Конечно, это было прежде, когда он ещё не выслушал пояснений учёных инструкторов на курсах, когда он был ещё мал и глуп.
      Теперь-то он твердо знал, какая это чепуха. Маленькие гномики не любили и не спасали Белоснежку и не рыдали над её хрустальным гробом, вытирая распухшие носы клетчатыми платками, потому что все гномы - это... ха!.. дурацкая выдумка! И никакой Белоснежки... ха-ха?.. никогда и не было! Ни Красной Шапочки, ни Золотой рыбки, ни Буратино! Ни Кота в сапогах, ни Конька-горбунка!..
      И вот теперь Малыш смотрел скучными глазами на дождь и думал о сырости, о плесени, о насморке, дождевых червях и галошах, до тех пор пока не начал чихать.
      Уже совсем стемнело. Скоро нужно будет идти спать, а он боялся опять увидеть во сне толстую поваренную книгу, которая будет строго бубнить: <Всех их надо выпотрошить, обвалять в сухарях, просеять, процедить и покрошить!..>
      В другой раз ему ещё приснился телефонный справочник, из которого сыпались тоненькие, как рыболовные крючочки, очень мелкие цифры, цепляясь и путаясь друг с другом.
      Сон был до того нудный, что от скуки Малыш чуть не заснул, не досмотрев, на самой середине. А прежде он так любил смотреть сны.
      А после справочника опять снилась поваренная книга, и он увидел присыпанную мукой Золотую рыбку, обвалянного в сухарях Буратино, потрошёного Петрушку и Конька-горбунка - они лежали такие бледные, печальные и жалкие, что он заплакал во сне, позабыв, что ничего этого никогда на свете не было, потому что не могло быть!..
      Хорошо ещё, что свои сны ты видишь только сам, один! Вот позору-то было бы, если б кто-нибудь другой, хотя бы даже и Ломтик, поглядел, как он ревел во сне над потрошёными героями сказок.
      Тут он услышал коротенький свисток, поднял голову и увидел, что приятель Ломтик спускается во двор по пожарной лестнице.
      Никто не мешал, конечно, Ломтику спускаться по обыкновенной лестнице или даже в лифте, но пожарная лестница больше подходила настоящему мужчине.
      Он спрыгнул в лужу, подошёл и сел на ступеньку рядом с Малышом и минут пять не мог выговорить ни слова, так у него рот был набит пирогом. А у него было такое правило: прежде чем подойти к приятелю, всё, что есть съедобного, до последнего ломтика, на всякий случай запихать в рот, тогда уж наверняка не придётся делиться.
      - Ух, и налопался же я, когда вернулся домой! - невнятно выговорил Ломтик, когда опасность задохнуться пирогом перестала ему угрожать. - А ты тоже смылся из дому?
      - Да, - сказал Малыш. - Как-то нечего делать в первый вечер. - Ага, убеждённо кивнул Ломтик. - Вот мне тоже как-то нечего. Налопался - и стало нечего. Да! А как твой Мурр?
      - Здорово, - сказал Малыш. - Мурлычет, как грузовик.
      - Верно, автоматический кот лучше?
      - Ясно. Кормить не надо. Меняй только батарейку раз в год, и всё. Можно купить ему искусственных мышей, он их ловить будет.
      - Шикарно!.. Может, сходим к Капитану?
      - А что там делать? Головастику сахару теперь не нужно.
      - Ты думаешь, что его... уже? Ах ты чёрт!.. Хорошо ещё, что мы теперь всё понимаем, а то прежде нам жалко бы его было, верно? А теперь даже смешно!.. Вообще-то он был ничего, этот Головастик. Здорово умел сопеть.
      - Да, - сказал Малыш. - И всё свой носище толстенный прятал. Такой стеснительный был пёсик.
      Они помолчали немного, сбившись с правильной линии разговора. Потом Ломтик придвинулся поближе, оглянулся опасливо и шёпотом спросил:
      - Слушай-ка, а как твоя мама?.. Как она тебе показалась?.. Чего глаза выпучил?.. Ну, ничего ты в ней не заметил?
