Тень вечности
ModernLib.Net / Клименко Владимир / Тень вечности - Чтение
(стр. 6)
- Документы на собаку есть? - выступил вперед Сергей. - Она не бешеная? - Зачем бешеная? - глаза мужчины округлились. - Зачем документы? Пицунде жил - давай документы. Сюда приезжал - давай документы. В горах живу документы. У меня паспорт есть, там моя фотокарточка. Но разве фотокарточка лучше человека! Заходите, садитесь, буду угощать. - Нам бы котелок, - Дибров немного опешил от многословия. Оказавшись на винограднике, он растерялся, ничего не понял и не нашел ничего лучшего, как протянуть к валявшемуся на земле котелку руку. Собака тихо зарычала. - Фу, Рем, - сказал мужчина. - Какой бессовестный пес. Украл котелок. - И съел тушенку, - напомнил Сергей. - Ца! У Ираклия нет тушенки, - мужчина ударил себя рукой в грудь. - Есть вино. - Он - псих, - тихо, так чтобы никто, кроме Диброва, его не услышал, сказал Искандер. - Да погоди ты, - Владимир еще внимательнее вгляделся в лицо неизвестного. Крупный мясистый нос мужчины круто устремлялся вниз, уравновешивая подкову усов, круглые темные глаза были полны наивной радости. - Смотри, какой типаж. - Сейчас, -Ираклий метнулся к дому, потом остановился. - Здесь! счастливо воскликнул он и указал рукой на скамейку около стола. - Будем пить! - А лицензия на производство вина у вас имеется? - вновь строго поинтересовался Сергей. - Ца? - мужчина от удивления чуть не выронил большой, литров на десять, бидон, который вынес из дома, обхватив двумя руками. - Вино, как ребенок. Когда делают, получают удовольствие, когда пьют - радость. Ты думаешь, Ираклий не умеет делать вино? - Я думаю, нам лучше остаться и поговорить, - сказал Владимир, и, показывая пример, первым опустился на скамейку. - Какой пир без разговора! - Ираклий обрадовался, что нашелся хоть один, готовый разделить его угощение. - Сейчас! Он вновь метнулся в дом и вернулся с гранеными стаканами и графином. Отлив из бидона через воронку пенящееся красное вино, он высоко поднял графин и удовлетворенно посмотрел вино на свет. - Почти "Мукузани"! - Почти... - неуверенно повторил Искандер. - Ты хочешь, чтобы в этой паршивой природа рос настоящий мукузани! взорвался Ираклий. Но тут же смущенно улыбнулся, блеснув парой металлических коронок. - Зима холодная, весна поздняя, но, слава богу, солнце есть. А солнце - это виноград. - Он щедро разлил вино по стаканам. - Выпьем за гостей. Вино кислило и чуть щипало язык, но Дибров выпил стакан залпом, не переставая удивляться чудесам, творящимся на белом свете. Грузинский виноградник на Урале представлялся истинным чудом, а когда словоохотливый Ираклий поведал свою историю переселения сюда, удивился еще больше. Из сумбурного и шумного разговора стало ясно, что после заварухи в Абхазии Ираклий почему-то вместо того, чтобы бежать к родственникам в Кахетию, подался на север, пересек пол-России и, оказавшись на Урале, решил осесть в этих невысоких горах, чем-то напомнивших ему холмы Грузии. Под обломками рухнувшего от прямого попадания снаряда дома погибли его жена и дочь, и он больше не захотел возвращаться на пепелище, хотя и ездил после того, как забился в этот медвежий угол, дважды на родину, привез виноградные чубуки, выкорчевал лес и обосновался на этом южном склоне, не желая видеть никого из людей. - Но без друзей и песен черствеет сердце, - Ираклий склонил голову над стаканом, рискуя воткнуть в него свой великанский нос, как Буратино в чернильницу. - Будем друзьями! - Будем! - глухо отозвался Дибров, взглянув в бледно-голубые слезящиеся глаза Ираклия. - Выпьем за твой новый дом, за твое гостеприимство, за мир вокруг нас. - Как хорошо сказал, - Ираклий вновь схватился за бидон. Протестовать было трудно. Все у переселенца, вроде бы, складывалось удачно, но в своем желании уединения он действительно отыскал такое нелюдимое место, что вскоре пожалел об этом. Редко приезжающая в деревню автолавка привозила