От монотонного чтения заклинаний и тяжелого запаха гнили, шедшего из углов комнаты у сыщика закружилась голова. Он покачнулся. Тотчас картина перед глазами начала быстро смещаться — словно Ницан незаметно для себя падал — и одновременно меркнуть. Вскоре он вновь стоял, окутанный плотным облаком тьмы.
      Маг-эксперт выкрикнул короткое слово, тьма рассеялась. Ницан поспешно отошел от алькова.
      — Ну что? — нетерпеливо спросил Лугальбанда. — Что ты видел?
      — Ни черта, — расстроено ответил сыщик. — Ни черта я не видел. Никого не было в комнате. Он умирал один. То есть, я хочу сказать, убийцу он не видел. Какая-то тень на мгновение мелькнула из-за спины — сейчас я понимаю, что это была рука с ножом. Вот и все... — он медленно подошел к глубокому креслу, стоявшему в углу и буквально упал в него. Закрыл глаза.
      На самом деле его не покидало ощущение, что в картине, восстановленной ими, что-то было не так. Какая-то деталь, увиденная предсмертным взглядом Тукульти, словно противоречила общей картине. Но какая именно, Ницан понять не мог. Сыщик озадаченно посмотрел на портреты великих деятелей прошлого, на изразцовую печь.
      — Не то, не то... — пробормотал он. — Ч-черт, Умника бы сюда...
      Умник, как уже было сказано, позорно удрал от напугавшей его защитной магии, да еще и Красавчика прихватил с собой. Ницан поднялся, неторопливо подошел к распахнутому в сад окну и подставил несчастную, измученную вынужденной трезвостью (относительной, разумеется) голову порывам свежего ветра, потом вновь повернулся к алькову. Заострившиеся черты покойника, четко вырисовывавшиеся в лучах заходящего солнца, так же не способствовали рабочему настроению.
      — Боюсь, что на сегодня я выдохся, — грустно сказал сыщик. — Я начинаю завидовать нашему клиенту. Лежит себе, никого не трогает. И мы его больше не трогаем. Мне бы тоже хотелось временно...
      Лугальбанда вовремя закрыл ему рот широкой, пахнущей ладаном ладонью.
      — Рехнулся?! — рявкнул он. — Прикуси язык, дубина! Ты что, забыл, что с тебя еще не сошла вся эта потусторонняя мерзость? Это тебе не рапаита с рюмкой пальмовки материализовать! Получишь сейчас вечный покой по полной программе, идиот!
      Ницан испугался по-настоящему и даже не обиделся на бесцеремонность приятеля. Действительно, момент был мало подходящим для тоски вслух по тихим полям Иалу и блаженной стране Дильмун.
      — Дай-ка я тебя очищу, — сердито сказал Лугальбанда, отпуская Ницана. — А то и в самом деле некому будет продолжать расследование.
      Сыщик уже и сам сообразил, что странная лихорадка, временами сотрясавшая его тело, была не остаточным следствием похмельного синдрома, а недавним участием в некромагическом эксперименте. Кроме того, теперь он вновь обнаружил запах тления — правда, менее сильный, чем во время самой процедуры.
      — Тьфу ты, черт... — пробормотал он. — Меня и правда ноги не держат... — он покачнулся и наверное упал бы, если бы Лугальбанда не протянул в его сторону судейский жезл. Сноп вращающихся искр образовал вокруг Ницана мерцающий ореол.
      Сейчас сыщик почувствовал себя так, как, наверное, чувствовали его посетители, неосторожно заглянувшие в зеркало к Красавчику: все тело непроизвольно и очень неприятно подергивалось, в лицо словно впились сотни крохотных невидимых иголочек. Все это было следствием невидимой глазу борьбы, которую вела защитно-очищающая магия Лугальбанды с силами преисподней, уже успевшими по-хозяйски завладеть аурой частного детектива.
      Окутанный золотистыми искрящимися нитями магического поля Ницан идиотски дергался посреди гостевой комнаты, а маг-эксперт громко и торопливо произносил длинные защитные заклинания. Несмотря на то, что мысли сыщика дергались так же, как и его тело, он пытался запомнить очистительные формулы — на всякий случай. Запоминание давалось с трудом, но частично отвлекало от неприятной процедуры.
