Когда первое, вполне понятное изумление прошло, Нарам-Суэн потребовал подробностей. Он жаждал услышать, как Ницан «разделался с этими самодовольными жуликами» и был страшно разочарован, узнав истину. Правда, разочарование уступило место приятному чувству от устных извинений Пилесера Шульги, переданных Ницаном.
      Нарам-Суэн махнул рукой и великодушно заметил:
      — С кем не бывает, — после чего честно отсчитал сыщику обещанный гонорар. Ницан с некоторым недоумением смотрел на две пригоршни серебряных кругляшков, каждая достоинством в пять новых шекелей. Ему давненько не приходилось держать в руках столь солидную сумму. Неожиданно встал вопрос, куда их девать. Последний кошелек вместе с содержимым Ницан потерял около полугода назад, а в карманах Умник от скуки прогрыз огромные дыры. Так Ницан и стоял, переводя взгляд с одной руки на другую.
      Нарам-Суэн по-своему расценил его нерешительность.
      — Можете пересчитать, — сухо заметил он и обиженно поджал губы.
      — Э-э... Нет-нет, — Ницан смутился. — У меня и в мыслях не было... он спешно рассовал деньги по дырявым карманам. И чтобы не оставлять неприятного осадка, спешно сказал: — Не хотите ли выяснить, кто именно так неумно пошутил? Вы ведь настаивали именно на этом.
      — Нет, — ответил Нарам-Суэн. — Это меня уже не интересует. В конце концов, не все ли равно?
      «А вот меня интересует», — мысленно произнес Ницан, вслух же попрощался и отправился восвояси, бросив рассеянно-любопытствующий взгляд на роскошный саркофаг, возвышавшийся в центре офиса Нарам-Суэна.
      Вернувшись домой в состоянии скорее растерянном, нежели довольном, наш герой сунул ноги в столь поразившие гробовщика шитые золотом тапочки, устроился в кресле и принялся строить планы на будущее. Скорее не планы, а наброски.
      Разумеется, и устная благодарность Пилесера Шульги, и деньги Нарам-Суэна пришлись кстати. Первое создавало детективу определенную репутацию во влиятельных кругах, что же до второго, то полученные от Нарам-Суэна деньги позволяли вести безбедное существование как минимум три месяца — при том, что Ницан, наконец-то, сумеет расплатиться с домовладельцем и оплатить счет в ближайшей бакалейной лавке.
      — Не забыть завтра же сделать и то, и другое... — пробормотал он. Ох-хо-хо... — детектив высыпал на стол монеты, отделил пятьдесят штук. Ровно столько следовало заплатить бакалейщику и домовладельцу. Оставалось еще пятьдесят. Ницан подумал, что запросто мог бы махнуть на один из курортов Тростникового моря или Горного Аккада.
      Но вот сидела у него в мозгу занозой мысль относительно заговоренного перстня.
      — У меня отвратительный характер, — пожаловался он Умнику, сидевшему на письменном столе и умильно глядевшему на сумрачного хозяина (впрочем, кто кому мог считаться хозяином — это еще вопрос). — Я не могу ставить точку там, где возможна лишь запятая. Понимаешь?
      Рапаит понял, но по-своему. В его передних лапках появился весело разрисованный поднос, на котором стояла рюмка с прозрачной жидкостью.
      — Только это и умеешь... — проворчал Ницан, но рюмку взял и опорожнил одним глотком. Впечатление было такое, будто чей-то острый коготь процарапал пищевод, а в желудке что-то взорвалось. На глаза навернулись слезы, горло свело мгновенной судорогой.
      Умник расстарался вовсю. В рюмке была пальмовая водка, самый отвратительный и крепкий напиток, какой только могло вообразить потусторонне существо.
      Неприятные ощущения прошли быстро. Отдышавшись, детектив почувствовал себя несколько лучше. В желудке разливалось приятное тепло, обожженное горло почти не саднило. Он молча погрозил Умнику пальцем.