скудный ассортимент продуктов, да и на те денег у Ираклия не было - пенсию он не получал. - Зелень есть, - перечислял он, - картошка есть, виноград есть, вино есть, - последнее он произнес с особой гордостью. - Мяса взять негде, купить не на что. - Продавай вино, - посоветовал слегка захмелевший Искандер. - Такое вино всякий купит. - Ца! - Ираклий всплеснул руками. - Кому! Эти в деревне вина не пьют. Мусульмане! Сам увезти в город не могу, не на чем. Сюда никто не ездит. Да, - вспомнил он. - Год назад приезжали археологи. Но у друзей денег не беру, - он счастливо оглядел компанию. - Выпьем! - Археологи к тебе приходили? - А как же. Каждый вечер приходили, пока не заболел Валентин. Такой хороший человек. Ты его не знаешь? - Знаю, - Дибров оторвал перо лука и обмакнул в соль. - Затем и приехали. Хотим узнать, что случилось. - Такая странная история. Тут есть скала. Говорят, она принадлежит воину. Я думаю, Ираклию. Нет, не мне, - быстро сказал он, поймав недоуменный взгляд Диброва. - Другому Ираклию, грузинскому царю, великому воину. Он появляется на скале в доспехах и проезжает между огней. Вот тогда у него можно просить, что угодно, и он исполнит. - Ты просил? - Я - нет, - твердо сказал Ираклий. - Я даже не ходил смотреть. А Валентин ходил. - С чего ты взял, что этот воин - грузинский царь? - А как же? Кто был более велик в походах, чем он, - глаза Ираклия загорелись. - Слушай, что писал Нико Бараташвили, я знаю и по-русски: "С юга показались персияне. Небо в эти страшные часы изливало на поле сиянье в блеске всей полуденной красы. Царь сказал: "Гляди, моя дружина, как заносчив нечестивый враг. Слушай, воинство мое! Грузины, судьбы Грузии у вас в руках. Отдадим ей все, что только можно. Я надел, как вы, простой доспех. Ныне выяснится непреложно, кто отчизну любит больше всех". Ираклий вытер блеснувшую в уголке глаза слезу. - Это долгая история. Царь бился и с персами, и с лезгинами, он сражался с врагами, шедшими на Грузию со всех сторон, но пока он был в походах, враги напали на Тбилиси и разрушили его, а в войсках началось предательство. И Ираклий понял, что одной Грузии не выстоять, тогда он заключил союз с Россией. - И ты решил, что воин на скале - это он? - Да, великий Ираклий. - М-да, а в деревне что говорят? - Они говорят, что это Чингис, тоже великий воин. Но это неправда. Сергей, просидевший молча весь разговор, наконец подал голос: - Опять про скалу. Почему я ничего не знаю? - И не надо, - Ираклий в очередной раз потянулся к бидону. - Какая польза от тени воина? Зачем просить милости, когда есть главная милость божья жизнь! Зачем смотреть на тень вина, когда есть само вино? Выпьем! От Ираклия вырвались часа через три, дав обещание, что непременно придут к нему завтра вечером. Спускаясь с горы в сопровождении Рема, который оказался очень добродушной, хотя и свирепой на вид псиной, Дибров решил, что надо попробовать купить в деревне барана, сделать шашлык, а остальное мясо положить Ираклию в погреб, на ледник. Сверху доносилась песня про прекрасную кахетиночку, не желавшую любить храброго юношу. Если бы не желание купить барана, то в этот день Дибров ни за что бы в деревню не поехал. Он уже убедился, что помощи от местных ждать не приходится, а где искать скалу, он и так знал. Лишь только они вернулись в лагерь и сходили к роднику, который и впрямь оказался совсем рядом, в небольшой и густо заросшей кустами тальника ложбинке, Ираклий им указал место, вся компания дружно повалилась спать. Казавшееся некрепким вино все же порядком одурманило компанию, да и поднявшееся в зенит солнце шпарило так, что думать хотелось только о тени. Спать мешали мухи. Владимир отбивался от них не хуже, чем царь Ираклий от персов, но все равно вынужден был сдаться и открыть глаза. Тени от деревьев удлинились. Пронзительно крича, из невидимого гнезда на горе вылетели два соколка. Они увидели большого коршуна, который по сравнению с ними