Владимир КЛИМЕНКО
      КОТЕЛ КОЛДУНА
      "В районе озера Тургай в Горном Алтае упал крупный
      метеорит..."
      "Вполне возможно, что военные провели испытание
      нового оружия в труднодоступной части Горного Алтая..."
      "Русские не выполняют договор о полном прекращении
      ядерных испытаний..."
      "Мощный всплеск аномальных явлений в окрестностях
      озера Тургай позволяет предположить, что здесь имело место
      посещение Земли НЛО..."
      "...обнаружено тело эколога из Новосибирска
      П.Балашова. Молодой ученый погиб при невыясненных
      обстоятельствах..."
      "Высказано мнение, что П.Балашов подвергся "болезни
      Жарова"..."
      "Следует рассказать о необычной болезни, которая
      время от времени случалась с рабочими Семипалатинского
      полигона. Между собой ее называли там "рассыпание, или
      болезнь Жарова". Этот доктор натолкнулся на загадочный
      эффект... "рассыпавшийся" человек словно бы выпадал из
      жизни на несколько суток - не дышал, не двигался, а потом
      вдруг вскакивал как ни в чем не бывало"
      "Создана правительственная комиссия по исследованию
      загадочной аномалии..."
      Из газетных сообщений
      Часовой с красными погонами внутренних войск на выгоревшей гимнастерке даже не потребовал пропуск.
      - Не подходить! - крикнул он еще издали и деловито поправил ремень тяжелого "калашникова".
      Павел растерянно остановился. Упакованная в брезентовый чехол байдарка больно оттягивала плечо. Его нерешительность придала уверенности часовому.
      - Иди отсюда! - совсем по-мальчишески добавил он и мотнул головой в сторону автобусной остановки. - Стрелять буду!
      - Да у тебя и патронов, наверное, нет, - пробормотал Павел, но дальше все же не пошел.
      Солнце на западе уже цеплялось за верхушку дальней горы. Длинная тень Павла, неестественно вытянутая и худая, упиралась прямо в пыльные сапоги часового, но не дотягивалась до колючей проволоки, на которой висела хорошо заметная табличка: "Проход воспрещен. Опасная зона".
      - Чего остановился? - снова крикнул солдат и повертел тощей шеей, даже не задевавшей за края воротничка. - Иди, иди, турист!
      Часовому было смертельно скучно и жарко. Павел посмотрел на его простодушное деревенское лицо с капельками пота над верхней губой и ослабил шнуровку байдарочного чехла. Прямо под шнуровкой должен лежать литровый термос с водой. Воду он предусмотрительно набрал еще в поселке, пока дожидался попутки.
      - Пить хочешь? - примирительно спросил он и набулькал в крышку термоса с полстакана не успевшей за два часа нагреться колодезной воды.
      - Иди отсюда, - уже не приказал, а попросил часовой. В его глазах отчетливо читалось: "Пропадите вы все пропадом".
      Дорога, ведущая к воротам турбазы, была пуста, но за колючей проволокой и отступающим за ней метров на пять забором слышались отрывистые слова команд и тарахтенье мотора.
      - Сейчас вызову наряд, арестуют!
      Солдат снова поправил автомат, как бы показывая этим жестом, что он при исполнении и праздных разговоров не потерпит.
      Павел со вкусом, не торопясь, выпил воду, а оставшиеся капли стряхнул под ноги. Вода тут же скаталась в мелкие пыльные шарики.
      И дорога, и турбаза были знакомы до мелочей.
      Четыре года назад Павел прожил здесь целый месяц. Забор и тогда стоял на том же месте, но лишь чисто символически указывал на границы базы: ворота всегда распахнуты настежь, и на огражденную территорию не забредал только ленивый. Местные жители из соседней деревни ходили в туристический магазинчик, как в свой, а вечером молодежь со всей округи тянулась на танцы.
      Дощатый помост танцплощадки на невысоком обрывистом берегу озера Тургай, казалось, нависал над самой водой, и ночью в спокойной темной глубине отражались разноцветные огоньки праздничных гирлянд, глухо ухала бас-гитара, и далеко-далеко разносился тоскующий вопль солиста: "Бессаме, бессаме мучо...".
      За поворотом дороги пронзительно взвыла милицейская сирена, мгновенно вернув к реальности.
      Павел торопливо спрятал термос и затянул шнуровку.
      Выпрямляясь, он стукнулся о дюралевые лопасти весел, торчащие из чехла, как чутко настороженные уши, и, потирая ушибленное место, увидел, как прямо на него, сверкая проблесковым маячком, несется милицейская "Волга", а следом за ней едут еще две машины.
      Не дожидаясь лишних неприятностей, Павел поволок байдарку к обочине.
      "Волги" - милицейская белая с синей полосой и две черные затормозили метрах в семи от часового, на том самом месте, где только что стоял Павел. Следовало ожидать, что часовой отдаст честь и откроет проход в "колючке", но этого не произошло.
      Машины постояли, словно совещаясь, и наконец дверка второй черной "Волги" отворилась и из нее вышел генерал-майор вместе с двумя полковниками. Павел заметил, как подтянулся часовой и нервно поправил пилотку, но остался стоять на посту.
      "Неужели не пропустит? - отчаянно-весело подумал Павел и покосился на самую дальнюю машину, из нее на дорогу как раз стали выходить мужчины в штатском самого начальственного вида.
      "Из краевого совета, что ли? Вон какое солидное сопровождение. Хотя еще неизвестно, кто кого сопровождает."
      Лицо начальника, вышедшего последним, показалось Павлу неожиданно знакомым.
      "Господи, да это же Николай Ильич Бойко из "Центрохранприроды"! вдруг вспомнил он, глядя на то, как высокий осанистый мужчина в темно-синем костюме с ярким заграничным галстуком раскуривает "Мальборо". - Вот так встреча!".
      Уже не обращая больше внимания на военных, не спеша направившихся к часовому, Павел шагнул с обочины обратно на дорогу и, преодолевая смущение, крикнул:
      - Николай Ильич!
      Мужчина обернулся и недоумевающе посмотрел на Павла.
      - Николай Ильич! Это я, Балашов. Из Новосибирского управления Госкомприроды. Помните, доклад делал по строительству электродного завода на объединенном совещании. Потом тезисы вам присылал в Москву. Помните?
      Ожидая ответа, Павел придал своему подвижному лицу выражение наивного удивления и восторга по поводу случайной встречи. В общем-то, он валял дурака, поскольку ничего подобного не испытывал, но желание соблюсти субординацию и тем самым достичь определенной выгоды заставило его глядеть на начальника бесхитростно и с вниманием.
      - А, Балашов, - не то действительно вспомнил, не то умело притворился Николай Ильич, глядя на Павла безо всякого интереса. - А ты что здесь делаешь, в командировку приехал?
      - Да нет, в отпуск. Хотел по Тургаю пройти на байдарке. До нас слухи дошли о здешних аномалиях, но точно никто ничего не знает. Вот я и решил отдохнуть и заодно посмотреть, что и как. С пропуском не поможете? Я ведь не знал, что здесь такие строгости.
      Обычно верно взятый тон и кажущаяся откровенность приносили свои плоды.
