ГЛАВА 9

Заброшенная мельница представляла собой каменное квадратное двухэтажное строение с небольшой башенкой. Когда-то, во времена частых набегов разбойников с гор, эта постройка выполняла роль форта: стены сохранили низенький парапет и прорези для лучников. Потом форт почему-то перестроили под мельницу, а теперь она стояла темной и пустой, стены зарастали бурьяном, огромное мельничное колесо валялось на берегу потока и с каждым годом все больше врастало в грязь, на нем тоже росли сорняки. Прежним остался только поток, сбегающий с Бахрузских гор, несущий в себе отражения созвездий, чтобы потом утопить их в водах озера Одагаль.

Коделю удалось быстро завести лошадей и людей под своды мельницы, за что Таврик был ему очень признателен. Его рука невыносимо ныла от холодного ночного воздуха, боль начинала мутить рассудок, а желудок был готов вывернуться наизнанку…

По стенам горели факелы, вселяя жизнь в просторную пустую комнату с тяжелыми деревянными балками под потолком. Возле одной из стен валялся большой мельничный жернов с осью, толщиной в человеческую ногу, когда-то соединяющей его с водяным колесом, теперь ось валялась просто так, на жернове, оставив на граните пятна ржавчины. Пол замусорен и заляпан птичьим пометом: все это Кодель приказал вымести одному из своих людей. В очаге развели огонь, достали припасы из седельных сумок, разложили одеяла. Запах готовящейся пищи веселил сердце путникам.

Таврик достал свою походную постель, стараясь по возможности не попадаться на глаза остальным. Он кинул одеяло в нишу у двери, в стороне от других, и тяжело опустился на него. Его смущали и приводили в недоумение собственные мысли. Первый шок после ампутации прошел, но остались душевные и физические страдания. Он постоянно ловил себя на том, что пытается взять поводья, расстегнуть пуговицы, взять ложку несуществующей рукой, обманутый чувством, что она на месте. Он уставился на тугой сверток бинтов, перетянутый кожаными ремнями, который он поддерживал здоровой рукой, и прикрыл глаза, чтобы сдержать слезы, появлявшиеся каждый раз, когда он думал о своем отце, герцоге Патрейнском.

Обрывки воспоминаний тревожили его: вот он бежит вместе со своей собакой, вот скачет по пустошам Южного Катриза, ловчий сокол взлетает с толстой кожаной перчатки его отца. Он вспомнил ежегодные скачки в Тоброзе и чествования лучших наездников. Вспомнил, как его мать, леди Иллиан, учила его декламировать стихи и играть на четырехструнном кулесте. Он также вспомнил беззвучно рыдающего отца, когда она скончалась после долгой болезни. Потом ее вынесли во двор с фонтаном под сумрачное небо и пели над ней скорбные песни.

Позже были уроки владения мечом и луком, обязанности и ответственность, все это — во время растущего напряжения в отношениях герцога с могонскими племенами. Как-то его отец позвал его, усадил и рассказал, как хотел уехать вместе с остальными за море, в Кеременкул, после падения Империи. Но решил остаться, чтобы прикрывать от могонцев простых людей и не позволять им страдать сверх всякой меры.

Его отец. Слезы катились из глаз, капая на перетянутую культю. Даже отца он потерял, когда Архимаг Бардоу и Шин Хантика рассказали ему, кто был его настоящим родителем и какая ужасная ответственность возлагается теперь на него.

Кто-то подошел и сел рядом с ним, скрестив ноги. Это была сестра Ордена Матери, помощница Аббатисы Халимер, Пириса, круглолицая женщина лет сорока, одетая в короткий серый плащ и плотные грубые чулки. Она протянула ему деревянные миску и ложку, которые он принял с благодарностью и, поставив миску на колено, принялся за еду. Юноша уже почти доел, когда она спросила:

— Ну как, нравится?

Он кивнул с набитым ртом.

— Замечательно. Итак, кто был королем Мантинора во времена существования Лиги Яфрена?

Таврик застонал. С того самого момента, как они покинули Крусивель четыре дня назад, Пириса и Химбер, человек Бардоу, донимали его бесконечными лекциями и вопросами по истории и культуре Катримантинской Империи и предшествовавших ей государств. Кое-что из этого он знал неплохо, особенно то, что касалось Катриза и южных королевств, но вот о севере не знал почти ничего.

Пириса выжидающе улыбалась.

— Э-э, Тавалир… э… Второй.

— Третий. А его Верховный Канцлер?

Таврик ощутил, как по лицу катятся капли пота:

— Акрум?

— Окрум Банавский, который отправил какую армию на гибель у Дороги Раля?

Это он знал:

— Золотую Фалангу.

Сестра удовлетворенно кивнула, а юноша быстро доскреб остатки уже холодного варева и отставил в сторону миску.

