— Хорошо, Федор Михайлович.

— Извините великодушно, Петр, но я не знаю вашего отчества…

— Алексеевич. — Лейтенант потупил голубые глазки. — Но можно просто Петя.

— Думаю, со временем я воспользуюсь вашим любезным разрешением, Петр Алексеевич, — когда мы познакомимся поближе. Расскажите в двух словах, что поведал вам хозяин «Жигулей» о своем приятеле?

— Приятеля зовут Рогозин Виктор Леонидович, возраст — тридцать два года, по профессии — часовщик, работает дома, частным образом. С владельцем «Жигулей» — его фамилия Корольков — познакомился пять лет назад. По словам Королькова, Рогозин — веселый компанейский парень, правда, выпив, бывает агрессивным. Я на всякий случай позвонил в управление, навел о них обоих справки. Ни Рогозина, ни Королькова в нашей картотеке нет.

— Корольков не говорил, каким образом его приятель вышел на эту парочку?

— Он не знает. Рогозин позвонил ему во вторник вечером. Корольков три месяца назад потерял работу и сейчас занимается извозом. Рогозин спросил, не согласится ли он сдать машину напрокат на недельку-другую: у него-де есть выгодные клиенты, готовые платить по сто долларов в сутки. Корольков сразу согласился. Извозом он зарабатывает рублей по пятьсот, и то в удачный день, а тут больше двух тысяч — и никакой работы. Те двое явились к нему в среду утром. Когда выяснилось, что у них нет документов, Корольков занервничал и, несмотря на предложенный залог, сначала хотел отказаться от сделки — боялся, что доллары фальшивые. Но клиенты предложили вместе с ними посетить ближайший обменный пункт и поменять либо проверить деньги. Корольков согласился. Доллары оказалось настоящими.

— Выходит, он провел с ними довольно много времени. Автонаниматели о чем-нибудь говорили между собой?

— Нет. Корольков сам, без наводящих вопросов сообщил, что они были удивительно неразговорчивы. Все переговоры вел рябой и при этом обходился минимумом слов. Второй, «холеная рожа», как назвал его Корольков, все время молчал, только брезгливо поглядывал по сторонам.

— Но они должны были как-то представиться…

— Не представились. Рябой сразу сказал, что документов у них нет, выложил пачку долларов и предложил обойтись без формальностей… Минуточку, Федор Михайлович, у меня тут записано, что именно он говорил. Вот: «Здравствуйте. Мы по поводу машины. Должен предупредить, что сумку с документами у нас украли в дороге. Не беспокойтесь, мы оставим в залог стоимость тачки. Назовите цену. Вот, возьмите. Вернете за вычетом аренды, когда машина будет дома. Будет какой ущерб — удержите. Давайте обойдемся без этих формальностей со знакомством — зачем вам наши имена? Деньги можно проверить в банке, мы готовы». Вот, собственно, и все. Вернувшись из обменного пункта, Корольков показал им машину и отдал ключи. Рябой спросил, нет ли у «тачки» капризов, кивнул, открыл дверцу перед «холеным засранцем», сел на водительское место и укатил.

— А потом? Как машина вернулась?

— Вечером около двадцати часов раздался телефонный звонок. Мужской голос — Корольков не уверен, что это был Рябой, а голос другого он не слышал, произнес: «Твоя тачка на платной стоянке перед Витебским вокзалом. Деньги можешь оставить себе». Трубку повесили. Корольков сразу же поехал на вокзал и действительно нашел машину.

— А ключи?

— Ключи передал ему охранник стоянки, попросив показать документы на машину.

— Спасибо, Петр Алексеевич, — поблагодарил Селезнев. — Замечательная работа.

Зардевшись от удовольствия, лейтенант скромно потупил взор.

— Не за что, Федор Михайлович. Ну что, пойдем к Рогозину?

— Угу. А вы не намекнули Королькову, что ему не следует сообщать приятелю о вашем визите?

