— Эх, помню, огонь была девка…

— Закатив глаза, он для убедительности зацокал языком, будто вспоминая что-то очень для себя приятное. Затем, посмотрев на Умника и убедившись, что необходимая реакция достигнута — тот уже начинает закипать, — решил, что с этого чистоплюя пока достаточно, и уже вполне нормальным тоном завершил:

— Пусть, в общем, сама все расскажет. Часика через два приводи ее сюда. Как раз и остальные к тому времени уже подгребут…

В назначенное время Колесников, приближаясь со Светой к нужному дому, наставлял взволнованную, нервничающую девушку:

— Да не робей ты, тебя там пальцем никто не тронет — пусть только попробуют. Просто расскажи им, что к чему, а потом я тебя провожу домой. А если все выйдет как надо, где-нибудь через недельку мы с тобой уже… — Он вздохнул. — Ладно, не будем загадывать наперед…

Появление Светы было встречено веселым одобрительным шумом — компания уже давно не видела свою бывшую подельницу и явно по ней соскучилась. Принарядившаяся и излучающая уверенность в себе девушка выглядела красивой и желанной, о чем ей сейчас же сообщили жадные взгляды членов шайки, еще хорошо помнивших, что совсем недавно ее статус был совсем другим, и не желающих примириться с мыслью, что сейчас все это, увы, осталось для них лишь в прошлом.

— Светка, да расслабься ты, что с тобой! Чего надулась!

Нет, вы только посмотрите! Уже так, запросто, за рупь двадцать, ей и не засадишь! Да ладно тебе, будь проще! — довольно гоготали сидевшие за столом молодые бандиты.

— Ша! — скомандовал Голова, решивший что вступительная часть излишне затянулась, и после его окрика мгновенно наступила тишина. — Шкуры, на кухню, живо!

Нинка с Зинкой, которые с презрительными гримасками на опухших от бесконечных пьянок личиками разглядывали Свету, чувствуя в ней соперницу, при этом искренне считая, что они гораздо лучше этой задаваки, моментом умчались из комнаты, боясь промедлить хоть лишнюю секунду — уж слишком скор был на расправу Голова. С их и без того не слишком симпатичных мордочек не успевали сходить заработанные «излишней медлительностью» синяки.

— Высунется кто без моей команды — ноги попереломаю! — грозно рявкнул тот им вслед. Затем, уже совсем другим тоном обращаясь к Светлане с Умником, пригласил:

— Давайте к столу, говорить будем. Выпьете? — Увидев, что они отрицательно покачали головами, хмыкнул:

— Ваше дело, молодожены… — И отбросив кривлянье, наконец серьезно посмотрел на девушку. — Ну давай, рассказывай, как там у вас должно все произойти.

Та, слегка волнуясь, рассказала все, что знала о предстоящей перевозке денег сама.

Голованов, задумчиво выковыривая из зубов остатки колбасы и рассматривая их на свет, внимательно слушал, даже позабыв на время о водке.

— Клево! — высказал он приговор, когда девушка закончила. — Около двухсот тысяч баксов? — И получив подтверждение, продолжил, обводя притихшую компанию взглядом:

— Это как раз то самое, что мне давно хотелось провернуть. То самое крупное дело. Ты получишь потом свою долю за наводку — я тебе обещаю. — Это он обратился уже к Светлане лично. — Ладно, можешь идти, от тебя больше ничего не требуется. Но если услышишь о каких-либо изменениях, чтоб враз сообщила. Ясно?

Колесников начал приподниматься вслед за встающей из-за стола Светой.

— Я провожу, Голова?

