Глава 8. Дело о семи печатях

О судебной практике НКВД говорят так: был бы человек, а статья найдется. Подтверждением этому служила чернокнижная библиотека Максима, где он смешивал в кучу всякую псевдонаучную чушь, а потом пытался пристегнуть эту алхимию к современности.

Внешне он пытался придать своей коллекции видимость хронологической последовательности. Так, одни из отделов начинался исследованием Мережковского об Атлантиде. Что мог знать писатель средней руки Мережковский о легендарной Атлантиде, о которой даже Платон упоминает только мельком и которая, по преданиям, погрузилась на дно Атлантического океана в результате всемирного потопа за много тысяч лет до нашего летосчисления якобы в наказание за какие-то грехи? А Максим видел в этом какую-то параллель с гибелью царской России.

В комнате Максима сидели двое его ближайших сотрудников из 13-го отдела НКВД. Один из них был полковник медицинской службы НКВД Иван Васильевич Быков, по совместительству профессор психопатологии, худощавый человек в роговых очках и с насмешливой искоркой в глазах, на петлицах которого поблескивала змейка, обвивавшаяся вокруг чаши с ядом, — символ мудрости медицинского сословия. Второй был полковник технической службы НКВД Питирим Федорович Добронравов, по совместительству профессор истории религиозных культов, молодой, цветущий мужчина с румяными щеками и пышной окладистой бородой, огромного роста и с таким же громадным пистолетом у пояса. На петлицах у него поблескивали значки техслужбы НКВД — скрещенные топорики, напоминавшие не то пожарников, не то средневековую инквизицию.

— Послушайте, — сказал Борис, — какое отношение имеет Атлантида к работе НКВД?

— Очень даже какое, — ответил полковник Добронравов, поглаживая свою окладистую бороду. — В данном случае не столько Атлантида, как сам Мережковский. Типичный богоискатель. А под видом поисков Бога они славословят дьявола. Богоискатели, сожительствующие с ведьмами.

— Позвольте, но ведь Мережковский был женат на поэтессе Зинаиде Гиппиус.

— Вот, вот. Она даже когда писала, то путала где «он» и где «она».

— Ну и что такого?

— Когда человек начинает путать, где «он» и где «она», — полковник предостерегающе поднял палец, — там дело пахнет дьяволами инкубом и суккубом. А это уж, извините, по линии НКВД.

Рядом стоял французский фантастический роман Пьера:

Бенуа «Атлантида», где загадочная царица атлантов по утрам посылает своих любовников на казнь. Типичная макулатура для скучающих дамочек. Даже обложка желтая. А профессора 13-го отдела НКВД делают из этой бульварной литературы какие-то политические выводы.

Взявшись за богиню Диану, которая в римской мифологии считалась покровительницей охоты, луны и девственности, 13-й отдел НКВД пришил богине целое дело о дианических культах. Прежде всего, к этому делу припутали амазонок, которые, оказывается, назывались так вовсе не потому, что они жили на берегах Амазонки, как думает большинство, а потому, что по-гречески амазонка означает «безгрудая», поскольку ради удобства стрельбы из лука амазонки: выжигали себе правую грудь. Обитали же эти воинственные красавицы в скифских степях на берегу Черного моря.

— Под каждым мифом есть доля правды, — заметил полковник медслужбы Быков. — Выжигание груди — это, конечно, миф. Но если вы разденете сто женщин, то всегда найдете, что у нескольких правая и левая грудь разной величины. Иногда одна грудь, нормальная, а второй совершенно нет. Вот вам и современные амазонки.

— А зачем это нужно НКВД?

— Иногда это внешняя примета той категории женщин, которых мой уважаемый коллега Питирим Федорович величает ведьмами, — усмехнулся доктор. — Но это категория очень расплывчатая, и здесь рекомендуется осторожность.

Вслед за амазонками шло несколько солидных трудов по антропологии с описанием культа матриархата, как в некоторых племенах женщины командовали мужчинами, и что из этого получалось. Вывод такой: если в какой семье матриархат, то, по мнению 13-го отдела, это дурная примета и таких чудаков нужно брать на заметку.

Соблюдая видимость науки, от целого Максим переходил к частностям. Так, комиссару госбезопасности СССР почему-то не нравилась библейская Саломея, веселая девица, которая, развлекая царя Ирода, изобрела танец семи покрывал, то есть американский стриптиз. Поскольку энкавэдэшников часто называют иродами, Максим не имел ничего против царя Ирода. Но поскольку по правилам 13-го отдела дети отвечают за своих родителей и наоборот, то Максим заинтересовался матерью Саломеи, старушкой Иродиадой, которая учила свою дочь всяким гадостям.

