- Сто дней! - воскликнул Гонсало. - Нет, Артур, в смерти Бичера виноват не твой препарат. Я уверен, что если бы Бичер все это время находился под твоим наблюдением, ты вовремя бы обнаружил опасность и предотвратил несчастный исход.
      - К сожалению, мне остается утешаться только таким предположением. По-видимому, защитное действие препарата выражалось в сильном замедлении разрушительных процессов в тканях. Но с течением времени способность клеток к делению постепенно угасала. И тогда стали преобладать процессы разрушения как клеточных ядер, так и самих клеток. Вероятно, процессы эти развились особенно бурно в последний период и привели к гибели организма. Вполне возможно, что повторное введение препарата в нужный момент ослабило бы начавшееся разрушение клеток и привело бы к быстрой нормализации тканей.
      - Значит, нет серьезных оснований сомневаться в действии препарата, старался Гонсало ободрить ученого. - Ты должен, Артур, выехать немедленно в Женеву и принять участие в обсуждении проблемы лечения лучевой болезни.
      - Да, я непременно поеду. Работы русских меня очень заинтересовали. Но я должен задержаться, чтобы обстоятельно исследовать труп Бичера. Кроме того, есть еще одно дело, сильно тревожащее меня.
      И он рассказал другу о Линье, о пропавших ампулах, о своей телеграмме.
      - Но кто и с какой целью похитил препарат? . задумчиво проговорил журналист.
      - Я только сегодня понял, для чего это было сделано. Ведь завтра космический корабль Линке отправляется на Луну. Об этом трезвонят весь день. Каким же образом Линье вышел из своего затруднения? Вор, конечно, знал, что препарат можно выгодно продать обществу "Альберия . Луна". Я должен немедленно выехать и предупредить Линье. Наверное, он не получил телеграммы.
      - Нет, нет, - решительно запротестовал Гонсало. . Ты не должен сейчас отвлекаться, Артур. Не забывай о важных исследованиях, которые ты собираешься произвести перед отъездом в Женеву. Предупреждение Линье я беру на себя.
      Предложение Гонсало Ренар принял с благодарностью.
      Миллионы граждан Альберии были поражены совершенно непонятным фактом: о дне старта межпланетного корабля печать и радио сообщили только накануне. Это было непостижимо, не воспринималось сознанием и не соответствовало всему духу альберийской жизни, в которой сенсация играет такую важную роль.
      Уже несколько месяцев портреты Линье, а затем и Диаса мелькали в газетах, открытках, на обложках журналов, афишах, почтовых марках, в кино. Фабриканты готового платья выпускали новый покрой одежды, рекламируя ее, как последнюю моду, заимствованную у селенитов - лунных жителей, которых, якобы, удалось увидеть, принимая телевизионные передачи с Луны. И хотя всем было известно, что на Луне нет жизни, легковерные сердца альберийцев не могли жить без сногсшибательных новостей. Новые моды пользовались небывалым успехом. Широко рекламировалась лунная обувь: ботинки, туфли, сапоги, тапочки, в которых, по уверению рекламы, можно было легко вспрыгивать на самые высокие лунные скалы. Где бы ни оказался альбериец, со всех сторон его преследовали рекламы, предлагающие, умоляющие, упрашивающие, приказывающие купить лунные конфеты, печенье, торты, вино, прохладительные напитки и даже лунную колбасу.
      В многочисленных увеселительных заведениях, кабаре, танцевальных залах тысячи альберийцев стремительно носились под фокстроты, в которых появились па, напоминающие прыжки кенгуру. Одна пара, проскакавшая раньше всех через громадный танцевальный зал в Хептоне, была признана рекордсменами сезона и прославилась на всю Альберию. В особенности пользовалось успехом танго "Ты стала как пушок, моя толстая Дэн", а песенка "Мы одни с тобою на Луне" исполнялась с утра до ночи. Лунный угар, охвативший Альберию, проник во все сферы жизни. В продаже появились лунные часы, у которых стрелка делала оборот за 29 суток 12 часов 44 минуты 2,8 секунды, что соответствует полному циклу изменения лунных фаз, или так называемому синодическому месяцу. Такой промежуток времени соответствует лунным суткам. Циферблат этих никому ненужных часов был разделен на 24 деления и, следовательно, каждый лунный час соответствовал примерно 29 часам.
