Тут Веста расправила лапой одежду умирающего и показала Ване свиток, спрятанный за поясом. Иван достал его, хотел развернуть, но не смог: свиток был запечатан сургучом и накрепко перевязан кожаными шнурами.
      — Что в нем?
      — Очевидно, послание к царю, — ответила волчица, — если наши предположения верны и это действительно гонец к Кусману. В любом случае мы должны передать свиток только в руки самому царю.
      — Хорошо, — рассеянно кивнул Ваня, — но что делать с ним? Не можем же мы его бросить?
      — Не можем, — согласилась Веста, — как и не можем задерживаться здесь более. Ты слышал, что он кричал нам? Он кричал „бегите“, зная, что сюда вот?вот нагрянет медное войско. Мы должны отправиться навстречу. Найти Пересвета. А потом, — волчица вздохнула, — потом как получится. Садись.
      Ваня, не задавая больше вопросов, посмотрел на воина, который уже перестал дышать, на кровь, запекшуюся на лице. Наклонился, порывисто поцеловал его в лоб и вскочил на спину волчице.
      — Едем. Они где?то недалеко, так?
      — Да, — голос Весты подозрительно дрожал, — мы вот?вот их настигнем. Если прислушаешься, поймешь, что мы совсем близко.
      Ваня прислушался, но ничего не услышал, кроме завывания ветра в кронах деревьев.
      — Я ничего не слышу, — признался он и тут же услышал нарастающий гул.
      Голосов не было — звенела сталь, земля сотрясалась под тяжелыми шагами. В отдалении ржали кони, видимо, впереди шли пешие воины. Временами слышался один и тот же громкий голос, четко отдающий короткие команды. Ване стало страшно, он крепче вцепился в Весту и тихо спросил:
      — А если они нас схватят?
      — Не схватят, — равнодушно ответила волчица, — меня никому не схватить и не осилить.
      — А меня, — испугался Иван, — я же не такой, как ты!
      — Пока ты со мной, тебе ничего не грозит. Ты только под ногами не путайся и ничего сам не замышляй. Хорошо?
      — Хорошо, — быстро согласился Ваня, — только мне все равно не по себе.
      — Мне тоже, — призналась Веста, — мне тоже…
      А еще через несколько мгновений впереди появилось медное войско. Поначалу Ваня не понял, что это такое: уж слишком ярко горела на солнце броня, слишком сильно развевались на ветру алые знамена. В первый миг показалось, что то движется не страшная армия, а лесной пожар надвигается со всех сторон.
      — Ничего не бойся, — скорее приказала, чем попросила Веста и помчалась навстречу медному пламени..
      У Вани захватило дух.
      — Эй, славные воины Медного царства! — закричала волчица, подбегая ближе. — Есть ли среди вас царевич Пересвет, сын царицы Рогнеды?
      Войско остановилось, солдаты молча переглядывались. Наконец из плотных рядов выехал витязь в сверкающих латах на коне с драгоценной сбруей. Он спешился и взглянул на Ивана с Вестой:
      — Я Пересвет!
      — Здравствуй, княжич.
      Пересвет вплотную подошел к волчице. Без страха смотрел он на нее, то ли что?то припоминая, то ли просто изучая взор льдисто?голубых волчьих глаз.
      — Ты меня знаешь?
      — Знаю, — голос волчицы был тусклым и каким?то сдавленным, — конечно, знаю.
      — Откуда? — спросил Пересвет.
      Веста молча наклонила шею так, чтобы был виден яркий камень, висящий на шее. Пересвет взглянул и не смог сдержать крик изумления:
      — Где ты это взяла?
      — Подарили, — улыбнулась волчица, — просто подарили.
      — Лжешь! — вскричал Пересвет. — Это же голубой сапфир, один из семи великих сапфиров!
      — Мне его подарили, — повторила Веста и указала на грудь Пересвета, — да и тебе тоже.
      Витязь словно бы впервые увидел точно такой же камень, висящий на ярко?алом шнурке. Сжал его рукой, провел пальцами по сверкающим граням и спросил уже тихо:
      — Кто подарил его тебе?
      — Князь Ингвар, повелитель севера.
      — Князь Ингвар умер много лет назад! Он не мог подарить тебе голубой сапфир!