      Наконец, Лугальбанда громко выкрикнул заключительное заклинание и замолчал. Ницан еще пару секунд подергался, после чего мышцы его вдруг стали ватными. Он медленно осел на пол.
      — Все, — сказал Лугальбанда облегченно. — Странно, что на тебе сразу же оказалось такое количество этой дряни. Ты уверен, что не экспериментировал в последнее время с некромагией?
      Ницан кое-как приподнялся и сел и задумался. После двух процедур дознания и очищения — голова его работала медленно и с трудом.
      — Уверен, — сердито ответил он. — Я и в трезвом состоянии эти хитрые заклинания не запоминаю. А уж по пьяни... — сыщик задумался. — Хотя черт его знает, — пробормотал он. — Подсознание иной раз такие коленца выбрасывает...
      Маг-эксперт махнул рукой.
      — Ладно, — сказал он. — В конце концов, я тебя очистил. Впредь будь аккуратнее... — он выглянул в окно. — Солнце заходит. Давай-ка, брат, по домам. Утро вечера мудренее.
      Ницан пригладил жесткие вихры. Рука дернулась, как от слабого электрического разряда. Видимо, остаточные следы некромагического поля еще существовали.
      — А кормить нас сегодня собираются? — осведомился сыщик. — Кроме капли лагашской, у меня сегодня росинки во рту не было.
      — Однако и капли у тебя, — проворчал Лугальбанда. — Ужин в комнате. Думаю, тебя устроит, правда, предупреждаю: спиртного нет ни капли. Из напитков — соки и молоко.
      Как всякое неприятное сообщение, слова Лугальбанды подтвердились с абсолютной точностью. Кое-как удовлетворив голод, Ницан улегся на узкую кровать и попытался уснуть.
      Это удалось не сразу. В памяти то и дело всплывали обрывки сведений, полученных сегодня. Кое-что укладывалось в некую мозаику, но в общем картина содержала огромные белые пятна. Хотя именно в этих провал скрывалась разгадка убийства лидера «Возрождения Шенаара».
      Центральное место тут по-прежнему занимал вопрос: каким образом убийца проник в гостевые покои?
      Так и не найдя даже самого фантастического ответа на это, Ницан, наконец, уснул — без сновидений, провалился в черный сон.

* * *

      Утро началось, как спросонья показалось сыщику, во-первых, не вовремя, а во-вторых, неправильно. Не вовремя, потому что выспаться он не успел, а неправильно — потому что разбудил Ницана оглушительный и нечленораздельный рев.
      Он открыл глаза, приподнялся и прислушался. Через мгновение рев повторился. Ближе и оглушительнее. Сделав правильный вывод о передвижении источника разбудившего звука в направлении его комнаты, Ницан на всякий случай оделся. Едва он спел застегнуть последнюю пуговицу, как дверь в отведенную ему спальню распахнулась, и на пороге возник разъяренный Амар-Зуэн.
      — А-а-а! — завопил он. — Наш гений сыска, вот и вы! Разве вас не предупреждали о секретности порученного дела?! Кто вам позволил разболтать информацию об убийстве?! Сколько вам заплатили?!
      Ницан зажмурился, досчитал до пятидесяти, после чего вновь открыл глаза и улыбнулся взбешенному министру полиции.
      — Ваша честь! — радостно воскликнул он. — Господин министр! Я как раз думал о вас. Не соблаговолите ли ответить на несколько вопросов?
      Министр задохнулся от такой, как ему казалось, наглости. Но его изумление не позволило сыщику выскользнуть из комнаты, от греха подальше. Невидимая рука ухватила его за шиворот и вернула на место в тот момент, когда он уже находился в коридоре.
      — Какой идиот назначил мага главным лягавым? — философски вопросил сыщик пространство, пытаясь высвободиться из сверхъестественного захвата. Да отпустите же вы, — рассердился он, в свою очередь. — Черт возьми! Не знаю, какие у вас претензии ко мне, но я с удовольствием плюну на ваше расследование и вернусь домой!