      И тем не менее, несмотря на всю шумиху, никто не знал только одного, когда намечен вылет. Неудивительно поэтому, что миллионы альберийцев, с нетерпением ожидавших необычайного зрелища и больше всего на свете опасавшихся упустить его, были совершенно обескуражены, застигнуты врасплох и озадачены, узнав о старте космической ракеты лишь накануне вечером.
      И тогда и началось то великое столпотворение, о котором рассказывали еще много лет спустя. Желающие увидеть редкое зрелище ринулись в ночь под 23-е по всем дорогам Альберии к космодрому. Сплошной поток автомобилей, мотоциклов, автобусов, грузовиков, велосипедов запрудил многочисленные дороги, шоссе, автострады, создав плотную массу, передвигающуюся в одном направлении. В течение нескольких часов были распроданы все билеты на железнодорожные поезда, пароходы, самолеты, вертолеты и автобусы.
      Миллионы людей сидели у телевизоров.
      Гонсало каким-то чудом удалось втиснуться в автобус. Он добрался до космодрома примерно за полчаса до вылета. Ехать дальше без специального пропуска не разрешалось, так как начиналась запретная зона. Повсюду были предупреждающие об опасности знаки, а для большей надежности вся территория опоясывалась плотным кольцом полиции. Атомная ракета, почти не снабженная защитными экранами, при запуске давала мощное радиоактивное излучение и представляла смертельную опасность для находившихся поблизости людей. Запретная зона проходила в двух километрах от космодрома. До отлета ракеты оставалось двадцать минут, и Гонсало решил попытаться прорваться сквозь цепь полиции. Но как только он отделился от толпы, громадный верзила в полицейской форме отбросил его назад. Он сделал еще попытку, но опять с тем же успехом.
      От гигантской сигарообразной ракеты, стоявшей в начале эстакады, отъезжали машины с провожающими и представителями прессы. Кинооператоры и фоторепортеры лихорадочно торопились заснять последние минуты перед отлетом. Но вот на космодроме те осталось ни одного человека. Наступил торжественный момент отлета. Многотысячная толпа застыла, затаив дыхание.
      Массивный блестящий корпус корабля вздрогнул. С мощным ревом извергнулся из сопла ракеты громадный веер газов. Корабль плавно сдвинулся и затем быстро заскользил по направляющим эстакады. Секунда - и он уже стремительно уносился ввысь. А спустя мгновенье ракета словно растворилась в синеве неба и только густая полоса газов напоминала о людях, умчавшихся в космос.
      Глава 24
      Как только астронавты оказались в кабине корабля, Касымов, влезший последним через люк, наглухо закрыл его крышку изнутри.
      - Итак, друзья, начинается самый опасный участок нашего маршрута, - заявил Рощин.
      - И на эти несколько минут, пока он продолжается, - добавил Касымов, - я требую, как врач, самого тщательного выполнения всех правил, предусмотренные для пассажиров межпланетных кораблей.
      Он внимательно осмотрел своих товарищей, привязавших себя ремнями к специальным лежанкам. В течение нескольких минут, пока работает двигатель и ракета движется с ускорением, люди, находящиеся в ней, ощущают сильную перегрузку, которую легче перенести, находясь в горизонтальном положении. Если бы путешественники во время взлета находились на ногах, то перегрузка составляла бы для человека весом 75 килограммов - 225 килограммов. Такое напряжение разрушительно влияет на нервную и сердечно-сосудистую систему.
      Касымов проверил еще раз работу многочисленных электроприборов, вшитых в стенки скафандров. Эти приборы записывали кровяное давление, пульс, биение сердца, содержание кислорода в крови, температуру тела, учитывали газообмен.
