— Но рожа-то, рожа… — хохотал Воловиков. — Хорошо еще, он какие-нибудь прыщи не надумал давить, я бы тогда оттуда и не вышел!

— Ну, прыщей у него вроде не наблюдается, — высказался и Желябов. — А вот лучше бы ты, Антон, помыться ему предложил — посмотрели бы, как флотские за этим делом ухаживают.

Может, как медные части на корабле, с песочком драят? — Мышастый недавно поведал им, что тот служил на флоте.

— Ладно, — объявил он, произведя над собой немалое усилие, чтобы прекратить, наконец, хохотать, — пойдем за стол, в гостиную, там кофейку выпьем.

— Антон, а почему там разговаривать нельзя? Звук пропускает? — поинтересовался Воловиков, когда они уселись за стол, дожидаясь появления Бугая.

— Да, — подтвердил тот. — Наверное, можно было бы заказать и специальное, звукоизолированное, есть наверное такие.

Да только я подумал, на кой хрен нам это надо — просто дороже выйдет, и все. Нам ведь так, посмотреть только, да и то немного.

— Что ж, это верно, — согласился Желябов. — Антон, а ты не подумал, что можно поставить там камеру, или пристроить ее где-нибудь еще? — задал он неожиданный вопрос. Воловиков также с интересом ожидал ответа.

Это был вопрос… Вообще-то Мышастый уже установил в нужных местах скрытые камеры, но говорить об этом друзьям он не собирался. Началось все с того, что он решил снять конкретно свои развлечения с будущей гостьей — это будет похлеще любой порнухи и просмотр такой ленты обеспечит ему возбуждение для бесперебойной работы «гидравлики», как когда-то метко выразился Воловиков, до самой старости, но потом вдруг решил снять и своих друзей. Мало того, что это будет просто интересно и не менее возбуждающе, он получит еще и компромат на обоих сразу. Так, на всякий случай. Тем более, что все так удачно шло ему в руки само собой.

— Я уже думал об этом, — безо всякой паузы, довольно искренним тоном удалось ответить ему. — Вот только поздновато в голову пришло. Сделаем обязательно, может позже. Ведь мы еще только начинаем, будут у нас наверняка и другие девчонки. Ну, если хотите, можете снимать и открыто, только чтобы сюжет наш разработанный не нарушить, чтобы все вписалось в рамки. — Он намеренно упомянул про девчонок, чтобы увести разговор в сторону, на наверняка волнующую их тему.

— Кстати, о девчонке, — Воловиков действительно мгновенно вспомнил о более существенном, чем какая-то установка камер. — Не пора ли тебе уже и показать…

Договорить ему не удалось, так как в дверях гостиной появился Бугай, неся поднос, нагруженный всякой снедью. Его появление немедленно вызвало новый взрыв хохота — все вспомнили, как он только что разглядывал себя в зеркале. Бугай недоуменно на них покосился, но, естественно, и подумать не мог, что этот смех относится именно к его скромной персоне.

Он невозмутимо выгрузил на стол дымящийся кофейник и все остальное, что принес. Когда, закончив свое дело, боцман удалился на кухню, Мышастый, дождавшись, когда стихнут последние смешки, сделав паузу, торжественно объявил:

— Вот и настало время. Сейчас вы увидите кое-что интересное. — Он сходил к оставленному на стуле возле входа «дипломату», который привез с собой и продолжил:

— Выбирайте нашу «мисс»…

Раскрыв кейс, он выложил на стол груду конвертов, которые тут же нетерпеливо расхватали Воловиков с Желябовым. Пока они с жадностью вглядывались в снимки, Мышастый принялся пить кофе — есть ему не хотелось. Двое друзей либо также не были голодными, либо настолько увлеклись просмотром, что забыли про все, даже про кофе. Через некоторое время они и вообще отодвинули съестное и, высвободив половину стола, тут же заняли его фотографиями — разгорячившимся приятелям уже не хватало места. Они периодически обменивались восторженными восклицаниями:

— Смотри, вот ничего!