      Амар-Зуэн отпустил его, хотя без особого желания. Видно было, что бывший ректор перебирает в памяти самые кровожадные и чудовищные заклинания, придуманные темными кудесниками с улицы Бав-Илу еще в те времена, когда там находился центр поклонения Нергалу и Эрре.
      Разумеется, тот факт, что Ницану удалось довести бывшего недоброжелателя до точки кипения, не мог не радовать. Все же было бы неплохо узнать, чем именно.
      Что частный детектив и попытался сделать, задав с самым невинным видом вполне нейтральный вопрос:
      — А что я такого сделал?
      — Он еще спрашивает! — взвизгнул его честь. — Знаете, чем сейчас заняты президент и прочие члены кабинета?
      — Смотря по тому, который сейчас час, — ответил Ницан. — Может быть, еще спят. Может быть, уже завтракают. А что?
      — А то, что резиденция с ночи взята в кольцо! — ответил Амар-Зуэн. Журналистами! Репортерами, чтоб их всех пожрал Убивающий-Взглядом! И не притворяйтесь, будто не вы сообщили им об убийстве Шаррукена Тукульти! Я совершенно уверен, что ни у кого другого не хватило бы совести подложить правительству подобную свинью! Так я и сказал его превосходительству президенту.
      Наверное, Ницан пал бы жертвой безукоризненной логики своего давнего недруга, если бы не появление мага-эксперта. Видимо, его тоже оторвал от сна отвратительный скандал, устроенный министром.
      — Не думаю, что вы правы, ваша честь, — сказал он, протискиваясь в комнату мимо все еще стоявшего в дверях Амар-Зуэна. Подойдя к Ницану, он добавил: — Рекомендую вам поискать другой источник утечки информации. Мы с коллегой весь вчерашний день занимались опросом свидетелей и осмотром места преступления. И, кроме того, боюсь, вы забыли: система защиты, наложенная вами на резиденцию, удерживает не только материальные, но и нематериальные объекты. В том числе и любую информацию об убийстве. Как же мог господин Бар-Аба преодолеть такое сложное заклинание?
      Амар-Зуэн открыл и закрыл рот.
      — Э-э... Возможно, вы правы, — нехотя признал он долгих и мрачных раздумий. — Действительно. Мне как-то не пришло это в голову. Такой недоучка ни за что на свете... — он тяжело вздохнул. — Кто же тогда?
      — Кто же, кроме убийцы? И это является косвенным подтверждением того, что он сам находится за пределами созданного вами защитного поля, — ответил Лугальбанда.
      — Или же он сам более опытный маг, чем ваша честь, — вставил Ницан. Хотя, разумеется, такое невозможно даже представить, но тем не менее.
      Амар-Зуэн вновь взвился, но Ницан уже перехватил инициативу.
      — Ваша честь, — твердо произнес он, — надеюсь, теперь вы понимаете — в моем пребывании здесь нет никакого смысла. Либо вы отстраняете меня от расследования и поручаете его своим подчиненным — в этом случае я откланиваюсь и с чистым сердцем возвращаюсь к собственным делам. Либо вы представляете мне свободу передвижений — и я продолжаю расследование так, как считаю нужным.
      — С удовольствием бы отказался от вашей сомнительной помощи, — буркнул Амар-Зуэн, — но президент почему-то хочет, чтобы расследование продолжали вы.
      — Прекрасно. Я польщен доверием его превосходительства, но, надеюсь, вы-то понимаете — нельзя ловить преступника, находясь в тюрьме? Пусть даже в такой комфортабельной. Здесь нет возможности сосредоточиться. Я требую разрешения покинуть резиденцию. Собственно, этого требую не я, а интересы дела. Иначе я не гарантирую возможности раскрытия этого убийства!
      — А так — гарантируете? — недоверчиво спросил министр. — Ну-ну. Хорошо. Можете идти. В любом случае в вашем распоряжении по-прежнему — три дня. То есть, — поправился он злорадно, — уже два. Завтра к вечеру его превосходительство надеется получить результаты.