— Некоторые из этих имен и названий могут быть незнакомы тебе, — продолжила Пириса. — Но для многих народов бывшей Империи это часть их жизни, прочная нить, связывающая прошлое с настоящим. — Она задумчиво улыбнулась. — Ты делаешь успехи.

— Спасибо, сестра. А Шин Химбер будет задавать мне вопросы сегодня?

— Нет. Его снова беспокоит спина, и он решил лечь пораньше. — Она кивнула на лежащий в углу сверток из одеял. — Но тебе следует заняться манускриптом, который он передал, чтобы быть готовым отвечать на вопросы утром. — Она одернула свой коротенький плащ и встала. — Тот, что оставила тебе я, тоже можешь перечитать.

Он подождал, пока она ушла на другую сторону помещения, потом глубоко вздохнул и взял небольшой коричневый сверток, в котором были все его нехитрые пожитки, потом вытащил оттуда тонкую книжку, потрепанные страницы которой были зажаты между прочными деревянными обложками, поцарапанными за долгие годы использования. Положив книгу на колени, он прочел то, что было написано на первой странице. «Корни Империи, или Краткий перечень монархов, оказавших влияние на формирование Катримантинской Империи». Он открыл главу, посвященную кланам Кейаны.

Потом снова вернулся к началу и стал перечитывать главу об Орозиаде из Эбро'Хета, легендарном короле, который объединил королевства в их борьбе с Порождениями Демона. Орозиада потерял левую руку в одной из битв с чудовищами, напавшими на его королевство. Но выжил и привел сперва свой народ, а за ним и все остальные к новой жизни, прогнав врагов и заставив их вернуться из Прекайна к себе, в Королевство Руин. Прекайн был отдан оставшимся в живых после войны магам и заклинателям, чтобы те превратили его в святое место, которое стало бы и их домом, при условии что они соберут своих товарищей и все вместе откроют там школу магии Силы Корня и Низшей Силы.

Империя, созданная Орозиадой, распалась во времена правления его внука Аллютра, но Прекайн сохранился нетронутым и еще долгое время оставался символом надежности…

В конце этой главы была помещена гравюра, изображающая Орозиаду, готовящегося к битве: в правой руке длинный меч, которым он опирается о землю, большой овальный щит в левой. Таврик посмотрел на свою руку, пытаясь представить нечто подобное, потом откинулся назад и прислонился к стене.

«Что толку, — подумал он. — Орозиада хотя бы мог пользоваться Низшей Силой, а у меня вовсе нет никаких способностей. И почему кто-то решил, что я смогу стать королем?»

Скрипнули дверные петли, и он увидел входящего через главную дверь Койрега Мазарета. Тот заметил, что Таврик смотрит на него, нервно улыбнулся и кивнул, потом подошел к своему месту у очага. Таврик нахмурился и отвернулся. Койрег Мазарет был странным человеком с часто меняющимся настроением, чья неуверенность и смущение сменялись вдруг неудержимой бравадой, и он был совсем не похож на своего брата, Командующего. Койрег несколько раз разговаривал с Тавриком, пока они ехали, показывал ему следы зверей, различные деревья, он умел понимать звуки леса и крики птиц, но не был наставником. Казалось, ему больше нравится общаться с Сефталом, старым слугой.

Таврик вернулся к своей книжке и успел прочитать еще полглавы о полководцах Империи, когда свет факела вдруг заколебался. Юноша удивился и смутился, увидев, что Кодель, из Детей Охотника, садится рядом с ним. С момента отъезда из Крусивеля Кодель не сказал ему и десятка слов, полагая, что он для Таврика пустое место, по причине своего происхождения. Таврик знал, что Дом Тор-Галантей обошел Дом Тор-Каварилл несколько поколений назад и что сторонники Дома Тор-Каварилл именовали себя Детьми Охотника и поклялись свергнуть Дом Тор-Галантей с престола. И теперь он сидел здесь, наследник этого дома, лицом к лицу с человеком, который поклялся отнять у него корону Империи.

Отчасти Таврик был бы счастлив, если бы так и произошло.

Лицо Коделя не выражало ничего.

— Сколько тебе лет?

— Летом исполнилось семнадцать, господин.

— Зови меня просто Кодель, а не господин. Значит, семнадцать. Спал уже с женщиной?

Таврик отрицательно покачал головой, чувствуя, как щеки заливает румянец.

— Убил кого-нибудь?

— Нет.

— Ну, хотя бы верхом ездишь. Каким оружием ты владеешь?

— Мечом, саблей, луком.

Кодель некоторое время молча смотрел на него, потом сказал:

— Покажи мне свою руку.