      Малыш насупился, опасливо покосился на приятеля и нехотя буркнул:
      - А ты?
      - Нет, ты скажи.
      - Не скажу. Ты скажи.
      - Ну ладно, - сдался Ломтик. - Мне что-то кажется. Это про отца. Он какой-то странный сделался. Раньше смеялся, даже ругал некоторых многоэтажников, а теперь он ходит как-то... ровно. И говорит, что надо слушаться и восхищаться Генерал-Кибернатором. Ну, я восхищаюсь. А он говорит мало! Давай ещё. А я уж больше не знаю как.
      - Ну, тебе показалось! - испуганно проговорил Малыш. - Этого не может быть. Он же не кот и... вообще не животный... а человек!
      - А ты что, не знаешь, что каждого, кто нарушит чего-нибудь, могут очучелить? Мы же позвоночные!.. Вот я и прислушиваюсь. И мне кажется, немножко тикает!
      - Что тикает?
      - У него что-то тикает. Внутри... Ох, не автоматизировали ли его, пока мы были на курсах? Уж очень стал послушный и аккуратный... А теперь говори, как твоя мама? Что тебе показалось?
      С широко открытым ртом Малыш задумался, мучительно нахмурив лоб. Он совсем запутался и не знал, что отвечать, что думать.
      - Ну-у, что ты! - пробормотал он не очень уверенно. - Она меня обнимала и...
      - Это ничего не доказывает, - задумчиво покачал головой Ломтик.
      Они замолчали, сидя рядом на крылечке, и, подпершись кулаками, скучно смотрели на асфальт двора, по которому прыгали дождевые капли. Дождь всё шумел по крышам, и вечерняя темнота вместе с дождём совсем утопили редкие фонари на пустынной улице.
      И вдруг перед ними в призрачном свете залитых потоками воды фонарей начало возникать смутное фантастическое видение. Они оба разом подняли головы и широко раскрыли глаза.
      - Ты что-нибудь видишь? - осторожно спросил Малыш.
      - Не-ет, ничего... Что ты? - боясь сказать правду, пробормотал Ломтик. - А что тут можно увидеть?
      Они оба разом зажмурились, помотали головами и снова выпучили глаза. По преданию, это был наилучший способ избавиться от привидений. Но странное видение не исчезло. Наоборот, оно громко хрюкнуло и, разбрызгивая копытцами лужу, побежало прямо к крыльцу. И, только когда оно в два прыжка, застучав копытцами по ступенькам, взбежало на крыльцо, чтобы спрятаться от дождя под навесом, мальчики поняли и поверили, что это поросёнок.
      Он отряхнулся, бесцеремонно потёрся одним боком о Малыша, потом другим - о Ломтика, затем протиснулся между сидящими, и они почувствовали, как круглый шершавый пятачок дружелюбно обнюхивает им уши, щёки и шею. Они встретились взглядами с маленькими, очень разумными глазками. И, сам не понимая, что он делает, Малыш протянул руку и нерешительно притронулся к тугой, гладкой шейке свинёнка. Тот одобрительно хрюкнул и уселся на ступеньку с такой безмятежной уверенностью, что ему ничего худого не сделают, как будто они так вот каждый вечер собирались тут на крылечке посидеть все рядышком, втроём.
      С улицы послышались шаги, и во двор, шумно дыша, очень тяжело ступая как попало по лужам, вбежал толстый человек с чемоданом в руках и остановился, оглядываясь. Поросёнок оживлённо прихрюкнул вполголоса, подавая сигнал: <Я тут!>, точно маяк в тумане.
      - Ах, вот ты куда спрятался! - с трудом переводя дух, с облегчением проговорил толстяк. - Зачем только я тебя выпустил из футляра, несчастный! Здравствуйте, мальчики. На вид вы не похожи на негодяев. А как оно обстоит на самом деле?
      - Это ваш поросёнок? - спросил Малыш. - Почему он тут бегает?
      - Мой, мой, не в этом дело. Не согласитесь ли вы мне немножко помочь, ребята... Я тут слегка заблудился и не могу найти дорогу...