      Последнего Ницан уже не слышал. Его словно ветром сдуло из осточертевшего флигеля, а через мгновение он уже оказался за воротами помпезного строения.
      Оттопав примерно четыре километра по пустынной трассе, Ницан остановился у дорожного указателя. Только сейчас он сообразил, что слишком поторопился улизнуть и что вообще-то следовало потребовать от высокопоставленных (о-очень высокопоставленных) заказчиков хоть какое-то транспортное средство. Если не автомобиль, то хотя бы мула.
      — Или осла, — вслух произнес сыщик. — Хотя картина была бы, конечно, фантастическая: осел на осле по ослиным проблемам...
      Солнце припекало. Ницан с тоской огляделся по сторонам. Ни намека на тень, ни намека на попутку.
      — Единственный шанс — поймать типа, которого обожающий меня министр непременно ко мне приклеит — как бы я чего-нибудь не натворил, пробормотал он. В том, что Амар-Зуэн поступит именно так, у Ницана не было никаких сомнений. Мало того: он знал почти наверняка, что следить за ним министр скорее всего поручит следователю Омри Шамашу, однокашнику и давнему недоброжелателю частного детектива, в прошлом — любимчику ректора курсов судейской магии. Вряд ли, конечно, Омри подвезет Ницана до города. Вот если бы речь пошла о доставке в тюрьму — и желательно, пожизненно — расстарался бы с удовольствием.
      Неожиданно из-за поворота вынеслись клубы пыли и дыма, а через мгновение взору частного сыщика предстал новенький «кути-рекорд» спортивная двухместная игрушка. Из машины высунулась госпожа Сарит.
      — Вы в город? Садитесь, я вас подброшу.
      Ницан не заставил себя долго упрашивать. Едва он захлопнул дверцу, как «рекорд» рванулся по дороге с резвостью застоявшегося скакуна.
      — Вам куда? — спросила госпожа Бат-Сави, крепко держа руль своими узкими, обтянутыми переливающимися перчатками руками. — Вообще-то я тороплюсь в центральную управу «Возрождения Шенаара». Это на проспекте Небуккуднецарра.
      — Годится, — ответил Ницан. — Мне туда и нужно. То есть, не в центральную усадьбу, конечно. А что господин Цемэх?
      — Остался в резиденции, — ответила госпожа Бат-Сави. — Кто-то же должен общаться с прессой. Там их сейчас добрая сотня, не меньше.
      — Кстати, когда возвращается господин Набу-Дал? — спросил частный детектив.
      — Думаю, он уже вернулся, — ответила госпожа референт. — Вряд ли при таких обстоятельствах он задержался бы хоть на минуту.
      — Не терпится свалить правительство? — поинтересовался Ницан. — Что ж, самое время.
      Сарит Бат-Сави на мгновение оторвалась от дороги и удивленно воззрилась на сыщика.
      — Вы что, не читали газет?
      — Я пропустил что-нибудь важное? — лениво спросил тот. — Я получил исчерпывающую информацию от министра. Убийство вашего шефа отныне не секрет! По этому поводу его честь орал так, что его слышали, наверное, за десять парсангов. Впрочем, его можно понять. Ну, а я получил возможность удрать от этих повернутых на политике типов.
      Госпожа Сарит ловко увернулась от встречного «левиафана» с длиннющим прицепом, обогнала пижонистый «рахав-2000» и лишь после этого произнесла:
      — Набу-Далу сейчас не до того, чтобы валить правительство. Ему необходимо отвести от себя подозрение в причастности. Это для него куда важнее. Дело в том, что газетчики одновременно выдали две версии — о заинтересованности в смерти Шаррукена нынешних властей и его собственного окружения. Им нельзя отказать в логике.
      Ницан мельком глянул в зеркальце и удовлетворенно убедился в том, что за ними, будто приклеенный, следует серый неприметный автомобиль. Водителя видно не было, но сыщик сразу узнал «ахбар-316», принадлежавший Омри Шамашу и удовлетворенно улыбнулся.
      — Ну-ка, притормозите, — попросил он госпожу Сарит. Та послушно сбросила скорость. Ницан оглянулся. «Ахбар» тоже замедлил движение. Ладно, поехали, — сказал он. — Все в порядке.
