– Минутку, – сказал он, глядя со смущенной улыбкой, типа «Как же я раньше этого не заметил», – Как насчет такого? Как насчет урвать еще пару ампер, и, когда корабль будет включен, всего на несколько минут подключить телеметрию и хорошенько все изучить? Я согласен, что это не полный мониторинг в течение всей процедуры, но, по крайней мере, у нас будет шанс обнаружить какие-то проблемы и вовремя их устранить. Как вы на это смотрите?
Люди вокруг стола посмотрели на Аарона, а потом друг на друга. Им не дано было знать, взлет ли это озарения Аарона, или он давно запланировал эту уступку общему мнению. Однако нельзя отрицать, что это была именно уступка, и, мало-помалу, члены команды «Тигр» закивали в знак согласия. Раз Аарон, этот гений ракетной индустрии, считал, что он способен включить поврежденный командный модуль без единого показателя телеметрии, разве мог теперь ему возразить кто-нибудь из разношерстной команды операторов? К тому же, через несколько минут Джин Кранц мог всех отправить спать, а ни у кого из них два дня не было такой возможности.
Примерно в три утра Фред Хэйз обнаружил у себя лихорадку. Она началась с типичных симптомов: головокружение, бледная кожа, покалывание нервных окончаний. Неприятные симптомы не стали сюрпризом для Хэйза. Первые признаки надвигающейся болезни проявились вчера утром, когда он пробовал помочиться – первый раз из нескольких за тот день – и почувствовал, что это обычное дело сопровождалось сильной болью.
Безусловно, за последнее время никто на борту «Аполлона-13» не мочился помногу раз, и этому была простая причина: они мало пили, потому что в первые часы после аварии ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ им сообщил, что вода является самым драгоценным из ресурсов корабля. Поскольку источники воды в «Одиссее» быстро замерзли, пригодными оставалась лишь источники «Водолея». Но питьевая вода и вода для охлаждения оборудования брались из одного и того же бака, поэтому экипажу приходилось десять раз подумать, прежде чем сделать лишнюю пару глотков. Много пить из основной сети означало ценить свою жажду выше работоспособности космического корабля, который поддерживал их жизнь.
Даже если бы на борту было вдоволь воды, оставались и другие причины для отказа от нее. В ЛЭМе, как и в командном модуле, была вентиляционная система, позволявшая сбрасывать за борт мочу и другие стоки. Проблема состояла в том, что выброс любой жидкости или газа создавал небольшую реактивную силу, способную отклонить траекторию корабля. Учитывая трудности при сохранении ориентации «Одиссея» и «Водолея» и кропотливые усилия экипажа по возврату корабля в центр коридора входа в атмосферу, было бы, действительно, смешно испортить дело собственной мочой. Вместо этого в последние 48 часов команду проинструктировали, чтобы они держали мочу в пластиковых пакетах, собранных повсюду в корабле.
За два дня три нервных человека – не только нервных, а еще и лишенных воды – обвесили внутренности корабля запечатанными пакетиками с мочой. Чтобы не коллекционировать такие «сувениры», астронавты решили почти полностью бросить пить, ограничившись шестью унциями воды в день – меньше одной шестой от средней нормы взрослого человека.
Члены экипажа прекрасно осознавали, что у такого отказа могут быть серьезные последствия. На тренировках полетные медики раз за разом повторяли астронавтам, что если они в космосе не будут пропускать через себя достаточно воды, то из тела не будут выводиться токсины. А если не выводить токсины, то в почках будут накапливаться вредные вещества, приводя к инфекции. Прежде всего, это даст себя знать по жжению при мочеиспускании, а затем последует высокая температура. Первый симптом Хэйз ощутил в среду в десять утра. А сейчас, в три ночи в четверг, за тридцать три часа до самого опасного в истории космонавтики входа в атмосферу, он обнаружил второй.
Джим Лоувелл взглянул на своего бледного товарища:
– Эй, Фреддо, ты в порядке?
– Да, совершенно, – пробормотал Хэйз, – Со мной все хорошо. А в чем дело?
