— А миссис Коуплендл теперь, похоже, стала очень богатой женщиной. — Мистер Бакли печально посмотрел на Кристиана. — Ты уже сделал предложение «леди доктор», мой мальчик?

Кристиан недовольно отвернулся и промолчал. Переспрашивать шериф не спешил. Он о чем-то задумался. В кабинете повисла напряженная тишина.

— Поехали! — Шериф спрятал бутылку и папку в сейф, вручил Нэту документы и покровительственно похлопал парня по плечу. — Ты тоже с нами!

— Куда?! — Кристиан испуганно вскочил. Он почему-то решил, что его сейчас потащат в дом к Мелиссе делать ей предложение.

На Поляну Мертвого Койота! Мало ли что наплел тут этот ни к чему не причастный придурок! Надо искать доказательства. Да, Нэт, ты и твой друг полезли в шахту прятаться от Чарльза Гриффина и Джона Паркера, верно?

— Не хотели становиться свидетелями, сэр! — с готовностью подтвердил Нэт. — Это был мой брат, а не приятель! Его звали Генри! Генри Мокетон! Сегодня же схожу к нему на могилу, — он вытер рукавом набежавшие на глаза слезы.

Они взяли на конюшне полицейского участка трех верховых лошадей и направились по Мидоуз-стрит. Юджин стоял на крыльце и долго провожал верховых завистливым взглядом. Ему предстояло еще несколько часов ожидать сменщика.

— Джентльмены! Джентльмены! Можно присоединиться к вашему нечаянному пикнику?! — По дороге их догнал Стивен Феллоуз.

— Едва успел, Стивен-стервятник?! Или стервец? — Острота Кристиана сегодня не имела успеха. Участники неожиданного предприятия не были расположены к веселью. Кристиан и сам понял неуместность своего выпада.

— Извини, Стив!

И журналист лишь примирительно кивнул ему.

— Что за церемонии, Крис!

Он молча присоединился к наездникам. Кристиан мысленно отметил замечательную интуицию Феллоуза. Тот словно бы заранее знал, где и что происходит. И всегда был в нужном месте и нужное время. Вот и сейчас, как бы оценив сложность поездки, он уселся на своего не слишком молодого мерина верхом. Время от времени Стив немного отставал, потом быстро обгонял всадников. И щелкал, щелкал затвором своего новенького ручного фотоаппарата, выбирая, по его мнению, наиболее выгодный ракурс.

А шериф Альберт Бакли делал значительное лицо даже тогда, когда съемка производилась сзади. Ему приходилось придерживать свою резвую кобылку, чтобы предоставить журналисту широкое поле деятельности.

Группа верховых постепенно удалялась от города. Справа шумела река. Берег в этом месте был крутой, обрывистый. Тропа то вилась по самому краю кручи, то уходила от русла в долины, обрамленные невысокими вершинами Йелоустон.

Воздух был свеж и прозрачен, только дальние отроги казались подернутыми голубоватой дымкой. Неспешно шагали лошади, мерно позвякивая уздечками. Звонко цокали копыта по каменистой тропе. Монотонное покачивание в седлах усыпляло.

Чтобы не задремать, Кристиан все время думал о Мелиссе. Представлял ее тяжелые дни после гибели доктора, ее одиночество. В тяжелые минуты человек всегда наиболее внимателен и предупредителен к тем, кто оказывается рядом. Он отдает свое тепло живым и жаждет ответного тепла.

А кто оказался рядом с ней в дни одиночества? Чарльз Гриффин? Этот тип оказался хорошим психологом. Окружил одинокую женщину заботой и вниманием. Конечно, она потянулась к нему. Его предупредительность казалась ей искренней, идущей от самого сердца. Она и не догадывалась, что Чарльз Гриффин преследует лишь корыстные цели. Мелисса должна была стать частью визитной карточки, материальным обеспечением в его стремлении прорваться к власти.

Шериф остановился перед развилкой. Здесь тропа раздваивалась. Вправо вела совсем узкая стежка, ныряющая в расщелину. По ней можно было спуститься к воде, на отмель Снейка.

