Отступление № 12, природо-любовательское с эзотерическим уклоном

Вечернее солнце окрасило стены замка в розовый цвет! Цветы на клумбах складывали на ночь лепестки. Синими полосами тени деревьев перечерчивали зеленые лужайки. В траве на разные лады пели цикады. Лишь их хор нарушал вечернюю тишину. Ветерок мягким дыханием разносил над землей благоуханный аромат цветов и разнотравья.

В сопровождении гордо шествующего впереди Князя я отправилась на поиски местного пляжа.

Проводник из кота вышел плохой. Зато охранник первоклассный. То и дело убегал с тропинки и, не забывая свое королевское достоинство, сосредоточенно, с упоением гонялся за кузнечиками, посмевшими без предупреждения выскочить из травы.

«Пляжем» оказалась тоненькая полоска песка. Но при богатом воображении берег пруда вполне мог бы сойти за морской курорт. Впрочем, солнца и тут было предостаточно, а что еще нужно для хорошего отдыха, кроме солнца, воды и тепла? И размер не имеет значения.

Из четырех шезлонгов три были заняты. Вик, нахлобучив кепку задом наперед, был всецело поглощен чтением журнала – одного из тех легкомысленных изданий, что каждый год отправляются на поиски Лох-Несского чудовища. В соседнем шезлонге дремал Джеймс, тоже накрывшись книгой. Из-под трепещущих страниц доносилось мирное похрапывание. На корешке книжки поблескивали тисненные золотом буквы: «Holy Bible». Третье место занимала рыжеватая откровенно беременная кошка, спавшая, блаженно растянувшись во всю длину-и свою, и сиденья.

– Венера, ты только послушай, что они тут пишут! – воскликнул Вик, ничуть не стесняясь нарушить покой своего шефа. – Вот смотри: в одном доме завелся шумный дух. Полтергейст то есть. Хулиганил, бушевал, стучал и поджигал всякие шмотки. А еще в том доме проживала семья с сыном-подростком. Когда пригласили ученых разобраться с барабашкой, эти умники все на мальчишку и свалили. В общем, стали его таскать по психушкам. Не помогло: барабашка стал бушевать еще круче. В конце концов пригласили церковников. Те попытались изгнать из мальчишки бесов – и ни черта у них, конечно, не выгорело. Тогда несчастного тинейджера отправили в монастырскую школу на полный пансион, за решетку то есть, а семейство укатило на ПМЖ в другой город. Слушай дальше. Потом в доме поселился священник. И кто, как ты думаешь, его там поджидал?

– Барабашка.

– Именно! Все разъехались, а он остался. Зря только ребенку психику изуродовали, – заключил Вик. И с ехидством добавил: – А священник тот вскоре пропал, вместе с барабашкой. Нет теперь от них ни слуху ни духу.

– Мораль: нечего с нашим братом связываться, – веско подытожил Джеймс, снимая с сонной физиономии книжку и щурясь на золотистые косые лучи. – А вот мальчишку надо бы проведать, из таких получаются неплохие охотники.

– Интересно, а отчего там вообще полтергейст завелся? – подумала я вслух.

– Ну банальная история, – пояснил Вик, – наверняка в семье была напряженная эмоциональная атмосфера – самая плодотворная почва для резких слов и необдуманных пожеланий. Барабашку позвали. Кто-нибудь кого-нибудь послал к черту – и он сам пришел, зачем же людей утруждать.

– Мы без приглашения не приходим, – вставил Джеймс.

– Может, даже, это мальчишка и был, – продолжая Вик. – Неосознанно, конечно. Наверно, просто хотел, чтоб ему помог кто-то сильный.

– Но ведь экзорцизм не сработал? – заметила я.