Как доказательство своей власти над мужчинами Саломее захотелось соблазнить святого Иоанна Крестителя, а когда это не удалось, под влиянием матери и с помощью всяких женских интрижек она выпросила у Ирода голову святого. Как настоящий ханжа, Максим сочувствовал Иоанну Крестителю и взял Саломею на заметку как библейскую вредительницу.

Затем он завел дело на Мессалину, любвеобильную жену римского императора Клавдия, которому так надоело слушать доклады, что у его жены любовников больше, чем волос на голове, что, в конце концов, он попросту приказал отрубить ей голову. Конечно, и здесь Максим был на стороне императора и считал, что во всем виновата бедная Мессалина.

В средние века считалось, что раз в году — в вальпургиеву ночь, то есть в ночь на 1 мая, все нечистая сила со всех стран Европы собирается на горе Броккенберг и устраивает там грандиозный шабаш ведьм. Так вот, начитавшись всякой ереси, профессора 13-го отдела утверждали, будто советский праздник 1 Мая, праздник международной солидарности трудящихся, когда люди поют и пляшут на площадях Москвы, с точки зрения высшей социологии есть не что иное, как пережиток вальпургиевой ночи, когда ведьмы, празднуя свою солидарность, пели и плясали на горе Броккенберг, что, в свою очередь, является пережитком языческого праздника весны и плодородия, который во времена Древнего Рима сопровождался всеобщей пьянкой в честь бога Вакха и потому назывался вакханалией.

Увлекшись своим варевом, инквизиторы 13-го отдела бросали в один котел все — и святых, и грешников. Оказывается, название вальпургиевой ночи, праздника нечистой силы, происходило от имени святой Вальпурги, которая жила в 8 веке, была монахиней и посвятила всю свою жизнь организации женских монастырей. Эта энергичная святая была дочерью святого Ричарда, одного из саксонских королей, который женился на дочери святого Бонифация.

— Хм, целое святое семейство, — заметил Борис. — Но почему же ведьмы избрали Вальпургу своей патронессой?

— Видите ли, молодой человек, святые и грешники — это две стороны одной и той же проблемы, — сказал профессор техслужбы НКВД. — Например, в Америке 1 ноября — это День всех святых. Это официально. А канун этого дня, вечером, — это Халлоуин, полуофициальный праздник всей нечистой силы. Некоторые люди празднуют этот праздник всерьез, и мы за этим следим. Но, заметьте, что праздник грешников переходит в праздник святых. Поэтому Достоевский и говорит, что не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасешься.

Было видно, что профессор НКВД знает свое дело довольно основательно.

— А в русских языческих культах, — добавил он, — вальпургиевой ночи соответствовал весенний праздник Красной горки, первый понедельник после Фомина воскресенья.

— Питирим Федорович, а зачем вам все это?

— Ну как же… Например, ведьмы любят жениться на Красную горку. Потому мы всегда проверяем дату брака наших клиентов.

Говорят, что к мирянину для соблазна приставлен один черт, к монаху — десять, а к святому — целая сотня чертей. Соответственно этому инквизиция НКВД тщательно изучала биографии святых в надежде поймать тех чертей, которые около них крутятся.

Так 13-й отдел добрался до Жанны д'Арк. В 1429 году эта крестьянская девушка, которой мистические голоса подсказали, что на нее возложена миссия спасти Францию, надела кольчугу и латы, взяла в руки меч и, предводительствуя французской армией, боровшейся с англичанами, успешно завоевала город Орлеан, за что ее и назвали Орлеанской девой.

Но вскоре Жанна д'Арк попала в руки врагов и, по словам летописи, как колдунья, вещунья, лжепророчица, сотрудничавшая с нечистой силой, ведьма, еретичка, вероотступница, мятежная богохульница, наслаждавшаяся кровопролитием и непристойностями? — эта святая дева была осуждена к мученической смерти.

Довольно долго о Жанне д'Арк существовали самые противоречивые мнения. В своей драме «Генрих VI» Шекспир показал ее как ведьму. Насмешник Вольтер высмеял ее, а идеалист Шиллер идеализировал ее в образе своей «Орлеанской девы». Даже церковь колебалась целых пять столетий, пока в 1920 году канонизировала ее как святую. А инквизиция НКВД, поскольку Жанна взяла в руки меч, классифицировала ее как амазонку.