— Не намекнул, а прямо предупредил. Корольков и до моего прихода терзался сомнениями по поводу этой сделки, но внезапно свалившиеся деньги и возвращенные «Жигули» усыпили его подозрения. Когда я попросил никому не рассказывать о нашем разговоре, он даже руками всплеснул: «Что вы! Разве я не понимаю? Меня и так совесть мучает: не помог ли я негодяям в каких-нибудь темных делишках? И где только Витёк их откопал? Вообще-то он нормальный парень, только очень уж общительный, к нему любой прохвост может набиться в приятели. Вот пообщаетесь с ним — сами увидите».

— Ладно, пойдем поглядим. — Селезнев открыл дверь подъезда и пропустил лейтенанта вперед.

Они поднялись на лифте сначала на восьмой, потом на девятый этаж, где и нашли нужную квартиру. На звонок открыла миловидная темноволосая женщина в желтом, как цыпленок, махровом халате.

— Вы с часами?

— Нет. Нельзя ли нам повидать Виктора Леонидовича?

— Витя! К тебе пришли! Проходите, пожалуйста.

Из комнаты вынырнул длинный сутулый парень и задал тот же вопрос:

— Вы часы принесли?

Он близоруко щурил блестящие темные, похожие на чернослив глаза.

— Нет, — сурово ответил юный лейтенант и вытащил из кармана удостоверение. — Мы из милиции.

— А что? В чем дело? — с места в карьер заверещала хозяйка. — Витя чинит часы бесплатно, и только друзьям. — Хотя лицо ее покрылось красными пятнами, она, похоже, ничуть не смущалась тем обстоятельством, что минуту назад они с мужем спрашивали о часах у посетителей, которых видели впервые в жизни. — Это его хобби! Законом не возбраняется безвозмездно помогать людям!

— Это точно, — усмехнувшись, подтвердил Селезнев. — Мы как раз за безвозмездной помощью и пришли. Виктор Леонидович, сделайте милость, расскажите нам, как вы познакомились с двумя денежными клиентами, которых прислали за машиной к Королькову.

Возможно, Рогозин и был компанейским парнем, но тяги к общению с представителями закона не проявил.

— А что случилось? — спросил он нервно. — Что-нибудь не так с машиной?

— С машиной все в порядке. Но у нас есть основания считать, что эти двое замешаны в серьезном преступлении. Кстати, они вам представились?

На физиономии Рогозина отразилось замешательство. Он открыл и снова закрыл рот, потом беспомощно уставился глазами-черносливинами на женщину в цыплячьем халате.

— Проходите в гостиную, — засуетилась хозяйка, откликнувшись на безмолвный призыв мужа о помощи. — Мы сейчас вам все расскажем, нам скрывать нечего, правда, Витя?

Витя часто и энергично закивал, но не сумел выдавить из себя ни слова.

Сыщики, не раздеваясь, прошли в комнату.

— Садитесь, пожалуйста, — ворковала хозяйка. — Может, поставить чайку?

Представители закона дружно покачали головой и заняли ближайшие к двери стулья. Рогозин и дама в халате робко присели на краешек дивана. Как и следовало ожидать, первой заговорила дама.

— Видите ли, Витя уже почти год сидит без работы. Но ведь жить на что-то нужно, правда? Вот он и переехал ко мне, а свою квартиру решил сдавать. Дом у него почти что в центре, там, сами знаете, квартиры ценятся больше, чем у нас на окраине… Только вот с жильцами в последнее время стало туго. Прежние съехали три месяца назад, и с тех пор на объявления если и откликались, то предлагали просто гроши. А позавчера вдруг позвонили эти. Витя сам подошел к телефону — верно, милый?

Витя кивнул и попытался что-то сказать, но звук, вырвавшийся у него, гораздо больше походил на полузадушенное кудахтанье, чем на человеческую речь. Дама поняла, что милый еще не готов к сотрудничеству с милицией, и продолжила рассказ:

— Звонивший спросил, можно ли увидеть квартиру немедленно и, если подойдет, сразу же вселиться. Причем сказал, что не склонен торговаться. Витя, естественно, ответил согласием и поехал на встречу…

— Прошу прощения, — перебил хозяйку Селезнев. — Но нам очень важно услышать об этой встрече из первых уст. Виктор Леонидович, вы в состоянии говорить?

Рогозин издал нечто вроде сиплого петушиного кукареканья и неуверенно кивнул.

