Глава 4

Майрон припарковал машину напротив общежития Бренды. Кроме коротких указаний, куда ехать, девушка всю дорогу молчала. Майрон ни о чем не спрашивал. Остановив машину, он повернулся к Бренде, которая упорно продолжала смотреть вперед.

Кирпичные строения Рестонского университета окружали зеленые лужайки и огромные дубы. Студенты все еще носили цветные шейные платки, а профессора в твидовых пиджаках – длинные волосы и кустистые бороды. Все здесь дышало чистотой, верой в несбыточное, юностью и страстью. В этом-то и была прелесть такого университета: студенты обсуждали вопросы жизни и смерти в обстановке, столь же изолированной, как Диснейленд. Реальность не имела никакого отношения к уравнениям. И это было нормально. Так и должно было быть.

– Она взяла и уехала, – произнесла наконец Бренда. – Мне было пять лет, а она уехала и оставила меня с ним.

Майрон решил дать ей выговориться.

– Я ее хорошо помню. Как она выглядела. Как от нее пахло. Как она приходила с работы такой усталой, что еле держалась на ногах. Мне кажется, за последние двадцать лет я говорила о ней всего несколько раз. Но думаю о ней ежедневно. Все хочу понять, почему она от меня отказалась. И еще – почему я до сих пор о ней тоскую. – Девушка подняла руку к лицу и отвернулась. – А ты хорошо умеешь это делать, Майрон? – спросила она после долгого молчания. – В смысле – расследовать?

– Думаю, что да.

Бренда взялась за ручку дверцы и нажала на нее.

– Ты можешь найти мою мать? – Не дожидаясь ответа, она вышла из машины и бегом поднялась по ступенькам.

Майрон смотрел, как она исчезла в здании колониального стиля. Потом включил зажигание и поехал домой.

Майрону удалось припарковаться на Спринг-стрит как раз напротив дома, где была мансарда Джессики. Он по-прежнему называл так свое новое жилище, хотя уже несколько месяцев как переехал туда и платил половину аренды. Странно иной раз судьба распоряжается.

Майрон поднялся на третий этаж, открыл дверь и сразу же услышал голос Джессики.

– Работаю, – крикнула она.

Он не слышал пощелкивания клавиш компьютера, но это ничего не означало. Майрон прошел в спальню, притворил дверь и проверил автоответчик. Когда Джессика работала над книгой, она не подходила к телефону.

Он нажал кнопку.

«Привет, Майрон. Это мама. (Как будто бы он не узнал ее голос.) Господи, до чего же я ненавижу эту машину. Почему она не снимает трубку? Я знаю, что она дома. Разве так трудно человеку снять трубку, поздороваться и запомнить, что надо передать? Если я в офисе и звонит телефон, то всегда снимаю трубку. Даже если очень занята. Или поручаю секретарше записать сообщение. Но только не машине. Не люблю я машин, ты же знаешь, Майрон. – В таком духе она продолжала несколько минут. Майрон с тоской вспомнил былые дни, когда на автоответчиках стояли ограничители времени. Прогресс иногда бывает во вред. Наконец мать начала выдыхаться. – Я позвонила, просто чтобы поздороваться, милый. Поговорим позже».

Первые свои тридцать с лишним лет Майрон прожил со своими родителями в пригороде Ливингстона – Нью-Джерси. Младенцем он обитал в маленькой детской наверху слева. С трех лет до шестнадцати – в спальне наверху справа. С шестнадцати и до настоящего времени, исключая последние несколько месяцев, он обретался в подвале. Не все время, разумеется. Четыре года жил в Дьюке, в Северной Каролине, летние месяцы проводил на баскетбольных сборах, иногда ночевал у Джессики или Уина на Манхэттене. Но настоящим домом всегда считал родительский. Это был его собственный выбор, хотя какой-нибудь дотошливый психоаналитик мог бы предположить наличие у Майрона мотивов, глубоко спрятанных в подсознании.

Все переменилось несколько месяцев назад, когда Джессика предложила переехать к ней. Джессика редко делала первый шаг, он в этом давно убедился и поэтому обалдел от счастья, даже голова пошла кругом, и одновременно был слегка напуган. Страх не имел ничего общего с его нежеланием брать на себя ответственность – эта фобия была скорее присуща Джессике: Но в прошлом в их отношениях бывали тяжелые периоды, и попросту говоря, Майрон не хотел бы еще раз пережить нечто подобное.

Он по-прежнему раз в неделю бывал у родителей, ужинал дома или возил их в «Большое яблоко». Он почти каждый день разговаривал с матерью или отцом по телефону. Смешно, но хотя они его доставали, он любил приезжать к ним. Странно для крутого мужика? Разумеется. Но так уж получалось.