А что касается чертей, которые согласно поверью всегда водятся около святых, то здесь советскую инквизицию заинтересовала личность некого Жиля де Рэ. Этот феодальный барон, один из могущественнейших людей Франции, имевший влияние даже при королевском дворе и богатству которого завидовал сам король, славился тем, что терпеть не мог женщин. Но когда он впервые встретил 18-летнюю Жанну д'Арк, она произвела на 25-летнего Жиля такое впечатление, что он вступился за нее перед несовершеннолетним дофином и, таким образом, помог Жанне стать главнокомандующий французской армией.

В последующей кампании Жиль неотступно сопровождал Жанну, и в бою за форт Святого Августина, когда Жанна была ранена и все покинули ее, один Жиль остался рядом с ней и спас ей жизнь. Когда через несколько месяцев благодаря нерешительности дофина Жанну сожгли на костре, Жиль, который к тому времени стал маршалом Франции, в знак протеста ушел с королевской службы.

Через девять лет, 13 сентября 1440 года, сиятельный барон Жиль де Рэ, советник короля и маршал Франции в возрасте 36 лет был арестован и предстал перед судом инквизиции по обвинению в ереси, богохульстве, занятиях алхимией, поклонении дьяволу, педерастии и убийствах. Оказывается, Жиль де Рэ, некогда горячий поклонник и самый близкий человек к святой Жанне д'Арк, в частной жизни поставил себе задачей познать метафизику зла.

С бандой своих сообщников из 18 человек он устраивал в окрестных полях и лесах облавы наподобие охоты на зайцев. Но охотились они не за зайцами, а за детьми, преимущественно за пастушками. В своем замке Тиффож, в склепе часовни святого Винсента, Жиль де Рэ соорудил специальный каменный алтарь, где в полуночный час он занимался черной магией, зверски мучил пойманных детей и затем убивал их самыми нечеловеческими методами — все это в жертву дьяволу.

Когда на суде инквизиции барон де Рэ со всеми деталями читал полное сознание в своих преступлениях — как он вспарывал детям животы, как он сидел верхом на умирающих и хохотал, глядя на их конвульсии, как он ставил отрезанные головы жертв рядом со своей постелью, чтобы утром еще раз полюбоваться ими, — тогда председатель трибунала епископ Нантский встал, подошел к распятию, которое висело за спинами судей, и задернул лицо Спасителя черным покрывалом.

Со времен средневековья и до наших дней история знает мало таких чудовищ, как Жиль де Рэ, на совести которого было 134 жертвы. Король Наварры Карл, за подобные дела сожженный заживо инквизицией в 1387 году, далеко отстал от Жиля. Следующий преступник подобного рода, Ваше, несколько столетий спустя замучил и убил только 18 пастушат. Знаменитый маркиз де Сад, который не убил никого, а только присмаливал свечками проституток, с которыми он за это более или менее честно расплачивался, был по сравнению с бароном де Рэ совсем невинным младенцем.

Имя Жиля де Рэ забыто, но дела его живут в легендах о Синей Бороде, прототипом которого послужил Жиль, согласно протоколам дознания мывший бороду и руки теплой кровью своих жертв.

Во вторник 26 октября 1440 года в 11 часов дня барон Жиль де Рэ, бывший советник короля, маршал Франции и поклонник святой Жанны д'Арк, как гласит летопись, «был повешен за шею, пока наступила смерть, и затем предан огню» вместе с двумя своими сообщниками на площади Ла Мадэлен в Нанте.

Профессор Добронравов и здесь воспользовался случаем, чтобы похвалить гуманность средневековой инквизиции. Оказывается, Жиля судил не один суд, а два — духовный и гражданский. Осудив его душу, церковь предала его плоть на суд государства. Вина Жиля была полностью доказана показаниями свидетелей, и даже в любом современном суде этого было бы вполне достаточно, чтобы осудить его. Но для трибунала инквизиции этого было недостаточно. Чтобы спасти душу грешника, обязательно требовалось его покаяние. В этом московские процессы с покаяниями времен Великой Чистки в точности следовали практике классической инквизиции.

