Ну да леший с ней. Теперь о деле поговорим. Ты, вижу я, парень хороший, сметливый, только что на язык туговат, ну да ладно, я и с товарищем твоим погуторю. Девка моя… ничего так девка, замуж только давно пора, а женихов нет, боятся все. Думают, — Велеба стукнул кулаком по воздуху, — я из себя бог весть что, служба моя, что ли, слишком завидная! А что в ней толку? Сорок лет за царевыми жеребцами хожу, и хоть бы что выслужил! Ладно, чего уж там, бери Зарену, как есть бери.
      Максюта чуть ли не взвизгнул, еле устоял и хлопнул по плечу Ивана, — мол, живем, брат! Быстро кликнул писца, успевшего уже заскучать, в который раз на дню слыша одно и то же. Тот протянул Велебе лист договора, исписанный бисерным почерком. Старик быстро пробежал бумагу глазами и поставил внизу размашистую подпись. Максюта осторожно взял перо из его рук, подписался сам и передал бумагу царскому писцу. Писец внимательно изучил обе подписи, скрепил договор печатью и, свернув в трубочку, перевязал атласной лентой.
      — Ты погоди, — опомнился старик, — а почему подписываешь ты, а не сам Ванюшка?
      — Он неграмотный, — быстро сообразил Максюта и, подталкивая Ивана в спину, попятился со двора. — Прощай, тестюшка! Ввечеру будем на гулянке, Зарене передай, чтобы ожидала жениха желанного!
      — Эх, — покачал головой старик, начиная догадываться, что его провели, — да неужто? Эх, прощай, моя головушка!
      На улице Максюта с такой силой сжал Ваню в объятиях, что тот аж взвыл:
      — Полегче!
      — Друг ты мой! Да как же мне тебя не обнимать, не благодарить, когда ты так выручил, так выручил — сердце вылечил, с души камень снял!
      И новоиспеченный жених снова бросился обниматься, но Ваня ловко увернулся:
      — Ладно, ладно, ничего, рад был помочь.
      — Погоди ты, — Максюта изумленно на него уставился, — а свадьба как же? Ты там у меня первейший товарищ будешь!
      — Некогда, друг, — развел Ваня руками, — дела, понимаешь ли.
      — Дела, говоришь, — Максюта взгрустнул, — это я очень даже понимаю. Ты вот что, — и он улыбнулся, — если беда какая случится, ты только свистни — я мигом на выручку прибегу!
      — Хорошо, — улыбнулся и Ваня и крепко, от души пожал руку сияющему Максюте, — удачи тебе!
      — И тебе! Спасибо, друг!
      Максюта низко поклонился и быстрым шагом пошел прочь. Ваня постоял, подумал, вспомнил, что забыл спросить дорогу, но звать новоиспеченного товарища не захотел, спину ломило после его медвежьих объятий. Решил искать дорогу сам — не будешь же спрашивать у каждого встречного и поперечного, где здесь лошадиная поилка. Где?то был поворот и живописный фонтан, мимо которого Ваня проходил с Максютой, но где — Ваня никак не мог понять. Видимо, вышел он на какую?то другую улицу, потому что дома вокруг стали гораздо выше и еще, если это возможно, чище. Иван поначалу решил вернуться, но стало интересно: куда же приведет его эта улочка? Как и следовало ожидать, привела она Ваню к царскому дворцу, величественному и воздушному. Дворец был из белого мрамора, стены его украшала тончайшая резьба: были тут и каменные цветы, оплетающие окна, и огромные звери, широко разевающие грозные пасти. Белые колонны, что стояли слева и справа от большого крыльца, поддерживали крышу, крытую серебряными пластинами. Ваня удивился — это сколько же серебра пошло на такую работу! Окна во дворце, как, собственно, повсеместно в этом краю, были слюдяными, но если в Медном замке это были просто хорошо обточенные куски слюды, то здесь каждое окно было настоящим произведением искусства.