      - Если вы желаете, мы с удовольствием покажем вам дорогу к Чучельномеханическому комбинату, если вы именно туда направляетесь со своим поросёнком. - твердо отчеканил Ломтик.
      - Здорово! - сказал Коко. - Вы что, прямо с курсов? Или, может быть, просто-напросто вы оба небольшие симпатичные автоматики?
      - Мы не автоматы, но мы стараемся, - с опаской глянув на Ломтика, скромно сказал Малыш. - Мы должны стараться приблизиться насколько возможно, если мы желаем... чтобы наш великий Генерал-Кибернатор нами гордился.
      - Нет, нет. нет, - прервал его Коко. - Я совершенно не желаю, чтоб кто-нибудь за меня гордился. Я люблю гордиться за себя сам. Ну, так как же насчёт вас? Надеюсь, вы не выдадите этого невинного поросёнка. Ведь вы не негодяи, я это вижу!
      Мальчики быстро переглянулись и в один голос сказали:
      - Ошибаетесь! Мы как раз... негодяи! Мы...
      - Нет, нет, нет, это вы глубоко ошибаетесь! - горячо воскликнул Коко. Какие вы негодяи! Вы славные, симпатичные, храбрые ребята.
      - Нет, нам лучше знать! - кричали мальчики. - Негодяи! И, пожалуйста, нас не уговаривайте! Мы отсюда сейчас уйдём!
      - Вы уже почти мои друзья, только поскоблить вас немножко, и у вас проглянут самые лучшие чувства. Персик, поздоровайся с друзьями!
      - Не нужно! - закричали оба мальчика. - Он уже здоровался! - Они даже посмотреть боялись на поросёнка, так он им нравился и так они боялись, что размякнет вся твёрдость их характера.
      Поросёнок сварливо забурчал, с самым принуждённым видом встал на дыбки и небрежно протянул переднюю ножку. Мальчики опасливо, издали протягивая руки, пожали ему ногу и попятились к двери.
      - Бедный поросёнок, ты родился под несчастливой звездой! Друзья тебя бросают, они тебя даже не узнают! - Коко растянул, как это он один умел, рот до ушей, сморщил нос и сделал вид, что безутешно рыдает.
      У него был великий талант плакать так смешно, что никто не мог удержаться от смеха. Напрасно мальчики в отчаянии, чувствуя, что их охватывает запрещённый смех, уткнули кулаки себе в щёки, чтоб не дать растянуться рту, напрасно согнулись в три погибели и надули животы - ничего не помогло, они расхохотались, беспомощно и безудержно. И тут Малыш ахнул:
      - Да ведь мы вас знаем!..
      - И его тоже! - воскликнул Ломтик.
      - Это вас они связали и подложили бомбу! А вы всех облили водой и победили! Да?
      - Да, - со скромной гордостью слегка поклонился Коко. - Не скрываю, облил! Действительно, это мой способ разделываться с врагами. А это Персик, который славится в лучших цирках своей виртуозной игрой на медном рожке и музыкальностью. А теперь, после того как вы сами убедились, что вы не что иное, как славные, храбрые и верные ребята, так здорово хлопавшие нам в цирке, скажите скорей, как мне пройти к реке? В какой она стороне, эта река? Я совсем запутался.
      Малыш и Ломтик переглянулись.
      - Давай... - начал Малыш и запнулся.
      - Да, но... - возразил Ломтик и запнулся.
      - Но ведь он всех облил, и этот самый поросёнок украл бомбу. И Ломтик, багровея от стыда за свою позорную слабость, протянул руку и сказал:
      - Вон там река. По той улице можно прямо дойти до набережной.
      - Так я и думал. А вы не слыхали, тут поблизости есть такое противное место, называемое Шлаковый пустырь. Там, говорят, очень, очень скверно, и я туда ни за что не хотел бы забрести нечаянно. - И он как-то странно подмигнул Малышу.