— Иди уж, иди, если твоя королева ходить без свиты уже окончательно разучилась, — довольно дружелюбно проворчал тот. Открывшиеся перспективы волновали его куда больше, чем взаимоотношения двух голубков. — Ну чисто эти, как же их… черт… Короче, те двое мудаков, что любили друг друга, — умилился он, глядя на покидающую притон парочку…

Вернувшийся в «штаб-квартиру» часа через полтора Колесников был до такой степени поражен увиденным, что вначале даже не поверил своим глазам… На полу была расстелена огромная карта города, неизвестно кем, когда и где раздобытая, а вокруг нее на четвереньках, периодически сталкиваясь лбами и матерясь, передвигая при этом сигаретные бычки, служащие заменителями флажков, ползали четверо его дружков, разрабатывавших план нападения на почтовую автомашину. Дым при этом, естественно, стоял коромыслом, а распаренная четверка — небывалое дело — даже забыла о томящейся на столе водке, до того была увлечена своим занятием. Картина удивительно напоминала сцену из кинофильма «Чапаев», только здесь в роли прославленного боевого командира выступал, конечно, Голова.

— А если здесь засядем? Они ведь на Некрасовскую свернут, Светка же вроде так говорила?.. Да ты же ничего не понял, балда! Они поедут совсем не по той дороге!.. Нет, но я же ясно слышал, что на Некрасовскую!.. — Сквозь эти препирательства почти не было слышно умоляющих криков Зинки с Нинкой, до сих пор сидевших на кухне и боящихся высунуть оттуда нос без специального разрешения Головы. Им вовсе не хотелось лишний раз подвергать проверке на выдержку его крутой нрав:

— Ну мальчики! Ну мы же в туалет хотим! Ну пожалуйста!

— Цыц, шкуры! — рявкнул Голова, услышав, наконец, их мольбы. — Цыц, я кому сказал! — Крики мгновенно умолкли. — Заходи, Умник, — пригласил его приподнявший голову пахан. — Интересно послушать, что ты скажешь, ведь ты же у нас самый умный. Давай, оправдывай свою кликуху… — Удивительно, но произнесено это было на сей раз почти без всякой подначки.

Приняв подобающую позу, Умник присоединился к игре в «Чапаева». В принципе, он еще во время разговора со Светой, мысленно прикинув маршрут движения почтовиков, уже примерно наметил лучшее для нападения место. Сейчас, найдя этот участок на карте, он ткнул пальцем:

— Вот!

Голованов с остальными склонились, чтобы прочитать название улицы.

— Красноармейская… — задумчиво произнес Голова. — Это ведь тот участок, где дома давно собирались сносить, — припомнил он, — да?

— Правильно, — подтвердил Умник. — Собирались, да только так и не собрались. Я там был совсем недавно, дружка одного хотел найти, — объяснил он. — Так там основная дорога сворачивает, а сразу после поворота дом стоит старый, деревянный, под снос. Из него все жильцы давно выселены, засрано уже все. Вот там, по-моему, и нужно устроить засаду.

— Едем! — решил Голова. — Надо на месте все осмотреть.

— Прямо сейчас? — поинтересовался Дрын, поглядывая на стоящую на столе водку. — А может…

— Сейчас! — отрезал главарь, перехватив его взгляд. — Послезавтра нам уже действовать надо, времени в обрез получается. Вот сделаем дело, и пей сколько влезет, хоть залейся!

— Это сколько ж на брата выходит? — мечтательно прикидывал Мелкий. — Неужели по сорок кусков зеленых? Я и с этими, что в последний раз огребли, не знаю что делать, — признался он. — Думал сначала мотоцикл купить, а потом… Ну его на хрен, я лучше еще поднакоплю и тогда сразу тачку себе сделаю. Девятку хочу, — поделился он своими проблемами.

— А ты на свою долю шоколада накупи, — посоветовал Голова. — Во нажрешься! И так уже чуть им не серешь, а тогда и вовсе из ушей полезет! — Все заржали, а Мелкий только махнул рукой — он давно привык к отпускаемым в его адрес шуточкам.

— Эй, шкуры! Выползай! — вспомнил наконец Голова об узницах, томящихся в заточении на кухне.

Кухонная дверь тотчас распахнулась и оттуда стремглав вылетели две растрепанные девицы. Через секунду они заперлись в туалете, и все заржали еще громче.