– Ты, явно, не выглядишь здоровым, вот почему.
– Нет, все хорошо.
– Может, тебе дать термометр, Фред? – спросил Суиджерт, – Он там наверху, в аптечке.
– Нет, не стоит беспокойства.
– Ты уверен? – спросил Суиджерт.
– Уверен.
– Это не составит для меня труда.
– Я сказал, что я в порядке, – твердо повторил пилот ЛЭМа.
– Хорошо, – сказал Суиджерт, переглянувшись с Лоувеллом, – Хорошо.
Лоувелл смотрел на обоих своих товарищей, размышляя, что делать дальше. Но, прежде чем он нашел решение, его мысли были прерваны. Из-под пола ЛЭМа донесся неясный хлопок, затем свист, а затем кабину потряс тяжелый удар и вибрация. Лоувелл прыгнул к своему окну. Слева по полю зрения под сборкой стабилизаторов он увидел поднимающееся вверх такое знакомое облако ледяных кристаллов. На мгновение Лоувелл испугался, но быстро понял, чем был вызван этот шум и выброс.
– Это конец нашей проблемы с гелием, – повернувшись к товарищам, сказал он.
– Почти вовремя, – взглянув на свои часы, произнес Хэйз.
– А я уже почти забыл об этом, – признался Суиджерт.
– «Водолей», это Хьюстон, – вызвал Джек Лусма, – Вы ничего не заметили в последние секунды?
– Да, Джек, – ответил Лоувелл, – Я как раз собирался тебе сообщить. Под сборкой номер четыре я обнаружил выброс снежинок. Полагаю, что это гелий.
– Принято, – сказал Лусма, – Мы наблюдали, как давление возросло до 131 атм, а теперь оно упало до сорока и продолжает быстро падать.
– Приятно слышать, – сказал Лоувелл, – Но это значит, что нам придется позаботиться о восстановлении вращения теплового контроля.
Командир посмотрел через окно на расширяющееся облако гелия и увидел, что Земля и Луна, которые с последнего запуска вращения «ПТК» проходили по центру его иллюминатора, теперь заметно сместились: Земля поднялась выше, а Луна опустилась ниже, и обе угрожали уйти из его поля зрения.
– Похоже, взрыв развернул нас по углу рысканья и немного изменил наклон. И это то, что они назвали «нереактивной утечкой»?
– Правильно, – сказал Лусма, – Я не хотел рассматривать, как реактивный вариант.
– Мы оба: и ты и я.
– Так, давление уже опустилось ниже 3.4 атм. Ты все еще видишь снежинки?
Лоувелл выглянул в окно.
– Да, – ответил он, – совсем немного.
– Хорошо, – сказал Лусма, – Тогда почему бы вам не проследить за положением корабля – как изменяются наклон и рысканье – и не держать нас в курсе? Позднее мы передадим вам рекомендации, сможете ли вы восстановить «ПТК».
– Принято. Начинаем отслеживать.
Лоувелл устроился перед своим окном, скрестил от холода руки, и начал следить за перемещениями Земли и Луны. Движение космических тел было почти гипнотическим, и в предрассветной тишине четверга Лоувелл почувствовал странное спокойствие. Он знал, что через пару часов ему придется взять в руки пульт ориентации и снова заняться утомительной процедурой восстановления вращения «ПТК». Но прямо сейчас его это мало беспокоило.
В то время как командир уставился в левый иллюминатор, члены его экипажа, очевидно, пребывали в такой же безмятежности, потому что решили устроиться на незапланированный отдых. Хэйз, которого лихорадило, наполовину поднялся в туннель, избегая холодного командного модуля. Он мгновенно уснул, а его голова парила над кожухом взлетного двигателя. Суиджерт, претендуя на покинутое Хэйзом место пилота ЛЭМа, свернулся калачиком на полу по правой стороне, обмотав для устойчивости провода вокруг своей руки. Лоувелл посмотрел, как они устроились, и через некоторое время окликнул Землю.
– Хьюстон, – тихо сказал он в свой микрофон.
