ГЛАВА 60

Семейные тайны

– Где вы все пропадаете? – спросил Джеймс. С удочкой на плече, в шлепанцах и шортах, он направлялся в сторону пруда.

– Все в прошлом! – махнул рукой Тони.

– Что в прошлом? – не понял он. Но объяснять было некогда. – Э, нет! Подождите-ка! – окликнул нас Джеймс.

Пришлось вернуться.

– Энтони, я должен с тобой серьезно поговорить. – Джеймс положил руку ему на плечо (для верности, наверное, чтоб не убежал).

Я деликатно отошла на пару шагов.

– Мне кажется, у тебя возникли проблемы…:

– Кажется? – усмехнулся Тони.

– Я имею в виду твое легкомысленное отношение к самому себе. Ты помнишь, что должно произойти этой ночью?

– Помню.

– И что? Почему же тогда я вижу, как горничные выбрасывают в мусор свежеопустошенные пивные бутылки? Что за утренний алкоголизм?

Тут я сочла нужным встрять.

– Прошу меня, конечно, извинить, – сунулась я, горя желанием напомнить, кто здесь любитель коньяка и прочих радостей жизни. – Однако тут кое-кто еще…

– Ну конечно! – воскликнул Джемс, с прищуром взглянув на меня. – Теперь-то я вижу. То-то у вас обоих вид не вполне трезвый.

Но Энтони решительно прервал шефа:

– Позвольте отложить нашу беседу. Поговорим позже, а сейчас извините.

Мы оставили Джеймса в крайнем недоумении. Энтони спешил, я вприпрыжку едва за ним поспевала. Но все-таки оглянулась и помахала шефу рукой.

Стелла нашлась в оранжерее зимнего сада. Она была занята составлением икебаны из цветков розовой орхидеи, срезанных ею здесь же, и из угловато-корявых веточек сосны, наломанных на заднем дворе.

– Ах, Тони! – обрадовалась она. – Как хорошо, что ты пришел. Мне кажется, в букете не хватает белых маргариток. Я видела подходящие на… – но, подняв глаза, осеклась,-…на клумбе, – договорила она, в недоумении отложив цветы.

Энтони встал перед ней, опершись руками о стол с разложенными растениями, пристально глядя ей в лицо.

Между ними дрожала икебана, незавершенная композиция с торчащими веточками и одинокими цветками.

– Что еще? – спросила Стелла, не отводя глаз.

– Почему ты мне не сказала? – отчеканил он каждое слово. – Почему ты не сказала, что была его женой?

Стелла не стала уточнять, о ком речь.

– Это ничего бы не изменило, – обронила она, поджав губы, и вновь взялась за цветы.

Но, вскрикнув, выронила бутон: ветки в букете зашевелились, ощерились шипами, сплелись в колючий клубок. А цветы из розовых превратились в кроваво-красные. С лепестков закапал жуткий нектар.

В оранжерею вошел Вик с пучком осоки и мяты в руках.

– Слушай, да как эта твоя резеда хоть выглядит?… Или это уже неважно? – Он вопросительно глянул на меня, но я пожала плечами.

– Ух ты! – сказал он, обойдя вокруг, разглядывая шевелящийся букет. – Красиво получилось. Мне нравится.

– Вик, ты знаешь, оказывается, Стелла однажды была графиней Дис,-сообщил новость Энтони.

– Знаю. – Вик известию ничуть не удивился. Но, спохватившись, захлопал глазами: – А разве я тебе не говорил? Вот черт! Забыл, значит… Ах, ну да! Я об этом в книжке вычитал, когда в библиотеке у монахов копался. А потом рассказать не успел, потому что у шефа души из коллекции разбежались. А потом мы стали с Венеркой разбираться. И тут я совсем запутался. В книжке было написано типа: «и жена у графа была, имя ей было Звезда…» Ну я и подумал, ведь Венера – тоже звезда, хоть и планета, ее раньше римляне Люцифером звали. Так, может, это она реинкарнация графини…

– Да сам ты реинкарнация! – возмутилась я. – Ты погляди на нее – мы и не похожи совсем!