Майрон схватил из холодильника банку «Йо-Хо», встряхнул, открыл и сделал большой глоток. Сладкий нектар. Тут раздался крик Джессики:

– Ты на что сегодня настроен?

– Мне без разницы.

– Хочешь пойти в ресторан?

– Не возражаешь, если мы закажем еду сюда? – спросил он.

– Не-а. – Джессика появилась в дверях. На ней был огромный свитер и черные рейтузы. Волосы стянуты на затылке в хвостик. Несколько прядей выбились и упали на лицо. Когда она улыбнулась, он ощутил, как участился пульс.

– Привет, – сказал Майрон. (Он всегда гордился своими удачными начальными гамбитами.)

– Хочешь что-нибудь китайское? – спросила Джессика.

– Все что угодно. «Хунань», «Сычуань» или «Кантон»?

– Сычуань, – решила она.

– Лады. «Сычуань Гарден», «Сычуань Драгун» или «Эмпайр Сычуань»?

Она немного подумала.

– "Драгун" в прошлый раз был слишком жирным. Давай позвоним в «Эмпайр».

Джессика подошла к нему и легко поцеловала в щеку. От ее волос пахло полевыми цветами после летнего ливня. Майрон быстро обнял ее и схватил со стола меню обедов с доставкой. Они решили, что заказать: горячий суп, порцию креветок в соусе и одно овощное блюдо. Объясниться, как всегда, оказалось трудно. Для Майрона это оставалось тайной за семью печатями, почему они не наймут человека, говорящего по-английски, по крайней мере для приема заказов по телефону? Повторив шесть раз свой телефонный номер, Майрон повесил трубку.

– Много наработала? – спросил он.

Джессика кивнула.

– Кончу черновой вариант к Рождеству.

– Мне казалось, у тебя крайний срок – август.

– Что ты этим хочешь сказать?

Они сидели за кухонным столом. Кухня, гостиная, столовая – все представляло собой одно большое помещение. Потолок высотой в пятнадцать футов. Много воздуха. За счет кирпичных стен с четкими металлическими балками студия походила одновременно на приют художника и железнодорожный вокзал. Иными словами, жилище было что надо.

Принесли еду. Они обсудили, как прошел день. Майрон рассказал ей про Бренду Слотер. Джессика сидела и внимательно слушала. Она умела это делать. Ей, как немногим, удавалось заставить своего собеседника почувствовать себя единственным живым человеком на земле. Когда он закруглился, она задала несколько вопросов. Потом поднялась, налила стакан воды из кувшина и снова села.

– Мне во вторник надо лететь в Лос-Анджелес, – сообщила Джессика.

Майрон поднял голову.

– Опять?

Она кивнула.

– Надолго?

– Не знаю. На пару недель.

– Ты же только что там была.

– Да, ну и что?

– Опять эта сделка по фильму?

– Правильно.

– Так зачем снова лететь? – спросил он.

– Мне нужно кое-что подразыскать для книги.

– Разве ты не могла это сделать во время прошлой поездки.

– Нет. – Джессика взглянула на него. – Что-нибудь не так?

Майрон вертел в руках палочку для еды. Он посмотрел на Джессику, отвернулся и со вздохом спросил:

– Похоже, у нас неважно получается?

– Ты о чем?

– О нашем совместном проживании.

– Майрон, я же уеду всего на две недели. Работать.

– А потом будет рекламное турне. Или тебе понадобится побыть одной, чтобы закончить книгу. А может, возникнет новая сделка по фильму. Или что-нибудь еще.

– Ты что, хочешь, чтобы я сидела дома и пекла пироги?

– Нет.

– Тогда что происходит?

– Ничего, – ответил Майрон и добавил: – Мы уже давно вместе.

– Десять лет с переменным успехом, – заметила Джессика. – И что?

Он не знал, что еще сказать.

– Ты любишь путешествовать.

– Да, черт побери.

– Я скучаю, когда тебя нет.

– Я тоже скучаю, – произнесла Джессика. – Скучаю, когда ты уезжаешь по делам. Но наша свобода, это ведь одна из причин, почему нам хорошо вместе. И кроме того, – она немного наклонилась к нему, – так прекрасно встречаться после разлуки. Я ведь это умею по первому классу.

– Это так, – согласился Майрон.

Джессика положила руку на его локоть.

– Я не собираюсь заниматься псевдоанализом, но этот переезд обошелся тебе дорого. Я понимаю. Но пока, как мне кажется, все у нас получается замечательно.

