Влад Ключевский

Желтый цветок

Колдуны, волшебники и ведьмы появляются на улицах города исключительно от безделья. Миша Ежевика это понял давно, когда еще в шестом классе про Незнайку читал. Да, и какой смысл занятому волшебнику таскаться по пыльным улицам Кряжска, если он действительно занят? Ясно, от безделья. Или чтобы ему, Ежевике, такую заковыку устроить, отчего его тяжелая жизнь еще горше и обиднее станет. Он и так уже в шестом классе два года отсидел, а сколько в седьмом пробыть придется вообще неизвестно. Горькие мысли поневоле будут лезть в голову, если в котловане рядом со школой то бухает, то ни гу-гу.

Вот поэтому-то Миша и ждал со дня на день встречи. Даже речь на этот случай приготовил. Вот как встретится ему леший или злая кикимора, он сразу все заготовленное и скажет — «Да, как вы смеете калечить жизнь ребенку? Кто вам дал такое право? Я буду жаловаться! Лучше бухайте себе в котловане и не лезьте в процесс становления всесторонне развитой личности!»

А тут — ну, будто кто нарочно подстроил! — шел Миша рано по утру в школу к третьему уроку, а на встречу ему старушка. Маленькая, невзрачная. Если и Баба-Яга, то вполне прилично одетая. Правда, и на добрую волшебницу мало похожа. Только почему-то при виде этой старушки сердце у Миши тревожно заныло.

— Нет, не может быть! — подумал Миша и для убедительности рубанул воздух рукой, — Обычная пенсионерка. — А к пенсионеркам он всегда очень уважительно относился. Даже родители не помнили, когда это в его характере такая странная черта появилась. Проглядели, похоже, в раннем детстве.

Дернуть девчонку за косу или обозвать кого «жирным блюдом» Ежевика мог всегда. И удобного случая старался не упустить. А чтобы старушку — ни-ни! А эта пенсионерка как-то странно посмотрела на Ежевику и еле слышно говорит:

— Ежевика? Миша Ежевика? — и грустно так головой качает, — Можешь и не отвечать. Чай, и сама вижу.

— Так я и знал, — подумал Миша, но ничего вслух не сказал, — Щас она мне сунет гадость какую-нибудь, ну, ковер-самолет, дудку-самогудку, чтобы в школьную самодеятельность записался, или, бр-р-р, страшно подумать, сапоги-скороходы, чтобы вовремя в школу приходил!! А потом объясняй родителям, что все это старушка-волшебница дала. Так они и поверят!

— Нет, Мишенька, нет! Дам я тебе, касатик, вот что, — тут старушка повела рукой в воздухе и в ней вдруг оказался цветок с пожухлыми желтыми лепестками. — Вот, последняя конструкция. Год работали. Бери. А случай чего, так в карман спрячешь.

— Эх, — с горечью в голосе сказал Ежевика, — Знаю я и про такие штучки. Совсем недавно книжку «Цветочки-бараночки» читал. Как одной девчонке цветок всучили, а она потом с ним мучалась.

— Что читал-молодец, — похвалила старушка, — А заклинание из этой книжки помнишь? — в ответ Миша отрицательно замотал головой, — Вот мы так и думали. Трудно ведь простому двоечнику заклинание наизусть выучить. Так что теперь заклинания никакого нет! Сорвешь листок, прочтешь по памяти хоть пару рифмованных строк — и готово! Ну, например, хоть это «Сижу за решеткой в темнице сырой…» Э, нет-нет-нет! Этого не надо! Короче, сам какие стихи помнишь, касатик, те и давай. А все, что есть в стихах, тут же и исполнится! — старушка недовольно топнула ногой и растворилась в воздухе. Будто ее и не было вовсе. Только в руке у Ежевики остался цветок с желтыми поникшими лепесточками.

— Цветок — не ковер, — мудро рассудил Миша, — Его можно и домой принести, и друзьям показать.

