Чувство омерзения охватило Диаса. Он был бледен, лицо его выражало страдание.
      Рамирес, заметив его состояние, удивленно спросил:
      - Вы, кажется, больны, старина? Что с вами?
      Диас ничего не ответил, он смотрел в другую сторону. По асфальтовой ленте мчалась закрытая полицейская машина.
      Автомобиль быстро приближался и через несколько минут въехал на полигон.
      Рамирес, не выпуская локтя Диаса, направился к небольшой группе людей, среди которых был Баррос. Сенатор волновался, чувствуя себя режиссером на премьере. Успех постановки зависел от поведения Педро.
      Машина остановилась. Выскочивший из нее полицейский распахнул дверцу.
      Педро, низко пригибаясь, вылез и, потягиваясь, расправил онемевшие мускулы. На руках у него были кандалы. Лицо, серое от бессонной ночи, говорило о невыносимом страдании.
      Все присутствующие застыли в напряженном внимании, ожидая чего-то необыкновенного. Стало тихо. Лишь металлический звон цепей нарушал мертвую тишину пустыни. Педро осмотрелся; заметив Барроса, он перевел взгляд и вдруг увидел своих родных. В немом изумлении, совершенно не понимая, в чем дело, они широко раскрытыми глазами смотрели на Педро.
      Как ни был подготовлен Педро к этой встрече, где-то в глубине его души теплилась надежда, что угрозы Барроса лишь иезуитский способ добиться от него нужных сведений. Но сейчас он понял, что надежды больше нет.
      Он рванулся с такой невероятной силой, удесятеренной охватившим его гневом, что цепи не выдержали. Оттолкнув стоявших около него полицейских, Педро побежал прямо на Барроса. Лицо его, горевшее ненавистью, было страшно, белки глаз резко выделялись на черно-сером, измученном лице. Теперь он боялся только одного: как бы ему не помешали уничтожить этого человека.
      Баррос побледнел; он с ужасом смотрел на приближавшегося негра.
      Сержант полиции, вскинувший автомат, прицелился в бегущую фигуру, но не решался выстрелить.
      - Какого черта вы мешкаете, сержант? - закричал испуганно Рамирес.
      Раздался выстрел. Пуля задела плечо Педро, но он не обратил на это внимания. Еще несколько метров . и цель достигнута.
      И тогда генерал Рамирес, поняв, что этот безоружный, но доведенный до исступления негр может наделать немало бед, поспешно вынул автоматический пистолет и хладнокровно всадил всю обойму в надвигающуюся черную массу. Педро согнулся и, пройдя еще несколько шагов, рухнул. Темные ручейки крови быстро исчезали, впитываясь в песок.
      Невозмутимый генерал вложил пистолет в кобуру и, обращаясь к бледному и трясущемуся Барросу, заметил:
      - Ваш психологический эксперимент, сенатор, кажется, не удался.
      Диас бросился к Педро и вместе с подошедшим сержантом осторожно перевернул его на спину. Затем он приложил ухо к его груди. Педро был мертв. Одна из пуль попала в сердце. Диас поднялся и долго смотрел на убитого. Сердце его бешено колотилось.
      Он очнулся от криков и причитаний старой негритянки, вырвавшейся от полицейских и бежавшей к убитому.
      - Что с вами, молодой человек? - холодно спросил оправившийся от испуга Баррос. - Не находите ли вы, что эта чрезмерная чувствительность здесь совсем неуместна?
      Диас с ненавистью посмотрел на него.
      - Когда-нибудь, - медленно произнес он, . ученые объяснят, откуда на свете берутся такие негодяи, как вы. А этим делом я займусь сам и позабочусь, чтобы обо всем, что здесь произошло, стало известно.
      Диас повернулся и решительно зашагал к машине. Баррос удивленно и злобно смотрел ему вслед. Затем он обернулся к Рамиресу и с глубокомысленным видом произнес:
      - Надо полагать, что негр сам искал смерти, чтобы избавиться от мучений.
      - Безусловно, - согласился Рамирес.
      Глава 18
      Нельзя сказать, чтобы Фонте Крус был очень уродлив. Просто тщедушный человечек со злобно бегающими глазками вызывал у всех чувство брезгливости и презрительной жалости. Он был предметом издевательских шуток, объектом насмешек, мишенью для остряков. Крус все сносил, но в груди его накапливалась тяжелая ненависть к своим обидчикам. Злобствующий пигмей болезненно завидовал физически крепким людям, их громким голосам, свободным манерам, смеху.
      А женщины! Они смотрели на него с недоумением и насмешкой, словно на насекомое, и Крус невыносимо страдал от их взглядов. О, как он мечтал заставить этих людей, если не уважать себя, то хотя бы бояться. С годами мечта эта окрепла и превратилась в цель его жизни. И он твердо знал: его желание осуществимо. Есть безошибочное средство, проверенное, как таблица умножения. О, если бы он был богат, очень богат! Как изменилось бы все тогда! Разве осмелился бы кто-нибудь бросить на него дерзкий, насмешливый взгляд или презрительно рассмеяться в лицо? Нет, в глазах мужчин он видел бы заискивающее выражение, а женщины дарили бы ему нежные и пылкие взгляды. Со страстной верой фанатика Крус терпеливо ждал, когда жизнь даст ему возможность крупно сыграть.
      И вот судьба, наконец, послала Крусу случай, о котором он мечтал долгие годы. В тот день, когда он подслушал разговор Ренара с Линье, он понял, что то было благословение свыше, перст судьбы, наградившей его за неотступную веру. В голове агента созрел тогда план, потрясший его своей простотой. Он был немного рискованным, этот план, но разве можно достичь заветной мечты, не рискуя? И Крус рискнул.
      Как-то ясным сентябрьским утром господин Оливейра сидел в своем кабинете и с мрачным видом читал обращение к нему группы акционеров, категорически требующих созыва общего собрания общества "Альберия - Луна".
      С тех пор как неудачи преследовали его одна за другой, Оливейра, думая о выходе из создавшегося положения, ничего не мог придумать лучшего, как удрать. Оставалось только выбрать наиболее удобный момент, чтобы ненадежней спрятать концы в воду.
      Погруженный в тягостные размышления, господин Оливейра не заметил, как массивная дверь слегка приоткрылась, и в комнату, словно мышь, проскользнул плюгавенький человечек. Оливейра заметил его, когда неожиданный посетитель сел в кресло у ломберного столика, стоявшего возле стены. Его маленькие ноги, закинутые одна на другую, не доставали пола. Взгляд бесцветных глаз, устремленных на Оливейра, был самоуверен, а лицо выражало отчаянную решимость труса.
      - Что вам здесь надо? - удивился Оливейра, приняв Круса за одного из назойливых акционеров. . По вопросам возвращения участков я не принимаю.
      В ответ на это замечание незнакомец усмехнулся и, вдруг вскочив, обежал кабинет, внимательно осматривая все стены. Закончив осмотр, он подошел к столу и, наклонясь к дельцу, тихо спросил:
      - Есть спрятанные звукозаписывающие аппараты?
      - Какого черта вам здесь надо? - повторил опять Оливейра, подумав, что неизвестный сбежал из сумасшедшего дома.
      - У меня важное дело к вам, - спокойно произнес незнакомец и опять повторил свой вопрос.
      Оливейра недоуменно пожал плечами.
      - Если я вам скажу "нет", этого будет достаточно?
      - Для большей уверенности я осмотрю еще раз.
      - Ну валяйте. Смотрите.
      Впрочем, поведение незнакомца как раз свидетельствовало о его здравом рассудке. В Альберии настолько распространился электронный шпионаж или, как его называли "снуперизм", что где бы ни оказывались альберийцы - в номере отеля, в ресторане, в учреждении, общественном месте или частной квартире они не были уверены, что их разговоры не подслушивают.
      Небольшой микрофон-снупер размером с монету находили в самых неожиданных местах: под скатертью стола, под матрацем кровати, в кармане пиджака, на шасси автомашины и т.д. Техника электронного шпионажа непрерывно совершенствовалась. Появились снуперы, улавливающие шепот на расстоянии десятка метров. Специальная "микрофонная пушка", нацеливаемая на собеседников, стоящих на расстоянии почти в километр, позволяла отчетливо слышать каждое слово беседующих. По городам разъезжали автомашины с установками для улавливания разговоров в любой квартире, в которую подброшен снупер.
      Крус тщательно осмотрел и простучал все стены, приподнял картины, залез под диван, отодвигал стулья. Наконец он подошел к двери, прикрыл ее и снова сел на стул.
      - У меня имеется препарат Ренара, - понизив голос, с таинственным видом сообщил наконец он.
      Оливейра вздрогнул от неожиданности и с удивлением взглянул на странного пигмея. Хитрый делец сразу почувствовал серьезность разговора, однако с деланным равнодушием спросил:
      - Ну и что же?
      - Он, кажется, вам не нужен? - усмехнулся человечек.
      - Да как вам сказать, во всяком случае, не очень.
      - Ах вот как, тогда наша беседа не состоится, . и незнакомец встал, собираясь уходить.
      Оливейра судорожно соображал, что ему делать. От препарата зависело все, только в нем спасенье от краха. Упустить этого человека нельзя ни при каких обстоятельствах.
      - Стойте, - вскрикнул он, когда тот взялся за дверную ручку.
      Незнакомец остановился, заранее зная, что ему не дадут уйти. Оливейра торопливо подошел к двери и, заслонив ее своим грузным телом, спросил, глядя на него в упор.
      - Откуда у вас препарат? Где вы его взяли?
      - Для вас это не имеет решительно никакого значения.
      - Нет, имеет! - воскликнул Оливейра и, подойдя вплотную к Крусу, произнес: - Вы украли препарат . не отпирайтесь! Об этом сообщил сам Ренар.
      С этими словами он закрыл дверь на замок и, положив ключ в карман, подошел к телефону.
      - Я позвоню сейчас в полицию, - сказал он, поднимая трубку.
      - Вам все равно никто не поверит, - произнес агент, развалившись в кресле, в котором почти утонул. - Я личный осведомитель господина Варгаса, инспектора охраны и политического порядка, - и Крус, отогнув лацкан пиджака, показал изумленному дельцу значок сыщика. - Кто поверит вашему бездоказательному заявлению? . добавил Крус, довольный произведенным эффектом.
      - Так что же вы, черт возьми, хотите? . растерянно спросил Оливейра.
      - Вот с этого надо было начать. Что я хочу? Будем говорить в открытую. Мне прекрасно известно, как нужен вам препарат. Вы готовы на все, чтобы получить его. Я мог бы запросить любую цену, но я не грабитель, прошу за препарат не так много.
      - Послушайте, вы же негодяй!
      - Вполне возможно, но не больше, чем другие.
      - Сколько? - мрачно спросил Оливейра после небольшой паузы.
      - Пятьсот тысяч диархов.
      - Вы с ума сошли! - вскричал бледнея Оливейра. . Это шантаж. Я все-таки позвоню в полицию. Там разберутся. Разве то, что вы находитесь у меня, не доказывает ваше преступление?
      - Я у вас с официальным визитом, - захихикал Крус. - Проверка лояльности сотрудников. Ваша компания находится с некоторых пор под контролем королевской инспекции. И предупреждаю, если вы попробуете действовать через полицию - я уничтожу препарат. Вряд ли вы будете в этом заинтересованы.
      Оливейра прошелся несколько раз по кабинету.
      - Черт побери, у вас мертвая хватка. Ну, что ж. Препарат действительно мне нужен до зарезу. Но вы заломили чудовищную цену. Это грабеж. Я даю вам сто тысяч диархов. "
      Кажется, рыбка клюнула", - подумал Крус и твердо заявил:
      - Ни одним диархом меньше!
      - Тогда проваливайте ко всем чертям, - вспылил Оливейра. - Вам дают хорошую цену. Я сам поеду к Варгасу и расскажу ему о ваших проделках!
      Крус только улыбался, его спокойствие начинало выводить Оливейра из себя.
      - Ну, хорошо - двести тысяч, и на этом кончим.
      В голове Круса что-то закружилось; он чувствовал, как у него спирает дыхание. Но он еще держался.
      - Хорошо, я уступлю. Только из патриотических соображений. Триста тысяч моя последняя ценя. "
      Кто бы подумал, что этот сморчок может так схватить за горло. Вот хитрая бестия!" - с профессиональным восхищением подумал делец. Он выпил стакан содовой и, мысленно проклиная агента и все на свете, произнес:
      - Ну хорошо. Согласен. Но вы получите чек после того, как будет проверено действие препарата.
      - Я всё предусмотрел, - едва сдерживая охватившую его радость, воскликнул Крус. Он вскочил и извлек из кармана небольшую коробочку с двумя ампулами зеленоватой жидкости. . Остальные ампулы спрятаны, - пояснил Крус. . Введите препарат хотя бы моей собачонке и поместите ее около работающего атомного двигателя.
      - Отлично. В действии препарата должен прежде всего убедиться Линье. Он сам проделает этот опыт. Я вызову его сейчас.
      - Прежде чем звать господина Линье, прошу вас выслушать меня внимательно, - заговорил осторожный Крус. - Как только препарат будет проверен, я отведу вас в место, где он хранится. Запомните: нас должно быть только двое. Там вы подпишите чек, а я вручу вам препарат.
      - Хорошо. Договорились. Когда приступим к опыту?
      - Чем раньше, тем лучше. Внизу я оставил собаку. Сейчас я принесу ее, и мы здесь же сделаем инъекцию.
      Когда Крус собирался выходить, дверь неожиданно распахнулась и чуть не ударила его. В комнату вошел Линье. Конструктор тотчас же узнал невзрачного "сотрудника профессора Ренара" и не мог удержаться от улыбки при виде совпадения обстоятельств их встреч.
      - Я же вам сказал еще в "Эскалопе", чтобы вы берегли свой нос, - сказал он.
      - Мое почтение, сеньор Линье, мы еще увидимся с вами, - проговорил на ходу Крус и исчез из комнаты.
      - Что делала здесь эта обезьяна? - спросил Линье.
      - Этот плут преподнес вам сюрприз, а мне новые расходы, - и Оливейра рассказал обо всем, что произошло.
      Линье возмущался и смеялся. Неожиданная возможность осуществить свою цель словно воскресила его.
      - Я думаю, это последние ваши затраты, . успокоил он дельца. - Если препарат будет действовать, я найду попутчика, и мы вылетим в ближайшее время.
      - Но каков проходимец! Так припереть к стенке! . восклицал Оливейра не то с уважением, не то с возмущением. - В молодости вот так точно и я схватил своего компаньона за горло. Это было чертовски ловко. Лет пятнадцать тому назад я скупал леса...
      Закончить свою историю господину Оливейра не удалось, так как в кабинет вошел запыхавшийся Крус. На поводке он вел суетливого фокстерьера.
      - Вот наш подопытный, - заявил он. - Сейчас я сделаю собаке впрыскивание препарата.
      Он надел фокстерьеру намордник, ловко связал ему ноги и, положив его на стол, попросил Линье придержать собаку. Затем извлек из кармана шприц, набрал в него из ампулы жидкость и сделал животному инъекцию.
      - А теперь, господа, - заявил он, - я оставлю вас. Через две недели я позвоню.
      На следующий день Линье выехал в Кавилью, где в горах, в глубокой пещере, испытывался атомный двигатель. Люди не входили в пещеру, и все сведения о результатах испытания давали автоматические приборы.
      При помощи специального механического робота, управляемого с безопасного расстояния, две собаки - такса и фокстерьер - были помещены вблизи работающего двигателя и находились там в течение 30 минут.
      Симптомы лучевой болезни обнаружились у таксы сразу же после опыта, и на следующий день она погибла. Фокстерьер был невредим. В течение двух недель у него не появилось ни одного признака заболевания.
      Удачное окончание опыта подтвердило уверенность Линье, и он дал согласие на полет. В тот же день Оливейра выполнил условия, поставленные ему Крусом, и вручил конструктору драгоценную коробку с ампулами.
      Глава 19
      Шеф бабельского сыскного бюро Варгас был в отличнейшем настроении. Он с удовлетворением перебирал в памяти все недавние события, и на его квадратном невыразительном лице появлялась самодовольная улыбка. События последних дней красноречиво подтвердили его давнее философское заключение об изменчивости человеческой судьбы и о том, что никогда не следует спешить с оценкой фактов. Еще не так давно ему угрожала крупная служебная неприятность, его карьера могла резко оборваться.
      Попытка сорвать демонстрацию моряков и портовых рабочих не удалась. Не помогли все энергичные меры, предпринятые Варгасом, в том числе и применение по его инициативе нового "рвотного" газа. И тогда в столице усомнились, способен ли Варгас "действовать решительно и беспощадно". А это почти означало конец карьеры.
      Но, вероятно, судьба всё же хранила Варгаса. Спустя два дня после стычки с демонстрантами он получил сообщение о том, что разыскиваемый негр Педро Гаррет пойман и что при обыске его найдено письмо, написанное коммунистом Гонсало.
      По необъяснимой случайности следующий документ, который прочитал Варгас, было донесение Круса об аресте им коммуниста Гонсало.
      В восторге от возможности реабилитировать себя, Варгас бросился к телефону. Его донесение об аресте Гонсало вызвало одобрение самого министра. Воспользовавшись расположением начальства, Варгас попросил разрешения вести лично следствие над Гонсало, на что получил благосклонное согласие. При этом ему сообщили, что арестованный Гаррет будет переслан в бабельскую тюрьму для очной ставки с Гонсало.
      Варгас ликовал: ему опять доверяли. Подчиненные с удивлением отмечали, что на лице начальника застыла довольная гримаса. Многим "счастливчикам" удалось тогда снискать его расположение, а тайный агент Крус, случайно попавшийся ему на глаза, тут же получил повышение по службе.
      Но это радужное настроение продержалось недолго. Вскоре опять началась полоса неудач. Очная ставка Гаррета с Гонсало ничего не дала. Негр упрямо молчал. А тут еще Баррос со своим планом. Удайся ему этот опыт, и все авторитету Варгаса пришел бы конец. Варгас извелся окончательно, не спал несколько ночей, и думал, думал... И тут опять фортуна улыбнулась ему. Да, пожалуй, он давно не чувствовал себя так уверенно, как теперь.
      С торжествующей улыбкой Варгас перечитывал только что полученную правительственную директиву. В ней сообщалось, что на полигоне в пустыне Могада был "случайно" убит негр Гаррет. Теперь добыть необходимые сведения предлагалось от коммуниста Гонсало. Тут же выражалась надежда, что "богатый опыт" Варгаса поможет ему успешно справиться с этой "почетной и ответственной задачей".
      Варгас был удовлетворен: потирая от удовольствия руки, он думал о том, как заставить заговорить Гонсало.
      Однако неожиданные события на некоторое время отвлекли его от этого дела. Все началось с того, что на другой день после убийства Гаррета в Бабель приехал Диас. Физик находился под впечатлением трагических событий на полигоне. Он чувствовал себя участником дикой расправы над Педро, спасшим ему дважды жизнь.
      Охваченный ненавистью к убийцам Педро, Диас испытывал в тот момент потребность хоть чем-нибудь загладить свою позорную деятельность в Сан-Луи. Узнав, что "Комитет защиты Ренара и Гаррета" организует в Бабеле митинг, Диас решил выступить на нем и рассказать о кровавой инсценировке на полигоне в пустыне Могада. Выступление Диаса вызвало взрыв негодования.
      Именно с тех пор агенты сыскного бюро сбились с ног, охотясь за "смутьянами", распространяющими листовки. Листовки, появлявшиеся неизвестно как в самых людных местах, требовали привлечения к суду сенатора Барроса и генерала Рамиреса, а также освобождения Ренара и Гонсало.
      - Подумать только! Наглость коммунистов не знает предела, - говорил возмущенный Варгас. . Судить генерала только за то, что, защищая себя и окружающих, он убил какого-то взбесившегося негра! Нет, пора указать всем этим красным их настоящее место.
      В городе было неспокойно: забастовка еще не кончилась, так как бабельские пароходные компании не удовлетворяли требования рабочих, а теперь прибавились новые причины народного гнева. Сплошь и рядом собрания и митинги заканчивались вооруженными столкновениями с полицией. Представители "Комитета защиты", направленные в столицу для переговоров с королем, не только не были приняты, но и не впущены во Дворец. Атмосфера все более накалялась. Никогда еще агенты сыскного бюро не имели столько "работы".
      И тогда Варгас решил покончить с "беспорядками". В ночь на 21 октября он вызвал в город жандармский корпус и произвел массовые аресты. Набив тюремные камеры забастовщиками и издав приказ, запрещающий под страхом тюремного заключения собрания и митинги, он считал, что восстановил в Бабеле спокойствие и порядок. Теперь, когда, по его мнению, "бунтовщики" были усмирены, пришло время по-настоящему заняться Гонсало.
      Придя вечером к себе в кабинет, Варгас велел привести Гонсало. Гонсало вошел прихрамывая. Накануне он имел "пустяковую беседу" с помощниками Варгаса.
      Инспектор сидел за массивным письменным столом с весьма важным видом. Его маленькие, словно стеклянные, глазки смотрели торжествующе.
      - Садитесь, Гонсало, - благодушно начал он. . Надеюсь, вы себя чувствуете неплохо. Наши ребята, к сожалению, не умеют деликатно обращаться, . сокрушенно добавил он, заметив громадную ссадину на лице Гонсало и его припухший глаз. Но не сердитесь на них. В сущности, они прекрасные парни, если их не раздражать.
      Варгас откинулся на спинку кресла, весьма довольный собой, и усмехаясь посмотрел на арестованного.
      Гонсало сел, решив не обращать внимания на издевательский тон инспектора. Варгас вынул зубочистку и несколько минут ковырял в зубах, сплевывая в сторону.
      - Ну, вот что, милейший, пора кончать, . произнес он, наконец. - Игра ваша все равно проиграна. Вашу партию мы почти ликвидировали. Всё руководство сидит у меня в камерах. Самое разумное в вашем положении - выкладывать все начистоту. Советую в ваших же интересах не упрямиться, от вас потребуется очень мало: сообщить, где находятся материалы профессора Ренара, - и вы на свободе. Не сомневаюсь, что вам известно, где они хранятся.
      - Вы ошибаетесь, - ответил Гонсало, - этого я не знаю. Письмо, которое я дал Гаррету, не дает оснований для таких утверждений.
      - Бросьте валять дурака, - всё еще миролюбиво продолжал Варгас. - Ваше упорство ни к чему не приведет.
      Гонсало молчал.
      Варгас резко выпрямился в своем кресле и, взяв со стола карандаш, начал нервно постукивать им по столу. Всем своим видом он показывал, что отныне допрос будет вестись только официально. Спокойствие Гонсало приводило его в ярость.
      - Твой друг, этот черномазый Гаррет, тоже все задирал нос. Корчил из себя героя. А чем все кончилось? Его подстрелили как бешеную собаку на полигоне в пустыне. Поверь, что ты тоже так кончишь, и никто даже не узнает о твоем героизме. Прикинь-ка, стоит ли быть таким дураком.
      Лицо Гонсало оставалось бесстрастным.
      - Негр передал тебе все материалы Ренара, . продолжал Варгас. - Ты где-то их хранишь. Все улики против тебя. Будешь ты отвечать?
      - Я могу повторить то, что уже говорил, . ответил Гонсало.
      - Ну что ж, - вскричал Варгас с перекошенным от злобы лицом. - Ты еще не знаком по-настоящему с нашими парнями. Сегодня ты с ними познакомишься. Все, что было до сих пор, - ничто, пустяки. У нас есть много средств заставить говорить таких, как ты, - с профессиональной гордостью заявил Варгас. - Позови ребят! - крикнул он стоящему у двери полицейскому.
      Из соседней комнаты вышли три сыщика. В одном из них, смуглом коренастом человеке с приплюснутым носом и непомерно длинными руками, Гонсало узнал знаменитого истязателя Акунья, который некогда был боксером. В руках он держал резиновую дубинку. Слухи о жестокости этого палача были такими, что несколько депутатов попытались даже заговорить о них в парламенте, но из-за поднявшегося шиканья их никто не расслышал.
      В руках двух других палачей - атлетического сложения верзил с тупыми квадратными лицами . были хлысты из проволоки. Сыщик Акунья не торопясь снял пиджак, аккуратно сложил его и положил на стул. Засучив рукава, он потряс в воздухе резиновой дубинкой, словно проверяя исправность своего "инструмента". Волосатые руки и грудь, видневшаяся из распахнутой рубахи, придавали ему сходство с гориллой. Полицейский, стоявший у двери, принялся срывать с Гонсало одежду.
      - В последний раз, будешь говорить или нет? . спросил инспектор.
      - Нет, - ответил Гонсало.
      Варгас вышел из-за стола и направился к стоявшему в углу большому, сверкающему лаком радиоприемнику и включил его. Такая уж была здесь традиция: звуки музыки заглушали стоны истязаемых.
      Варгас сел на стол, поставив одну ногу на стул, чтобы лучше наблюдать и руководить избиением, и собирался дать команду начинать, как вдруг музыка оборвалась. Теперь, после хаоса бешеных звуков, казалось, что в комнате воцарилась мертвая, почти ощутимая тишина. Вслед за тем в репродукторе раздался ясный голос диктора:
      - Внимание! Передаем материалы Международной конференции по мирному использованию атомной энергии.
      - Пойди настрой на танго, - сказал Акунья полицейскому. - Я люблю "работать" под танго, - пояснил он.
      - Не надо! - закричал вдруг Варгас и, подбежав к приемнику, усилил звук.
      - Сенсацией дня было выступление советского ученого Громова, сообщившего о крупнейшем достижении советской науки в области защиты от радиоактивных излучений, - продолжал диктор. . Советские биологи и врачи создали препарат, предварительная инъекция которого полностью защищает организм от губительного биологического воздействия радиоактивного излучения. Советский делегат предлагает всем научным и лечебным учреждениям любой страны ознакомиться с материалами научных исследований, произведенных в Советском Союзе.
      На минуту и Варгас и Гонсало застыли в немом изумлении. Гонсало выпрямился и рассмеялся прямо в лицо Варгасу. Тот выключил приемник.
      - Какого черта ты ржешь! - завопил он, приходя в ярость. - Уведите его, крикнул он удивленным полицейским, которые так и не поняли, что же именно произошло.
      Как только Гонсало увели, Варгас бросился к телефонному аппарату и попросил соединить его со столицей. К видеотелефону подошел сам главный инспектор охраны и политического порядка. Он выглядел немного растерянным. На вопрос Варгаса, не будет ли каких-либо изменений в связи с выступлением советского делегата, шеф поморщился и, не взглянув на собеседника, небрежно бросил:
      - Ждите дальнейших инструкций, - и тотчас же исчез с экрана.
      Едва Варгас повесил трубку, как в кабинет вошел агент сыскного бюро Крус, исполняющий теперь обязанности личного осведомителя Варгаса. В руках он держал пачку листовок.
      - Господин инспектор, - взволнованно заговорил он, - в городе снова беспорядки. Наши люди не успевают срывать со стен листовки. А на площади Свободы опять собрался громадный митинг.
      В голове Варгаса мысли начали путаться. "Надо принять какие-то меры. Арестовать зачинщиков? Но тюрьмы уже переполнены!"
      Он так и не успел найти нужное решение, как раздался звонок. С экрана видеотелефона на Варгаса в упор смотрели холодные, сверлящие глаза главного инспектора. Преувеличенно спокойным видом он старался возместить свое недавнее замешательство. В телефоне отчетливо раздавался металлический, бесстрастный голос шефа.
      - По приказу короля профессор Ренар освобожден. Произошло недоразумение, так будет сообщено и в печати, простое недоразумение, . холодно повторил он. Ренар должен срочно выехать на конференцию в Женеву. Что касается Гонсало освободить его. Пора уже научиться вам понимать обстановку. Когда, наконец, вы это поймете? - и главный инспектор недовольно поморщился.
      Варгас в изнеможении сидел в кресле, тупо уставившись в одну точку. Почему шеф говорил таким ледяным тоном? Неужели в самом деле судьба так изменчива? А ведь была такая возможность отличиться.
      Когда Гонсало вышел из сыскного бюро, над городом уже висела густая синева надвигающихся сумерек. Он шел не спеша, вдыхая полной грудью вечерний воздух и жадно всматриваясь в кипучую жизнь гигантского города. Все чаще мелькали вспышки световых реклам и красные змеи неоновых огней. Словно золотой паутиной, опутывался город огненными нитями электрического света. И Гонсало казалось, что там, в центре, где пылает это яркое зарево, живет ядовитый паук, протянувший к людям свои жадные щупальца.
      Навстречу ему бежал веснушчатый мальчишка и, размахивая газетой, звонко выкрикивал:
      - Бабельские пароходные компании удовлетворили требования рабочих! Профессор Ренар освобожден и выезжает на международную конференцию в Женеву! "
      Вероятно, теперь Ренару понадобятся его материалы. Необходимо срочно повидать его, пока он не уехал", - подумал Гонсало и, не теряя времени, решил немедленно выехать в Эскалон.
      Глава 20
      Едва Диас вернулся из Бабеля в Сан-Луи, как столкнулся с весьма странным поведением своих знакомых. Еще по дороге домой он встретил на улице одного из своих сотрудников и, приветливо окликнув его, намеревался расспросить о последних новостях. Но тот, видимо, не узнал его, так как ускорил шаг и скрылся за углом. Диас не придал этому случаю особого значения, вспомнив, что сотрудник близорук. Однако, придя в лабораторию, он не мог не заметить, что коллеги, проработавшие с ним несколько лет, сторонятся его и неохотно вступают в разговор. Лишь механик из подсобных мастерских, взглянув на него с нескрываемым восхищением, сказал: "А здорово это вы!.. И не побоялись?!"
      Наконец, его помощник, оставшись с ним наедине и боязливо озираясь по сторонам, спросил у Диаса, что он думает теперь делать. Этот вопрос удивил Диаса, и он собирался расспросить о непонятном поведении сослуживцев, как раздался телефонный звонок. Диас снял трубку.
      - Вас просит срочно директор, - услышал он голос секретаря.
      Подозревая, что хорошего от этого вызова ожидать нельзя, Диас направился в кабинет директора.
      Директор, господин Морето, высокий представительный мужчина, с седой шевелюрой и румяным лицом, обладал мягкими, вкрадчивыми манерами.
      - Садитесь, - приветливо пригласил он Диаса.
      Диас сел. В кабинете было тихо. Луч солнца играл на отполированных, блестящих деталях модели атомного реактора. На стене против Диаса висела картина с изображением непонятных зигзагов и мазков, похожих на расплывшиеся чернильные пятна. Мирно тикали старинные часы. Директор откинулся в кресле и после небольшого молчания медленно, как бы подбирая слова, произнес.
      - Должен признать, что вы являетесь одним из самых ценных наших сотрудников и именно поэтому мне особенно прискорбно сделать вам не совсем приятное сообщение.