      Каждый слюдяной камешек был тщательно подобран по цвету — от совсем прозрачных до молочно?белых, и все вместе они образовывали занятный рисунок. Когда в окна светило солнце, можно было увидеть, как рисунки оживают — желтые лодки плыли по волнам с белыми гребнями, птицы, сверкая оперением, взмахивали крыльями. Какой умелый мастер создал это чудо? Ваня молча любовался рукотворной красотой. На какой?то миг кощунственным показалось Ване пробраться в такой дворец со злым умыслом, но он тут же вспомнил о Светлояре и оставил все бесполезные мысли. Надо было думать только о том, как пробраться сюда сегодня ночью. Волчица волчицей, она, конечно, мудра и куда как лучше Вани разбирается в здешних порядках, но не стоит же в самом деле все время только надеяться на других! Иначе придется признать правоту Яга, а этого делать никак не хотелось. Ваня прикинул, где может находиться опочивальня царевны, решил, что самым лучшим местом для молодой девушки будет светлая горница где?нибудь в верхних этажах. Впрочем, это было только предположение, но больше в голову Вани ничего не приходило.
      — Так и будешь стоять весь день?
      Иван вздрогнул, обернулся, увидел Весту и с облегчением рассмеялся:
      — Нашла меня! Вот хорошо, а то я немного заплутал.
      — Конечно, нашла, здесь все дороги ведут к дворцу, особо и не разгуляешься.
      — Это хорошо, — неопределенно мотнул головой Ваня, — жарко здесь. Может, пойдем отсюда? Я уже насмотрелся, отдохнуть бы.
      — Погоди отдыхать, — рассердилась волчица, — сначала надо обсмотреть все как следует, а там уж решить, чего да как. Признавайся, надумал что?
      — Если честно, то нет, — признался Ваня.
      — Эх ты, Иванушка, — покачала Веста кудлатой головой, — тогда меня слушай да не перебивай. Опочивальня царевны вон она где, — волчица показала лапой куда?то в сторону крыши, — туда мне с одного прыжка не добраться. Пойдем мы с тобой с черного ходу, через конюшни и людские комнатушки. Там смотри не робей, коли спросят чего, говори, так и так, к царю Далмату с докладом. А почему на волке — так и отвечай, мол, посланник из лесного княжества, коней там отродясь не было, так что поверят. И так мы с тобой лестницами да переходами до покоев царских и дойдем. Там я тебя оставлю, мне дальше ходу нет, так что запоминай, что да как. Пройдешь ты две двери, в третью войдешь. Будет там гореть на стене факел, ты его потуши и иди ощупью. Спросят тебя: кто идет? Говори без опаски: Будислав, отвори, брат. Откроют тебе потаенную дверь, ты заходи да смотри, не мешкай. Если скажут тебе: „Отчего, брат, раньше сроку явился?“ — отвечай, что хотел чарку вина поднести любезным братцам.
      — А где я ее возьму?
      — Это мое дело, — хмыкнула Веста, — ты слушай давай, вопросы потом задашь. Как откроется тебе дверь, ступай смелей, это и будет опочивальня царевны. Будет она крепким сном спать на ложе своем, а ты на нее не засматривайся, знай свое дело — покрывало срывай, птица сама в руки падет. Дальше ты все знаешь: голову под крыло — и назад. Будимил и Будимир к тому времени с моего вина уснут крепким сном, да только в дверях ты с самим Будиславом встретишься. Бей его что есть силы промеж глаз, а сам ноги в руки и обратным путем ко мне на спину. Вот теперь, — она вдохнула, — можешь задавать вопросы.
      — Ага. Для начала — как я смогу этого самого Будислава стукнуть так, чтобы он из меня котлеты не сделал? — без обиняков приступил к делу Ваня. — Я ж, как говорится, ни ухом ни рылом. Воин из меня аховый. Может сразу, — он пощупал меч?кладенец, — его этим обрадовать?
      — Все бы вам „радовать“, жизни лишать, — казалось, волчица обиделась, — от тебя не это требуется, а попросту напугать Будислава. Это только так говорится, что он могучий богатырь, а на самом деле молодой парень, младше тебя будет. Братья его — это да, сильны Будимил с Будимиром, а он у них, считай, на побегушках, молодой еще больно.
      — Ну, тогда ладно, — протянул Ваня, сильно сомневающийся в том, сумеет ли он справиться даже с совсем молодым богатырем, — думаешь, смогу?