— Вот он злодей! Товарищ милиционер, задержите его! Это он вчера разбил мне окно футбольным мячом! — здоровенный усатый дядька с милиционером направлялись прямо к Ежевике, с явным намерением задержать его. Увидев это, Миша быстро сунул цветок в карман, шмыгнул прямо в колючие кусты шиповника и задворками быстро прибежал в школу. Только-только четвертый урок начался.

— Ага! Вот к нам изволили лично пожаловать, кхм-кхм, глубокоуважаемый Михаил Ежевика. — учитель истории Сергей Иванович изобразил на лице безмерную радость, — Как почивали, батюшка? Как откушать изволили? Заходите-с, заходите-с! — Ежевика ничего не отвечал и старался не смотреть в сторону учителя, — Расскажите-с нам, как это вы так быстро шли в школу, что и на четвертый урок сумели-с опаздать?

Ежевика поскреб стену пальцем, несколько раз глянул искоса на учителя, но продолжал молчать. Да, что толку говорить, что во всем виноват будильник? Учитель ведь все равно не поверит!

— Ну, кхм-кхм, понятно-с. Важные обстоятельства-с помешали. Садитесь, батюшка, на место. — Сергей Иванович нахмурился и стал смотреть в журнал.

— Эх, — подумал Ежевика, медленно продвигаясь по проходу к своей парте, — Щас он меня к доске потянет. Будто в классе только и есть один Ежевика. Вон же сидит Ленка Мякина, спряталась за широкую колькину спину, так, небось до конца урока не вызовут!

— Подожди-ка, подожди-ка, — Сергей Иванович посмотрел на Ежевику,словно первый раз его видел, и даже постучал карандашом по столу, — Что-то давненько я тебя к доске не вызывал. Иди-ка, голубчик, отвечать! Иди, иди! — в классе раздались редкие смешки и вздохи облегчения.

— Опять я! — недовольно буркнул Ежевика, внимательно рассматривая что-то интересное у себя под ногами, — Вон же другие просятся отвечать. Вон Мякина хочет к доске!

— Я руки не поднимала! — испуганно пискнула из-за колькиной спины Мякина и снова замолчала.

— Иди, иди, голубчик, не тяни время. И расскажи-ка нам, что ты знаешь о Карле Великом? Кто он, чем в жизни занимался? — ехидно спросил Сергей Иванович и прищурил один глаз.

— О Карле? Великом? — Ежевика внимательно разглядывал пол под ногами и мучительно вспоминал кто же такой этот Карла и чем знаменит. От тяжелых раздумий у него вытянулись губы трубочкой, а брови удивленно поднялись кверху. Но в голове так ни одной почтенной мысли и не нашлось. Единственное, что он твердо помнил, что в Средние века чуть что сжигали на костре. И только хороших людей. Наконец, нарисовав на полу ногой очередной крендель, Ежевика решил рискнуть:

— Карл Великий был известным средневековым писателем, которого сожгли на костре. Вот. — Сергей Иванович покраснел и начал кашлять в кулак:

— Кхм, а что же такого он написал, за что его сожгли, а?

Ежевика стал усиленно грызть ногти в надежде, что так быстрее вспомнится. Но в голове только одна какая-то странная строчка и отыскалась. Впрочем, справедливо рассудил Миша, такую строчку мог бы вполне написать и простой Карла, а не то что Великий:

— Э… Самая-самая известная поэма Карлы начинается словами «Ах, ты, гой-еси, царь Иван Васильевич!» Все захохотали. Даже двоечники от смеха под парты залезли, хоть и не знали, над чем же все смеются.

— Вы что же, мне не верите? — Ежевика густо покраснел и надул обиженно губы, — Ладно, я вам всем докажу, что я прав! Я вам принесу листок, написанный самим автором с этими стихами! — он сунул руку в карман штанов и тихо прошептал «Ах, ты, гой-еси, царь Иван Васильевич!» и на глазах у всего класса медленно растворился в воздухе.

— Во дает! — ахнула Мякина, — Был Ежевика — и весь вышел. А куда вышел — неизвестно! — в этот момент распахнулась дверь и в класс заглянули два жирных фиолетовых кота. Оглядели всех горящими желтыми глазами, радостно мяукнули и скрылись.