      — Меню у тебя... — произнес Ницан все еще чуть сдавленным голосом. Уф-ф... Так что? Что все-таки выбираем? Расследование дела дальше по собственной инициативе? Или плюнем и махнем на курорт? Учти, клиент считает дело закрытым и оплачивать дальнейший ход следствия не собирается. Правда, с другой стороны, он оплатил все, включая и розыск виновника. Так что мы, можно сказать, получили деньги за то, что еще не сделали. Как ты думаешь?
      Рапаит ничего посоветовать не мог. Он таращил на Ницана хитренькие глазки-бусинки и периодически взмахивал пустым подносом. Хвост ритмично постукивал по столу.
      — А-а... — детектив махнул рукой и потянулся к тяжелым серебряным кругляшкам. Взяв одну монету, Ницан пару раз подбросил ее на ладони.
      — Смотри, Умник, — объявил он. — Договоримся так: если решка — выброшу из головы все эти трансформации-превращения, отошлю завтра чертов перстень господину Пилесеру Шульги и махну на Тростниковое море. Загорать, ухаживать за красотками, короче — прожигать жизнь. Если орел, — он развел руками, ничего не поделаешь, приступаю к расследованию. Идет?
      Умник кивнул. Ницан подбросил монетку, поймал ее и выложил на стол. Увидев изображение колонн храма Иштар, вздохнул:
      — Орел. Плакали тростниковые красоты и красотки. Принимаемся за дело.
      Он смахнул монеты в шкатулку, положил перед собой перстень Навузардана Шульги и тяжело задумался.
      — Есть несколько версий, — произнес он. — Версия первая: кто-то действительно решил подшутить над богачом. Купил колечко, заказал у ближайшего мага простенькое трансформационное заклятье. И преподнес имениннику. Тот берется, скажем, за роскошный ритуальный жезл — а он прямо у него в руках превращается в простую палку. То-то смеху! А?
      На мордочке Умника явно читалось сомнение.
      — Вот-вот, — угрюмо сказал Ницан. — Я тоже считаю, что глупее не придумаешь. Если хотелось подшутить именно так, почему бы не использовать заклинание, превращающее, например, золото в какой-нибудь дешевый материал? И эффектнее, и, главное — золотых вещей у богачей куда больше, чем из яшпаа. Да вот, хотя бы монеты. Берет золотой талант, а тот превращается в шекель — не серебряный, а простой, медный. Бросает медяк нищему, а у того в руках хлоп! — целое состояние. Уже веселее. Правда?
      Умник так не считал. Ему вообще не были интересны рассуждения слегка захмелевшего детектива. Он несколько раз перекувыркнулся через голову, после чего протянул Ницану поднос с рюмкой, в которой на этот раз плескалась жидкость иссиня-черного цвета.
      — Хиосское, — вздохнул Ницан, выпивая густое сладкое вино. — Ты меня превратишь в алкоголика, Умник. Но расслабиться мне сейчас необходимо. Так что — валяй, продолжай в том же духе. Только не части, делай перерывы. И не смешивай. Что за манера — после пальмового самогона коллекционный шедевр? Да, так о чем это я... А-а, о перстне... — детектив взял в руки перстень и принялся внимательно его рассматривать. — Черт-те что, стандартная безделушка... — с досадой сказал он. — Никаких гравировок, никаких зацепок... — Ницан потянулся к плоской черной коробочке телекома. — А вот я сейчас задам идиотский вопрос единственному толковому специалисту во всем Тель-Рефаиме... — пробормотал он уже немного заплетающимся языком, набирая кодовое слово. — И тогда мы посмотрим...
      Телеком мелодично зазвенел, окутался розоватым облаком. Когда облако рассеялось, напротив Ницана появилась эффектная зрелая красотка, весь наряд которой состоял из золотой заколки в пышных черных волосах. На чувственных губах играла загадочная улыбка.
      — Ну, брат, ты здорово изменился с нашей последней встречи... обалдело выдавил из себя детектив. — Помню, у тебя была приличная борода...
      Красотка при виде нашего героя немедленно перестала улыбаться и обложила его последними словами, после чего растаяла, оставив облачко фантомной пыли.