Влево продолжала карабкаться вверх конная тропа до самой Поляны Мертвого Койота. До нее оставалось совсем немного. Уже была видна крыша хижины мистера Йортома Шенли. А вон и он собственной персоной, забрался на высокий камень, к которому прислонилась лачуга, всматривается в приближающуюся процессию и машет начищенным до блеска дробовиком.

Кристиан снял с шеи шелковый красный платок и помахал старику. И тот что-то радостно закричал в ответ.

— Едем туда, где обнаружили тело доктора. Возможно, мы неважно осмотрели тогда местность. В ноябре прошлого года все время лило с неба, будто кто-то там открыл заслонку на плотине. — Шериф приказал осмотреть седла и подтянуть подпруги.

Тропа в расщелине была довольно крутой. Если седло не будет хорошо закреплено по спине лошади, то животное можно загубить. И когда все были готовы, он первым скрылся в узком проходе между отвесными скалами.

Как только всадники оказались в сумрачном каньоне, они почувствовали холодное дыхание каменного мешка. Сюда почти никогда не заглядывало солнце. Всегда влажные камни поросли мхами и редкой бледной травкой. Со стен сочилась холодная влага. На уступах, там, где ветром нанесло пригоршню-другую плодородной почвы, примостились хилые ажурные папоротники.

Громкое эхо повторяло каждый звук, струйки влажного песка и мелкие камешки срывались и скользили вниз, шурша и шелестя, точно сборище змей. Этот шелест сильно раздражал, но становился все менее слышным, сливаясь с гулом Снейка, стремительно мчащегося с горных вершин.

Выбравшись на галечную отмель, путники были ослеплены ярким солнцем, сверканием разноцветных искр в текущей воде, игрой лучей в струях водопада, летящего вниз.

— Чудесное, но страшное место! — Шериф спешился и снял шляпу. Поднял голову вверх, разглядывая откос, с которого когда-то сорвался вниз и распрощался с жизнью мистер Бенджамин Коуплендл. Место его падения было отмечено простым деревянным крестом. — Господи, прими с миром его душу!

— Док всегда любил риск! — Кристиан последовал примеру шерифа, отпустил коня, забросив уздечку ему на спину. — Но я не пойму, почему он сорвался вниз? Тропа тянется не по самой кромке обрыва, а чуть в стороне. — Заслонившись ладонью от солнца, он тоже принялся разглядывать склон.

Стивен Феллоуз снова защелкал фотоаппаратом, заходя то с одной, то с другой стороны. Носком сапога он перебрасывал камешки с одного места на другое.

— Вряд ли что-то здесь можно обнаружить, прошло более полугода. Зима не лучшее время для сохранности вещественных доказательств! — Он отошел в сторону, присел на большой валун, достал из дорожной сумки блокнот и принялся в нем строчить. Потом подозвал Нэта Мокетона. — Ты свидетель?

— Я! — Молодой человек переминался с ноги на ногу. — Я уже рассказывал в участке.

— Приятель, я из местной газеты! Стив Феллоуз!

Редактор и корреспондент! — Мистер Феллоуз перекинул листок блокнота. — Рассказывай еще! Покороче! — Он приготовился записывать.

— Мы с братом, с Генри, — Натаниэль печально вздохнул, — стояли возле водопада. Нас они не видели!

— Кто они? — Стивен вцепился в молодого человека мертвой хваткой, словно питбуль в жертву.

— Тот джентльмен, что погиб, и этот тип, который помог ему упасть.

— В каком смысле, упасть?

— В самом прямом! Столкнул! Доктору, видимо, стало плохо. Он присел на камень! Может быть, хотел, чтобы его видели издалека! Лошадь убежала после, когда он сорвался вниз!

— А Джон Паркер? — Не унимался Стив. — Какова его роль в этом деле?

— Он пытался помочь доктору! Это истинная правда! — Нэт стал горячиться, считая, что редактор газеты тоже ему не верит, как не верили недавно шериф и Кристиан. Парень заметно волновался и вытирал рукавом рубашки пот со лба. — Теперь я понимаю, что они вроде как были врагами! Но когда вот так, на твоих глазах человека с сердечным приступом сталкивают в пропасть, тут никто не выдержит! Никто! А мы с Генри все равно бы не успели!