Лена Мякина всегда возвращается домой одной и той же дорогой — сначала вдоль длиннющего забора, по которому ночами ходят фиолетовые коты, потом по краю котлована с экскаватором, а там уже и до дома рукой подать. Правда, нет у Лены такой руки, чтобы подать, да и дом находится в противоположном конце города. А что дома, кроме очередной нервотрепки из-за двоек? А тут — дорога! И какая! Вон дыра в земле — дна не видать. Какие-то голоса из этой дыры доносятся, крики, стоны, а никого не видать! Жуть как интересно!

Недалеко от дыры стоит огромная бетонная глыба. Как в сказке, но только без надписи «Пойдешь налево-голову потеряешь, пойдешь…» Вот была бы надпись — Лена бы точно пошла налево. Тут и думать нечего — тропинка-то здесь одна. А, может, там еще и голову новую дадут, набитую одними пятерками?

Каждый раз подходя к этой глыбе, Лена закрывала глаза, громко считала до десяти и все ждала, что появится хоть какая-нибудь надпись. Хоть «Пионеры! Сдавайте макулатуру!» Но никогда ничего не было. А сегодня едва успела сосчитать, как на камне загорелась надпись аршинными буквами:"Пойдешь направо-отличницей станешь. Пойдешь прямо — в ударники выбьешься. Пойдешь налево — ждут тебя удивительные приключения!»

— Вот это да! — ахнула от удивления Мякина. — Такая длинная надпись, а нет ни слова про коня, которого можно потерять. И с головой все будет в порядке. — Лена остановилась и стала напряженно размышлять о том, что ей делать и не поворотить ли назад? С минуту поколебавшись, Мякина упрямо тряхнула головой и смело зашагала налево. Тропинка быстро привела ее к яме, на краю которой на ящике из-под яблок сидела старушка в старом пальто. Лена сразу сообразила, что именно сейчас и начнется самое интересное. А старушка тут вместо Соловья-Разбойника или лешего.

— Бабушка, вы не меня случайно ждете?

— Тебя, внученька, а кого ж еще-то? Заждалась ужо. Даже испужаться успела — вдруг да как решишь вправо пойти?

— Что я, ненормальная что ли? Там же одни ямы и колючая трава!

— Вот и я так же думаю. И Шалфей говорит, что должна, мол, испужаться трудностей. По тропинке пойдет.

— Бабуля! — с укоризной ответила Мякина, — Я не трудностей испугалась, там просто тропинки нет. А отличницей я давно хочу быть. — и, помолчав, добавила, — А Шалфей-то, он кто?

— Ишь ты, любопытная какая! — старушка сморщила свой маленький нос и смущенно хихикнула, — Рази ж речь о нем? Это тебя ждут удивительные приключения! Вот тебе цветок, — старушка сунула Лене в руку смятую желтую незабудку, — Цветок этот не простой, а с фокусом: сорвешь листок, прочтешь стих по памяти — и поминай как звали. Ясно?

— Ясно. А кого как звали?

— Ох, уж эта бестолковая молодежь! — тихонько пробурчала старушка, — Надо будет Шалфею подсказать, чтобы бестолковость в отдельный сосуд сливал и не мешал с отшибкой памяти. А то ведь весь реактор засорим. — и уже громче добавила, — Ну, смотри. Рву я листок, читаю стих… Э, вроде «Передайте королю, что граф погиб, но победил в бою!» И все, ты уже в Пиринеях вместе с графом Роландом. Теперь ясно?

— Ясно. Вот теперь все абсолютно ясно. Только непонятно, зачем мне попадать в гастроном «Пиринеи» с помощью стихов, если туда и без них я каждый день за хлебом бегаю? Да еще со здоровенной соседской овчаркой Роландом?

— Ох, — тихо произнесла старушка и стала медленно таять в воздухе. — Нет, всю бестолковость — в отдельный сосуд.

— Во дает бабуля! — удивленно выдохнула Мякина, когда старушка совсем растаяла и затихли где-то вдали ее причитания, — Как Ежевика! Растворилась в воздухе и даже запаха никакого нет. — Лене никто не отвечал и только какой-то сумасшедший кот тоскливо мяукал в зарослях засохшей травы.