– На каком языке была написана книга? – перебил Тони.

– На латыни, кажется…

– «Звезда» на латинском и есть Стелла. Какие еще доказательства тебе нужны?

– Ох, ну извини.

Повисло неловкое молчание. Энтони с досадой смахнул чудо-букет со стола. Сел рядом со Стеллой, на нее не глядя, вздохнул.

– Как интере-е-есно! – протянул Вик, ехидно любуясь на них. – Что же получается? Что вы оба, как бы сказать, отчасти родственники?

– Их разделяет двадцать семь поколений.

Все обернулись – отведя разлапистые листья пальмы, вперед выступил Джеймс. Любопытно, что он делал в кустах? Копал червячков для рыбалки? И как туда попал, если – я прекрасно это видела – следом за нами в дверь не входил? И где, любопытно, он потерял удочку?

– За двадцать семь поколений, – повторил Джеймс, – в крови Энтони осталась едва ли капля ее крови.

– Тоже явился, – усмехнулась Стелла. – Пришел поддержать своих щенков?

– Как же я мог пропустить столь серьезный разговор! – воскликнул он. – Итак, раз уж мы все здесь собрались, одна большая, дружная семья, пожалуй, ты можешь начинать, Стелла. Твоя история будет интересна не только Энтони, мы все с удовольствием тебя послушаем. Правда, дети?

– Что же, – озлилась Стелла, – я сейчас должна перед вами исповедаться?

– Нет-нет, зачем же, – взмахнул рукой Джеймс, – исповедоваться вовсе не обязательно. Просто представь себя перед судом присяжных. Начинай, пожалуйста, мы ждем.

И он уселся, сложив руки на груди, склонив голову набок, – само внимание!

Стелла насупилась. Но делать нечего – пришлось говорить. (Именно насупилась, подчеркиваю, а не нахмурилась. И хотя ее, попросту сказать, приперли к стенке, сочувствия к ней у меня не возникло ни крошки. Не понимаю, почему все писатели вечно измеряют переживания каплями, а не вразвес!)

– Да, – вздохнув, призналась она наконец, – я была замужем за исчадием ада. Я родила от него двоих детей, двух очаровательных девочек. Поначалу я не подозревала, кто был моим мужем. Я даже считала свой брак удачным, а себя – счастливой…

Голос Стеллы дрогнул. Не поднимая глаз, она теребила веточку орхидеи, по одному обрывая с цветков лепестки. Но справилась с волнением и продолжила:

– Я была молода и глупа. Я влюбилась в красивого дворянина, к тому же чертовски богатого. Он был похож на тебя, Энтони. Такой же искренний, открытый взгляд…Я не считала себя ему ровней. Я даже представить себе не могла, что он обратит на меня внимание. И когда Арман сказал, что любит меня, едва не сошла с ума от счастья…

Рассказ вновь прервался. Стелла, низко склонив голову, потерла сухие глаза ладонью.

Честно сказать, слушать было как-то неловко. Как чужой дневник читать без разрешения. Я б с удовольствием избежала этого удовольствия. Правда, мое субъективное мнение здесь никого не интересовало.

– Арман твердил, что любит меня. Я ему верила. Я и в самом деле была ему нужна – ради наследника. А потом, получив сына, он собирался использовать меня в одном из своих сатанинских ритуалов. Ведь Арман разглядел во мне ведьму раньше, чем я сама об этом узнала. Он просто меня использовал… Только вот я не желала становиться сорок девятой жертвой чернокнижника. Я убила чудовище, пока он еще был уязвим.

– Ты убила мужа. Но этим дело не кончилось, – а милой улыбкой подсказал Джеймс.

– Да, я убила Армана, – кивнула Стелла, и в голоса ее зазвучало отчаяние. – Но чудовище жаждало возвращения. Зло могло возродиться в любом из потомком графа, в любом из сыновей нашего рода.