— Не отвлекайся, Нэт! Дальше? — Мистер Феллоуз, казалось, привык и не к такому. — Все уже произошло, Нэт! Давно! — Но его слова не успокоили молодого человека.

Тот, которого мне показывали в мертвецкой — Джон Паркер, он стал кричать что-то. Ему удалось отогнать одного из нападающих! Потом лег на край обрыва и схватил доктора за руку. Какое-то время он удерживал его. А тот, что сидит в участке с простреленнои ногой, палкой ударил молодого парня, то есть Джона, по руке. И док полетел вниз! Я не мог больше смотреть! Звука падения не было слышно! Потом они стояли над обрывом. Управляющий уехал верхом. А молодой долго сидел и плакал! Мы хотели пойти в полицию, но брат испугался! У него раньше был срок за кражу! Он отговорил меня! А если бы я его не послушал, то, возможно, брат был бы жив! — Натаниэль заплакал. Потом взглянул на склон и закричал:

— Мистер! Куда вы? Там опасно, мистер!

— Куда? Не мешай!

Но в этот миг случилось неожиданное и страшное. Кристиан, который заметил что-то на обрыве и добрался до нужного места, оступился и стал стремительно падать вниз.

Мелисса вместе с миссис Уоллер готовили завтрак. Одри Уоллер оказалась милой кругленькой старушкой, совершенно седой, розовощекой и веселой, в простом шерстяном платье светло-серого цвета. Миссис Уоллер варила для себя овсяную кашу и приговаривала:

— Вам необходимо немного поправиться, милая Лисси! Совсем немножко! А для этого необходимо завтракать овсянкой!

Молодая хозяйка кивала и помешивала в кастрюльке. Она собиралась приготовить рисовый пудинг. В доме все любили его. И Мелисса часто подавала его к чаю и кофе. Главным достоинством пудинга было то, что его можно было подавать на десерт. Она добавляла в него изюм, орехи и цукаты.

— О, — миссис Уоллер остановилась возле нее, посмотрела в кастрюльку, — по-моему, получается довольно вкусно!

— Я очень люблю это блюдо! — Мелисса прислушалась к шагам на крыльце. — А вот и Фил!

На кухонном крыльце действительно появился Филипп, заглянул в дверь. Вычистил подошвы ботинок о коврик-щетку, зашел и присел возле порога.

— Филипп, будешь пить кофе с печеньем и мармеладом? — предложила Мелисса старику. — Вы простите, миссис Уоллер, что я так просто обращаюсь с вашим мужем! Как-то так давно сложилось! Я предлагала и Филу обращаться ко мне запросто «Лисси», но он стесняется!

— Как отдохнули? — поинтересовался Филипп, он внимательно присматривался к миссис Одри Уоллер.

— Замечательно! — Старушка подошла к нему и поцеловала в щеку. — Боже! Лили! Как от тебя пахнет табаком! А где тот симпатичный молодой человек, с которым ты поглощал на рассвете яичницу?

— Крис? Он отправился по важному делу! Они обещали к полудню вернуться!

— Кто они? — Мелисса неожиданно встревожилась.

— Шериф, Стивен Феллоуз и этот парень, Нэт Мокетон! — перечислил Филипп и тут же пожалел о своей откровенности. — Что с вами, мэм?

— Что-то мне не очень хорошо, — голос женщины прозвучал сдавленно, — душно! — Она отодвинула кастрюльку в сторону и вышла на крыльцо. Там она присела в плетеное кресло, судорожно сжимая в пальцах угол клетчатого домашнего передника.

— Что с вами, мэм? — Филипп захлопотал, встревоженный и озабоченный. — Вам чем-то помочь?

С ним что-то случилось, Фил! — Мелисса смотрела перед собой остановившимся взглядом. — Зачем он туда поехал, Фил? Зачем? — Она замолчала и принялась монотонно раскачиваться в кресле.

— Успокойтесь, мэм! Если бы что-то случилось, то вам бы уже сообщили! — Филипп не знал, что ему сделать, чтобы она не волновалась и не беспокоилась. У него тоже на душе было тревожно.