— Где вы встретились? — задал наводящий вопрос Селезнев, видя, что свидетель не торопится давать показания.

— У метро «Чкаловская», — хрипло ответил Виктор. — Это ближайшая к моему дому станция.

— Точный адрес! — потребовал Дон. Он уже догадывался, что последует дальше.

— Улица Ижевская, дом девять, квартира сто одиннадцать, — выпалил свидетель на одном дыхании, точно приветствие на параде.

Теперь Селезнев понял все. Жителей этой улицы они и опрашивали целое утро, потому что именно там вчера пропала Варвара. Выходит, подозрительные попутчики не следили за ней во вторник, а совершенно случайно наткнулись на бедную девочку в среду, когда она, не ведая худого, ждала Сандру, возившуюся в подъезде с фотоаппаратом. «Вася» и «Толя», должно быть, остолбенели, когда откуда-то приехали, поднялись к себе и увидели под своими окнами девицу, от которой с такими сложностями избавились накануне. Естественно, они пришли к выводу, что Варваре каким-то образом удалось их выследить. У них были считанные минуты на принятие решения, ведь «шпионка» к тому времени могла сообщить заказчикам адрес их временного убежища. Селезнев представил, как эти двое в панике мечутся по квартире, собирая вещи, как крадутся по безлюдной улице к погруженной в свои мысли Варьке, мгновенно выводят ее из строя нажатием пальца на сонную артерию, запихивают обмякшее тело на заднее сиденье «Жигулей» и скрываются в неизвестном направлении. А в восемь часов машину — уже без пассажирки — бросают на стоянке перед Витебским вокзалом. Предусмотрительные мерзавцы! Догадались, что «Жигули» могут вывести на их след. А теперь все нити оборваны…

Нервный Витя истолковал молчание сыщиков как приглашение продолжать и, заикаясь от избытка эмоций, пустился в объяснения, местами напоминавшие сбивчивую оправдательную речь.

— Мы договорились встретиться под этим… под рекламным щитом. Они сами ко мне подошли… Я же не знал, что они того… преступники. У них ведь на лбу не написано… Ну, повел я их домой, показал квартиру. Тот, что пониже и похудее — с крапчатой рожей — разок глянул по сторонам и тут же полез за пазуху. Вытащил пачку зелени и спрашивает: «Сколько возьмешь за месяц?» Ну, я сразу сообразил, что он действительно не будет торговаться. Я такие вещи нутром чую. «Надо же, — думаю, — подфартило!» С августа месяца квартирантов днем с огнем не сыщешь. А если попадется какой, то за копейку удавится. Последние, что у меня жили, съехали, не заплатив за целый месяц. Да еще мойку на кухне разбили, сволочи! А сейчас на рынке за любую мелочевку бешеные деньги дерут. Пришлось нам с Люсей потратиться… Короче, эти толстосумы мне божьим даром показались. Я ведь не думал, что они прячутся от вас… «Триста баксов», говорю, а сам думаю, что в крайнем случае сотню можно скинуть. Цены-то упали в прошлый раз я и за сто с трудом сдал, даром что квартира двухкомнатная и от центра недалеко. А этот крапчатый пять сотенных мне протягивает. «Триста за жилье и двести — страховка за имущество, — говорит. — Потому как документы мы тебе показать не можем». А на кой мне ихние документы? Что я, в суд побегу, если они, скажем, квартиру зальют? С тем же успехом можно президенту писать даже дешевле обойдется. А нанимать бандитов, чтобы вышибли из квартирантов деньгу, — это не для меня. Барахлишко в квартире старенькое, за него и пятака в базарный день не дадут, чего ради мараться? Короче, взял я эти полтыщи без разговоров и уходить собрался. А крапчатый напоследок и спрашивает: «Не знаешь, где можно тачку напрокат взять недельки на две, только чтоб хозяин документы не спрашивал? Заплатим вперед по сто баксов в день и залог оставим». Я подумал-подумал и вспомнил о Королькове. «Жигуль» у него уже лет десять бегает, он бы поменял давно, да все денег скопить не может. Ну, и позвонил ему прямо оттуда, из квартиры. Корольков, не будь дурак, согласился. Я записал крапчатому его адрес и ушел. Честное слово, товарищи, мне и в голову не пришло, что бандюг у себя приютил. Ну да, они себя не назвали и документы не показали! Так ведь это ничего не значит. Преступники тебе хоть пачку бумажек выложат. Что им стоит — при деньгах-то — раздобыть себе фальшивку? А так — мало ли зачем людям это… инкогнито? Может, они от жен прячутся или от почитателей таланта…

Селезнев резко вскочил и придержал рукой покачнувшийся стул.

