Глава 29

– Ленни. – Я сел в постели.

Он убедился, что дверь закрыта достаточно плотно, и сказал:

– Да. Они считают, что это твоих рук дело. Или, вернее, твоих и Рейчел. У вас была связь. Она сперва убила мужа (не знаю, подозревают ли они и тебя в соучастии), затем вы вдвоем избавились от Моники (как именно, непонятно), управились с Тарой и выпотрошили Эдгара.

– Чушь! – отрезал я.

Ленни промолчал.

– В меня ведь тоже стреляли, не забыл?

– Помню.

– Так что же, по-ихнему выходит, я сам в себя стрелял?

– Не знаю. Но в любом случае говорить с ними тебе больше не следует. Теперь у них есть улики. Ты можешь отрицать факт своих взаимоотношений с Рейчел до посинения, однако же Моника что-то подозревала и даже наняла частного детектива. Теперь подумай сам. Детектив работает. Он делает снимки и передает Монике. Затем твоя жена гибнет, ребенок исчезает, а тесть становится на два миллиона долларов беднее. Проходит полтора года. Отец Моники лишается очередных двух миллионов, а вы с Рейчел лжете, будто не видитесь друг с другом.

– Мы не лжем.

Ленни и ухом не повел.

Я собрал все свое терпение.

– Я же говорил, могу лишь повторить. Все это слишком сложно. Ведь я мог просто присвоить выкуп, разве не так? Мне совершенно не нужно было нанимать этого малого и сажать в машину с каким-то ребенком. А как насчет моей сестры? Или они считают, что я убил и ее?

– Не забывай про фотографии, – глухо произнес Ленни.

– Впервые их вижу.

– Ты хочешь сказать, что действительно не встречался с Рейчел после колледжа? Что в супермаркете вы и впрямь столкнулись случайно?

– Ну конечно! И ты это знаешь. Как и то, что от тебя у меня нет секретов.

Он задумался – слишком надолго, пожалуй.

– От Ленни-друга у тебя секретов быть не может.

– Вот именно. А уж от Ленни-адвоката и подавно ничего не утаил бы.

– Однако о сделке ты не сказал ни тому ни другому, – тихо попрекнул Ленни.

Это правда.

– Нам не хотелось никого посвящать в это дело.

"Ничего ему не ясно, и винить не за что", – подумал я.

– Ясно. Еще одно. Как тебе удалось отыскать в подвале лазерный диск?

– У меня была Дина Левински.

– Дина-пышечка?

– Туго ей приходилось в школе, – сказал я. – Ты даже не представляешь, насколько туго.

От моих сантиментов Ленни отмахнулся:

– Действительно не представляю. А что она делала у тебя дома?

Я рассказал, как было дело. Ленин поморщился:

– Стало быть, она сказала, что теперь у нее все в порядке? Что она замужем?

– Да.

– Все врет.

– А ты откуда знаешь?

– Я даю юридические советы ее тетке. Дина Левински не выходит из психиатрических лечебниц с восемнадцати лет. Какое-то время назад она даже попала в тюрьму за нападение на человека. И замужем она никогда не была. Сомневаюсь, что она устраивает выставки картин.

Я растерялся. Мне вспомнился настойчивый взгляд Дины, ее побелевшее лицо и слова: "Ты ведь знаешь, кто стрелял в тебя, Марк, не так ли?"

Что она, черт побери, хотела этим сказать?

– Надо бы все это как следует обмозговать, – сказал Ленни, почесывая подбородок. – У меня есть кое-какие источники, задействую их. А ты позвони мне, если что-нибудь прояснится, идет?

– Конечно.

– Но обещай не говорить им ни слова. А то они только спят и видят, как бы тебя за решетку упечь. – Ленни поднял руку, пресекая мои возражения. – У них и сейчас достаточно оснований для ареста, а может, и обвинение готово. Положим, точка над i поставлена. Но вспомни дело Скейкела. Тогда у полиции улик было еще меньше, а все-таки его осудили. Словом, если эта публика сюда вернется, обещай: ни слова.