— А эта, смотри какая! Нет, ты только глянь!

— Антон, — вдруг повернулся к Мышастому Желябов, — а ты чего не смотришь? Ты уже выбрал?

— Выбрал, — подтвердил тот.

— Кстати, тут возникает такая интересная тема… — присоединился к разговору Воловиков. Он на мгновенье задумался, видимо облекая свою мысль в нужную форму. — Вот понравятся нам троим разные. Как же, спрашивается, тогда быть? Ведь кто-то будет вынужден действовать вопреки своему желанию, подчиняясь решению большинства, так что ли? Достаточно того, что мы будем принуждать кое к чему эту нашу девушку. Ну, ей положим, просто на роду так написано — подчиняться сильному, терпеть и потакать всем его прихотям. Впрочем, как и многим другим в этой жизни, — цинично усмехнулся экс-мэр. — Но мы-то тут при чем? Я, например, так не хочу.

— Тогда может разыграем все это дело в бильярд, а? — загорелся Желябов. — Выберем каждый свою…

— Ну ты и хитрец, — покачал головой Мышастый. — С тобой, пожалуй, разыграешь.

— Так как же? — Воловиков ждал ответа.

— Ну, мне почему-то кажется, что мы все же сойдемся на одной кандидатуре, — Мышастый загадочно улыбнулся. Он действительно был уверен, что его приятели, так же как и он, непременно выберут Ольгу Скрипку. Уж очень она выделялась из общей массы пусть даже и по-настоящему красивых девушек, превосходя их всех подобно тому, как спортсменка олимпийского класса превосходит заурядных перворазрядниц.

— Ну-ну… — Воловиков недоверчиво покачал головой и снова углубился в изучение фотографий. Через секунду, опять увлекшись, он уже протянул Желябову чью-то карточку:

— Нет, ты только посмотри, какие у этой девчонки классные ноги!

— Ага, — согласился тот и взамен показал другую:

— А у этой? — Через мгновение за столом опять воцарилась рабочая атмосфера:

— О! Какие ножки! Ого, вот это фигурка!.. А у этой-то, у этой! Вот это да! А эта? Ничего себе грудь!..

Мышастый, с волнением отметив, что Воловиков добрался до фотографии Ольги, старался внимательно проследить за его реакцией. Когда тот принялся вертеть в руках два цветных отпечатка, он слишком долго, как показалось Мышастому, и молча, без комментариев, вглядывался то в лицо, то в фигурку девушки, снятой на пляже. Потом медленно, словно через силу, отложил их в сторону, взял в руки фотографии очередной претендентки, но тут же отбросив их в сторону, опять вернулся к тем, Ольгиным. Опять долго вглядывался в них молча, без каких бы то ни было комментариев, не поднимая головы и не замечая ничего вокруг. Затем, опять, словно проделывая над собой усилие, нехотя отложил фотографии Ольги Скрипки и уже совсем бегло завершил просмотр остальных, как-то автоматически перебирая их одну за другой и не задерживаясь при этом ни на секунду. Мышастый с облегчением убедился, что обворожительная молодая женщина запала Воловикову в душу так же, как и ему самому. Он шумно выдохнул воздух — по меньшей мере один единомышленник был уже найден. Но вот никакой особой реакции на Ольгу Желябова он не заметил, а ведь тот держал в руках ее фотографии сразу после Воловикова, и раз он ничем не выделил ее из других, значит ничего особенного, что отличало девушку от остальных, он в Ольге не нашел…

Наконец двое членов своеобразного жюри просмотрели все до конца и только сейчас потянулись к давно остывшему кофе.

Не сомневаясь, в общем-то, в Воловикове, Мышастый устремил свой взор на Желябова. Конечно, против них — двоих, как он надеялся, единомышленников, — бывший областной не выстоит, сломается, но все же хотелось, чтобы всем троим общая избранница была в радость, чтобы никого не пришлось принуждать.

Он спросил, обращаясь к нему:

— Ну что, никого не выбрал?