      В своем отделе Павел считался мастером по установлению дипломатических контактов. Помогала ему в этом и подходящая внешность: высокий блондин спортивного телосложения с открытым взглядом серо-голубых глаз, явно не рубаха-парень, но и не занудливый интеллектуал. По определению непристроенных девиц - завидный и никем пока не прибранный жених, по мнению начальства - дельный специалист. Но сейчас никакой из этих плюсов не произвел на Николая Ильича ни малейшего впечатления.
      Бойко, казалось, только теперь заметил полевой геологический костюм Павла и разобранную байдарку.
      Раздраженно щурясь, дым от сигареты попал в глаза, он неспешно отошел от своих спутников и, немного приблизившись к Павлу, вполголоса сказал:
      - Вот что, Балашов. Тебя сюда не вызывали. Вообще не понимаю, как ты добрался до озера, всех туристов тормозят еще в Бийске. Мой тебе совет, немедленно уезжай, если не хочешь неприятностей. На обратном пути заеду в Новосибирск, там, возможно, поговорим. И все! Чтоб духу твоего на Тургае не было!
      Павел немного опешил от такого нарочито хамоватого тона.
      Близко Бойко он никогда не знал, но и двух встреч на крупных совещаниях было достаточно, чтобы уяснить, Николай Ильич - человек деликатный, интеллигентный, безо всех этих барских замашек, что так часто встречаются у большей части столичной номенклатуры.
      От растерянности Павел промолчал и лишь заметил, как из распахнувшихся за колючей проволокой ворот к машинам вышел офицер.
      Захлопали закрывающиеся дверцы "Волг", и маленький кортеж устремился в образовавшийся проезд, где сразу за дощатым забором глухо урчал армейский БТР, а чуть дальше виднелся боевой вертолет цвета хаки с неподвижно поникшими лопастями.
      Колдун сидел неподвижно, положив на кедровую плаху стола сомкнутые кисти рук с узловатыми суставами пальцев, и только изредка взглядывал на окно. Вместе с движением сонных век рывком отлетала от узкой рамы цветастая ситцевая занавеска, на миг приоткрывая пустую поляну и начинающийся сразу за ней густой хвойный лес. Казалось, Колдун кого-то ждет, но, когда послышалось хриплое рычание пса, а следом за этим уверенный стук копыт по земле, обернулся не к окну, а к двери, и занавеска, не шелохнувшись, осталась висеть на месте.
      Через минуту копыта застучали около самого крыльца, как будто всадник пытался верхом въехать в дом, и рычание сидящего на цепи пса перешло в рев.
      Лицо Колдуна недовольно сморщилось. Он тяжело встал из-за стола, ухватив одной рукой прислоненный к лавке посох. Лишь только посох грохнул о некрашеные половицы, рычание пса смолкло и тут же распахнулась дверь избы, пропуская в комнату гостя.
      Для того, чтобы не удариться о косяк, Китоврасу пришлось низко наклонить свою большую голову, но его плечи все равно задели притолоку, а колени подогнулись.
      В избе сразу стало мало места, остро запахло лошадиным потом.
      - Ждешь? - не то одобрительно, не то осуждающе громко спросил Китоврас вместо приветствия и протопал прямо к столу, выбивая копытами мелкую дробь.
      Мощный круп полуконя-получеловека покрывала короткая золотистая шерсть. Широкая грудь животного странно переходила в совершенно безволосый атлетический торс, который венчала крупная голова с огненно-рыжей шевелюрой. Голубые глаза Китовраса смотрели спокойно и дружелюбно, подолгу останавливаясь на предметах, которые, очевидно, были ему хорошо знакомы, так как он, не колеблясь, отставил на столе крынку с молоком и взялся за большой жбан с квасом.
      - Ну и чего ждать? - снова спросил Китоврас, наливая в берестяную кружку квас. - Все равно раньше завтрашнего дня не придет.
      Он сделал долгий глоток и тут же негодующе фыркнул.
      - Квас прокис! - возмущенно загремел Китоврас и с отвращением брякнул кружку на стол. - Где домовой? Это что же он себе позволяет!
      - Загулял домовой, будто не знаешь, - заговорил наконец Колдун. Его низкий сильный голос совсем не подходил облику белобородого старца с изрезанными морщинами лицом. - Третий день домовые гуляют да песни поют. Вот слышишь, опять...
      Колдун вновь взглянул на окно и занавеска с коротким хлопком взвилась вверх.
      - Домой не дозовешься. Можно подумать, у него работы здесь нет. Понаехали отовсюду, у них там вроде съезда. Богорты, брауни, кобольды. А тон задают Клуракан да Линчетто. Все спорят, что лучше - эль или вино. Остальных пробовать заставляют. И наш туда же. Совсем от рук отбился.
      Порыв ветра из чащи донес нестройный хор голосов. Домовые орали вразброд, но с чувством.
      - Не вовремя они праздник затеяли, - Китоврас повернулся к Колдуну и тут же задел печь. На шерсти осталось белое пятно, и Китоврас привычно стряхнул известку, похлопав себя рукой по крупу.
      - Тесно, - словно оправдываясь, произнес он. - Не вовремя, совсем не вовремя. Коридоры открыты, кого сейчас на озере только нет, а домовые встречу отмечают. Не нравится мне все это. Сейчас хотел пройти к Алабелле, спросить, когда начнется Путешествие. Но дошел только до ближнего мыса, там сейчас дакини.
      - Дакини не тебя, Ученика стерегут. - Колдун подошел к двери и распахнул ее настежь. Послышалось тихое поскуливание пса. - Надо бы тебе с собой Гарма взять, да вы с ним не ладите.
      Услышав, что говорят про него, пес, натянув невидимую цепь, подошел как можно ближе к крыльцу и подсунул чудовищную, почти медвежью голову Колдуну под ладонь.
      - Да я бы прошел к Алабелле, будь у меня оружие. У дакинь и чары, и магия, а у меня только вот... - Китоврас с деланным сожалением посмотрел на свои мощные руки. - Мне бы хоть лучемет, что ли.
      - А еще лучше гравитационную пушку: один удар, и прощай последний инкубатор.
      - Это точно. Но встречать Ученика все же придется. Такой суеты в Инкубаторе я что-то не припомню. Все один к одному. Хранитель старый, Китоврас посмотрел на Колдуна. - Дракон - молодой. Все коридоры - настежь. Кого сюда не поналезло.
      - Вуйвр молодой, да. - Колдун согласно кивнул. - Это будет его первое Путешествие. Но мы-то здесь тогда зачем. Ничего, справимся.
      Китоврас хотел что-то ответить, но в этот момент с дальнего края поляны послышался пьяненький тенорок.
      Домовой не вышел, а как-то странно боком вывалился из чащи и, притопывая лапотком о траву, засеменил к избе, широко расставив руки.
      Таракан дрова рубил,
      Комар по воду ходил,
      В грязи ноги увязил.
      Он не вытащил,
      Глаза вытаращил.
      Колдун грозно стукнул посохом по крыльцу, но на домового это не произвело никакого впечатления.