— Ты и сам, Фил, обеспокоен, я вижу! — Мелисса вдруг поднялась и направилась по коридору. — Я подготовлю операционную, а ты отопри дверь! — совершенно спокойно сказала она. — Сейчас его привезут!

Она принялась мыть руки, протерла их спиртом, разложила инструменты, повязала голову косынкой и надела клеенчатый фартук. Тревожно зазвонил колокольчик над дверью. Мелисса взглянула на Филиппа.

— Открой, Фил!

Старый слуга распахнул дверь. На крыльце стоял взволнованный молодой человек. Задыхаясь, он бормотал:

— Миссис Коуплендл дома? Она дома? Сейчас привезут мистера Кристиана Бентона. Он сильно расшибся!

— Я миссис Коуплендл! — Мелисса в дверях операционного кабинета строго смотрела на нежданного посетителя. — Вам необходимо успокоиться, молодой человек!

— Меня зовут Натаниэль Мокетон, мэм! Я представлял вас совсем другой, мэм! Боюсь, вы не справитесь — такая маленькая, хрупкая! Мистер Бентон весь в крови! Он сильно, сильно разбился!

Филипп, дай молодому человеку немного виски! Совсем чуть-чуть! Исключительно в лечебных целях! — Мелисса держалась спокойно. Она не должна выдать своего волнения. Никому нет дела до того, что за вулкан страстей бушует у нее в груди. Она одновременно досадовала на ребячество, которое все еще жило в Кристиане. Почему он полез на эту скалу, зачем ему понадобилось рисковать жизнью? А еще ей было жаль Кристиана, потому что она чувствовала на расстоянии ту боль, какую он должен был терпеть!

В приемном покое внезапно стало шумно.

— Миссис Коуплендл, по-моему, все кости у него целы! — сообщил Стивен Феллоуз. — Мистер Бентон упал очень умело, сначала сгруппировался, а в последний момент спружинил.

— Какая разница, мистер Феллоуз?! Человек упал с высоты! Ему необходима медицинская помощь! Молодой человек, Натаниэль! Вы перестали трястись? Поезжайте за мистером Андерсоном! Пусть он срочно приезжает! Пожалуйста! Всех остальных, кроме Филиппа, попрошу удалиться. Освободите помещение! — Мелисса не теряла самообладания.

— Большая разница, мэм! Чувствуется, что Крис здорово умеет лазать по скалам и отвесным стенам! Он настоящий скалолаз! — Журналист все время пытался рассказать Мелиссе, как мужественно вел себя Кристиан. Женщина поняла, что Стивен Феллоуз в состоянии шока. Только этого и не хватало!

— Филипп! Где Филипп? — неожиданно запаниковала она. — Фил! Займись нашим газетчиком! Он в шоковом состоянии!

— Вам надо отвлечься от случившегося, Стив! — Мелисса боялась, что журналист может внезапно потерять сознание. — Кто-нибудь, пожалуйста, займитесь мистером Феллоузом!

Я помогу вам, дитя мое! — перед Мелиссой стояла жена Филиппа миссис Одри Уоллер! Я медицинская сестра, мэм! Сиделка! Без поддержки вы не останетесь! Лили, — обратилась она к Филиппу, — помоги снять с пострадавшего одежду! А я займусь этим молодым человеком! — Она взяла Стива под руку, вывела на воздух и усадила на скамью.

А Мелисса склонилась над Кристианом, заглянула в глаза, искаженные болью, прошептала одними губами, но он услышал каждое слово:

— Я знаю, что тебе очень больно! Потерпи немного, дорогой мой! Потерпи немного, мой хороший! — И он зажмурился, прислушиваясь к нежному голосу, впитывая каждый звук, в котором ощущалась не только любовь, но и сострадание. И, как ни странно, душевная боль, томившая его несколько последних дней, внезапно отступила. Осталась боль тела, но ее терпеть оказалось проще.

Меньше всех переживал шериф. Возможно, по той причине, что мистер Бакли принял немного виски до поездки на Снейк. Он сожалел только о том, что оставил бутылку в сейфе полицейского участка. И все время повторял:

— Вспоминая этот день, мы никогда не скажем, что жизнь в Туин-Фолсе когда-то была скучной!