— Ладно, тронулись! — скомандовал Голова. — Мотор нужно поймать…

Пришлось ловить сразу два, потому что таксист, остановившийся первым, наотрез отказался везти пятерых, да еще выпивших, парней. Не отреагировал он даже на угрозы Головы «порвать ему грелку». Разбились на две группы — в первой поехали пахан, Дрын и Умник. Подъезжая к предполагаемому месту нападения, Голованов едва смог скрыть свою радость — лишь присутствие таксиста помешало ему восторженно заорать. Только выйдя из машины, он смог дать волю своим эмоциям:

— Звиздец! — объявил он, восторженно тыча пальцем в пустующий деревянный дом с давно выбитыми стеклами. — То, что нам надо! Они появляются оттуда, а мы… — Он на мгновение задумался. — Трое засядут там… — Он продолжал тыкать пальцами. — А двое остановят машину.

— Постой, постой, — спросил Сокол, который вместе с Мелким подъехал почти сразу вслед за первой машиной и уже присоединился к компании, — а зачем троих в дом?

— Прикрывать будут, — объяснил Голова свой замысел. — В общем, двое с обрезами выскочат неожиданно перед их носом, сразу после поворота. Они остановятся, и все — отдавайте денежки!

— Так вот я и спрашиваю, — опять начал Сокол, — зачем те трое-то? Все впятером давай и остановим.

— Те будут прикрывать этих, дура, — снова объяснил Голова. Он говорил пока терпеливо. — Мало ли, вдруг по остановившим машину сразу шмалять начнут?

— Кто? — недоверчиво переспросил Сокол. — Старушки-пенсионерки? Или кто там все это везет? Ну, тетки, короче…

— Это только Светка нам так набрехала, что тетки. Она просто знает, что так раньше было. А ну, если сейчас они охранников там понасадили? Те начнут из пушек палить и сразу можешь считать себя покойником… В общем, если те двое, что машину остановили, вдруг отскочат — это будет сигналом для тех, кто в доме, — на ходу соображал Голованов. — Значит внутри машины достали пушки. Тогда те, в доме, эту машину в три ствола сразу и накроют. Понятно?

— Слушай, — заволновался и Умник, — что-то мне все это не нравится… Мы что же, перебьем всех этих баб, что везут деньги? Светка же нам ясно говорила, что…

— В рот я драл твою проститутку Светку, понятно?! — окончательно взъярился, наконец, Голова, как с ним случалось всегда на нервной почве, если кто-то начинал ему противоречить. — Как я сказал, так и будет! Точка!

Колесников понял, что спорить бесполезно. Вот же черт, дело начинало ему активно не нравиться — кажется этот отморозок намеревается устроить настоящую бойню. И главное — с кем воевать-то? С бабами-бухгалтерами? Нет, решил он, Светке ничего говорить нельзя — она сразу такой вой поднимет… И так уже не рада, что рассказала — ходит, глаза на мокром месте, считает, что своих предала. А, черт с ними, с этими бабами, — с неожиданной злостью подумалось ему. Вон как эти четверо все спокойно воспринимают, словно им этих баб — чьих-то матерей — положить, что два пальца обоссать. А тебе что, больше всех надо?.. Все! — окончательно решил он. Свет-6 ке ни слова, сходить в последний раз на дело, и в бега, к чертовой матери. И начать с ней совсем другую жизнь. Заметано…

Порывистым движением Бодров схватил сотовый телефон, лежавший на столе между бутылкой водки и емкостью, наполненной быстро таявшим льдом. Последние нервные деньки, связанной с нападением на его магазин, заставили Лысого обратиться к старому, испытанному методу снятия стресса.

— Алло! — нетерпеливо прорычал он в трубку. Компактный телефон в его корявой волосатой лапе казался игрушкой из «Детского мира», по ошибке попавшей к человеку, уже вышедшему из той возрастной категории, каковой он предназначался. — Да, это я… Что, раньше не мог позвонить?.. Почему это не можешь по телефону?.. Где встретиться?.. Где?.. Во сколько?.. Ладно… — Отложив телефон, Лысый потянулся к бокалу, на три четверти наполненному прозрачной жидкостью с едва заметными подтаявшими льдинками и залпом его осушил. Жидкость именовалась водкой. Звучно крякнув, он обратился к сидящему рядом Кроту:

— Распорядись насчет машины. Ментяра позвонил, хочет переговорить.