      - Это совсем рядом, - сказал Малыш. - Если вы не хотите туда попасть, то не идите вон через тот двор, потому что тогда вы сразу выйдете в переулок, который ведёт прямёхонько к заброшенной водокачке, а за ней и начинается Шлаковый пустырь. Главное - держитесь подальше от водокачки, её издалека видно, а около неё растут кустики, и в кустах начинается вход в старую канализационную трубу. Конечно, по земле тоже можно ходить, но канализационная труба гораздо интереснее, мы всегда лазим по ней. Там грязновато, но зато гораздо веселее, чем ходить просто по земле.
      - Конечно, в сто раз! Мне всегда так хотелось хоть немножко поползать по старой канализационной трубе, но вечно всё было некогда, всегда что-нибудь да отвлекало! Как жаль, что мне сейчас тоже некогда! Персик, марш в футляр! До свиданья! Мы ещё обольём кого-нибудь, кого следует!
      Коко положил поросёнка в футляр и, снова сделавшись серьёзным, быстро зашагал прямо через двор к переулку, который вёл к заброшенной водокачке.
      Ломтик мрачно посмотрел ему вслед. Потом мрачно сказал:
      - Поздравляю! Вот мы с тобой хорошенькая пара преступников.
      - Похоже на то, - вздохнул Малыш. - И как это вышло, я даже не понимаю. Главное, в первый же вечер осрамились. Давай-ка побежим ложиться спать.
      Дождь продолжал уныло шлёпать по крышам, мостовым и дворам спящего города.
      Глава 7. ЗВЕРСТВА ПОРОСЁНКА
      Вернувшись домой, Малыш быстро разделся, юркнул в постель и несколько раз сильно дёрнул себя за волосы, так ему было стыдно за свой недостойный поступок.
      Вспомнить позорно! Вместо того чтобы мужественно поднять крик, вызвать полицию, которая схватила бы мятежного поросёнка вместе с его хозяином, что он сделал? Он трусливо подсказал им дорогу!
      Малыш чувствовал себя распиленным надвое, вроде Буратино на лекции. Одна половинка его сгорала от стыда за свой гадкий, не достойный мужчины поступок, а другая радовалась, представляя себе, что клоун Коко со своим Персиком благополучно удрали. И обе половинки порядочно трусили: а вдруг кто-нибудь узнает, что они с Ломтиком преступники? Тогда они пропали. Да и клоун пропал! Ну куда он может убежать от автоматической полиции?
      Это только в отживших сказках рассказывали, что маленький Джек победил великана, а деревенская девчонка - Бабу-Ягу, а мыто теперь знаем, как великаны, и летающие Бабы-Яги, и огнемётные драконы разделываются со своими врагами!
      Правда, клоун с поросёнком сумели облить всех водой, потому что так дружно стояли друг за друга, но ведь это цирк, а цирк - это вроде сказки... А сказки - обман... Эх, хорошо, чтобы хоть Оле-Лукойе остался!..
      Вскоре что-то вроде пёстрого зонтика завертелось и замелькало перед глазами Малыша, и он заснул и не увидел во сне телефонную книгу и поэтому проснулся утром, улыбаясь. День прошёл незаметно, и вдруг наступил опять вечер; они с Ломтиком сидели или, вернее, лежали каждый на подоконнике своего дома и, молча передразнивая друг друга, строили самые невероятные рожи, тренируясь в этом полезном искусстве, при помощи которого они рассчитывали при случае завоевать некоторую популярность в обществе соседских ребят.
      Ломтик лежал животом на подоконнике четвёртого этажа, свесившись вниз, а Малыш в своём окне второго этажа лежал на спине, закинув голову. Уже были отработаны рожи, изображавшие ужас, зверскую злобу и бессмысленный восторг, как вдруг Малыш увидел на лице Ломтика отлично получившееся выражение изумления и испуга в новом варианте. Он тоже изобразил изумление, затем испуг, но Ломтик не обращал на него внимания и точно застыл. Тогда Малыш перевернулся на живот, посмотрел вниз, во двор, и сам замер.
      По двору, заглядывая во все углы и громко сопя, суетливо каталось маленькое подобие чудовищной смеси гусеницы, пылесоса и муравьеда.
      Восемь лапок работали, то бросаясь вперёд, то тормозя и давая задний ход; длиннейший мягкий нос, с шумом втягивая воздух, чутко поворачивался во все стороны.