      - Вот я и говорю, - как будто продолжая начатый разговор, обратился он к Китоврасу и нетвердо оперся о вздыбленную холку пса, для чего ему не пришлось даже нагибаться. - Что лучше: эль или вино? Что то, что другое кислятина. Потому и получается, что лучше нашей медовухи ничего нет.
      - Спать! - страшно взревел Колдун и попытался ухватить домового за ворот рубашки. - Я тебе покажу медовуху!
      Домовой ловко увернулся от руки Колдуна и прошелся по поляне вприсядку.
      Трай-рай, рюм-рюм, трай-рай, рюм-рюм,
      Раз-таки, раз-таки, раз!
      Китоврас с сожалением посмотрел на домового и уже хотел вмешаться, чтобы прекратить это безобразие, но тут над лесом раздался стрекот вертолета, и все разом замолчали, вглядываясь в круг безоблачного неба над поляной.
      Прожектор на вышке включился позднее, уже когда Павел миновал турбазу, держась противоположного берега.
      Случись это на двадцать минут раньше, и тогда, возможно, путешествие закончилось бы тут же, у самого истока Кии - единственной реки, вытекающей из озера.
      На мосту, соединяющем берега Кии, тоже расположились воинские посты, и пока Павел собирал байдарку, стараясь не звякать дюралевыми трубками, а потом боролся с бурным течением, норовящим утащить его из озера, он больше всего боялся, как бы часовые чего не заметили и не подняли тревогу.
      Но обошлось.
      Байдарка бесшумно рассекала темную воду: Павел как можно аккуратнее действовал веслом - не хватало обнаружить себя именно сейчас, после того, как самое трудное, по его мнению, осталось позади.
      Он вспомнил, как, словно диверсант с грузом взрывчатки, полз с упакованной байдаркой за спиной по ложбинке с ручьем, и удовлетворенно хмыкнул.
      Ну что, взяли? Эх вы, доблестные внутренние войска!
      И, слава богу, что не ВВД или спецназ, тогда было бы намного сложнее.
      И хорошо, что он неплохо в свое время запомнил все пути и подходы к этой турбазе, а то бы пришлось сейчас трястись обратно в попутке, в лучшем случае, а в худшем - сидеть в комендатуре и доказывать, что ты не лазутчик, а вполне мирный эколог в отпуске, не имеющий никаких порочащих страну связей с "Гринписом".
      Павел оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как прожекторный луч скользнул по берегу и уперся в опоры моста, где совсем недавно он собирал байдарку.
      В ярком электрическим свете полыхнули зеленью ивовые кусты.
      Потом луч поднялся чуть повыше и прошелся по пустому мосту, поочередно выхватив из темноты фигурки часовых на левом и правом берегу.
      "А ведь, пожалуй, достанет, - подумал Павел, прикинув расстояние от прожектора до байдарки. - Вот только повернет сюда и достанет".
      Неожиданно на память пришел небольшой и узкий островок из базальта наискосок от туристической базы и он мысленно поздравил себя. Укрыться можно лишь в протоке между островком и берегом, туда прожекторному лучу не заглянуть. Но до островка надо еще добраться.
      Уже не боясь быть услышанным, Павел удвоил усилия. Лопасти весла заработали, как пропеллер.
      Гребок левой, поворот; гребок правой, поворот.
      Он оглянулся снова.
      Световая дорожка бежала по берегу, захватывая край воды, и стремительно, намного быстрее, чем он движется сам, приближалась к байдарке.
      Несмотря на ночную прохладу и липкую озерную сырость, спина быстро покрылась горячим потом.
      - Гонок мне еще не хватало, - прохрипел вслух Павел. - Прямо детектив с погоней. Интересный складывается отпуск, содержательный.
      Прямо впереди по ходу байдарки смутно вырисовывались очертания скалистого островка, но сколько до него грести - метров пятьсот или километр - определить трудно: скрадывающая расстояние темнота мешала правильно рассчитать силы.
      Убегая от прожекторного луча, Павел решил, что жалеть себя нечего и выложился, как на соревновании.
      В этот момент он не задумывался над тем, что след от байдарки, широко расходящийся по спокойной воде, может выдать его с головой, поэтому не увидел, что, достигнув бегущей по озеру косой волны, луч прожектора как бы даже подпрыгнул от удивления, а потом снова опустился и уже уверенно, словно указка по карте, побежал за лодкой, угрожая настигнуть через три-четыре секунды.
      И в тот же миг над водой разнесся громкий вздох.
      Вода забурлила где-то на самой середине озера, и вслед за этим раздался короткий резкий шлепок, прозвучавший в ночи, как орудийный выстрел.
      От неожиданности Павел бросил грести.
      В ярком свете переметнувшегося на звук прожектора сусальным золотом блеснула чешуя исполинского тела, вновь уходящего в глубину.
      Больше Павел ничего разглядеть не успел, так как байдарка по инерции, уже не подгоняемая его усилиями, влетела в протоку, и базальтовый гребень острова закрыл гладь озера словно ширма.
      Приткнув острый нос байдарки между камнями и бросив на остров весло, Павел соскочил прямо в воду. Цепляясь за валуны, он за минуту одолел короткий, но крутой подъем.
      На противоположном берегу поднялась суматоха. И до того ярко освещенная территория базы озарилась новыми огнями, прожекторный луч метался по озеру, словно рука слепого.
      Еще Павел увидел, что ожила стрекоза вертолета. Лопасти винта сначала медленно, а потом все стремительнее набирали обороты, и в такт этому движению далеко над водой разнесся рев скоростных турбин.
      На самом же озере ничего интересного не происходило, и если бы сам Павел совсем недавно не стал свидетелем странного явления, то поверить в случившееся его бы не заставил никто.
      Не бывает таких животных. Как-никак у Балашова биологическое образование, так что оставьте эти сказки. А, может быть, Тургай - это новый Лох-Несс? Тогда многое объясняется. И то, что солдат нагнали со всего округа, и секретность. Тогда и приезд сюда Бойко можно еще как-то понять.
      Наконец вертолет оторвался от неестественно-яркой в электрическом освещении травы и с нарастающим грохотом понесся над озером.
      Он пролетел так близко от островка, закладывая вираж, что Павел отчетливо различил двух пилотов в белых шлемах и сгорбленную фигурку стрелка у распахнутой дверцы, вцепившегося двумя руками в тяжелый пулемет.
      Сделав два сужающихся круга над озером, вертолет повис метрах в двадцати от воды. Казалось, что он держится в воздухе опираясь на голубоватый конус света от нижней фары.
      Вода под вертолетом кипела, но это была всего лишь рябь от винта, и вскоре ночная тревога, шум и свет, рев моторов на берегу и в воздухе стали ощущаться нелепыми и ненужными.
      Словно устав висеть на одном месте, вертолет неожиданно накренился и резким нырком ушел в сторону базы.
      Павел сполз со скалы и вернулся к байдарке.
      Покинуть протоку он пока не рискнул: любое движение на озере может вызвать новую тревогу, так что следовало соблюдать осторожность.
      Еще примерно час он сидел, чутко прислушиваясь к слабому плеску волн и затихающей суматохе на берегу, а затем медленно вывел байдарку на открытую воду.
