Пролог

Сентябрь, 13

Кладбище примыкало к школьному двору.

Майрон носком туфли пнул откатившийся в сторону комок земли. Никакого памятника пока не было, лишь металлическая табличка с именем прописными буквами. Он покачал головой. Чего он тут торчит, словно играет стандартный эпизод из мыльной оперы? Майрон представил, как все должно было бы выглядеть. Проливной дождь струится по его спине, но он в таком глубоком горе, что не замечает. Голова, конечно, опущена, на глазах блестят слезы, может быть, даже стекают по щекам, мешаясь с дождем. Самое время для музыкального вступления. Камера очень медленно перемещается с его лица, показывая крупным планом ссутуленные плечи, и затем чуть левее, на могилы, навестить которые никто не пришел. Постепенно в кадр попадает Уин, верный партнер Майрона. Он стоит в стороне с выражением понимания и глубокого сочувствия на лице, давая возможность приятелю побыть наедине с его скорбью. В этот момент на экране должна появиться фамилия режиссера большими желтыми буквами. Небольшая пауза, потом зрителям предложат оставаться на канале, чтобы посмотреть эпизоды недельной давности. И пошла реклама.

Но здесь все не так. Солнце шпарило вовсю, а небо было такого цвета, будто его только что покрасили. Уин сидел в офисе. И плакать Майрон не собирался.

Так зачем он здесь?

Потому что скоро придет убийца. Он был в этом уверен.

Майрон огляделся, стараясь осмыслить обстановку, но на ум приходили одни клише. С похорон минуло уже две недели. Пробившись сквозь рыхлую землю, трава и одуванчики тянулись к свету. Майрон подождал, когда внутренний голос напомнит прописные истины о том, что все повторяется, а жизнь идет своим чередом. Но голос сжалился над ним и не дал о себе знать. Майрон попытался отыскать иронию в сияющей невинности школьного двора с расчерченным мелками асфальтом, яркими трехколесными велосипедами и слегка ржавыми цепями качелей, спрятавшимися в тени надгробных камней. Те как часовые следили за детьми, терпеливые и в чем-то манящие. Но ничего невинного в школьном дворе не было. Там тоже полно хулиганов и затаившихся социопатов, будущих психов и молодых умов, с колыбели наполненных жгучей ненавистью.

Ладно, подумал Майрон. Для одного дня достаточно пустой болтовни.

Он подсознательно понимал, что с помощью внутреннего диалога старается лишь отвлечься, не дать своему хрупкому мозгу сломаться, как сухой ветке. Ему так хотелось сдаться, опуститься на колени, царапать землю голыми руками, умолять о прощении и взывать к Всевышнему дать ему еще один шанс.

Но этого тоже не случится.

Майрон услышал шаги за спиной и закрыл глаза. Как он и ожидал. Шаги приблизились. Когда все звуки замерли, Майрон не обернулся.

– Ты ее убил, – сказал он.

– Да.

Огромный кусок льда в груди Майрона растаял.

– И теперь тебе стало легче?

Голос убийцы ласкал его шею, подобно холодной, бескровной руке.

– Вопрос в том, Майрон, стало ли легче тебе?

Глава 1

Август, 30

Майрон сгорбил плечи и невнятно произнес:

– Я тебе не детская нянька. Я спортивный агент.

Норм Цукерман скорбно взглянул на него.

– Кого это ты пытаешься изобразить, Белу Люгоши?[1]

– Человека-слона[2], – ответил Майрон.

– Черт, это было ужасно. И кто здесь сказал хоть что-то про детскую няньку? Разве я уже-таки произнес слово «нянька», а может, «нянчить» или что-нибудь вообще о детях...

Майрон поднял руку.

– Я все понял, Норм.

Они сидели под сетчатым тентом на территории Мэдисон-Сквер-Гарден[3]в одном из тех режиссерских кресел из дерева и ткани, на которых сзади написано имя звезды. Кресла были поставлены настолько высоко, что тент цеплялся за волосы Майрона. Шла съемка моделей. Вокруг было полно софитов, треножников, длинных тощих женщин с детскими лицами и самой разношерстной публики. Майрон все ждал, что кто-нибудь примет его за модель. Долго ждал.