Лене вдруг почему-то ужасно захотелось попасть в «Детский мир» и поглазеть на новые игрушки. А уж заодно, конечно, и испытать новый вид транспорта. Она вспомнила подходящие стихи, сорвала листок и громко, с выражением прочитала:"Идет бычок качается, вздыхает на ходу. Ох, доска кончается, сейчас я упаду». И только она произнесла последние слова, как сильный ветер подхватил ее и унес в неизвестном направлении.

Поздно вечером Сергей Иванович возвращался из школы домой в прескверном настроении. Сегодня прямо на уроке куда-то пропал ученик Миша Ежевика. В класс заглядывали какие-то странные фиолетовые коты. Сергей Иванович уже звонил в милицию и в школе уже побывали два милиционера с собакой. Но собака почему-то дико выла, глядя на рисунок кошки на парте, дрожжала всем телом и никого не хотела искать.

Только когда все ученики разошлись по домам и уехали милиционеры с собакой, Сергей Иванович взял свой любимый портфель с классным журналом и пошел домой. На перекрестке улиц рядом с котлованом он увидел старушку в старом потертом пальто.

— Голубчик! — окликнула она его, — Помоги, пожалуйста, старой женщине. А то я слепая, глухая, немая, а собака-поводырь убежала и очень надо через котлован перейти!

— Да, — подумал Сергей Иванович, — Старушка, видать, еще и сумасшедшая, — И вслух добавил, — Хорошо, бабушка, только держись за мою руку покрепче. — вместо ответа старушка так крепко схватила его за руку, будто приклеилась.

Но не успели они пройти и двух шагов, как словно из-под земли выпрыгнули еще две слепые и глухие старухи, которые ругали темноту, сбежавших собак-поводырей и умоляли перевести их через стройку. Еще через десять шагов число старух выросло до десяти. Они крепко ухватились за Сергея Ивановича и силой тащили его в дальний темный угол котлована. Неожиданно на тропинке появился человек, как две капли воды похожий на Сергея Ивановича. Человек, похожий на Сергея Ивановича, вдруг ткнул его пальцем в грудь и закричал:

— Топчи его в землю! Гелла! Гелла! Топчи его!!

Руки Сергея Ивановича будто свинцом налились, шляпа упала на дорожку, а ноги по щиколотку ушли в землю. Старушки хором сказали «Э-эх!!» и Сергей Иванович почувствовал, как ноги по колено ушли в землю. Он попытался сопротивляться, но не тут-то было: старушки навалились еще сильнее и вдавили его по самую шею.

— Вы что, хулиганки, делаете? — возмущенно закричала голова Сергея Ивановича, — Милиция!! — но одна из старушек навалилась на голову и голова быстро исчезла под землей. — Я этот хулиганский поступок так не оставлю! — раздался из-под земли голос учителя и послышались удаляющиеся хлюпающие шаги.

«Приказ. Секретно. Всем экспериментаторам усилить поиск двоечников и троечников для наискорейшего их вовлечения в эксперимент с желтым цветком. Младшим экспериментаторам Гелле и Навзикае объявить благодарности за похищение учителя Сергея Ивановича, что создаст панику и приведет к перегрузкам в проведении уроков. Это должно вызвать повышение температуры кипения злобы около двоечников и троечников. Руководитель лаборатории Ш.Г.Янусов».

Шалфей Горюныч размашисто расписался на приказе и тут же кнопками приколол его к Доске объявлений. От укола Доска объявлений ойкнула и недовольно проворчала:

— Не можешь поосторожнее!? Тебя бы на мое место, а то все на меня да на меня вешают!

— Помолчи лучше! — огрызнулся Шалфей, — Следующий раз лучше работать будешь. Ну, ничего, потерпи, — уже благодушно продолжал Шалфей, — Скоро тебя другие бездельники заменят. Бездельников и тунеядцев в лаборатории не потерплю! Ясно?