      — Он передал его царю Далмату, владыке разрушенного вами царства. Далмат отдал его мне в положенный срок.
      — Этого не может быть, — быстро заговорил Пересвет, качая головой, будто прогоняя назойливое видение, — этого не может быть!
      — Может, — улыбалась Веста, — все может.
      — Чего ты хочешь от меня? — Голос витязя звучал устало и как?то безнадежно. — Власти? Богатства?
      Веста усмехнулась и, сбросив Ваню со спины, положила передние лапы Пересвету на грудь. Взглянула прямо в глаза, отливающие ледяной голубизной.
      — Я хочу мира, княжич. Сложи оружие. Возвращайся домой. И тогда…
      — Не будет того! — прогремел громогласный голос. — Царевич Пересвет — верный слуга владыки Елисея! В его власти сровнять с землей любую державу, любое царство! И он никогда не повернет вспять, никогда не нарушит царский приказ!
      Ваня, увлеченный странной беседой Весты с медным витязем, не заметил, как к ним подошел высокий человек, весь закованный в железо. Красный плащ с голубым подбоем струился по его плечам, длинные светлые волосы выбивались из?под бармицы.
      — Ступай, ступай, Бровко, — недовольно проговорил Пересвет, — я сам разберусь.
      — Негоже царевичу говорить с бродягами, — возразил Бровко, — я прикажу солдатам изрубить их острыми мечами!
      — Остынь! — вскричал Пересвет. — Мое дело, с кем вести речь!
      — Но царевич, — казалось, Бровко был сильно недоволен, — стоит ли тратить время на оборванцев? Я верный твой дядька, с малых лет в услужении у твоей матушки, великой царицы Рогнеды, так неужто ты не послушаешь моего совета?
      — Ты сам учил меня слушать лишь собственное сердце, — усмехнулся Пересвет, — и сейчас оно говорит мне, что стоит расспросить этих… бродяг. Разбить лагерь! — закричал он, обращаясь к войску. — Мы останемся здесь на несколько часов.
      — Царевич Пересвет, — простонал Бровко, — не будет ли мудрее…
      — Нет, не будет, — перебил его Пересвет и снова обратился к волчице: — Почему я должен слушать тебя?
      — Потому что того желает твое сердце, — лукаво проговорила Веста. — Разве ты никогда не думал о том, что твоя мать совершает слишком много зла?
      — Да как ты смеешь? — закричал Пересвет, побагровев от гнева. — Воины мои верные! Отдыхать будем после! Убить их!
      — Садись мне на спину, — быстро шепнула Веста, — ну, живо!
      Ваня в одно мгновение вскочил, и волчица помчалась быстрее ветра. Пересвет, кусая губы, приказывал своим людям догнать, во что бы то ни стало догнать неугодных бродяг, но все было напрасно: ни один конь не мог сравниться с быстроногой волчицей. В скором времени Веста скрылась из глаз. Бровко разразился проклятиями, Пересвет же, мрачный, как туча, крепко задумался.
      — И зачем ты это сделала? — изумился Ваня, когда они отъехали уже довольно далеко. — Ты его только разозлила!
      — Ничего, отойдет, — усмехнулась Веста, — я его знаю. Не пройдет и часа, как он уже будет жалеть о том, что так с нами обошелся, назавтра же будет искать новой встречи.
      — Тебе виднее, — вздохнул Иван, — меня так он до смерти напугал.
      — Да, он такой, — словно бы с гордостью сказала волчица, — он умеет внушить страх. Он может наломать дров и наделать таких бед, которых потом не расхлебать, но не со зла, а от излишней горячности. Молод еще, ну да со временем остынет.
      — Может быть, — Ваня согласно покивал, — а мы теперь куда? В Золотое царство?
      — Да, — кратко ответила Веста.
      Иван задумался. Он не понимал многих действий волчицы, не понимал, зачем ей понадобилась эта нелепая встреча с Пересветом, не понимал, почему она помогает ему, Ивану. Конечно, было хорошо, что ему не приходится исполнять странные прихоти царей в одиночку, хорошо иметь сильную подругу, которая всегда готова его защитить, но сомнения все равно закрадывались в душу. Вдруг все обман, и Веста, такая мудрая и добрая, на самом деле хочет его погубить? Но тогда почему она не сделала этого раньше? Непонятно.