– Молодая женщина в опасности, – сказал Норм. – Мне нужна твоя помощь.

Норму Цукерману было под семьдесят. Он владел громадным конгломератом «Зум», производящим спортивную одежду, и денег имел побольше, чем Дональд Трамп. Однако выглядел как перебравший наркоты битник. Он уже объяснил Майрону, что скоро будет бум на ретро, и спешил поспеть за сменой моды, нося психоделическое пончо, видавшие виды штаны, бусы и серьгу с висюлькой. С ума сойти! Наполовину седая, неряшливая борода вполне могла служить гнездом для ос. Волосы недавно завиты, как в плохой постановке «Божьей кары». Ну просто оживший Че Гевара, который сделал себе перманент.

– Тебе нужен не я, – произнес Майрон, – а телохранитель.

– Слишком явно. – Норм небрежно отмахнулся.

– Что?

– Она никогда не согласится. Майрон, что ты вообще знаешь о Бренде Слотер?

– Не очень много, – ответил Майрон.

– В каком смысле не очень много? – удивился Норм.

– С каким словом у тебя трудности, Норм?

– Да ты же, черт побери, был баскетболистом.

– Ну и?

– Ну и Бренда Слотер – величайшая баскетболистка нашего времени. Она гениальная спортсменка, не говоря уж о том, что я рассчитываю на нее в своей новой лиге.

– Это я все знаю.

– Ну знай-таки еще и другое – я за нее волнуюсь. Если что-то случится с Брендой Слотер, вся моя лига вместе с большими капиталовложениями пойдет к чертям собачьим.

– Ну уж если у тебя такие гуманные побуждения...

– Ладно, пусть я жадная капиталистическая свинья. Но ты-то, друг мой, – спортивный агент. А более жадного, скользкого, пронырливого существа, чем спортивный агент, не существует.

– Дави, дави на меня, – кивнул Майрон. – Авось и сработает.

– Ты меня не дослушал. Да, ты спортивный агент. Но чертовски хороший. Лучший, если сказать правду. Ты и эта испанская шикса работаете просто отлично. Делаете для своих клиентов все по максимуму. Даже больше, чем они заслуживают. Когда ты со мной заканчиваешь, я чувствую себя измочаленным. Бог мне свидетель, ты великолепен! Ты приходишь ко мне в офис, сдираешь с меня одежду и имеешь меня как тебе заблагорассудится.

Майрон поморщился.

– Да будет тебе.

– Но я в курсе, мне известно про твои прошлые секретные дела с ФБР.

«Тоже мне секрет!» – усмехнулся про себя Майрон. Он все еще надеялся встретить по эту сторону экватора человека, который бы об этом не знал.

– Давай, ты меня уже выслушаешь, Майрон, о'кей? Бренда – прелестная девушка, замечательная баскетболистка и заноза в моей заднице. Я ее не виню. Если бы я рос с таким отцом, тоже бы стал занозой в чьей-нибудь заднице.

– Значит, вся проблема в отце?

– Может быть. – Норм неопределенно махнул рукой.

– Так пусть возьмет в суде постановление, запрещающее ему приближаться к ней.

– Уже сделано.

– Тогда в чем проблема? Найми частного детектива. Если он подойдет к ней ближе чем на сто футов, пусть вызывает полицию.

– Все не так просто. – Норм оглядел площадку. Рабочие, занятые на съемках, метались как амебы под микроскопом.

Майрон отпил глоток кофе. Кофе для гурманов. Еще год назад он вообще не пил этот напиток. Затем стал заглядывать в новые кафетерии, которые появлялись с частотой плохих фильмов на кабельном телевидении. Теперь он уже не мог утром обойтись без своей чашки кофе для гурманов.