      — Сможешь, — уверенно сказала Веста, — главное, верь в себя. Это ведь только зачарованный меч твой рубит, как ему его воля велит, а мечом обычным, как и рукой, только ты править можешь. Сталь, какой бы она ни была, — это и есть сталь, мертвая она. Только в умелых руках она оживает, а руки тоже сами по себе бесполезны: нужно храброе сердце и горячая голова. Закаляя душу, с верой в собственные силы — только тогда можно победить. Только тогда.
      Ваня улыбнулся, думая, что где?то он уже это слышал. Но как бы то ни было, ему стало необычайно приятно оттого, что Веста не сомневается в том, что ему все по плечу.
      — Пойдем, что ли, — волчица мягко потянула его зубами за рукав, — я голодна, да и ты, как я погляжу, тоже не против перекусить.
      — И правда, очень есть хочется, — смущенно признался Иван и зашагал следом за Вестой.
      Привела она его в небольшую харчевню, где, казалось, никто не удивился приходу странного человека с белым волком. Ваня уселся на краешек длинной лавки и прикрыл глаза. В харчевне было прохладно, немноголюдно, можно было говорить без опаски, но говорить не хотелось. Веста неизвестно откуда достала две серебряные монеты и протянула их Ивану:
      — Вот, возьми что?нибудь.
      — Ага, — вяло согласился он, взял деньги и пошел искать хозяина.
      Нашелся тот не сразу, зато не один, а целых два: харчевню содержали братья?близнецы, оба абсолютно одинаковые, здоровые, краснощекие, с копной светлых волос. Не мигая, смотрели они на Ваню, внимательно выслушали его нехитрый заказ (чего?нибудь, да побольше) и, кивнув, начали быстро собирать на стол. Делали все они настолько стремительно, что Ивану стало казаться, будто по харчевне носятся два небольших урагана. Вкуса еды он не заметил, проглотил все, что перед ним поставили, в отличие от Весты, которая с явным наслаждением пробовала то одно, то другое блюдо. Наконец с кушаньями было покончено, и оба, человек и волк, порядком отяжелевшие от еды, направились к выходу. Вдруг Веста что?то вспомнила и, ворча, быстро повернула обратно. Ваня посмотрел ей вслед с недоумением и остался ждать на пороге. Волчица подбежала к обоим хозяевам и встала на прилавок обеими лапами.
      — Чего изволите? — нерешительно спросил один из братьев. — Может, переночевать желаете? Это мы завсегда с радостью.
      Веста помотала головой и как?то по?особенному взглянула на хозяев. Те переглянулись.
      — А может быть, вам того… водички какой?
      — Именно, — кивнула волчица, — ваше зелье на весь мир славится. Давайте?ка его сюда!
      Братья замялись, первый что?то быстро зашептал второму на ухо, искоса поглядывая на Весту. Та молча ждала. Наконец хозяева договорились между собой.
      — Сейчас, сейчас, — миролюбиво проговорил один из братьев, — сейчас Багоня быстренько бочку выкатит.
      — Какую бочку, — изумилась волчица, — чарки и той хватит!
      — Хорошо, хорошо, — казалось, хозяин обрадовался, что запросы у Весты оказались невелики, — сейчас, обожди.
      Брат Багоня, кряхтя, забрался на дубовый стол и стал шарить руками где?то под потолком. Нашел потаенную дверцу, открыл и нащупал рукой какой?то продолговатый сосуд, весь в паутине. Это оказался узкий глиняный кувшин с отбитой ручкой.
      — Вот, — улыбнулся Багоня, — самолучший напиток из того, что есть. Себе берегли, да уж для милого дружка и сережку из ушка. Так, что ли?
      — Так, так, — согласилась Веста и выплюнула изо рта несколько золотых монет, — этого, поди, хватит?
      — Хватит, хватит, — довольно закивали братья, — еще бы не хватило!
      Волчица одобрительно рыкнула и, осторожно взяв кувшин в зубы, отправилась к уже заскучавшему Ване. Молча вручила ему сонное зелье и степенно пошла рядом.
      На улице жара так и придавила к земле. Ваня, постанывая, еле передвигал ноги, Весте было явно не лучше, шла она, низко опустив голову и вывалив длинный розовый язык.