      — Кто-то за нами следит? — с интересом спросила госпожа Бат-Сави.
      — Не за нами, — поправил Ницан. — За мной. Ерунда все это, не стоит внимания... Ну-ка, остановите, — сказал он вдруг, когда «кути» миновал огромный плакат «Добро пожаловать в столицу республики Шенаар». Госпожа Бат-Сави послушно нажала на тормоз, отчего сыщик, уже расстегнувший ремень безопасности, ткнулся носом в ветровое стекло. — Спасибо, что подвезли. Не хочу надоедать вам своим присутствием.
      — Вы мне нисколько не надоедаете, — запротестовала Сарит Бат-Сави. Вовсе нет. На самом деле, мне очень не хочется появляться в центральной управе. Во всяком случае, сейчас.
      — В таком случае, — предложил Ницан, — давайте посидим в тихом местечке. Я вас угощу превосходным вином, какого вы не попробуете ни в одном ресторане!
      Госпожа Бат-Сави согласилась, и они вместе направились в маленькое кафе, носившее громкое, но вполне справедливое название «Врата Тель-Рефаима», — поскольку находилось аккурат у столбов с плакатом.
      Кафе было пустым. Сыщик заказал себе двойную порцию лагашской горькой, а даме — нежно-золотистого ниппурского со специями. Помощница лидера «Возрождения Шенаара» быстро пришла в хорошее настроение.
      — Действительно, чудесный вкус, — похвалила она творение ниппурских виноделов. — И необычный букет... — госпожа Сарит окинула взором простенькое помещение кафе. — Вообще, здесь уютно.
      — Да, — согласился Ницан. — Вот только хозяин такой молчаливый, что поначалу я принимал его за голема.
      — Бр-р... — госпожа Сарит передернула плечами. — Ненавижу слуг-големов. С детства. Телохранители или охранники — еще куда ни шло. Но официанты и горничные...
      Ницан рассказал историю о том, как голема использовали в качестве убийцы и как он едва не стал в результате жертвой судебной ошибки. Госпожа Бат-Сави ахала. После второй порции она уже улыбалась рискованным шуткам Ницана, а после третьей начала шутить сама. Ее замечания о коллегах и партийной элите были точными и язвительными. Больше всех досталось секретарю Цемэху, который, по словам госпожи Бат-Сави, был давно и безнадежно в нее влюблен.
      — Право, мне его жаль, — рассказывала Сарит. — Парень он неплохой и неглупый, но видели бы вы, каким косноязычным и скучным он становился, пытаясь объясниться в своих чувствах! Одно время вообще избегал встреч, даже на работе. И ужасно ревновал! Молча, но я это, что называется, кожей чувствовала. А однажды вдруг заявил, что вознесет меня на самую вершину власти! — она невесело улыбнулась. — Кажется, он собирался занять высокое положение в партии. У него это могло получиться — господин Тукульти ценил его способности и преданность. У нас поговаривали, что Цемэх не сегодня-завтра может сменить Набу-Дала в качестве заместителя лидера «Возрождения Шенаара». Теперь все эти надежды рухнули, Набу-Дал, скорее всего, отправит его куда-нибудь в провинцию... Да, и я перестану каждое утро находить на своем столе букет самых экзотичных цветов — северных, неброских, но очень эффектных.
      — Дорогое удовольствие, — заметил Ницан. — Их ведь доставляют специальным транспортом, насколько я знаю.
      — Ничего подобного, — засмеялась госпожа Бат-Сави. — Обыкновенная иллюзия. Не знаю, где Цемэх поднабрался магических приемов, но получалось у него неплохо. Хотя и несколько школярски. Обязательные капельки росы, в строгой симметрии, на каждом лепестке. Кажется, в юности он несколько лет жил в Ниппуре, в интернате при каком-то храме.
      — А вы? — спросил Ницан. — Где учились вы? В какой школе? При храме Анат-Яху? Или Мардука?
      Он совершенно естественно назвал две привилегированные школы для девочек из знатных семей.