— Вы можете сейчас поехать с нами, показать квартиру?

— Нет проблем! — с явным облегчением согласился Рогозин.

Но его Люся отнеслась к селезневской просьбе с меньшим энтузиазмом.

— Витя, а если тебе потом отомстят? — воскликнула она испуганно. — Или начнут стрелять, когда вы придете? Это же бандиты, от них всего можно ждать!

Витя моментально сник.

— Да… Вы это… может, без меня обойдетесь? Ключи я дам, дорогу от метро нарисую. Какая от меня еще может быть польза?

— Ладно, — не стал настаивать Селезнев. — Давайте ключи, а дорогу сами найдем. Пойдем, Петр Алексеевич.

Уже шагнув за порог квартиры, он обернулся к Рогозину и показал лохматый на сгибе листок с Варькиным рисунком.

— Похожи на ваших квартирантов?

Виктор взял листок, повернулся к свету, прищурился и кивнул.

— Да, это они. Только… как бы это сказать… некоторые черты чересчур выпячены. Здесь у мордастого губы бантиком, а на самом деле они пошире и более ровные. А у второго глаза не так близко к носу… и вообще, вид не такой хищный. Но, можно сказать, очень похожи.

На улице Селезнев еще раз поблагодарил лейтенанта и попытался спровадить его в управление.

— Нет смысла ехать на квартиру вдвоем, Петр Алексеевич. Там наверняка пусто. Если уж похитителям хватило ума бросить машину… Поезжайте к себе — у вас, конечно же, других дел невпроворот. Если выкроите свободную минуту, забегите к криминалистам — вдруг у них уже готово заключение о «пальчиках» из машины? Кстати, вы не взяли отпечатки пальцев у Королькова для сравнения?

— Естественно, взял, — обиделся Петя. — Я, слава богу, третий год в управлении. А фотографии будут к вечеру. Бригаду моего знакомого вызвали в пригород на ограбление с двойным убийством. Федор Михайлович, нельзя вам туда одному ехать. Я понимаю, что в квартире, скорее всего, пусто, но вдруг похитители за чем-нибудь вернутся? Всякое ведь бывает. Если они вооружены, взять их в одиночку будет трудно.

— Что же вы, такой осторожный, машину похитителей бросились в одиночку разыскивать? — спросил Селезнев, усмехнувшись. — Ладно, убедили. Будем охотиться парами.

В девятом доме по улице Ижевской разъяснилась еще одна загадка. Забывчивая бабуся, уверявшая утром Селезнева, что «точно видела энти рожи», оказалась соседкой Рогозина. Их двери располагались друг против друга, разделенные только двумя метрами лестничной площадки.

Других открытий сыщики не сделали. Рогозинские квартиранты скрылись, не оставив хозяину на память ни единого сувенирчика. Петя пообещал Селезневу подвигнуть приятеля-криминалиста на еще один внеплановый выезд, после чего коллеги безрадостно простились. Каждый из них понимал, что поиски зашли в тупик. Если похитители стерли за собой отпечатки пальцев или их отпечатки отсутствуют в картотеке, найти негодяев будет посложнее, чем отыскать иголку на сеновале.

У Сандры Селезнева ждали две новости.

Во-первых, хозяин «вольво», сотового телефона и кучерявого Михаила оформил, наконец, доверенность. Он уехал буквально за две минуты до возвращения капитана, оставив Сандре бумажки, подтверждающие право Селезнева Федора Михайловича пользоваться машиной и мобильником, а также записку для шофера с требованием немедля явиться пред ясные очи любимого шефа. Миша, прочитав записку, тяжело вздохнул, пожелал Селезневу доброй охоты и уныло побрел в сторону автобусной остановки.