      Теперь он старался держаться как можно ближе к краю озера в тени высоких деревьев, готовый в любую минуту причалить и скрыться в лесу. Павел хорошо помнил, что озеро имеет форму бумеранга. Сейчас он плыл по короткой его стороне, но километров через шесть-семь должен начаться изгиб, и там его уже не настигнет никакой прожектор.
      Грести теперь было жутковато. Перед глазами так и стояло мощное тело, закованное в золотистую чешуйчатую броню. Несколько раз Павел даже оглядывался, желая убедиться, что чудовище не следует за ним, оставаясь невидимым и только ожидая удобного момента, чтобы раскрыть зубастую пасть.
      Появилась трусливая мысль потихоньку вернуться тем же путем, что привел его сюда, но, обругав себя за малодушие, Павел в конце концов ожесточенно погнал байдарку вперед, сосредоточившись лишь на гребле.
      Огни некогда туристической, а теперь военной базы становились все мельче, некоторые исчезли совсем, а иногда Павел, оглядываясь, и вовсе терял их из виду. Вскоре он заметил, что лес отступил от воды и начался широкий песчаный плес. Плавно изгибаясь, берег уходил вправо.
      За излучиной озеро расширялось, противоположный берег терялся во мраке, и Павел ощутил такое бесконечное пространство, что вновь появилось желание повернуть обратно. Но теперь возвращаться было уже поздно. Фосфоресцирующие стрелки наручных часов показывали половину четвертого утра, вот-вот станет светать. В любом случае следовало переждать и отдохнуть, привести в порядок мысли.
      Павел почувствовал, что проголодался. Прикинув, что теперь, пожалуй, можно даже развести костер и вскипятить чай, он направил байдарку к отмели.
      Сухой плавник на берегу за много лет спрессовался в сплошную хрустящую массу. Павел с удовольствием услышал, как ломаются под ногами тонкие сухие ветки: проблем с дровами не будет, ведь идти собирать хворост в лесу в полной темноте - занятие не из приятных.
      Когда затеплился маленький костерок, бросая вокруг оранжевые блики, и в котелке зашумела готовая закипеть вода, Павел позволил себе немного расслабиться.
      Склонившись к огню, он прикрыл глаза и даже немного вздремнул, убаюканный сухим теплом, поэтому резкий треск сломанной ветки за спиной заставил его буквально подпрыгнуть на месте и схватиться за охотничий нож.
      - Эй! - послышался из темноты ломающийся мальчишеский басок. - Можно к огоньку?
      Не отвечая, Павел повернулся на голос и прищурился, пытаясь разглядеть говорящего.
      Вновь захрустели ветки, и наконец в неярком свете стала различимой худая мальчишеская фигура. Руки парнишка держал в карманах, за его спиной болтался тощий рюкзачок.
      - Ты откуда? - сурово спросил Павел, убедившись, что гость, пожалуй, не доставит ему неприятностей.
      Мальчишка, похоже, только что закончил школу, и с высоты своего двадцатишестилетнего возраста Павел мог себе позволить говорить снисходительно и сердито.
      - Из Листвянки, - коротко пояснил гость и неопределенно махнул рукой куда-то в сторону.
      - Местный, что ли?
      - Ага. Местный.
      - Слава богу! Я уж думал - патруль, или лесничий, или еще не знаю кто. Что тут делается, непонятно. Чаю хочешь?
      - Хочу, - обрадовался парнишка. - У меня картошка сырая есть. Давай запечем.
      Павел милостиво кивнул и вновь прилег у костра. Он почувствовал, как ослабло напряжение последних часов, стало легко, спокойно и... не страшно.
      - А ты откуда? - осмелился на вопрос парнишка, орудуя у костра. Издалека?
      - Из Новосибирска.
      - Ого! Как же ты сюда добрался?
      - По воде. Вон моя байдарка на берегу.
      - И не задержали? Для туристов ведь даже Бийск закрыт, а на турбазе теперь военные.
      - Виделись, - усмехнулся Павел.
      Теперь он разглядывал нежданного ночного гостя уже с удовольствием. Что ни говори, а с попутчиком веселее. Только вот с попутчиком ли?
      Короткий светлый ежик волос незнакомца придавал его лицу какой-то сиротский, вернее детдомовский вид. Острый, как клюв, носик, тонкие губы, голубые насмешливые глаза.
      Павел заметил, что синяя капроновая куртка прожжена у парня на локте, а на ногах - совсем не подходящие к красному спортивному костюму, разбитые кирзовые сапоги.
      - Если местный, так, может, объяснишь, что здесь происходит? Зачем военные, пропуска? Кто тут у вас в озере поселился?
      - А что, видел? - по-птичьи вжав голову в плечи, прошептал парень. Видел, да?
      - Видел! Чертовщина какая-то! Теперь на байдарке-то и плыть страшно.
      - Это еще что! - парнишка придвинулся поближе к Павлу. - А то еще бывает моторы глохнут, вчера у Зимней заимки вертолет упал, оружие не стреляет.
      - Как не стреляет?
      - Обыкновенно. Нажимаешь на спуск - и ничего. Как будто заклинивает. У бэтээра пушка не работает, на вертолете - пулемет. Военные-то, слышал, на "Пионере Алтая" гарпунную пушку приспосабливают, только она тоже стрелять не будет, - убежденно закончил парнишка.
      - Подожди, а ты откуда знаешь? - насторожился Павел. - Тебе об этом что, докладывали?
      - Так местный же, - уклончиво отвел взгляд парнишка. - Слухи всякие...
      Но Павла было уже не остановить. Неясное подозрение превратилось в уверенность.
      - Слушай, давай начистоту. Из части сбежал?
      Парнишка бросился от костра так стремительно, что мелкие угольки красной пылью взметнулись в воздух.
      - А ты что, прокурор? - крикнул он уже издали. - Попробуй, поймай!
      - В догонялки я с тобой еще не играл, - зло пробормотал в темноту Павел. - Дезертир несчастный! Иди обратно, не буду я тебя ловить, других забот хватает. Иди, иди сюда, поговорим.
      Парнишка осторожно приблизился к костру и сел на корточки напротив Павла, на всякий случай подтянув к себе поближе брошенный вначале рюкзачок.
      - Значит так, - начал Павел и налил в кружку кирпичного цвета чай. Арестовывать я тебя не буду, сам обратно вернешься.
      - Не вернусь!
      - Ну что мы с тобой будем спорить, сам понимаешь, что придется. Ты мне лучше толком расскажи обо всем. Мне ведь еще плыть и плыть. Давай, рассказывай.
      Павел придал лицу самое миролюбивое выражение и даже заставил себя улыбнуться. Что он в самом деле набросился на парнишку? Неприятно, конечно, что тот сбежал из части, но мало ли какие бывают причины. К тому же, вокруг ни души и расспросить об озере не у кого. А солдаты здесь, похоже, давно и кое-что успели уже узнать.
      Он вновь улыбнулся своему собеседнику, но постепенно улыбка стала сползать с его лица.
      Глаза парнишки, не мигая, смотрели в сторону озера, вся его щуплая фигура подобралась, как у бегуна на старте, а руки судорожно вцепились в лямки рюкзака.