– Нам неизвестно, где он, – сказал Норм.

– Прости, не понял.

– Ее отец. Он исчез. Бренда постоянно оглядывается через плечо. Она в ужасе.

– И ты считаешь, что отец представляет для нее опасность?

– Этот мужик – сам великий Сантини на стероидах. Он тоже бросал мячик. В команде «Пэк Тен», так, кажется. Его зовут...

– Хорас Слотер, – перебил Майрон.

– Ты его знаешь?

– Да, – произнес Майрон очень медленно, – я его знаю.

Норм смерил собеседника испытывающим взглядом.

– Ты слишком молод, чтобы играть с ним вместе.

Майрон промолчал. Норм не понял намека. Как обычно.

– Тогда откуда ты знаешь Хораса Слотера?

– Выбрось это из головы, – сказал Майрон. – Лучше объясни, почему ты считаешь, что Бренде грозит опасность?

– Она получает угрозы.

– Какие угрозы?

– Что ее убьют.

– Конкретнее не можешь?

Шоу между тем достигло своей кульминации. Сверкали блицы фотовспышек, модели демонстрировали последние достижения «Зум», принимая соблазнительные позы и надувая губки, всем своим видом призывая насладиться зрелищем и испытать подлинный восторг. Кто-то звал Теда, куда, черт возьми, подевался Тед, почему еще не одет, клянусь, эта примадонна доведет меня до ручки.

– Ей звонят, – сказал Норм. – И ее преследует машина.

– И что конкретно ты от меня хочешь?

– Присмотри за ней.

Майрон покачал головой.

– Даже если я соглашусь, а я не соглашусь, ты же сказал, что она отказывается от телохранителя.

Норм улыбнулся и похлопал Майрона по колену.

– Вот тут-то я тебя и заманю. Как рыбку на крючок.

– Оригинальное сравнение.

– В данный момент у Бренды Слотер нет агента.

Майрон ничего не сказал.

– Язык проглотил, красавчик?

– Мне казалось, она подписала соглашение с «Зумом».

– Как раз собиралась, когда старик исчез. Он был у нее в менеджерах. Но она от него избавилась. Теперь одна. Бренда мне доверяет, до известной степени, конечно. Девочка далеко не дура, это я тебе говорю. Так у меня таки есть план. Бренда будет здесь через пару минут. Я порекомендую ей тебя. Она говорит: «привет». Ты говоришь: «привет». Затем обрушиваешь на нее свой знаменитый шарм.

Майрон поднял одну бровь.

– По полной программе?

– Бог мой, нет же. Я не хочу, чтобы бедняжка начала раздеваться.

– Я поклялся использовать свои способности только во благо.

– Так это и есть во благо, Майрон, уже, наконец, поверь мне.

Майрон все еще сомневался.

– Даже если я соглашусь с этой дурацкой идеей, как насчет ночей? Ты хочешь, чтобы я присматривал за ней круглосуточно?

– Конечно, нет. Уин тебе поможет.

– У Уина есть дела поинтереснее.

– Скажи ему, что это ради меня, – заявил Норм. – Он меня обожает.

К ним спешил запыхавшийся фотограф, одетый по последней моде европейских хиппи. У него была козлиная бородка, блондинистые волосы торчали дыбом, как у Сэнди Дункана в выходной. Похоже, мыться фотограф не любил. Он несколько раз вздохнул, убедился, что все находящиеся поблизости поняли, какая он важная птица и как с ним неуважительно обращаются, а затем проныл:

– Где Бренда?

– Здесь.

Майрон круто повернулся на голос, показавшийся ему медом на воскресных блинах. Решительным шагом в помещение вошла Бренда. В ее походке не было неуклюжести, обычно присущей слишком высоким женщинам, или свойственного манекенщицам отвратительного раскачивания. Майрон прикинул, что она явно выше шести футов, а цвет ее кожи напомнил ему любимый кофе, щедро разбавленный обезжиренным молоком. На Бренде были выцветшие джинсы, плотно, но вполне пристойно облегавшие бедра, и лыжный свитер, при виде которого возникало желание забиться в засыпанную снегом деревянную хижину.