выглядел, как бомбардировщик рядом с легкими истребителями. Но коршун не принял бой и, торопливо взмахивая крыльями и сломав полет, стал отступать в сторону реки. Победно крича, соколы вернулись к гнезду. - Заводи машину, - скомандовал Дибров, когда, вздыхая и позевывая, из душной палатки вылез Искандер. - Поедем в деревню. В действительности в деревню он хотел заехать позже, а до этого обогнуть гору со стороны степи и хотя бы просто посмотреть на знаменитую скалу. Не сразу же тащить туда ящики, да и при Сергее это сделать невозможно. Но Гареев на этот раз не дал им уйти в отрыв. - И я с вами, - твердо сказал он, когда Дибров попытался оставить его в лагере костровым. - Сегодня, вообще, не моя очередь дежурить. Я тоже хочу увидеть скалу. - Мы туда не поедем, - уверенно соврал Владимир. - Мы - в деревню. Барана хочу купить Ираклию на шашлык. - Я поеду с вами, - уперся Сергей. Начинали сбываться худшие предчувствия, что от собственного следователя избавиться будет трудно. Вместо дороги в степь уходила неглубокая колея. Сначала она пролегала по берегу Калыма, потом круто сворачивала в сторону деревни и вновь возвращалась к реке. По широкой окружности "Нива" обогнула гору. Противоположный склон был также лесист, но еще более крут. Местами над верхушками деревьев поднимались скалистые выступы - их еще часто называют чертовыми пальцами. Калым неспешно перекатывал мутные струи, иногда закручивая под глинистыми обрывами, испещренными норами ласточек-береговушек, мелкие водовороты. Скалу Дибров увидел и узнал сразу еще издали. Если бы какому-нибудь режиссеру массовых зрелищ захотелось выбрать место для исполинского кинотеатра или сцены, то лучшего придумать было просто невозможно. Громадная, как стадион, ровная площадка подступала к берегу Калыма, а на противоположной стороне, оставляя перед собой узкую полосу просцениума, вертикально поднималась, словно экран, серая базальтовая стена. Впечатление было таким, как будто здесь когда-то было задумано строительство театра для гигантов, но потом, его так и не закончив, бросили, предоставив времени и стихии самим завершить начатое. - Вот это место, - уверенно сказал Сергей. - Скала для всадника. - И ты веришь этим сказкам? - Дибров постарался, чтобы его голос прозвучал насмешливо, хотя на самом деле он чувствовал себя подавленным. Геологический уникум, не больше. - Конечно, всегда появятся связанные с таким местом легенды, - пришел на помощь Диброву Искандер. - На Кавказе или в Крыму, наверное, ни одного камня не осталось, о котором не сочинили бы легенды. Без них отдыхающим скучно. - Какие здесь отдыхающие, - Гареев выбрался из машины и подошел к самому берегу. На фоне циклопической стены его фигурка казалась крохотной. - Нет, это что-то другое. Посмотрим? Чувствуя себя идолопоклонником, Владимир уселся прямо на пыльную траву. За его спиной, не встречая препятствий до самого горизонта, раскинулась степь с белыми пятнами колышущегося ковыля, прямо перед глазами, перекрывая видимость на сто восемьдесят градусов, почти в зенит упиралась скала. Тишину нарушало лишь невнятное бормотание реки. - А ведь Лазарева, - тихо сказал он Искандеру, - даже не упомянула, что скала на другом берегу. Вот курица безмозглая, как же мы теперь туда переберемся - лодки нет. - Похоже, тут мелко, - Искандер, приготовивший еще в городе специально для этого случая этюдник, даже не вытащил его из машины. - Можно вброд. - А зачем вам к самой скале? - подозрительно поинтересовался Сергей, услышавший последнюю фразу. - Просто так, погулять. - Отсюда видно лучше. - А чего тут смотреть, - Дибров, показывая пример, поднялся. - Забавно, и все. - Не скажи, - Сергей взглянул ему в глаза снизу вверх. - А всадник? Чингис-хан? - Нет, ты вот сам подумай, почему именно Чингис-хан, или тот же Ираклий? Тумены Чингиса сюда не доходили, ну, может быть, отдельные отряды разведчиков. Главное поле битвы было на юге, в Хорезмском