– Какие громкие слова мы знаем! – восхитился Джеймс – Ну понятия не имею, как считают священники, но, на мой взгляд, в данном случае эти господа думали не головой, а совсем другим местом. Даже если б они провели обряд качественно и как полагается, помочь он не мог по определению. Экзорцизм – штука специфическая, так сказать, узкой направленности, изобретена специально для таких случаев, как с нашим графом, например. Здесь же совсем другое дело. Но если очень хочется попробовать и раз уж дух завелся в доме, то и изгонять его надо было бы тоже из дома, не правда ли? Иначе как-то нелогично получается. Да и вообще, должен сказать, – добавил Джеймс печально, с непонятной ностальгической ноткой в голосе, – воевать с нами церковь совсем разучилась. Что уж говорить про изгнание – мессу по-человечески отслужить не умеют. Настоящих священников по пальцам пересчитать могу. Представь, Ронан, вчера я в собор зашел. Как же у них хор фальшивил!…

– И куда только мир катится! – согласно вздохнул Вик.

Я смотрела на спокойную водную гладь, на танцующих по слепящей мозаике солнечных бликов длинноногих жуков-водомерок. Чему, интересно, они так огорчаются? Наоборот, вроде бы радоваться должны – с церковью у них никогда особо теплых отношений не было. Странно. Но углубляться в подробности не стала. В такой приятный вечер не хочется заводить разговоры на сложные темы. Лучше возьму пример с рыжей кошки и понежусь в ласковом тепле, в пряных ароматах трав и нежном ветерке.

– Вообще-то меня нимфы прислали, просили передать, что через час будет готов ужин, – вспомнила я причину своего здесь появления.

– И как это они узнают? – хихикнул Вик. – Часы-то в замке не ходят!

ГЛАВА 48

Ужин в семейном кругу

Ужинали при свечах.

Нимфы старались изо всех сил. Стол накрыли белоснежной скатертью, отделанной кружевом и тончайшей вышивкой. Посуда сверкала – исключительно хрусталь и золоченое серебро. Отменные кушанья с замысловатыми названиями, отборные вина. И пока одна из нимф прислуживала за столом, две другие услаждали наш слух игрой на арфе и флейте. Замечательный дуэт получился, должна признать.

Джеймс был доволен. Для порядка, конечно, поворчал, что вкус у вина стал совсем не тот, что был раньше. И пустился в бесконечные воспоминания о далеких временах тысячелетней давности, когда сей божественный нектар делали по всем канонам, строжайше соблюдая технологию, и виноград не был еще испорчен селекцией, да и экология совсем другая была…

К ужину господин Дэкстер спустился при полном параде – в бархатном пиджаке темно-малахитового цвета, из рукавов которого выглядывали оборчатые манжеты сорочки, в замысловато пышно повязанном шелковом шейном платке (такая ранняя версия галстука). В изысканности наряда не отставала Стелла: огненно-алое с блеском вечернее платье, открытые плечи (уж больно костлявые на мой вкус), переливающееся искрами бриллиантовое ожерелье с рубиновыми подвесками, длинные тяжелые серьги, высокая прическа с кокетливо завитыми буклями (локонами то есть). Даже Вик оделся прилично.

В столь блестящем обществе я рисковала потерять аппетит. Если б не Энтони. И пусть я точно знала, что бриллиантов на нем всегда не меньше, чем сейчас на Стелле, хозяин замка, как и я, переодеться к ужину даже не подумал.

Окинув взглядом собравшихся, я поняла: в компании своеобразней мне бывать еще не приходилось.

Общего непринужденного разговора завязать не получилось. Вик, непривычно немногословный, всецело предался греху гурманства. Стелла через весь стол откровенно кокетничала с Джеймсом. Тот отвечал ей вежливо, но без интереса, предпочитая оказывать знаки внимания моей скромной особе. Моя же скромная особа, сама не знаю отчего, старательно изображала взаимную любезность и отчаянно хлопала ресницами. Джеймса сие явно забавляло.

Впрочем, признаюсь честно, мною двигало чувство досады, если не ревности. Меня просто возмущал этот пристальный взгляд Энтони! Он не спускал глаз со Стеллы, словно пытался угадать, как далеко может зайти ее игра.

– Ну что ты так на меня смотришь, граф? – под десерт не выдержала Стелла. – Хочешь, чтобы я подавилась?

– Хочу понять, – ответил он, – что ты стараешься скрыть под этим лицемерием.