– И жребий пал на меня, – задумчиво произнес Энтони.

– Да, мальчик мой, – поспешил вставить Джеймс – Однако ты напрасно полагаешь, будто до тебя в семь рождались лишь дочери. Никакой сверхъестественной мистики тут не было и в помине. Правильно я говорю, Стелла?

– Сыновья рождались редко, – глухо сказала Стелла. – За все эти поколения ты лишь четырнадцатый.

– Но никто из мальчиков не доживал до таких лет, как ты, Энтони, – продолжил за нее Джеймс – Все умирали во младенчестве, так сказать, едва попав на грешную землю. Верно, Стелла?

– Они должны были погибнуть, – кивнула она, и глаза ее заблестели. – Должны. Я не могла позволить чудовищу возродиться. Это мое проклятие. Я должна убивать собственных детей. Но сама умереть не могу.

Тут самообладание ее покинуло, и слезы градом покатились по перекошенному лицу. Бог ты мой, вот так история!…

Энтони сжал побелевшие губы, смотрел в одну точку. Будто окаменел.

– Ты не должен был появиться на свет, – всхлипнула Стелла. – Я сделала для этого все возможное. Я следила за моими дочерьми, за дочерями моих дочерей – и дальше, и так все шестьсот лет. Я подстраивала несчастные случаи, крала младенцев, насылала чары на беременных.

Я совершила все преступления, какие только возможны в мире, лишь бы не дать Злу возродиться, не оставить чудовищу шанса! В конце концов в живых осталась лишь Анжелика, твоя прабабка, Энтони.

– И ты не придумала ничего лучше, – произнес Джеймс, – как с ней подружиться.

– Это получилось случайно. Да, мы познакомились. Я больше не могла этого вынести – постоянно скрываться, выслеживать, убивать. Я сходила с ума. – Анжелика была очаровательной девушкой, – продолжила Стелла, промокнув глаза платочком, любезно одолженным Джеймсом. – Да-да, Тони, твоя прабабка тоже когда-то была молода и красива. Она обожала карты Таро, астрологию и прочую чепуху. В ней чувствовалась способность к предвидению.

– Я знаю, – кивнул Энтони.

– Я открыла Анжелике тайну нашего рода, – призналась Стелла, – и потребовала дать клятву никогда не выходить замуж. Потом я уехала из этого города и не возвращалась больше сорока лет. Если не стареешь, невозможно долго жить на одном месте. Мне постоянно приходилось переезжать. Когда же я вернулась и снова разыскала Анжелику, она жила одна и заверила меня, что сдержала свое обещание. После я даже проверила по документам – она действительно ни с кем не заключала брака и второго человека с ее фамилией на свет не появилось. – Теперь ты понимаешь, – заключила Стелла, обернувшись к Энтони, – каким для меня потрясением оказался твой рассказ о доставшемся тебе наследстве, твое появление в моем доме с этими браслетами на руках. Я надеялась, что со смертью Анжелики кончится срок моего проклятия. Но все только началось…

– Анжелика была прирожденной гадалкой, – улыбнулся Тони. – Еще в детстве она предсказала себе несчастный брак. Потому-то так легко согласилась никогда не выходить замуж. Вырастить дочь это обещание ей нисколько не помешало. И ко времени твоего возвращения Ирма успела сменить фамилию, доставшуюся от отца, ведь ей выходить замуж никто не запрещал.

– А после уж и наша мама дважды сбегала под венец, – тоном любящего дядюшки подхватил Джеймс, – заметь, тоже каждый раз меняя фамилию. Следы были запутаны отменно, что и говорить. Одного в толк не возьму – как же вас все-таки угораздило встретиться?

Ни он, ни она глаз друг с друга не сводили. Прямо двое любовников – не поймешь, то ли сейчас целоваться бросятся, то ли придушат один другого.

– Но мы встретились, – сказал он.

– Встретились, – кивнула она.

– И ты решила меня убить.

– Я должна была это сделать.

– Поэтому ты сожгла собственную квартиру? Но зачем же тогда включила пожарную сигнализацию?