Разумеется, она была права. Они были современной парой, каждого ожидала блестящая карьера, им предстояло завоевать мир. Разлуки – часть сценария. А сосущие сердце сомнения – просто неизбежный результат его врожденного пессимизма. Все действительно шло отлично – Джессика вернулась, предложила ему переехать к ней, но он постоянно ждал: что-то обязательно пойдет наперекосяк. Ему надо избавиться от этих навязчивых мыслей. Так невозможно обнаружить проблемы и решить их; так можно только создавать проблемы и доводить их до абсурда.

Майрон улыбнулся.

– Может быть, я просто жажду внимания, – сказал он.

– Да?

– Или это трюк, чтобы затащить тебя в постель.

От ее взгляда у него екнуло сердце.

– Может быть, трюк сработает, – призналась она.

– Мне не стоит надеть что-нибудь поудобнее? – спросил он.

– Только не маску Бэтмана.

– Идет.

Джессика поднялась, обошла стол и села к нему на колени. Обняла и прижалась губами к уху.

– У нас с тобой все здорово, Майрон. Давай постараемся это не испортить.

Она была права.

– Давай шевелись, надо убрать со стола. – Джессика слезла с его колен.

– А потом?

– Потом в койку.

Глава 5

Не успел Майрон на следующее утро выйти на улицу, как рядом с ним остановился черный лимузин. Два огромных амбала – помешанные на мускулах мордоворота без шей – вывалились из машины. Деловые костюмы сидели на них отвратительно, но Майрон не стал бы винить в этом портного. На парнях такой комплекции любой костюм смотрелся бы как на чучеле. Оба щеголяли кварцевым загаром, и хотя Майрон не мог этого видеть, он готов был поклясться, что грудь у них выбрита, как ноги у Шер.

Один из «бульдозеров» приказал:

– Садись в машину.

– Мне мама не велела садиться в машину к посторонним, – заявил Майрон.

– Надо же, – удивился второй «бульдозер», – у нас тут комик объявился.

– Да? – Первый склонил голову в сторону Майрона. – На самом деле? Ты – комик?

– Я еще и великолепный вокалист, – сказал Майрон. – Хотите, я исполню вам мою любимую песню – «Воляре»?

– Ты запоешь другим концом своей задницы, если не сядешь в машину.

– Другим концом моей задницы, – повторил Майрон. Он поднял глаза к небу, изображая глубокую задумчивость. – Не улавливаю. Концом моей задницы – тут все ясно. Но «другим концом»? Что это конкретно означает? С технической точки зрения, если следовать за пищеварительным трактом, то другой конец задницы окажется ртом?

«Бульдозеры» переглянулись, потом посмотрели на Майрона. Майрон не слишком испугался. Этим бандитам было ведено привезти его. Груз при перевозке не должен быть поврежден. Так что насмешки они потерпят. Кроме того, таким никогда нельзя показывать, что ты боишься. Если они учуют страх, сожрут тебя с потрохами. Разумеется, Майрон мог и ошибаться. Они вполне могли оказаться неустойчивыми психопатами, впадающими в раж при малейшей провокации. Еще одна загадка жизни.

– Мистер Эйч желает тебя видеть, – объявил «бульдозер номер один».

– Который?

– Фрэнк.

Новость была скверной. Братья Эйч – самые крутые гангстеры в Нью-Йорке. Старший брат Герман был вожаком, повинным в страданиях стольких людей, что любой диктатор третьего мира ему бы позавидовал.

Но рядом со своим младшим братом Фрэнком Герман казался не страшнее Винни Пуха.

Громилы хрустнули шеями и улыбнулись, верно оценив молчание Майрона.

– Уже не шутишь, умник?

– Гениталии, – провозгласил Майрон, садясь с машину, – съеживаются, если употреблять много стероидов.

Это была старая и любимая реплика Болитара, но Майрону никогда не надоедала классика. Да и выбора у него не было. Пришлось поехать. Он удобно расположился на заднем сиденье длинного лимузина. Там был бар и телевизор, в данный момент показывающий Кэти Ли, развлекающую зрителей рассказами о подвигах Коуди.

– Больше не надо, пожалуйста, – взмолился Майрон, – я и так все расскажу.

До «бульдозеров» не дошло. Майрон наклонился вперед и выключил телевизор. Никто не запротестовал.

– Мы едем к Клэнси? – спросил Майрон.

Братья Эйч обычно тусовались в таверне «У Клэнси». Пару лет назад Майрон побывал там вместе с Уином. И очень надеялся никогда туда не возвращаться.

– Заткнись, засранец.

Майрон замолчал. Они ехали по Вест-сайдскому шоссе на север – таверна находилась в противоположном направлении. У пятьдесят седьмой улицы свернули направо. Когда спустились в подземный гараж на Пятой авеню, Майрон понял, куда они приехали.

– Мы направляемся в офис «НасПроф», – вслух произнес он.