Майрон все-таки сдержался, чтобы не присвистнуть.

Бренда Слотер была не столько красива, сколько вся наэлектролизована. Воздух вокруг нее буквально потрескивал. Для модели она была слишком крупной и широкоплечей. Майрон был знаком с несколькими профессиональными моделями. Они постоянно вешались ему на шею (смейтесь, смейтесь!) и отличались невероятной худобой, напоминая ему веревку с двумя надутыми гелием шариками сверху. Бренда в шестой размер бы не влезла, это точно. В ней чувствовались сила, сущность, напористость, если хотите, и вместе с тем она отличалась необыкновенной женственностью во всех смыслах этого слова, а еще невероятной привлекательностью.

Норм наклонился к нему и прошептал:

– Теперь понимаешь, почему мы выбрали ее для нашего рекламного плаката?

Он спрыгнул с кресла.

– Бренда, лапочка, иди сюда. Я хочу тебя кое с кем познакомить.

Большие карие глаза остановились на Майроне, и он заметил в них колебание. Потом она улыбнулась и направилась к ним.

Майрон поднялся (настоящий джентльмен!). Бренда подошла к нему и протянула руку. Он взял ее ладонь в свою и почувствовал крепкое пожатие. Теперь, стоя рядом, Майрон убедился, что он на пару дюймов выше Бренды. Значит, в ней где-то шесть футов и два или три дюйма.

– Ну и ну, – произнесла Бренда. – Сам Майрон Болитар.

Норм изумленно всплеснул руками.

– Вы знакомы?

– О, я уверена, мистер Болитар меня не помнит, – сказала Бренда. – Это было так давно.

Майрону понадобилось всего несколько секунд. Он сразу же понял, что если бы видел Бренду раньше, то не забыл бы. Раз он не помнил, значит, их встреча произошла при совсем других обстоятельствах.

– Ты часто болталась около площадки, – сказал он. – С отцом. Тебе было лет пять или шесть.

– А ты учился в последних классах, – добавила она. – Единственный белый, который регулярно приходил на площадку. Ты играл лучше всех в Ливингстонской школе, прославился на всю Америку в колледже, потом тебя взяли в национальную команду...

Она замолчала. Майрон уже привык к такой реакции.

– Мне приятно, что ты помнишь, – заметил он. (Уже пустил в ход свое обаяние.)

– Я выросла, наблюдая за твоей игрой, – продолжала Бренда. – Мой отец следил за твоей карьерой так, будто ты был его сыном. Когда тебя травмировали... – Она снова умолкла и сжала губы.

Майрон улыбнулся, чтобы дать ей понять, что понимает и разделяет ее чувства.

Норм первым нарушил тишину.

– Ну а теперь Майрон – спортивный агент. И чертовски хороший. По мне, так просто лучший. Справедливый, честный, верный до чертиков... – Норм прервал поток дифирамбов. – Неужели я употребил эти слова, рассказывая о спортивном агенте? – Он удрученно покачал головой.

«Сэнди Дункан» с козлиной бородкой снова подскочил к ним. Он говорил с французским акцентом, звучавшим весьма неестественно.

– Месье Цукерман?

– Qui[4], – ответствовал Норм.

– Мне требуется ваша помощь, si'1 vous plait[5].

– Qui, – повторил Норм.

Майрон едва сдержался, чтобы не потребовать переводчика.

– А вы давайте садитесь, – распорядился Норм. Он похлопал по пустым креслам на случай, если они плохо поняли. – Майрон собирается помочь мне организовать лигу. Будет вроде консультанта. Так что ты с ним поговори, Бренда. О своей карьере, своем будущем, обо всем. Он будет для тебя хорошим агентом. – Он подмигнул Майрону. Слегка.

Когда Норм ушел, Бренда уселась в режиссерское кресло.

– Так это правда? – спросила она.