– Хьюстон слушает, – ответил Лусма, вслед за Лоувеллом неосознанно понизив свой голос, – Как вы там, Джим?
– Неплохо. Совсем неплохо.
– Ты один, или с тобой Джек и Фред?
– В данный момент Джек и Фред оба спят, – ответил Лоувелл, глядя на успокаивающееся движение Земли и Луны, – Похоже, что касается «ПТК», у нас не будет особых проблем.
– Хорошо. У нас здесь тоже все выглядит спокойно. Мы продолжаем следить и поставим вам в известность о новых процедурах.
– Принято, – сказал Лоувелл.
– На самом деле, – добавил Лусма, – если ты не против, я могу передать тебе одну процедуру. Я только что получил от офицеров навигации записку, что они хотят обсудить с вами некоторые вопросы, – КЭПКОМ помолчал, – Как насчет некоторых соображений о входе в атмосферу и приводнении?
Лоувелл сразу не ответил, обведя кабину глазами. Сначала он наткнулся взглядом на выключенную приборную панель, затем на спящий экипаж, потом на смещенное изображение Земли и Луны в иллюминаторе ЛЭМа и, наконец, на последние снежинки, вылетающие в космос из уже полностью неработоспособного посадочного двигателя.
Да, он принял решение. Приводнение – это именно то, что он хочет обсудить.
12
Четверг, 16 апреля. 8:00 утра
С самого начала утренней смены у Джерри Бостика, офицера полетной динамики Бордовой команды, не заладился день. Он подозревал, что дальше будет еще хуже.
– Проклятье, – мягко проворчал Бостик, стоя за своим терминалом первого ряда и с отвращением глядя на экран.
Склонившись над плечом Дэйва Рида, дежурного оператора ДИНАМИКИ, он второй раз посмотрел на светящиеся цифры.
– Проклятье, – повторил он, на этот раз достаточно громко, чтобы Рид повернулся в кресле.
– В чем проблема, Джерри? – спросил Рид.
– Ты не захочешь узнать это, – ответил Бостик.
– Попробуй объяснить.
Бостик приблизился к Риду и пробежал указательным пальцем по колонке цифр, остановившись на одном показателе. Рид нагнулся вперед и прищурился. Колонка, на которую указывал Бостик, называлась «Траектория». Параметр, на котором остановился его палец, имел значение «6.15».
– О, нет, – застонал Рид, обхватив голову руками.
С десяти часов вечера, когда завершилась курсовая коррекция «Аполлона-13», этот параметр оставался самым обнадеживающим из всего потока телеметрии от корабля. Еще вечером, до запуска посадочной ступени, траектория «Водолея» с «Одиссеем» ухудшилась до 5.9 градуса, лишь на полградуса выше нижней части коридора входа в атмосферу – той части коридора, ниже которой произойдет отскок от атмосферы обратно в космос. После курсовой коррекции ситуация разительно отличалась в лучшую сторону: траектория поднялась до приемлемых 6.24 градуса, почти 6.5 – центра коридора. Однако теперь, в восемь утра четверга, за двадцать восемь часов до посадки, траектория снова разладилась.
– Джерри, что за ерунда здесь творится? – спросил Рид, отодвигаясь в сторону и давая возможность Бостику подойти ближе к экрану.
– У меня нет никаких идей.
– Ну, это не утечка гелия.
– Да, этого было бы недостаточно для такого отклонения.
– Может, ненадежные параметры траектории.
– Данные надежны, Дэйв.
– Может, на сигнал наложились какие-то помехи.
Бостик посмотрел на стабильные и немигающие цифры «6.15» на экране:
– Разве, это похоже на помехи?
Если показатели гелия и параметры траектории были верными, и космический корабль, действительно, опускался ко дну коридора, это означало, что необходимо снова запустить посадочный двигатель ЛЭМа и исправить положение. Но если гелий, предназначенный для наддува топливных баков, вышел, то включение двигателя было маловероятным. Прежде чем Бостик успел обдумать эти мысли, сзади к нему подошел Глинн Ланни, руководитель полета Черной команды.