      Мальчики в первый раз видели в действии этот аппарат, но на курсах им показывали его чертежи и маленькие макеты. Это был Механос. Механический нос для выслеживания.
      Теперь, вспотев от страха, они наблюдали, как Механос обежал кругом весь двор, вскарабкался на то самое крыльцо, где накануне вечером сидел поросёнок, повернулся, сполз с крыльца и, не теряя следа, засуетился к воротам, где стояло в ожидании несколько полицейских.
      Механос противно пискнул, показывая, что держит след, и засеменил прямо в тот переулок, по которому ушёл Коко.
      Мальчики, не сговариваясь, сбежали вниз, подбежали к воротам и со страхом следили глазами за тем, как последний полицейский скрылся за углом.
      - Погоня! - прошептал Ломтик.
      Малыш кивнул. Конечно, это была погоня. А какой же взрослый, серьёзный человек откажется от удовольствия хотя бы издали посмотреть погоню? И оба взрослых человека помчались во весь дух по переулку и поспели как раз вовремя, чтобы увидеть, как полицейские следом за ведущим Механосом скрылись в старой канализационной трубе.
      Пока погоня пробиралась, скользя и толкаясь, в темноте трубы, мальчики помчались напрямик через Шлаковый пустырь, обежали знакомое лягушачье болотце и вползли в лопуховые заросли. Отсюда был виден выход из трубы и невдалеке домик Капитана - места, давно изученные до последней кочки.
      Минуту полежали молча, точно в зелёных сумерках тропического леса: широкие листья закрывали их сверху.
      Малыш прислушался к знакомому кваканью лягушек и сказал:
      - Опять лягвы концерты устраивают! Ломтик презрительно хмыкнул:
      - Глупости! Просто земноводные издают свои характерные звуки.
      Малыш, который ещё не научился так правильно выражаться, завистливо покосился на друга и поспешил согласиться.
      В кустарнике, закрывавшем яму, где кончалась труба, послышалась какая-то возня. Вынырнул Механос, завертелся на месте и вдруг с мерзким писком уверенно кинулся прямо к калитке дома Капитана Крокуса.
      Он ткнулся своим мягким, подвижным носом в калитку, поднялся на дыбы и медленно полез вверх, чмокая присосками. Но тут полицейский Инспектор поймал его руками и выключил. Все четыре полицейских выстроились в ряд, неслышно подкрались к забору и замерли в ожидании команды. Стало очень тихо, даже слышно было, как вода в реке плещется о сваи заброшенных причалов. И в этой тишине очень ясно послышалось жизнерадостное похрюкиванье. Мальчики сразу же узнали голос поросёнка Персика и обмерли.
      Один из полицейских вскарабкался на голову другому, заглянул за забор и, вернувшись к Инспектору, пропищал донесение. Инспектор кивнул и сделал знак. Двое автоматов легли, как ступеньки, а третий и четвёртый прошли по ним и перелезли через забор. Минуту всё было тихо. Тогда Инспектор обдёрнул на себе мундир, выпятил грудь и, поднявшись по тем же ступенькам, тоже перемахнул через забор.
      - Ну что нам глядеть! - безнадёжно прошептал дрожащим голосом Малыш. Давай убежим.
      - Ага. - сказал Ломтик, - чтоб они и нас пронюхали и поймали? Нет уж, надо лежать, пока они их не поймают и не увезут.
      - Не хочу я на это смотреть, - сказал Малыш. - Ну их всех!
      - Да. - уныло добавил Ломтик. - Тут его волшебная спринцовка не поможет. Полиция-то настоящая... Вот началось!..
      Раздался заливистый поросячий испуганный визг. Слышно было, как поросёнок промчался вдоль забора, отчаянно визжа, точно призывая на помощь. Потом послышался жалобный сдавленный взвизг: поросёнка схватили и стиснули. Голос Инспектора рявкнул за забором:
      - Ах, ты кусаться!.. Лови его! Хватай!..