— А? — Желябов очнулся от каких-то размышлений, отхлебнул холодный кофе. — Это ты мне, Антон?

— Тебе, тебе, — подтвердил тот.

— Почему не выбрал? Очень даже выбрал.

— И кого же? — с легким напряжением в голосе спросил Мышастый, гадая про себя, когда же тот успел, а он так и не заметил, хотя внимательно наблюдал за обоими.

— Кого? — переспросил бывший областной и ответил:

— А вот ее! — Поискав глазами, он протянул руку и вытащил из общей кучи фотографию Ольги. — Вот ее… — задумчиво повторил он, пристально вглядываясь в снимок. — Я знаю, Антон, что она и твоя ставленница, верно? — поразил его Желябов еще больше. — Ты ведь так внимательно следил за реакцией Воловикова, что трудно было не догадаться. Я угадал?

Мышастый с Воловиковым рассмеялись.

— Ах ты, старая бестия! — восхитился бывший мэр. — А ведь какой наблюдательный, вот жук! Сидит, вроде увлечен до предела, а сам все вокруг подмечает, ничего не упустит. Привык, сидя у себя в президиумах, отсыпаться да работать одновременно! В общем, я очень рад, друзья, что мы выбрали одну и ту же девчонку и нам не пришлось спорить между собой, а в итоге кому-то поступаться своим желанием. Нет, но ведь до чего хороша, а? — Он уже в который раз взял в руки Ольгин снимок, отложенный партсекретарем — видимо, просто не мог от него оторваться, в точности как и Мышастый некоторое время назад. А ведь тот и в течение дня еще несколько раз возвращался к нему снова и снова, словно было в молодой женщине нечто гипнотическое.

— Лишь бы она только и в жизни оказалась такой же необыкновенно красивой, — все же капнул Желябов дегтем. — А то ведь всякое бывает.

— Да что такого может с ней быть? — немного уязвленный за девушку, которую уже заранее считал как бы своей своей, поинтересовался Мышастый. — Что у нее, что-нибудь отвалилось, что ли? Вдруг покривели ее чудные ноги?

— Ну, отвалилось — не отвалилось, но вот располнеть или подурнеть от нынешней веселой жизни она могла запросто.

— Ну, — вступил в разговор Воловиков, будто тоже решил удивить Мышастого своей наблюдательностью; в свою очередь демонстрируя Шерлокохолмовские задатки, — к примеру, портрет свежий — там ведь дата какая стоит, видали? То есть он заказан специально, для отправки, а значит, она именно сегодня такая красивая, а не десять лет назад. Ну, а пляжная… Она же честно написала, что фотографии два года. Но если ты сравнишь этот снимочек с перечисленными ею данными… Рост, вес…

— Сдаюсь, сдаюсь! — Желябов шутливо поднял руки. — Это я так просто, чтобы вы не впадали в чрезмерную эйфорию. А то я гляжу — вон, глазенки-то так и сверкают у обоих, так и сверкают.

— Как тут не засверкать, — проворчал Воловиков. — Антон, спрячь снимки, а то так и тянет опять полюбоваться. Что за наваждение…

— Кстати, а вы заметили, что послание-то свое она надушила? — опять блеснул наблюдательностью Желябов. — Какой интересный у этого листочка аромат!

— Точно! — хлопнул себя по лбу Воловиков. — А я-то, старый дурак, все себе голову ломаю — откуда женскими духами потягивает? А кстати, ничего запах, наверное дорогие.

— Я заметил, — подтвердил Мышастый. — Шикарная женщина, нечего сказать. И во всех их женских штучках преотлично толк знает, не отнимешь.

— Ладно, значит порешили, — заключил Воловиков, наблюдая, как Мышастый прячет письма обратно в дипломат. — Антон, а как ты все это сумел организовать?

Мышастый вкратце рассказал друзьям об участии Бугая в этом деле.

— Но он ведь не в курсе? — спросил Желябов и заметив снисходительный взгляд собеседника, смешался:

— Ладно, не мне тебя учить.

