«Стало быть, он все еще верит в мою невиновность? — мысленно удивилась я. — А по виду не скажешь, глядит волком… Как же, интересно, он держится с теми, чью вину считает очевидной?»

Должно быть, Михаил Ильич уловил мое недоумение. Во всяком случае он поспешил объяснить свою позицию:

— Мне не нравится поведение Петровского. Конечно, он может не видеть психологических несообразностей в версии, приписывающей убийства вам, но не принимать во внимание свидетельства криминалистов — это уже явная предвзятость.

— А о чем у нас свидетельствуют криминалисты? — оживилась я.

— По их мнению, человек, задушивший Прокофьеву, уж никак не ниже ростом, чем сама убитая. А это сразу выводит из круга подозреваемых вас и Шеповалову. Если, конечно, вы не воспользовались какой-то подставкой, что, на мой взгляд, смешно — хотя бы из соображений устойчивости. Душитель не мог допустить, чтобы сопротивляющаяся жертва в самую ответственную минуту его опрокинула. Тот, кто заколол Цыганкова, нанес удар снизу вверх, но, если принять во внимание угол, под которым нож вошел в тело, убийца, по крайней мере, среднего роста, а скорее — выше среднего. Я специально обратил на это внимание Петровского. Реакция нулевая. Складывается впечатление, будто он намеренно не замечает фактов, свидетельствующих в вашу пользу. Я рассказал ему о сломанных тормозах «Запорожца», специально подчеркнул, что лично проверил вашу информацию. И что, вы думаете, он ответил? «Странно, что она не додумалась устроить на себя публичное покушение. Испортить тормоза собственной машины — как-то для нее слабовато». После этого я уже не стал говорить о том, как вас пытались столкнуть с лестницы. И тем более о том, что вы подозреваете убитого Цыганкова. С Петровского станется отбросить версию только потому, что она исходит от вас. А между прочим, многое указывает на то, что вы были правы.

— Вы опрашивали близких Романа? Что они говорят? Есть какие-нибудь указания на сообщника? — набросилась я на Полевичека.

— Тише, тише, не все сразу! Сам я окружением Цыганкова пока не занимался — не было времени. Но Тусепову ваша версия приглянулась. Он поговорил с матерью Цыганкова, с его дружками-приятелями и выяснил много интересного. Во-первых, никто не знает, чем Цыганков зарабатывал на жизнь. Последнее место его работы ночной клуб, где он танцевал, вернее, дергался в массовке, сопровождающей выступление звезды стриптиза. Оттуда Цыганков ушел четыре года назад и с тех пор официальных доходов не имел. Зато имел неофициальные, и, похоже, немалые снимал квартиру, покупал дорогую технику, одежду, оплачивал обучение в коммерческом вузе… — В каком? — перебила я.

— Точно не помню. Длинное такое дурацкое название. Что-то вроде высших курсов гостиничного и ресторанного менеджмента. В общем, готовят управляющих отелями. Плата за обучение — две тысячи долларов за семестр. Немало для безработного. Мать Роману не помогала; она инвалид второй группы и, хотя подрабатывает дома, ее заработков и пенсии не хватило бы даже на малую часть фирменных тряпок, которыми был набит шкаф в снимаемой Цыганковым квартире.

— Неужели она не проявляла интереса к источникам дохода сына?

— Наверняка проявляла, но покойный, нужно заметить, был великим мастером вешать лапшу на уши. Умел напустить туману, намекнуть на какие-то крупные дела, к которым якобы имеет отношение, и при этом ничего по сути не сказать. Мать под нажимом созналась, что подозревала сына в торговле наркотиками… — Так вот почему она темнила, когда ребята пытались найти через нее Романа! Боялась, что навредит сыночку, если проговорится о квартире, которую он снимал.

— Но Тусепов считает, что она заблуждается. Он опросил приятелей Цыганкова, его соучеников, соседей и не нашел указаний на причастность Романа к наркотикам. Мелкая сошка, занимаясь их распространением, ведет себя стереотипно — крутится у школ и училищ, околачивается в барах и на дискотеках, водит знакомства с личностями вполне определенного внешнего вида. Цыганков ничего подобного не делал. Не исключено, конечно, что он использовал неторные дорожки, но, вероятнее всего, догадка его матери не имеет под собой почвы.

— Наверное, бедная женщина просто не догадывается о других способах, которыми молодой и не обремененный лишней мускулатурой парень может зашибать легкие деньги. Тусепов не спрашивал ее об отношениях Романа с женщинами?