      И все звуки потонули, пропали в страшном гулком, скрежещущем рёве, бухнул глухой удар и с тонким металлическим звоном в воздухе что-то пронеслось над верхушкой забора и брякнулось на землю около лежащих полицейских-ступенек. Это первый полицейский вернулся обратно таким необычным способом. Описав дугу, он воткнулся головой в землю и деловито продолжал бежать, равномерно болтая в воздухе ногами. Его железная башка не сумела сообразить, что с ним произошло.
      За забором ещё раз что-то тяжко бухнуло, и второй полицейский в изящной позе парящей ласточки перелетел через забор, упал и вскочил. Очевидно, от какого-то страшного удара его железная башка сильно свернулась на сторону, контакты управляющего механизма несколько спутались, потому что он набросился на остальных автополицейских с криком: <Разойдись!> - и стал их дубасить своей дубинкой. В одну минуту он их разогнал и, поднимая пыль и размахивая резиновой дубинкой, умчался по направлению к городу.
      Из-за забора нёсся страшный рёв и скрежет. Победоносно и воинственно верещал поросёнок, а дородный Инспектор, стараясь перелезть обратно, покачиваясь в неустойчивом равновесии, лежал животом на зубчиках забора, чертыхаясь и выкрикивая команды. Двое исправных полицейских схватили его за протянутые руки и потянули к себе, но в тот момент, когда Инспектору уже совсем удалось перевалиться на их сторону, что-то рвануло его обратно и он с воплем отчаяния почти исчез за забором. Раздался страшный треск рвущейся материи, и Инспектор рухнул в железные объятия своих полицейских.
      Тотчас они одним рывком, как громадную редьку, выдернули своего бегущего вверх ногами товарища из земли, и все трое выстроились перед своим начальником.
      Инспектор молча тщательно ощупал то место, где на нём ещё пять минут назад были синие форменные брюки и где теперь висели живописные лохмотья, делавшие его похожим на папуасского колдуна в юбочке из перьев.
      В этот момент из ямки, прокопанной под калиткой, высунулся кончик поросячьего носа и раздалось свирепое хрюканье.
      Инспектор вздрогнул, поспешно построил своих полицейских так, чтоб один прикрывал его тыл, а двое - фланги, и, опасливо оглядываясь, скомандовал поспешное отступление.
      Глава 8. НЕЖНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ ЮНОСТИ ГОСПОДИНА ПОЧЁТНОГО РОСТОВЩИКА
      В кабинете Главного Шефа полиции на почётном месте сидел, потирая руки, господин Почётный Ростовщик и, наклонив голову набок, смотрел скромно, но язвительно улыбаясь на Шефа.
      Шеф что-то буркнул, отложил радиотрубку и пожал плечами.
      - Бегает? - сочувственно, но ехидно спросил Ростовщик.
      - Ничего, поймаем! - хмуро буркнул Шеф.
      - Ну конечно, поймаете! - мягко, но ядовито согласился Ростовщик. - А сейчас-то всё бегает?
      - Разогнал покупателей с трёх этажей универмага, рассеял врачей, столпившихся у постели больного в клинике, сейчас разгоняет скопление публики в кинотеатре... Ничего, поймаем! Желаете прочитать рапорт Инспектора о вчерашнем происшествии?
      - С большим удовольствием! - ласково, с лёгкой издёвкой кивнул Ростовщик, принимая лист бумаги из рук Шефа полиции. Там было написано:
      РАПОРТ
      Инспектора автополиции И-33.
      Сего числа я, Инспектор И-33. во главе моего
      нюхательного отделения отправился для проведения
      операции <Поросёнок> особого назначения>.
      Разыскиваемый преступный поросёнок и его сообщник,
      так называемый клоун Коко, были пронюханы вверенным
      мне Механосом на Шлаковом пустыре в одноэтажной жилой
      точке, принадлежащей некоему этажнику Крокусу.
      Поросёнок был нами обнаружен во дворе указанного
      дома, однако при попытке его захватить оказал самое
      ожесточённое противозаконное и возмутительное
      сопротивление. А именно: визжал, выражая тем самым
      преступное недовольство Новым Порядком. Носился как
      угорелый по всему двору, не даваясь в руки, тем самым
      ещё более усугубляя свою вину. Укусил меня как
      представителя власти за палец, когда я его схватил.