      Когда Касымов, окончив проверку, привязал себя к креслу-лежанке, часы показывали без двух минут десять.
      - Все готовы? - спросил Рощин.
      - Готовы, - ответили астронавты.
      Стрелка часов остановилась на десяти, когда раздался громкий голос Рощина:
      - Внимание! Старт!
      В тот же момент сработал автомат времени и включились четыре стартовых двигателя, установленные на платформе. В течение 25 секунд они мчали платформу с кораблем к вершине горы. Платформа остановилась на вершине, а ракета продолжала стремительно набирать высоту.
      Путешественники внезапно почувствовали себя отяжелевшими, словно плотность их тела возросла в несколько раз.
      Высотомер показал сто километров. Отсюда ракета, управляемая по радио с кавказской радарной станции, начала описывать сложную кривую и затем помчалась почти параллельно земной поверхности. На указателе скорости быстро мелькали показатели фантастической скорости 5-10-15-20-25 тысяч километров в час. Подобно метеору, пронесся корабль над Каспийским морем, Хорезмом, пустыней Кызыл-Кум, непрерывно увеличивая скорость и высоту. Теперь к перегрузке прибавилась новая опасность, подстерегающая космических пассажиров. При быстром движении сквозь земную атмосферу станки ракеты сильно накалились. Температура в кабине поднялась почти до 90 градусов. Если бы не скафандры из нового теплонепроницаемого материала с герметическими шлемами, самочувствие космонавтов было бы неважным.
      Указатель скорости показывал скорость 10,7 километра в секунду. Как известно, скорость отрыва, необходимая для преодоления земного притяжения, составляет у поверхности Земли 11,2 километра в секунду. Однако для ракеты, удаленной от Земли на столь значительное расстояние, сила тяжести и, следовательно, скорость отрыва уменьшилась. Траектория полета была рассчитана так, что когда корабль достигал на определенной высоте скорости 10,7 километра в секунду, автоматы отключали двигатель. Для попадания ракеты на Луну отключение двигателя необходимо было произвести в точно заданный момент. Это могла сделать только наземная радиолокационная станция, ведущая корабль. И вот чудовищный гул, сопровождающий работу двигателя, прекратился. Активный участок полета закончился. И сейчас же чувство тяжести сменилось ощущением полной невесомости.
      Самый опасный участок космической трассы был пройден.
      - Ну, как самочувствие, товарищи? - спросил Рощин, подымая прозрачный щиток герметического шлема.
      Остальные последовали его примеру. У всех были бледные лица, утомленные и взволнованные.
      - Кажется, ничего, Андрей Егорович, . неуверенно ответил за всех Коваленко.
      Пожалуй, лучше всех чувствовал себя штурман Лядов, принявшийся немедленно настраивать рацию.
      - Итак, мы можем поздравить себя с благополучным стартом! Сколько же времени работал двигатель, Андрей Егорович? - спросил Лядов.
      - Двигатель включился в 10 часов 7 минут. Следовательно, он работал около 7 минут или точнее 6 минут 35 секунд, так как 25 секунд ушло на разгон корабля на эстакаде, - ответил Рощин.
      - Выходит, если все будет идти согласно расчетам, то из 100 часов полета до Луны и обратно двигатель будет работать не больше 15 минут? . удивился Касымов.
      - Да, не больше, - подтвердил Рощин.
      - В таком случае мы летим на волшебном корабле! . воскликнул доктор. Подумать только - 7 минут работы двигателя - и мы долетаем до Луны. Какими же жалкими выглядят все виды транспорта в сравнении с нашей ракетой!
      Касымов резко взмахнул рукой, чтобы подчеркнуть свое полное пренебрежение к земному транспорту и вдруг, отброшенный какой-то невидимой силой, взлетел в воздух и ударился о стенку кабины. Мягкий, упругий материал, которым обиты были стены кабины, смягчил этот удар. Перевернувшись несколько раз в воздухе, доктор схватился за одну из ручек, вделанных в стенал, и расположился в воздухе в довольно нелепой позе. Все рассмеялись.