      Дошли до фонтана, того самого, мимо которого Иван уже проходил с Максютой. Оба устроились в тени от небольшого заборчика, Веста положила морду на вытянутые лапы и вроде задремала. Ваня тихонько сидел рядом, посматривал на нее, думал о предстоящем походе во дворец и, сам не заметив как, погрузился в какое?то пограничное состояние между сном и явью. Глаза его были открыты, он видел и слышал все, что происходит вокруг, но в то же время видел целую череду событий, которые происходили только в его воображении. Была тут и Светлана, необычайно прекрасная, почему?то с золотой короной на голове, была тут и Яга, сердитая до чрезвычайности. Обе что?то говорили Ивану, но он ничего не мог разобрать.
      Постепенно дневная жара спала, солнце уже касалось одним краем леса, синеющего вдалеке. Ваня потянулся, потряс головой, словно отмахиваясь от навязчивых видений, поискал глазами Весту. Оказалось, волчица давно уже проснулась и сейчас лежала на мраморном бортике фонтана, опустив хвост в воду. На морде ее было написано такое блаженство, что Ваня невольно улыбнулся. Веста ему нравилась, наверное, потому, что он в ее присутствии не лез из кожи вон, чтобы казаться лучше, чем есть на самом деле.
      — Солнце садится, — сообщила волчица, — отдыхай пока, скоро в дорогу.
      — Жарко так, — пожаловался Ваня, — просто до невозможности.
      — Ничего, ночью холодно будет. Уже посвежело, хорошо хоть грозы нет, у меня лично нет никакого желания штурмовать царский дворец под дождем.
      Ваня снова лег на расстеленный плащ, в который раз помянул добрым словом Проводника — спасибо, мол, брат, это ж какая нужная вещь оказалась — и закрыл глаза. Засыпая, подумал, что постепенно превращается в ночного жителя — днем спит, ночью бодрствует; решил, что это не так уж плохо, и провалился в глубокий сон без сновидений.
      Проснулся Ваня спустя несколько часов — Веста бесцеремонно толкала его лапой. Лицо было мокрым и липким — очевидно, волчица поначалу пыталась разбудить его, облизывая. Ваня с неудовольствием открыл глаза, понял, что озяб, и потихоньку поднялся с земли.
      — Что, пора? — В горле пересохло, и голос был хрипловатым. — Ночь уже?
      — Почти, — кивнула Веста, — давай приводи себя в порядок и пойдем.
      — Ага. — Он поморщился, наклонился к фонтану и в первую очередь умылся. Потом, жадно черпая обеими руками, вдоволь напился ледяной воды, смочил голову и шею.
      Волчица подошла, тоже сделала несколько глотков и вздохнула.
      — Чего ты грустишь? — удивился Ваня. — Думаешь, не получится?
      — Да ничего я не думаю, — успокоила его Веста, — так, о своем. У меня тоже жизнь не простая.
      — Расскажешь? — поинтересовался Иван, впрочем, без особой надежды на ее откровения.
      Как и следовало ожидать, волчица только помотала головой.
      — Ты готов?
      — Ага.
      — Залезай.
      Ваня взгромоздился на ее спину, и Веста помчалась по уснувшим улицам города.
      Недаром Серебряное царство в народе звали Лунным государством — озаренный светом месяца город казался словно выкованным из серебряных звезд. От домов, площадей, башен исходило какое?то призрачное сияние, все кругом мерцало и переливалось. Воздух был прохладен и свеж, где?то тихо плескалась вода, вдалеке играла одинокая свирель, нигде не было видно ни одного прохожего. Ваня крепко держался за шею Весты и думал о том, что совсем скоро он останется один на один с неизвестностью. Что ждет его во дворце царя Далмата? Снова промах или, быть может, на этот раз повезет?
      Но вот и дворец. В лунном свете он был особенно прекрасен, отчасти сливался с небом, отчасти казался каким?то неземным видением — возможно, заоблачным чертогом, домом небожителей. Веста промчалась вдоль высокой ограды. Она была мраморная, как и большинство строений в Серебряном царстве, но, в отличие от простых заборов, богато украшена золотом, серебром и слоновой костью. Узоры, почти не заметные днем, ночью становились необычайно яркими и блестящими. Изображены на ограде были все существующие и несуществующие звери, разноцветные птицы и необычайно крупные рыбы, каждая величиной с медведя. Мимо ворот волчица пролетела стрелой, стражи не было, зато висел на толстых цепях большой замок.