– Частично, – ответил Майрон.

– Насколько частично?

– Я хочу стать твоим агентом. Но нахожусь здесь не из-за этого.

– Да?

– Норм о тебе беспокоится. Он хочет, чтобы я за тобой присмотрел.

– Присмотрел за мной?

Майрон кивнул.

– Он считает, что тебе грозит опасность.

Она сжала зубы.

– Я же сказала ему, что не хочу, чтобы за мной присматривали.

– Знаю, – ответил Майрон. – Я должен это делать тайком. Ш-ш-ш!

– Тогда зачем ты мне рассказываешь?

– Не умею хранить секреты.

– И?

– И если я буду твоим агентом, думаю, не стоит начинать наши взаимоотношения с вранья.

Бренда откинулась в кресле и скрестила ноги, длиной превышавшие очередь в Макдональдс в обеденное время.

– Что еще сказал тебе Норм?

– Велел пустить в ход мое обаяние.

Она озадаченно моргнула.

– Не волнуйся, я дал клятву использовать его лишь во благо.

– Повезло мне. – Бренда поднесла к лицу тонкий палец и постучала себя несколько раз по подбородку. – Значит, Норм считает, что мне нужна нянька.

Майрон всплеснул руками, пытаясь изобразить Норма.

– И кто здесь сказал хоть что-то про няньку? – Получилось лучше, чем с человеком-слоном, но тем не менее никто не кинулся звонить Ричу Литтлу[6].

– Ладно, – улыбнулась Бренда, – я согласна.

– Приятно удивлен.

– И зря. Если не ты, так Норм наймет кого-нибудь, кто не будет столь откровенен. Так я хоть в курсе.

– Разумно, – одобрил Майрон.

– Но у меня есть условия.

– Я так и думал.

– Я делаю что хочу и когда хочу. Ты не должен вмешиваться в мою личную жизнь.

– Разумеется.

– Если я скажу, чтобы ты на время исчез, ты спрашиваешь, надолго ли.

– Согласен.

– И никакой тайной слежки за мной, – продолжила она.

– Ладно.

– Ты не станешь лезть в мои дела.

– О'кей.

– Я пропадаю на ночь, ты молчишь.

– Молчу.

– Если я решу принять участие в оргии с пигмеями, ты молчишь.

– А поглядеть можно? – спросил Майрон.

Она улыбнулась.

– Я не хочу вредничать, но в моей жизни одного отца хватит с лихвой, благодарю покорно. Я должна быть уверена, что мы не будем сталкиваться двадцать четыре часа в сутки. Это тебе не кино с Уитни Хьюстон и Кевином Костнером.

– Некоторые говорят, что я смахиваю на Кевина Костнера. – Майрон одарил ее быстрой, циничной, насмешливой ухмылкой а-ля Даремский Бык.

Она внимательно посмотрела на него.

– Возможно, залысинами.

Ого! В дальнем углу фотограф с козлиной бородкой снова начал призывать Теда. К нему присоединились остальные. Казалось, имя Тед отскакивало от стен, как мячик.

– Значит, мы понимаем друг друга? – спросила Бренда.

– Полностью, – согласился Майрон. Он немного подвинулся к ней вместе с креслом. – А теперь расскажи мне, что происходит.

Справа появился Тед – это просто обязан был быть Тед. Всю его одежду составляли только фирменные шорты; складки на животе напоминали рельеф местности в мраморе. Ему, верно, было немногим больше двадцати. Картинно красивый, он щурился на манер тюремного охранника. Направляясь к съемочной площадке, Тед непрерывно приглаживал обеими руками свои черные аж до синевы волосы супермена. Это движение делало его грудь шире, талию уже и демонстрировало выбритые подмышки.

– Чванливый петух, – пробормотала Бренда.

– Ты несправедлива, – возразил Майрон. – Кто знает, может, он стипендиат Фулбрайта[7].