      - Смейтесь, смейтесь, - заметил Касымов, - вы на себя посмотрите!
      Все космические пассажиры оказывались в самых невероятных и смешных положениях.
      Наконец, все немного овладели приемами передвижения и почувствовали себя уверенней. В межпланетном корабле перемещаться можно только отталкиваясь от предметов или подтягиваясь к ним. Для этой цели на стенах, потолке и на полу имелось множество ручек, держась за которые, можно двигаться в кабине. На скафандрах имелись ремни с застежками, чтобы пристегнуться к креслам во время работы или к любой стене, когда нужно было отдохнуть. Здесь не было надобности в постельных принадлежностях: ведь воздух, в котором можно было удобно расположиться в любой позе, намного мягче пуховой перины.
      Путешественники любовались величественной панорамой необъятных просторов Вселенной. Все умолкли, ошеломленные грандиозным зрелищем глубин космоса. На совершенно черном небе висел блестящий диск Солнца. Крупные, немигающие звезды усеивали все небо. Взоры астронавтов обратились к родной Земле, казавшейся громадным шаром с частично затемненной поверхностью. На освещенном восточном полушарии отчетливо различались очертания Советского Дальнего Востока, берега Китая, Индии, Индонезийского архипелага. Путешественники с волнением всматривались в контуры континентов.
      С трудом оторвавшись от волнующей картины, Рощин повернулся к Лядову.
      - Как рация, Сережа? - спросил он.
      - В порядке, Андрей Егорович.
      - Тогда передавай первую радиограмму.
      И профессор Рощин начал диктовать: "
      Из межпланетного пространства, 25-го 12 ч. 02 м.
      Москва, Совет Министров СССР.
      Копия - Академия наук СССР.
      Старт прошел превосходно. Полет корабля продолжается по инерции. В настоящий момент находимся на расстоянии 39000 километров от места старта. Прошли одну десятую часть пути. Любуемся родной Землей. Все участники перелета здоровы. Приступаем к наблюдениям согласно программе. Настроение бодрое.
      Командир корабля "Циолковский"
      А. Рощин"
      Глава 25
      Прошло семь часов после начала старта. Астронавты уже привыкли к необычным условиям космического рейса, В кабине деловая обстановка. Штурман Лядов определяет местонахождение корабля в мировом пространстве. Это довольно сложная задача. Необходимо измерить угловую величину земного шара и положение его между звездами. Результаты ориентировки совпадают с ранее намеченной трассой полета. В этом, впрочем, ничего нет удивительного. С Земли за полетом корабля автоматически следит специальная радиолокационная станция, сообщающая данные о местонахождении корабля с гораздо большей точностью, чем вычислял штурман. Данные о координатах ракеты передавались в электронный счетно-решающий прибор, определяющий его отклонение от заранее рассчитанной траектории. По полученному отклонению вырабатывались команды, которые по радио передавались на борт корабля. Эти радиокоманды включали и выключали выравнивающие двигатели, установленные на концах крыльев ракеты.
      - Итак, товарищи, нам нет необходимости производить ориентировку, объявил громко Лядов, закончив свои расчеты. - Нас "ведут" с Земли настолько надежно, что пока нет отклонений от графика полета. Если и в дальнейшем будет такая точность, наше путешествие займет ровно 50 часов, и 27 ноября в 12 ноль-ноль по московскому времени мы прибудем на Луну.
      - Все это превосходно, Сергей Владимирович, . ответил Рощин, - но лишняя проверка не помешает. Не забывай, что даже небольшое отклонение от курса обойдется нам в несколько сот тысяч километров. Наш запас топлива, к сожалению, не позволяет производить такие маневрирования.
      - Интересно, с какой скоростью мы летим? . спросил Коваленко.