ханстве. Алтай, Средняя Азия. И то после покорения Северного Китая. Потом, в деревне кто живет? Башкиры. Они вообще в сражениях Чингиса не участвовали. Он башкирских воинов к себе не брал. Чем-то они ему не нравились. Или дисциплины не хватало, или бились так себе. Даже позже ни один из монгольских военачальников не рассматривал башкир, как военную силу. Они здесь жили и до монголов, и позже живут. Так при чем тут Чингис? - Говорят ведь, - сумрачно отозвался Сергей, прикусывая стебелек сухой травы. - Что же, зря? - Выходит, зря. И хватит об этом разговоров. Посмотрели, и будет. - А как же насчет тени, появляющейся на скале? - Ты что, Ираклию поверил? Так он тебе еще не то расскажет. - Не только Ираклий, в деревне говорили тоже. - Дикий народ, - напомнил о себе Искандер. - У них даже электричества нет. Последний аргумент был и вовсе глуп, но, как ни странно, подействовал. - Ладно, поехали, - неохотно согласился Сергей. Самой деревни еще почти не было видно, но характерный запах кизячного дыма уже чувствовался вовсю. Кизяком местные могли бы и не топить, леса вокруг хватало, но, возможно, лень заготавливать и пилить дрова заставляла деревенских следовать давним кочевым традициям, хотя, с другой стороны, месить и сушить потом кирпичи из кизяка тоже занятие не из легких. Единственная улица была все так же тиха и малолюдна. В знакомый уже дом беременной башкирки идти не хотелось. Дибров живо помнил ночной сон и был почти уверен, что причиной ему отданная вчера фотография. Колдуны, телепаты, непонятный народ. Удастся ли еще отыскать хоть одного нормального, который согласится продать барана за обычные деньги? К счастью, им повезло. Почти на въезде встретился средних лет мужчина в телогрейке на голое тело и зимней солдатской шапке, несмотря на теплую погоду. На машину он смотрел, как Робинзон после пятнадцати лет одиночества на приближающийся корабль. Мужчина терпеливо дождался, пока машина остановится, почти упершись в него бампером, а потом неторопливо направился по своим делам. - Э-э, - растерялся Дибров. - Спросить можно? - Можно, - согласился Робинзон. - Мы хотим купить барана. Не продадите? - Не продадите? - Робинзон, казалось, попробовал вопрос, в котором заключался отрицательный смысл, на вкус и с удовольствием повторил: - Не продадите. - Почему? Я хорошо заплачу. - Баран далеко, в степи. - У них стадо сейчас на выпасе, - понял Искандер. - А сами вы чего едите? - Едим баран. - Ну, вот. Дома-то тоже бараны есть. Нам только одного. Мы заплатим. Как ни бестолков был разговор, купить барана все же договорились. Дибров сам прибавил к смехотворно назначенной цене, по которой в городе нельзя было купить на рынке и три килограмма баранины, чем озадачил мужчину окончательно. Тот важно подумал и сказал, что надо посоветоваться с родственниками. - Я же больше даю, - пытался втолковать ему Владимир, проклиная себя за неуместный альтруизм. - Приезжай завтра, - сказал Робинзон на прощанье и неспешно ушел в дом. - Кто тебя просил набавлять? -Искандер раздраженно дергал переключатель скоростей. - Приедем завтра, а он откажется. - Да кто же думал? - оправдывался Дибров, чувствуя себя виноватым. "Нива" уже повернула к лагерю, когда на основной дороге в клубах пыли показался синий грузовой фургон. - А ведь это автолавка, - Искандер притормозил. - Давайте хоть хлеба купим. Фургон остановился охотно. Шофер в цветастой яркой рубашке, он же продавец, спрыгнул из кабины на землю и с удовольствием размял ноги. - Археологи, - даже не спросив, кто и откуда, уверенно сказал он. - В прошлом году здесь тоже археологи жили. Хлеб купите? - Вы часто сюда приезжаете? - Иногда раз в неделю, иногда через две. Да тут покупателей, считай, нет. Гоняю по разнарядке, одни хлопоты. Не берут ни черта. - А что у вас есть еще, кроме хлеба? - поинтересовался Сергей. - Тушенка, вермишель, сгущенное молоко. Пельмени. - Пельмени? - воодушевился Сергей. - Ребята, давайте