Я пообещал – не в последнюю очередь потому, что власти встали на ложный путь и сотрудничество с ними не поможет мне вернуть дочь. Это главное. Ленни оставил меня одного. Я попросил его перед уходом выключить свет, что он и сделал. Но темно в палате не стало. В больницах никогда не бывает совершенно темно.

Я попробовал собраться с мыслями. Что же все-таки происходит? Тикнер унес эти непонятные фотографии. Жаль. Хотелось бы еще раз взглянуть. Хотя при любом раскладе появление Рейчел в больнице оставалось загадкой. А может, фотографии – фальшивка? В наши дни цифровых технологий такие фокусы нетрудно проделать. Может, вот и все объяснение? Я подумал о Дине Левински. Чем же объясняется ее загадочный визит? Почему она спросила, любил ли я Монику? Почему она считает, будто я знаю, кто в меня стрелял?

Дверь открылась.

– Кто в тереме живет?

Зия.

– Привет. – Она критически оглядела меня и небрежно махнула рукой. – Вот под этим предлогом ты и манкируешь своими обязанностями?

– Вчера вроде было мое ночное дежурство?

– Вроде.

– Извини, так уж получилось.

– А так они оторвали от кровати мою задницу, да еще, между прочим, прямо посредине весьма эротического сна. – Зия указала большим пальцем за спину. – Что это за здоровенный негр в коридоре?

– С бритым черепом, в темных очках?

– Он самый. Коп?

– Агент ФБР.

– Не познакомишь? В порядке компенсации за прерванный сон.

– Обязательно, – сказал я. – Пока он меня не арестовал.

– Можно и после.

Я улыбнулся. Зия присела на край кровати. Я быстро объяснил ей происходящее. Никаких идей по ходу рассказа у нее не возникло. Она не задала ни единого вопроса. Просто слушала, и это было именно то, в чем я нуждался.

Я как раз подошел к тому, что меня всерьез подозревают в убийстве жены, похищении собственной дочери и вымогательстве, когда зазвонил мобильный телефон. Мы оба – врачи все-таки – удивились, ведь мобильники в больнице – табу. Я поспешно поднес аппарат к уху.

– Марк? – это была Рейчел.

– Ты где?

– Гоняюсь за деньгами.

– Что-что?

– Все произошло, как я и думала. Они обыскали сумку, но датчика в купюрах не заметили. Сейчас я еду по набережной Гарлем-Ривер. Они примерно на милю впереди.

– Надо поговорить.

– Как там Тара? Вернули ее тебе?

– Это была ловушка. Они издали показали мне ребенка. Но к Таре он не имеет никакого отношения.

Наступило молчание.

– Рейчел?

– У меня проблемы, Марк.

– Какие?

– Меня прилично отделали. В парке. Ничего страшного, но мне нужна твоя помощь.

– Минуту. Моя машина здесь. На чем же ты едешь за ними?

– Видел на кругу фургон?

– Да.

– Я его украла. Это старая модель, завести напрямую нетрудно. Надеюсь, до утра хозяин не хватится.

– Рейчел, полиция считает, что все случившееся – наших с тобой рук дело. Что у нас роман. На диске оказались фотографии, и на них ты. У входа ко мне на работу.

Снова повисло молчание, нарушаемое лишь шорохами в мобильнике.

– Рейчел?

– Ты где сейчас? – спросила она.

– В Пресвитерианской больнице.

– Все в порядке?

– Ушибы. Но ничего страшного.

– Полицейские там?

– И федералы вдобавок. Некто Тикнер. Знаешь такого?

– Да, – едва слышно ответила Рейчел. – Ну и какие у тебя планы?

– Ты о чем, собственно?

– Собираешься сам разбираться, или пусть Тикнер с Риганом ведут дело?

Жаль, что Рейчел не рядом. Хотелось спросить ее про фотографии и звонок ко мне домой.

– Вряд ли это теперь имеет значение. Ты была права с самого начала. Это подстава. Волосы скорее всего не Тарины.