      Странным показалось Ване то, что дворец запирается снаружи, а не изнутри, что было бы логичнее, но он решил, что здесь действуют свои порядки и законы (стоило только вспомнить сватовство Максюты) и не ему о них судить. Ограда была в две сажени высотой, не стоило и думать о том, чтобы через нее перепрыгнуть, но у Весты, видимо, были свои соображения на этот счет. Раз! Она лихо вскочила на крышу колодца, с него на изогнутую ветку дерева, места хватило только одной лапе, но и этого оказалось достаточно — тут уж сердце Вани ушло куда?то в пятки, но он и глазом моргнуть не успел, как верхом на волчице оказался по ту сторону забора. Веста упала на землю, несколько секунд лежала неподвижно, вывалив язык, с которого падали клочья белой пены, и тяжело дышала. Иван скатился с ее спины и сел рядом, поглаживая запутавшуюся шерсть.
      — Да уж, давно мне так не приходилось летать, — сообщила волчица Ване виноватым тоном, — сил совсем нет. Ну да ничего, теперь совсем недолго осталось. Обожди, передохну малость, потом снова двинемся.
      — Спасибо тебе, — поблагодарил Иван, — что бы я без тебя делал!
      — С Медногривом бы точно так же сидел на этом самом месте, — ехидно предположила волчица и на мгновение закрыла глаза. Со вздохом встала, отряхнулась, облизнула кончик носа. — Ну, садись, что ли.
      Ваня сел, обхватил Весту двумя руками, стараясь не сильно сдавливать ее шею. От ограды до дворца надо было пройти порядочное расстояние, и волчица, то быстро перебегая, то припадая к земле, уверенно приближалась к небольшой потемневшей двери. Справа были, судя по конскому ржанию, конюшни, слева небольшая постройка неизвестного предназначения. Ваня еще удивился, почему все хозяйственные службы находятся в непосредственной близости от дворца, но расспрашивать и без того уставшую Весту не стал. Дверь оказалась незапертой, слышались из?за нее приглушенные голоса: там, видимо, шла оживленная карточная игра. Волчица, едва касаясь пола, бесшумной кошачьей походкой вошла в полутемное помещение. Никого не было видно, скорее всего игроки сидели за стеной. Облегченно вздохнув, Веста проскользнула мимо полуоткрытой двери, из?за которой брезжил слабый свет свечи, и, немного поплутав темными коридорами, нашла старую лестницу. Двигаться по ней приходилось, полагаясь только на собственное чутье, так было темно. Ваня явственно слышал, как где?то поблизости попискивало целое крысиное семейство, как капала со стен вода. Видимо, дворец казался образцом рукотворной красоты только внешне, внутри же, особенно в нежилых помещениях, творился полнейший беспорядок.
      — Замри! — быстро шепнула Веста.
      Ваня застыл и будто прирос к волчице, боясь даже взмахивать ресницами. Сверху спускались трое прислужников; судя по кряхтенью, в руках они тащили что?то тяжелое. Все трое страшно ругались, припоминая какого?то Гостибоева дедушку, который был, по их словам, крайне нехорошим человеком. Поглощенные беседой, они не заметили чужаков, и Веста, дождавшись, пока смолкнут их шаги, быстро взобралась по крутой лестнице до самого верха. Лестница заканчивалась еще одной дверью, уже более приличествующей Серебряному дворцу. За ней начинались царские покои.
      — Здесь я тебя оставлю.
      — Здесь? — испугался Ваня. — А как же я?
      — Я буду тебя ждать, если что — постараюсь прийти на выручку. Но сейчас ты пойдешь сам. Три двери тебе встретятся: первая ведет в покои покойной государыни, вторая — опочивальня царя Далмата, а за третьей как раз и будет светлица царевны Калины. Дальше ты уж все знаешь. Не робей, Иванушка, главное, помни: птицу бери, а клетку не трогай!