– Ничего я не скрываю! – оскорбилась Стелла. – Зачем мне что-нибудь скрывать? С какой стати?!

И она продолжила громко обижаться, запивая возмущение большими бокалами вина. Джеймс не собирался все это выслушивать и, распорядившись подать кофе и – лично для него – коньяк в малой гостиной, поспешил оставить молодежь выяснять отношения наедине. Я последовала его примеру и принялась помогать нимфам (несмотря на их смущенные протесты) убирать со стола.

Примерно полчаса спустя, возвращаясь с кухни длинным темным коридором, не освещенным ничем, кроме лунного света, льющегося из узких окон, я пыталась решить сложную задачку: следует еще чуток подождать или поторопиться присоединиться к оставленному обществу, пока Энтони не прикончил Стеллу к чертовой бабушке? Или не стоит вмешиваться? В конце концов, не в первый раз они убивать друг друга собираются. И, дай бог, не в последний…

Однако нить моих соображений оборвалась, особо не развившись, так как меня кто-то окликнул. Я обернулась, но никого не увидела. Лишь в арке стенной ниши темнел раскидистый фикус в бочке.

– Эй, барышня славянской национальности! – донеслось из-за фикуса. – Погодите-ка минутку!

– И тебе привет, барабашка, – ответила я. Без сомнения, Никто внял совету хозяина и уже успел побывать в библиотеке.

– Я не барабашка, а полноправный домовой! – с достоинством поправил меня невидимый собеседник. – Но вы, барышня, все равно постойте и дальше пока не ходите.

– А что там?

– А там хозяин ведьму придушить собирается. Не надо им мешать.

Я на цыпочках скользнула вперед, заглянула за угол.

Коридор в этом месте делал крутой поворот и превращался в светлую галерею с широкими окнами. И там, между четвертым и пятым окнами от угла, я заметила два темных силуэта. Эх, шепчутся тихо, мне отсюда ничего не слышно…

– Ну что бы стоило хозяину при… ой, извините, барышня, прихлопнуть старую ведьму! – рассуждал фикус тонким голоском, покачивая глянцевыми листиками. – Перестала б тогда тут шастать наконец. А то, понимаешь ли, надо ей всюду нос свой совать. Пока хозяина ждали, едва от нее отбиваться сил хватало. Везде все вынюхивает, все высматривает, где что плохо лежит…

– Как же она тебя сегодня достала! – посочувствовала я.

– Хм, сегодня! Она уж шестой век меня достает, ведьма старая. Каждое лето вокруг замка крутилась, щелку искала, как бы пролезть. Мы держались, не пускали. Хватит, не хозяйка здесь больше, нечего ей тут делать…

– Не хозяйка? – переспросила я. – Что ты имеешь в виду?

– Ничего. И так много лишнего наговорил. Вообще не положено нам разговоры разговаривать! Домовые обязаны быть ответственными, хозяйственными и молчаливыми. Вот так. Все, я пошел, меня уже нет.

И сзади послышались торопливо удаляющиеся шажки. Я не оглянулась. Все мое внимание было сосредоточено на двух силуэтах, осененных серебром лунного света.

Энтони держал ее за плечи, прижимал спиной к простенку между окнами и что-то тихо говорил, близко наклонив голову, стараясь заглянуть в глаза. О нежных объятиях не было и речи – Стелла вырывалась, отворачивалась, не желая слушать… Наконец Энтони потерял терпение.

– Да прекрати ты мне врать! – воскликнул он, сильно встряхнул Стеллу, словно желая привести в сознание, оттолкнул от себя. – Очнись!! Я другой! Я не такой, как он! Я нормальный живой человек. И ты это прекрасно знаешь – я чувствую, просто кожей ощущаю! Но ты боишься, боишься признаться даже себе самой. Почему, Стелла? Почему?

– Нет, это ты обманываешь себя, малыш, – со смешком парировала ведьма. – Ты не человек, ты всего лишь второе воплощение графа Армана Диса. Вторая попытка Рыжего. Ты никто! Пустое место. У тебя и души-то своей нет. Ты зомби, малыш, манекен. Манекены любить не могут!