Краем глаза Таврик заметил Пирису, наблюдающую за тем, как он протягивает Коделю завернутую в тряпки культю. Кодель снял кожаный ремень и бинты:

— Хорошо.

Он обнажил недавно заживший обрубок. Таврик почувствовал странный трепет, когда грубые мужские пальцы провели по шраму, хотя в этом жесте было что-то мрачно-практичное и сочувственное одновременно.

После краткого осмотра Кодель начал менять бинты.

— В том месте, куда мы едем, есть кузнец, который умеет делать искусственные конечности из металла и дерева. Мы закажем ему несколько. Для щита, для лука и для остального. — Он поднялся. — Когда ты полностью выздоровеешь, мы посмотрим, что ты знаешь о сражениях на самом деле.

— Спасибо, — произнес Таврик.

Кодель хмыкнул и вернулся на свое место у огня.

Таврик почитал еще немного, пока усталость не сморила его окончательно. Задув стоящий рядом на полу факел, он улегся и натянул на себя одеяло, укрывшись с головой. На него неудержимо наваливался сон.

Юному Таврику снилось, что он стоит перед пылающим в ночи деревом, каждая веточка которого трепещет от огня и боли. Голос, звучащий со стороны произнес:

— Спаси их, спаси их!

Таврик повернулся и увидел в высоком зеркале своего отца, герцога Патрейнского.

— Как я могу? — закричал Таврик. — У меня нет силы!

Герцог покачал головой. Таврик проследил за его взглядом и увидел, что обе его руки целы и обе сделаны из сияющего металла. Потом из-за дерева вышла целая армия безликих железных воинов и набросилась на Таврика. Таврик сражался с ними своими блестящими руками, и воины распадались на части, оставляя на земле пустые обломки доспехов. Но другие, новые все шли и шли, наседая на него, пока он не вступил с ними в рукопашную схватку.

— Спаси их, спаси их! — снова раздался голос герцога.

Но в этот момент Таврик как раз вцепился в горло одного из нападающих, яростно встряхнул его, шлем упал с головы воина. Тот оказался женщиной неземной красоты с длинными золотистыми волосами и холодными, похожими на звезды глазами, чей взгляд пронзил его до самого сердца.

— Спаси нас, спаси нас! — крикнула женщина.

Но тут кто-то взял его за плечо…

Юношу мягко потрясли, он увидел над собой лицо Койрега. Следопыт приложил палец к губам, прежде чем Таврик успел сказать что-нибудь вслух.

— Что? — прошептал Таврик.

Койрег оглядел комнату, освещенную только красноватым светом догорающего очага и парой факелов. Отовсюду доносилось лишь сонное сопение.

— Есть кое-что, что ты должен знать о Коделе и Детях Охотника, — пробормотал он. — Хотел сказать тебе раньше, но пришлось ждать своей очереди стоять на часах.

— И что же?

— Скажу тебе на улице, — ответил Койрег, вздрогнув. — Чтобы точно никто не услышал.

Дрожа от холода, Таврик пошел за Койрегом. Небо было закрыто плотными облаками, дул ледяной ветер. Койрег махнул ему и пошел вдоль форта по дорожке из разломанных плиток, между которыми росли пучки густой травы. На углу форта навстречу им из тени вышла чья-то фигура. Это оказался слуга Койрега Сефтал.

— Хорошо, что вы здесь, молодой господин, — сказал слуга. — Все идет как и должно…

Искры посыпались у юноши из глаз, когда что-то тяжелое ударило его по затылку. Все вокруг завертелось, и бедняга потерял сознание.

…Ощущения вернулись сперва в виде боли. Во рту стоял привкус крови, голова трещала, рука пульсировала. Кто-то нес его на плече, как он догадался. Потом Таврик различил два голоса.

— Они? Мы уже давно должны были встретиться с ними!

— Прекрати хныкать! — Это был Сефтал, слуга. — Мы достаточно далеко отошли от форта, можно уже остановиться, вон там, под деревом. Они найдут нас, не бойся.

Его пронесли еще несколько шагов, потом Таврик ощутил, как его кладут на землю, — на всякий случай он не открывал глаз. Несколько минут не было слышно ничего, кроме тихой возни, потом Койрег заговорил:

— Я думал, что кто-нибудь из них уже должен быть здесь. Когда мы уходили, там уже началась битва.

— Они останутся там, пока не выполнят свою задачу. — Сефтал говорил несколько неуверенно. — В любом случае ни у одного из этих еретиков не будет времени вспомнить о нашем юном друге, который, если я не ошибаюсь, — Таврика звучно шлепнули по щеке, — уже очнулся. Сядь!

Таврик сел, опершись спиной на дерево. В жидком свете занимающейся зари лицо старика походило на физиономию мертвеца, его глаза казались черными провалами, наполненными какой-то жидкостью.