— Думаете, она в курсе? Цыганков уже давно живет отдельно. Вряд ли он посвящал мать в свои амурные дела. Но Тусепов как раз сейчас занимается поисками его бывших подруг. Если ваше подозрение подтвердится, то есть если окажется, что Цыганков действительно жил за счет женщин, можно будет почти с полной уверенностью утверждать, что его интерес к Веронике Шеповаловой носил меркантильный характер.

— Только и всего? — возмутилась я. — Вместо того чтобы искать сообщника, вы собираетесь потратить кучу времени на установление очевидной истины! И это когда до моего ареста осталось всего два дня! Хороши помощнички, нечего сказать!

Полевичека мое нахальство позабавило. Уголки его рта дрогнули, и лишь усилием воли ему удалось не улыбнуться.

— Вы к нам несправедливы, Варвара Андреевна. Сообщника мы будем искать параллельно. Тусепов снял копию с телефонной книжки Цыганкова. Мы опрашиваем всех, кто там фигурирует. Я сообщу вам, если выяснится что-нибудь интересное. А как продвигается ваше собственное расследование?

— Неважно. От Вероники больше не было никаких вестей. Мы побеседовали с супругами Седых, с Оганесяном, а также с некоторыми их знакомыми, но ничего полезного не выяснили. Похоже, серьезных финансовых проблем, которые могли бы спровоцировать убийство ради денег Вероники, ни у кого нет. Оганесян, правда, взял в банке кредит на ремонт своего театра, но срок его возврата не истек еще и наполовину, да и сумма не настолько велика, чтобы пробудить кровожадные инстинкты. Кроме того, в банке согласились дать деньги под залог того самого подвала, который Сурен ремонтирует. Тамара с Александром, по-видимому, вообще не испытывают денежных затруднений. Если верить нашему источнику, они даже подыскивают себе квартиру побольше. Понимаете, не размен — в этом случае можно было бы предположить, что Тамара на ножах со свекровью, и деньги ей нужны позарез, — а просто бoльшую жилплощадь. Евгений Лазорев, по слухам, владеет оздоровительным центром для богатеев… Кстати, вы не могли бы выяснить, нет ли у него крупных долгов и каких-либо финансовых разногласий с «крышей»?

— А вы уверены, что у него имеется «крыша»?

— Не уверена, но ведь это вполне вероятно, разве нет? Мне казалось, что вокруг любого бизнеса, обслуживающего толстосумов, вьются криминальные элементы, жаждущие урвать свой кусок.

— Вьются, — подтвердил Полевичек. — Не всегда, но очень часто. Ладно, я наведу справки. — Он скосил на меня лукавый глаз. — Какие еще будут поручения?

Я сделала вид, будто не заметила подковырки.

— Было бы неплохо выяснить, что он вообще из себя представляет, — я имею в виду Лазорева. Среди знакомых Вероники он стоит особняком, поскольку общался в основном с Людмилой, и никто из них толком не знает, что он за птица. Вам будет несложно найти людей из его непосредственного окружения, а у нас на это уйдет прорва времени.

— Что конкретно вы хотите знать о Лазореве?

— Все. Характер, привычки, наклонности… А в частности, меня интересуют его взаимоотношения с электроникой.

— Почему именно с электроникой? — насторожился Полевичек.

Я пересказала ему Лешину гипотезу, предполагающую, что убийца блокировал устройство, открывающее электронный замок из квартиры Романа, тем самым выманив последнего на лестничную клетку.

— Интересная мысль, — выдал Михаил Ильич после некоторого размышления. Но почему вы подозреваете именно Лазорева? Я говорил вам, что в случае первого убийства у него есть алиби?

— Как и у Александра Седых. А Тамара в ночь убийства Цыганкова лежала в больнице. Сурен, насколько нам удалось узнать, в электронике — полный профан. Кстати сказать, Вероника — тоже, если у вас еще остались подозрения на ее счет. Это я знаю не понаслышке. Все, круг подозреваемых исчерпан! Вот мы и обратили взоры на Евгения.

— Хорошо, я спрошу у Тусепова, какие сведения они собрали о Лазореве. Что-нибудь еще?

— У кого из компании нет алиби на момент убийства Цыганкова?

— У вас и Шеповаловой — это совершенно точно. Тамара Седых, как вы верно заметили, находилась в больнице. Мы ее еще не беспокоили, но, думаю, соседки по палате и персонал больницы это подтвердят. Александр Седых был дома, это подтверждает его мать. Лазорев тоже сидел дома — с сестрой. До Оганесяна мои коллеги вчера не успели добраться, но, скорее всего, родители засвидетельствуют его невиновность. Хотя, конечно, алиби, представленные родственниками, нельзя считать стопроцентным; их еще будут проверять.