возьмем пельмени. Купили, вынутые прямо из холодильника, две пачки пельменей, на которых было почему-то написано "Сибирские равиоли", и три буханки хлеба. - А в деревне пельмени у вас покупают? - спросил напоследок Дибров. - Да ты что, браток! Они же из свинины, - хохотнул шофер. - В этой деревне свиней не едят. - Зачем же тогда возите? - Прейскурант, - загадочно ответил шофер, и фургон умчался, подпрыгивая на ухабах, как синий мячик, который хлопает сверху гигантская невидимая ладошка. Пельмени требовали немедленного ужина, хранить их было негде, пачки становились мягкими. - Давайте поднимемся к Ираклию, поужинаем вместе, - предложил Владимир. - Не донесем, - Искандер распечатал пачку, в которой пельмени уже начали слипаться. Вода никак не хотела закипать, хотя под отвоеванным у Рема котелком развели прямо-таки бушующее пламя. - А водка? - вспомнил Сергей, когда пельмени уже бухнули в воду. - Может, не надо сегодня? - попытался сопротивляться Владимир. - Без водки пельмени только собаки едят, - Сергей уже шарил в своей сумке. Собаки, вернее собака, действительно обошлась без водки. Не успели приступить к ужину, как с горы спустился Рем и сел рядом, словно сказочный волк, готовый за порцию пельменей унести Ивана-царевича хоть в тридевятое царство. Часов в пять утра пошел дождь. Решивший выспаться на свежем воздухе Дибров на сей раз проснулся не от кошмара: холодные редкие капли падали на лицо, но освежающий душ в такой ранний час не входил в планы Владимира. Чертыхаясь спросонья, он начал скатывать спальник, прикидывая, куда лучше податься - в палатку, из которой слышался богатырский храп Искандера, или все же в машину, когда заметил краем глаза какое-то движение у прогоревшего костра. - Фу, Рем! - крикнул он на всякий случай, думая, что пес по обыкновению с утра пораньше опять пришел в лагерь. - Ай, какой сердитый дяденька! - послышался нарочито испуганный детский голос. - Приехал в гости, хозяев гонит. - Кто это? - встрепенулся Дибров, но тут же осекся - около костра на корточках сидел знакомый по городу мальчик. - Что, испугался? - вопрос прозвучал утвердительно. Мальчишка пошвырял прутиком потухшие угли. - Когда вернешь чужое? - Я бы сделал это еще вчера, - почему-то виноватым тоном признался Дибров. - Но не получилось. Ты ведь живешь в деревне? Последний вопрос ранний гость проигнорировал. - Пусть получится сегодня, - он неторопливо поднялся и направился прочь. В городе плохо, - сказал он напоследок, полуобернувшись, и Дибров так и не понял, угроза это или предупреждение. Сон смыло, как тушь с бумаги. Владимир еще какое-то время смотрел в спину неторопливо удаляющегося в степь мальчика. Тот размахивал прутиком, как игрушечной саблей, ловко сбивая головки репейника. Кажется, он что-то тихо напевал. Столбняк прошел только тогда, когда детская фигурка стала совсем крохотной, почти затерявшейся в сумрачном, лишенном солнца свете. - Вот шайтан, а! - пробормотал Дибров и потряс головой, словно пытался избавиться от наваждения. - Вот привязался. "Все, - он решительно направился к "Ниве", - нечего тут разъезжать на автомобилях. Сейчас возьму ящички, и к скале. Пока все дрыхнут, положу вещи, где их нашли, и завтра же, нет, лучше сегодня, домой. Хватит экспериментов, смысла которых не понимаешь!". Он уже приподнял переднее сиденье, когда полог палатки откинулся и в проеме показалось заспанное лицо Сергея. - Что это ты тут дверцами хлопаешь? - Сергей брезгливо ступил босой ступней на мокрую траву. - Людям спать не даешь. - Прямо общежитие какое-то! - в свою очередь рассердился Дибров. Пошевелиться нельзя. - А разговаривал с кем? - спросил Сергей, позевывая. - Я во сне не разговариваю, - отрезал Владимир. - Иди-ка лучше в палатку. - Выспался, кажись, - свежий воздух. Проклиная все на свете, Дибров теперь уже по-настоящему громко захлопнул дверцу. - Вы это чего? - тут же послышался из палатки голос Искандера. - Совсем