      Ваня задумался и не заметил, что Веста уже входила в ворота Золотой державы. День был на исходе, солнце уже готовилось нырнуть куда?то за самый край земли. Скоро должны были вернуться Велеба с Максютой и, если им повезет, прийти не одни, а вместе с царскими кобылицами. Что будет в том случае, если они не смогут поймать этих резвых лошадок, Ваня не хотел и думать.
      — Прямо во дворец? — спросила Веста так неожиданно, что Иван вздрогнул.
      — А, что?
      — Где вы договорились встретиться с этим твоим Василем?
      — Максютой, — поправил Ваня, — а договорились встретиться у самого дворца, на площади.
      — Хорошо, — кивнула волчица, — туда и отправимся.
      — Как?то быстро день прошел, — заметил Ваня, — будто только недавно утро было.
      — Да, быстро, — согласилась Веста, — ты голоден?
      Иван смущенно кивнул, волчица рассмеялась:
      — По?моему, ты всегда голоден. Но не беда. У нас еще есть время, ступай в харчевню, закуси. Только, прошу тебя, ничего не пей.
      — Хорошо, — кивнул Ваня и покраснел.
      Несмотря на голод, идти никуда не хотелось, но, подумав о том, что завтра поесть, быть может, не удастся, Иван встряхнулся и зашагал куда?то по незнакомой улочке, надеясь на то, что рано или поздно он набредет на нужное заведение. Ноги его не обманули, и Ваня, с наслаждением принюхиваясь, зашел на постоялый двор. Наученный предыдущим опытом, он сел в самый дальний угол, подозвал хозяина и приказал принести чего?нибудь поесть. Чего именно, не уточнил, но хозяин его понял и шустро затрусил за кушаньями.
      Ваня, не разбирая, что ест, быстро умял все, что ему принесли, расплатился и, не поблагодарив хозяина, побежал обратно к Весте. Немного покружил по запутанным улицам города, пару раз проходил мимо одного и того колодца, ругался, возвращался обратно. Наконец нашел верную дорогу и быстро зашагал по ней к городской площади. Веста лежала на том же месте, где он ее оставил и, судя по всему, крепко спала. Ваня не стал ее будить и тихонько сел рядом, поджидая Максюту и его чудо?тестя. Волчица во сне слабо рычала, шевелила лапами и, как показалось Ивану, даже с кем?то разговаривала. Слов он не разобрал, но улыбнулся.
      — Вон он где! Эй, Иванко!
      Задремавший было Ваня быстро вскочил и протер глаза: Прямо перед ним стоял улыбающийся Максюта.
      — А где Велеба? — начал было Иван, но тут же сразу увидел старика. Увидел и едва не затрясся от радости: Будиволн держал в поводу трех великолепных кобылиц, каждая из которых равнялась по красоте луне и солнцу. Только сейчас Ваня смог как следует рассмотреть царских лошадок. Были они и вправду белы, как снег, копыта были обиты белым и розовым жемчугом. Длинные золотые гривы, гладкие, как шелк, спускались до земли, разделенные на пряди, и в каждую была вплетена пурпурная лента. Хвосты были заплетены в мелкие косы, перевитые нитками жемчуга, на груди у кобылиц висели серебряные колокольчики, звенящие очень тихо, но мелодично. Стояли лошадки смирно, поводили только ушами да искоса поглядывали на мирно спящую Весту.
      — Ничего так кобылки, — ворчливо проговорил Велеба, передавая Ване поводья, — ретивы только больно, умаялись мы с Максюткой. Ну да не впервой, и не такое бывало, хорошо еще их всего три, а не целый что ни на есть табун… Вот помню, в молодости, послал меня Далмат?царь добывать себе лунного иноходца…
      И старик стал долго и нудно рассказывать про свой поход в страну вечного мрака, где под темными небесами пасутся на черных лугах волшебные кони, быстрые, как ветер, и с глазами как полная луна. Ваня слушал, зевал, несколько раз попытался прервать Велебу и отблагодарить, но, заметив предостерегающий жест Максюты, замолчал.