      - Могу сказать довольно точно, - ответил Лядов и после небольших вычислений сообщил: - Семь и одна десятая километра в секунду. Земля дает себя знать!
      Действительно, по мере движения ракеты скорость ее падала из-за тормозящей силы земного притяжения. И все-таки для земных масштабов это была невероятная скорость, которая, впрочем, совершенно не ощущалась. Путешественникам казалось, что их корабль неподвижно повис в космическом пространстве. И если бы не стрелка указателя скорости, непрерывно отсчитывающая всё новые тысячи километров, астронавты никогда не смогли бы определить, движется ракета или нет.
      Но так как ракета удалялась от Земли с космической скоростью, то частота принимаемых с Земли сигналов непрерывно изменялась, подобно тому как изменяется тон звука паровозного гудка при удалении паровоза. Это явление, известное под названием эффекта Допплера, и использовалось для определения скорости полета ракеты.
      - Да, теперь только видишь, до чего ненадежные инструменты - органы чувств человека, - заметил Касымов. - Но не слишком ли резко снижается скорость? забеспокоился он. - Не может ли она упасть до нуля раньше, чем мы доберемся до сферы притяжения Луны?
      - Этого не случится, уважаемый Юсуп Габитович, . ответил Рощин. - Я должен вас поправить. Никакой сферы притяжения Земли или Луны не существует. Притяжение Земли, Луны и любого другого тела простирается беспредельно; оно лишь ослабевает с расстоянием, но нигде не прекращается вовсе. Пролетев около 340000 километров, мы прибудем в точку, где притяжение Земли и Луны одинаково. Однако начальная скорость корабля такова, что мы прилетим туда со скоростью около одного и четырех десятых километра в секунду. Продолжая дальнейшее движение, наш корабль попадает в зону, где по-прежнему действует земное и лунное притяжение, но последнее преобладает, и корабль начнет двигаться с ускорением к Луне. Но это произойдет только в том случае, если траектория полета такова, что в момент пересечения ракетой лунной орбиты Луна окажется в точке пересечения. Как видите, доктор, ваши опасения, что скорость ракеты упадет до нуля раньше времени, напрасны. Даже если это случится, и мы начнем двигаться только под действием земного притяжения, то достаточно включить двигатель, и угроза превратиться в спутника Земли устранится.
      - В таком случае я спокоен, - заявил доктор. - А теперь, товарищи, прошу приготовиться к первому обеду в межпланетном пространстве. Вряд ли на Земле представляют, как трудно быть шеф-поваром на космическом корабле!
      Путешественники с любопытством наблюдали, как Касымов "переливал" бульон из кастрюли в специальные бутылки с узким горлышком. Из-за отсутствия веса эту операцию можно было сделать только при помощи прибора, напоминающего пульверизатор с резиновой грушей. Незадолго до того доктору с великим трудом удалось подогреть эту жидкость. Бульон не удавалось вскипятить, так как из-за отсутствия силы тяжести в кастрюле не было конвекции, то есть обмена слоев жидкости. Нагретый бульон не подымался вверх, а холодный не опускался на дно. В результате на дне кастрюли жидкость кипела, а выше оставалась холодной. Нагреть бульон удалось лишь после того, как кастрюлю при помощи особого приспособления привели во вращение. При этом возникла центробежная сила, заменившая силу тяжести.
      Неосторожно тряхнув кастрюлю, доктор выплеснул немного бульона, который тотчас свернулся в огромную круглую каплю, повисшую в воздухе. Капля медленно поплыла и оказалась перед Лядовым.
      - Так угощают в межпланетном пространстве, Юсуп Габитович? - спросил Лядов и, не долго думая, втянул каплю в рот.
      Этот эпизод всех развеселил.
      - Прошу, товарищи, в "столовую", - объявил Касымов, закончивший, наконец, трудную операцию "разливания" бульона в бутылки.
      Бутылки с узким горлышком заменяли чашки или тарелки. Вместо ложки у каждой бутылки закреплена стеклянная трубка, при помощи которой высасывалось ее содержимое.
      Астронавты шумно усаживались за стол, когда неожиданное обстоятельство помешало состояться этой первой трапезе в мировом пространстве. Раздался резкий скрежет, что-то оглушительно разорвалось, в то же мгновение завыла сирена и на пульте замигала красная лампочка.
      - Метеорит! - вскричал Рощин. - Опустить щитки!
      С этими словами он бросился к крану подачи воздуха и быстро закрыл его. Все торопливо опустили щитки на шлемах.
      При помощи прибора защиты было быстро найдено повреждение во внешней оболочке ракеты.
      - Пробоина величиной не больше горошины, . объявил штурман.
      - Пойдете со мной, Сергей Владимирович. Захватите с собой сплав, обратился Рощин к Лядову.
      Все наиболее уязвимые части корабля - кабина, баки, двигатель - были покрыты специальной особо прочной броней с воздушной прослойкой. Были приняты меры, чтобы избежать опасных столкновений с метеоритами. Радиолокатор на борту "Циолковского" непрерывно прощупывал все пространство вокруг корабля на сотни тысяч километров, заранее сообщая о приближении крупного метеорита. При угрозе столкновения автоматы посылали электрические сигналы, включающие на мгновение двигатели на крыльях. Направление полета корабля изменялось, и опасность столкновения устранялась. Но чувствительность радиолокатора была недостаточна, чтобы сигнализировать о приближении мелкого метеорита. Вот почему советские инженеры предусмотрели возможность ремонта в условиях космического пространства.
      Прежде чем выйти за борт корабля, оба астронавта обернули вокруг себя длинные нейлоновые тросы, прикрепили их к поясам и проверили, есть ли в карманах скафандров ракетные пистолеты. Затем они вышли в тамбур. Пока оттуда откачивался воздух, Лядов снял висевшее там параболическое зеркало диаметром около метра; с его помощью производилась гелиосварка. Убедившись, что воздух из тамбура выкачан, Рощин распахнул дверь в космос. На минуту они задержались, чтобы обвязать концы тросов вокруг крюков в стенке тамбура. Эта предосторожность была необходима, чтобы случайно не улететь навсегда в космическое пространство, ибо любой неудачный толчок или неточное движение могли вызвать стремительный полет. Закрепив трос, Рощин смело высунулся наружу, ухватился за поручень и пополз по корпусу ракеты. Вслед за ним вылез и Лядов, держа в руках зеркало. Трудно описать ощущения, которые охватывают астронавтов, оказавшихся за бортом ракеты. Теперь они с особой силой испытывают влияние совершенно непривычного мира... Кругом простирается безграничное пространство, абсолютно черное, сплошь усеянное мириадами сверкающих точек - звезд. Звезды - кругом: "под ногами" астронавтов, "над головой", справа, слева и сзади них. Неизвестно, где "верх" и где "низ". Здесь не существует этих понятий. Астронавтов не оставляет ощущение беспрерывного падения вследствие рефлекторного расслабления мышц. Только смелые способны выдержать это предельное напряжение физических и моральных сил. Рощин быстро нашел пробоину и заполнил ее мелким порошком специального сплава. Теперь осталось нагреть поврежденное место до температуры плавления. Лядов направил на пробоину зеркало. Яркий зайчик скользнул по телу корабля, ища раненое место. И вот тонкий луч концентрированной солнечной энергии остановился на пробоине. В фокусе луча температура несколько тысяч градусов, расплавленный металл заполняет отверстие. Ремонт закончен.
      Рощин внимательно осмотрел качество сварки. Удовлетворенный, он дал знак Лядову возвращаться на корабль.
      - Андрей Егорович! - услышал вдруг Рощин взволнованный голос Лядова. Посмотрите-ка!
      Рощин оглянулся и обомлел от изумления. Прямо на них, пересекая орбиту движения корабля, плыл сплюснутый продолговатый предмет, увенчанный прозрачным шаром. Из-под стеклянного шлема на астронавтов смотрело посиневшее лицо человека. Его широко открытые глаза, безжизненные и неподвижные, словно искали что-то в бескрайних просторах мирового пространства. "
      Кто он, этот мертвый странник, и как он оказался в межпланетном пространстве?" . возник вопрос у обоих астронавтов.
      Мертвец в скафандре поравнялся с Рощиным, который без труда задержал его.
      Вместе с Лядовым они открыли скафандр и обыскали труп. В одном из карманов Лядов нашел документы, написанные на альберийском языке. Среди них оказалось удостоверение на имя механика Ортиса, работающего на искусственном спутнике.
      - Теперь понятно, - сказал Рощин. - И все-таки вряд ли может быть более удивительная и более грустная встреча.
      Он толкнул труп, и мертвец вновь отправился в свое вечное странствование. Вернувшись в кабину, Рощин и Лядов рассказали товарищам о встрече в космосе.
      Астронавты снова сели за стол. Обед прошел в молчании.
      После обеда командир корабля профессор Рощин взял на себя первое дежурство, приказав экипажу отдыхать. Это приказание не пришлось повторять, и спустя минуту все три астронавта удобно разлеглись в воздухе.
      Глава 26
      Прошло сорок четыре часа со времени старта, когда путешественники достигли линии равного притяжения Земли и Луны. К этому моменту стали готовиться еще с вечера. 27 ноября в 5 часов утра все уже были на ногах. Слова "вечер" или "утро" относятся, конечно, к земным понятиям. Для ракеты, представляющей как бы самостоятельную планету, не было ни утра, ни вечера, так как ее положение относительно Солнца почти не изменялось.
      - Когда на Земле корабль пересекает экватор, . произнес умываясь Рощин, устраивают праздник в честь Нептуна. Как известно, он сопровождается купаньем. На нашем корабле этот обычай, к сожалению, трудно осуществить.
      С этим нельзя было не согласиться, так как процесс умывания на корабле заключался в растирании тела смоченной губкой. Губка втягивает в себя жидкость потому, что внутри ее создаются многочисленные полости с разреженным воздухом. Давление же воздуха, как известно, существует независимо от силы тяжести.
      Завтрак прошел без происшествий; пассажиры космического корабля приобрели уже некоторый опыт.
      - А все-таки, когда межпланетные сообщения станут обычными, трудно представить более скучное путешествие, чем космическое, . неожиданно заявил после завтрака Лядов. . Будущим пассажирам рейсового корабля Земля-Луна придется двое суток спать или серьезно позаботиться, чем себя занять.
      - Ничего, Сергей Владимирович, - успокоил штурмана Рощин. - Пассажиры будут играть в преферанс, шахматы или читать, то есть делать то же, что и сейчас делают пассажиры в поезде. Ведь многие всю дорогу не выходят даже на станцию. Для них путешествие в космическом корабле покажется не скучнее, чем поездка, например, из Ленинграда в Сочи.
      Ровно в шесть часов по московскому времени штурман Лядов торжественно объявил, что точка равного притяжения Земли и Луны достигнута. Это был ответственный рубеж. Отсюда, с расстояния сорока тысяч километров, корабль начинал двигаться к Луне с ускорением. Скорость корабля упала до минимальной: всего 1,4 километра в секунду. Начиная с этой точки она начала непрерывно возрастать.
      - Итак, до Луны осталось шесть часов, . произнес Рощин. - Если бы не притяжение Земли, замедляющее падение ракеты на Луну, мы долетели бы за три часа.
      Луна заметно увеличивалась с каждым часом. Теперь невооруженный глаз отчетливо различал горные цепи, хребты, пики и валы, отбрасывающие резкие, угольно-черные тени. Несмотря на то, что поверхность Луны мало отражает солнечный свет . всего семь процентов, - она сияла ослепительным блеском расплавленного серебра.