– Джерри, – сказал Ланни, – Мне надо с тобой поговорить. У нас проблема.
– У меня здесь тоже проблема, Глинн, – сказал Бостик, – Похоже, мы снова опускаемся.
– А параметры траектории надежны? – спросил Ланни.
– Видимо, да, – ответил Бостик.
– Там еще какая-то утечка?
– Насколько мы понимаем, нет, – сказал Бостик.
– Тогда пусть это останется твоим приоритетом, – сказал Ланни, – Но займись еще и вот чем: мне позвонили из Комиссии по атомной энергии. Они беспокоятся о ЛЭМе.
Бостик опасался этого. Во время запланированной стоянки «Водолея» на лунной поверхности Джим Лоувелл и Фред Хэйз должны были не только собирать камни, но и установить там ряд автоматизированных научных приборов, включая сейсмограф, детектор солнечного ветра и лазерный отражатель. Поскольку эксперименты должны были продолжаться не менее года и поскольку топливные элементы или батареи не могли так долго работать, оборудование было снабжено миниатюрным ядерным реактором, наполненным необогащенным ураном с атомных заводов.
На поверхности Луны этот маленький генератор не представлял ни для кого опасности. Но, как только возникло предложение использовать такие системы питания, некоторые люди обеспокоились вопросом, что случится, если маленький стержень из ядерного топлива не попадет на Луну? Что если ракета «Сатурн-5» взорвется до выхода на околоземную орбиту, метнув уран, кто его знает куда? Для предотвращения случайного заражения местности конструкторы ЛЭМа согласились поместить ядерные материалы в тяжелую жаропрочную керамическую оболочку, которая устоит во время взрыва, огненного входа в атмосферу и даже при разрешительном столкновении с поверхностью нашей планеты, не вызвав малейшей утечки радиации. Когда же ЛЭМ покидал орбиту Земли и направлялся к Луне, защитная оболочка становилась ненужной, и никто больше о ней не думал. Но теперь «Аполлон-13» возвращался домой, и ему предстоял тот огненный вход в атмосферу, которого так опасались пессимисты. Джерри Бостик предполагал, что Комиссия по атомной энергии («АЭК») начнет теперь соваться со своими опасениями по поводу радиоактивного стержня и его керамической защиты.
– Когда ты это услышал от них, Глинн? – спросил Бостик у Ланни.
– Недавно. Они очень нервничают по поводу топливного стержня.
– Ты им говорил, что мы неоднократно испытывали оболочку?
– Говорил.
– А ты не говорил им, что нет никаких причин бояться, что она не выдержит вход в атмосферу?
– Говорил.
– И они тебе не поверили?
– О, они мне поверили, но, по-прежнему, хотят гарантий. Они хотят быть уверены, что когда ЛЭМ начнет падать, мы не просто забросим его подальше в океан, а еще и в самое глубокое место. Ты можешь это для них обеспечить?
Бостик полез на рожон, что было в его стиле:
– Что за чепуха, Глинн, это же смешно. Мы специально создали керамическую оболочку, чтобы не беспокоиться о подобных вещах. Как только мы куда-нибудь сбросим ЛЭМ, он больше не будет никому трепать нервы и не нанесет ни малейшего вреда.
Глинн Ланни мог согласиться с Джерри Бостиком – в действительности, он и согласился с ним – но решил оставить это при себе. «АЭК» была рукой правительства, правительство оплачивало счета «НАСА», и, если люди, которые контролировали бюджет Агентства, решили переадресовать проблему руководителю полета, то руководителю полета ничего не остается, как выполнить приказ. В следующие несколько минут Ланни с сочувствием выслушивал оператора, пока ДИНАМИКА выпускал пар, пожимал вместе с ним плечами насчет бюрократов из Вашингтона и сказал, что, может быть, только может быть, «АЭК» была права. Конечно, первоочередным делом оставалось исправить падение траектории «Аполлона-13». Но почему бы после этого, просто, не ублажить «АЭК», выбрать достаточно глубокий район океана и не направить туда падающий ЛЭМ?