      — Теперича всю ночь будет рассказывать свои побасенки, — зашептал Максюта ему на ухо, — я уж его знаю.
      — Спасибо, — Иван с чувством пожал его руку, — как мне отблагодарить вас?
      — Отблагодарить? — изумился Максюта. — Да ты, друг Иванко, и так сделал для меня столько, что и передать не могу!
      Ваня смутился, а Максюта, не отпуская его руки и кивая в нужных местах Будиволну, быстро шепнул:
      — Только вот что, брат. Сегодня чем могли выручили, а уж завтра — не обессудь. С утра самого, с рассвета белого в путь?дорогу отправляемся. Слыхал, небось, что у нас в царстве делается? — Он с отчаянием взглянул в глаза Ване, ища поддержки. — Вишь, чего Елисей задумал! Я как узнал — и сердце не на месте, так в груди и трепыхается, так и болит, и ноет. Как там моя Зарена?
      — Так чего ж ты ждешь? — испугался Иван. — Хватай Велебу в охапку — и домой!
      — Эх, Иванко, Иванко, — покачал головой опечаленный Максюта, — я бы и рад, да кони наши подустали, за день?то мы их как умучили!
      — А все из?за меня, — сокрушенно проговорил Ваня, — если бы не я…
      Но Максюта не дал ему договорить:
      — Брат, зачем обижаешь? Я бы свету белого не взвидел, если бы тебе не помог!
      Иван улыбнулся и похлопал Максюту по плечу:
      — Брат!
      — Брат, — кивнул тот.
      Проснулась Веста, долго трясла головой, фыркала и наконец увидела Ваню. Зубасто ему улыбнулась; приметила двух незнакомцев, трех царских кобылиц и довольно хмыкнула:
      — Ишь ты! Никак поймали?
      — Поймали, — радостно подбежал к ней Максюта, — еще как поймали! А ты, знать, и есть Громовеста?
      — Она самая, — ответствовала волчица, — а ты кто?
      — Так Максюта же! — всплеснул руками он. — Никак Ванька тебе про меня не рассказал?
      — Рассказал, рассказал, — успокоила его Веста, — как не рассказать! А ежели ты Максюта, то это, поди, Велеба?
      Будиволн, рассказывающий душещипательную историю про поход к Северному морю, запнулся на полуслове и уставился на волчицу:
      — Это еще кто?
      — Это я. Веста, — представилась она, — верная спутница Иванушки.
      — Эге, — обрадовался старик, рассчитывающий встретить, пусть и такой, но даме благодарного слушателя, — а знавала ли ты Дедилу, хозяина Семиречья? Была у него в заводе лошадка, славная лошадка, да только, вишь, спортил кто…
      Веста изумленно взглянула на Ваню, увидела, что и он, и Максюта давятся от смеха, и демонстративно подошла к Велебе.
      — Слыхала, дедушка. И что же с ним сталось?
      Будиволн просиял и, прокашлявшись, не спеша начал рассказывать.
      Максюта же подхватил Ваню под руку и тихонько повел с площади.
      — Куда мы идем? — поинтересовался тот, уже отойдя довольно далеко, — я?то здесь ничего не знаю.
      — Есть тут одно местечко, — возбужденно заговорил Максюта, — там и посидим, и поговорим спокойно. А эти, — он махнул рукой в сторону площади, — еще, поди, долго не уймутся. Я?то старика знаю, у него этих баек в запасе больше, чем звезд на небе.
      Ваня усмехнулся и посмотрел вверх. Звезды, необычайно крупные, очень яркие, поблескивали, мерцали, лили на землю неровный свет. Ветер с упорством гонял по небу облака, стараясь закрыть рогатый месяц, но тот, будто назло ветру, все время выплывал из?за темной завесы. Было довольно прохладно, в домах горели огни, где?то протяжно выла собака. Максюта свернул в темный переулок и уверенно зашагал вперед.
      — Это здесь, за углом, — сообщил он Ване, почему?то перейдя на шепот, — почти пришли.
      И, повернув еще раз, Максюта буквально втолкнул Ивана в какое?то крохотное помещение.
      — Эй, хозяин! — заорал он таким страшным басом, что перепугал Ваню до смерти. — Гости пришли!
      Раздались шаркающие шаги, кто?то закашлялся.