— Не может по телефону, да? — поинтересовался тот, слышавший разговор шефа.

— Да, — недовольно ответил Лысый и взглянул на часы. — Пора выезжать, он ждет на старом месте…

Майор милиции Кудряшов, багроволицый кряжистый мужчина, комплекцией и ростом настолько напоминающий самого Бодрова, что вполне мог бы выиграть первый приз на конкурсе его двойников, надумай вдруг последний таковой проводить, сидел в своей скромненькой «копейке» какого-то режущего глаз оранжевого цвета и, нещадно потея, без устали протирал платком свою бычью шею, от пота на которой воротничок его серой милицейской рубашки давно превратился в мокро-черный. Заметив подъехавшую на тихую улочку, где он припарковал свою развалюху, автомашину Лысого, он с натужным кряхтеньем оторвал от сиденья грузное тело и побрел в его сторону.

— Пусть они выйдут, — потребовал Кудряшов, имея в виду Крота и шофера Лысого.

— Выйдите, — коротко бросил тот и двое тут же удалились на некоторое расстояние от автомашины, на ходу вытаскивая из карманов сигареты. — Давай, давай, не тяни, — поздоровавшись с майором, подсевшим к нему на заднее сиденье «Вольво», нетерпеливо произнес Бодров. Несмотря на немалые габариты комфортабельного салона, две крупные фигуры, устроившиеся рядом, почти соприкасались. — Короче.

— Если короче, то имеется кой-какая информация… — неторопливо начал Кудряшов, одновременно обдумывая, сколько же ему запросить за то, что он хотел сейчас сообщить. По дороге майор так и не определился с суммой — каждая вновь придумываемая им цифра неизменно казалась слишком маленькой, несоразмерной с такими ценными сведениями, которые он собирался продать.

— Что? Узнал что-нибудь насчет магазина? Знаешь, чьих рук дело? — забросал его вопросами Бодров, нетерпеливо ерзая по сиденью и раздражаясь от медлительности майора.

— С этим — позже, — ответил тот и жестом призывая возмущенного таким ответом собеседника к спокойствию, продолжил:

— Есть информация о перевозке крупной суммы денег. Порядка двухсот-двухсот пятидесяти тысяч долларов.

— Сколько, сколько? — мгновенно позабыв о магазине, переспросил Бодров. — Майор повторил. — Ну и что? — спросил Лысый. — Они же наверняка хорошо охраняются, какой мне с этого прок. Мало ли что где перевозится? Между банками, может, и миллионы налички возят, мне-то что?

— В том-то все и дело, — начал разжевывать ему Кудряшов, — что охраны практически нет. Эти идиоты-почтовики на мелочах экономят, на охрану тратиться не хотят, понимаешь?

Они уже давно так перевозят, больше года. Просто удивительно, как их до сих пор никто не грабанул… Возят шофер, кассир, да бухгалтер. Короче, мужик-непрофессионал, и две бабы.

Хотя им пушки вроде как и выданы, но скорее так, для понта.

Кого они там смогут подстрелить, сам подумай?

— А ты как об этом узнал? — поинтересовался Бодров. Ему уже начинало нравиться то, что сообщил майор. — Почему же только сейчас? Сам говоришь, давно уже возят?

Тут майор как-то подозрительно замялся.

— Понимаешь, — после небольшой паузы, неуверенно продолжил он, — в наше управление поступил запрос… В общем, — он с трудом подбирал слова, — они там впервые за все время чуть призадумались, да и то… Короче, запросили одного сопровождающего. От нас. Поэтому я и узнал. В общем, в этот раз с ними еще один сержант поедет, — уже нормально договорил майор, чувствуя облегчение, что самое трудное он уже произнес. — От нас.