Варежкин не очень удивился, когда на базаре какая-то сердобольная старушка в ветхом фиолетовом пальто сунула ему в руку помятый желтый цветок и что-то горячо зашептала про стихи. На базаре стихи любят. Особенно «руки мой перед едой». Да и Варежкину часто давали что-нибудь — кто соленого огурчика, кто капустки, а южане — сплошь приезжие — давали вволю нюхать урюк.

Варежкина все на базаре знали — от уборщицы до директора, — и считали чуть ли не добрым духом. Если Варежкин пришел — значит будет хороший базарный день! Вот и в тот день, не успел он и войти-то как следует, едва успел с директором парой слов перекинуться и посудачить о том, что нынче крестьяне неохотно везут мясо на рынок, что скотина за зиму крепко исхудала, как тут эта самая старушка и подвернулась. Сунула цветок, буркнула и пропала. А тут еще сзади как рявкнет магнитофон хриплым голосом «Я поля влюбленным постелю! Пусть поют…», так Варежкин словно во время помутнения какого слово в слово все и повторил. И листок оторвал.

Вдруг все — мужики с цветами, рубщики с топорами, бородатые деды с флягами, полными душистого меда — все перевернулось с ног на голову и стало таять в воздухе. Варежкин закрыл глаза от страха и что есть силы закричал. Он кончил кричать, лишь получив хороший пинок и отлетев в сторону. Осторожно открыв глаза,он увидел прямо перед носом большой глиняный кувшин. И чей-то голос повелительно крикнул:

— Ты чего это, бездельник, разлегся? А ну, живо марш в подвал и принеси вина! Пошевеливайся! — не дожидаясь еще одного пинка, Варежкин схватил кувшин, вылетел из огромной залы и кубарем скатился по винтовой лестнице в подвал.

Весь следующий день вся школа была взбудоражена. Еще бы — ведь такое случается до обидного редко! — пропал журнал седьмого «А». Двоечники из соседних классов приходили с поздравлениями, понимающе улыбалсь и жали руки «именинникам». Остальные ходили огорченные, переживали и во всем винили пропавших двоечников Ежевику и Мякину. Впрочем, это могли сделать и двоечники из соседних классов, многие из которых тоже куда-то пропали и милиция уже приступила к их поиску. Только двое — Колька Огурцов и его друг Витька — ни с кем не разговаривали, тихо перешептывались друг с другом и время от времени поглядывали с тревогой на дверь.

В класс вошел Сергей Иванович. Все встали.

— Здравствуйте. Садитесь. — все сели. — Так-так. Как всегда нет Ежевики с Мякиной? Хорошо. — Сергей Иванович медленно прошелся вдоль доски. — Так-с. Как вы, наверное, уже знаете, пропал журнал нашего класса. Только что на педсовете было принято решение вызвать в школу родителей всех учеников, которые плохо учатся. Кто же, как не они, заинтересованы в пропаже журнала?-Сергей Иванович стал по фамилиям называть учеников и выдавать им узкие листки бумаги с надписью «Ув.тов.род.! Ваш реб.плохо учит. и вам необх. явиться в шк. сегодня.»

— Так-с! — радостно сказал Сергей Иванович, раздав все листки, — Все идет по плану.

— Сергей Иванович! Вопрос можно? — Огурцов как-то неуверенно тянул руку, будто сомневался, а надо ли спрашивать учителя. Тот в ответ недовольно поморщился. — Сергей Иванович, вы же вчера при нас, — тут Колька кивнул в сторону своего друга Витьки, — Положили журнал в свой портфель и пошли домой. Когда вы пошли провожать старушку через котлован, то портфель был при вас. А когда вышли оттуда, то портфеля у вас уже не было. Может, его старушка свистнула? Мы все это вчера случайно с Витей видали, — Витька согласно кивнул головой.

— Э…э— неодобрительно протянул Сергей Иванович, — Ну, уж если Огурцов с Рябовым такие глазастые, то тогда сходите вместе на стройку и поищите там журнал. Да, а заодно занесите записку родителям Рябова. И как вам такое могло только придти в голову? — Сергей Иванович укоризненно качал головой.