      Ницан почесал в затылке.
      — Либо Лугальбанда изменил пол, возраст и профессию, — задумчиво сообщил он Умнику, — либо я перепутал код. И то, и другое вполне возможно.
      Он попытался вспомнить нужное слово. На помощь пришел Умник, немедленно извлекший из небытия еще одну порцию алкоголя. Ницан выцедил ее без всяких замечаний.
      Видимо, спиртное благотворным образом подействовало на его память — на этот раз код был набран правильно, и напротив детектива материализовался новый фантом в облике пожилого человека с пышной седой бородой. Человек был облачен в черную мантию мага-эксперта.
      — Что за дурацкая привычка вызывать без предупреждения? — возмущенно спросил маг-эксперт. Борода колыхалась в так шевелящимся словам, но звук голоса отдавался в голове Ницана с некоторым опозданием — не иначе, Умник успел вчера напортачить с аппаратом. — Ты знаешь, который час?
      Ницан сфокусировал зрение на настенных часах.
      — Знаю, — гордо ответил он. — Ровно половина.
      — Половина чего?
      Детектив развел руками.
      — А вот этого не знаю. На моих часах в прошлом месяце отвалилась часовая стрелка. Осталась только минутная... — и он замахнулся на рапаита, по вине которого означенное событие произошло.
      — Половина двенадцатого. Нормальные люди в такое время ложатся спать! Даже если они — частные детективы.
      — Но ты-то, похоже, не спишь, — Ницан обличающе указал на рабочее одеяние собеседника. — Так почему бы тебе не пообщаться со старым приятелем?
      Маг-эксперт негодующе фыркнул.
      — Такому же вот старому приятелю пообещал разобраться в результатах исследования, — буркнул он. — И вот, до сих пор сижу...
      — Ну ладно, извини, — Ницан попытался виновато развести руками, но тут Умник сунул ему очередную выпивку. Ницан тут же приложился к рюмке, наполненной на этот раз гремучей смесью пальмовой водки с просяным пивом.
      Лугальбанда покачал головой.
      — Не пора ли остановиться, Ниц? — поинтересовался он. — По-моему, ты уже хорошо набрался.
      — А я и остановился, — ответил Ницан. — Это Умник никак остановиться не может, я-то — пожалуйста... Пошел вон, паршивец! — рявкнул он на рапаита, вприпрыжку несущего ему полный стакан какой-то ядовито-зеленой гадости.
      Умник замер, с хитринкой заглянул в помутневшие глаза детектива: шутит или нет? На всякий случай, спрятал поднос за спину.
      — То-то, — проворчал Ницан. — Смотри у меня, думаешь, не найду на тебя управу? Вон, попрошу Лугальбанду, он тебя живо под землю загонит...
      Странно, рапаит нисколько не испугался угрозы. Может быть, потому что Лугальбанда его не видел. Хотя и слышал о его существовании от Ницана. Маг только крякнул, увидев, как почти полулитровый стакан с ярко-зеленым маслянистым ликером буквально выпрыгнул из пустоты прямо в руку детективу. Ницан неловко улыбнулся, словно извиняясь за свое поведение, глотнул ликера. Некоторое время озадаченно смотрел на мага-эксперта. Он вдруг забыл, о чем собирался спрашивать.
      Потом лицо его прояснилось.
      — Да, — сказал он. — Лугаль. Привет, Лу. Знаешь. а у меня к тебе дело, — он неуверенно поставил стакан, расплескав его содержимое. — Слушай, а давай споем, а?
      — Так, — мрачно процедил Лугальбанда. — Похоже, мне все-таки придется вмешаться, — он щелкнул пальцами, от чего с больших ногтей слетели два светящихся зеленых кольца. Одно из них опустилось на стакан, мгновенно превратив его содержимое в горячее молоко. Другое покружилось над головой Ницана, после чего глаза детектива приобрели более осмысленное выражение. Затем оба исчезли с негромкими хлопками.
      — Теперь выкладывай, — удовлетворенно произнес маг-эксперт. — И поживее, тебя такими пустяками надолго не протрезвишь.