Вторая новость была более интригующей, потому что сулила новый поворот в расследовании. Селезневу звонили из Москвы.

— Извини, Дон, но я не запомнила фамилию звонившего, — сказала Сандра. Он спросил тебя, а узнав, что ты будешь позже, представился скороговоркой и попросил тебя перезвонить. Я не успела и рта открыть, как в трубке уже запищало. Вроде бы фамилия оканчивается на «цкий». То ли Горецкий, то ли Полецкий…

— Халецкий! Борис Халецкий из моего отдела. Неужели они опознали наших голубчиков? — Селезнев уже набирал код Москвы и номер рабочего телефона. — Если да, честное слово, накуплю на всю зарплату свечек и устрою в храме святой Варвары иллюминацию!.. Черт побери, занято! — Ни на минуту не прекращая терзать аппарат, Дон торопливо отчитывался перед Сандрой о встрече с Рогозиным. Наконец, короткие гудки сменились длинными и на другом конце взяли трубку. Алло, Коля? Это Селезнев. Халецкий на месте? Слава богу! Давай его сюда…

— Можно я послушаю у параллельного аппарата? — спросила Сандра, воспользовавшись паузой.

Дон утвердительно мигнул обоими глазами, и она быстро вышла из холла в комнату.

— Боря, это Селезнев. У тебя для меня что-нибудь есть?

— Как сказать. Сначала скажи-ка мне ты, свет Федор Михайлович: тот шедевр, что украшает твой факс, не попал в него по ошибке? Я имею в виду красавцев под текстом. Уверен ли ты, готов ли подтвердить под присягой, что се не агнцы, но козлища? Я сегодня целый день мотался по городу, пытаясь разобраться в деле, где они фигурируют как жертвы; прихожу на родную Петровку, гляжу: на столе у Анечки — твой факс, а на нем — знакомые до боли образы. Читаю текст — и глазам своим не верю…

— Погоди, Борис, не части. Что ты имеешь в виду, говоря: «фигурируют в деле как жертвы»? Их что — обокрали, ограбили, изнасиловали?

— Да-а, Селезнев, хреновато у тебя с памятью, если за время столь краткой отлучки ты успел позабыть, чем занимается родной отдел!

— Ты хочешь сказать… их убили? — Голос у Селезнева упал.

— А вот как раз это я и пытаюсь выяснить. Слушай, ты бы заскочил на часок в первопрестольную, повидался с коллегами. Глядишь, у нас с тобой найдется тема для небольшого тет-а-тета.

— Борис, я не могу. У меня…

— Пропала невеста, — подхватил Халецкий. — Как же, наслышан. Прими мои… Черт! Даже не знаю, что должен принести раньше: поздравления по поводу бессовестно скрытой от товарищей помолвки или соболезнования по поводу отсрочки торжественной церемонии. Не падайте духом, капитан Селезнев! Девушка обязательно найдется. Вот для этого-то ты и должен наведаться в родные казенные стены. Сам понимаешь: нам нужно поделиться впечатлениями. Как тебе известно, передавать в открытом виде оперативную следственную информацию я не имею права. А ее много, и на зашифровку-расшифровку уйдет пропасть времени. Легче тебе сгонять туда-сюда на самолете. Я бы и сам не прочь прокатиться до Питера, но Пёсич из-за разлуки с тобой лютует сверх всякой меры. Если я заикнусь, что тоже хочу в Питер, он прибьет мою освежеванную тушку над входом в известное тебе здание — в назидание всему младшему офицерскому составу.

— Ну и трепло же ты, Бориска! Хоть намекни, что там у тебя.

— Ладно, но только ради прекрасных глаз твоей невесты. В понедельник… или во вторник? В общем, в глухую полночь на рубеже понедельника и вторника один из переулков в центре огласил треск автоматной очереди. Жилых зданий в окр'уге почти не осталось, одни конторы, которые по ночам, как ты можешь догадаться, не пишут. Но одну из них охраняли дюжие добры молодцы. Услышав выстрелы, соколы храбро вызвали нас. Сами они соваться под пули почему-то не пожелали, более того, те полчаса, что мы до них добирались, благоразумно пролежали на полу. Можешь себе представить, сколь ценными были их свидетельские показания! Короче, прибыв на место преступления, мы обнаружили дырявый как сито «БМВ» и мертвого шофера. А теперь угадай с трех раз: на кого похожи владелец машины и его телохранитель?