      — Вовсе нет, — ответила Сарит. — С чего вы взяли? Я училась в обычной государственной школе — мои родители не могли себе позволить такой роскоши, как закрытый храмовый интернат, мы не были настолько богаты... К тому же они рано умерли. Мне очень повезло с работой — я имею в виду работу референта... — она помрачнела. — Во всяком случае, так можно было считать до позавчерашнего дня.
      Разговор свернул к тем печальным обстоятельствам, которые свели их вместе.
      — Скажите, — спросил Ницан, — два месяца назад, в канун сорокадневного поста по Таммузу... Это был единственный случай, когда господин Тукульти посетил богослужение в правительственном храме?
      — По-моему, да, — Сарит задумалась. — Да, единственный. Хотя, с другой стороны, я ведь не так давно работаю в аппарате «Возрождения Шенаара». Поэтому точнее будет сказать, что за время моей работы — за два последних года — это был действительно единственный случай.
      — В тот день погиб личный целитель вашего шефа. Как он реагировал на случившееся?
      — Он очень изменился... Я имею в виду, его поведение очень изменилось, я, признаться, даже начала опасаться за его... мм... психическое здоровье. Господин Тукульти стал вдруг очень рассеянным и очень забывчивым... Мог подолгу сидеть над каким-то пустяковым письмом, словно не понимал смысл написанного. Мог не заметить посетителя. Мог не узнать меня... — похоже, госпожа Сарит перестала осторожничать и фактически призналась в своей связи с лидером «Возрождения Шенаара». Возможно, сыграло роль густое ниппурское вино, обманчиво безобидное. Ницан сделал вид, что ничего такого не заметил.
      — Он не высказывал никаких предположений? — сыщик неопределенно взмахнул рукой. — Я имею в виду — насчет гибели целителя. Ну, например, о том, что это не был несчастный случай. Не припомните?
      — Глупости! — сердито заявила госпожа Бат-Сави. — Посвященный Сентацерр-Ишти, да будет ему сладко в стране Дильмун, за последний год трижды попадал в аварии. Каждая из них могла закончиться фатально. Нет, ничего подобного мой шеф не говорил. И не думал.
      — Да, понятно, понятно. Я просто так спросил... — Ницан побарабанил пальцами по столику. — По-моему, вашей партии вообще не везет в последнее время, — сочувственно заметил он. — Двух месяцев не прошло после гибели посвященного Сентацерра-Ишти, и вот — новая трагедия. Понимаю, что посвященный не занимал официального поста в партии, но все-таки... — он вздохнул. — Ох-хо-хо, жизнь человеческая... Так вы уверены, что ваш шеф не брал с собой гороскопа?
      Госпожа Сарит Бат-Сави некоторое время пристально смотрела на сыщика, потом резко поднялась.
      — Подите к черту, — ровным голосом сказала она. — Грязная ищейка. Найдите себе другой транспорт.
      Она вышла из кафе. Через мгновение «кути-рекорд», яростно взвыв мотором, понесся по проспекту Баал-Пеора, оставив Ницана в философском настроении над четвертой рюмкой лагашской горькой.
      — Ну-ну, — протянул он в пространство. — С чего это она так обиделась? Что я такого спросил? Подумаешь, гороскоп. Ведь без всяких задних мыслей... И что плохого в моей профессии?
      Не получив ответа на сей вопрос, Ницан вытащил из кармана копию злополучного гороскопа, тщательно разгладил ее и принялся изучать причудливые рисунки и записи, сделанные клинописью на староаккадском диалекте. После получаса безуспешных попыток, он спрятал документ и поднес к губам рюмку.
      Выпить ему не удалось. Словно маленький вихрь взметнулся над столом, выбив из рук рюмку.
      — Ч-черт! — выругался Ницан, но тут же обрадовано воскликнул: — Умник! Ах ты, паршивец, вернулся?
      Демон-крысенок радостно заверещал и поднес растроганному детективу полулитровую кружку с густым темным напитком, крепостью существенно превосходившим пролитую настойку. С первым же глотком Ницан, наконец-то, обрел способность мыслить привычно. — Уф-ф... — выдохнул он. — Вот теперь мои мозги встали на место. И я даже знаю, куда нам теперь отправляться.