      — Да, — Ницан тряхнул головой. — Действительно, что это я... Так вот, Лугаль, занялся я давеча новым расследованием. И можешь себе представить...
      В нескольких словах Ницан описал магу-эксперту ситуацию с превращениями саркофага. У него слегка заплетался язык, но Лугальбанда терпеливо выслушал и даже проявил некоторые признаки интереса.
      — Действительно, странно, — сказал он после небольшой паузы. Говоришь, одна-единственная трансформация? Яшпаа превращается в тис? Более чем странно... — маг уставился на лежащий в центре перстень. — Это он?
      — Он самый. Понимаешь...
      — Помолчи, — резко оборвал детектива Лугальбанда. Он сосредоточенно смотрел на украшение. Спустя несколько секунд Ницан ощутил покалывание в подушечках пальцев — присутствие сильного магического поля. Возмущенно пискнувший Умник тотчас спрятался под стол — как всякое потустороннее существо, он плохо переносил чары.
      Лугальбанда усилил поле. Из всех магов Тель-Рефаима только считанные знатоки обладали способностью непосредственного влияния через фантомное изображение. Среди таких знатоков, вне всякого сомнения, Лугальбанда был первым. Хотя и служил всего лишь магом-экспертом полицейского управления.
      Перстень полыхнул ослепительно-белым огнем, потом чуть приподнялся над поверхностью стола и скрутился в восьмерку. Затем вновь принял прежнюю форму и плавно опустился на место.
      — Уф-ф... — выдохнул Лугальбанда. — Подумать только — трансформация с одной функцией! Впервые сталкиваюсь. То есть, когда-то, в школе магов мы, конечно, занимались этим. В качестве упражнения. Учебное заклинание.
      — Слушай, а это идея! — воскликнул Ницан радостно. — Может, и это сделал какой-нибудь школяр? На большее не способен, а хотелось сделать такой вот подарок богатому родственнику, зарисоваться.
      — А что, у Шульги кто-то из родственников учится в школе магов? — с интересом спросил Лугальбанда.
      — Ну... Откуда я знаю, — ответил Ницан, немедленно приходя в уныние. Вряд ли, конечно, станут тебе богачи отправлять детей в такую школу...
      — Я тоже так думаю. Все? Я тебе больше не нужен? — Лугальбанда нетерпеливо посмотрел на что-то, невидимое собеседнику. — Меня ждет работа.
      — Можешь выяснить, кто наложил заклятье? — Ницан с надеждой посмотрел на мага-эксперта.
      — Думаю, что могу... — старый маг вновь уставился на перстень Навузардана Шульги. — Во всяком случае, можно попробовать... Так... перстень вдруг начал вращаться с такой скоростью, что у Ницана закружилась голова. Он зажмурился, а когда вновь открыл глаза, украшение лежало неподвижно.
      — Нет, — произнес Лугальбанда задумчиво. — Это не школярская работа. Похоже все-таки, что заклинание составлял профессионал.
      — Кто именно?
      — Имя так сразу назвать не могу. Странно — на такую пустяковую работу ставить охранительную печать... Вообще-то грубо сработано. Вот, посмотри.
      Вокруг перстня вспыхнул радужный ореол.
      — Нет полутонов, — объяснил Лугальбанда. — Неизящно. Тяп-ляп. Но вполне действенно. Такая работа стоит около пяти шекелей — половину стоимости самого кольца... — он отвернулся от перстня. — Ты ведь тоже владеешь магией, разве нет?
      — Судебной, — признался детектив. — И то в неполном объеме. Ты что, забыл — меня же выгнали с последнего курса... Спасибо, Лугаль. С меня причитается.
      Фантом старого мага рассыпался холодными искрами. В комнате сразу же заметно потемнело. Ницан некоторое время сидел, обдумывая сказанное. Посмотрел в окно. Отрезвляющее действие зеленых колец прошло. В голове Ницана шумело почти по-прежнему.
      — Какого черта я здесь сижу? — вопросил он, выбираясь из кресла. — Эй, Умник, я отправляюсь по девочкам...