      — Кого еще принесло на ночь глядя? — раздался недружелюбный голос. — Чего надобно?
      — Свои, — так же громко прокричал Максюта, — давай, старик, все что положено!
      — Ты чего так орешь? — шепотом спросил Ваня. — Ночь на дворе, еще разбудим кого, тебя, чай, во всей округе слышно!
      — Так он глухой, — так же шепотом ответил Максюта, — а что побудим — не велика беда!
      — А если… — начал Иван, но не договорил, потому что кто?то ухватил его за бока.
      Ваня взвизгнул, Максюта заехал по кому?то рукой. С пола раздалось сдавленное рычание, зажегся тусклый огонек лучины, и в его свете Иван разглядел средних размеров медведя, который силился встать, но никак не мог этого сделать, потому как у него на спине стояла могучая нога Максюты.
      — А, медведика моего, ироды, обидели? — ворчливо проговорил старик, зажигая лучиной свечи. — Живую тварь эвон как умучили!
      — Ты, дед, — строго закричал Максюта старику на ухо, — своего зверя?то уйми, не ровен час, брата Иванко зашибет!
      — Да какой же это зверь, — всплеснул руками старик, — это ж дитя невинное!
      — Дитя не дитя, а кости ломит — будь здоров!
      Ваня, краем уха слушая перебранку Максюты со стариком, стал потихоньку осматриваться. Две свечи на окне комнатушки горели неровно, больше коптили, но и их света было достаточно для того, чтобы все кругом увидеть. Потолок был так низок, что Ваня боялся задеть его головой. Всюду висели на больших крючьях мешки с какими?то травами, пол был устелен соломой, поверх которой лежало несколько полосатых ковриков. К стене притулился небольшой стол из гладко струганных досок, ничем не застеленный, на нем стоял большой медный самовар и несколько глиняных кружек. Больше ничего примечательного не было, если не считать того же медведя, который отполз к порогу и сейчас сидел там, опасливо посматривая на Максюту. Сам старик был маленьким и сморщенным, лицо, все в мелких морщинах, напоминало печеное яблочко, темные глаза глубоко запали и часто мигали. На старике был надет какой?то странный кафтан, весь заплатанный, но чистый, вместо кушака тощий живот старика обхватывала тонкая веревка с концами, вымазанными в смоле.
      Максюта, все еще ругая хозяина, усадил Ваню за стол. Старик посмотрел на них и, махнув рукой, скрылся за маленькой дверью, которую Иван сразу и не приметил.
      — И зачем мы сюда пришли?
      — Выпить, — честно признался Максюта, — ну, не только, выпить, конечно, но и выпить тоже.
      — Я не буду, — наотрез отказался Ваня, — мне Веста не велела.
      — Как это не будешь, — огорчился Максюта, — как это не будешь, если мы уже пришли? Нет уж, ты это брось!
      — Ну, подумаю, — улыбнулся Иван, твердо решив не пить, — ты лучше говори, почему именно сюда и что это за старик такой?
      — Обыкновенный старик, — пожал плечами Максюта, — знахарь. А привел я тебя сюда для того, Иванко, чтобы ты его чудодейственного зелья выпил да дух свой укрепил.
      — Какого такого зелья? — насторожился Ваня — Ежели ты думаешь, что я…
      — Ничего я не думаю, брат. Да только вижу, что силушки у тебя маловато будет, боюсь, не одолеть, не справиться тебе со всеми горестями да заботами, что впереди ждут. Веста твоя, конечно, хороша, да, как говорится, надеяться?то надейся, да сам не плошай. Ты, поди, думаешь, что я отроду такой дюжий да сильный? Э нет, брат, где бы я был да кто бы я был, если бы не испил стариковского винца!
      — Да что же это за зелье такое? — нетерпеливо спросил Ваня — Зачем оно?