Снова шорохи.

– Ты что-то сказала?

– У тебя есть представление о том, что такое ДНК?

– Самое общее.

– Долго объяснять, но ДНК анализируют слой за слоем, требуется по меньшей мере двадцать четыре часа, чтобы достоверно убедиться в совпадении состава слоев.

– Ну и что?

– Я только что связывалась с лаборантом – помнишь, я говорила тебе о нем? В его распоряжении было только восемь часов. Но насколько можно судить на этом этапе...

– Да?

– Волосы в пакетике, который тебе передал в последний раз Эдгар, совпадают с твоими. – Мне показалось, что я ослышался. Рейчел издала какой-то звук, похожий на вздох. – Иными словами, лаборант не исключает, что отец ребенка – ты. И тогда, выходит, никакой подставы тут нет.

Я едва не выронил телефон. Заметив это, Зия подвинулась ближе. Я вновь сосредоточился: "Думай. Прочь эмоции. Реконструируй картину". Я прикинул свои возможности. Тикнер с Риганом ни за что мне не поверят. И не выпустят отсюда. Вероятно, нас с Рейчел арестуют. Положим, мне удастся доказать свою невиновность. Но почему я, собственно, должен это делать?

Есть ли хоть один шанс, что дочь жива?

Это главное. Если есть, надо возвращаться к изначальному плану. Сотрудничество с властями, особенно если иметь в виду их подозрения на мой счет, ничего не даст. Что, если, как говорится в записке похитителей, у них в полиции крот? В настоящий момент тот, кто взял сумку (не важно, кто), понятия не имеет, что по пятам за ним следует Рейчел. А что будет, если вмешаются полиция и федералы? Похитители ударятся в панику и выкинут что-нибудь абсолютно непредсказуемое.

Есть и еще одно обстоятельство. Доверяю ли я Рейчел, как прежде? Фотографии, надо признаться, это доверие несколько поколебали. Честно говоря, я в шоке. Тем не менее не остается ничего иного, кроме как счесть всякие сомнения досадной помехой. Следует сосредоточиться на главном. Тара. Как наилучшим образом докопаться до того, что с ней, где она?

– Сильно тебя покалечили? – спросил я.

– Ничего, выживу, – пообещала Рейчел.

– В таком случае жди.

Я отключил телефон и посмотрел на Зию:

– Тебе придется помочь мне выбраться отсюда.

Тикнер и Риган сидели в дальнем конце коридора, где находилась так называемая докторская гостиная – название, мало подходящее для непритязательной комнаты со стареньким телевизором. Да, еще имелся в наличии миниатюрный холодильник. Тикнер открыл его и обнаружил два пакета с едой, на каждом – имя владельца. Это напомнило ему начальную школу.

Тикнер развалился на диване, давно потерявшем пружины.

– По-моему, сейчас самое время его арестовать.

Риган промолчал.

– Что-то вы и в палате больше молчали. Что там у вас на уме, выкладывайте.

– Меня смущают слова Сайдмана. – Риган поскреб пятно на подбородке.

– Какие именно?

– Вы не думаете, что в них что-то есть?

– Вы имеете в виду его заверения в невиновности?

– Ну да.

– Честно говоря, нет, не думаю. А вы ему верите?

– Не знаю, – задумчиво сказал Риган. – Вернее сказать, не понимаю, зачем ему в таком случае понадобились все эти игры с деньгами. Он не мог знать, что мы раскопали лазерный диск и установили за ним слежку. Но пусть даже и зная, все равно непонятно. Зачем гнаться за машиной? Между прочим, ему сильно повезло, запросто мог убиться. Второй раз выскакивает из могилы. Это возвращает нас к началу истории. Если похищение устроил он вместе с Рейчел Миллз, тогда кто в него стрелял? И почему? – Риган покачал головой. – Слишком много дыр.

– Которые мы одну за другой латаем, – возразил Тикнер.

Риган склонил голову набок.