      Умник весело заверещал, прыгнул детективу на плечо.
      — А вот это вряд ли, — внушительно заметил Ницан, быстро начертил в воздухе гексаграмму и поместил рапаита внутрь, не обращая внимания на его возмущенный визг. — Ничего-ничего, — пробормотал он, — посидишь, подумаешь. На сегодня я тобою сыт по горло, — и на нетвердых ногах двинулся к двери. Самое время для прогулки — после всей той гадости, которую ты успел в меня влить...

* * *

      Выйдя из дому, Ницан направился к площади Баал-Шамема.
      Был конец недели, канун выходного дня. Улицы, несмотря на поздний час, купались в море огней, а из многочисленных забегаловок доносилась громкая музыка. Гуляющие заполняли тротуары, так что детективу то и дело приходилось проталкиваться боком сквозь празднично разодетые и порядком разогретые толпы. В его нынешнем состоянии равновесие при этом он удерживал с трудом.
      На углу улиц Шофетим и Ашшури он вписался точно в середину довольно многочисленной группы богатых юнцов, стоявших в обнимку с полуголыми девицами.
      — Куда торопишься, дядя? — поинтересовался один из них, придерживая Ницана за шиворот. — В твоем возрасте дома надо сидеть, внуков нянчить, парень был плечист, изрядно возбужден и не прочь набить кому-нибудь физиономию. Его сотоварищи вполне разделяли такое настроение, а этим самым «кем-то» на свою беду оказался именно Ницан.
      Детектив несмотря на оскорбительные намеки относительно стариковского возраста решил не ввязываться в драку. Осторожно высвободившись из захвата, он плавным нырком ушел от двух ударов в челюсть, ловко переступил через подставленную ногу и собрался двигаться дальше.
      Тут взгляд его упал на одну из девиц, больше других подзуживавшую задир. Стремительные черты ее лица и чуть желтоватые глаза показались знакомыми. Ницан остановился, нахмурился, досадливо отмахнулся от самого настырного из пацанов.
      — Парни, — сказал он внушительно. — У вас есть серьезный шанс не дожить до утра.
      Юнцы громко загоготали. Похоже, что слова Ницана они истолковали как смехотворную похвальбу не очень трезвого гуляки-одиночки. Первый из них, развлечения ради, смазал детектива по скуле. Вернее, хотел смазать. Ницан в очередной раз ушел от удара, так что кулак парня попал в пустоту. Детектив, предваряя очередные попытки, провел быстрый захват, одной рукой скрутив соперника, а другой ткнул в сторону девицы и быстро произнес:
      — Летающая в ночи, Стоящая у порога — прочь, лиллу!
      С указательного пальца слетела небольшая молния, для его нынешнего состояния вполне приличная. Ударив девицу в грудь, молния озарила мертвенной вспышкой происходящее. Парни и девушки остолбенели. Миловидное лицо их подруги претерпело чудовищную метаморфозу: челюсти вытянулись вперед, губы растянулись, обнажив острые длинные клыки. На пальцах отросли кривые когти, а за спиной с громким хлопаньем распахнулись огромные перепончатые крылья.
      Чудовище возмущенно клекотнуло басом и взмыло в ночное небо.
      Ницан чуть расслабился, отпустил обидчика и тот сполз на тротуар, растерянно потирая вывернутую руку. Его товарищи во все глаза таращились то на детектива, то на неясную крылатую тень вверху. На лицах двух оставшихся девушек явственно читалось желание поскорее убраться. Ницан скользнул взглядом по их совсем юным мордашкам, старательно размалеванным египетской косметикой. Нет, эти были нормальными девицами, к демонам отношения не имевшими. Детектив успокаивающе улыбнулся, повернулся к парням.
      — Вот так-то, — назидательно сказал он. — Хотите искать подружек отправляйтесь в Дома Иштар. Впрочем, без опыта там можно наткнуться на такую же. Так что к утру от вас останется ровно столько, сколько необходимо полиции для опознания. А то и того меньше.
      Молодые гуляки молчали. От их радостно-приподнятого настроения не осталось и следа.