очумели. Короче, проснулись все. Дождь, скудно покапав, прекратился сам собой, и налетевший со стороны степи легкий ветер стал рвать облака на крупные, потом мелкие клочки, пока они не превратились в пыль. Тогда ветер дунул на них посильнее, и они поднялись белыми хлопьями высоко-высоко, напоминая больше уже не облака, а пух одуванчика. Лишь только развели костер, как с горы, запыхавшись, как будто опаздывал, галопом примчался Рем. Не говоря ни слова, Дибров открыл банку тушенки, содержимое которой пес проглотил в один присест. - Такая скотина и десять банок съест, не подавится, - не удержался Сергей. - Тебе что, тушенки жалко? - огрызнулся Дибров. Мелкие придирки и недоразумения продолжались все утро. Больше всего Владимиру хотелось прямо сейчас, не обращая больше внимания на Гареева, очутиться у скалы и сделать наконец то, ради чего сюда приехал. Но объяснить, зачем он так поступает, прямолинейному следователю он даже не надеялся. Да и не позволит тот раскидываться бесценными археологическими раритетами из благородного металла. К тому же, подобные действия автоматически указывали на то, кто совершил кражу из музея. Может, Сергея связать, безнадежно подумал Дибров. Скажу потом, что пошутили. К скале поехали мрачные, как на нелюбимую работу. Каменную стену освещали косые лучи солнца, делая выразительной каждую мелкую складку, и скала теперь напоминала бок исполинского дракона. Искандер на сей раз предпочел бездумному созерцанию работу. Он отошел подальше, утвердил на трех телескопических ножках походный этюдник и полностью забыл обо всем остальном. Сергей терпеливо уселся на прежнее место, а Дибров неприкаянно стал бродить от одного к другому, не зная чем заняться. Не книжку же около скалы читать? Почти полдня они ждали неизвестно чего, даже самим себе не сознаваясь, что все же надеются на появление таинственной тени. Наконец Диброву это надоело. - Кончай дежурство! - бодро скомандовал он. - За бараном поедем. Ираклий заждался, наверное. - Ты сюда приехал шашлык жарить, да? - съязвил Сергей. - А ты - на работу? Разгореться начавшейся ссоре не дал Искандер. - Все, все, хватит, - свой этюд он никому не показал. - Мы же отдыхать приехали. Гареев сердито покосился на него, но подчинился большинству. Вчерашний Робинзон, как и в предыдущий вечер, стоял на боевом посту и высматривал, поднеся ко лбу ладошку, в степи корабль. Лишь только машина остановилась, он вместо приветствия немедленно спросил: - Баран, да? - Баран, баран, - боясь уже сказать лишнее, подтвердил Владимир. - Бешбармак будешь делать? - Шашлык! - Какой шашлык? - ужаснулся Робинзон. - Из баран бешбармак... - он выразительно поднес к губам пальцы щепотью. - Бешбармак! - отчаянно крикнул Искандер, стремительно покидая водительское кресло и незаметно от Робинзона стуча кулаком себя по лбу. Этот жест предназначался Диброву и тот понял, затих и больше не вмешивался ни в торги, в которых упорно фигурировала вчерашняя до надбавки цена, ни в поход во двор Робинзона, когда тот самолично отловил молодого некрупного барашка и ловко связал ему веревкой ноги. Покорного своей судьбе барана погрузили в багажник, Искандер рассчитался и рванул с места, казалось, на третьей скорости. - Еще бы одно твое слово, - нервно поправляя очки, сказал он Диброву, - не видать нам шашлыка, как яблонь на Марсе. - Ну, может, ты преувеличиваешь, - осторожно ответил Владимир, но дальше возражать не стал. Приехали в лагерь. С высоты горы уже слышалась песня Ираклия, сейчас она звучала призывно. Долго рядились, как доставить на верхотуру барана. Сначала хотели его нести связанным, но потом отказались от этой идеи, склон слишком крут. Едва сняли веревки, как животное, почувствовав свободу, бодро побежало обратно к деревне. С криками и гиканьем барана отловили вновь и, привязав к шее что-то вроде поводка, поволокли наверх. На виноградник поднялись упаренные и усталые, живой еще пока шашлык задал всем