      - Какая, однако, поразительная видимость! . воскликнул Лядов и, развернув великолепно выполненную карту Луны, стал сверять ее с расстилающимся перед ним "подлинником". Коваленко и Касымов также склонились над картой.
      - Если не ошибаюсь, овальное пятно у западного края - Море Кризисов? спросил Касымов.
      - Правильно, Юсуп Габитович. Ну, а левее что? . указал Лядов рукой на лунную поверхность.
      Касымов взглянул на карту и быстро ответил:
      - Ну, конечно, это Море Ясности, а примыкающее к нему с востока темное пятно - Море Паров. Два пятна с противоположной стороны - Озеро Смерти и Озеро Сновидений. К югу от Моря Ясности - Море Спокойствия, а дальше...
      - Как это ни удивительно, но лунная карта, которую вы держите в руках, подробнее и точнее, чем карты Антарктиды или африканских пустынь, . заметил Коваленко. - На Луне мы обязательно сфотографируем в инфракрасных лучах все малоисследованные области Земли и нанесем их на карту. С Луны также легко изучать движение облаков, перемену погоды сразу на обширных пространствах.
      Все отчетливей вырисовывались детали лунного рельефа. Особенно ярко выделялись многочисленные кольцевые горы - цирки и кратеры, придававшие исключительно своеобразный вид лунному ландшафту.
      Среди них можно было видеть самые причудливые формы. Кроме обычных круглых, встречались многоугольные кратеры с изломанной линией вала, кратеры-двойники, тесно прижатые друг к другу и разделенные прямолинейной стеной; мелкие кратеры, нагромождаясь друг на друга, усеивали валы и дно крупных цирков. Во многих местах лунная поверхность пересекалась узкими глубокими расселинами с обрывистыми острыми краями. Они сильно напоминали трещины в штукатурке или в высохшей глине. Такие трещины тянулись на сотни километров и имели в ширину сотни метров. Отчетливо выделялись так называемые жилы или валы - невысокие, но длинные возвышенности, пересекающие поверхности многих морей.
      - Петр Васильевич, что это за кратер? - спросил Касымов, указывая на громадную котловину, расположенную к югу от Моря Дождей.
      В центре этого кратера возвышалась целая группа вершин. Он привлекал внимание своими светлыми "лучами", образованными, по-видимому, из мелкого зыбкого пепла. Эти лучи как бы налагались сверху на другие образования, тянулись на сотни километров через горы, кратеры, широкие расщелины, валы и лунные моря, нисколько не нарушая своего направления и создавая вокруг котловины подобие венца.
      - Так это же знаменитый "Коперник" - один из красивейших кратеров на лунной поверхности! . воскликнул астроном. - Такие горы довольно типичны для лунного рельефа. Их насчитывается около трехсот. Особенно знаменит своей системой лучей кратер Тихо, - сказал Коваленко, указывая на гору, расположенную в области большого южного материка. - Происхождение этих лучей до сих пор еще не ясно. Предполагают, что образование кратеров такого типа произошло в самый поздний горообразовательный период на Луне. Возможно, что при своих извержениях эти кратеры и образовали светлые лучи.
      Коваленко подошел к установленному у окна фотографическому аппарату, и в третий раз за последний час заснял лунную поверхность различными способами: через цветные фильтры, в инфракрасных и ультрафиолетовых лучах, при поляризованном свете.
      К одиннадцати часам утра диск Луны занимал уже почти полнеба. Пейзаж был мрачным и суровым. Повсюду беспорядочное нагромождение гор и скал, бесчисленное множество кратеров, черных провалов и ущелий. Из-за резких и черных теней ущелья казались зияющими дырами. Эта совершенно необычайная чернота рядом с освещенными скалами, окрашенными в странный пепельный цвет, придавала картине исключительно своеобразный колорит. Что-то жуткое, печальное и тревожное чудилось в этом мертвом лунном ландшафте. И все-таки в нем была необычная, какая-то мрачная красота.