— Ну, он-то пока не в курсе, — все же ответил Мышастый, — хотя человек и надежный. Но вот кое-кого нам придется-таки к этому делу привлечь, если уж с размахом решили все обставить. Без обслуживающего персонала нам просто не обойтись.

— Не очень-то мне это нравится, — вздохнул Воловиков.

— Ничего, все под мою ответственность, — успокоил его Мышастый. — Те, кого я наметил в помощь… В общем, на этих людей у меня такое имеется… Они прекрасно знают, что в любой момент утоплю их как котят.

— Ну смотри, — согласился экс-мэр. — Тебе виднее.

— Слушай, — поинтересовался Желябов, — а как все это вообще будет происходить? Я имею в виду — очередность и все прочее. Кто достанет маскарадные костюмы? Вышлет приглашение даме… этой Скрипке? В общем, будет рулить?

— Мне это видится так… — начал Мышастый. — Всей подготовкой займусь я. Все равно уже половину всего проделал. — Он имел в виду особняк и добытые фотографии. — И костюмы, как ты выразился, маскарадные, тоже организую, и две спецмашины — тоже. Если деньги есть, это не проблема. А приглашение я сегодня же ей вышлю. Оно уже, кстати, подготовлено.

— Не сомневался, значит, ни в нас, ни в ней? — усмехнулся Желябов.

Мышастый улыбнулся в ответ и продолжил:

— За все это я вам счет представлю потом, отдельно. Да там не так много и выйдет — основные-то затраты уже позади. Ну, про помощников, без которых теряется весь колорит, я уже упомянул — найду. А насчет очередности я думаю так… — Он обвел друзей взглядом. — Наверное, никто не станет возражать, если первым с ней развлекусь я? — Заметив, что Воловиков все же слегка недовольно поджал губы, он пояснил:

— Эдик, не переживай, ведь это не хоровуха какая-нибудь, когда ко времени твоего захода у нее в известном месте хлюпает уже целое озеро высококалорийного продукта, выплеснутого предыдущими участниками веселой вечеринки. В распоряжении каждого из нас она будет по целой неделе; а в последний день, перед пересменкой, так сказать, договоримся вообще ее не трогать. Ну как?.. А что касается того, самого интересного, давайте как и договаривались, сделаем такое только по одному разу, а потом будем баловаться с девицей уже по-обыкновенному… Всех устраивает?

— Оба медленно кивнули, усваивая его предложения. — Ну вот, — продолжил Мышастый, довольный тем, что не услышал возражений, — а потом, когда каждый свою неделю отработает, произведем заключительный, так сказать, аккорд. Финал. Соберемся уже все вместе, да потешимся кто во что горазд — там будет позволено делать с ней абсолютно все, только успевай придумывать. Финал мы устроим в каминном зале — сейчас туда и сходим. Я к тому времени еще что-нибудь соображу на разный вкус, мало ли чего кому захочется — плеточки там, фаллосы, наручники — пусть каждый даст волю фантазии. Ну, а потом…

— Он помолчал. — Ну а потом и решим, что с ней делать. Ну, как?

— Меня устраивает, — кивнул Воловиков.

— Меня тоже, — поддакнул Желябов.

— Ну, а мы с тобой в какой очередности будем? — спросил его экс-мэр.

— Иди первым, Эдик, — обреченно махнул рукой Желябов, чувствуя, что уж очень тому хотелось влезть раньше всех, и даже Мышастому он уступил без боя только потому, что по сути тот весь проект тащил на себе, да и вся задумка была его. — Я уж подожду. Но только, — он умоляюще посмотрел на Мышастого, — Антон, ты уж пригласи хотя бы на просмотр, а? Когда приедет. А то я с ума сойду от нетерпения, ведь мне хуже всех, ждать целых две недели.

— Приглашу, обоих приглашу, — великодушно пообещал тот.

Он был рад, что все так удачно прошло — ему действительно хотелось стать у этой девушки первым; а потом, до финала, у него будут свободные две недели, которые он посвятит кое-каким накопившимся делам. — Приглашу, — повторил он. — Посмотрите, как современные красавицы душ принимают.