— Та-ак! Значит, личности установлены…

— Установлены-то они установлены, да только нет их нигде, этих личностей. Как корова языком слизнула! Я третий день бегаю, как савраска, опрашиваю родственников, соседей, шапочных знакомых… Полный ноль. Вот и гадай: то ли их таки замочили, а тела зачем-то прибрали, то ли похитили, то ли они чудом спаслись и дали драпака. А тут приходит твой факс, из коего недвусмысленно вытекает, что мои несчастные жертвенные овечки имеют отношение к исчезновению твоей суженой. Кстати, значит ли это, что их видели в Питере?

— Да. Пожалуй, ты прав, Борис. Пора нам объединяться. Я вылечу ближайшим рейсом. Ты до которого часа сегодня на работе?

— Ты бы еще спросил, до которого года я дожить собираюсь! Позвони из Шереметьева, там видно будет.

— Сандра! — позвал Селезнев из холла, положив трубку. Хозяйка квартиры тут же возникла в дверном проеме. — Ты слышала? Я должен лететь в Москву. Извини, ради бога, но у тебя не найдется сотни долларов в долг до завтра?

— Найдется, конечно. Но если не брезгуешь, можешь взять бандитские деньги. Ну, те, что Варьке всучили в поезде. Я настояла, чтобы она оставила их дома, потому что боюсь карманников. — Сандра подошла к высокой тумбочке, на которой стоял телефон, выдвинула ящик и кивнула на россыпь зеленых купюр. — Вот они. Здесь тысяча долларов. Бери смело, мы все равно собирались прогулять их в ресторане. Пусть лучше пойдут на благородное дело.

Селезнев вытащил несколько банкнот и задумчиво повертел их в руках.

— Навряд ли они фальшивые, а, Сандра? С хозяином «Жигулей» эта парочка расплатилась настоящими. Жук Рогозин тоже наверняка убедился, что его не облапошили. Что это Вася с Толей так щедро швыряются долларами? Студенты на вокзале, проводница, Варвара, Рогозин, Корольков… Пусть меня вздернут, если это богатство нажито праведным путем! — Дон помолчал и неожиданно ухмыльнулся. — А идея недурна! Надо бы со всех богатеньких брать налог на грядущее расследование их прошлых и будущих преступлений. Проблема финансирования милиции снимется сама собой. А в ресторан мы все-таки сходим. Когда найдем Варвару. Мне с лихвой хватит и пятой части этой суммы. — Селезнев сунул в карман две бумажки, задвинул ящик и снял с вешалки куртку. — Я вернусь, наверное, утром. Теперь дело пойдет на лад. До сих пор мы искали вслепую, а в Москве я вытрясу из родных и знакомых все питерские связи Васи и Толи. Устроим гадам настоящую травлю. Ты пока отдохни, Сандра. Завтра будет горячий денек.

— Хорошо.

— Что-то улыбка у тебя грустная. Гони дурные мысли. Вот увидишь, Варвара обязательно найдется — живая и невредимая. Не такой она человек, чтобы пропасть задаром. Если хотя бы половина из того, что я наслушался за два месяца, правда, Варвара запросто может давать уроки специалистам по выживанию в экстремальных условиях.

— Кого ты пытаешься заговорить? Меня или себя? Беги! Не терпится узнать, что раскопал твой Халецкий. Не знаю, как дотерплю до завтра.

Селезнев нахлобучил ушанку, задержался на миг в дверях, махнул рукой и вышел. Сандра медленно подошла к окну. Она давно не чувствовала себя такой усталой и опустошенной. Ноги точно налиты свинцом, перед глазами желто-зеленые круги, в голове — ни единой мысли… если не считать дурацкого детского стишка, который назойливо повторяется снова и снова: «Тили-тили-тесто, жених и невеста!»