— Тогда у меня, наверное, все, — сказала я, не сумев придумать нового вопроса. — По крайней мере, пока.

Полевичек положил на колени портфель, который раньше стоял у него между ног, достал оттуда несколько листов бумаги с распечатанным на принтере текстом и протянул мне.

— Что это?

— Копия расшифрованной стенограммы, сделанной нашей Ириной по ходу следственного эксперимента. Вы просили.

— Спасибо.

— А вы обещали еще раз позвонить родителям по поводу тетки Вероники… Я почувствовала, как кровь бросилась мне в лицо. Верность обещаниям предмет моей законной гордости. Как же я могла забыть!

— Ох, простите! Позвоню сразу, как только доберусь до телефона. Как с вами можно будет связаться?

— Позвоните по рабочему номеру. Меня почти наверняка не будет на месте, но вы оставьте сообщение, хорошо?

— Да, конечно, — пролепетала я, все еще сгорая от стыда.

— Что с вами, Варвара Андреевна? — подозрительно спросил Полевичек. — Вы сами на себя не похожи.

Я объяснила. Он рассмеялся, от былой мрачности не осталось и следа.

— Можно задать вам личный вопрос?

— Попробуйте, — ответила я настороженно. — Но предупреждаю: если вас интересует, почему я не замужем, до берега будете добираться вплавь.

— Боже упаси! Почему вы не замужем, я догадываюсь и сам. Меня интересует: кто вас воспитывал?

— Семья и школа, кто же еще! — буркнула я, раздраженная нелепым вопросом.

— Оригинальные же у вас были семья и школа! — покачал головой Михаил Ильич.

Интересно, что он хотел этим сказать?

Пока мы катались по Москве-реке, Прошка и Марк трудились в поте лица. Прошка ездил к Тамаре на работу, разговаривал с ее коллегами. На работу к Александру было решено не ездить. Едва ли Сашины сотрудники могут рассказать о нем что-нибудь существенное, если он там рта не открывает. Марк сначала заехал ко мне домой, проверил автоответчик, а потом отправился в Суренов театр разведать обстановку и побеседовать с рабочими, ведущими ремонт.

Особым успехом старания моих друзей не увенчались. Тамарины товарки исполнили панегирик, весьма похожий на тот, что пела вчера ее соседка Ася. Тамара — прекрасный работник, Тамара нежно любит мужа и гордится умницей-дочкой, Тамара чудесно ладит со свекровью и далее в том же духе. О материальных или иных затруднениях в семействе Седых никто из ее коллег не слышал.

Мой автоответчик был перегружен оставленными сообщениями: меня разыскивали родственники, приятели, знакомые, работодатели, два раза звонил Селезнев (второй раз, по словам Марка, на грани истерики). Молчала только Вероника.

В театре тоже ничего не прояснилось. Ремонт был почти закончен, работы оплачивались поэтапно, выплаты ни разу не задерживались, на денежные затруднения Сурен никому не жаловался. Единственное, что его беспокоило, — срок окончания ремонта. И то лишь до прошлой субботы. После субботы он перестал висеть у рабочих над душой, в театре появлялся не каждый день, прежняя нетерпеливость сменилась угрюмой пассивностью.

Весть о возможном моем долгосрочном отдыхе в казенном доме повергла всех в уныние. Даже Прошкины шутки на эту тему звучали несколько вяло. Мои же репризы (блестящие и остроумные) вызывали у аудитории только болезненные гримасы. Оскорбленная в лучших чувствах, я гордо покинула неблагодарных зрителей и уединилась с телефонным аппаратом.

Не желая разорять Марка, я провела самую стремительную за всю историю отцов и детей беседу с родителем — продиктовала номер телефона, бросила: «перезвони» и повесила трубку. Даже не поздоровалась. Моя лаконичность, видимо, поразила папу. Если обычно он реагирует на такие просьбы денька через два, а то и вовсе оставляет их без внимания, то сейчас звонок из Канады раздался раньше, чем я успела бы прочесть «Отче наш».

Мог бы и не торопиться! Как я ни убеждала его, что он, должно быть, ошибся в имени или адресе Вероникиной тетки, папа твердо стоял на своем. Да, он совершенно уверен, что тетку зовут Валерия Павловна, да, именно Пищик и никак иначе. Нет, он не мог напутать с адресом, он прекрасно помнит и дом, и подъезд, и этаж. Промучившись с ним минут десять, я поняла, что никакими силами не смогу поколебать папину уверенность, и распрощалась.

Следующий звонок — Полевичеку. Вопреки своему предупреждению, он оказался на месте. Выслушав мой отчет о разговоре с папой, вздохнул, но больше ничем своего разочарования не выдал. Даже напротив — поздравил меня с моей прозорливостью.