– Я думала, ты не выживешь.

– Но я выжил. И четыре года считал себя убийцей. Четыре долгих года и семь месяцев. Где ты была все это время?

– Пыталась проникнуть в замок. Искала способ избавиться от Книги.

– Ах, какая самонадеянность! – воскликнул Джеймс-Только зря старалась.

– Но когда поняла, что у тебя ничего не выйдет, ты снова вернулась ко мне, – продолжил Тони. – Ты наняла демонов, подстраивала ловушки. Но вместо меня погибли Линда и Сандра. Они-то чем тебе помешали?

– В их смерти вини не меня, – твердо ответила Стелла.

– Кого же? – прищурился Энтони.

Она не ответила. Взгляд ее остановился на Джеймсе.

Мир вокруг замер. По мановению руки застыли на ветвях листья, слова повисли в тишине, все остановилось. Время будто выключилось.

– Зачем ты это сделал? – спросил Энтони.

Только он и Джеймс остались «живыми» среди статуй.

Никто не шевелился. Даже мотылек, беззаботно порхавший над цветами, застыл в воздухе – словно осенний лист, приколотый булавкой к пустоте.

– Хочу сказать тебе кое-что, – заявил Джеймс, – без лишних свидетелей.

– Что сказать? Признаться, что это ты убил моих близких?

– Какие громкие слова! «Убил»! Все люди смертны, мой мальчик, рано или поздно умрут все, кого ты любишь. Я лишь использовал смерть этих двоих – тебе же на пользу. И здесь нет ничего плохого, потому что с каждой такой потерей ты приобретаешь гораздо большее. Ты становишься свободнее, сильнее, жестче. У тебя не останется уязвимых мест, которыми могли бы воспользоваться твои враги.

– Ты всегда говорил, что моя сила в боли…

– Именно, мальчик мой! Она утверждает, что ты копия Армана? – Он подошел к застывшей Стелле и всей пятерней задорно взъерошил ей волосы, будто собаку погладил. – Глупая ведьма. Прожила на свете столько лет, а разума не набралась. Ты не Арман. Ты даже не похож на него. Он слишком многого боялся. И не видел дальше своего носа. Дом, жена – вот предел его мечтаний. Я хотел подарить ему мир, поднести на блюдечке – а он испугался протянуть руку и взять. В нем не было твоей смелости. Вскоре я понял, – продолжал Джеймс, увлеченный собственной откровенностью, – Арман подходит лишь для первой части моего плана. Он мог собрать в себе огромную энергию, однако управлять ею был не способен. Потребовался наследник, который, получив такое могущество, был бы в состоянии им воспользоваться. И здесь своевольная женитьба графа сыграла мне на руку. Хотя, если б его выбор пал на другую ведьму, мне не пришлось бы ждать тебя так долго. – Кстати, думаешь, одна лишь Стелла горела желанием тебя убить? Как бы не так! Поверь, мой мальчик, мне стоило немалых трудов сохранить тебе жизнь, оградить тебя от всевозможных альтруистов, стремящихся избавить мир от потенциальной угрозы. Но клянусь Небесами! – воскликнул Джеймс, похлопав его по плечу. – Ты стоил потраченных сил и времени. Так получилось, что ты стал обладателем особого дара, о котором и мечтать не смел твой предок. Дар этот только твой – от рождения до самой смерти, и никто не может его отнять. Ты чувствуешь то, что чувствуют другие, – и в этом твоя власть над ними. Ты не обманешься, зная, когда тебе лгут. Ты знаешь, что чувствует твой враг, когда ты убиваешь его. Каждый раз, пересилив боль смерти, ты становишься выше ее. Ты становишься сильнее. Ты познаешь всю глубину боли, пройдешь всю степень мук и страдания – и ты все преодолеешь, ты станешь неуязвим. Очень скоро ничто в мире не сможет тебя остановить. Позже ты поймешь, что и в боли есть своя особая прелесть. Ты узнаешь, как страдание – чужое страдание – может принести ни с чем не сравнимое удовольствие! Каждое новое испытание делает тебя сильней – так сталь клинка закаляется в жарком огне горна. Ты должен благодарить Стеллу, – добавил он. – Она была прекрасной учительницей. Как это ни жестоко, но от детской доверчивости она тебя излечила. Да и затея с седобородым Альвисом оказалась весьма кстати. Ты проявил себя очень неплохо для первого серьезного дела. А заодно избавил меня от надоевшего знакомства. Да, ведьма отлично сыграла свою роль, – заключил Джеймс, потирая руки. – Пожалуй, от нее уже можно избавиться. Конечно, чуть попозже – пусть она увидит наш триумф, она это заслужила. Очень скоро мы покажем миру, на что мы способны. Твоя сила и мой опыт отлично дополнят друг друга. Мы заставим содрогнуться землю, Небеса и ад застонут. Мир увидит, что боги могут умирать не только в легендах. Мы будем править вдвоем – как Отец и Сын. Согласен, мой мальчик?