«Бульдозеры» промолчали. Плевать. Он не для них старался.

«НасПроф» считалось одним из крупнейших спортивных агентств в стране. Многие годы им заправлял Рой О'Коннор, змея в смокинге, который был настоящим экспертом в нарушении всяческих правил. О'Коннор слыл специалистом по незаконным контрактам со спортсменами, умудряясь при помощи подкупа или шантажа надеть на них ярмо, пока они еще не вылезли из пеленок. Но как любой, то и дело ныряющий в мир коррупции, но исхитряющийся время от времени вынырнуть, Рой в конечном счете окончательно увяз. Случай – довольно частый. Парень считал, что можно быть «немножко беременным», слегка заигрывать с преступным миром. Но мафия действует по другим законам. Ты даешь им палец, они, черт бы их побрал, отхватывают всю руку. Именно это и произошло с агентством. Рой задолжал деньги, а когда не смог вернуть долг, всем завладели братья Эйч.

– Шевелись, говнюк.

Майрон прошел к лифту за Бубба и Рокко (если на самом деле парней так звали, то напрасно). Они поднялись на восьмой этаж и пересекли приемную. Секретарша не подняла головы, однако бросила на них быстрый взгляд. Майрон, не задерживаясь, махнул ей рукой. Они остановились перед дверью, ведущей в офис.

– Обыщи его.

«Бульдозер номер один» начал его обыскивать.

Майрон закрыл глаза.

– Господи, – сказал он, – до чего приятно. Немного левее, пожалуйста.

Мордоворот с ненавистью взглянул на него.

– Заходи.

Майрон открыл дверь и вошел в офис.

Фрэнк Эйч раскинул руки и двинулся ему навстречу.

– Майрон!

Сколько бы денег ни скопил Фрэнк Эйч, на одежду он их не тратил. Предпочитал дешевые спортивные вельветовые костюмы типа тех, что носили на каждый день ребята из «Затерянных в космосе». Сегодня Фрэнк красовался в костюме с желтой окантовкой. Молния была застегнута только наполовину, и на груди виднелась седая поросль, настолько буйная, что напоминала свитер. У него была большая голова и узкие плечи. Крупный, одутловатый, к тому же с весьма странной лысиной: казалось, верхушка его головы вырвалась из волос наружу в результате землетрясения.

Фрэнк сжал Майрона в медвежьих объятиях. Майрон едва не открыл рот от удивления. Обычно Эйч был не приветливее шакала с опоясывающим лишаем.

Он слегка отодвинул Майрона от себя.

– Слушай, Майрон, ты неплохо выглядишь.

– Спасибо, Фрэнк, – произнес он, пытаясь не поморщиться.

Фрэнк одарил его широкой улыбкой, показав два ряда желтых зубов, которым явно было тесно. Майрон постарался не вздрогнуть.

– Когда же мы в последний раз виделись?

– Примерно год назад.

– Мы были в таверне «У Клэнси», так?

– Нет, Фрэнк, мы там не были.

Эйч изобразил изумление.

– Где же мы были?

– По дороге в Пенсильванию. Ты прострелил мне шины, пригрозил убить моих родных и велел выбраться из автомобиля, иначе пообещал скормить мои орешки белкам.

Фрэнк заржал и хлопнул Майрона по спине.

– Хорошие были времена, верно?

Майрон спокойно стоял.

– Что тебе от меня надо, Фрэнк?

– Торопишься?

– Просто хочу перейти к делу.

– Эй, Майрон. – Фрэнк снова раздвинул руки. – А я-то хочу завести с тобой дружбу. Я совсем изменился. Перед тобой новый человек.

– Ударился в религию, Фрэнк?

– Что-то вроде того.

– Понятно.

Улыбка медленно сползала с лица Фрэнка.

– Тебе мои старые приемчики больше по сердцу?

– Они были честнее.

Улыбки как не бывало.

– Ты снова за свое, Майрон.

– В смысле?

– Втираешься ко мне в задницу. Как тебе там, уютно?

– Уютно, – кивнул Майрон. – Да, Фрэнк, самое подходящее слово.

Дверь за их спинами распахнулась. Вошли двое. Один – Рой О'Коннор, фиктивный президент компании. Он прокрался молча, как будто ждал разрешения существовать. Может, так оно и было. В присутствии Фрэнка Рой наверняка поднимал просительно руку, прежде чем пойти в туалет. Второму было лет двадцать пять. Прекрасно одет, вид банкира, вернувшегося из своего офиса.

Майрон приветственно взмахнул рукой.

– Привет, Рой. Неплохо выглядишь.

Рой сдержанно кивнул и сел.

– А это мой ребенок, – сказал Фрэнк. – Фрэнки младший. Зови его Ф.М.