Однако отцы инквизиторы были гораздо либеральнее не только НКВД, но и любого другого суда. Когда барон де Рэ публично покаялся в своих злодеяниях, в переполненном зале суда опустился на колени перед распятием, и со слезами на глазах просил прощения у Бога и родителей тех детей, кого он принес в жертву дьяволу, тогда председатель трибунала инквизиции епископ Нантский был так тронут, что встал со своего места и обнял подсудимого. Возможно ли это в каком-нибудь современном суде? Да еще в случае подобного преступника?

После вынесения смертного приговора барон де Рэ обратился к суду с несколькими просьбами. Он не просил о помиловании или снисхождении. Он только просил епископа Нантского посодействовать, чтобы люди молились за упокой его грешной души. И епископ Нантский, и жители Нанта удовлетворили его просьбу. Перед казнью торжественная процессия под звон всех колоколов всех церквей, с пением псалмов прошла по городу, молясь за упокой души грешника, который видел это из окна своей камеры.

— А ведь красиво было! — воскликнул профессор Добронравов.

Жиль де Рэ просил, чтобы его, как главного виновника, повесили раньше его соучастников, чтобы он мог показать им пример, как искупать свои грехи. И эта его просьба была исполнена. Как дополнительную милость суд от себя постановил, что его мертвое тело не будет, как обычно, сожжено до пепла и развеяно по ветру, а в награду за искреннее раскаяние только слегка очищено огнем и затем отдано родственникам для погребения.

Если Жиль де Рэ и жил бесчестно, то умер он с честью. Правда, здесь профессор Быков скептически заметил, что Жиль, подобно Нерону и Калигуле, жизнь которых он взял себе за образец, в душе был большим артистом и потому не мог удержаться, чтобы не устроить спектакль даже из собственной смерти. Бренные останки грешного барона де Рэ были погребены в склепе церкви Кармелиток, рядом с прахом древних герцогов Бретани.

Перед смертью Жиль де Рэ поручил свою душу святому Якову и святому Михаилу. Не кому-нибудь другому, а тем же святым, кому перед смертью поручала душу Жанна д'Арк.

Действительно, вблизи святой Жанны инквизиция НКВД поймала такого черта, каких мало. Почему Жиль де Рэ, бывший заведомым женоненавистником, вдруг стал ближайшим союзником Орлеанской девы? Какая таинственная связь объединяла этих столь разных людей в жизни и смерти настолько, что даже после смерти они отдали свои души тем же святым заступникам? И зачем все это понадобилось 13-му отделу НКВД?

— Ясно, что этот де Рэ был таким же садистом, как де Сад, — сказал Борис. — А что дальше?

— Жиль де Рэ и Жанна д'Арк были совершенно одинаковыми людьми, — сказал профессор Быков. — И они это прекрасно знали. Вся разница в том, что Жиль занимался своими пороками, так сказать, в частном порядке — потому его и повесили. А Жанна употребила те же духовные побуждения, скажем прямо — те же пороки, на службу государства. Потому о ней и спорили пятьсот лет, пока объявили святой. Но технически были правы и те, кто сжег ее как ведьму, наслаждавшуюся кровопролитием.

Все дело в том, молодой человек, что подобными типами кишит всякая революция, где они могут дать волю своим патологическим чувствам под предлогом революционной законности. Вот и разбери здесь, где святой грешник, а где грешный святой? Например, до французской революции маркиз де Сад большую часть времени сидел по тюрьмам. А революция не только выпустила его из тюрьмы, но и назначила — кем? Судьей ревтрибунала! Не зная дела барона де Рэ и Жанны д'Арк, вы не поймете Марата и Робеспьера, Дзержинского и Ежова. А якобинцы французской революции позаимствовали свое имя от того же святого Якова, которому поручили свои души Жиль де Рэ и Жанна д'Арк.

Роясь в книгах и просматривая отмеченные места, Борис видел, что вслед за Орлеанской девой советская инквизиция взяла на заметку Екатерину Великую. Но их интересовали не те формальные памятники величия, которые нагромоздила себе Екатерина, а легальные и моральные аспекты ее царствования. С этой точки зрения в глазах законников из НКВД она являлась немкой и узурпатором русского престола, который она захватила с помощью своих любовников; мужеубийцей, отправившей на тот свет с помощью тех же любовников своего мужа — придурковатого Петра III, внука Петра Великого; и великой развратницей, оставившей после себя столь же придурковатого наследника престола Павла I, как две капли воды похожего на ее фаворита Салтыкова, и еще целую кучу незаконных детей.