– Почему же ты меня так ненавидишь? Если я всего лишь очередная игрушка Джеймса, то почему, когда ты думаешь обо мне, в тебе просыпается такой ураган чувств? Противоречивых чувств! Ты подсылала ко мне наемных убийц. Потому что сама не могла этого сделать? Нет, молчи!… Ты легко бы со мной справилась, тебе бы хватило сил. К тому же, и ты прекрасно это знаешь, я не стал бы тебе сопротивляться. Но ты не хотела убивать меня своими руками, ты знала, что дрогнешь. Потому что глубоко, очень глубоко в душе ты меня любишь. В тайном уголке твоего сердца сохранилась искра того пламени, которое разгорелось при нашей первой встрече.

– Боже, как давно это было, – произнесла Стелла задумчиво. Но уже совсем другим тоном добавила: – Красиво говоришь, заслушаться можно. Но я уже давно не девочка, мне одних слов мало.

– Тебе нужны доказательства? – жестко спросил Энтони.

Порывисто распахнул одно из окон, встал спиной к звездному небу.

Ой, не нравится мне этот низкий бортик подоконника…

– Ты все еще жаждешь моей смерти? – спросил он с подозрительной решимостью.

– Это был бы очень милый подарок с твоей стороны. Если, конечно, ты не против.

Я эту ведьму сама на костре зажарю!

Он раскинул руки, наклонился назад…

Я глазом моргнуть не успела – в оконном проеме мерцали лишь звезды, одна звездно-синяя пустота.

Я бросилась вперед, но будто о невидимую стену ударилась.

– Стойте, барышня!

– Пусти!… – шипела я некстати вернувшемуся домовому, но стена не исчезала.

Ведьма не двинулась места, от скуки накручивая на палец прядь волос.

– Не волнуйтесь, там карниз широкий, – шепнул мне тонкий голосок.

Я замерла.

В оконном проеме вновь возник серебристый силуэт. Легко подтянулся. Устроился на подоконнике, подобрав ноги, обхватил колени руками. Молча стал смотреть вдаль, на чернеющую полосу горизонта.

– Что, передумал? – поинтересовалась Стелла.

– Да, – ответил Энтони, – не хочется умирать ради женщины, которой я безразличен.

«Все играешь на чужих нервах», – зло подумала Стелла. Но ничего не сказала и, махнув рукой, ушла.

ГЛАВА 49

Страшная тайна кофе со сливками

Невидимка Никто любезно указал мне обходной путы по которому я вернулась в гостиную. Там я застала одних Вика и Джеймса, занятых игрой в шахматы. Два их кресла были придвинуты поближе к камину: с заходом солнца в замке стало не по-летнему прохладно. Возле стоял сервировочный столик, сладкий запах кофе смешивался с пряным ароматом дорогого коньяка и сигар. Играющие изредка обменивались короткими фразами. Было слышно, как в огне потрескивают поленья, как за стеклянными дверями веранды шумят листвой деревья, перекликаются ночные птицы. Негромко сопел Цербер, растянувшийся на ковре перед камином в позе сонного сфинкса.

– Посмотрите, мадемуазель, этот плут только что слопал мою королеву! – воскликнул Джеймс.

– Ферзя, шеф, – поправил Вик.

– Королеву, ферзя – хоть визиря! Мне от этого не легче. Мадемуазель составит нам компанию? Мужское общество без женщин – что хлеб без масла, подавиться можно. Вик, придвинь даме кресло.

Удирать, соврав, будто случайно проходила мимо, было поздно. Я села, и моими коленями немедленно завладел Князь, бесшумно возникнув из темноты. Но то ли кот был слишком большой, то ли ноги у меня какие-то не такие, только задние окорочка зверя вместе с упитанным животиком и хвостовой частью на коленях у меня не помещались, сползали. Так что, к неудовольствию кота, в конце концов ему пришлось просто пристроиться рядышком – благо кресло было широкое, – а за меня только держаться передними лапами.