— Здорово, — восхитился Желябов.

— А теперь давайте в каминный зал, — пригласил хозяин…

— Ну вот, здесь я и надумал провести концовку. — Он обвел рукой просторный мрачноватый зал, стены которого чем-то напоминали убранство старинного замка. Наверное, своей нарочито сработанной грубостью, тяжеловесностью и минимумом отделки — фактически ее отсутствием.

— То-то я думал — что здесь, еще ремонт идет? — Желябов поежился. — Мрачновато…

— А девочке каково будет, представляете? — весело подмигнул Мышастый. — Устроим ей здесь средневековую инквизицию. — Он кивнул на вделанные в стену стальные кольца. — Плеточку в любом секс-шопе закупить — и вперед, если душа того пожелает!

— Антон, а это еще что такое? — Воловиков обратил внимание на какой-то водоем размером примерно с две стандартные ванны, сделанный из грубых камней. — Я такое в кинотеатре каком-то видел, там еще рыбки плавали. — Он подошел ближе и заглянул внутрь. — Ну да, вон и вода, и водоросли… О, и подсветка! — Он заметил несколько лампочек. — Ну точно как в кинотеатре, только рыбок золотых не хватает. Антон, ты что, рыбок собрался здесь разводить? На кой ляд они тебе сдались?

— Он уставился на товарища недоверчиво.

— Это не для рыбок, — объявил Мышастый торжественно. — Здесь будут пиявки.

— Пиявки?! — чуть не в один голос изумились оба гостя.

— Но на хрена? — Это спросил уже Желябов.

Довольный произведенным эффектом, Мышастый пояснил:

— Ну, во-первых, я вообще уже давно хотел их завести, да только вот места все как-то не находилось. Не дома же, в конце концов, там жена совсем с ума бы сошла. — Он слегка поморщился, как делал всякий раз при вынужденном упоминании о жене. — Они же чуть не от всех болезней на свете помогают, а лечение ими называется гирудотерапией, слыхали? Я недавно статью читал — так там про них столько всего было понаписано! Не зря же их собирал еще сам старина Дуремар… Видели, их продают в некоторых аптеках? И для нашего финала, кстати, очень даже могут пригодиться. Знаете, какое воздействие они производят на некоторых впечатлительных особ женского пола?

— многозначительно добавил он.

— Ну, разве что так, — согласился Воловиков. — Вообще-то, конечно, что-то в этом есть…

Расставались они в приподнятом настроении, предвкушая скорое развлечение, к которому фактически уже почти все было подготовлено.

— Только не забудь про смотрины, — напомнил Желябов, прощаясь с Мышастым возле его офиса, где их высадил Бугай.

— Не сомневайся, — коротко подтвердил тот…

Сойдя с поезда на вокзале города Краснодола, Чиж нетерпеливо огляделся — все вокруг сразу показалось до боли знакомым: и стоянка такси, расположившаяся у здания вокзала, и подземный переход рядом с ней, и торговки цветами на привокзальной площади — все это тут же всколыхнуло воспоминания детства…

Он вспомнил, как ему нравилась одна девочка, когда он учился в пятом, что ли, классе, и которую он дергал за косички — она сидела на парте как раз перед ним. А потом, через какое-то время, когда дерганье косичек стало казаться глупым мальчишеством и с девчонками хотелось общаться уже совсем по-другому, обходясь больше лаской, она — увы, переехала то ли в другой район, то ли даже в другой город, и Чиж ее больше никогда не встречал… Вспомнил, как ходил с родителями в цирк, где ему больше всего понравились, естественно, клоуны — кто ж еще? Как ходили всем классом в театр юного зрителя, и водила их классная руководительница — она же учительница английского — холеная изящная женщина, которая нравилась Чижу до умопомрачения. Фамилию ее он не мог сейчас припомнить, помнил только, что за глаза ее называли Людкой и что носила она довольно-таки откровенные наряды — по крайней мере, юбки у нее были непременно выше колена, что для членов педагогического коллектива являлось в те далекие времена весьма смелым поступком. Чижу на уроках английского порой приходилось класть ногу на ногу, маскируя охватившее его возбуждение и боясь, что это не останется ею незамеченным…