      Через секунду Павел и сам услышал тяжелые шлепающие шаги прямо от воды, от того самого места, где он вытащил на песок байдарку.
      - А я к огоньку, к огоньку, - послышался сзади сиплый голос, и, перекатившись на другой бок, Павел встретился взглядом с новым незнакомцем.
      На этот раз им оказался мужчина неопределенного возраста с каким-то серым стертым лицом. Длинные пепельные волосы из-под шляпы спадали на впалые щеки, казались мокрыми и липли к коже; время от времени мужчина отбрасывал их небрежным жестом в сторону. Просторный, свободного покроя черный плащ-балахон доходил до земли, скрывая ноги.
      Мужчина подошел совсем близко и, не спрашивая разрешения, присел у костра.
      Он хмуро осмотрел Павла, перевел взгляд на парнишку и, видимо, остался доволен, так как одобрительно хмыкнул.
      Небо на востоке начало светлеть; призрачный сумрак без теней сменил чернильную темноту ночи и казался плотным, как вода.
      Мужчина опять посмотрел на Павла.
      - Это твоя лодка? - коротко спросил он.
      - Моя, - Павлу стало не по себе.
      Откуда мог взяться незнакомец, если не было слышно ни плеска весел со стороны озера, ни шума мотора.
      - А вы кто, рыбак?
      - Рыбак? - задумчиво повторил мужчина сиплым голосом и надолго замолчал. Над костром повисла тягостная пауза. - Можно сказать и так.
      - А мы - туристы, - храбро продолжил Павел, хотя и сам толком не понимал зачем ему, собственно, следует объясняться с незнакомым человеком.
      - Туристы? - тем же безразличным тоном повторил мужчина. - Почему?
      Этот простой, но глупый вопрос поставил Павла в тупик.
      - Как, почему? Красивое озеро, отдыхаем мы тут.
      - Отдыхаете? Хорошо, - согласился странный рыбак и протянул руки к огню. - Тепло.
      - Картошки хотите? - осмелел парнишка и потыкал прутиком кучку золы. - Наверное, испеклась.
      Мужчина не ответил. Низко надвинутая на лоб шляпа не давала разглядеть глаза. Он вновь откинул мокрую прядь со щеки.
      Павел выбрал подходящую ветку и выкатил из костра пару черных испекшихся картофелин.
      Рыбак наклонился, взял одну из них и тут же выронил.
      - Горячая, - удивился он.
      - Конечно, горячая. Угощайтесь, - Павел не знал, как угодить гостю. Отчего-то ему казалось, что, если тот отведает картошки, напряжение ослабнет и, может быть, кое-что прояснится.
      Подавая пример, он взял картошку себе, разломил и, сдувая белый парок, поискал взглядом соль.
      Мужчина, сумрачно наблюдавший за ним, тоже разломил свою картофелину.
      - Вкусно, - сказал он наконец и вытер руки о плащ.
      - Вы берите еще, - Павел пошвырял веткой в угольках. - Жалко рыбы нет, уху бы сварили. Здесь ведь рыбалка замечательная, правда?
      - Рыба есть, - почему-то звонким, а не прежним бесцветным голосом отозвался мужчина. - Вот!
      Он сунул руку в карман необъятного черного балахона и, пошарив там, извлек на свет громадного черного окуня. В окуне было килограмма полтора.
      Горбатый, почти треугольный, он топорщил колючие красные плавники и судорожно разевал рот.
      Рыбак разжал пальцы, и окунь упал на землю, неистово колотя хвостом, как будто его только что вытащили из воды, а не из кармана.
      - Ого! - уважительно воскликнул Павел. - Как же вы его в карман-то?
      - Эх! - развеселился мужчина и вытащил второго окуня.
      - Это фокус, - счастливо захохотал парнишка. Глаза его горели в ожидании нового чуда. - А судака можете?
      - Могу, - рыбак достал из кармана судака.
      Павел был готов биться об заклад на что угодно - такой судак ни в каком кармане не поместится. Рыбак вытащил его, как полено.
      Судак брякнулся о землю и тут же выгнулся дугой. В следующий момент он взвился в воздух и опять тяжело упал - в глаза Павлу полетели песок и пепел.
      Парнишка бросился на рыбину, как на футбольный мяч. Он прижал ее животом к земле и, отрывисто хохоча, закричал:
      - А тайменя можете?
      - Нет! - очнулся от наваждения Павел. - Не надо тайменя!
      Он с опаской поглядел на мужчину и умоляюще попросил.
      - Не надо. Он нам тут все разнесет. Хватит и этого. Сейчас сварим уху, а потом поплывем дальше.
      Эти слова он произнес вопросительным тоном, как бы спрашивая разрешения.
      Голос мужчины стал тусклым и сиплым.
      - Плывите, - равнодушно отозвался он и повернулся к костру спиной.
      Только сейчас Павел заметил, что левая пола его балахона намокла, с нее капала вода. Там он рыбу держит, что ли?
      - Плывите, - повторил мужчина. - Можно, - и пошел к озеру.
      Небо над водой стало совсем светлым. Павел глядел в широкую спину уходящего рыбака.
      Вот он подошел к байдарке, зачем-то наклонился и потрогал борт, обернулся.
      Павел снова не различил глаз незнакомца, но был уверен, что тот смотрит на него.
      - Спасибо за рыбу! Как хоть вас зовут?
      Мужчина пожал плечами, помолчал и после того, как Павел решил, что он уже не ответит, хрипло выговорил:
      - Виткан.
      - Как? - переспросил Павел.
      Но незнакомец уже удалялся от байдарки в сторону зарослей тальника. Через минуту он скрылся из вида.
      Парнишка встал, держа на вытянутой руке судака.
      - Хорош, правда? Если бы не ты, он бы нам еще и тайменя дал. Как он сказал его зовут, Виктор?
      - Балда, он сказал - Виткан.
      Павел направился к байдарке, и в тот же миг от середины озера к берегу понеслась серебристая торпеда.
      Он едва успел отпрянуть от воды, когда прямо к его ногам на песок выскочил полутораметровый таймень.
      Китоврас вынул из колчана длинную стрелу и осторожно положил на лавку, где аккуратным рядком расположились еще пять стрел.
      Нахмурив светлые брови и сосредоточенно шевеля губами, Китоврас, словно первоклассник счетные палочки, перекладывал стрелы, внимательно осматривая одну за другой.
      Вместо зазубренного острия каждая из стрел заканчивалась небольшим металлическим цилиндром, и Китоврас поочередно свинчивал наконечник за наконечником, а затем, убедившись, что все в порядке, закручивал обратно.
      - Ты все же не больно-то шуми, - наставлял его Колдун. - Встретишь Ученика, и тут же назад. Сейчас не время воевать.
      - Совсем воевать не собираюсь, - Китоврас, не прерывая своего занятия, полуобернулся к Колдуну. - Пусть сами не задираются.
      Между печкой и столом с пустой посудой суетился домовой.
      Наткнувшись несколько раз на Китовраса, который почти полностью загораживал ему путь, домовой наконец возмутился.