– Выпьете кофе? Непременно со сливками! – предложил Джеймс.

– Спасибо, но я не пью кофе со сливками. От них толстеют.

– Помилуйте, мадемуазель! Толстеют от чипсов, хот-догов и прочей гадости. От хорошей еды – а тем более напитков – люди только здоровеют. В крайнем случае слегка поправляются. Не бойтесь килограммов, дитя мое. Вес – не критерий состояния. Ведь согласитесь, лучше быть полным – полным сил, чем истощенным и недовольным жизнью. Позвольте, я приготовлю вам чашечку, и вы немедленно измените свое мнение.

– Вам шах, шеф, – объявил Вик.

Джеймс, оглянувшись на поле битвы, лишь грустно вздохнул:

– Вот ведь, выучил на свою голову… – и продолжил звенеть фарфором: – Идеального вкуса можно достичь исключительно путем строжайшего соблюдения пропорций ингредиентов. Точность – достоинство, необходимое не одним только королям. Гармония – вот главный закон идеала.

Джеймс подал мне чашку и вернулся к шахматам.

– Взять, к примеру, алхимиков, – продолжил он развивать свою мысль, внимательно изучая диспозицию войск на клетчатой доске. – Все их проблемы сводились лишь к одному – непунктуальности. Одни не могли или не хотели вписать в формулы точный состав, другие не могли отмерить требуемые вещества из-за несовершенства техники. Третьим просто было лень. У Энтони вот только с пятого раза получился философский камень. А все почему?

– Аккуратней надо быть, – ответил Вик (хотя, как я подозреваю, Джеймс ответа вовсе не требовал, вопрос задал чисто риторический и собирался сам красиво подвести слушателей к морали). А Вик еще и добавил: – Вам шах и мат, шеф.

Воцарилось сосредоточенное молчание.

Пока джентльмены пристально рассматривали пол черно-белого сражения, я попыталась себя перебороть и отведала молочно-кофейное безобразие. Зажмурившись, я отхлебнула и убедилась, что, во-первых, напиток действительно очень вкусный, а во-вторых, мой организм знать этого все равно не желает.

– Ладно, Ронан, – вздохнул Джеймс, – сдаюсь. Ты выиграл. Получишь свои пол-литра.

На что они играют? Что у них на кону? Я поперхнулась и под строгим взглядом Князя поспешила поставить чашку.

Джеймс достал из внутреннего кармана сюртука записную книжку. Начеркав золоченым пером пару слов и размашисто подписавшись, он выдернул листочек и отдал Вику со словами:

– Отнесешь в лабораторию, там нальют. Да последи чтоб не обмерили. А то ведь я их знаю: своим не доливают, а остатки потом налево продают. Да только зачем тебе понадобилось так много ангельской крови?

– Для опытов, – загадочно ответил Вик и, по-военному козырнув, немедленно испарился.

– Что такое эта ангельская кровь? – поинтересовалась я. – Разве ангелы существуют? Чтоб получить эту кровь, нужно убить ангела?

– Сколько вопросов! – улыбнулся. Джеймс – Позволь, отвечу по порядку.

Не торопясь, налил в пузатый бокал немного коньяку, сделал маленький глоток, почмокал, поведя рыжим усом. Нет, определенно, он не кончал школу сомелье – он эту профессию изобрел. Он согревал бокал в руке, осторожно взбалтывал эликсир, наблюдая, как волны по кругу пробегают по тонким стенкам, скатываются крупными маслянистыми каплями. Он наслаждался ароматом, любовался цветом – в общем, всячески растягивал удовольствие. И попутно рассказал мне про ангелов.

Отступление № 13, об истории человечества – чисто субъективно

– Что верно, то верно – ангелы создания бесплотные. И, следовательно, бескровные. Но у них есть то, что мы называем кровью, – абсолютно бесполезная субстанция. Раз в сто токсичней святой воды и быстро скисает. А чтоб получить ее, ангелов убивать вовсе не обязательно, имеются другие способы. Вообще таких, как мы, уничтожить невозможно… Да, представь себе, раньше я тоже был ангелом. Правда, давно это было, теперь даже самому не верится.