Для моралистов из 13-го отдела Екатерина Великая была просто русской Мессалиной, которой не сумели вовремя оттяпать голову. Кроме того, они подозревали матушку-царицу в сопричастии к матриархату.

— Какая, собственно, связь между Жанной д'Арк и Екатериной Великой? — спросил Борис.

— Закон единства противоположностей, — ответил доктор Быков. — Если бы их сложить вместе, то получилось бы целое.

— Как это попять?

— Это тема немножко специальная. Жанна д'Арк была не только девой, но и такой же мужененавистницей, как Жиль де Рэ женоненавистником. А Екатерина Великая как раз наоборот — любила мужчин больше, чем положено.

— А где же единство?

— Принято считать, что у Екатерины была своего рода нимфомания. Но с точки зрения психологии такая женщина не может любить по-настоящему ни одного мужчину. Потому она их постоянно меняет.

— А можно от этого вылечить?

— Лекарство это такое, что многие пациенты его боятся. Иногда от этого может вылечить только другая женщина. Такая, как Жанна д'Арк.

— Ага, тогда и получается единство противоположностей?

— Да, то есть психологический ноль. Но тогда Жанна не стала бы Орлеанской девой, а Екатерина вряд ли Великой.

После дианических культов, амазонок и матриархата в порядке исторического развития мракобесы НКВД стали подкапываться под суфражисток. Они относились к этим смелым борцам за эмансипацию женщин без тени уважения и считали их просто современными амазонками. Те высокие идеи и громкие слова, которыми суфражистки оперировали на своих митингах и демонстрациях, служили якобы только для маскировки. А на самом деле их интересовало только одно равноправие с мужчиной — ходить в штанах.

Одна книжка с красным штемпелем НКВД так и называлась «Эмансипация женщин в свете психопатологии». Недаром про НКВД говорят: был бы человек, а статья найдется.

Подведя столь странную историческую базу, библиотека Максима переходила к современности в форме служебного архива. Вот папка со всякими кляузами на одну из самых заслуженных бабушек русской революции — мадам Коллонтай. Дочь царского генерала, она была настолько классово сознательна, что еще в девическом возрасте примкнула к подпольной работе большевиков и участвовала в революции.

Столь же активно эта красная суфражистка сожительствовала с революционной матросней и прославилась как апостол свободной любви. Вот групповая фотография, посвященная первой годовщине Октября: двенадцать апостолов во главе с Лениным и среди них как единственная женщина — Коллонтай. Даже Сталина здесь нет, а она есть. Значит, высоко она летала. А вот ее фотография в молодости с растрепанными волосами и шалыми глазами.

— Иван Васильевич, что это у нее глаза, как с перепоя?

— Кокаин голубушка нюхала, — ответил медик НКВД.

Позже эта повивальная бабка Октября была послом в Швеции, единственной советской женщиной в столь высоком дипломатическом ранге. Но вместо послужного списка Коллонтай в папке были под штемпелем «Особо секретно» подробнейшие допросы тех людей, кто на личном опыте знал интимную жизнь этой жрицы свободной любви.

Подобное же дело на Елену Стасову, ближайшую сотрудницу Ленина и затем секретаршу Сталина, которая, происходя из столбового дворянства, тоже оказалась столь эмансипирована, что всю свою жизнь посвятила беспощадному уничтожению этого самого дворянства. Будучи секретарем ЦК партии, эта милая дама занималась не школами или, скажем, детскими домами, а руководила 5-м отделом ЦК — по шпионажу за границей.

А вот еще одна суфражистка — старая большевичка Землячка, маленькая, как макака, и сморщенная, как мощи, старушенция с пенсне на носу. Она отличилась тем, что во время гражданской войны совместно с Белой Куном три года заправляла крымским ЧК так, что Черное море покраснело от крови. Подавая пример революционной сознательности, она собственноручно расстреливала пленных белоофицеров.

— Милые старушки, а? — улыбнулся доктор Быков. Странно, охотясь за нечистой силой, инквизиция НКВД подкапывалась под всех коммунистических святых. Рядом толстенькое досье на Долорес Ибаррури (Пасионарию), пламенного трибуна гражданской войны в Испании. Жена республиканского премьера Негрина, она была лидером испанской компартии и участвовала в гражданской войне активнее, чем ее муж. И она тоже развлекалась тем, что собственноручно расстреливала пленных.