      - Может, мне все же позволят подать завтрак, - язвительно пробормотал он в сторону, словно актер на сцене, обращаясь не к партнерам, а к зрителям. - Те, которые завтракать не хотят, могут, конечно, и подождать. Погулять, например.
      Китоврас, не торопясь, сложил стрелы обратно в колчан и с сожалением посмотрел на домового. Несмотря на болезненный вид и перевязанную мокрым полотенцем голову, домовой воинственно топорщил редкую бородку и нетерпеливо стучал носком лапотка по полу.
      - Тебе не завтракать - похмеляться надо, - Китоврас привычно попятился к порогу, пропуская домового к столу. - Товарищи-то твои где? Все гуляют?
      Словно в подтверждении этих слов с поляны послышался тонкий плаксивый голосок, увещевающий глухо рычащего пса.
      - Вот, это за тобой! - Китоврас звонко хлопнул себя руками по обнаженному торсу. - Собутыльник твой пришел. Ну как, сегодня опять продолжите?
      Домовой засеменил из избы, на ходу окликая пса, но дверь распахнулась сама, и все увидели маленького лохматого человечка в зеленом камзоле, одной рукой прижимавшего к груди большую оловянную кружку, а другой удерживающего за ошейник ощерившегося пса. Человечек бесстрашно уклонялся от брызжущей слюной зубастой пасти и бережно охранял грозящую разлиться из кружки жидкость.
      - Гарм! - гаркнул сидящий в углу комнаты Колдун, и пес тут же виновато подался в сторону, не переставая рычать.
      - И как он тебя не разорвал, - неодобрительно заметил Колдун, взглянув на нового гостя. - Вот уж точно, пьяному...
      - Я не пьян, - гордо сообщил человечек, следя, чтобы кружка не наклонилась и из нее не пролилось ни капли. - Я - полу... полномочный представитель. Никишка, я за тобой, - он нетвердо покачнулся, но тут же выпрямился и со всхлипом отхлебнул из кружки.
      - У нас эль кончается, - печально поведал человечек Колдуну и Китоврасу, - а съезд желает продолжить работу.
      - Все, Клуракан! Хватит! - Колдун решительно подошел к гостю и, взяв за плечи, развернул к выходу. - Запомни сам и другим передай: съезд закрывается. И чтоб сегодня же вас здесь не было, а то будут неприятности. Никишка, проводи!
      Все это время искоса следивший за Колдуном и Клураканом домовой подбежал к "полномочному представителю" и, обняв его за талию, повлек за порог.
      - Ничего, - послышался с поляны его успокаивающий голос, - на будущий год у вас в Ирландии соберемся. Подумаешь, разворчался, - очевидно, имея в виду Колдуна, уже тише добавил он. - Дай отхлебнуть-то.
      - Никишка! - Колдун опять повысил голос. - Вот я тебя!
      - Все, все уже, - в комнате появился домовой, на ходу отирая рукавом губы. - Сегодня же и отбудут. Эх, жаль не доспорили.
      - Вот так-то лучше. На стол быстрее накрывай, Китоврасу идти пора.
      - Я - что, я - ничего, - домовой с удвоенной энергией заметался по избе, бренча посудой. - Давно уже все готово, сами тянете.
      Завтрак прошел в молчании.
      Колдун и домовой уместились на одной лавке напротив оставшегося стоять Китовраса. Тот налегал в основном на зелень, ломая руками свежеиспеченный хлеб.
      - В драку старайся не ввязываться, - напутствовал кентавра Колдун. С дакинями шутки плохи. В глаза им не смотри - парализуют. Но если уж придется драться, - Колдун вздохнул, - не отступай. Ученика ты должен привести. Я его долго искал, нельзя упустить случая. И еще есть кое-какие сложности. Ученик идет не один.
      - Как не один? - Китоврас даже перестал жевать и недоуменно уставился на Колдуна.
      - Сам не пойму. Но с ним еще кто-то. Ночью они встретились с Витканом.
      - Этого нам только не хватало! - Китоврас в сердцах ударил кулаком по столешнице. - И так шуму много. Раньше спокойнее было, люди не лезли в наши дела. И техники у них не было. Пора закрывать Инкубатор или вступать в контакт.
      - И то, и другое делать рано. Ничего, как-нибудь справимся и с этим. Главное, Ученика приведи.
      - Да ладно, не беспокойся, - Китоврас громко переступил копытами и потянулся к висящему на стене колчану.
      - Ждите к обеду. Черемши нарвать не забудь, - обратился он к домовому, вышедшему на крыльцо, чтобы придержать рвущегося с цепи пса.
      Взошло солнце, и сразу же с востока подул устойчивый ветер.
      Ветер гнал вдоль озера невысокую, но крутую волну, нос байдарки то и дело зарывался в воду, и Павел пожалел, что поторопился покинуть стоянку.
      Тим сидел впереди, мешая обзору, - толку от него не больше чем от рюкзака.
      "Таймень-2" - лодка надежная и рассчитана на двух гребцов, путешествовать в ней одно удовольствие, но только в том случае, если есть второе весло.
      Про себя Павел решил держаться поближе к берегу. Пусть при этом придется плыть, повторяя извилистый абрис залива, зато спокойнее. Из головы не выходил загадочный ночной визит.
      Чем больше Павел думал о фокусах с рыбой и вспоминал странное поведение Виткана, тем сильнее крепла уверенность: ночной гость - не человек.
      Тиму о своих сомнениях он не стал говорить пока ничего. Зачем? Хватит и того, что без лишних разговоров он не может отделаться от смутных догадок.
      После ухода Виткана желание Павла немедленно избавиться от Тима пропало само собой. Какая разница - вернется он в часть сейчас или через неделю. Не обсуждая ничего вслух, ребята разделали тайменя, как будто вопрос о дальнейшем путешествии вдвоем был решен давным-давно.
      Павел, правда, еще колебался: не отправиться ли обратно к истоку Кии подобру-поздорову, но желание разгадать тайну озера взяло верх.
      Тимофей, как он представился вначале, ничего нового к тому, что он сказал при встрече, добавить не мог.
      Их часть пришла на турбазу неделю назад, объяснять им многого не стали, а просто поставили охранять "колючку" и мост.
      Вначале выдали боевые патроны, но после того, как на третью ночь из вертолета пытались обстрелять неизвестное животное, появившееся из озера пулемет заклинило; провели учебные стрельбы, и выяснилось, что оружие в окрестностях Тургая бесполезно.
      Мало того, вчера при дневном патрулировании в лесу упал вертолет километрах в пятнадцати от базы. Летчики спаслись и даже добрались своим ходом обратно, но с ними творится что-то странное. Обоих поместили в карантин, из области понаехало начальство, среди солдат пошли разговоры об НЛО и других феноменах, а Тим почувствовал необъяснимое желание сбежать из части, что он и сделал вчерашним вечером.
      - Понимаешь, мне будто кто-то сказал: уйди в лес.
      Тим попытался обернуться к Павлу, отчего байдарка начала рыскать.