      Затем каким-то невыясненным образом поросёнку удалось
      произвести неправдоподобный, оглушающий и неприличный
      такому небольшому животному рёв, рычание и скрежет,
      тотчас после чего вся оперативная группа полицейских,
      брошенная мною на захват поросёнка, была переброшена
      обратно через забор, в результате чего один из моих
      автополицейских пришёл в негодность и отправлен на
      завод для расплющивания и переплавки, а другой, до
      сего часа не поддаваясь поимке, носится по всему
      городу, подавая команду <расходись> и разгоняя граждан
      вследствие повреждения в головной части, где контакт
      замкнулся у него на секторе <разгон демонстраций>.
      Лично мне зверский, свирепый и злонамеренный
      поросёнок истерзал когтями заднюю нижнюю часть
      форменных брюк, проявив неуважение к мундиру полиции.
      Примечание.
      Принимая во внимание изложенное, прошу временно
      освободить меня от всех видов заседаний ввиду полной
      невозможности для меня находиться в сидячем положении
      не только на стульях, но даже в мягких креслах, перинах
      и пуховиках.
      Инспектор автополиции И-33.
      - Хорошо написано! - с издевательским восхищением воскликнул господин Ростовщик. - Прямо художественно. Отлично передано это ощущение страха и растерянности Инспектора... Ну, что там новенького?
      Шеф выслушал новое сообщение радиотелефона и слегка посветлел.
      - Теперь попался. Наткнулся на бронзовую скульптурную группу у фонтана на городской площади, решил, что это скопление демонстрантов, и сейчас лупит своей дубинкой, разгоняет столпившиеся там статуи Нептунов, Аполлонов и прочих древних богов. Не отстанет, пока не измочалит об них дубинку. Тут его и накроют сеткой с вертолёта... Ага, уже накрыли!..
      Шеф отложил трубку и закурил сигару.
      - Всё. Ремонтный техник уже добрался до предохранителя и выключил его.
      Ростовщик поднялся, слегка поклонился почтительно, но нахально и, выйдя на балкон, шагнул в кабину своего потрёпанного вертолёта.
      Пролетая над крышами домов, он небрежным сигналом отвечал на почтительные приветствия встречных, сверкающих серебром и золотом летательных городских аппаратов. Он пользовался величайшим уважением в высших кругах общества.
      Пролетев над городом, потрёпанный вертолётик сел в парке на зелёную лужайку, где стояла в ожидании открытая коляска (точно копия колясок прошлого века), запряжённая парой настоящих лошадей. Один лакей с поклоном распахнул дверцу вертолёта, другой - дверцу коляски, третий и четвёртый подсадили Ростовщика в коляску, а пятый тотчас закутал ему клетчатым пледом ноги. Кучер взмахнул длинным кнутом, и парадный выезд, проехав сто шагов по аллее, остановился перед ступеньками мраморного крыльца.
      Господина Ростовщика вынули из коляски, и он, потирая руки и шмыгая глазами во все стороны, прошествовал пешком по ступенькам лестницы, уставленной вперемежку парадными лакеями и древними статуями.
      В кабинете на письменном столе его уже ждало сообщение от Шефа. Так как Инспектор И-33 не мог определить характер напугавшего его звука, специалисты-эксперты подвергли анализу записанную плёнку, извлечённую из отвинченной башки взбесившегося полицейского.
      Результат получился несуразный. Анализатор трижды проверил и подтвердил вывод: <Визг поросёнка, переходящий в рычание льва и обратно несколько раз подряд>. При этом Шеф сообщал, что точно установлено: на тысячу километров вокруг города нет ни одного льва уже в течение нескольких лет. Расследование зашло в тупик.
      Господин Почётный Ростовщик прикрыл глаза, чтоб они не мешали ему своей беготнёй, и глубоко задумался. В мозгу его вертелись, вспыхивали и потухали обрывки слов, воспоминаний... Крокус... Что-то напоминало ему это имя... И тут же лев, львы... Какие львы?..