– Я с ним уже работала. Если бы Бог дал ему второй мозг, он сгинул бы от одиночества. – Она повернулась к Майрону. – Я кое-что не понимаю.

– Что именно?

– Почему ты? Ведь ты спортивный агент. Почему Норм выбрал тебя мне в телохранители?

– Я когда-то работал... – он замолчал, потом неопределенно махнул рукой, – на правительство.

– Никогда об этом не слышала.

– Еще одна тайна. Ш-ш-ш!

– У тебя секреты недолго остаются секретами, Майрон.

– Ты можешь мне доверять.

Бренда немного подумала.

– Что же, – заметила она, – ты был белым, умевшим прыгать. Если уж ты это мог, то, наверное, можешь быть и надежным агентом.

Майрон рассмеялся. Затем последовало неловкое молчание. Майрон сделал еще одну попытку.

– Ты не хочешь рассказать мне об угрозах?

– Да нечего рассказывать.

– Так Норм все придумал?

Бренда не ответила.

Один из ассистентов мазал маслом безволосую грудь Теда. Тот все еще щерился, изображая крутого парня. Видно, насмотрелся фильмов с Клинтом Иствудом. Он сжимал руки в кулаки и непрерывно поигрывал мускулами. Майрон решил, что ему уже давно пора начать ненавидеть этого Теда.

Бренда продолжала молчать. Майрон решил зайти с другой стороны.

– Где ты сейчас живешь? – спросил он.

– В общежитии Рестонского университета.

– Ты все еще учишься?

– На медицинском факультете. На четвертом курсе. У меня отсрочка, чтобы можно было играть в профессиональный баскет.

Майрон кивнул.

– Специальность уже выбрала?

– Педиатрия.

Он снова кивнул и рискнул копнуть поглубже.

– Отец, наверное, тобой гордится?

По лицу Бренды пробежала тень.

– Наверное. – Она начала подниматься. – Мне пора одеться для съемок.

– А не хочешь сперва сказать мне, что происходит?

Бренда снова присела.

– Папа пропал.

– Когда?

– Неделю назад.

– И тогда начались звонки с угрозами?

Она попыталась уйти от прямого ответа.

– Ты хочешь помочь? Тогда найди отца.

– Это он тебе угрожал?

– Наплюй на угрозы. Отец любит все держать под контролем. Страх – одно из средств.

– Не понимаю.

– И не надо понимать. Ты ведь ему друг, так?

– Твоему отцу? Да я Хораса лет десять не видел.

– И кто в этом виноват? – воскликнула Бренда.

Его поразило, с какой горечью она это произнесла.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Тебе он все еще небезразличен?

– Ты же знаешь, что да, – не задумываясь ответил Майрон.

Она кивнула и вскочила с кресла.

– Он в беде, – промолвила Бренда. – Разыщи его.

Глава 2

Бренда вновь появилась в шортах из лайкры и в так называемом спортивном лифчике. Профессиональные модели таращились на ее мускулистые ноги и широкие плечи (рост их не удивлял, они сами были под шесть футов). Майрон подумал, что она выделяется среди них как суперновый источник света на фоне, скажем, газовых фонарей.

Позы были довольно, рискованными, и Бренда явно смущалась. В отличие от Теда. Он раскачивался рядом с ней и смотрел на девушку со страстной сексуальностью. Во всяком случае, ему так казалось. Пару раз Бренда не выдержала и расхохоталась красавчику в лицо. Майрон продолжал ненавидеть Теда, но Бренда нравилась ему все больше.

Он достал сотовый телефон и набрал личный номер Уина. Тот был крупным финансовым консультантом в компании «Лок-Хорн Секьюритиз», старинной фирме, первой продавшей акции «Мейфлауэр»[8]. Его офис находился в административном здании компании в центре Манхэттена, на углу Парк-авеню и Сорок седьмой улицы. Майрон снимал у Уина помещение для своего офиса. Спортивный агент на Парк-авеню – это вам не кот начихал.