Еще он помнил, что по школе упорно курсировали слухи, что боготворимую им учительницу запросто потягивает какой-то безвестный старшеклассник, имени которого никто не знал, но к которому Чиж ее безумно ревновал…

Конечно же это были байки, — усмехнулся Александр, все еще стоя на привокзальной площади и размышляя о своих дальнейших действиях; но тогда это воспринималось им на полном серьезе.

Сходить что ли, купить водки, да выпить на скамейке в парке, где они когда-то пили свою первую бутылку с Сашкой Павлюченко и потом заблевали едва ли не весь парк под возмущенные вопли пенсионеров?.. Да ну ее, эту водку — пить ему сейчас не хотелось. Поеду-ка в свой бывший район, — решил он, выпив кружку пива в подвернувшемся баре, который возник на месте некогда популярной столовой.

Его радовало уже хотя бы то, что все вокруг было не просто узнаваемым, но действительно до боли знакомым, такого результата наверняка нельзя было достичь никакими кодированиями или пусть даже полной заменой его мозга…

Выйдя из десятого трамвая за несколько остановок до кольца, он направился к Семке Кутько — тот и жил недалеко, и с ним они одно время тесно дружили, пока не поругавшись из-за какой-то ерунды, не перестали между собой даже здороваться с присущим им в том возрасте юношеским максимализмом.

— Какой тебе еще Сема?.. Какой еще Кутько?.. — вопрошала вскоре пьяная рожа с клочковато выбритыми щеками. — А ну вали отсель в момент, пока я тебя с лестницы не спустил!

Чиж ловко сунул ногу, успев помешать двери захлопнуться.

— Слушай, приятель, — очень даже спокойно произнес он, схватив, правда, при этом рожу за несвежую рубашку, — я ведь пока с тобой по-хорошему разговариваю. Только пока, заметь. А ты этого не ценишь… — Очевидно до рожи что-то дошло, потому что тот сразу как-то обмяк, и забегав глазками по сторонам, принялся уже по-человечески объяснять:

— Мы сюда недавно въехали — где-то этак с годика два назад. — Он наморщил лоб, видимо доказывая, что добросовестно пытается вспомнить нужное Александру. — А до нас жили…

Ну, парень твоих вроде лет, с матерью. Может, Семой и звали.

Ну, выехали они. Мы сюда, а они туда, на наше место. Они, значит, условия улучшили. А мы вот с женушкой, понимаешь…

— Он даже всхлипнул для убедительности. — Между прочим, могли бы и побольше доплатить…

Чижу в момент стало все понятно. Семка с мамашей, решив улучшить условия, поменялись с доплатой с этим вот рожей — правильно, они ведь жили вдвоем в однокомнатной. И что теперь было делать? Выспрашивать у пропойцы его старый адрес, а потом тащиться, возможно, через весь город? Нет, этого делать ему не хотелось. Черт с ним, с Семкой — может и сведет их когда судьба, но явно не в этот раз. Лучше он зайдет к кому-нибудь еще, надо только попытаться сообразить, где живет к примеру… Ну хоть Витька Круглов. Тоже ничего парень.

— Слушай, молодой и красивый… — Рожа вдруг оживился, что-то придумав. — Это ведь твой корешок, да? Ну, Семка этот, которого ты ищешь?

— Дальше? — подбодрил его Чиж.

— Ну так дай мне на похмелку, а? Знаешь, как жабры сохнут? — Он даже указал на место, где у него якобы были эти самые жабры. Выходило, что они располагались где-то под ушами, в районе темной от грязи шеи. — Ведь ты его дружок, а они могли бы и побольше доплатить. Ну, за квартиру… Знаешь, какая у меня была квартира? — Кажется он собирался подробно рассказать о своей бывшей квартире, которая сейчас наверняка превратится в настоящие царские хоромы.