      Ваня поклонился волчице, пообещал все сделать, как она велит, и с замирающим сердцем направился к трем дверям. Шаги его полностью скрадывали толстые ковры, шел Ваня медленно, прислушиваясь к каждому шороху, но все было спокойно, дворец спал крепким сном. Проходя мимо государевой опочивальни, Иван на мгновение остановился, поглядел на серебряных собачек по обеим сторонам от двери и, глупо хихикнув, в два шага дошел до третьей двери. Огляделся по сторонам, никого подозрительного не приметил и открыл дверь. На стене слева, как и говорила Веста, висел факел. Ваня почесал затылок, думая, как же его потушить, снял со стены и попытался задуть, как свечку. Посмеялся над собственной глупостью и, недолго рассуждая, набросил на факел полу своего плаща. Запахло гарью, пошел дымок, но дело было сделано — факел потушен, и Ваня, постояв немного, пошел дальше. Когда он дошел до середины комнаты, его вдруг окликнул сонный голос:
      — Брат, ты, что ли?
      — Я, — ответил резко охрипший Ваня, — Будислав.
      — А чего ты так рано? Дома не сидится? Не спишь, а только и думаешь, как бы царевну Калину во грех ввести? — Голос, кажется, то ли Будимила, то ли Будимира. И кто?то из явно насмехался. — Молодой, а все туда же!
      — Я… да, — смутился Ваня, понятия не имея, что следует отвечать. И, сам не понимая как, вдруг грубо рявкнул: — А тебе что за дело, брат?! Али сам на царевну глаз положил?
      Будимил (или Будимир), кажется, смутился:
      — Да я так спросил, не серчай, братишка. Спать охота, мочи нет. Давай, что ли, поскорее пост принимай, я хоть домой пойду, высплюсь.
      — Ладно, — так же нагло ответствовал Ваня, — иди давай, чай, не маленький, справлюсь. Вот тебе еще, — он протянул в темноту кувшин с заговоренным вином, — от меня гостинец.
      — А вот за это, — в голосе теперь слышались одобрительные нотки, — а вот за это люблю! А вот за это хвалю!
      Заскрипел ключ, дверь со скрипом отворилась, на мгновение ослепив Ивана светом едва ли не двух десятков свечей. Ваня быстро прошмыгнул в светелку царевны и закрыл дверь за собой. Облегченно вздохнул и огляделся. Царевна Калина спала, разметавшись на огромном ложе, спала крепко, даже немного похрапывала. Нельзя сказать, чтобы была она неописуемой красоты, но в ней было какое?то притягательное очарование. Царевна была невелика ростом, с длинными черными волосами, которые, заплетенные в косы, змеями обвивались вокруг ее головы. Лицо Калины было круглым, почти детским, верхняя губа немного вздернута, длинные ресницы чуть касались розовых щек. Ваня полюбовался царевной, потом вспомнил, что пришел сюда за птицей, и стал оглядываться по сторонам, высматривая клетку. Обнаружил он ее стоящей на маленьком прикроватном столике, укрытой не покрывалом, как говорила Веста, а белым кружевным платком. Иван осторожно потянул за кончик, платок упал, и Ване пришлось спешно прикрыть глаза, чтобы не ослепнуть от сияния, которое разлилось по комнате.
      Серебряная клетка сияла, словно солнце, но это было еще полбеды: сидела в клетке птица — до того яркая, что смотреть на нее не щурясь было невозможно. Птица бодрствовала, зловеще прищелкивала клювом и так злобно поглядывала на Ваню, что ему стало жутко. Но, памятуя, что времени в обрез, он принялся быстро соображать, как же потихоньку извлечь огнецветку. Клетка и в самом деле оказалась не заперта, но птица была до того велика, что было непонятно, как же ее вообще смогли туда затолкать. Слухам о том, что птица якобы покидает клетку без посторонней помощи, Ваня уже не верил. Он еще раз оглядел светлицу, раздумывая, чем бы умудриться выманить огнецветку, ничего не нашел и пришел в отчаяние.