Через час двоечников и троечников в школе не осталось. Уроки шли полным ходом, но ни один из ушедших не возвращался. Милиция сбилась с ног. Следы пропавших обрывались в самых неожиданных местах и больше нигде не появлялись.

Когда Лена Мякина открыла глаза, то увидела молодого, красивого бычка, стоящего на небольшой крашеной доске. А вокруг

— куда ни посмотри — густой белый туман. И ничего больше.

— Видишь, доска кончается? — бычок первым прервал молчание, — Сейчас я упаду. — он тяжело вздохнул и даже пустил слюну от жалости к самому себе. — Му-у-у!!

— Вижу, — отозвалась Мякина, удивленно крутя головой в разные стороны, — Нет, это не «Детский мир»! Впрочем, подожди. Я пойду и поищу кого-нибудь, кто бы мог тебя поддержать. — она скрылась в белом тумане и откуда-то издалека донесся ее голос, — Товарищ продавец! Товарищ продавец! Тут бычок падает с прилавка!

Через несколько минут она вернулась и села на край доски.

— Ты знаешь, — бычок доверительно наклонился к Лене, — А мне совсем падать не хочется. А доска — видишь? — кончается! Му-у!

— Слушай,бычок, что ты одно и тоже заладил? Слазь с доски и шагай на все четыре стороны!

— Му-у-у!! — что есть силы заорал бычок, — Вечно эти двоечники все напутают! Куда же я слезу, если и слазить-то некуда? Видишь, я уже качаюсь? Сейчас я упаду.

— Ну, все, с меня хватит. — решительно сказала Лена и зажмурила глаза, чтобы быстрее сосредоточиться и вспомнить еще какие-нибудь стихи. И в это время бычок нагнулся к лениному цветку и оторвал лепесток. После радостного «му!!» бычок со свистом реактивного самолета исчез.

— Во дает! — Лена даже присвистнула от удивления, — Хорошо, что не весь цветок съел! Эх, сейчас бы на книжку хоть одним глазком взглянуть — кто ж сейчас там идет по доске и качается? — Лена хмыкнула, — Да, а отсюда надо побыстрее улепетывать! Что там Ежевика на уроке рассказывал? А… да! «Ах, ты гой-еси!?» — и, мгновение поколебавшись, оторвала лепесток.

Сергей Иванович неожиданно оказался в длинном сыром подвале, слабо освещенном редкими тусклыми фиолетовыми лампочками. Он покрепче прижал портфель к себе и, громко топая по лужам, отправился вперед на поиски какого-либо выхода из подвала, который более всего походил на кривую каменную трубу.

— Ну и старушки! Кхм! — Сергей Иванович усмехнулся. Все стало казаться ему веселым приключением, в котором пока обошлось без каких-либо потерь — ведь класный-то журнал остался у него!

— Интересное дельце! — Сергей Иванович оглянулся по сторонам, — И как только эти старушки смогли меня сюда затолкать? C детства мечтал о таком приключении!

Он шел все дальше и дальше, но никаких изменений не наступало. Одинаковые тусклые фиолетовые лампочки под потолком, лужи без конца и без края и легкое монотонное надоедливое жужжание, которое непонятно откуда доносилось. Ботинки у Сергея Ивановича в конце-концов основательно промокли и его настроение, такое благодушное еще час назад вконец испортилось. К сердцу стала подкрадываться непонятная злоба, появилось неодолимое желание разбить кому-нибудь окно мячом и залить чернилами парту.

— Странно,-подумал Сергей Иванович,-Откуда у меня, уже взрослого человека, такое детское желание? — Он усилием воли подавил это странное желание и постарался думать о более приятных вещах, о проверке домашних работ и последней контрольной. Ох, и наставит же он им всем двоек! Или нет, лучше колов! Вот будет потеха, аж дух захватывает! А как резко упадет успеваемость в классе! Сергей Иванович даже зажмурился от удовольствия. Педсоветы, родительские собрания по поводу исправления положения, а он будет всех ругать, ругать и ставить двойки! Ах, как это будет замечательно!