      — А... а как вы догадались, что это лиллу? — робко поинтересовался недавний заводила.
      — Знакомая, — коротко ответил Ницан. — Встречались как-то.
      Это было чистой правдой. Десять лет назад именно эта тварь едва не прикончила его самого, тогда — молодого курсанта Школы судейской магии, ровесника этих ребят, такого же наивного и самоуверенного.
      — Счастливо отдохнуть, молодые люди!
      И он двинулся дальше. Инцидент отрезвил его, что в данных обстоятельствах было совсем нелишним.
      Добравшись до площади Баал-Шамема, Ницан фланирующей походкой двинулся вдоль витрин расположенных здесь ювелирных магазинов, время от времени сравнивая выставленные там изделия с перстнем-змейкой Навузардана Шульги.
      Похожие украшения обнаружились в витрине фирменного магазина «Гудеа» крупнейшего в Тель-Рефаим. К вящему удовольствию Ницана, «Гудеа» работал круглосуточно. Правда, непонятно было — кому может понадобиться золотое колье так срочно, что он помчится в ювелирный среди ночи, не дожидаясь утра. Возможно, впрочем, что сумасшедших в Тель-Рефаиме имелось на порядок больше, чем представлял себе детектив, и что все они располагали соответствующими суммами. Но это, в конце концов, не его проблема.
      Войдя внутрь просторного, освещенного мягким светом помещения, он ответил на собственный недоуменный вопрос. Комплекс «Гудеа» объединял магазин, торгующий предметами роскоши, ресторан, бар и какие-то увеселительные заведения, располагавшиеся, насколько мог судить Ницан, на втором и третьем этажах.
      В баре Ницан заказал легкого тирского вина со льдом, после чего, вместо того, чтобы сидеть у стойки и беседовать о жизни со скучающим барменом, двинулся вдоль прилавка, держа бокал в руке.
      Искомое обнаружилось почти сразу: эффектно подсвеченный близнец перстня, покоившегося во внутреннем кармане пиджака. Детектив наклонился, разглядывая вещицу. Тотчас над ухом раздался голос:
      — Господину нужна помощь?
      Ницан выпрямился. Молодой красавец в фирменной мантии с надписью «Гудеа» был сама предупредительность. Улыбка, полуинтимные интонации, проникновенный взгляд. Не скажешь даже, что парень проторчал за прилавком уже добрых пятнадцать часов. А изящество жестов подходило, скорее, представителю жреческой корпорации Западного района, нежели простому продавцу, пусть даже и консультанту — как указывала табличка на груди слева.
      — Вот это, — Ницан небрежно указал рукой с бокалом. — Этот перстень. Я могу взглянуть?
      — Разумеется.
      Ницан пригубил золотистый напиток, отставил бокал (продавец тут же предупредительно накрыл его белоснежной салфеткой), взял в руки змейку. Действительно, точная копия.
      — Красивый перстенек, — небрежно заметил детектив. — Я бы его взял, если бы был уверен, что подобные не носят на каждом шагу. Знаете, вещь теряет большую часть привлекательности и ценности, когда превращается в деталь униформы.
      — Что вы, мой господин! — продавец закатил глаза в притворном ужасе. Мы не приобретаем изделия в количествах, превышающих пять-шесть экземпляров.
      — Вот как? — с сомнением в голосе произнес Ницан. — И сколько из них вы уже продали? Кажется, я видел такой у кого-то из знакомых...
      — Но... — мимолетное облачко чуть затуманило безмятежное чело продавца. Вдруг он просиял. — Одну минутку!
      Из под прилавка появился роскошный фолиант в бархатном переплете и с золотыми застежками.
      — Журнал регистрации покупок, — пояснил консультант «Гудеа», раскрывая фолиант и склоняясь над ним.
      Ницан на глаз оценил стоимость регистрационного журнала шекелей в пятьдесят — цена, вполне сопоставимая с указанными в витрине.
      — Одну минутку... — повторил продавец, водя пальцем по строчкам. Вот. Вот, пожалуйста. Всего-навсего два перстня. Последний был приобретен господином Йехобаалем позавчера...