      Умник быстро вскарабкался на его левое плечо и легонько дернул за ухо.
      — Именно! — торжественно сказал детектив. — Мы отправляемся на улицу Бав-Илу, где у нас имеются кое-какие связи.
      Когда он добрался до моста Зиусидры, соединяющего центральный район с восточной окраиной, солнце уже стояло в зените. Статуи шеду по обе стороны входа на мост, ослепительно сверкали в солнечных лучах, их белое сияние заслоняло собой блеск позолоченной кровли Дома Иштар. Проходя между изваяниями крылатых быков, Ницан пробормотал скороговоркой благодарственную молитву. На мгновение две тени, справа и слева, словно укрыли его, он почувствовал дуновение легкого ветерка. Он двинулся дальше, гадая: предупредили его о чем-то Хранители или благословили? Этого никто никогда не знал, а сами Хранители редко снисходили до разъяснений простым смертным своих поступков. Детектив решил, что появлением теней вкупе с приятным ветерком божественные быки хотели его обнадежить. Впрочем, иначе думать не было смысла — делать-то дело все равно надо. Поэтому лучше считать, что оно получится.

* * *

      Улица Бав-Илу была традиционно полна народу — и при этом тиха необыкновенно. Одна из многих особенностей этого обиталища магов, кудесников и прорицателей всех рангов. И, конечно же, как всегда не обошлось без призраков — то ли искусственных, сотворенных местными магами в рекламных целях, то ли настоящих, каким-то чудом упорхнувших из Подземного Царства — подобно школьникам, тайком сбежавших с уроков на ярмарку.
      Впрочем, сравнение со школьниками хромало: среди беглецов из Царства Мертвых могли оказаться и Потерявшие-Память — отвратительные призраки, жаждущие теплой кровью случайных прохожих излечить характерную для покойников амнезию. Этих Ницан не любил, хотя вообще к потусторонним существам относился вполне терпимо. На всякий случай он извлек из внутреннего кармана судейский жезл. Защита закона, даже подкрепленного магией, конечно не всегда помогает, но если другой защиты нет...
      Он добрался до нужной ему конторы мага и чародея Арам-Лугальты без приключений. На знакомой витрине по-прежнему красовалось насмешившее его ранее объявление, извещающее об избавлении за приемлемое вознаграждение «от тоски смертной, тоски зеленой и тоски беспредельной». Ницан постучал в дверь и громко сказал:
      — Здравствуй, Астаг! Мне очень нужна твоя помощь, — и ступил в густую синеву, похожую на упругую океанскую волну.
      Он ожидал увидеть Хумбабу, Асакку, Тиамат или еще какое-нибудь чудище — следствие увлечения юной Астаг трансмутационными иллюзиями. И был приятно удивлен, обнаружив за широким двухтумбовым столом молодую красавицу в пурпурной накидке, затканной золотыми и серебряными символами небесных светил.
      — Как ты похорошела, девочка, — произнес Ницан. — Ей-Богу, если бы не моя Нурсаг — влюбился бы сию секунду, и... — слова замерли на его устах от улыбки, которой красавица ответила на комплимент. Улыбка эта, в которой сочеталось откровенное сладострастие с жаждой крови, настолько не вязалась с прежним представлением о молоденькой волшебнице, что Ницан на всякий случай отступил к двери.
      Красавица, продолжая улыбаться медленно сбросила с себя накидку и предстала перед ошарашенным посетителем совершенно нагой.
      — Астаг... — пробормотал Ницан. — Кажется, ты меня неправильно поняла. Ты прекрасна, спору нет, но...
      Сидевший на его плече Умник отчаянно заверещал. Красавица неожиданно вспрыгнула на стол. Тело ее напряглось, словно перед прыжком.
      — Стоять!
      Ницан подумал, что это крикнул он. Хотя даже в таком обалделом состоянии он мог бы понять, что никогда его голосу не обрести такой властной интонации.
      — Брысь, Иннана! Место!