Вот в чем дело, — понял Лысый. — Ах ты ж гнида ментовская — своих же подставляешь! Ну и дерьмо… — Он даже постарался незаметно для Кудряшова отодвинуться хоть чуточку подальше, чтобы совсем с тем не соприкасаться. — А с другой стороны, кто ж еще, кроме такого вот дерьма, согласился бы на меня работать? Ладно, в конце-то концов, что я, прокурор какой — приговоры ему стряпать?

Он даже с интересом, словно на какое-то экзотическое животное, искоса взглянул на майора, который вновь и вновь безостановочно протирал свою потную шею.

— Ну, а дальше? Маршрут следования, время? — спросил он, стараясь случайно не выдать свою брезгливость по отношению к собеседнику.

— Сначала давай договоримся о гонораре, — напомнил тот.

Ишь ты, о гонораре… Словно артист какой о выступлении договаривается… — весело подумал Бодров, а вслух поинтересовался:

— Ну, и сколько же ты хочешь?

— Тридцать процентов, — собравшись с духом, выпалил Кудряшов и в очередной раз подумал: «Черт, ведь наверняка продешевил. Больше надо было запросить, больше…»

— Сколько, сколько? — недоверчиво переспросил Лысый. — Тридцать? Ну, ты даешь!

— А что… — волнуясь, что тот откажется, заторопился майор, — дело-то выгодное — разве нет? Двести пятьдесят кусков зелени, да еще и бери их практически голыми руками — чем тебе плохо?

— Голыми? А сержант? — с ехидцей охладил его пыл пахан, решив про себя, что нечего щадить самолюбие жадного майора, коль тот сам давно поставил на нем крест. — Сержантик-то твой, небось, молоденький? И ведь жить ему, небось, хочется?

А ну как он пушечку-то свою достанет, да начнет пулять почем зря, а? Кстати, а дети-то у него есть? — Он нарочно бил по слабинке, которую звериным чутьем почувствовал в майоре, чтобы тот, сломавшись, не слишком упирался в названную сумму вознаграждения. Начхать ему, естественно, было на какого-то там сержанта, который мог вскоре попасть на холодный стол с предварительно приляпанной к ноге биркой. На этот стол вообще всем ментам дорога, и туда же этот сержант наверняка в скором времени и отправится.

— Автомат, — машинально поправил его Кудряшов. — Стрела, выпущенная собеседником, достигла своей цели — в нем слегка шевельнулось что-то наподобие угрызений остатков совести.

— Что — автомат? — не поняв, переспросил Бодров.

— У того сержанта будет автомат, — как-то отстраненно ответил майор. Он уже начал жалеть, что вообще затеял этот разговор — упоминание о возможных детях подействовало на него почему-то угнетающе, хотя он вообще не представлял, имеются ли у сержанта таковые. Он даже вдруг подумал: «Да хрен с ними, с деньгами, сколько даст — столько даст.»

— Вот видишь! — Бодров с удовлетворением отметил, что Кудряшов полностью деморализован. — Автомат! — Он как будто даже радовался за безвестного сержанта, что у того окажется столь грозное оружие. — Это ведь тебе не шутка! Да и сержантик небось не простой, а обученный. Из ОМОН-а, да?

— Нет, — вяло ответил Кудряшов, — обыкновенный, из патрульно-постовой службы.

— В общем так… — решил пахан. — Пять процентов. Ну, семь… Семь ты получишь. — Он заметил, как обиженно вскинул голову собеседник при упоминании о пяти процентах. — Идет?

— Десять… — насилу выдавил из себя тот, все же пытаясь как-то отстоять свою долю. Про «сколько дадут» он уже начал потихоньку забывать. — Десять, и точка!

— Ну, десять, так десять, — с неожиданной легкостью согласился Лысый. — По рукам! — Однако руки почему-то не подал… — Да, так что там насчет магазина? — вспомнил он наконец о своей проблеме, когда Кудряшов выложил ему всю информацию о готовящейся перевозке денег и он тщательнейшим образом запомнил услышанное.