Неожиданно сзади раздался резкий, противный гул и Сергей Иванович быстро прижался к стене. Мимо него на большой скорости пролетел бледный светящийся шар, который оставлял за собой в воздухе длинный мокрый след. У Сергея Ивановича сразу же намокло пальто и с краев шляпы закапало. Не в силах совладать со своими желаниями, Сергей Иванович, как только шар улетел, сел на корточки, достал классный журнал, ручку и каждому ученику потавил по жирной единице. Но этого ему показалось мало. Он достал из портфеля тетрадь Коли Огурцова и на обложке нарисовал противную рожу черта.

— Кхм! Что-то не то! — сокрушенно покачал головой Сергей Иванович, — Никакого тебе, кхм, удовольствия! — Он положил тетрадку аккуратно в лужу. — А-а-а!!-радостно он закричал, взглянув на потолок и увидев фиолетовую лампочку, — Это как раз то, что мне так нужно сейчас! — Он хорошо разбежался и что есть силы ударил портфелем по лампочке. Хрустальный звон разбитого стекла доставил Сергею Ивановичу несколько секунд настоящего блаженства.

— Ура!! — закричал Сергей Иванович и со всех ног кинулся разбивать следующую лампочку. Удар портфеля как всегда был точен и вторая лампочка разлетелась вдребезги с первого удара.

— Уф, кхм!! Жаль, что рогатки нет. А то можно было бы в цель пострелять. Ну, ничего, в другой раз обязательно ее с собой захвачу. Отберу у двоечника Ежевики.

Услышав сзади шум приближающегося шара, Сергей Иванович прижался спиной к стене и оглянулся. Он увидел, как шар, долетев до разбитой лампочки, остановился как бы в нерешительности, немного повисел в воздухе и звонко лопнул.

— Ну, дела, кхм ! — сказал Сергей Иванович и покачал головой, — Жаль, что не долетел до меня, а то бы я его так треснул портфелем, что и мокрого места от него не осталось! Ишь, разлетался где попало! Люди же тут ходят!

Но в это самое время раздался скрип, в стене открылась дверь, которую Сергей Иванович не заметил раньше, и из нее вышел человек в белом халате и высоких болотных сапогах. Он удивленно посмотрел на Сергея Ивановича и торопливо сделал шаг в сторону.

Солнце ярко светило , легкий морозец пощипывал щеки и снег так отчаянно блестел, что на него было больно смотреть. Но больше всего Мишу Ежевику поразила толпа веселых людей, глядя на которых он долго не мог сообразить, куда же он попал. На резном стуле с высокой спинкой в дорогой собольей шубе сидел здоровый бородатый мужик, который, как быстро Миша сообразил, был здесь самым главным.

Еще один мужик, тоже нарядно одетый, стоял за стулом и незаметно притопывал ногами от холода. Он наклонился к сидящему на стуле и они стали о чем-то шептаться. Потом этот, второй, хмуро оглядел всю толпу и громко крикнул:

— Государь-батюшка начинать повелели!! — и махнул рукой. Два здоровых мужика, стоявших до этого неподвижно в середине круга, скинули с плеч шубы и начали медленно сходиться.

— Не иначе, как соревнования по боксу начинаются,-смекнул Ежевика и быстро подошел к толпе поближе, — А тот, что на резном стуле сидит, видать у них за главного, — но на всякий случай все же решил поподробнее узнать о соревновании у окружающих. Он осторожно толкнул стоявшего рядом низенького мужичонку в рваном зипуне и, чтобы не вызвать ненужных недоразумений, спросил:

— А, скажите, пожалуйста, сегодня кто судит соревнование? Судья международной или же только республиканской категории?

— Ты чей будешь, отрок? — мужичонка от удивления даже рот открыл и стал отчаянно моргать, — То ж царь-батюшка! Али не признал государя-надежу? На троне ж сам царь Иван Васильевич, а рядом с ним бояре да князья его верные, да опричники!

— Эх, уважаемый! Странные вы речи ведете! — Ежевика снисходительно посмотрел на мужика, — Этого же быть не может! Царя с князьями еще в семнадцатом турнули! — мужичонка после этих слов Миши стал бочком выбираться из толпы и как-то затравленно смотрел на Ежевику.