— Пока, дядя. — Чиж убрал ногу.

— Что? — непонимающе вылупился мужик. — Что ты сказал?

Не дашь, да?

— Я сказал — бриться надо, — объяснил Чиж. — Знаешь, Жиллет-Слалом такой есть? С двойными лезвиями? — Он зашагал вниз по лестнице.

— Что? — орал сверху мужик. — Что жилет?

— Я говорю, жабры береги! — так же громко заорал, задрав голову, Чиж…

Витьки Круглова тоже не оказалось — дверь открыла какая-то крашеная блондинка в коротеньком домашнем халатике, которая с весьма игривым видом заявила ему, что «Витя сейчас в командировке». Далее последовало предложение выпить с ней чашечку кофе и вообще, чувствовать себя «как дома». Когда он отказался, сославшись на нехватку времени, смазливое личико блондиночки обиженно вытянулось; тем не менее она пригласила его заходить еще.

Неужели это его жена? — подумал Чиж. — Надо же! Как только муж за порог… Стоит ли тогда вообще жениться? Это смотря на ком! — тут же решил он, уже который раз за поездку вспомнив об Ольге. Он просто не мог себе представить, чтобы Оля, его будущая жена — в этом он ни на секунду не сомневался, — смогла бы в его отсутствие так вот запросто флиртовать с незнакомыми мужчинами. И знакомыми тоже! — тут же добавил он по себя. И все же не преминул с чувством какого-то мужского самодовольства заметить:

— А я ей все же понравился — вот так! Все время их непродолжительной беседы блондиночка ощупывала его таким восхищенным взглядом, что казалось, вот-вот бросится проверять крепость его выпуклых бицепсов, пробуя обхватить их своими маленькими ладонями…

Надежды Чижа развеивались подобно дыму в чистом небе — еще двоих не оказалось дома. Один вообще, как и Семка, куда-то уехал, а второй просто отсутствовал. «Пьет!» — коротко сообщила его мать, глядя на него с подозрением — видимо заподозрила в Чиже собутыльника. Ну, с пьяными дружками он и сам не хотел бы встретиться. Представив себе общение с не вяжущим лыка приятелем, он поморщился — слюнявые объятия, всхлипывания и непременные: «А помнишь?», с предложениями пойти добавить еще…

Чиж присел на лавочку возле подъезда и закурил. К кому еще можно было сейчас заскочить? Внезапно он вспомнил об одном… Нет, не приятеле, скорее даже наоборот. С этим парнем, строившим из себя «крутого», они некогда хорошо сцепились. Чиж ему тогда весьма чувствительно накостылял, а тот, пользуясь тем, что у него была масса таких же амбициозных приятелей, собиравшихся на переменах с непременным выкуриванием дешевых сигарет и руганью матом, пытался с их помощью устраивать Александру всяческие мелкие пакости, не решаясь больше вступать в открытую конфронтацию и действуя поэтому с бессильной злобой ткнутой носом в свое же дерьмо нашкодившей кошки. Ничего у него тогда не получилось, никто на Чижа особо в то время не дергался — он хоть не курил и не примыкал ни к одной группировке «крутых» школьных придурков — его занятия боксом заставляли с собой считаться.

И вот сейчас Чиж вдруг решил проведать хотя бы своего недруга. Раз не оказалось никого из друзей, сгодится и этот.

Для идентификации личности сойдет вполне, — усмехнулся он.

Оставалось только разыскать этого бывшего шпаненка. Примерно, с вероятной ошибкой в два-три дома, место его проживания Александр себе представлял. А поскольку дома в том районе стояли маленькие, двухэтажные, можно было порасспросить фактически любого, кто возле них встретится. Чиж опять сел в трамвай и проехал до «Рубашки» — так почему-то в просторечье назывался этот гнилой райончик, населенный в основном алкашами, уголовниками и прочим сбродом, и состоявший большей частью из старых деревянных домов…

Все оказалось именно так, как и предполагал Чиж. Первый же встреченный небритый детина указал на один из перекосившихся домишек, к которым он вышел.