— Я рад, что мой удар не совсем испортил тебе мозги. Мой господин едва ли нашел бы применение идиоту.

Таврик вздрогнул:

— Чего вы хотите?

— Того же, чего и ты: Империи, вернувшей свое былое величие, с Императором и Силой Древа. Только мой господин Отец Пламени может вернуть это. Уже сейчас в Катризе собирается огромная армия, готовящаяся разгромить отступников и последних приверженцев Матери. Ты встанешь во главе ее со знаменем Огненного Древа, и никто не сможет устоять перед тобой.

— А что, если это не то, чего хочу я?

На лице Сефтала отразилась насмешливая жалость.

— Ты заблуждаешься. Ты не можешь хотеть иного.

Койрег поерзал на коленях и приблизился к старику:

— Сефтал, я так устал, голова кружится… — (Таврику показалось, что в его словах есть какой-то подтекст.) — И если нам вскоре снова придется скакать, мне нужно что-нибудь, что сможет меня освежить и подкрепить…

Сефтал ничего не ответил, Койрег протянул руку, голова его поникла.

— Я не прошу много, всего глоток. — Он уже умолял. — Я сделал все, что ты велел, разве нет? Разве я не заслужил…

— Ладно, — кивнул Сефтал, доставая небольшой сосуд из кармана своего кожаного балахона. — Но после этого ты не получишь больше, пока мы не доедем до места.

Поспешно кивнув, Койрег схватил фиал, выдернул пробку и быстро влил его содержимое себе в глотку. Он закашлялся, захватал ртом воздух, потом вернул склянку. Таврик с изумлением наблюдал всю эту сцену, заметив, что Сефтал в свою очередь наблюдает краем глаза за ним. Старик недобро улыбнулся ему, словно говоря: «Вот так будет и с тобой».

Койрег негромко рассмеялся, откинул назад голову и вдохнул ночной воздух, уставясь в небо. Потом он встал на ноги:

— Теперь гораздо лучше. Ах, старина Сефтал, если бы ты приносил больше этого напитка, если бы ты не скаредничал так…

— Точно, и тогда бы ты пил его все больше и больше, чтобы достичь того же результата. Неразумно, учитывая то, что он очень дорог. — Старик понизил голос. — Кстати, не так громко.

Койрег грациозно прислонился к дереву:

— Такой большой лес. Может, моя болтовня позволит друзьям быстрее найти нас…

— Едва ли, — раздался вдруг голос. — Я убил их всех.

Таврик, вздрогнув, поднял голову и увидел приближающегося Коделя, тот надвигался на них из-за деревьев, держа в руке меч. Он тяжело дышал, из ран на голове сочилась кровь, на руках тоже виднелись порезы. Его лицо пылало ненавистью, меч сверкал в призрачном свете.

— Отдайте мальчика, и я буду судить вас по справедливости! — прорычал он.

— Какое счастье! — ответил Сефтал, вставая на ноги. Он схватил Таврика за воротник и неожиданно легко поднял его над землей. — Никто из вас не смеет нас судить. Койрег, объясни ему.

— Охотно.

Кодель пересек поляну, не спуская с Сефтала горящих глаз. Койрег отбил его нападение, легко поигрывая мечом, словно детской рапирой. Когда он взмахнул мечом над головой, Таврик подумал, что с Охотником сейчас будет покончено. Кодель уверенно отбил удар, потом неожиданно шагнул к Койрегу и схватил его за плечо и опрокинул, ударив ногой. Младший Мазарет свалился на землю, Кодель ударил его по голове рукоятью меча, потом уставился на старика:

— Отпусти мальчика, ты, шелудивый пес!

Сефтал засмеялся и выбросил вперед свободную руку. С кончиков его пальцев полился яркий изумрудный свет, его лучи сплели вокруг поляны паутину, накрыв Коделя. Отступив на шаг назад, тот издал болезненный крик и упал на колени. Зеленоватое свечение с шипением расползалось по телу Коделя. Таврик видел, как оно заливает глаза бедняги, его раскрытый рот, его руки, из которых уже выпал меч. Кодель попытался встать, споткнулся о тело Койрега, потом упал, выставив перед собой руки, зеленая паутина покрыла его лицо и шею.

Зажатый могучей рукой Сефтала, Таврик рыдал от страха и горя:

— Отпусти его, пожалуйста…

Сефтал оглянулся, осмотрел поляну, глаза его сверкали зеленым.

— Когда ты сражаешься, сражайся не только силой, но и страстью. Смотри внимательно, мальчик! Это твой первый урок возмездия…

Голос старика внезапно прервался, он издал странный, булькающий звук. Таврик ощутил, как судорожно дернулась сжимающая его воротник рука. Он повернул голову и закричал.