      Внезапно птица фыркнула, взмахнула крыльями и выставила из дверцы свою невероятных размеров голову. Глаза у огнецветки были ярко?зеленого цвета, век не было, и потому взгляд ее казался особенно страшным. Ваня вздрогнул, птица же, расставив крылья, начала потихоньку вылезать из клетки. Когда она выбралась уже наполовину, Ваня опомнился и, подняв с пола белый платок, ухватил огнецветку за бока. Птица взъярилась. Распушилась она в руках Ивана до чрезвычайности, забила когтистыми лапами, клокоча и стараясь достать клювом до Ваниных глаз. Ваня же тщетно пытался завернуть голову огнецветке под крыло, но то, что еще недавно казалось таким простым, на деле оказалось практически невозможным: птица извивалась, как змея, била крыльями, щелкала страшным клювом. Иван потерял равновесие, рухнул на пол вместе с птицей и закатился вместе с ней под кровать. Там, кое?как зажав пернатое чудовище, Ваня умудрился засунуть птичью голову под растопыренное крыло. Птица, отчаянно захрипев, уснула. Иван отер пот, выплюнул набившиеся в рот перья и стал вылезать из?под ложа царевны. Это оказалось тоже непростой задачей — мешала птица, но Ваня, толкая ее перед собой, наконец сумел выбраться на волю.
      И тут его оглушил пронзительный визг:
      — Ой, мамочки, спасите, помогите!
      Кричала царевна Калина. Оказывается, она давно проснулась, поначалу с интересом наблюдала за Ваниными манипуляциями, наивно посчитав это девичьим сновидением, но, увидев вылезшего из?под собственной кровати запыленного мужика, поняла, что стала жертвой ограбления.
      — Помогите! — Ее визг стал уже невыносимым.
      Ване, которому после сражения с огнецветкой было уже все равно, поможет ей кто или нет, вопли порядком действовали на нервы.
      — Ты уймешься или нет? — рявкнул он на царевну так, что ее аж подбросило. — Что орешь как резаная?
      — Так ведь ты, чай, похитник! — робко предположила Калина, не без интереса его осматривая. — Разве нет?
      — Какой я похитник! — Ваня злобно потряс птицей. — По?моему, за то, чтобы этого крокодила увели, ты сама должна приплачивать! А ты воешь, как маленькая!
      Царевна мигом утихла и опасливо спросила:
      — А тебе зачем наша огнецветка?
      — Мне?то она совершенно не нужна, — честно признался Иван, — но как я иначе свою невесту выручу?
      — А кто твоя невеста? — заинтересовалась Калина. — Я ее знаю?
      — Дочка царя Елисея, — после недолгого раздумья сказал Ваня, — Светлояра.
      — Да неужели! — восхищенно воскликнула царевна и тут же закрыла рот руками. — Ой, шуметь нельзя, не ровен час защитнички мои проснутся. Я их хоть из светелки отослала, так все равно за дверью затаились, караулят. Так ты, значит, — она перешла на свистящий шепот, — тот самый Иванушка?
      — Не знаю, тот ли, — устало произнес Иван, — но уж какой есть. А о богатырях не беспокойся: спят, как миленькие, после сонного зелья. Все, кроме Будислава, но того бояться нечего — он, говорят, бестолков больно.
      — Ага, не без того, — Калина улыбнулась, — не стоит о нем и речь вести. Ты мне лучше, добрый молодец, расскажи, как же ты во дворец сумел пробраться?
      — На волке. — Ваня немного помялся, раздумывая, стоит ли доверять царевне или нет. Ничего не решил, но все?таки начал рассказывать: — Выехал я из Медного царства верхом на славном коне…
      Царевна слушала, разинув рот, хлопала глазами и с восхищением смотрела на Ваню. В неровном свете свечей казался он ей сказочным принцем, да еще и раскрасавцем к тому же. Иван, немало смущенный таким вниманием, все?таки закончил свой рассказ и вопросительно взглянул на Калину:
      — Тебе решать, жить мне или нет, царевна. Как ты скажешь, так и будет, я теперь в твоих руках.
      Калина испугалась и замахала на Ваню:
      — Иванушка! Да неужто ты думаешь, что я тебя смогу погубить?
      — Не знаю уж, чему верить, — признался он, — тогда, может, и помочь сможешь?