— Ну, пока еще мало что удалось разведать, — признался Кудряшов, чувствуя облегчение от того, что с предыдущей темой полностью покончено. — Это дело находится в отделе Селехова, а от него ничего не добиться, все равно не скажет — профессионал… — Судя по голосу, майор слегка побаивался этого Селехова — по-видимому, просто честного и добросовестного работника своей же организации. — Но кое-что разнюхать все-таки удалось. В общем, это скорее всего вовсе не наезд другой бригады, — он прекрасно понимал, какие мысли бродят в голове собеседника, — это просто какие-то молодые отморозки.

Девицы в шоке, толком рассказать ничего не могут. Одна, кстати, с переломом ребер, чуть живая. Охранник тоже в больнице — голову ему расшибли сильно. Управляющий вроде поправляется, но и этот тоже… Видел, говорит, одного — морда, говорит, страшная. Что с такой информации толку?

— Да все это я и без тебя давно знаю, — нетерпеливо оборвал его Бодров. Ты говори что-нибудь конкретное. Ну, стреляли ведь там… Что экспертиза? — напомнил он.

— Да, ведь это самое интересное! — оживился Кудряшов. — Совсем вылетело из головы. Пуля стандартного калибра, выпущенная из карабина СКС, а точнее, из его обреза. И у остальных тоже обрезы были. Откуда они могли взяться, пока в толк никто взять не может.

— Обрезы? — ошарашено переспросил Бодров. Он потрясенно помолчал. — Что ж за херня-то такая? Чай, не гражданская война, не кулаки какие… Бред какой-то, ничего не понимаю.

— Ну, вот и все, — подытожил Кудряшов. — Как только еще что узнаю, сразу же тебе сообщу. А сейчас время. Пора… — Он взглянул на часы. — Мне еще к себе в управление заскочить надо.

— Заскочи, заскочи, — усмехнулся Лысый. — Он вручил майору пачку денег и опережая намерение собеседника, предупредил:

— У себя в тачке пересчитаешь. Там тебе за старое.

Вполне достаточно.

Проводив задумчивым взглядом внушительную фигуру майора, который слегка сутулясь побрел обратно к своей машине, он махнул рукой Кроту с шофером, у которых уже начинало пощипывать во рту от беспрерывно выкуриваемых сигарет.

— Поехали! — И дождавшись, когда те займут свои места, добавил, обращаясь к Кроту:

— Есть дело…

Ольга внимательно огляделась по сторонам — ничего не забыла? Хотя, все равно ее красивый кожаный чемоданчик был забит до отказа и в нем ничего больше не поместилось бы. Да, вчера она приняла окончательное решение ехать в Благогорск и если сегодня же сядет в поезд, следующий в том направлении, то к утру, к десяти часам, как и написано в приглашении, она уже будет на Благогорском вокзале, где ее встретит представитель фирмы, производящей рекламные съемки. А Чиж?.. Чиж пусть без нее немного помучается, когда приедет неизвестно откуда, если он вообще куда-то уехал. В точности, как мучилась без него все это время она сама. На работе ее отпустили без проблем, а хватит ли ей недели, на которую она договорилась — там будет видно. Если все будет именно так, как написано в приглашении — то есть фирма незамедлительно приступит к съемке рекламы, то она уж найдет возможность уладить с работой, позвонив или еще как-нибудь, если возникнет надобность в дополнительном времени. Только бы состоялись эти самые съемки — ведь это наверняка принесет ей немалые деньги… Ольга слышала, что за подобное платят совсем неплохо, а может, там она встретит какого-нибудь кинорежиссера, который предложит ей уже настоящую большую роль в самом настоящем полнометражном художественном фильме. Ведь все в один голос твердят, что она просто необычайно красивая, а талант… Там посмотрим, может он у нее и есть, этот самый талант, а она об этом даже и не догадывается…