– Я займусь этим, Глинн, – наконец, сказал Бостик, – Нет проблем. Я думаю, что тот район, который тебе нужен, недалеко от Новой Зеландии.
Ланни с благодарностью кивнул и ушел заниматься другими делами, а Бостик вернулся к своим обязанностям. Повернувшись к своему терминалу, он заметил, что Рид выглядит значительно более обеспокоенным, чем несколько минут назад и яростно спорит с оператором ДИНАМИКИ Черной команды. Склонившись над ними и вглядевшись в экран, Бостик обнаружил, что траектория, которая прежде была нарушена, теперь вообще испортилась: этот показатель в колонке параметров едва превышал 6.0 и продолжал падать. Его неудачный день, действительно, становился хуже.
Джим Лоувелл ел хот-дог, когда Джо Кервин его вызвал для разговора о траектории. На самом деле, Джим Лоувелл пытался есть хот-дог, но он не испытывал особого удовольствия. Рано утром в четверг рабочий день начался и у астронавтов в «Водолее» и у Бордовой команды на Земле. Хотя Лоувелл не мог ручаться перед Хьюстоном за весь экипаж, команда, по крайне мере, казалась выглядевшей немного посвежевшей. Когда в 3:30 ночи Фред Хэйз и Джек Суиджерт уплыли на импровизированный отдых, Лоувелл решил их не беспокоить, и это решение оказалось верным.
Суиджерт, которого вчера, казалось, взбодрила возможность поработать в своем командном модуле, сегодня, явно, выглядел свежим. А Хэйз, чье лицо вчера было болезненно серым, сегодня казался румяным. Лоувелл не был уверен, являлось ли это признаком выздоровления или симптомом более высокой температуры, из-за которой кровь прилила к щекам. Но Хэйз уже дал понять, что не приветствует подобных расспросов, и Лоувелл решил уважать его мнение. Они начали свой последний полный день в космосе с того, что пару часов суетились в кабине, занимаясь всякой мелкой работой, как будто трое сонных рыбаков в хижине у озера готовились к рыбалке. И в 8:30, пока Джерри Бостик, Глинн Ланни и Дэйв Рид обсуждали снижение траектории и ядерное топливо, Лоувелл решил, что экипажу пора подкрепиться.
– Послушай, Джек, – сказал через плечо командир, пока Суиджерт, как обычно, сидел на кожухе своего двигателя, перелистывая системное руководство, – Как у нас обстоят дела с продуктами?
– Давай, посмотрю, – ответил Суиджерт.
Он отпустил книгу, позволив ей парить перед ним и открыл большую багажную сумку, в которую он припрятал продуктовые пакеты.
– Не очень много, Джим, – сказал он, просматривая прозрачные пластиковые мешочки, – Холодный суп, еще более холодный суп и… похоже на какой-то десерт.
– Как насчет сбегать в спальню и притащить еще пакетов?
– Без проблем.
– Ты чего-нибудь хочешь, Фреддо? – спросил Лоувелл.
– Мне бы несколько тех хот-догов.
Суиджерт подпрыгнул в холодный командный модуль, долетел до пищевого шкафа и стал копаться среди оставшихся пакетов. Мешочки с хот-догами находились на дне ящика. Каждый хот-дог был отдельно завернут, обозначен красной, белой или синей липучкой, в зависимости от того, какому члену экипажа он предназначался. Суиджерта поразило, что каждый был заморожен до твердого состояния. Достав один из них, он осмотрел его с недоумением, а потом, взяв еще пару, со смехом проплыл обратно в туннель.
– Ну, господа, – объявил он по возвращении, – Я принес, то, что вы просили. Но я не уверен, что вы захотите это.
Лоувелл протянул руку, взял предложенный Суиджертом замороженный пакет и, посмеиваясь, постучал им по переборке. Раздался стук.
– Звучит аппетитно, – сказал Лоувелл.
– Выглядит аппетитно, – сказал Хэйз.
– Кушается сытно, – сказал Суиджерт.