После трех звонков включился автоответчик. Раздражающе высокомерный голос Уина заявил: «Молча повесь трубку и умри». Затем раздались гудки.

Майрон покачал головой, улыбнулся и, как водится, оставил сообщение. Потом он позвонил в свой офис. Ответила Эсперанца.

– "МБ СпортПред".

"М" означало Майрон, "Б" – Болитар, а под «СпортПредом» подразумевалось, что они представляют людей из мира спорта. Майрон сам придумал) название, к специалистам по маркетингу не обращался. И несмотря ни на что, не зазнался.

– Какие-нибудь сообщения?

– Целый миллион.

– Что-нибудь важное?

– "Гринспэн" пытается заинтересовать тебя туризмом. Это все. – (Значит, насчет миллиона пошутила.) – А что хотел Норм?

Эсперанца Диаз, та самая, которую Норм называл «испанской шиксой», работала в агентстве с самого основания. До этого она профессионально боролась под кличкой Маленькая Пантера, Проще говоря, надев бикини, напоминающее костюм Рейчел Уэлш из фильма «Миллион лет до нашей эры», Эсперанца лапала других баб на глазах у пускающих слюни мужиков. Она считала ее теперешнюю работу в качестве представителя спортсменов шагом вниз в своей карьере.

– Это связано с Брендой Слотер, – начал Майрон.

– Баскетболисткой?

– Да.

– Я видела ее пару раз, – сказала Эсперанца. – На телеэкране она выглядит здорово.

– И в жизни тоже.

Последовала пауза. Потом Эсперанца спросила:

– Думаешь, она не отказывается от любви, которая стыдится произнести свое имя вслух?

– А?

– Как она относится к женщинам?

– Ну, – заметил Майрон, – я забыл поискать татуировку.

Сексуальные пристрастия Эсперанцы колебались, подобно взглядам политика в далекий от выборов год. В последнее время наблюдалась мужская полоса, но Майрон догадывался, что это лишь одно из преимуществ бисексуальности – кого хочу, того и люблю. Майрона это не беспокоило. В школе он встречался исключительно с девушками-бисексуалками – стоило упомянуть о сексе, как девушка тут же делала ручкой. Шутка старая, но суть с тех пор не изменилась.

– Ладно, проехали, – сказала Эсперанца. – Мне все еще нравится Давид. – (Ее нынешний вздыхатель. Долго он не продержится.) – Но согласись, Бренда – это нечто.

– Глупо спорить.

– На пару ночек было бы любопытно.

Майрон кивнул в трубку. Другой мужик мог легко представить себе несколько забавных картинок – маленькая хрупкая испанка в страстных объятиях потрясающей чернокожей амазонки в спортивном лифчике. Но не Майрон. Он был выше этого.

– Норм хочет, чтобы я за ней присмотрел, – сообщил он. Затем посвятил Эсперанцу в подробности. Когда закончил, то услышал вздох.

– В чем дело?

– Бог ты мой, Майрон, мы с тобой кто, спортивные агенты или Пинкертоны?

– Так мы можем заполучить клиентов.

– Хоть бы сам себя не обманывал.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Ничего. Что мне делать?

– У нее пропал отец. Его зовут Хорас Слотер. Попробуй его разыскать.

– Мне понадобится помощь в офисе, – заметила она.

Майрон потер глаза.

– Я полагал, мы наймем постоянную секретаршу.

– А время у нас на это было?

Молчание.

– Ладно, – решился Майрон и вздохнул. – Звякни Большой Синди. Только пусть она знает, что это на испытательный срок.

– Будет сделано.

– И если зайдет клиент, я хочу, чтобы Синди спряталась в моем офисе.

– Да ладно тебе. – Она повесила трубку.

После окончания съемок Бренда Слотер подошла к нему.

– Где в последнее время жил твой отец? – спросил Майрон.

– Все там же.

– Ты туда заезжала после его исчезновения?

– Нет.

– Тогда давай начнем оттуда, – предложил Майрон.

Глава 3

Ньюарк, Нью-Джерси. Плохой район. Пятно на лице города.