— Вы как в воду глядели, Варвара Андреевна. Цыганков действительно жил за счет женщины — по крайней мере, некоторое время назад. Тусепов разыскал его подругу. Это деловая дама лет сорока, невозмутимая и твердокаменная, как египетская пирамида. Она нисколько не обольщалась относительно Цыганкова, оплачивала его юношескую резвость и сознательно мирилась с никчемностью любовника в остальных отношениях. Но в конце концов он ей прискучил. Дамочку начала раздражать леность его ума и полное отсутствие амбиций. Сытая жизнь животного — предел его мечтаний, она так и сказала. Два года назад он получил отставку. Но у мадам нет сомнений, что Цыганков и дальше покатился по накатанной дорожке, то есть нашел другого спонсора своих постельных талантов. Весть о смерти бывшего возлюбленного бизнес-леди восприняла спокойно, как удав. Только бровки вздернула. Эпитафию цитирую: «Не ожидала. Мне всегда казалось, что этот домашний котик мирно опочиет на старости лет на коврике у чьей-нибудь постели. Не повезло ему! Должно быть, нарвался на ревнивую хозяйку».

— Душевная женщина! — оценила я.

— Да, не без того, — согласился Полевичек. — Теперь насчет финансового положения Лазорева. Пока я получил только предварительную информацию, но ответить на ваши вопросы могу. Он действительно единоличный владелец центра «Здоровье и отдых». Комплекс расположен недалеко от Подольска. До августа прошлого года приносил солидный доход. Как раз накануне кризиса Лазорев взял кредит на покупку импортного оборудования и, естественно, влип. В банке считали, что он не выживет, и готовились пустить его центр с молотка. Но потихоньку клиентура восстановилась, Лазорев начал выплачивать проценты, и банк предоставил ему отсрочку в погашении кредита. Сейчас о ликвидации центра речь не идет. Хозяину, конечно, придется поднапрячься, чтобы выплатить долг, но смерть на паперти ему не грозит. Что касается «крыши», то тут — тишь да гладь, да божья благодать. «Опекун» Лазорева — просто аристократ духа по сравнению с остальной публикой подобного рода. Никогда не запрашивает за свои услуги чересчур много и прибегает к насилию лишь в самых крайних случаях — когда «клиент» уж совсем зарвется. Лазорев не зарывается. Парень, безусловно, понимает, как ему повезло с «опекуном», и готов платить вдвое больше, лишь бы никогда не сталкиваться с его конкурентами.

— Вы — просто маг, Михаил Ильич! — восхитилась я. — Как вам удалось столько разузнать за такой ничтожный срок? Неужели у милиции вашего округа везде есть свои осведомители?

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, — отбрил меня Полевичек, впрочем, вполне беззлобно.

— Намек ясен. — Я рассыпалась в благодарностях и быстренько свернула разговор.

Следующим на очереди был Селезнев. Я знала, чем объясняется его настойчивое желание услышать мой голос, — вчерашним бурлением страстей на Петровке. Мне страшно не хотелось лгать и изворачиваться, отвечая на его вопросы, но я понимала: успокоить Дона необходимо, иначе он совсем сорвется с катушек и сотворит что-нибудь такое, с чем даже любящий Песич не станет мириться.

Я обдумала проблему со всех сторон и, как всегда, нашла безупречное решение. Пусть с Селезневым объясняется Сандра — моя питерская подруга и объект нежной привязанности капитана.

Набрав код Питера и рабочий номер Сандры, вместо ожидаемого горячего приветствия я услышала торопливое: «Ты не могла бы перезвонить попозже?»

— Нет, — отрезала я. — Я займу у тебя меньше минуты. Засекай. Ты должна как можно скорее позвонить Дону и заверить его, что у меня все под контролем и в ближайшем будущем тюремное заключение мне не грозит. Запомнила?

— Ох, Варька! — выдохнула Сандра. — Что ты опять натворила?

— Тебе же некогда меня слушать! — не удержалась я от маленькой мести. Пока! — И нажала на рычажок.

Остальному населению, жаждущему облагородиться через общение со мной, я звонить не стала. Перебьются! Пусть постепенно привыкают к предстоящей разлуке со своим кумиром.

Теперь, когда с самыми неотложными делами было покончено, я нашла в себе силы по-христиански простить друзей, не ценящих моего блестящего остроумия. Кто знает, может, глубина моего юмора им просто недоступна! В любом случае, сейчас не время для мелких обид. Нам еще предстояло занести в таблицу новую информацию о подозреваемых, изучить записи Полевичека о следственном эксперименте и предпринять очередной мозговой штурм.