      И вдруг он начал смутно улыбаться - на него нахлынули нежные воспоминания молодости, которые так дороги каждому человеку... Он вспомнил свои первые, такие невинные забавы, когда был ещё совсем дитя... И он, растроганно улыбаясь и покуривая сигару, откинулся на спинку старинного кресла, одним глазом задумчиво следя за струйкой дыма, выползавшей из кончика сигары, а другим (по привычке всё проверять) приглядывая за её другим концом, медленно уползавшим в вентилятор...
      В каком-то розовом тумане он увидел себя ещё совсем крошкой. Вот он, ковыляя на кривых ножках, ещё не научившись хорошенько застёгивать штанишки, совершает свою первую удачную сделку: выменивает дохлого мышонка за пакетик жевательной резинки. Потом он, упаковав мышонка в целлофановый мешочек, перепродаёт его за три пакетика резинки глупой ревущей девчонке, решившей попробовать вылечить бедного мышонка...
      А вот он уже владелец небольшой лавочки на Тараканьем рынке, где торгует всяким старьём и принимает в заклад вещи, и никто не догадывается, что у него в кармане уже все лавки старого платья, лома и битой посуды на Тараканьем рынке. Он упорно потихоньку покупает себе по одному этажу во всех самых высоких домах города. Он скупает их часто втридорога, и никто на это не обращает внимания.
      Он двадцать лет ждал своего часа и в один прекрасный день дождался. Те, кто смеялся над его нелепыми покупками отдельных этажей в громадных домах, вдруг перестали смеяться, когда он объявил, что решил все свои этажи разломать и из обломков построить себе маленький домик и там скромно доживать свою жизнь!
      Напрасно ему предлагали откупить обратно за тройную, десятерную цену его этажи! Напрасно ему готовы были построить десять, сто, двести маленьких домиков, чтоб он там доживал хоть двести жизней!
      Нет! Он скромно, но неотступно твердил, что обязательно разломает свои этажи и увезёт материал для своей избушки. А то, что весь стоэтажный дом рухнет, когда он разломает свой второй или пятый этаж, - это его не касается: со своей собственностью он может делать что хочет!
      Тут всем стало ясно, что такого ростовщика ещё не видывали даже у них в городе. Он стал владельцем половины всех больших домов, ему было присвоено звание Почётного Ростовщика Республики... А при Новом Порядке, когда началась повальная автоматизация и чучелизация, конечно, не кто, как он, первым сообразил, куда клонит великий Генерал-Кибернатор, выхватил грандиозный подряд и с невероятной быстротой организовал свой Чучельномеханический комбинат, работавший по государственному заказу...
      Тихонько, мечтательно хихикая, он снова и снова припоминал свою полную удач, такую выдающуюся жизнь. Но он не был обыкновенным жадюгой. Он был как бы художником своей профессии. И маленькая сделка с мышонком его сердцу была одинаково дорога, как и тысячеэтажная операция, так же как какой-нибудь эпизодик с клетками... С клетками!.. И тут он разом припомнил всё: Капитан Крокус... Львы!.. Клетки!!
      Нет, он никогда не забывал ни одного дельца, заработал он на нём сто домов или одну маленькую задвижечку для форточки одного окна одного дома. Он всё вспомнил, всё стало ясно! Теперь он знал, что ему делать!
      Глава 9. ИСТОРИЯ ВОЗВРАЩАЕТСЯ ДАЛЕКО НАЗАД
      История с клетками, которую припомнил господин Почётный Ростовщик Республики, была довольно старая история. Начиналась она давным-давно, когда ещё и в голову никому не приходило взяться за автоматизацию цирка и Зоопарка.
      В те годы гремел и славился в цирке знаменитый укротитель львов, тигров и крокодилов - неустрашимый Капитан Крокус.
      В минуты смертельной опасности ни один мускул ни разу не дрогнул на его лице. Он действительно был смелый человек, и всё же каждый вечер перед представлением, когда он начинал натягивать свои узкие штаны клюквенного цвета с золотыми кантами, в животе у него начинало что-то бурчать.
      Он был бесстрашный человек и каждый вечер был на волоске от гибели. Но с этим проклятым бурчанием он ничего не мог поделать.