      - Бросай все и уходи. Но не голосом говорил, а не понять как. Хотел рассказать об этом лейтенанту, но испугался, вдруг упекут в санчасть, как психа. Потом температура поднялась, голова заболела. Внутри как будто долбит что-то: уходи, уходи. Почему уходи, неясно. Подлез под "колючку", лучше стало. Вернулся назад, опять больной. Ну я больше не выдержал. Собрал кое-что из продуктов, переоделся в гражданку, и в лес. А в лесу меня как будто кто-то повел. И так хорошо, спокойно стало. Потом тебя встретил.
      Павел угрюмо махал веслом, внимательно поглядывая по сторонам, но не пропускал ни слова из сказанного Тимом. Мистика с фантастикой. Сначала запретка, потом чудовище в озере, потом рыбак с фокусами. Теперь еще психованный дезертир впридачу. Кажется, отпуск удался. А всего-то и было желание: отдохнуть на воле да собрать по возможности материал для статьи.
      По большому полукругу байдарка обогнула залив.
      Миновав скалистый мысок, Павел взглянул вперед и вздохнул.
      Опять залив.
      Если следовать всем изгибам берега, полдня уйдет. Напрямую намного короче. Но вспомнил золотистое гигантское тело, исчезающее в глубине, и покорно погреб вдоль скал.
      Черт с ним, со временем. Торопливость обойдется дороже. К тому же, ветер встречный, волна...
      Байдарка подпрыгивала на неспокойной воде, как санки на ухабистой горке. Тима на носу то и дело обдавали крупные брызги, но говорить он не переставал ни на минуту.
      - Летчики в карантине все время повторяют: слабый воздух. Будто им по рации кто-то передал - слабый воздух. А потом вертолет упал. Мне ребята, что на посту у санчасти стояли, сами говорили. Ты не знаешь, что такое слабый воздух?
      - Не знаю.
      - А еще, когда их на втором вертолете хотели искать, у него мотор заглох. И бэтээр не завелся. В "уазике" цилиндры заклинило. Ты об этом что думаешь?
      - Думаю пристать к берегу не мешает. Не плывем ведь, а скачем, да и устал я уже.
      Еще издали Павел заметил серебристую нитку ручья на почти вертикальной черной скале. Ручей падал не в озеро, как это случалось несколько раз перед этим, а на узкую площадку, поросшую зеленым кустарником. Значит, можно сделать привал, развести костер и перекусить.
      После полудня воздух, возможно, прогреется и уляжется ветер.
      Павел указал Тиму на ближайшую цель маршрута.
      - Там кто-то есть, - тут же доложил Тим, приставив по-матросски ладонь козырьком ко лбу. - Похоже, лиса. Рыжая.
      Оранжевое пятно показалось среди валунов и сразу же скрылось, чтобы через мгновение промелькнуть уже возле ручья.
      - Точно, лиса. Только странная.
      - Чего же в ней странного? - поинтересовался Павел, полностью поглощенный тем, чтобы байдарку не развернуло боком к волне. - Сам же говоришь, рыжая.
      - Да у нее хвостов штук десять, или не знаю, что там может быть вместо хвоста.
      - Придумывай больше, - Павлу наконец удалось найти требуемое равновесие, и он вытянул шею, пытаясь из-за Тима разглядеть невиданное чудо.
      Лиса, как сквозь землю провалилась.
      - Ох, и компот у тебя в голове! - рассердился Павел и тут же перестал грести, так как среди кустов снова мелькнул рыжий мех. Но на этот раз он совершенно отчетливо увидел, что это оторочка платья стройной девушки.
      Незнакомка стояла у ручья и призывно махала рукой.
      Убедившись, что ее заметили, она подбежала к самой кромке воды и звонко крикнула:
      - Сюда, сюда! Дальше плыть нельзя! Опасно!
      - Девчонка! - обрадовался Тим. - А я думал - лиса. Давай греби скорее.
      - Успеем, - Павлу сильно не понравились сказочные превращения. Как можно перепутать девушку с лисой? Или у Тима действительно с головой не в порядке? Напридумывал про хвосты какие-то, а сейчас сидит, вертится, руками машет.
      - Ну, чего ты!
      Тим сам наклонился к воде и даже стал подгребать одной рукой, острые лопатки двумя горбиками выперли наружу.
      - Правь к берегу. Смотри, какая девчонка симпатичная.
      Байдарка медленно дрейфовала к отмели, где, подпрыгивая и смеясь, их поджидала девушка.
      На вид ей было не больше двадцати лет, две черные косы перекинуты вперед, на грудь, синее платье из плотной материи, оторочено по подолу, рукавам и глухому, под горло, воротнику рыжим лисьим мехом.
      Когда нос байдарки заскреб по мелким камням, Павел разглядел, что глаза у девушки пронзительно зелены, но от них веяло таким холодом, что не спасала даже приветливая улыбка, обнажавшая крепкие белые зубы.
      - Почему, опасно? - попытался как-то выиграть время Павел, задавая встречный вопрос, но Тим уже суетливо выбрался из байдарки и потащил ее по мелководью к берегу.
      - Там - плохая вода, - указала девушка на дальний конец залива. Лодка не плывет, тонет.
      - Что за чушь! - Павел нехотя выбрался на сушу. - Водовороты, коряги?
      - Нет, просто слабая вода. Ничего не держит.
      - Слабая вода? - насторожился Павел.
      Только что он слышал от Тима о слабом воздухе, и вот теперь - слабая вода.
      Он вопросительно посмотрел на своего спутника, но тот как будто ничего не слышал. Само созерцание девушки полностью поглотило его внимание, и сейчас он ходил вокруг нее, горделиво выпятив тощую грудь.
      - Как вас зовут? - с интонацией записного ловеласа вопрошал Тим. - Вы здесь живете?
      - Кумихо, - просто ответила девушка и вновь рассмеялась.
      Павел отметил про себя, что у новой знакомой типично восточный тип лица. И платье, как будто она выступала в самодеятельности. В таких платьях по лесу не ходят. И вообще таких девушек Павлу не приходилось видеть никогда в жизни.
      Чем больше он думал об этом, тем сильнее ему хотелось столкнуть байдарку обратно в воду и плыть отсюда куда глаза глядят. Но не бросать же здесь Тима одного.
      - А меня зовут Тим. Здорово, правда? Вас - Кумихо, меня - Тим.
      - Я знаю - Тимофей.
      - Точно, - опешил Тим. - Откуда вы знаете?
      - Знаю, - уклончиво ответила Кумихо. - Я тебя жду.
      - Меня? - еще сильнее изумился Тим.
      У Павла исчезли последние сомнения, что тут дело нечисто.
      Все внимание Кумихо было поглощено Тимом. На Павла она едва взглянула и явно не собиралась его задерживать. Поплыви он сейчас хоть в пучину морскую, к черту или дьяволу, можно быть уверенным - Кумихо и пальцем не пошевелит, чтобы его остановить. А вот Тима она не отпустит.
      Да тот и сам не стремится сбежать.
      Попробуй, уговори его плыть дальше, ничего не получится.
      Павел обреченно подумал, что незадачливого дезертира придется выручать, и начал выкидывать вещи из байдарки на траву между камнями.
      Пока карабкались один за другим на высокий берег, - отороченное рыжим мехом платье Кумихо все время мелькало впереди, - Павел несколько раз с сожалением оглядывался назад.