      — А первый?
      — Первый мы отправили господину Навузардану Шульги две недели назад. Только представьте — как раз накануне его безвременной кончины!
      — Точно, — сказал Ницан. — Вот у Шульги я его и видел. Обратил внимание... Старик сказал, что ему подарили.
      — Господин Шульги сказал чистую правду, мы действительно оформляли покупку как подарок, — при фамильярном тоне, с которым детектив упомянул о доме Шульги, предупредительность продавца возросла до немыслимых высот.
      — Кстати говоря, я тоже подбираю подарок, — Ницан облокотился о прилавок, доверительно наклонился к представителю «Гудеа». — И тоже для родственника. Понимаете, он традиционалист. Поэтому я бы хотел, чтобы на купленную мной вещицу было наложено охранительное заклинание. Это существенно повышает собственность? — говоря все это словно между прочим, Ницан неторопливо цедил кисловатое вино.
      Продавец-консультант фирмы «Гудеа» картинно всплеснул руками:
      — Разумеется, нет! Но вся беда в том, что «Гудеа» не занимаются подобными вещами. Для этого есть специалисты, — он чуть виновато улыбнулся, развел руками. — Между прочим, то же самое пожелал и господин Пилесер Шульги, когда заказывал подарок своему отцу, — конфиденциальным шепотом сообщил он.
      — Пилесер? Гм. Вот как. И что же, вы ему отказали?
      — Я ответил ему то же, что и вам, мой господин, и порекомендовал опытного мага, с которым наш магазин тесно сотрудничает. Очень добросовестный маг. Если вам угодно, можем порекомендовать и вам. Он сделает все необходимое и отошлет украшение нам, а уж мы отправим по указанному вами адресу в соответствующей упаковке. Желаете?
      — Буду вам весьма признателен. Значит, Пилесер строит из себя чертовски занятого, а сам шляется по магазинам... — Ницан громко захохотал, надеясь, что его смех звучит естественно.
      Продавец, вынырнувший из-под прилавка с визитной карточкой в руке, счел своим долгом вступиться за Шульги-младшего:
      — Разумеется, господин Пилесер Шульги не сам приходил выбирать покупку, это был его фантом.
      — Ладно, ладно, — Ницан спрятал карточку в карман, но разочаровал представителя фирмы «Гудеа» тем, что вернул золотую змейку. Видя вытянувшееся лицо молодого человека, детектив испытал угрызения совести и поспешно сказал:
      — Может быть, вы мне посоветуете еще что-нибудь? Ну, например, посуду?
      — О, конечно! — продавец немедленно воспрянул духом. — Вот, например, драгоценные кубки. Новинка, с некоторых пор вошли в моду у старых семей.
      — Что же в них такого особенного? — спросил Ницан, рассеянно рассматривая чеканные золотые кубки. Мысли его были заняты выуженной из представителя «Гудеа» информацией.
      — А вот, взгляните, — продавец перевернул кубок внутренней стороной к детективу. — Видите?
      Ницан заглянул в кубок без особого интереса. Вместо золотого блеска увидел матовую деревянную поверхность.
      — Дерево? — недоуменно спросил он. — Зачем?
      — Не просто дерево, — торжественно ответил продавец. — Яшпаа!
      — О небеса, и тут яшпаа... — пробормотал Ницан себе под нос. — Похоже, они все свихнулись на этих переливающихся дровах...
      — Как вам, вероятно, известно, — между тем тараторил продавец, дерево яшпаа растет только в Офире, в наши края завозится редко и стоит в три с половиной раза дороже золота. Но суть не в этом. Яшпаа отличается свойством придавать вкусу вина особую тонкость, создавая поистине необыкновенный букет!
      — Вот как? Я, правду сказать, никогда не задумывался над этим. Очень интересно. А что, другие породы дерева не дают такого эффекта? — спросил Ницан, поглядывая по сторонам. Только лекции ему не хватало.
      — Такого яркого — нет, не дают, — сказал продавец. — Хотя некоторые другие породы тоже меняют вкус напитка. Например, дуб.