В четверг в двадцать три пятнадцать фирменный поезд «Аврора» благополучно прибыл на Московский вокзал Санкт-Петербурга. Леша, Генрих, Прошка и Марк вышли из тамбура на перрон, глотнули морозного воздуха, торопливо застегнули куртки и натянули перчатки.

Благодаря тому что Марк всю дорогу читал, Прошка спал, а Генрих не выходил на промежуточных станциях подышать свежим воздухом, доехали без приключений — иными словами, никто не ругался и не бежал вдогонку за уходящим поездом. Тем не менее настроение в компании царило подавленное, что было нетипично. Из всех четверых склонностью к меланхолии отличался только Марк, но обычно присутствие веселого доброжелательного Генриха, агрессивно-жизнерадостного Прошки и невозмутимого Леши сказывалось на его настроении благотворно. Правда, человек посторонний никогда бы не догадался, что хмурый саркастичный субъект, ежеминутно одергивающий друзей язвительными замечаниями, в это время веселится от души, но посторонние, на свое счастье, не имеют возможности наблюдать Марка в дурном расположении духа.

До дома Сандры добирались молча, но под конец Прошка, поставивший личный рекорд по продолжительности мрачного молчания, почувствовал острую необходимость разрядить обстановку. Он вообще не способен долго предаваться унынию и в самых неподходящих условиях умудряется создать вокруг себя атмосферу ярмарочного балагана. И сейчас, с пыхтением поднимаясь на четвертый этаж, он с трудом обуздывал свой непобедимый скомороший дух.

Серия длинных и коротких звонков в дверь не сразу подняла Сандру с постели. После отъезда Селезнева она легла, но весь Петербург как будто задался целью не дать ей поспать. Сначала позвонил лейтенант Петя и долго объяснял что-то про отпечатки пальцев, потом знакомые справлялись, не нашлась ли Варвара, расспрашивали, как продвигаются поиски. Но отключить телефон Сандра так и не решилась: ведь из Москвы мог позвонить Дон с важным известием либо поручением, или, чем черт не шутит, улизнувшая от похитителей Варвара. Однако в конце концов усталость взяла свое, и Сандра провалилась в забытье, уже не реагируя на телефон. Она не услышала бы и дверного трезвона, но потерявший терпение Прошка давил на кнопку минут пять, и уж это легато разбудило бы мертвого.

Облачившись в халат, Сандра поплелась в прихожую.

— Вы? — удивилась она, отступая назад. — Приехали? Ну конечно, я должна была догадаться, что вы не усидите в Москве!

— Попробуй тут усиди! — буркнул прошмыгнувший в прихожую Прошка. — Не ровен час, Варька отыщется сама, и тогда нам придется познакомиться со всей кузькиной родней по женской линии. — Он деловито присел на галошницу, положил на колени чемоданчик и извлек оттуда тапочки.

Остальные тоже вошли в квартиру, но, прежде чем вступить в разговор, поздоровались с хозяйкой.

— Привет, я так рада вас видеть… — искренне сказала Сандра, но Прошка не дал ей договорить.

Он с шумом втянул носом воздух, брезгливо поморщился и объявил скрипучим старческим голосом:

— Чую, милицейским духом пахнет!

— Острый же у тебя нюх! — невозмутимо заметила Сандра, не обращая внимания на его гримасы. — Только Дон уже часов пять как улетел в Москву.

— Ах, он уже Дон?! Ты слышал, Марк? Наш пострел везде поспел! Душка Селезнев разбивает женские сердца направо и налево. Да-а, Сандра, я был о тебе лучшего мнения! Ладно Варвара — у нее всю жизнь с головой не в порядке, но тебя-то как угораздило поддаться кондовому милицейскому обаянию?

Сандра почувствовала труднопреодолимое желание пристукнуть Прошку чем-нибудь тяжелым, но, в отличие от Варвары, которая подобным желаниям уступала не раздумывая, сдержалась.

— Прошка, заткнись на минутку, а? — попросил Марк. Он бы выразил свое пожелание менее деликатно, если бы в присутствии Сандры не испытывал естественной для первых минут скованности. — Сандра, так почему Селезнев улетел в Москву? Появились какие-нибудь новости о Варьке?