жару. - Ца! - воскликнул Ираклий и торжественно поцеловал по очереди всех троих. - Какой барашек! Будем пить! - Будем есть! - Дибров почесал в затылке, только сейчас сообразив, что барана надо сначала зарезать. Его сомнения разрешил все тот же Ираклий. Он деликатно увел барашка в кусты и, пока гости, отдыхая, приняли по стаканчику, успел совершить обряд умерщвления и даже освежевать тушу. Как ни сопротивлялась оголодавшая компания, немедленную жарку шашлыка пришлось отложить - Ираклий, нарезав мясо на куски, положил их замачивать на пару часов в вино. Но хлопот хватало и без этого - надо было соорудить какое-то подобие мангала, нарезать зеленых веточек вместо шампуров, развести огонь, чтобы прогорел и получились угли и, конечно, пить вино, которого у Ираклия, похоже, имелось немало. - Пить одному, - говорил он, поднимая очередной стакан, - только поить грусть, а вино любит веселье. Но уже и так все были веселы, вернее, беззаботны. Отвлекшись от общей суеты, Владимир услышал это застолье как бы со стороны - бессвязные восклицанья, смех, стук стаканов, усилившееся пение птиц в лесу, предвещающее темноту. Начавшая круглеть луна плавно поднялась над линией горизонта и медленно набирала высоту, постепенно уменьшаясь в размерах. Дибров вдруг почувствовал себя как бы уже не на Урале, а в самой что ни на есть настоящей Грузии, в которой в действительности не бывал никогда. И в момент очередного тоста Ираклия, неперестающего улыбаться и преисполненного добродушного гостеприимства, он вдруг воскликнул всегда забавлявшее его слово "алаверды", и хмельной не столько от вина, сколько от счастья, что все это происходит с ним, вдруг прочитал Мандельштама: "Кахетинское густое хорошо в подвале пить, - там в прохладе, там в покое пейте вдоволь, пейте двое, одному не надо пить!". И тут же, перескочив через строфу: "Человек бывает старым, а барашек молодым, и под месяцем поджарым с розоватым винным паром полетит шашлычный дым..." Очевидно, и другие чувствовали примерно то же, что и он, потому что сначала дружно захлопали, а потом полезли целоваться. Над почти готовыми шашлыками на самом деле поднимался розоватый винный пар, и неполная луна вполне могла сойти за месяц, то есть совпадение было полным, а при достаточном воображении и неизвестного сорта вино Ираклия ощущалось подлинным кахетинским. Вершины соседних гор справа и слева четко выделялись на фоне звездного неба, зато степь внизу оставалась совсем невидимой, как будто склон спускался в саму преисподнюю. Ни огонька, ни движения. Дибров старался туда не смотреть. Наконец-то до отвала наевшийся Рем совсем освоился с гостями и лежал недалеко от костра. Он дремал и, когда Владимир провел рукой по его шерсти, сухой на голове и мокрой от росы на спине, лениво пошевелил ухом и сладко зевнул. - Это настоящий сторожевой пес! - хвастался Ираклий. - Прошлой зимой загрыз волка! - Да ну, - не поверил Сергей. - Клянусь богом, загрыз. Он его схватил - вот так, а потом - вот так, и разорвал горло. Я думаю, и с медведем справится. - Ну уж, с медведем... - Смотри, - Ираклий растопырил руки, как медведь лапы, и медленно пошел на Рема. - Сейчас зарычит. - Станет он рычать на хозяина... - Сейчас, сейчас... Неожиданно Рем стремительно поднялся и зарычал. Но он рычал не на Ираклия. В полной темноте - в суматохе не захватили даже фонарика - спуск больше напоминал битву с лесными чудовищами. Ветки норовили ткнуть в глаза, камни больно стукали по щиколоткам, а стволы казались сплошным частоколом. Тем не менее, вся троица очень торопилась. Рем рычал не зря - внизу, около самого лагеря, вдруг появились лучи фонариков, стали слышны голоса и дребезжащее звяканье гитары. Недалеко от машины и палатки явно ходили чужие люди, а вот кто и зачем, предстояло выяснить. - Кто там еще может быть, кроме деревенских, - Дибров продирался первым и ему доставалось больше всех. - Только почему ночью? - Сейчас сопрут чего-нибудь, - уверенно