      — Затем, брат, что сердцу силу дает, душу крепит, тело правит. Не насовсем, конечно, да только, как глотнешь, ровно кто тебя вот так и толкает, так покоя и не дает — ступай, мол, не бойся ничего! Я в свое время каким был? Пальцем перешибить можно, ветерка боялся, ходил и то не иначе, как с посошком. А отец мой, Володарь Грузич, в ту пору и закручинился, как бы меня на ноги поставить да выправить, вот и отправился он по колдунам да знахарям. Что со мной ни делали — всего и не пересказать, ничего не помогало. Да только пришел мой батюшка к этому старичку, Жарохе?знахарю, рассказал все не таясь: так, мол, и так… Махнул Жароха рукой — дело твое, говорит, слажу, ты только сына своего ко мне приводи. Привел меня батюшка, чуть ли не на руках принес, в ноги знахарю поклонился, вылечишь, дескать, — всего своего добра не пожалею. А Жароха только пошептал надо мной что?то да дал винца своего заговоренного хлебнуть. А как я испил — чую, с каждым глотком силушка прибавляется, и не столько в руках да ноженьках, сколько в сердце. Как вышли мы отсюда с батюшкой, увидел я: в грязи телега застряла, ухватил я ту телегу за ось да сразу и выдернул. А как домой пришли, стал в кузнице батюшке помогать, молоты тягать да коней ковать, в поле с сохой пошел, матушке в ее хозяйстве подсобил. И, веришь ли, брат, года не прошло — здоров стал, кровь с молоком, румянец во всю щеку, как сосна поднялся. Вот оно что, зелье?то стариковское творит!
      — Да уж, — только и смог выдохнуть Ваня, — а ежели и мне так?
      — Так для того и привел! — рассмеялся Максюта.
      — А скажи еще, — тихонько спросил его Иван, — раз этот Жароха для тебя столько блага сделал, ты зачем с ним так грубо обходишься? И обругал, и медведя, вон, обидел.
      — А затем я с ним так грубо себя веду, — посерьезнел Максюта, — что иную речь он и слушать не будет, прочь прогонит да еще напоследок проклятий навяжет. Леший с ними, с колдунами, каждый свою линию гнет: кому по нраву, чтобы ты на коленки пал и руки целовал, а кому?то, Жарохе вот, хочется, чтобы с ними говорили сурово, по всей строгости.
      — Понял, — кивнул Ваня, хотя в действительности ему многое было непонятно, — а мне?то он своего зелья даст?
      — Даст, как не дать, — заверил его Максюта, — да вот и он.
      И правда, старик, кряхтя и ворча, зашел в горницу, запер за собой дверь, с беспокойством оглянулся по сторонам и подошел к столу. Из?за пазухи он достал кувшин, заткнутый красной тряпкой, и поставил его перед Ваней.
      — На вот, пей.
      Иван, пролепетав: „Спасибо“, — осторожно вытащил тряпку и с опаской понюхал жидкость. Пахло хорошим вином. Ваня подумал, погладил кувшин и быстро сделал один глоток. Вино было немного терпкое, сладковатое и пахло медом.
      — Ты чего, — возмутился Жароха, — ты давай все пей!
      — Все? — испугался Ваня. — Как это все?
      В кувшине было никак не меньше половины литра, Иван за раз мог выпить вдвое больше пива, но пить залпом такое хорошее вино ему казалось кощунством.
      — Пей, пей, — подбодрил его Максюта, — худа не будет!
      И Ваня, крепко понадеявшись на свой организм, зажмурился и одним махом осушил кувшин.
      — Ну, силен! — восхитился Жароха. — Я думал, ты по глоточку тянуть будешь!
      Максюта с гордостью посмотрел на старика: вот, мол, каких молодцов к тебе привожу! Ваня же сидел, хлопал глазами и никак не мог понять, хорошо ему или плохо. В животе что?то недовольно бурчало, рот был полон сладкой слюны, горло так и горело. Вдобавок еще помутилось в голове, перед глазами поплыли красные пятна, и Ваня, что?то невнятно пробормотав, рухнул головой на стол. Максюта досадливо крякнул, поднял Ивана на руки и, вручив старику несколько тускло блеснувших монет, тяжелой походкой отправился вон. У порога с удовольствием пнул медведя в бок, насладился его злобным рычанием и вышел на улицу. Ваня никак не хотел приходить в себя. Максюта взвалил его на плечо и понес по полутемным переулкам. Казалось, он совсем не замечал своей ноши, что?то напевал под нос и заглядывал в окна домов. Свет уже почти нигде не горел, но зато ясно светил месяц. Вскоре Максюта вышел на улочку, ведущую к площади, перехватил Ивана поудобнее и бросился бегом.
      — Ты чего с парнем учудил?! — закричала Веста, увидев бесчувственного Ваню. — Ты что с ним сделал?
      — Да ничего, — примирительно вскинул руки Максюта, — только зельем опоил.
      — Каким еще зельем? — отчаянно взвыла волчица и бросилась к распростертому Ване. — Иванушка! Друг ты мой! Очнись!
      Ваня очнулся, открыл глаза, увидел перед собой оскаленную морду и, икнув от ужаса, снова потерял сознание. Веста, угрожающе рыча, надвинулась на Максюту:
      — Каким, говоришь, зельем Иванушку сгубил?
      — Да кто его сгубил! — рассмеялся тот. — Проспится — будет как новенький, даже лучше. Ты, наверное, слыхала про знахаря Жароху? Его работа.
      — А, — тут же успокоилась волчица, — Жароху знаю, знатный чародей будет, жаль, ничем, кроме своих трав да настоек, не занимается. И как это я Сама не сообразила Ваню к Жарохе отвести? Ты молодец, — и она ласково тронула Максюту лапой, — прости, что на тебя ругаться вздумала, не со зла я, по незнанию!
      — Ничего, — Максюта усмехнулся, — главное, что с Ванькой все в порядке, а там ругайся себе сколько душе угодно, я не в обиде.
      Волчица еще раз ему улыбнулась и нежно взглянула на Ваню. Тот, судя по всему, уснул, дыхание у него было ровное, он даже немного похрапывал. Веста подумала, почесала за ухом и улеглась рядом с Ваней, положив на него лапу. Недалеко, подложив под голову попону, храпел Велеба. Кобылиц он Весте не доверил, самолично завел в царскую конюшню, долго сокрушался по поводу увиденного непотребства и отпускал в адрес царя Кусмана едкие шуточки и страшные ругательства. Теперь же он спал мирным сном, выводил носом сложную мелодию и порой что?то шептал. Максюта развязал кушак, снял кафтан и, оставшись в одной рубахе, куда?то пошел.
      — Ты куда? — сонно окликнула его Веста.
      — Надо мне! — сурово ответил он.
      Волчица фыркнула, устроилась поудобнее и закрыла глаза.
      Ночь прошла быстро. Ваня проснулся оттого, что в глаза било яркое солнце, в носу защипало, и он чихнул.
      — Будь здоров! — пожелала Веста. — Доброе утро! Как ты там?
      — Доброе, — пробормотал Иван, силясь вспомнить, что же вчера было и почему так болит голова и все тело. Осторожно встал на ноги, зашатался, схватился рукой за воздух, но все?таки устоял.
      — К фонтану ступай, — посоветовала волчица, — умоешься — полегчает. Вон Максюта тебя проводит.
      Ваня кивнул и, поддерживаемый заботливым Максютой, неровной походкой зашагал в сторону небольшого фонтана у самого края площади. После ночи на голых камнях отчаянно ныла спина; ноги, все в мозолях от хождения босиком, тоже напоминали о себе тупой болью.
      У фонтана Ваня долго и с наслаждением плескался в ледяной воде. Затем подумал, скинул штаны и рубаху и умудрился залезть целиком в крохотную мраморную чашу, в которой не поместился бы и ребенок. Согнувшись пополам, он фыркал, растирал себя руками, снова и снова подставлял голову под тугие струи, захлебывался и дрожал от холода. Наконец он вылез, вытерся собственными штанами и, довольный, сопел, взъерошивая мокрые волосы.
      — Ну, лучше стало? — поинтересовался Максюта, который довольствовался только умыванием. — Пришел в себя?
      — Пришел, — бодро ответил Ваня, — еще как пришел! Только ты знаешь… знаешь…
      И он вынужден был обеими руками схватиться за Максюту, чтобы не упасть. Все тело свело судорогой, боли не было, просто все мышцы сильно напряглись, будто по ним пустили ток. Через несколько секунд все прошло, зато начало сильно биться сердце, да так, что Иван инстинктивно приложил руку к груди. Но вот и сердце пришло в норму, сами собой расправились плечи, и тут с Ваней начало твориться что?то совсем странное. Он перестал ощущать свое тело, не чувствовал никаких перемен снаружи, но вдруг осознал, что для него нет ничего невозможного. Сила будто потекла из глубины, руки и ноги налились мощью. Ивану стало совершенно ясно, что окажись перед ним все Елисеево войско — уложил бы всех до последнего солдата. Постепенно ощущение стало слабеть, но до конца не прошло, затаилось где?то внутри. Ваня рассмеялся, подошел к Максюте и, обхватив его двумя руками, легко оторвал от земли. Поднял высоко, подержал немного на вытянутых руках, осторожно опустил на землю и только тут испугался.
      — Что это со мной? — шепотом спросил он. — Как я это делаю?
      Максюта только плечами пожал:
      — А как моя мать вынесла на себе корову, когда у нас случился пожар? Дело не в том, брат, можешь ли ты что?то или нет, дело только в том, веришь ли ты в себя. Зелье не дает мощь, не прибавляет сил, оно просто помогает тебе понять, что ты уже силен сам по себе. А раз так — ты и горы воротить можешь одной рукой, поворачивать реки вспять. Так?то, брат Иванко.
      Ваня поежился, очень не по себе ему стало, но новые ощущения скорее радовали, чем пугали, и он, встряхнув мокрыми волосами, вприпрыжку помчался к Весте.
      — Очухался? — спросила она участливо.
      Иван радостно кивнул:
      — Еще как очухался!
      — Это хорошо, — улыбнулась волчица, — очень даже хорошо. Вчера ты меня сильно напугал.
      — Да я и сам испугался, — признался Ваня, — но теперь… Мне кажется, что я все смогу и все у меня получится!
      — Конечно, получится, — заверила его Веста, — иначе не стоило бы и идти. Верно?
      — Верно, — согласился Иван. — В конюшни пора, лошадок на волю выпускать. Только как их ловить будем, ума не приложу. Домой надобно ехать Велебе с Максютой.
      — Надо, — погрустнел Максюта, — еще бы не надо. Велеба!
      Старик, который давно уже проснулся, ничего не ответил. Он был занят: оглаживал своих жеребцов, чистил, скреб, чесал им долгие гривы.
      — Пора, тестюшка любезный, — повторил Максюта.
      — Знаю, что пора, — сварливо откликнулся Велеба, — но и спешить нельзя! Кони — оно дело первейшее: будет им хорошо, и мы в обиде не останемся.
      Максюта согласно кивнул и взял Ваню за руки:
      — Значит, прощаемся, брат?
      — Прощаемся, — тихо сказал Иван, который уже крепко привязался к Максюте, — но ведь еще свидимся?
      — Конечно, свидимся! — уверенно ответил Максюта. — И не раз еще! Прощай, брат! — Он вскочил на коня. — И ты прощай, Громовеста!
      — Прощай, брат! — крикнул и Ваня. — Велеба Будиволн, спасибо тебе!
      — Прощайте уж, прощайте, — отмахнулся старик.
      Он тоже сел верхом и, что?то шепнув коню на ухо, помчался вперед. Максюта еще раз посмотрел на Ваню, кивнул Весте, встал на стременах, присвистнул ухарски и поехал следом за тестем.
      Иван постоял еще немного, почесал затылок. От раздумий его оторвала волчица, потянула зубами за штаны.
      — Пора кобылок вдругорядь выпускать, Иванушка. Солнце уже высоко.
      — Да, конечно, — спохватился Ваня, — я тут замечтался малость.
      Он затянул кушак потуже, встряхнул головой и пошел следом за Вестой.
      Конюшня показалась еще более грязной, чем вчера. Из?за перегородки слышалось жалобное ржание лошадей. Ваню чуть слеза не пробила: такие красавицы и в таком хлеву, да что там хлев, иной свинарник чище будет. Иван, памятуя вчерашнее, открыл дверь и быстро отскочил в угол, чтобы не быть сбитым. Кобылицы резво выскочили из денника и скрылись вдали, только пыль подняли. Ваня, до конца надеющийся на то, что сегодня лошадки будут посмирнее, с тоской посмотрел на Весту:
      — И чего делать будем? Максюту?то поминай как звали.