— Да удрал твой фараон, спасовал перед трудностями! — опередил Сандру неугомонный Прошка. — Милицейские мозги, как известно, для работы не приспособлены, у них другая функция, чисто декоративная. Ну ничего, теперь мы возьмем дело в свои руки!

— Еще слово, и ты не сможешь взять в свои руки даже вилку, — грозно предупредил Марк. — Уж я об этом позабочусь! Сандра, пока этот олух не довел меня до смертоубийства, расскажи, что тут у вас произошло со вчерашнего вечера.

— Да-да, — подхватил Генрих, заметив, что Прошка снова открыл рот. Удалось что-нибудь выяснить?

— Потерпите хотя бы пять минут! — попросила Сандра. — Мне нужно умыться, переодеться и выпить крепкого кофе. А вы пока можете помыть руки в фотолаборатории, там есть раковина.

Минут через десять вся компания расположилась за кухонным столом. Сандра возлегла с чашкой кофе на любимый диван и начала рассказ о событиях, открытиях и догадках последних двадцати четырех часов. Слушали ее не перебивая, и даже Прошка ни разу не влез с комментариями. Но далось это ему непросто, ибо, едва Сандра договорила, как его понесло:

— Ну что же, мне все ясно. Варвара с ее феноменальным умением завязывать полезные знакомства умудрилась прицепиться к бандитам, удирающим от конкурентов. Вынести ее общество под силу только людям с исключительно здоровой психикой, а у бандитов после разборки в глухом московском переулке пошаливали нервишки. Не желая кровопролития, они сначала попытались откупиться, потом опоили Варвару снотворным и пустились наутек. И вот, только-только укрывшись в наспех снятой норе и еще не успев толком порадоваться счастливому избавлению от напасти, перед которой блекнут любые бандитские разборки, несчастные выглядывают в окно и… «Силы небесные, что это?!» — шепчет один браток другому и падает в обморок…

— Довольно! — оборвал его Марк. — Ты, по-моему, забыл, что Варвары здесь нет, а значит, некому оценить твое блестящее остроумие. У нас нет вашего с Варварой специфического чувства юмора, обостряющегося в минуты катастроф. Или до тебя не доходит, чем может обернуться вся эта история?

Прошка несколько увял, но, верный себе, не пожелал оставить за Марком последнее слово.

— Смотря для кого. Для бандитов — уж точно катастрофой, — пробормотал он, но без прежнего вдохновения, и наконец умолк.

Подозревая, что антракт будет недолгим, Генрих поспешил перевести разговор в конструктивное русло.

— Давайте посмотрим, какие факты нам известны точно, а какие предположительно, и решим, что мы можем предпринять. Во-первых, нам известно, что Варвару похитили те, кто ехал с ней в вагоне…

— Точно нам известно только, что Варька пропала, — перебил его формалист Леша. — Все остальное — предположения.

— Сейчас, безусловно, самое время заняться буквоедством! Ты просто не мог выбрать более подходящей минуты! — съязвил Марк. — Займись-ка лучше любимым делом: возьми бумагу, ручку и записывай. Первое: типов, изображенных на рисунке Варвары, без колебаний опознал опер, ведущий дело об убийстве водителя «БМВ» в Москве. Мордастый, предположительно, хозяин машины, а рябой — его телохранитель. Второе: менее чем через два часа после нападения на «БМВ» Варька увидела свои модели на вокзале, где они, нервно озираясь по сторонам, покупали билеты до Питера по чужим документам. Третье: в поезде они проявили к Варькиной особе повышенный интерес, по-видимому, заподозрив в ней эмиссара напавших на них бандитов. Четвертое: Варвара пропала на улице, где эти двое сняли квартиру. Одновременно с ней с той же улицы исчезли «Жигули», взятые так называемыми Василием и Анатолием напрокат. Хозяин квартиры, равно как и хозяин «Жигулей», подтвердили сходство своих клиентов с Варькиными карикатурами. Ну что, Леша, похоже это все на цепь случайных совпадений? Или по зрелом размышлении ты все же согласишься признать, что Варьку похитили ее попутчики?