      — Или тис, — вырвалось вдруг у детектива. Видимо, события последних дней накрепко увязали в его памяти эти два названия — яшпаа и тис.
      — Тис? — продавец рассмеялся. — О, конечно. Разумеется, из тиса тоже можно сделать кубки — если только мой господин желает кого-то отправить на тот свет или собирается сам свести счеты с жизнью.
      До Ницана смысл сказанного дошел не сразу. Он некоторое время абсолютно бездумно смотрел на улыбающееся лицо молодого человека в фирменной накидке «Гудеа». Потом моргнул и осторожно спросил:
      — Как вы сказали? Счеты с жизнью? При чем тут счеты с жизнью?
      Теперь удивился продавец:
      — Но, мой господин, я думал, вы просто шутите. Да будет вам известно: древесина тиса содержит ядовитые вещества, так что такой кубок отравит любой напиток, который в него нальют. Вместо вина вы получите смертельный яд, вот и все.
      Детектив не верил собственным ушам.
      — Это точно? — настойчиво спросил он. — Вы уверены в этом?
      Продавец занервничал.
      — Разумеется, уверен, — сказал он. — А в чем дело? Почему вас это так беспокоит? Послушайте, что вам нужно? Кто вы такой?
      — Просто очень любознательный клиент, — объяснил Ницан. — Как действует такой яд?
      Продавец задумался.
      — Не могу сказать точно, — ответил он неуверенно. — По-моему, вызывает остановку сердца. Или паралич дыхательных путей. Извините, я не специалист.
      — Вот ч-черт... — с досадой сказал Ницан. — Что стоило той монетке лечь решкой? — и обратился к недоуменно слушавшему продавцу: — Большое спасибо. Я вас, видимо, еще навещу. На днях.
      Продавец, похоже, не был в этом уверен, но благодарно наклонил голову. Детективу показалось, будто в тщательно выбритом черепе он видит собственное слегка искаженное отражение.
      Он зажмурился, залпом допил содержимое бокала и вышел из магазина «Гудеа». Прежде, чем приниматься за расследование, следовало совершить несколько, говоря официальным языком, подготовительных мероприятий. А этим ночью не займешься. Поэтому Ницан со вздохом сожаления покинул оживленные улицы Тель-Рефаима и вернулся домой, где, заключенный в магическую гексаграмму, изнывал от тоски и желания попроказничать зеленоватый рапаит по имени Умник.
      При виде детектива рапаит заверещал на столь высоких нотах, что Ницан перестал его слышать. Зато расслышали три молосских пса, которых для защиты от неприятностей содержал владелец соседнего дома. К моменту, когда Ницан закончил соответствующие манипуляции и аннулировал шестигранник, спящий квартал таковым не мог назвать уже ни один его обитатель.
      Умник на радостях материализовал выпивку сразу шести сортов в утроенных количествах. Но Ницан категорически отверг все кроме бокала просяного пива, залпом проглотил его, упал в кресло и, привычно водрузив ноги на стол, принялся рассуждать вслух.
      — Ты не поверишь, Умник, — сказал он, — но я почти рад тому, что узнал. По крайней мере дело перестало выглядеть идиотской шуткой. Понимаешь, очень трудно расследовать происшествие, если причиной его стало гипертрофированное чувство юмора. Или чрезмерное самомнение. Или еще что-нибудь в этом роде. Никакой логики, никаких зацепок.
      Умник согласно кивнул. Сидя на чернильнице, он слушал очень внимательно и почти серьезно.
      — Теперь же, — размахивая пустым бокалом продолжал Ницан, — мы, по крайней мере, имеем дело с нормальным предумышленным убийством... Если только это не было стечением обстоятельств. Но, честно говоря, не верится. Очень уж все укладывается в схему продуманного преступления. И, надо сказать, не без изящества, вынужден это признать. убийца, кто бы он ни был, человек с головой.
      При этих словах Умник постучал себя лапкой по лбу, показывая, что полностью согласен с умозаключениями Ницана.