– Не будете же вы отрицать, что мы массу чего накопали сегодня на Рейчел Миллз? – продолжил Тикнер. – Теперь осталось притащить ее сюда и задать жару обоим.

Риган промолчал.

– Ну а теперь что вам не нравится? – досадливо поморщился Тикнер.

– Разбитое окно.

– Не понял.

– Следите за моей мыслью. – Риган выпрямился. – Вернемся к началу, к убийству и похищению.

– То есть в дом Сайдмана?

– Да.

– Ладно, поехали.

– Окно было разбито снаружи. Через него похититель проник в дом.

– Или, – подхватил Тикнер, – Сайдман сам его разбил, чтобы ввести нас в заблуждение.

– Или у него был сообщник.

– Тоже возможно.

– Но в любом случае доктор Сайдман не мог не знать о разбитом окне. Если он действительно причастен к преступлению.

– К чему вы клоните?

– Не торопитесь, Ллойд. Мы считаем, что у Сайдмана рыльце в пуху. Следовательно, он должен был знать, что окно разбито, чтобы все выглядело... ну, я не знаю... так, будто кто-то действует наугад. Согласны?

– Допустим.

– Так почему же, – Риган улыбнулся, – он так ни разу и не упомянул о разбитом окне?

– Что?

– Перечитайте его показания. Он помнит, что съел овсяное печенье, а затем – бац! – пустота. Ни картинки. Ни звука. Никто к нему не подбирается. Ничего. – Риган поднял палец. – Почему он не может вспомнить про разбитое окно?

– Потому что сам его разбил.

– В этом случае Сайдман непременно бы упомянул о нем в своих показаниях. Рассуждайте. Он разбивает стекло, чтобы убедить нас, будто похититель проник через окно в дом и выстрелил в хозяина. Что бы вы сказали на его месте?

– "Я услышал звон разбитого стекла, повернулся и получил пулю в грудь", – так бы я сказал.

Теперь Тикнеру стало ясно, куда клонит Риган.

– Вот именно. Но Сайдман этого не сделал. Почему?

– Может, забыл? – пожал Тикнер плечами. – Он ведь был серьезно ранен.

– А может – продолжайте следить за моей мыслью, – может, он просто говорит правду?

Открылась дверь, и в комнату заглянул молоденький санитар с измученным лицом. Увидев полицейских, он закатил глаза и удалился.

– Минуточку, – сказал Тикнер, – если окно разбил не Сайдман, а похититель, то почему хозяин не слышал звона?

– Возможно, просто запамятовал. Разве так не бывает? Сплошь и рядом. – Риган улыбнулся, ему явно понравилась собственная мысль. – Особенно если человек увидел нечто совершенно поразительное. То, что ему не хотелось бы вспоминать.

– Например, жену, раздетую догола и убитую.

– Например. А может, и кое-что похуже.

– Что же может быть хуже?

Из коридора донесся звонок. Ответили на ближайшем медицинском посту. Кто-то ворчал по поводу смены.

– Мы ведь сами чувствуем, чего-то в этом деле не хватает, – медленно сказал Риган. – Мы твердим об этом с самого начала. Но возможно, все обстоит прямо противоположным образом.

Тикнер нахмурился:

– То есть?

– Мы постоянно примешиваем к делу доктора Сайдмана. Послушайте, мы оба прекрасно знаем статистику. В подобных ситуациях муж всегда оказывается виновен. Даже не в девяти случаях из десяти, а в девяноста девяти из ста. Вот и мы, раскладывая колоду, никак не можем отделаться от Сайдмана.

– А вы считаете...

– Не перебивайте, пожалуйста. Мы ведем Сайдмана на поводке с самого начала. Его брак менее всего напоминал идиллию. Он женился, потому что невеста забеременела. Вот мы и ухватились. Но согласитесь, будь они с Моникой как Дафнис с Хлоей, мы все равно сказали бы: "Нет, это чистое притворство, такими счастливыми не бывают", – и гнули свое: Сайдман причастен к убийству и похищению. Но давайте хоть на мгновение вычтем доктора из уравнения. Предположим, он невиновен.