– Разве я могу сказать «нет»?

– Ну конечно, – рассмеялся Джеймс – Кто же не хочет стать властелином мира!

Смеясь, он щелкнул пальцами, и мир вокруг вновь ожил.

– Кого же? – спросил Энтони.

Вместо ответа Стелла взглянула на Джеймса… Точнее, на то место, где секунду назад стоял Джеймс. Она вздрогнула и вскинула на Энтони испуганные глаза.

– Мальчик мой, ты ничего не хочешь ей сказать? – поинтересовался Джеймс, очутившийся вдруг ровно у меня за спиной. О, светлоокий Фрейр. Так и заикание подхватить недолго!…

– Что он имеет в виду? – насторожилась Стелла.

Похоже, им обоим хорошие манеры прививали одни и те же учителя – как будто не знают, что говорить о присутствующих в третьем лице невежливо!

– Ты говорила, что не можешь умереть, – начал Энтони. – Ты считаешь это своим проклятьем…

– Что же это, по-твоему, – перебила Стелла, – благословение Божье – видеть, как все вокруг умирают, и веками скитаться по миру?!

– Бессмертной тебя сделал твой муж,-прервал ее Тони. – Он сделал это, чтобы никто и ничто не могло причинить тебе вред.

Стелла замолкла, лишь растерянно хлопала глазами Известие это явно ее потрясло. Такого сюрприза от покойного графа она не ожидала.

– Итак, дети мои, – бодро воскликнул Джеймс – Солнце садится. Когда луна поднимется над горизонтом, буду ждать вас всех у дверей часовни. А пока еще есть время хорошенько отдохнуть. Сегодня нас ожидает удивительная ночь!

Когда все покинули оранжерею, я подошла к Энтони. Он остался, в задумчивости смотрел на брошенные на полу цветы.

– Какие планы? – спросила я. Но он покачал головой:

– Извини. Мне нужно побыть одному.

– Конечно, я понимаю. Но если понадоблюсь – душу излить или, там, помочь придушить кого-нибудь, – я буду у себя в комнате. Окей?

Но он не пришел.

Я ждала час, другой. Сидела в распахнутом окне, наплевав на жуткий сквозняк, рискуя вывалиться и подхватить насморк. Я дыру протерла джинсами в подоконнике, а в горизонте глазами. Я ждала его – и восход луны.

Луна появилась раньше.

ГЛАВА 61

Последнее полнолуние

Когда над горизонтом показалось ночное светило, я слезла с подоконника и отправилась к часовне.

Джеймс и Стелла уже были там. Поджидали остальных и от нечего делать вяло перебрасывались вербальными шпильками. (Я имею в виду – переругивались, но без азарта.) Оба облачились в смешные балахоны с капюшонами а-ля «грегорианские монахи». На Стелле был синий атласный, с бисерными пуговичками, до пяток, а на Джеймсе – строгий черный бархатный, с модными бордовыми вставками-треугольничками на плечах.