Ольга взглянула на часы — было восемь вечера, а поезд отходил в три часа ночи. Лучше всего прилечь поспать, чтобы назавтра выглядеть свежей и понравиться режиссеру, который будет ее снимать. Интересно, он молодой? А впрочем, какая ей до него разница, ведь у нее уже есть парень и больше ей никто не нужен, будь он хоть самим… Оля так и не смогла придумать, кем бы мог быть этот мужчина, и, раздевшись, легла, пытаясь заставить себя уснуть под негромкое тиканье поставленного в изголовье дивана будильника… Ну где этот дрянной мальчишка? — все думала она, засыпая. — Может, пьет сейчас где-нибудь пиво с друзьями? Вот она приедет со съемок, она ему покажет такое пиво… Он будет с ней и только с ней, а не с какими-то там друзьями… Спать, спать. Завтра такая важная встреча с режиссером…

«Режиссер» — Антон Алексеевич Мышастый собственной персоной, приехал на Благогорский вокзал задолго до назначенного времени — десяти часов утра. Он едва сумел отвязаться от услуг Бугая, который ни за что не желал отпускать босса одного и, сев в автомашину ночью, утром уже с нетерпением ожидал прибытия поезда, который должен был остановиться здесь в девять пятьдесят, если, конечно, не произойдет никаких досадных задержек. Внезапно поймав себя на том, что испытывает волнение подобно влюбленному юнцу перед первым свиданием, он разозлился — надо все-таки стараться как-то держать себя в руках. Когда это вообще он так сильно волновался? Ведь не в такие уж и далекие времена, когда ему довелось усмирять дикую бригаду какого-то отмороженного выскочки, его машина даже была обстреляна из автомата, хотя непосредственного участия в боевых действиях он, естественно, не принимал. Да и с Бодровым они далеко не всегда были в хороших отношениях — ведь город не поделить простым джентльменским соглашением.

Тоже было немало всякого… А тогда, попав в засаду, он не потерял выдержки и, выкинув из машины растерявшегося шофера, заняв его место, смог-таки оторваться от погони, благо те ребята оказались порядочными растяпами… А сейчас, думая всего лишь о какой-то молоденькой, пусть и прелестной, девчонке… Нет, от этого дурацкого волнения необходимо срочно избавляться…

Спохватившись, что пора идти на вокзал, он выбрался из машины, в которой безвылазно просидел все время после приезда, и не спеша направился к выходу на нужный перрон. Уже пройдя половину пути, он вдруг принялся лихорадочно шарить по карманам, вспоминая, захватил ли таблетки, и только обнаружив их в кармане пиджака, понял, что побороть волнение до конца ему так и не удалось… Только не вздумай смотреть на нее жадным взглядом, подобно волку, обнаружившему отставшую от стада и оказавшуюся без присмотра пастуха вкусненькую овечку! — наказал он себе строго. — Она не должна ничего заподозрить. Я режиссер, и делаю свою работу. Точка…

Уже стоя на перроне, под электронными часами, на которых указывалось время прибытия и отправления поездов — условленном месте их встречи — он размышлял, приедет ли девушка вообще. Было слишком сложно не оставляя ни малейших следов, все это урегулировать. Никаких телефонов и адресов, естественно, давать было нельзя. Пришлось просто назначить встречу на понедельник и упомянуть в приглашении, чтобы она захватила этот листочек с собой, якобы в качестве подтверждения, что она — именно она, вроде как встретить ее может и простой шофер, который и на снимках-то никогда ее не видел.

Ну, а если она не приедет в этот понедельник, он указал, что встреча переносится на следующий. А вот если и тогда она не появится… Трудно было что-либо утверждать наверняка — вся эта схема была до невероятности нелепа и громоздка, но ничего лучшего ему придумать не удалось. Хотя нет, одно он все-таки знал совершенно определенно, наверняка… То, что в любом случае, если она не приедет по приглашению вообще, он придумает что угодно, но рано или поздно эта девчонка будет ему принадлежать — только так и никак иначе! И без того произошло уже поистине невероятное — что столь совершенной красоты, наверняка неглупая женщина клюнула на всю эту ересь, прочитанную в газете. И теперь ему упустить подобный шанс, выпадающий, может, лишь раз в жизни? Да, даже такая клюнула.