      Обнаженная девица замерла в очень странной позе. Рыжие волосы ее вздыбились, из них посыпались искры. Через мгновение на столе вместо прекрасной и опасной искательницы наслаждений оказалась грациозная рыжая кошка. Обиженно мяукнув, она спрыгнула на пол и неторопливо удалилась в угол. Здесь, улегшись на маленький тюфячок, принялась тщательно умываться, делая вид, что грозный окрик хозяйки не имеет к ней никакого отношения.
      А хозяйка — худенькая девушка, почти девочка, такая же рыжая, как и кошка, — выпорхнула из завихрения синей тьмы в противоположном углу конторы и огорченно сказала:
      — Ничего не получается.
      Ницан облегченно перевел дух.
      — Астаг, слава Богу. Я уж было подумал...
      Астаг словно только сейчас заметила сыщика, некоторое время смотрела на него, словно не узнавая, потом расплылась в улыбке:
      — Привет, Ницан! Давненько не виделись. Проходи. Я тут пыталась...
      — Вижу, вижу, — Ницан покосился на кошку, носившую звучное имя древней богини любви. — Занялась трансмутациями животных? Хорошо уж сама больше не превращаешься в страхолюдину... Неймется тебе, девочка, — он поежился. Однако же и взгляд был у этой кошечки, когда она получила человечье обличье. У меня душа в пятки ушла.
      Астаг фыркнула.
      — Думаешь, она на тебя стойку делала? Как бы не так! Она ведь прекрасно видит твоего Умника. В отличие от меня. А для нее что крыса, что крысовидный демон — все едино.
      Только сейчас Ницан сообразил, что хищный взгляд девицы-кошки устремлен был не на него, а на сидевшего на его плече рапаита. То-то Умник перепугался...
      Странно, но детектив испытал секундное разочарование. Вот так. Даже для кошки он уже не представляет достойную внимания добычу.
      Астаг села за стол.
      — Что привело в наши края грозу преступников и надежду честных граждан? — шутливо спросила она.
      — А-а, ерунда, — Ницан махнул рукой и тоже сел — напротив девушки, в кресло для клиентов. — Хотел посоветоваться с достопочтенным Арам-Лугальтой по поводу одного документа. Как он, кстати, все еще на Тростниковом море?
      Оба рассмеялись. Дипломированно-лицензированного мага Арам-Лугальты, о котором торжественно оповещала вывеска снаружи и дочерью которого представлялась рыжая Астаг, в природе не существовало. Его придумала Астаг, когда поняла, что клиенты никогда не доверятся обыкновенной тощей девчонке с простодушными глазами и усыпанным веснушками вздернутым носом. И это несмотря на то, что Астаг действительно была гением магического искусства. Такие самородки встречаются чрезвычайно редко.
      — Маг Арам-Лугальта велел передать вам привет, — серьезно сказала Астаг. — И благодарность за то, что вы время от времени присматриваете за его непутевой дочерью. Кроме того он просил кланяться вашей замечательной подружке Нурсаг и благодарить за браслет, присланный к празднику. И еще желает вам скорее сыграть свадьбу и обзавестись десятком-другим ребятишек, которых его непутевая, но очень старательная дочь многому могла бы научить.
      — Спасибо, — столь же серьезно ответил Ницан. — Передай ему самые добрые пожелания — и от меня, и от Нурсаг. Пусть как следует отдохнет, наберется сил. И еще передай — по мнению клиентов, дочь его вполне справляется с делом.
      — Непременно все передам, — Астаг рассмеялась, ее зеленые глаза превратились в щелочки. — Пока что досточтимый Арам-Лугальта, мой обожаемый отец и учитель, не собирается возвращаться. Я даже подозреваю, что он обзавелся молоденькой поклонницей. И даже, возможно, не одной. Я не против, пусть. Он заслужил беззаботное существование. Хотя бы тем, что передал мне свое искусство... — она посерьезнела. — Рада вас видеть и слышать, господин Бар-Аба, но вы ведь пришли не только за тем, чтобы передать добрые пожелания моему несуществующему отцу. Что стряслось? И чем может помочь неопытная и несерьезная Астаг столь умудренному опытом и искусному господину?