предположил Сергей. - У деревенских гитар нет, они скорее бы на курае играли, - внес уточнение Искандер. Дибров живо представил толпу деревенских жителей во главе с Робинзоном, играющем на курае, и фыркнул, подавливая смешок. Но когда спустились вниз, все оказалось намного проще. Недалеко от их палатки горел большой чужой костер. Возле него, как цыгане в романтических театральных постановках, вольно возлежали туристы. В ведре кипятился чай, бренькала гитара, слышался прерывистый шум голосов. - Кажется, у нас соседи, - больше всего Диброву сейчас не хотелось ссор. Будут всю ночь песни орать, под утро уснут, а завтра все по новой. И как их сюда занесло? Сомнения разрешились быстро. Лишь только старожилы подошли к машине, как от костра отделилась мощная фигура предводителя. - Эй! - крикнул он. - Не помешаем? - Уже помешали, - буркнул себе под нос Дибров, но все же сделал шаг вперед. Рыжая борода туриста отсвечивала в отблесках пламени красной медью, он вразвалку приблизился к машине и, поправляя накинутую на плечи штормовку, продолжил: - Плутанули малость. Сюда машины не ходят, доехали до Иргиза, а потом пешком. Добрались до речки, смотрим - машина и палатка. Ну, мы рядом и встали. Сейчас поужинаем и спать. - Странный у вас маршрут, - Дибров в задумчивости уставился на нового соседа. - Здесь, вроде, никаких достопримечательностей. Туристы обычно севернее ходят. - А вы разве про скалу ничего не знаете? Я думал, и вы сюда забрались посмотреть аномалию. - Какую аномалию? Теперь настал черед удивляться бородачу. - Леня, - представился он и протянул Диброву большую мягкую ладошку. - Мы из Челябинска сюда приехали. Как же вы не знаете про скалу? - Так это же все выдумки, - Дибров, понимая, что скрыть ничего не удастся, притворялся уже по инерции. - Разве можно относится к таким рассказам серьезно? - Не скажите, - Леня покачал головой. - Я прямо кожей чувствую, что аномалия существует. Два года подряд я и моя группа ездили в Пермский треугольник - ощущения очень похожие. - Пермский треугольник - это там, где инопланетяне? - Пришельцы там бывали, точно. Осталась зона. Я надеялся найти в ней хотя бы космический мусор, но не повезло. - Господи, я думал - это все выдумки! Леонид потрепал в задумчивости бороду, хотел что-то возразить, но передумал. Коротко познакомились и с остальными. Трое студентов из челябинских вузов, имена которых Дибров сразу же и позабыл, две девушки - Кира и Люда. Темноглазая Кира чем-то сразу отметила Диброва и несколько раз лукаво и настойчиво взглядывала на него через пламя костра, но Владимир не принял игры и ушел спать в палатку. Скоро угомонились и туристы. Дибров ворочался в тесном спальнике еще долго. Уже замолкла гитара, рядом беспокойно дергался Искандер - то ли воевал с комарами, то ли во сне. Владимир наконец не выдержал и зажег спичку - три часа ночи. Он вылез из палатки и перебрался в машину. Ощущение было таким, что не хватает воздуха, и лишь через минуту он понял, что не дает ему уснуть. Быстрее найти ручку и бумагу! Первая строка легла на листок сразу, а потом Дибров, торопясь и временами протыкая шариком страницу, стал просто записывать текст, как будто кто-то ему диктовал, и надо было быстрее хотя бы застенографировать сказанное: "Очнись, Тэмуджин, золотые круги Расступятся в небе полночном. Ты - беркут, взирающий с Божьей руки, Поедем над мраком непрочным! Над миром, подернутым облачной мглой, Над темным безмолвьем Сибири, Туда, где сплошною алмазной волной Вершины горят на Памире. По левую руку империя Цзынь, Причудливый воздух измены, Звенящий фарфор, голубая полынь... И смут ядовитые пены. По правую, в зыбкой таежной дали, Рифейское море и горы. Оттуда по тропам Преданья пришли И Боги, и скот, и баторы. А там за Памиром торговый Хорезм, Мечети, дворцы и базары... Там розы в лазурном огне на заре Нежнее, чем юные пары."*
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8
|