      — Помогу, помогу! — едва ли не крикнула царевна. Вовремя опомнилась и шепотом добавила: — Скажу тебе то, чего ты и сам не знаешь. Богатыри?то хоть и спят крепко, да только таких могучих витязей ничем не возьмешь, от любого шороха проснутся, пробудятся. А уж Будислав и вовсе помехой может стать. Хоть отпор и не окажет, да чуть что, заголосит так — весь дворец перебудит. Надо их перехитрить. Бери?ка ты мое покрывало сребротканое, заверни в него птицу?огнецветку, да так, чтобы и пискнуть не сумела.
      — Она спит, — удивленно проговорил Ваня. — Подожди, не понял, неужто ты мне такую птицу сама отдашь?
      — Отдам, конечно, отдам, — в свою очередь удивилась Калина, — как же можно не отдать? Да и огнецветка не моя, а батюшкина, он за нее и ответ держит, а с меня спроса мало. Зачем мне в светлицу клетку поставил? Думал, видать, эдакой диковинкой меня позабавить, а того не учел, что огнецветка ночью сна не знает, шумит, кричит, никому спать не дает. Вот и стала я по ночам клетку отворять, нехай улетает, куда самой вздумается. Только огнецветка?то улетит, над дворцом покружит, в другие царства?государства наведается, там бед наделает — и обратно в клетку возвращается. Я уж думала сама ей шею свернуть, как уснет, а тут ты пришел, избавитель ты мой!
      И Калина протянула к Ване руки с явным намерением обнять, но он ловко увернулся от любвеобильной царевны. Она смутилась.
      — Так что ты посоветуешь делать? — как ни в чем не бывало спросил Иван.
      — Я думаю, — замялась царевна, — я думаю… Вот какое дело: птица хоть и дремлет сейчас, да долго ли будет дремать? Как пробудится, что делать будешь? Держи ее крепче да ступай быстрее, а богатырей я займу. Будислав так и вовсе на меня глаз положил, с ним как?нибудь справлюсь, заговорю. Мимо братьев его беги во весь дух, авось не пробудятся раньше сроку. А теперь иди!
      Калина неслышными шагами подбежала к двери, отворила ее, огляделась по сторонам. Грозные стражи спали, и громкий храп раздавался по всему дворцу. Царевна махнула рукой Ване — скорей, мол, поторопись! Иван, замотав птицу еще и в тяжелое покрывало, обнял Калину одной рукой, легонько поцеловал в щеку и быстро помчался мимо спящий богатырей.
      Вдруг из темноты раздался тонкий требовательный голос:
      — Стой, кто идет?
      Ваня прижался к стене и перестал дышать. Выручила царевна:
      — Я это, я, — недовольно протянула она сонным голосом, — что, ужель и из светлицы выйти нельзя?
      — Нельзя! — грозно ответил тот же голос. — На то есть приказ твоего батюшки, чтобы без его позволения из светлицы ты, царевна, до утра и казаться не смела!
      — А если мне очень надо? — возмутилась Калина, но тут же переменила тон: — Если я хочу повидать одного прекрасного молодца?
      — Кого это? — изумленно и ревниво вопросил голос, мигом растеряв всю официальность. — Какого еще молодца?!
      — А вот такого, — лукаво усмехнулась царевна, краем глаза наблюдая за Ваней, — такого, верный мой Будислав! Ясноглазого, статного витязя, сильного, как медведь, быстрого, как ветер!
      — Да кого же, — взмолился бедный богатырь, — царевна Калина?! Не погуби! Тебе ли не знать, что люблю я тебя пуще себя самого! В ногах готов валяться, сердце из груди вынуть, душу продать!
      — Ах, душу, говоришь, — еще хитрее улыбнулась Калина и вплотную подошла к Будиславу, — зачем же такие муки на себя принимать, верный витязь мой?
      Она обвила руками шею богатыря и что?то быстро зашептала ему на ухо. По лицу Будислава, слабо освещенному светом из?за приоткрытой двери в царевнину светлицу, видно было, что говорила ему Калина что?то на редкость приятное. Ваня понял, что медлить больше нельзя и стремглав помчался вон из царских покоев. Тем временем разошедшаяся царевна окончательно вошла в роль и, повиснув на шее потерявшего голову Будислава, едва ли не силой втащила его в свою светлицу.