Когда же дела стали плохи, она оставила своего республиканского мужа расплачиваться за ее коммунистические грехи, а сама сбежала в Москву. В примечаниях 13-го отдела НКВД проскальзывало сожаление, что в современной Испании нет Торквемады, который познакомил бы этого трибуна революции с трибуналом инквизиции.

Следующее дело начиналось со ссылкой на энтомологию и какую-то разновидность пауков, у которых принято, что после брачной ночи самка пожирает своего супруга. Рядом же паукообразная физиономия Анны Паукер с вытянутыми в трубочку губами, словно она нацеливалась в кого-то плюнуть. Во время чистки московского Коминтерна паучиха Паукер донесла на своего мужа в НКВД, обвинив его в троцкизме. Перед смертью и Марсель Паукер прошел через 13-й отдел, где с него сняли подробнейшие показания про его паучиху, которые, как это ни странно, касались не ее политических убеждений, а техники ее любви.

Следом шел алфавитный список всех любовников Анны Паукер, очень похожий на перечень всех членов Коминтерна. И за ним второй список — кого из них эта любвеобильная дама подвела под расстрел в подвалах НКВД.

— Видите, — сказал доктор Быков, — она делала то же самое, что и царица атлантов. Потому-то мы и интересуемся Атлантидой.

Тем временем комиссар госбезопасности Максим Руднев отдыхал от охоты за нечистой силой и запросто возился со своим аквариумом. Одна из его золотых рыбок захворала расстройством желудка, и Максим, засучив рукава, пересаживал больную рыбешку в отдельный тазик, наполненный слабительным раствором глауберовой соли.

— Макс, — сказал Борис, — вы тут сводите все к вопросам пола. И это немножко попахивает фрейдовским психоанализом. А ведь фрейдизм у нас официально запрещен.

— Да, фрейдизм запрещен не только коммунистами, но и католической церковью. Потому что в фрейдизме правда перепутана с ложью. И непосвященному человеку трудно разобраться, где правда и где ложь.

— Хорошо, — сказал Борис. — Но что все это такое? Максим сидел на корточках, мешал воду пальцем и бормотал себе под нос, как шаман во время камлания:

— Хм-хм, что это такое? Это… это дело о семи печатях. И на это тебе не ответят ни Фрейд, ни сам папа римский.

— Ну а вы тут это знаете?

— Конечно, — усмехнулся комиссар госбезопасности СССР. — Мы все знаем.

Глава 9. Крестом и мечом

Ранним июньским утром 1941 года началась война. Как и во всех учреждениях оборонного значения, в 13-м отделе НКВД тоже вскрыли мобилизационный пакет, где был перечень мероприятий на случай войны. Как первое мероприятие — комиссар госбезопасности Руднев в чине генерал-полковника назначался начальником специальных видов оружия НКВД.

Воздушные армады Гитлера бомбили Киев, Одессу и Минск. Немецкие танковые дивизии рвались вглубь Советского Союза. Красная Армия отступала, неся миллионные потери убитыми, ранеными и пленными. Сталин обратился по радио с призывом:

— «Дорогие братья и сестры…»

От волнения он пил воду, и люди слышали, как его зубы стучат о край стакана.

В вестибюле индустриального института, где учился Борис, вывесили большую карту Советского Союза, на которой с помощью красной нити и булавок обозначили линию фронта. Каждый день Борис видел, как эта линия неудержимо откатывается назад.

Как только закончилась Великая Чистка, Максим бросил пить так же внезапно, как и начал. И даже как будто немножко скучал. Теперь же, когда по вечерам над Москвой трещали зенитки, он вдруг заинтересовался историей древнеримских увеселений. Попутно он заглядывал в книги по психоанализу.

Из тьмы тысячелетий перед глазами генерала вставали амфитеатры римских цирков и первые христианские мученики, идущие навстречу смерти. Их распинали на крестах, бросали на растерзание диким зверям, сжигали, как живые факелы Нерона. Иногда они могли сохранить себе жизнь при одном условии. Но они предпочитали смерть и с пением псалмов шли умирать на аренах амфитеатров.

— Опять-таки при одном условии, — задумчиво пробормотал генерал. — Значит, требуется амфитеатр. Что ж, попробуем…

Вскоре в газетах появилось сообщение о необычайном подвиге трех советских летчиков-истребителей на подступах к Ленинграду. Оставшись без амуниции, они бросились грудью своих беспомощных «ястребков» на немецкие бомбардировщики и погибли вместе со сбитыми врагами. Портреты погибших героев были на первых страницах всех газет. Всем троим посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.