Не успел Лоувелл выкинуть эту замороженную штуковину, как в его наушниках послышался голос Джо Кервина:
– «Водолей», это Хьюстон.
– Слушаю, Хьюстон, – от имени экипажа ответил Суиджерт.
– Послушайте, парни, я только хотел сообщить, что, судя по диаграмме, вы уже на расстоянии 130 тысяч миль. Это примерно… вот это да! …на 10 тысяч миль ближе, чем пару часов назад. Ваш улыбающийся ДИНАМИКА мне говорит, что по данным на 3000-мильном отрезке вы показываете скорость 3427 миль в час.
– Действительно, здорово, – сказал Суиджерт.
– Есть еще кое-что, – сказал Кервин, – Добрый ДИНАМИКА предоставил нам слегка пологую траекторию, и он… склоняется к мысли провести еще одну курсовую коррекцию примерно за пять часов до входа в атмосферу. Если мы ее и будет делать, то не больше чем на полметра в секунду.
Лоувелл, Суиджерт и Хэйз посмотрели друг на друга сомневающимися взглядами.
– Что-то этот ДИНАМИКА сегодня заработался, – с раздражением произнес Суиджерт.
– Да, он сегодня оторвался по-крупному, – ответил Кервин и быстро отключился.
Лоувеллу это совсем не нравилось. Если после выброса гелия двигатель был вне игры, то с задачей могли справиться и реактивные стабилизаторы системы ориентации. Но в то время как для коррекции скорости на полметра в секунду большой ревущей посадочной системе понадобилось бы лишь несколько секунд работы на низкой тяге, то слабеньким стабилизаторам придется потратить целую минуту при максимальной нагрузке, почти до полного истощения топлива.
– Мне это не нравится, – сказал Хэйзу Лоувелл, выбросив в сторону свой надоевший хот-дог.
– И мне, – согласился Хэйз.
Командир оттолкнулся от своей панели и приготовился прыгнуть в туннель, чтобы подыскать более аппетитный завтрак, но он не успел – его снова вызвал Кервин:
– Джим, следующее, чем вы должны заняться с Джеком, это передать часть энергии ЛЭМа наверх, в командный модуль для подзарядки батарей входа в атмосферу.
– Хорошо, – ответил Лоувелл, подавая знак Суиджерту, – Вместо меня останется Джек.
Суиджерт вышел на связь с Землей, а Лоувелл отключил свои наушники, чтобы забрать их с собой в туннель. Но, как только Кервин принялся разъяснять процедуру Суиджерту и до Лоувелла донеслись возгласы пилота командного модуля «о-го-го» и «м-м-м», командир начал беспокоиться.
– Что за ерунду они затеяли с энергией? – сказал он Джеку, просовывая голову обратно в ЛЭМ, – Мы же собираемся эксплуатировать ЛЭМ еще больше двадцати четырех часов.
Суиджерт передал его слова на землю:
– Есть один вопрос. Если мы сейчас передадим часть энергии, то мы не истратим все остатки до входа в атмосферу?
– Нет, Джек. На основании последней сводки ампер-часов хватит до 203 часа, а приводнение ожидается в 142.
– Нет проблем, – вызвал Суиджерт Лоувелла, – Они рассчитывают до 203 часа.
– А они проверяли эту процедуру, – отозвался Лоувелл, – на предмет спалить оба комплекта батарей во время перекачки энергии в командный модуль?
– Послушайте, Хьюстон, – сказал Суиджерт, – Джим хочет знать, прошла ли эта процедура испытание. Нет ли опасности короткого замыкания или еще чего-нибудь в этом роде?
– Так, Джек. Процедура не испытывалась как таковая. По указанным кабелям вы не сможете закоротить батареи. Помните, что мы это делаем по той причине, что в батареях входа не достает 20 ампер-часов, и нет другого способа, чтобы их подзарядить и вернуть вас домой.
Суиджерт переключился на Лоувелла:
– Нет, они не испытывали процедуру. Нет, они не видят никакой опасности. Они напоминают, что без этого мы не сможем вернуться домой.