— Вон там он, твой Котел живет.

Почему Котел? — подумал Александр, но спрашивать, естественно, не стал:

— «Его вообще-то Пашкой звали.» Заметив, что детина с вожделением поглядывает на две бутылки водки, которые он только что купил в подвернувшемся по пути магазинчике, чтобы — черт с ним — выпить и замириться с этим некогда маленьким шкодником, он спрятал бутылки в сумку, которую нес через плечо. От греха подальше. Район был простой донельзя, надумает кто посягнуть — а такое могло произойти запросто, — придется ввязываться в очередные приключения, а ему сейчас было не до того…

Дверь открыл худосочный, голый по пояс парень примерно его лет. С интересом разглядывая целую картинную галерею, выколотую на его впалой груди, плечах, тощих руках, животе и вообще, всех местах, на которых нашлось для этого место, Александр вдруг с удивлением сообразил, что этот разрисованный под папуаса мозгляк и есть тот самый Пашка. Котел — как назвал его тот здоровенный детина.

— Ну, чего уставился? — хмуро спросил «папуас».

— Привет, Котел! — Чиж не удержался, весело подмигнул.

— Что-то я таких корешей не припомню… — подозрительно прищурился тот и он решил не ломать дальше комедию:

— Да одноклассник я твой. Иванов, помнишь? — назвался он своей настоящей, незатейливой фамилией.

А-а… — неопределенно протянул Котел и было непонятно, говорит ли ему о чем-нибудь названная Чижом фамилия или нет.

Однако отступил, пропуская того в неубранную, грязную комнату. — Ну, заходи, коль пришел…

Чиж уселся на заляпанную засохшей краской коричневую табуретку армейского образца, стоящую возле стола, на котором громоздилась куча грязной посуды, наполненных сигаретными бычками консервных банок и полузасохших остатков какой-то незатейливой еды. Пашка уселся на точно такую же, стоявшую по другую сторону стола. Вокруг места недавней трапезы стояло еще несколько подобных — очевидно здесь происходила неслабая пьянка — примерно днем или двумя раньше… Пашка облокотился руками о стол и поискал что-то глазами в беспорядочных загромождениях немытой посуды.

— Курить есть? — спросил он, видимо не найдя искомого.

Чиж бросил на стол только что распечатанную пачку.

— Ты хоть вспомнил меня или нет? — поинтересовался он.

— А чего ж не вспомнить? Помню… Это ж с тобой мы тогда, на школьном дворе… — хмуро ответил хозяин, взяв пачку и выковыривая грязным пальцем плотно засевшую сигарету.

Помнит! — радостно пронеслось в голове Александра. Значит я — это я и есть. Вот и все. Значит, считай, уже не зря съездил… То что Пашка помнил его именно по драке на школьном дворе, говорило, в общем-то, о его злопамятности, но Чиж сейчас не придавал этому никакого значения — его переполняла радость. И даже этот бывший шпаненок, который очевидно совсем не переменился, разве что стал более зрелым и опытным, к тому же, судя по наколкам, отсидел срок, сейчас казался ему едва ли не самым закадычным дружком, какие только могут существовать на свете.

— Сидел? — спросил он просто так — это было и без того очевидно. — А за что? — Хотя он и знал, что в среде подобных не принято задавать таких вопросов, ему просто хотелось слышать голос своего старого-нового «друга».

— Было дело, — неохотно ответил тот, демонстрируя нежелание развивать тему.

— Ну, расскажи хоть что-нибудь, — попросил Чиж. — Ведь столько не виделись?

— Вот радости-то… — ухмыльнулся Пашка-Котел, затягиваясь сигаретой. — Ну не знаю я… Ну что рассказывать?

Дальше они какое-то время просто сидели молча и когда Чиж уже почувствовал некоторую неловкость от чрезмерно затянувшейся паузы, Пашка неожиданно опять открыл рот: