Франек

      Пани Мушек просто сама поражалась: надо же, какие умные слова она говорит! Она обращалась к стене, будто бы именно там находились воображаемые слушатели.
      - Во-первых, женщины никогда не начинали войн. Они не способны на хладнокровное убийство. Насилие столь же чуждо им, как и управление автомобилем. Женщина всегда готова помочь и пойти на жертву. И вот вместо благодарности ее поднимают на смех:
      Тут глаза Франека окончательно закрылись. Нос еще глубже уткнулся в грудь невестки.
      Пани Мушек вдохновенно продолжала свою речь:
      - Конечно, у женщин тоже есть недостатки. Действительно, они ищут удобной, спокойной жизни. И порой второпях выбирают не того мужчину. Мы верим: если мужчина что-то обещает, все так и будет. Соглашаемся на посредственность. Но такой ли это серьезный недостаток, Франек? Женщина хочет счастья. Как же ей быть?
      Сапожница посмотрела вниз, на Франека.
      - Что бы ты посоветовал?
      Франек ничего не ответил. Его дыхание было ровным. Лицо неподвижным. Пани Мушек умолкла. Наклонилась к деверю и прислушалась: никаких признаков жизни. Она встревожилась.
      - Франек? С тобой все в порядке? - спросила она. - Франек! Отвечай!.. Господи, я его задушила!
      В эту секунду раздался громкий храп, который все объяснил: Франек просто-напросто спит. Она легонько похлопала его по щекам.
      - Проснись! - крикнула с возмущением. - Сию же минуту проснись!
      Но ничто на свете не могло сейчас его разбудить. То ли пани Мушек этого не знала, то ли просто не могла с этим смириться, но она крепко обхватила голову деверя и принялась довольно сильно ее трясти. Было похоже, что она хочет оторвать ему голову.
      - Будешь ты отвечать или нет? - кричала в ярости. - Ты меня не слушал! Тебя совершенно не интересует, что я говорю! Никто еще так меня не унижал! Ты делаешь из меня... - она затравленно огляделась по сторонам, - идиотку!
      Выкрикнув все это, пани Мушек немного успокоилась. Кажется, поняла наконец, что все усилия тщетны.
      - Не понимаю, - пробормотала она, - как можно уснуть, когда тебя стригут? Трудно было подождать, пока я закончу?
      Вместо ответа, Франек вновь испустил громкий храп. Это оказалось последней каплей. Пани Мушек схватила ножницы и вцепилась в его прекрасные волосы. Время от времени она делала шаг назад и с довольным видом оглядывала свое творение. Храп, ставший теперь ритмичным, будто удваивал ее энергию. Через десять минут все было кончено. Она отложила ножницы и залюбовалась необычным зрелищем: вместо того чтобы, как обещала, модно постричь Франека, она обкорнала его наголо. Пани Мушек повернула его голову влево, потом вправо, лицо ее при этом выражало умиротворение. Насытившись созерцанием, она прошла в ванную. Убрала ножницы в ящик. Бросила полотенце в корзину с грязным бельем.
      Потом остановилась перед зеркалом и вперилась взглядом в свое отражение.
      - Тебе не следовало так поступать, - проговорила она. Но другая ее половина, считавшая, что "это послужит ему уроком", в конце концов одержала верх.
      Франек проспал полчаса. Проснулся, только когда домой вернулся брат. То, чего так и не смогла добиться невестка, произошло само, едва в замке шевельнулся ключ: сапожник Мушек отпирал входную дверь. Когда тот появился на кухне, Франек уже полностью пришел в себя, правда, о своем несчастье он еще не догадывался.
      Пани Мушек готовила ужин. Казалось, она вообще не замечает Франека. Сапожник прицепился было к брату.
      - Расселся тут посреди кухни: - проворчал он, присмотрелся чуть повнимательнее, и взгляд его упал на голову Франека. - Что случилось с его волосами? - удивился Мушек.
      - Понятия не имею. - Пани Мушек пожала плечами. Франек посмотрел на брата снизу вверх и провел ладонью по голове.
      - Где мои волосы? - шепотом спросил он.
      - Чего ты на меня-то уставился! - огрызнулся сапожник. Франек перевел взгляд на его жену.
      - Где мои волосы? - повторил он. Голос его дрожал.
      Пани Мушек не спеша обернулась и смерила его долгим многозначительным взглядом.
      - В помойном ведре.
      Сапожник смотрел то на жену, то на брата. Чтобы не расхохотаться, нужно было что-нибудь сказать. Он похлопал брата по плечу:
      - Не так уж и плохо, Франек. Могло быть гораздо хуже.
      Выдвинул ящик кухонного стола и откуда-то из-под катушек и обрезков кожи вытащил зеркальце.
      - Держи. Теперь, глядя в зеркало, будешь вспоминать свою невестку.
      - Очень смешно. - Пани Мушек слабо улыбнулась мужу.
      Дрожащими руками Франек взял зеркало и поднес к лицу.
      - Совсем неплохо, - нахваливал Мушек его новую прическу. - Теперь ты мне даже чем-то напоминаешь Рудольфо Валентино.
      Мушек обернулся к жене.
      - Не правда ли, радость моя? Помнишь, ты все твердила, что я похож на Грегори Пека?
      Сапожница всплеснула руками и закатила глаза.
      - Боже! За что мне такое счастье! Грегори Пек и Рудольфо Валентино, оба в моем доме!
      Мушек удивился.
      - Что это с ней сегодня, Франек?
      Тот все еще был в шоке. Не отводил глаз от зеркала.
      - Ну как? Нравится? - спросил его Мушек.
      - Не знаю... - пробормотал Франек. По крайней мере, к нему вернулся дар речи.
      - Через пару месяцев будет как прежде. - Мушек осторожно вынул зеркало из его рук. - Потом хоть целый час собой любуйся. А сейчас пора ужинать.
      Франек робко взглянул на брата.
      - Антоний? - тихо спросил он.
      - Что?
      - А кто такой Рудольфо Валентино?
      Сапожник на секунду задумался.
      - Спроси лучше невестку, она тебе расскажет, - улыбнулся он.
      8
      Осенью все стало меняться. Сперва изменилась погода. Зарядили дожди. Фруктовые деревья в саду то и дело роняли листья. Из окна уже видно было улицу. Дома словно отпрянули друг от друга. Стало как-то просторнее. Лавка на углу как будто отодвинулась. Люди выходили за покупками в длинных пальто, выглядели более торжественными и печальными.
      Но сильнее всего переменился Франек. Едва началась осень, он отказался от обычных своих прогулок. В лавку на углу он теперь и вовсе не заходил. По непонятным причинам стал вдруг сторониться людей. Почти все время сидел в саду. Покидал свой пост, лишь когда ему было нужно что-то в доме. Вдобавок временами он стал проявлять необыкновенное упрямство, чего прежде за ним не водилось. Все делал не так, как раньше. В хорошую погоду забивался в комнату и часами оттуда не вылезал.
      Едва начинался дождь, выходил в сад и усаживался на скамейку. Его не заботило, что одежда промокла насквозь, а газеты, лежавшие рядом на скамейке, превратились в кашу и их теперь невозможно читать. Никто не мог понять, почему он так себя ведет. Проходя мимо забора, люди качали головой, но никто с ним не заговаривал. Только птицы хранили ему верность. По-прежнему сопровождали его повсюду.
      В дождь, когда он сидел в саду, птицы усаживались полукругом у его ног и чего-то ждали. Если он оставался в комнате, копошились на подоконнике. Франек выглядел теперь заметно хуже. Был бледен, порой дрожал. Птицы изрядно похудели. У некоторых недоставало перьев в хвосте.
      Когда Франек сидел так в саду под дождем, пани Мушек выходила из дома с зонтиком в руках и говорила ему:
      - Иди в дом.
      - Дождь скоро кончится, - с улыбкой отвечал Франек. Указывал пальцем на самые темные тучи и говорил: - Видишь, вон там просвет.
      Пани Мушек качала головой, придерживая над ним зонтик. Но, перестав чувствовать капли дождя, Франек тут же вскакивал и пересаживался на другой конец скамейки.
      - Будешь продолжать в том же духе, заработаешь воспаление легких.
      - Ну и пусть.
      - От него можно умереть.
      - Ну и пусть.
      Упрямые нотки в его голосе крепли день ото дня. Мушеки вновь принялись гадать, что же все-таки привело Франека к ним. До сих пор они склонялись к мысли, что тот просто соскучился, теперь уже не были в этом уверены. Впрочем, вскоре все прояснилось.
      Пришел сентябрь, стало холодно. Распорядок дня Франека между тем изменился: несколько дней подряд он не выходил из комнаты. Трудно сказать, что он делал. Лежал на кровати и смотрел в потолок? Или что-то замышлял и собирался вскоре приступить к осуществлению задуманного? По вечерам, уже лежа в постели, Мушеки слышали из его комнаты весьма странные звуки: будто по полу волокут что-то невероятно тяжелое. Весом никак не меньше ста килограммов. И так две недели. Наконец Мушек потерял терпение и решил поговорить с братом.
      - Франек, что с тобой? Почему ты больше не выходишь из дома? Все спрашивают о тебе, - сказал он, входя в комнату брата.
      - Просто им скучно. Вот и все.
      - Да нет же, тебя все любят. Тревожатся о тебе. И мы тоже, я и твоя невестка.
      Франек улыбнулся. Мушеку эта улыбка не понравилась.
      - Недолго осталось.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Скоро я вас покину.
      - Опять уходишь? Ты проделал весь этот путь, пришел к нам на каких-то два месяца?
      - Да.
      Мушек покачал головой:
      - Не понимаю я этого.
      - Да я и не собирался здесь оставаться... Просто зашел, чтоб с тобой проститься.
      - Проститься? Чего это тебе вздумалось прощаться?
      Казалось, Франек колеблется.
      - Ну, не только с тобой, Антоний. Хотел в последний раз взглянуть на дом. На эти места. Я ведь здесь вырос. Здесь умерла мама. Помнишь?
      - Ну конечно... О чем ты? К чему ты клонишь? Что значит - в последний раз увидеть эти места?..
      Франек подошел к шкафу и вытащил рюкзак. Рюкзак был доверху набит и весил столько, что его можно было разве что волочить по полу. Мушеку пришло в голову, что, наверное, это и есть источник странных звуков, которые они с женой слышат по вечерам.
      - Так ты уже собрался?
      Франек подтащил рюкзак к окну, там было светлее, и развязал.
      - На это ушла целая неделя, - не без гордости сказал он.
      Мушек подошел поближе и заглянул внутрь.
      - Тут камни! - вскрикнул он с удивлением.
      - Антоний, я все продумал.
      - Что ты продумал?
      Франек опустил глаза. Потом тихо сказал:
      - Самоубийство.
      - Самоубийство?!
      - Ну да. Я решил утопиться в пруду возле станции, - признался Франек. Один раз я уже пытался, неподалеку от Рацибора, но у меня не получилось уйти под воду. Я все время всплывал. Вылез на берег в такой ярости, как никогда в жизни. Сидел, смотрел по сторонам и вдруг понял, что ничего у меня не выходит не только потому, что нет подходящего груза. Просто это не то место. Человек должен кончать с собой там, где он вырос. Вот я и пришел к вам. И так уже два месяца потратил впустую.
      - Жить со мной для тебя - просто потеря времени?
      - Не сердись, Антоний. Завтра я наконец уйду, надену рюкзак и отправлюсь прямиком на дно.
      - Ты что, правда пытался утопиться? В озере возле Рацибора? - Мушек не верил своим ушам.
      - Да. Там потрясающе красивое кладбище.
      - Но почему?
      Франек ответил не сразу. Он смотрел в пол.
      - Может, мне просто интересно?
      Совершенно сбитый с толку Мушек уставился на брата.
      - Какой интерес в том, чтобы умереть?!
      Франек пожал плечами.
      - Иногда мне снится сон, Антоний. Вернее, это даже не совсем сон. Я вроде уже не сплю, просто продолжаю грезить с открытыми глазами: вот иду я по берегу нашего пруда, останавливаюсь. Вокруг никого. Делаю глубокий вдох и ныряю. Вода смыкается над моей головой словно стеклянный купол. Как в кино. В это мгновение, ты не поверишь, у меня будто целая вечность впереди. Тишина такая, что я даже слышу собственный голос, хотя рот мой закрыт. Наверное, я похож на того воробышка, который свалился в горшок с медом и утонул, помнишь? Я тоже медленно иду ко дну. Только во сне мне никак не удается до него добраться, потому и интересно, что дальше будет.
      - Франек? Это шутка, да? Как твои газетные статьи?..
      Франек не слышал вопроса.
      - Только вот птицы могут мне помешать, - пожаловался он. - Они выдадут меня своим гомоном. Представь, идет кто-нибудь мимо и вдруг слышит птичий гвалт. Он тут же поймет, что дело нечисто, и у меня ничего не выйдет.
      - Так ты поэтому приехал сюда? - спросил Мушек. - Чего же ты ждал целых два месяца? Не хотел пропустить лето?
      Франек посмотрел брату в глаза.
      - Взгляни на меня, Антоний. Кто я такой? Идиот недоразвитый, вот и все, проговорил он. - Я много раз слышал, что меня так называют. Люди прекрасно знают, что я все вру и выдумываю. Всю жизнь я врал! Ты вот веришь, что я был в Вене?! На самом-то деле я всегда хотел говорить правду, но почему-то мне это никогда не удавалось.
      - Сделаешь то, о чем говоришь, действительно будешь идиотом.
      - Сделаю, Антоний, - с угрозой в голосе произнес Франек.
      - Не сделаешь. В последний момент передумаешь. Да, ты вполне способен натворить дел, но себя убивать не станешь.
      Франек открыл было рот, чтобы что-то сказать, но брат сердито продолжал:
      - И уж конечно, не в этом пруду.
      - А все-таки я утоплюсь. - В голосе Франека зазвучали упрямые нотки, и это встревожило Мушека. Он понял: именно упрямство придает Франеку сил. Лучше всего было теперь изобразить равнодушие. Мушек встал и медленно пошел к двери. По пути споткнулся о рюкзак.
      - Ты не находишь, что рюкзак слишком тяжел? До пруда почти четыре километра. Как ты потащишь такую тяжесть?
      - Я достаточно силен.
      С этим трудно было спорить: Франек и вправду был сложен как атлет.
      - Значит, тебя не переубедить?
      - Нет.
      - Ясно. Тогда, если ты не против, я пойду спать. - Мушек открыл дверь, но задержался на пороге. - Надеюсь, ты сдержишь обещание и, перед тем как уйти, придешь проститься со мной и с моей женой.
      - Конечно. Затем я сюда и приехал, - сказал Франек, которого спокойствие брата слегка задело.
      - Да, вот еще что. Если ты покончишь с собой завтра, волосы так и не успеют отрасти, и ты навсегда останешься лысым. Спокойной ночи, Франек.
      Франек поджал губы, но не произнес ни слова. Мушек развернулся и вышел из комнаты. Франек остался один на один со своим стокилограммовым рюкзаком. Около полуночи Мушек все же тихонько встал, поднялся по лестнице, прислушался у двери брата. Франек спал. Храп был слышен даже снаружи. Сапожник Мушек вытащил из кармана ключ и дважды повернул его в замке. Теперь его брат был заперт в комнате.
      - Не верю, что ты способен на самоубийство, - бормотал сапожник, потихоньку спускаясь по лестнице. - Но осторожность прежде всего.
      9
      Франек не сдержал слова. Нарушил обещание проститься с братом. Встал рано утром, когда Мушеки еще спали, вылез в окно и пошел к пруду.
      Часа через два войдя в его комнату, сапожник обнаружил, что она пуста. Едва ли беднягу еще можно было догнать - до пруда было не больше часа ходьбы. Мушек понял: спасти Франека может только чудо. И что же? Чудо случилось. Сапожник Мушек отправился просить о помощи своего заклятого врага.
      Коса был настолько ошеломлен приходом соседа, что не смог вымолвить ни слова. Когда Мушек сообщил ему о безумном намерении брата, Коса, которому Франек нравился, молча пошел запрягать Шарабайку. Через четверть часа телега уже двигалась в сторону пруда, а враги рядышком сидели на козлах.
      До пруда было четыре километра. Дорога заняла полчаса. Въехав в лес, Коса не выдержал и прервал молчание:
      - Вы вообще-то знаете, что такая вот лошадь может везти двадцать человек? В Германии даже есть лошади, которые сильнее трактора. Там устраивают специальные соревнования: лошадь против машины. Почти всегда побеждают машины, но однажды верх одержала лошадь одного мясника из Аахена. Какой-то тракторный завод выкупил ее за тысячу марок.
      Мушек посмотрел на Шарабайку. Она шла не слишком-то быстро.
      - А вы никогда не думали продать ее? - спросил он.
      - Кто ж ее купит. Она слишком стара. Я-то с удовольствием обменял бы ее на трактор.
      - На трактор? А привязанность? - спросил Мушек.
      - А кто сказал, что я не смогу полюбить трактор? У машины столько плюсов: не спит, есть не просит.
      - Но ей нужен бензин.
      - Овес тоже не дешев.
      - Машина может сломаться.
      - Ерунда, если есть запчасти.
      Мушек умолк, посмотрел на дорогу. Он был рад, что едет к пруду не один. К тому же до сих пор ему не приходилось так мило беседовать с Косой.
      Только вот мысли его все время возвращались к Франеку. Самоубийство брата казалось не более вероятным, чем снег в августе. И все же он сказал:
      - Надеюсь, мы поспеем вовремя.
      - Не думаю, что он это сделает, пан Мушек, - сказал Коса.
      - Почему?
      - Каждый из нас хоть раз думал об этом. Разве у вас не бывало таких мыслей?
      - Да, но...
      - Но в конце концов никто этого не делает, - продолжал Коса, - если бы все и вправду кончали с собой, на земле бы уже никого не осталось. Так ведь?
      Мушек кивнул.
      Коса продолжал:
      - Чуть постареешь, и хочется вернуть юность. А у тебя, как назло, выпадают волосы, появляются морщины, портятся зубы. Если бы не старость, самоубийств бы вообще не было. А так время от времени эти мысли приходят в голову каждому... Но в конце концов мы живем до семидесяти, да еще и радуемся этому.
      - Франек не такой.
      - Ерунда. В этом все мы одинаковы.
      Коса умолк. Пруд был уже виден. Чуть дальше проступили очертания железнодорожного вокзала. От него как раз отходил поезд. Грохот был слышен издалека, от самого городка. Коса подхлестнул кобылу. Оставшуюся часть пути они проехали молча. У пруда Коса остановил телегу. Они слезли и спустились к воде. Пруд больше походил на большую лужу. Казался совершенно заброшенным. Берега его поросли тростником. Было слышно, как квакают лягушки.
      - Здесь тихо, - произнес Коса оглядываясь. Ничто не указывало на недавнего посетителя. Мужчины осмотрелись. Их внимание привлек небольшой предмет в центре пруда, который медленно скользил по воде по направлению к ним. Был похож на большой круглый увядший лист.
      - Что это? - полюбопытствовал Коса.
      - Не знаю.
      Мушек встал на колени у самой воды и вытянул вперед руку. Ветер гнал странный предмет прямо на него. Он выждал, протянул руку и схватил его. Потом выпрямился, перевернул находку.
      - Что это такое, пан Мушек?
      - Шляпа моего брата.
      В воде соломенная шляпа расползлась. Трудно сказать, сколько времени она плавала. Может быть, час, может, немного меньше. Мушек сел на траву и огляделся.
      - В последний раз я был здесь тридцать пять лет назад, - сказал он.
      По его тону Коса понял, что сапожник опасается самого худшего.
      - Вместе с ним. Вода тогда еще была чистая... можно было купаться. Неподалеку жила девочка, которая очень нравилась Франеку. Она часто ходила с нами сюда. Однажды она заплыла на середину пруда и ей свело ногу. Все произошло очень быстро. Утонула у нас на глазах. Когда ее вытащили, она была как живая, будто ничего не случилось. На щеках играл румянец, казалось, она дышит. Такие вещи не забываются. С тех пор он и ведет себя как ребенок. Так и не повзрослел...
      - Если бы он и вправду утопился, мы нашли бы не только шляпу, - задумчиво сказал Коса.
      - Вы не видели его рюкзака. В нем килограммов сто, и он мог утащить с собой на дно все, что угодно. Кроме разве что шляпы.
      - Ну и что. Шляпа не доказательство. Думаю, кое-кто нам поможет. Если здесь и вправду что-то случилось, этого не могли не заметить...
      Мушек поднял голову:
      - Кто?
      Коса указал в сторону вокзала.
      - Начальница станции пани Майова. Должна же была она хоть что-нибудь заметить. Оттуда пруд хорошо виден.
      Мушек посмотрел в сторону станции: до вокзала не больше двухсот метров.
      - Не могу поверить, что с ним что-то случилось, - сказал он.
      Оба соседа поднялись и пошли. Они торопились. Мысль, что они, возможно, опоздали, обоим казалась невыносимой.
      10
      Начальница станции пани Майова уже десять лет была вдовой. Жила в маленькой служебной квартирке внутри станционного здания. После смерти мужа взяла на себя его обязанности и вот теперь была начальницей станции. Черная форма с золотыми пуговицами одновременно служила ей траурным одеянием. И хотя муж умер уже давно, она говорила о нем постоянно. Называла его паном Маем.
      Коса и Мушек нашли пани Майову в служебной квартире. Она лежала на диване и глядела в потолок. На столе стояла бутылка из-под вишневого ликера. В руке был недопитый стакан. Неверным движением она указала им на стулья вокруг стола.
      - Располагайтесь, господа, - сказала пани Майова. - Диван мне нужен самой. Хотите выпить? - указала на пустую бутылку. - Лучший ликер в наших местах. Эта бутылка стояла у меня целый год. А вот сегодня я открыла ее.
      - Спасибо, не стоит, - отказался Мушек.
      - Ну нет, так нет, - проговорила начальница станции. Закрыла глаза и замурлыкала что-то себе под нос.
      Коса и Мушек переглянулись.
      - Мы потревожили вас, чтобы кое о чем спросить, - сказал Коса.
      Пани Майова открыла глаза. Хоть и с большим трудом, но ей все же удалось направить взгляд на Косу.
      - Мой сосед, сапожник Мушек, опасается, что с его братом могло случиться несчастье. Мы нашли в пруду его шляпу. Вы не заметили здесь сегодня ничего необычного?
      Пани Майова расстегнула верхнюю пуговицу форменного платья.
      - А как выглядит его брат?
      - Стриженный наголо, в шортах и с рюкзаком, примерно мой ровесник, вмешался сапожник Мушек.
      - Такого бы я приметила за версту.
      Пани Майова пошарила рукой под кроватью и с неожиданной ловкостью выудила еще одну бутылку ликера. Довольно быстро справилась с пробкой и приступила к наполнению бокала. Половина жидкости вылилась на ковер.
      - Не подозревал, что вы любите выпить, - удивился Коса.
      - Я католичка, - сказала начальница станции. - А в Библии нигде не сказано, что пропустить изредка стаканчик-другой такой уж большой грех. Да и чего вы хотите? Я вам разве не предлагала?
      Она обиженно посмотрела на стену, где висел портрет ее мужа.
      - Немного ликера никому не повредит. В конце концов ведь не каждый день видишь чудо.
      - Чудо?
      Пани Майова кивнула:
      - Ну да, самое настоящее. В жизни не видела ничего подобного.
      Она повернулась на другой бок. При этом бутылка выскользнула у нее из рук и, если бы не молниеносная реакция Мушека, непременно бы разбилась.
      Пани Майова подняла глаза:
      - Раз уж вы все равно здесь, подлейте мне еще.
      Мушек до краев наполнил ее бокал.
      - Выпейте же, - она указала на полку позади себя, - фужеры вон там.
      - Сперва расскажите, что вас так поразило, - попросил Коса.
      - Пожалуйста... Полчаса назад от станции отошел скорый поезд на Люблин. Впрочем, ведь это вообще единственный поезд, который здесь останавливается. Из-за него-то я сегодня и надела форму. Так вот, подав, как положено, сигнал к отправлению, я села под большие часы и стала ждать, пока он пройдет...
      Видимо, происшествие действительно произвело на пани Майову сильное впечатление, она даже протрезвела.
      - Вдруг слышу какой-то странный шум. В воздухе. Похоже на журчание. - Пани Майова по-детски улыбнулась. - Мне показалось, что прилетели ангелы и сейчас заберут меня прямиком к пану Маю. Смотрю вверх. Небо самое обыкновенное, голубое. И тут откуда ни возьмись появляется огромная стая птиц. И воробьи, и дрозды, и сороки - кого там только не было. Правда, вид у них несколько полинялый, худые страшно. Ну, летят они вслед за поездом. И вместо того чтобы повернуть к лесу, вдруг зависают над почтовым вагоном. Там еще сбоку вентиляционное отверстие, окон-то нет. И знаете, что потом? Одна за другой птицы протискиваются в это отверстие. Над перроном опять тишина. Я сперва думала, мне почудилось. Но нет, на сон вроде не похоже. Значит, птицы действительно забрались в почтовый вагон, да там и остались.
      Пани Майова покачала головой.
      - В жизни не видела ничего подобного. Какого черта дроздам и воробьям понадобилось в Люблине? Можете мне объяснить?
      Мушек и Коса переглянулись и облегченно вздохнули. Значит, Франек жив. Он не покончил с собой. Бросил в пруд шляпу, чтобы их провести. Может, хотел заодно обмануть и птиц, да только они его разыскали. И теперь они все вместе в почтовом вагоне едут в Люблин, разумеется зайцами. А вся эта история про самоубийство - просто очередная выдумка.
      В тот момент Мушек готов был поклясться: на следующее лето Франек опять объявится у них и выдумает новую историю. Но до лета еще почти год. Он почувствовал, как отступает напряжение последних часов, и усмехнулся в ответ на улыбку Косы.
      И лишь начальница станции по-прежнему выглядела встревоженной.
      - Надеюсь, меня не сочтут виноватой. Ведь птицы изгадят всю почту. Она снова схватила бутылку с ликером и до краев наполнила свой стакан. - Что за времена! - пожаловалась она. - Разве могли мы раньше даже предположить, что птицы станут путешествовать поездом? Крылья-то им зачем?!
      - И что же будет, когда поезд придет в Люблин? - поинтересовался Мушек.
      - Ясно что. К этому времени они как раз загадят все что можно, и благополучно выберутся из вагона. Мне почему-то кажется, они не в первый раз путешествуют подобным образом.
      - И никто этого не замечает?
      Пани Майова немного подумала. Потом выпрямилась и с улыбкой сказала:
      - Никто. И знаете почему? Кто такое увидит, не поверит своим глазам!