Лоувелл проворчал свое согласие. Суиджерт вышел на связь и все утро провел в записывании процедуры включения и в перемещении между обоими модулями, щелкая предписанными переключателями и контролируя передачу электричества на другой модуль. Пока он был занят этой работой, на связь снова вышел КЭПКОМ – теперь уже Ванс Бранд – с предписаниями для Лоувелла и Хэйза.
Точно так же, как в свое время ДИНАМИКА интересовался точным весом груза и экипажа «Водолея» перед запуском посадочного двигателя, теперь офицеры по системам ориентации и навигации хотели иметь информацию о балласте «Одиссея», прежде чем настроить гироплатформу и осуществить прицеливание корабля для входа в атмосферу. Компьютеры «Аполлона» были запрограммированы так, что вес командного модуля при возврате с Луны увеличится на 45 кг, по сравнению с предстартовым весом. Эти полсотни килограммов означали образцы скал и грунта, сбор которых являлся основной задачей экипажа. Но данный «Аполлон» возвращался без лунных скал, и прежде чем войти в атмосферу, астронавты должны были поднять часть оборудования ЛЭМа в командный модуль и закрепить их в багажных отсеках, предназначенных для бесценных лунных образцов, надеясь соблюсти точный вес и обмануть компьютер.
– Так, Джим, – вызвал Бранд, пока Суиджерт работал, – когда у тебя будет время для записи, я продиктую список укладки для входа в атмосферу, определяющий оборудование, которое вам надо переместить до посадки.
– Я могу записывать прямо сейчас, – ответил Лоувелл, доставая ручку из своего нарукавного кармана и показывая Хэйзу, чтобы тот кинул ему разодранный полетный план.
– Хорошо. Необходимо перенести 70-миллиметровые камеры «Хасселблад», черно-белую телекамеру, все отснятые 16-миллиметровые и 70-миллиметровые пленки, накопитель данных ЛЭМа, дополнительные кислородные шланги, дополнительные кислородные наконечники, ненужный парашют системы управления и папки с полетными планами ЛЭМа. Записал?
– Записал.
Лоувелл показал Хэйзу список оборудования, и они оба начали перетаскивать указанный КЭПКОМом груз. Открыв одно багажное отделение, Хэйз достал две камеры и оставил их плавать позади себя. Открыв другое, Лоувелл нашел кислородные шланги, которые теперь как змеи шевелились рядом с ним. Открыв третье, Хэйз обнаружил что-то любопытное и остановился. В отделении были стопкой сложены пакеты личных вещей астронавтов, или «ППК» – мешочки из Бета-ткани, в которых экипажу разрешалось проносить на борт несколько сувениров или амулетов, ничего не означавших для технической части экспедиции, но много – для самих людей. Некоторые астронавты проносили всякие сентиментальные драгоценности, другие – монеты или миниатюрный флаг. Лоувелл взял с собой маленькую золотую брошь с выложенным из бриллиантов числом «13», которую он заказал перед полетом и собирался подарить Мэрилин по возвращении.
Когда Фред Хэйз просмотрел свой «ППК», наверху он заметил запечатанный конверт с надписью на нем «Фреду». Почерк был ему хорошо знаком. Оглядевшись, не наблюдает ли за ним командир, Хэйз вскрыл конверт. Из него выплыли фотографии: сначала, его жена Мэри, потом старший сын, Фред, затем другой сын, Стефан и дочь, Маргарет. Он поймал их и заглянул в конверт. Внутри был листок бумаги, исписанный тем же ровным почерком.
«Дорогой Фред, – говорилось в нем, – Когда ты это прочитаешь, то уже совершишь посадку на Луну и, надеюсь, будешь на обратном пути к Земле. Я пишу это, чтобы ты знал, как мы все тебя любим, как гордимся тобой и как сильно мы по тебе скучаем. Поторопись домой! С любовью, Мэри».
Хэйз быстро прочитал письмо, положил его обратно в конверт с фотографиями и спрятал в свой комбинезон.
– От Мэри? – тихо спросил Лоувелл из-за плеча.
Хэйз испуганно оглянулся.