Даже такая… До чего же все-таки все эти самовлюбленные дамочки наивны…

Приехала? Нет?.. Мышастый напряженно всматривался в толпу, высыпавшую на перрон. Смешались все — приезжающие, встречающие… Знать бы хоть номер вагона — но откуда, черт возьми? — подумал он уже в который раз… Вот! Она! Точно она; спутать такую невозможно. Идет, неуверенно озираясь по сторонам и выискивая взглядом часы. А может, нужно было купить цветов? — мелькнула в голове запоздалая мысль. Нет, у них же чисто деловые отношения — он работодатель, режиссер, а не глупый влюбленный; а она для него просто модель, натурщица — инструмент, с помощью которого он зарабатывает деньги. Или все-таки надо было?.. А, чего теперь думать, все равно уже поздно. Боже, но до чего же она хороша!..

Мышастый боялся, что она может приехать… ну, не в джинсах, конечно, это наверняка не ее стиль, но какой-нибудь элегантный брючный костюм одеть могла — это точно. Нет, молодец, легкое летнее платьице, совсем простенькое, из недорогой ткани, и босоножки на высоком каблуке, в руке небольшого размера чемоданчик… А платье чуть выше колен — то, на что он и рассчитывал, — отметил Мышастый и чуть не застонал от восхищения — но ноги-то, ноги!.. Длинные, точеные, тронутые легким загаром, они производили просто ошеломляющее впечатление. Нет, но бывают же такие… Внимательно разглядывая восхитительных очертаний икры, он с какой-то гордостью как бы уже за свою неотъемлемую собственность, находящуюся в его безраздельном пользовании, отметил, что на нее оглядываются едва ли не все встречающиеся по пути мужчины, и даже несколько женщин завистливо посмотрели ей вслед… А кто там рядом, пожирает его красавицу взглядом и что-то ей говорит?

А, это скорее всего какой-нибудь сосед по купе, пытается выклянчить адресок или телефон, вон как по-собачьи просительно он заглядывает ей в глаза, держа в руке записную книжку. Как же, держи карман шире, — злорадно подумал Мышастый с легким уколом ревности, — она теперь принадлежит мне… А сзади тоже пристроился какой-то тощий мужик неопределенного возраста. Нет, молодой еще, похож на студента, и идет якобы по своим студенческим делам, а сам просто не отрываясь пялится на ее соблазнительные ножки. Не мудрено, такие способны свести с ума любого мужчину… Ага, вот она рассеянно отсылает подальше этого навязчивого ухажера, вот она останавливается, смотрит по сторонам… Тощий делает вид, что тоже остановился по какой-то своей, опять же студенческой причине, явно не хочет терять ее из виду… так, так… Пора! Мышастый решительно двинулся ей на встречу…

— Доброе утро! Вы Ольга Скрипка? — стараясь быть любезным и в то же время не переиграть, спросил он… Ты ее работодатель, будь с ней деловым, — еще раз напомнил он себе.

— Доброе утро. Да, это я. — Оля скромно улыбнулась и скользнула взглядом по грузной фигуре встретившего ее мужчины. Осмотром она осталась довольна: дорогой костюм, явно сшитый на заказ, туфли, часы — все престижных фирм; сам в годах, ничего особо отталкивающего во внешности нет, на афериста вроде не похож… — А вы и есть мой режиссер?

— Да, и позвольте вам представиться. Пантелеев Илья Матвеевич, режиссер, — с солидностью знающего себе цену человека произнес Мышастый и протянул руку к ее чемоданчику:

— Вы позволите?.. — Он автоматически отметил про себя ее слово «мой» и едва сдержал снисходительную улыбку — девочка ничуть не ошибается, хотя и совсем не то имела в виду. Он настоящий ее режиссер. Режиссер всей ее жизни, которая отныне находится всецело в его руках. И даже такую вещь, как — оборвать ли эту жизнь впоследствии, наигравшись ее телом досыта, тоже будет решать он и только он. Вот так-то…

— Вот, набрала всякого… — опять мило улыбнулась Ольга, охотно передавая ему чемодан. Кажется ее новый знакомый очень галантен — еще один несомненный его плюс. — Так мы сейчас куда?