— Тебе, отрок, за такие слова голову срубят, да и с меня, грешного, с тобой за одно! Господи, спаси и помилуй мя, грешного, отведи напасть от раба твово!! — потом грозно глянул на Ежевику, когда отошел уже достаточно далеко, и процедил сквозь зубы, — Сгинь, сатана! — и кинулся бежать.

— И чего это он так перепугался? — Ежевика хмыкнул, пожал плечами и стал смотреть соревнование. В кои-то века бесплатно попал на соревнование и не посмотреть?

Первым ударил долговязый мужик в длинном черном балахоне и попал прямо в грудь своему сопернику — кучерявому мужику с длинными до плеч соломенными волосами. Кучерявый был почти на голову ниже своего соперника, но гораздо шире в плечах, так что они, как прикинул Ежевика, были одной весовой категории.

На груди у низенького был большой железный крест, в который и попал кулаком долговязый. Удар долговязого был так силен, что крест на груди его соперника погнулся и буквально впился в грудь. Даже издалека было видно, как рубашка обильно окрасилась кровью и кучерявый сильно побледнел. Толпа ахнула. Этого Миша стерпеть не мог и, набрав в легкие побольше воздуха, крикнул:

— Судью на мыла!! На мыла!!!

Люди, стоявшие рядом с Ежевикой, стали быстро отодвигаться в стороны и скоро вокруг него образовалось большое свободное пространство. Но Миша этого не замечал, поскольку все его внимание было сосредоточено на поединке. После удара долговязый резво отскочил назад и приготовился к отражению контратаки. Белобрысый долго примеривался и наконец, улучив удобный момент, нанес единственный удар прямо в висок. Долговязый покачнулся, неловко взмахнул руками и спиной повалился на снег. Толпа выдохнула испуганное «ох!!» и кто-то с сожалением сказал:

— Что же это Калашников-то делает?! Что ж это он, а? Ведь не помилует его царь-батюшка!! Эх…

Миша Ежевика, видя, что главный судья плохо относится к своим обязанностям, стал громко отсчитывать, загибая пальцы руки, чтобы со счета нечаянно не сбиться:

— Раз, два, три, … Победа!! — и уже собирался выйти в центр круга, чтобы поднять руку победителя, как в это самое время два дюжих мужика в зеленых кафтанах и с алебардами подхватили Ежевику под руки, стукнули по голове и куда-то потащили.

— Слушай, Витька, меня внимательно! — Колька Огурцов наклонился к уху и горячо зашептал, — Нам нельзя идти к тебе домой и нельзя возвращаться в школу! Надеюсь, тебе это понятно? Они нас могут выследить и… и что-нибудь сделать! Ну, что ты глазами-то хлопаешь? Ты понял меня или нет?

— Че-то смутно. — Витька неуверенно покрутил головой, — Ты че, толком объяснить не можешь, кто это «они»?

— Да, я и сам не знаю, кто они. — Огурцов пожал плечами, — Но знаю лишь одно: нас с тобой подстерегают опасности и надо обязательно куда-нибудь исчезнуть. Ты, Витька, кругом оглянись! Ты хоть одного двоечника или троечника на улице видишь?! Вот то-то же! Они все куда-то исчезли, как и Ежевика!

— А-а… вижу, — сказал Витька и удивленно качнул головой. — Че и говорить! Вижу, че не видать ни одного. Может, заболели, а?

— Все сразу? Ты думай лучше!-Колька рассердился и насупил брови, — Лучше давай подумаем, куда нам исчезнуть! Слушай, ты говорил, что у твоих родителей есть недостроенная дача?! Едем туда!

— А родители? — Витька с сомнением посмотрел на друга, — Че они скажут, когда не найдут нас?

— Ты не бойся, мы же не на месяц исчезнем, а только на день или два. Ну?! Надо ж только чуть-чуть переждать! — с минуту они молча смотрели друг на друга, потом Витька махнул рукой и они побежали на вокзал.