– М-м-м, – произнес он, – Она, должно быть, положила его, когда на прошлой неделе собирала «ППК».
– Славно, – со знакомой улыбкой сказал Лоувелл.
Чуть раньше он и сам обнаружил письмо от Мэрилин в своем пакете.
– М-м-м.
По обоюдному молчаливому согласию оба мужчины больше не разговаривали о письмах и закончили сбор оборудования в тишине. Хотя Лоувелл и не знал, о чем думал Хэйз, но полагал, что о том же, о чем и он сам. Эта экспедиция, с неожиданным раздражением решил он, оставалась в прошлом. Он получил достаточно мучительных напоминаний о несостоявшейся лунной посадке: прощальные взгляды на отдаляющийся Фра-Мауро, вид неиспользованных лунных скафандров, печальное зрелище его бесполезной посадочной инструкции. Раз уж не суждено было осуществить посадку, к которой они с Хэйзом так долго тренировались, то пусть так и будет. А сейчас самое время поторопиться, сложить вещи и завершить остаток полета этой обреченной экспедиции.
– Фреддо, – сказал он, – не закинуть ли нам этот хлам наверх, вызвать Землю и посмотреть, что они там понаписали в той проклятой процедуре входа.
– Это центр управления «Аполлон», 119 часов 17 минут полетного времени, – через час после обеда произнес Терри Уайт в микрофон терминала Пресс-центра, – Корабль находится на расстоянии 112 224 морских миль от Земли. Скорость 3725 миль в час и продолжает расти. Вход в атмосферу ожидается в 142 часа 42 минуты 42 секунды, то есть через 23 часа 22 минуты. За 5 часов до входа, возможно, будет осуществлена курсовая коррекция менее чем на полметра в секунду.
– В 3 часа дня в главной аудитории Центра управления состоится пресс-конференция Нейла Армстронга, командира «Аполлона-11», который обсудит всевозможные технические аспекты «Аполлона-13». Кроме того, президент чикагской торговой биржи направил в Центр управления следующее сообщение: «Чикагская торговая биржа сегодня в 11 утра приостановила торги в знак уважения к мужеству и храбрости американских астронавтов и будет молиться за их благополучное возвращение на Землю». Это центр управления «Аполлон».
Чак Дейтерих стоял перед меловой доской в комнате вспомогательного персонала, недалеко от Центра управления. Повсюду они видел ДИНАМИКУ, ВОЗВРАТ и НАВИГАЦИЮ. Здесь были Джерри Бостик, Бобби Спенсер, Дэйв Рид и другие, все владеющие черной магией управления и возврата домой космического корабля, находящегося в пустоте на расстоянии 250 тысяч миль. Те ЭЛЕКТРИКА, СВЯЗЬ и ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ, которые иногда забегали сюда, не могли понять языка, на котором здесь общались, зато ВОЗВРАТ, ДИНАМИКА и НАВИГАЦИЯ владели им в совершенстве.
В последние двадцать четыре часа у Дейтериха состоялось довольно плодотворное сотрудничество с этим советом старейшин от навигации, и он надеялся на его продолжение после обеда. Пока Бостик, Рид и Билл Петерс выясняли причины снижения траектории «Аполлона-13» и думали, как сбросить лунный модуль в океан, чтобы осчастливить Комиссию по атомной энергии, Дейтерих был занят другими проблемами.
Самый важный вопрос, который ему адресовался: как экипаж может безопасно отстыковать неисправный сервисный модуль и работоспособный ЛЭМ перед началом входа в атмосферу конического командного модуля? Если бы экспедиция «Аполлон-13» шла, как намечено, большую часть этой работы выполнили бы реактивные стабилизаторы сервисного модуля, отведя «Одиссей» на безопасное расстояние от «Водолея» и оставив лунный модуль дрейфовать на орбите вокруг Луны, а перед входом в атмосферу отделив сам сервисный модуль от командного, обнажая тепловой экран. Но экспедиция шла не по плану, и стабилизаторы, на которые возлагалась эта надежда, давно не работали.
