Но, к сожалению, служебный долг обязывает меня выполнить эту, поверьте, чрезвычайно тягостную миссию. Вы, несомненно, догадываетесь, что речь идет о вашей, я бы сказал, непростительной неосторожности. Ваше выступление на коммунистическом митинге произвело очень невыгодное впечатление на некоторых лиц. В лучшем случае оно может быть расценено как легкомысленное. Но лица, о которых я упоминал, к несчастью, не считают возможным ограничиться столь мягким суждением. Учитывая все эти факты, я, к сожалению, также не считаю возможным дальнейшее ваше пребывание в стенах нашего института и вынужден предложить вам подыскать работу в другом месте, хотя боюсь, что теперь это будет для вас нелегко.
      Кровь бросилась Диасу в лицо. Значит, достаточно влиятельным лицам высказать недовольство, чтобы о его заслугах моментально забыли. Его выгоняют из лаборатории, где он едва не поплатился жизнью.
      Он хотел высказать все директору, но господин Морето уже поднялся, давая этим знать, что беседа окончена. Диас понял и, резко повернувшись, вышел из кабинета.
      Когда Диас вернулся домой и рассказал обо всем Роберте, она, к его удивлению, даже обрадовалась, заявив, что все это к лучшему, что давно хотела уехать отсюда.
      Роберта не подозревала, что неприятности, обрушившиеся на ее мужа, значительно серьезней, чем ей казалось, Впрочем, и сам Диас не вполне сознавал безвыходность своего положения. Но последующие события довольно быстро рассеяли его заблуждения на этот счет.
      Узнав, что в Тарифском университете требуется заведующий физической лабораторией, он решил поехать туда и предложить свою кандидатуру. Ректор университета, побеседовав с Диасом, предложил ему явиться за окончательным ответом на следующий день. Придя в назначенный час, он не был, однако, принят ректором. Его направили к помощнику ректора, который сообщил ему, что в настоящий момент университет, к сожалению, не может воспользоваться услугами Диаса.
      Получив отказ, Диас решил обратиться в Феррольский университет, куда и выехал в тот же день. Однако и там повторилось то же, с той только разницей, что ему отказали сразу.
      Диас ездил из одного учебного заведения в другое, но везде был тот же результат.
      Тогда, поняв, что ему не удастся работать в учебном заведении, он решил попытаться устроиться в исследовательском отделе какой-нибудь промышленной фирмы. Но и здесь его ожидало разочарование.
      Везде, где бы Диас ни предлагал свои услуги, от них тотчас же отказывались, когда выяснялись обстоятельства, при которых он расстался с Сан-Луи.
      Да, положение было гораздо печальней, чем думал Диас. В довершение всех неприятностей его окончательно расстроило письмо, полученное от Роберты. Вилла, за которую было уплачено 50 процентов ее стоимости, была отобрана, и Роберте едва удалось уговорить кредиторов позволить временно остаться в одной комнате.
      Шел третий месяц с тех пор, как Диас потерял работу. Лишения наложили на него свой отпечаток. Его дорогой костюм, сшитый у хорошего портного, казался несвежим, хотя и был тщательно выглажен. Небрежно повязанный модный галстук, усталые, полные тоски глаза, как-то обрюзгшее лицо - всё говорило о преследовавших его неудачах.
      Время шло. И, наконец, Диас понял, что нигде не устроится. Его диплом, его знания никому больше не нужны. И тогда, сгорая от стыда, он пошел в ресторан, где когда-то, еще студентом, мыл по ночам посуду. Хозяин тотчас его узнал и весело рассмеялся.
      - Ну что ж, у меня часто моют посуду люди с дипломами. Не ты первый. А у тебя к тому же есть стаж! - заявил он, довольный своей шуткой.
      Так замкнулся круг: карьера Диаса закончилась тем, с чего и началась. После стольких мытарств он рад был и этой работе. Роберта с сыном уехала из Сан-Луи и поселилась у своих родителей.
      Однажды в один из осенних дней Диас медленно шел через парк. День был отличный: нежаркое солнце мягко озаряло желтеющую листву и увядающие цветы. В парке было тихо и безлюдно. Диас опустился на скамейку и долго сидел так, греясь под лучами осеннего солнца, раздумывая о превратностях своей судьбы. Что и говорить, жизнь здорово шлепнула его, и Диас теперь всё чаще сожалел о своем выступлении на митинге.
      Внимание его привлек сидящий напротив человек. Почему-то он показался Диасу знакомым. Сколько ни пытался Диас вспомнить, где он мог видеть этого углубившегося в какие-то вычисления человека, всё было напрасно. И все-таки он не сомневался, что знает его.
      За всё время незнакомец ни разу не отвлекся от своих записей. Но вдруг он удовлетворенно улыбнулся, словно найдя ответ на мучивший его вопрос и, подняв голову, посмотрел прямо на Диаса. В тот же момент лицо его озарилось радостным изумлением, и он воскликнул:
      - Будь я проклят, если это не Диас!
      Быстро поднявшись, он подсел к Диасу и возбужденно заговорил:
      - Ваша фамилия Диас? Я узнал вас сразу. С тех пор как с вами произошла эта история с излечением от лучевого синдрома, я ищу случая побеседовать с вами. Будем знакомы. Линье, конструктор.
      Едва незнакомец назвал себя, как Диас понял, почему лицо Линье так знакомо ему. Кто не знал конструктора Линье! Общество "Альберия . Луна" не жалело средств на рекламу, и фотографии будущего космонавта мелькали повсюду.
      - О! Я рад познакомиться с вами, - отвечал Диас. . Чем же я могу быть полезен вам?
      - Я хотел бы услышать лично от вас, как всё это случилось. Какой дозой вы были облучены? Как протекала болезнь, и уверены ли вы в действии препарата Ренара? Дело в том, что всё это имеет для меня важное значение.
      Диас подробно рассказал обо всем, о чем просил его Линье. Закончив, он твердо произнес:
      - Не сомневаюсь, что своим излечением я обязан препарату профессора Ренара.
      По-видимому, Линье был очень доволен такой высокой оценкой препарата. Беседа с Диасом окончательно рассеяла все его тревоги и опасения. Диас в свою очередь спросил Линье, почему это его так интересует.
      Узнав о намерении Линье использовать препарат для осуществления перелета, Диас встревожился. Надежда Линье на действие препарата показалась ему слишком смелой и рискованной. Но когда Линье сообщил, что облегченные экраны все-таки будут установлены и что атомный двигатель за все время перелета с Земли до Луны и обратно будет работать не больше пятнадцати минут, Диас решил, что его опасения необоснованны. Он смотрел на энергичное лицо Линье и думал о том, какая должна быть вера в свое дело у этого человека. И вдруг мысль, показавшаяся ему в первый момент безумной, поразила его, словно удар грома.
      Линье закончил свои объяснения и внимательно взглянул на Диаса.
      - Если я не ошибаюсь, у вас крупные неприятности, и на душе скребут кошки, - сказал он.
      - Не стану отрицать. Вероятно, мой вид говорит об этом достаточно красноречиво, - и Диас рассказал о своих злоключениях.
      Линье, который последнее время был поглощен заботами о предстоящем полете и мало интересовался земными делами, был потрясен.
      - И вы, талантливый физик, моете сейчас посуду в ночном ресторане? недоверчиво переспросил он.
      Наступило молчание. Мозг Диаса не переставая сверлила одна и та же мысль.
      - Сколько человек летит с вами? - осторожно осведомился он.
      - Ракета рассчитана на экипаж в три человека.
      - Кто же ваши попутчики? - продолжал расспрашивать Диас.
      - Сейчас этот вопрос еще не решен. Человек, который должен был лететь со мной, оказался трусом. Нелегко найти человека, который бы доверил свою жизнь препарату Ренара. К тому же препарата мало.
      - Послушайте, Линье, - заговорил с волнением Диас. - Окажите мне великую услугу. Возьмите меня с собой. Чем вам не подходит моя кандидатура? Я верю в препарат Ренара и готов лететь в любое время.
      Линье удивленно посмотрел на Диаса. Внезапное предложение Диаса застало его врасплох.
      - Позвольте, у вас же семья, - произнес он, наконец. - Это и в самом деле довольно рискованно.
      - Но поймите, у меня нет другого выхода, . умоляющим голосом упрашивал Диас. - Я нахожусь на положении парии, у меня нет никаких перспектив работать по специальности. Жить так дальше невозможно.
      Линье задумался.
      - Что ж, я ничего не имею против вашей кандидатуры, - медленно заговорил он. - Всё, что мне известно о вас, говорит в вашу пользу. Но если сказать правду, мне не нравится, что ваше решение . результат разочарования и отчаяния. Вы ищете в космическом полете выход из безнадежного, по вашим словам, положения. Ну, а если бы с вами не случилось всей этой истории, согласились бы вы лететь?
      Диас молчал, не зная что ответить.
      - Вот видите, - сказал Линье. - Вам трудно ответить на этот вопрос.
      - Поверьте, Линье, что я никогда не стану раскаиваться в своем решении.
      Линье долго раскуривал потухшую трубку, не произнося ни слова.
      - Не обижайтесь на меня, Диас, - наконец заговорил он. - Ваше решение недостаточно серьезно. Не пожалеете ли вы впоследствии о нем? Советую вам обстоятельно всё обдумать, - сказал Линье, подымаясь и собираясь уходить.
      Диас также поднялся, и оба пошли по аллее к выходу из парка.
      - Даю вам три дня, чтобы всё хорошо обдумать. Если не передумаете, то приходите ко мне в контору, - сказал Линье на прощанье и сел в такси.
      Диас долго еще бродил по пустынным аллеям парка. Что делать? Полет вместе с Линье представлялся ему теперь как единственный способ покончить со своим бесправным положением отвергнутого и вернуть себе репутацию лояльного альберийца. Впервые за много месяцев унижений и нужды перед ним засияла надежда. Открывался путь к славе и богатству. "А Роберта? - спросил чей-то голос. - Как же семья?" "
      Да что там семья, - возразил ему другой, . ведь все равно, приятель, сейчас у тебя почти что и нет семьи..."
      Через три дня Диас явился в контору.
      Генерал Рамирес, узнав, что с Линье летит Диас, выразил свое недовольство в беседе с сенатором Барросом.
      - Эти двое, - заявил генерал, говоря о Линье и Диасе, - не внушают мне доверия. Нам нужен надежный человек. Я знаю парня, на которого можно положиться. Это Альварес - он был у меня в штабе во время тонгапайской кампании.
      - Но он скомпрометировал себя в связи с аварией искусственного острова. Альварес находится под следствием, - возразил Баррос.
      - Чепуха! Тем легче заставить его отправиться в рейс. Он разобьется в лепешку, чтобы оправдать доверие.
      - Ну, что ж, попытайтесь с ним поговорить, . согласился Баррос.
      В тот же день Альварес был вызван к Рамиресу. Он вошел в кабинет к генералу, полный мрачных предположений.
      - Алло, мальчик! - шумно приветствовал его Рамирес. - Садитесь. У вас скучный вид, приятель.
      Рамирес не торопясь выбил трубку, поглядывая время от времени на угрюмо сидевшего Альвареса.
      - Вам надо рассеяться, старина, - начал, наконец, он. - Я хочу предложить вам для развлечения слетать на соседнюю планету. Вы же долго готовились к полету.
      - После катастрофы у меня отпала охота к космическим рейсам, - ответил Альварес. - Кроме того, Линье будет возражать против моей кандидатуры.
      - Ну, об этом мы его спрашивать не будем. А что касается вашего нежелания, то не торопитесь с ответом. Уж не думаете ли вы, что после суда вас ожидает курорт?
      Альварес молчал. Рамирес, наклонись к Альваресу и понизив голос, произнес:
      - Я вызвал вас, чтобы сделать вам выгодное предложение. В экипаже космического корабля должен быть надежный человек. Учтите, что космический рейс совершается в своеобразной обстановке. Не исключена возможность встречи с русской экспедицией, быть может, в одном районе Луны. Трудно предвидеть все ситуации, но мы ищем урановую руду и не потерпим конкурентов. Конкурентов мы уничтожаем. И сейчас нам особенно нужен надежный человек. Надеюсь, вы понимаете меня, Альварес!
      Радист побледнел и, бросив на Рамиреса испуганный взгляд, вытер вспотевший лоб.
      - Я предложил вашу кандидатуру, - продолжал генерал. - Если вы оправдаете доверие, я гарантирую не только прекращение вашего дела, но богатство и славу. Ну, так как же? - спросил Рамирес, откидываясь в кресло и прищуриваясь.
      Альварес с минуту колебался и, шумно выдохнув воздух, произнес:
      - Хорошо. Я согласен.
      В тот же день Рамирес сообщил по видеотелефону Оливейра о том, что в состав экипажа назначен Альварес.
      - Вы шутите? - удивился Оливейра.
      - Не возражайте, уважаемый. Вопрос решен, . ответил Рамирес и повесил трубку.
      Глава 21
      Двигатель для космической ракеты Линье имел диаметр около полутора метров и весил несколько тонн. Сердцем двигателя был реактор, в котором происходила ядерная реакция. Мириады атомных микровзрывов сливались в могучий поток энергии. В реакторе развивалась температура около 4000 градусов. Такую температуру могли выдержать только специальные жаростойкие материалы. Для лучшего охлаждения стенок двигателя они были выложены пористой керамикой. Рабочая жидкость продавливалась в реактор через мельчайшие поры в стенках, одновременно охлаждая их.
      С тех пор как Линье получил, наконец, препарат и был определен экипаж ракеты, ничто, казалось, не должно было препятствовать старту межпланетного корабля. Однако появилась новая причина, задержавшая полет. При испытании атомного двигателя обнаружилось, что стенки реактора подвергаются слишком сильному нагреву. Это угрожало аварией, и встревоженный Линье несколько дней ходил мрачный. Он поделился своими опасениями с Диасом. Оказалось, что физик глубоко изучил все тонкости этой сложной технической проблемы.
      - Я много думал над этим, - сказал он Линье. . Причина чрезмерного нагрева - неудачное расположение ядерного горючего. Вся трудность задачи - придать расщепляемому веществу такую форму, чтобы не все части подвергались интенсивному нагреву, и более холодные участки обеспечивали бы необходимую механическую прочность материала. Надо добиться, чтобы энергия "осколков" ядер шла в основном на диссоциацию газа, образовавшегося из рабочей жидкости. Вам, конструкторам реактивных двигателей, диссоциация выгодна, так как при уменьшении молекулярного веса рабочих газов, насколько мне известно, увеличивается скорость истечения. Ясно, что для этой цели атомное горючее следует распределить в виде достаточно тонких слоев. Но как? Надо подумать.
      Через пять дней Диас принес схему атомного реактора с новым расположением расщепляемого материала.
      - Да, нужно немедленно переделать, . согласился Линье, внимательно просмотрев чертеж. . На это уйдет время, но что же делать?
      После переделки атомный двигатель вновь был установлен на испытательный стенд. С трудом сдерживая волнение, будущие астронавты поднялись на пульт управления, отделенный от пещеры, где помещался двигатель, толстыми бетонными стенами.
      Линье включил двигатель, и оба впились в приборы, измеряющие температуру стенок реактора. На этот раз температура была действительно ниже, хотя и выше, чем рассчитал Диас. Показания термометров не очень обнадеживали. К тому же, на седьмой минуте работы двигателя температура вновь стала подыматься.
      Линье приостановил испытание. Результаты его не вызывали уверенности. Оба задумались, встревоженные и озабоченные. Их размышления прервал звонок видеотелефона. Конструктора срочно вызывал шеф.
      Было уже довольно поздно, когда Линье явился к ожидавшему его Оливейра. По возбужденному виду дельца он понял, что предстоит важный разговор.
      - Я вызвал вас, чтоб сообщить о дате старта, . без обиняков объявил Оливейра. - Вы вылетаете через два дня - 23 ноября и ни в коем случае не позже. Если можете раньше, - тем лучше.
      Это сообщение поразило Линье своей неожиданностью.
      - Но ведь вылет назначен на 30 ноября, - ответил конструктор, обеспокоенный результатами испытания.
      - Обстоятельства изменились. Повторяю: 23 ноября - самый поздний срок. Меня больше устраивает, чтобы старт состоялся завтра, но вы сильно затянули возню с двигателем, - недовольно произнес Оливейра.
      - Нам необходимо еще время для испытаний. Не исключена возможность аварии.
      - Довольно! - побагровел делец. - Эта возможность всегда будет не исключена. Если не температура стенок, то появится, черт побери, что-нибудь другое. Всем ясно, что космический полет - не прогулка на яхте. Но не слишком ли много вы заботитесь о безопасности!
      Линье вспыхнул и поднялся с места.
      - Хорошо, - проговорил он. - Мы вылетаем, - и, не простившись, вышел.
      Узнав, что испытания двигателя прекращены и начинается срочная подготовка к старту, Диас возмутился и собирался отказаться от полета. Однако взглянув на суровое и расстроенное лицо Линье, он оставил это намерение, вспомнив о своем обещании конструктору "никогда не раскаиваться в своем решении". К тому же была и еще одна немаловажная причина: Диас получил от общества "Альберия Луна" крупную денежную сумму, связавшую его по рукам и ногам. Отступать было невозможно.
      На следующий день состоялось, наконец, уже не раз откладываемое совещание пайщиков акционерного общества "Альберия - Луна". В переполненном зале собрались возмущенные владельцы лунных участков. Здесь были представители различных слоев общества: мелкие предприниматели, лавочники, рантье, служащие, представители интеллигенции. Сплошной гул в зале, недовольные выкрики и возгласы свидетельствовали о возбужденном состоянии участников совещания. Нетерпение желавших выступить было столь велико, что, не дожидаясь открытия совещания, они разражались гневными речами по адресу общества и господина Оливейра.
      Какой-то краснолицый толстяк, мясоторговец из Кордоба, вытирал платком вспотевшую лысину и объяснял соседям, какие убытки угрожают Альберии и акционерам, в частности, из-за медлительности организаторов перелета.
      Наконец после многочисленных попыток председателю удалось успокоить собрание и предоставить слово господину Оливейра.
      - Господа! - торжественно произнес директор компании, - я счастлив сообщить вам, что в настоящий момент нет причин для вашего негодования. Мы готовы к завоеванию космического пространства и нашей первой цели - Луны. Только исключительно важные причины заставляли нас до сих пор откладывать полет.
      Как глава общества "Альберия - Луна", я вижу свой долг в охране интересов пайщиков общества и законных владельцев лунных участков. Я делаю это заверение, господа, с глубоким удовлетворением, ибо имею возможность сообщить вам торжественно и официально: старт корабля состоится завтра!
      Слова Оливейра были встречены неистовой бурей восторга, шквалом аплодисментов и выкриков. Подождав, пока в зале успокоятся, на что ушло немало времени, Оливейра добавил:
      - Среди нас присутствует представитель Главного штаба генерал Рамирес. Он просит слова. Прошу внимания, господа!
      Зычный бас Рамиреса сразу заглушил шум.
      - Господа, - заявил генерал, - мы не мечтатели и не фантазеры. Деловой практицизм - вот основа наших начинаний. Скажу прямо: цель экспедиции . найти урановую руду и редкие, еще невиданные минералы, которые, надо полагать, имеются на спутнике нашей планеты. В борьбе с мировым коммунизмом мы должны мобилизовать стратегические ресурсы не только нашей планеты, но использовать все, что можно, и на других мирах. А затем мы создадим лунную базу. Помните, господа, кто владеет Луной, тот владеет миром. И Альберия будет владеть миром! - вскричал побагровевший генерал под гром аплодисментов.
      Как раз в этот момент господин Оливейра заметил свою секретаршу, пытавшуюся, по-видимому, разыскать кого-то в зале. Оливейра окликнул ее и знаками пригласил подойти к нему.
      - Что случилось, милочка? - тихо спросил Оливейра, когда Мерседес подошла.
      - Срочная телеграмма Линье.
      - Линье сейчас на космодроме, - ответил Оливейра, - а затем он должен отдыхать до самого вылета.
      Последнее время Линье получал массу писем и телеграмм, ибо альберийцы любят писать знаменитостям, и ничего не было удивительного в том, что Оливейра не считал нужным беспокоить Линье из-за пустяков. Однако, заметив огорченное лицо девушки, он добавил:
      - Впрочем, давайте телеграмму сюда. Я еду через час на космодром и передам ее Линье.
      Получив телеграмму, Оливейра положил ее в карман и тотчас же забыл о ней.
      Вскоре заседание закончилось, но взволнованные акционеры не расходились, оживленно обсуждая детали предстоящего космического полета.
      До отлета ракеты оставалось меньше 24 часов, и господин Оливейра, не теряя времени, отправился на космодром, чтобы лично присутствовать при последних приготовлениях. Космодром, на котором недавно закончили сооружение наклонной эстакады, был расположен в 100 километрах от Бабеля.
      Автомобиль мчался по шоссе. Развалившийся на заднем сидении делец не успел даже вздремнуть, как вдали появились причудливые кружева стальной эстакады, покоящейся на мощных арках постепенно возрастающей высоты. Оливейра зевнул и, вытянув из кармана часы, взглянул на них. До космодрома оставалось минут пятнадцать езды. В этот момент он обнаружил у себя на коленях аккуратно сложенную бумагу. Это была телеграмма, переданная ему Мерседес. Он не спеша вскрыл ее. Что это?! "
      Мой подопытный умер от лучевой болезни. Действие препарата изучено недостаточно. Отложите полет.
      Ренар".
      Первое время Оливейра даже не понял, о чем идет речь. Он несколько раз перечитал телеграмму, строчки прыгали у него перед глазами. Зло выругавшись, Оливейра смял телеграмму в кулаке. Несмотря на свою способность быстро ориентироваться в любой обстановке, он долго не мог сообразить, как поступить. Целый рой противоречивых решений проносился в его голове. Если сейчас сообщить Линье о телеграмме, он, безусловно, откажется лететь, а это вызовет финансовый крах общества и крупный скандал. А за последнее время он привык считать себя собственником ночного светила. Он придумывал для него ласковые, фамильярные имена, мысленно подбрасывал на ладони серебряный диск Луны, словно монету в десять диархов. О, это была не одна монета! Луна в его воображении представлялась невероятно большим количеством монет. И - теперь, когда после стольких волнений и затрат всё готово, надо отказаться от своей собственности! Нет, этого допустить нельзя. Линье ничего не должен знать. Но, с другой стороны, если экипаж будет поражен лучевой болезнью и не сможет вернуться на Землю, все равно он терпит крах - в сооружение ракеты вложены огромные средства. Наконец о телеграмме могут узнать, и тогда вся ответственность ляжет на него. Оливейра окончательно запутался в этих рассуждениях.
      В этот момент из-за поворота дороги показались ворота космодрома. Больше уже нельзя мешкать ни секунды. И Оливейра, схватив за плечи шофера, закричал:
      - Остановите машину!
      От неожиданности водитель резко затормозил, и машина с визгом остановилась.
      - Разворачивайтесь и возвращайтесь в Бабель! . приказал он.
      Шофер недоумевающе посмотрел на хозяина и молча исполнил приказание.
      Приехав в Бабель, Оливейра прежде всего направился к Кортесу. Финансовый магнат долго пыхтел сигарой, перекатывая ее из одного угла рта в другой, и, наконец, предложил созвать срочное совещание, пригласив сенатора Барроса и генерала Рамиреса.
      Через час все были в сборе. Оливейра пытался было подсчитать свои убытки, но Баррос и Рамирес досадливо отмахивались - их это мало трогало. Решение вопроса значительно облегчилось, когда Баррос сообщил, что негр, над которым производились испытания, прожил около трех месяцев, и, следовательно, препарат обладает защитными свойствами довольно длительное время.
      - В таком случае, - заявил Кортес, - вопрос совершенно ясен. Линье и его попутчики успеют возвратиться на Землю. И если после этого жизнь астронавтов не удастся спасти, то какое это имеет значение для истории. Наука, господа, требует жертв! Разве Пьер Кюри не подвергнул себя воздействию излучения радия! Разве не ради науки Петтенкофер проглотил содержимое целой пробирки с холерными вибрионами! Разве мало нашлось добровольцев, согласившихся подвергнуться укусам комаров, зараженных желтой лихорадкой, только для того, чтобы установить, как распространяется эта болезнь! Как же мы можем принимать во внимание жизнь нескольких человек, если от этого зависит успех нашего дела!
      Экскурс Кортеса в область истории науки показался всем весьма убедительным, за исключением Оливейра.
      - Да, но о телеграмме могут узнать, . неуверенно произнес он. - Сам Ренар постарается раздуть это дело.
      - Ерунда, - поморщился Баррос. - Что он сможет сделать? Не в его интересах публично признать неполноценность своих научных исследований. Если же он решится выступить с компрометирующим заявлением, у нас есть все основания привлечь его к уголовной ответственности как пытавшегося помешать осуществлению космического рейса.
      - А если полет окажется неудачным, и экипаж будет поражен лучевой болезнью, мы обвиним его в попытке уничтожить экипаж альберийской ракеты с помощью препарата. Он предстанет на этот раз перед судом в качестве агента русских, - заявил Рамирес.
      Такой оборот дела показался присутствующим очень остроумным, все рассмеялись.
      - А вы, - обратился Кортес к Оливейра, . позаботьтесь, чтобы за эти оставшиеся несколько часов до отлета Линье не узнал о телеграмме. Это легко осуществить под предлогом, что экипаж перед отлетом должен отдохнуть и никто не должен их беспокоить. Я поговорю с инспектором Варгасом, чтобы завтра ближе чем на километр к космодрому никого не подпускали. Полагаю, что все совершенно ясно, и на этом с деловой частью можно покончить. А теперь, господа, - партию в гольф!
      Предложение одобрили, и компания, за исключением заторопившегося Оливейра, отправилась в сад.
      Глава 22
      Грандиозный труд огромной армии советских ученых, инженеров, врачей, рабочих завершился.
      Величайшее событие - старт межпланетного корабля, намеченный на 22 ноября, с нетерпением ожидался всей страной.
      22 ноября в 9 часов по московскому времени телевизионная передвижка редакции последних известий начала репортаж с межпланетного вокзала на Кавказе. Миллионы людей наблюдали на экранах телевизоров и телетеатров за последними приготовлениями перед стартом ракеты. Крупным планом показывается громадный ангар и в нем исполинское металлическое туловище межпланетного корабля. Телевизионная камера подводит зрителей вплотную к "Циолковскому", показывая корабль в различных ракурсах. Гигантский цельнометаллический моноплан с одним крылом, построенный из новых сверхпрочных сплавов, вызывает общее восхищение. Длинная остроконечная антенна впереди, напоминающая клюв, придает ему сходство с фантастической птицей. В голове ее разместилась пассажирская кабина. По сравнению с туловищем она занимает незначительный объём. Почти весь корпус ракеты занимают отсеки, заполненные горючим. Недаром Рощин с огорчением говорил о том, что на Луну приходится отправлять по сути цистерны с топливом. К сожалению, профессор не преувеличивал: из пятисот тонн взлетного веса "Циолковского" около 450 тонн приходилось на топливо, 45 тонн на корпус, двигатели и баки и лишь пять тонн составлял полезный груз.
      В 9 часов 30 минут на экранах телевизоров появились четверо отважных астронавтов. Все они в специальных скафандрах, без головных шлемов. Миллионам телезрителей хорошо знакома коренастая, плотная фигура профессора Рощина. Высокий лысеющий лоб, мужественные, немного резкие черты крупного лица; но достаточно Рощину улыбнуться, как от его суровости не остается и следа. Несмотря на свою выдержку и хладнокровие, он с трудом скрывает охватившее его волнение.
      На экране высокий, слегка сутуловатый Коваленко. Он приветливо машет зрителям рукой и смущенно поправляет очки. Среди участников экспедиции астроном старше всех по возрасту.
      А вот улыбающийся и жизнерадостный штурман Лядов. Он известен всей стране по знаменитому беспосадочному перелету Москва - Северный полюс . Южный полюс Москва. За этот перелет он удостоился высокого звания Героя Советского Союза. Лядов выглядит совсем юношей, хотя ему недавно исполнилось тридцать лет.
      И, наконец, на экране крупным планом показывается живой и экспансивный доктор Касымов. Этот приземистый казах, с узкими проницательными глазами на широкоскулом лице, один из выдающихся деятелей в новой отрасли науки астромедицине. Он несет на себе громадную ответственность за здоровье своих товарищей.
      И сейчас Юсуп Габитович озабочен их самочувствием. Однако его тревоги напрасны. Все чувствуют себя отлично, только сильно волнуются.
      Перед микрофоном начальник экспедиции Андрей Егорович Рощин. От имени команды он благодарит партию, правительство и народ за величайшую честь, оказанную им, - открыть эру полётов человека в космос.
      В 9 часов 40 минут астронавты направляются к кораблю. До старта остается 20 минут. Открывается люк пассажирской кабины, и один за другим в нем исчезают отважные путешественники. Люк наглухо закрывается. Наступили минуты томительного ожидания. Миллионы людей напряженно всматриваются в ракету, готовую покинуть Землю. Кажется, что стрелки часов движутся медленней, чем всегда. Вот до старта осталось три минуты, две, одна, тридцать секунд... и платформа с ракетой плавно сдвинулась с места и, разгоняемая специальными двигателями, помчалась вверх по эстакаде, к вершине Казбека. Мощный сноп огня вырвался из сопла ракеты, когда корабль достиг вершины горы. Ослепительное пламя, извергавшееся из корабля, становилось все тусклее, и вскоре корабль исчез.
      Глава 23
      Гонсало прибыл в Эскалон 22 ноября во второй половине дня. Он нашел Ренара утомленным и постаревшим.
      - Что с тобой, Артур, ты здоров? - был его первый вопрос.
      - Я совершенно здоров, Луис, - вяло ответил Ренар.
      - Но ты чем-то расстроен. Что-то случилось?
      - Да. Сегодня утром умер от лучевой болезни Бичер. Это негр, на котором я производил испытание препарата. Неужели все было напрасно?
      После долгого молчания Гонсало произнес:
      - Ты потерял веру в дело, на которое потратил годы. Я понимаю, Артур, что это приводит тебя в отчаяние. Но не рано ли делать такой вывод? Ведь в конце концов эти негодяи не дали тебе изучить действие препарата. Сколько прошло дней с тех пор, как Бичера подвергли облучению?
      - Сегодня ровно сто дней, - ответил Ренар.