Кристиан находился во власти смешанных чувств. Ему было очень больно. Но одновременно он испытывал странное чувство удовлетворения. Оказывается, это очень и очень приятно, когда видишь, что тебя любит столько людей!

Он понимал, что, возможно, сотворил глупость, когда полез на эту злосчастную скалу! Черт бы ее побрал! Но, стоя внизу, у подножья, он заметил небольшой лоскуток ткани, зацепившийся за куст терновника. Скала всегда кажется прочной и незыблемой, когда на ней растет терновник. Кустики, покрытые весной белыми цветами, а осенью — черными с сизым налетом ягодами, накрепко врастают в камни своими крепкими, точно железными, корнями.

Он помнил, как полез наверх, чтобы снять злополучный лоскут, оказавшийся на деле манжетой от рубашки Джона Паркера. Это кусок подтверждал слова Натаниэля: Джон Паркер пытался спасти доктора Коуплендла. Таким образом он хотел, наверное, получить прощение у своей сводной сестры за былые прегрешения. Но было уже слишком поздно. Он сам превратился в жертву более опытного шантажиста.

Оказавшись на скале и положив лоскуток в карман, Кристиан вдруг почувствовал, что камень, на который он поставил ногу, очень непрочная опора. Молодой человек попытался перенести вес на другую ногу. Но и там не оказалось твердой опоры.

Падая, он чувствовал, что земля, где стоят люди и с ужасом смотрят на его полет, вот-вот примет его тело, сплющит и сомнет, точно восковую фигурку. Кристиан напряг все мышцы, чтобы принять страшную смерть. Но судьба оказалась милостива к нему. Он упал на пологий склон и покатился вниз, кувыркаясь через голову. В очередной раз костлявая только поиграла с ним и отступила…

Он лежал в доме Мелиссы вторую неделю. Кристиан понимал, что слишком задержался в чужом доме. Пора и честь знать! Все давно уехали. Филипп отправился со своей любимой Одри проведать детей и многочисленных внуков. Доктор Андерсон успокоился, решив, что раненый под хорошим присмотром, к тому же кости у него оказались целы. Он заглянул еще раз на полчасика, поговорил с Мелиссой и исчез в необъятных просторах Йелоустон: у него появились пациенты на новой шахте и вновь открывшейся обогатительной фабрике.

Стив заканчивал большую статью для газеты «Горняк» и собирался попрощаться с Туин-Фолсом. Ему предложили хорошую должность в столичной газете.

Осторожно скрипнула дверь. Кристиан приоткрыл глаза. В комнату бесшумно вошла Лавли. В зубах она держала крохотного серого котенка. Кошка нежно замурлыкала, точно уговаривала лежащего на кровати человека не прогонять ее. Вспрыгнула на постель и полезла под одеяло, пристраивая свое драгоценное дитя Кристиану под теплый бок.

Следом за кошкой в дверь так же бесшумно проскользнула Мелисса. Заметив, что Крис делит ложе с кошкой, женщина вытащила нахальное животное вместе с ее отпрыском и положила их в большую корзину. Потом она наклонилась над больным, чтобы поправить одеяло.

И вдруг она почувствовала, как сильные руки обхватили ее. Мелисса закрыла глаза.

— Попалась! — Кристиан сказал это очень тихо. Почти беззвучно. И женщине казалось, что она не слышит слов, а только угадывает их! — Попалась, девочка моя! Любимая моя! Родная моя! Самая близкая и самая дорогая!

Она ощущала искренность его признания. Ее прежняя обида на Кристиана давно прошла. Как-то сама собой растворилась в сострадании и нежности, охватившей ее тогда, когда он лежал перед ней на операционном столе. Ему было так больно! И ей хотелось эту боль взять на себя, растворить в любви и нежности!

— Любимый мой! Твоя кожа солона и прохладна, точно морская вода. Я хочу быть с тобой! Всегда!

— Девочка моя! Любимая! Сокровище мое! Любимая!

Их губы слились в долгом поцелуе. Потом еще раз и еще раз. Они отрывались друг от друга только для того, чтобы сказать те слова, что накопились в сердце! Движения рук были бережны и нежны! Движения тел осторожны и трепетны!