Разложение – первое слово, которое приходило на ум. Здания не просто обветшали, они рушились на глазах, таяли под действием какой-то страшной кислоты. Жители этого района имели более туманное представление о городском строительстве, чем о путешествии во времени. Все выглядело как в военной хронике – Франкфурт после бомбежки союзников. Человеческое жилье это мало напоминало.

Район выглядел еще хуже, чем помнил Майрон. Когда он был подростком, они с отцом проезжали по этой улице, и дверцы машины сами по себе запирались, как бы в ожидании нападения. Лицо отца становилось напряженным. «Помойка», – бормотал он. Он сам вырос поблизости, но это было очень давно. Отец Майрона, человек, которого он любил и боготворил, с трудом сдерживал ярость. «Ты только погляди, что они сделали с этим старым районом», – говорил он.

Погляди, что они сделали.

Они.

Потрепанный «форд» Майрона медленно двигался мимо старой баскетбольной площадки. Черные лица поворачивались в его сторону. Играли две команды по пять человек, а по краям площадки толпились подростки в надежде заменить проигравшую команду. Дешевые кеды времен Майрона сменили кроссовки по сотне долларов и больше, которые эти ребята вряд ли могли себе позволить. Майрон почувствовал угрызения совести. Ему бы встать в благородную позу и порассуждать о переоценке ценностей и вещизме, но будучи спортивным агентом, имеющим свой процент от продажи дорогой спортивной обуви, он посовестился. Ему это не нравилось, но и ханжой он тоже не хотел быть.

Теперь никто не носил и шортов. На всех подростках красовались черные или синие джинсы с пузырями на коленях, которые подошли бы разве что клоуну в цирке для пущего смеха. Талия переместилась вниз на бедра, так что виднелся изрядный кусок боксерских трусов. Майрон не хотел казаться себе стариком, ворчащим по поводу манеры молодежи одеваться, но эти широкие штаны и платформы вряд ли были практичны. Как ты можешь хорошо играть, если приходится то и дело подтягивать штаны?

Но самая большая перемена произошла во взглядах, направленных сейчас на него. Когда пятнадцатилетним подростком Майрон впервые приехал сюда, он боялся, но понимал, раз хочет вырасти как баскетболист, то должен сражаться с лучшими игроками. А это означало, что необходимо появиться на площадке. Сначала его приняли прохладно. Очень прохладно. Но те любопытные и немного враждебные взгляды не шли ни в какое сравнение с убийственной ненавистью, сквозившей сегодня в глазах этих ребят. Это была голая ненависть, за которой пряталась холодная обреченность. Как ни банально, но тогда, почти двадцать лет назад, в глазах мальчишек было что-то еще. Может быть, надежда. Трудно сказать.

Как бы прочитав его мысли, Бренда заметила:

– Сейчас я даже играть бы здесь не стала.

Майрон кивнул.

– Тебе тогда было нелегко? Прийти сюда играть?

– Твой отец мне помог, – сказал он.

Девушка улыбнулась.

– Никогда не понимала, чего он к тебе так привязался. Как правило, отец ненавидел белых.

Майрон сделал вид, что удивился.

– Это я-то белый?

– Как Джеймс Бьюкенен[9].

Оба через силу рассмеялись. Майрон решил попытаться еще раз.

– Расскажи мне про угрозы.

Бренда уставилась в окно. Они проезжали мимо местечка, где продавали колпаки на колеса. Сотни, а может, и тысячи колпаков сверкали на солнце. Странный бизнес, если подумать. Люди покупают новый колпак, как правило, только в том случае, если старый украли. Ворованные колпаки потом появляются именно в таких местах. Эдакий маленький круговорот вещей в природе.

– Мне звонили, – начала она. – В основном ночью. Один раз сказали, что мне не поздоровится, если они не разыщут моего отца. В другой раз заявили, что пусть лучше отец остается моим менеджером, иначе будет хуже. – Бренда замолчала.