– Но если ангелы существуют, то почему же их не видно? Вот вас я вижу прекрасно. И нежить тоже видела, и вампиров. А их нет.

– Знавал я когда-то одного апостола, который тоже никак не хотел верить в то, чего не видел своими глазами, – усмехнулся Джеймс – Заметь, описывая этот персонаж, евангелисты были честны и точны как нигде более. Однако, как ни странно, лучшее доказательство их существования сидит перед тобой.

– То есть вы?

– Угу, – приглушенно донеслось из бокала. – Раз существуем мы, то существуют и они. Как у вас говорят, мы – две стороны одной монеты. Как тень не появится без огня, так свет без темноты не будет светом. Мы нужны друг другу. И потому вечная борьба противоположностей – по-вашему, Добра и Зла – действительно никогда не прекратится. Только так можно удержать мир в равновесии. В конечном итоге, и мы, и они служим одной цели. Правда, в хлопотах на кухне мироздания всю грязную работу они всегда оставляют нам.

– И все-таки, где они?

Джеймс пожал плечами и снова потянулся за графином.

– Они везде. Их много, они вокруг нас. Они всегда следят за нами. Кстати, и за вами тоже. Большинство людей не могут их увидеть просто потому, что не в состоянии воспринять зрением тонкие слои пространства. А ангелы, в свою очередь, будучи существами эфирно-ментальными, не могут снизойти в грубую трехмерную реальность. Им, видите ли, больно упаковываться из своей двенадцатимерности в тесную вашу трехмерность.

– А вам как здесь, у нас?

– Спасибо, хорошо. Нам здесь очень даже нравится Ведь мы – твари низкие, грубые. Нам здесь, наоборот, просторно и свободно, есть где развернуться.

– Значит, если я правильно поняла, мир многомерен?! И вы не можете появиться в их пространстве, а они не могут спуститься к вам?

– Примерно так. Если представить мир как тарелку с супом, то пространства расслаиваются в буквальном смысле параллельно – в одном блюде, но не мешая и не смешиваясь друг с другом. Они плавают где-то поверху, как глазки жира. Ну а мы мутимся по донышку. Получается полная гармония, равновесие, согласие и идиллия. Если б не бульон – то есть ваш мир, человеческий. Вот здесь у нас с ними интересы не совпадают.

– Ах да, наши души.

– Они самые.

– Зачем? Вы нами играете?

– О нет. Мы лишь расставляем декорации. Играете вы сами – великую и бесконечную пьесу под названием Жизнь. Мы все – и они тоже – всего лишь ваши слуги: костюмеры, осветители, бутафоры и суфлеры. Ну и зрители, конечно. А цель этого представления одна – не дать заскучать Ему. – Джеймс выразительно поднял вверх указательный палец. – Творцу ведь все равно, кто за что борется, иначе он давно бы покарал, просто уничтожил неправых. Но Он выше Добра и Зла. Ему важно лишь равновесие.

– А равновесие достигается единством противоположностей, – вставила я.

– Умница. На лету схватываешь. Ну а у смертных задача простая – выжить. И что уж там вы, люди, для себя выберете – это ваше личное дело…

Я сделала понимающее лицо и промолчала.

Думаю, если б Джеймс был простым смертным, то грешника отъявленней и убежденней трудно было б сыскать. Полагаю, одно лишь гурманство и винопитие он возвел бы в ранг религии.

Отступление № 14, теософское. Продолжение откровений

Хороший коньяк на всех действует примерно одинаково. Он всегда располагает к доверительной, задушевной беседе.

Лично я крепких напитков не употребляю, и потому мне оставалось только старательно исполнять роль внимательного слушателя и помалкивать.

– Подумать только, кем я стал! – горько вздохнул Джеймс – Закулисным служителем! А ведь раньше у меня был свой собственный театр. Черт возьми, я был богом! Пусть мне не нашлось достойного места на Небесах, среди крылатых лакеев и блаженных льстецов, зато здесь, на земле, я сам стал Господом! Повелителем-Всемогущим, Всесильным! Мне поклонялись, мне строили храмы. Я защищал свой народ и отвечал на их молитвы. Я всегда был рядом и давал им все, в чем они нуждались. И за это все славили Имя Мое!…

– Я не хотел верить, что мой народ отвернется от меня ради пришельца, ради чужого бога,-добавил он, и зажегшийся было взгляд его вновь померк. – Признаюсь, я недооценил силу нового идола. Он и его последователи насаждали новую веру, не брезгуя никакими средствами. Мои люди молили о помощи. Но я сам стал изгнанником, как загнанный зверь. У меня не было приюта, мне оставалось лишь два пути – вечно скитаться, скрываясь от стражников новых Властителей Мира. Либо выбрать постыдную участь, которая ожидает всех бывших богов, сдавшихся на милость победителя. Я согласился стать пугалом новой религии! – с усмешкой заявил Джеймс – Тот, кому раньше поклонялись, теперь пугает смертных хвостом и копытами. Что ж, я не один такой. Nemo repente fuit turpissimus [9]. Отвергнутые боги всегда превращаются в чертей. Но это лучше, чем забвение. Так хотя бы остается надежда.

Он снова наполнил бокал. А я подумала: пусть я мало что понимаю в теософии, но вряд ли когда еще представится случай поболтать по душам со столь осведомленной персоной. Значит, надо задавать вопросы, не стесняясь. Узнаю много интересного.

– Так зачем же всемогущим богам нужны мы, люди?

– Я же сказал – им скучно, им невесело. Им нужно, чтоб их кто-то любил, почитал, поклонялся им. А еще люди – превосходное орудие в играх с другими богами. В меру самостоятельное и с неисчерпаемым запасом энергии. Ты не представляешь, сколько в человеке заложено сил. Одни эмоции чего стоят! Если научить человека правильно обращаться со своей энергией, не распылять попусту, то можно добиться потрясающего результата! Впрочем, ты сама человек и многого просто не в состоянии увидеть.

– То есть боги играют друг с другом, а нас используют как пешек?

– Совершенно верно. Пешек добровольных и самостоятельных. Они стали настолько ленивы, что не хотят утруждать себя ни чудесами, ни знамениями и предпочитают просто наблюдать.

– Но что значит «добровольных»? Как это понять? Разве у людей есть выбор?

– Теоретически – да, есть. Но практически – нет. Дело в самой человеческой сущности. Теоретически человек может остаться свободным, в стороне от вселенской битвы. И никто, ни Бог, ни дьявол, не будет над ним властен. Однако у людей имеется одно свойство – желания. Когда человек чего-то хочет и не может, не видит, как справиться с поставленной задачей самостоятельно, то он обращается за помощью. К высшим силам, например. Ему помогают разрешить проблему – с различной успешностью, конечно. И все. За каждую услугу приходится платить, и тут уже человек свободу свою теряет.

– Вообще, тема желаний неиссякаема. Умело манипулируя ими, вас можно заставить сделать все что угодно. Вот этим вы выгодно отличаетесь от животных – их желания ограниченны, скучны и банальны. Желания же человеческие поистине беспредельны – и чем больше вы получаете, тем больше хотите. Ну а если кто-то, не дай боже, свои мечты и грезы исчерпал, то всегда можно соблазнить чем-нибудь новеньким.

– Это называется искушение?

– Моя специальность, – галантно поклонился Джеймс.

ГЛАВА 50

В ванной привидение, рядом ведьма, под кроватью чернокнижник…

В моем распоряжении вновь оказалась та же комната в которой я провела свою первую ночь в замке. О, светлоокий Фрейр! Как давно это было! Ровно месяц прошел с тех пор. Помнится, тогда же меня еще хотел утопить какой-то злобный призрак… Отправившись в душ, я на всякий случай оставила дверь ванной приоткрытой.

Князь, верный самурай, уселся на пороге. Демонстративно развернувшись ко мне пушистым задом. (Век не забуду! Обязана коту по гроб жизни.)