      Вместе с оставшейся в кустах неразобранной байдаркой он как будто терял что-то очень важное, исчезала самостоятельность, теперь полностью приходилось полагаться только на Кумихо, а делать этого Павлу как раз не хотелось.
      Девушка тараторила без умолку, и по ее словам выходило, что плыть дальше никак нельзя. В конце концов Павел и сам поверил, что вода в дальней стороне залива не держит на поверхности даже птичье перо - тонет любой предмет, оказавшийся в опасном месте, - но понять этого никак не мог.
      Вода - она и есть вода, существуют определенные законы физики, но, с другой стороны, девушка говорила так убедительно, что Павел решил не рисковать.
      Не совсем ясным оставалось одно - куда они направляются?
      Вроде бы, речь шла о том, что девушка приведет их к своим, но деревня это или просто группа людей, остановившихся в лесу лагерем, Павел так и не понял.
      Зато Тима эти проблемы ничуть не волновали. Поспевать за девушкой ему не мешали ни крутая узкая тропинка, ни заметно пополневший рюкзак, - в него, перед тем как затащить байдарку в кусты, сложили часть продуктов.
      У Павла рюкзака не было, путешествовать по суше он не собирался, и поэтому оставшиеся консервные банки и вещи просто запихнул в байдарочный чехол, благо у того имелись две широкие лямки.
      Вскоре тропинка вывела маленький отряд на ровное плато, поросшее соснами и редкими кедрами.
      Кумихо, не останавливаясь, вела ребят за собой и только изредка оборачивалась, подбадривая их взглядом.
      Павел отметил, что выражение глаз девушки отличается необыкновенной ясностью, какая встречается лишь у животных и сумасшедших, и это насторожило его еще больше.
      Убедившись, что тропинка уводит их в сторону от озера, он укрепился в мысли, что следует по возможности быстрее избавиться от случайной проводницы. Только вот как остановить Тима?
      Поднявшийся утром от озера туман еще не полностью рассеялся на высоком берегу, и верхушки деревьев едва просвечивали через белесую пелену. Отяжелевшая от росы трава била по ногам, и скоро Павел почувствовал, что промок до колен.
      - И не надо вам никуда плыть, - услышал Павел, как девушка увещевает Тима. - У нас костер, обогреетесь, попьете чаю.
      - Мы никуда не торопимся, у нас отпуск, - Тим почти вплотную шел за Кумихо, шаркая тяжелыми сапогами. - Отдыхаем.
      И только Павел захотел возмутиться и вмешаться в разговор, - это Тим-то отдыхает, это ему-то некуда торопиться, - как за близким поворотом раздался треск ломающегося дерева, и толстый кедровый ствол рухнул к ногам путешественников, обдав их брызгами росы, разлетевшейся с ветвей.
      Еще ничего не успев понять, Павел заметил как хищно изогнулась спина девушки, словно когти, скрючились пальцы. Кумихо отпрянула назад на пружиняще-согнутых ногах и тоненько закричала на одной высокой ноте.
      В ответ ее пронзительному крику, почти переходящему в ультразвук, послышалось низкое отрывистое бормотанье. Слов было не различить, но в том, что это речь, а не бессвязный шум, Павел не усомнился ни на секунду.
      - А-ах! - разнеслось над лесом, и сразу же вслед за этим Павел увидел, как мощная, почти слоновья, стопа опустилась на верхушку упавшего дерева.
      Ствол треснул по всей длине, но не переломился, а лишь вжался в землю, а следующее движение другой гигантской ноги вынесло из-за поворота не менее гигантское туловище.
      Шквальным порывом ветра Павла отбросило в сторону, и он упал, ударившись спиной о сосну. Тим также не устоял на тропе и отлетел в кусты. Одна Кумихо продолжала удерживаться на ногах, но и ей это удавалось с трудом.
      Упираясь ладонями в невидимую стену, девушка стояла в облепившем ее фигуру длинном платье, а две черные косы вытянулись за ее спиной, как струны.
      Вид появившегося перед путешественниками существа был ужасен, и Павел даже заслонил глаза рукавом, чтобы не встретиться с ним взглядом, но все равно успел отметить поразительно непропорциональное сложение массивного четырехметрового тела.
      Короткие по сравнению с корпусом ноги и руки монстра как будто были лишены суставов и заканчивались острыми ярко-красными когтями. Кажущаяся громадной даже на грузном торсе голова покоилась прямо на плечах. Толстые губы, словно нарисованные кармином, жутко оттеняли кривые белые клыки, перекрещивающиеся в уголках рта.
      Но самым непереносимым в этой пародии не то на двуногого ящера, не то на человека был взгляд.
      Глаза, а вернее темные провалы в верхней части черепа, зияли, как две бездонные дыры, и даже Кумихо отвернула лицо, чтобы не смотреть на дакиню.
      Снова над лесом послышалось громкое прерывистое бормотание, и Кумихо звонко закричала в ответ, продолжая отгораживаться от дакини ладонями:
      - Я не хочу тебе зла! Я только встретила Ученика и увожу его от Колдуна. Не трогай нас! Мы - заодно!
      Но дакиню примиряющие слова не остановили ни на мгновение.
      Новый шаг метра на три приблизил ее к Кумихо, и Павел увидел, как задрожало тело девушки, теряя человеческие очертания, как полыхнул оранжево-рыжий мех, и тут же на тропе вместо недавней симпатичной проводницы появилась большая лисица, но не с одним, а по крайней мере с десятком хвостов, падающих искрящимся веером на землю.
      Лисица злобно тявкнула и рыскнула в сторону, пробежав так близко от Павла, что он ощутил как его руку щекотнул мех.
      Избегая дальше смотреть на тропу, Павел почувствовал вдруг такую беспомощность и отчаянье, что не нашел в себе сил хотя бы отползти подальше в кусты.
      Два раза сильно вздрогнула земля - значит, дакиня сделала еще два шага. "Где же Тим? Почему молчит?" - успел подумать Павел перед тем, как страшной силы вспышка ослепила его даже сквозь закрытые веки.
      Сразу вслед за вспышкой последовал взрыв, и, когда Павел через какое-то время открыл глаза, не веря, что еще жив, совсем близко от него поднимался большой белый столб скрученного жгутом воздуха.
      В наступившей тишине послышался дробный топот копыт, но не успел Павел обрадоваться знакомому земному звуку, как из леса рысью выбежал конь и всадник одновременно - вполне мифологический кентавр.
      Остановившись у истончающегося на глазах смерча, он высоко поднял отливающий металлом арбалет и крикнул, устремив взгляд на поворот тропинки, где, как только сейчас заметил Павел, появилась вторая дакиня точное повторение исчезнувшего в воздушном вихре чудовища.
      - Ваджраварахи! - арбалет в мускулистых руках кентавра чуть дрогнул, ловя колеблющуюся тень. - Стой там, где стоишь! Если двинешься, уйдешь вслед за сестрой!
      Кентавр, не переставая целиться, полуобернулся к Павлу и ободряюще улыбнулся. Голубая лента, стягивающая кудри кентавра, повторяла цвет его глаз, а от всей его гармонично напряженной фигуры веяло таким спокойствием и уверенностью, что Павел, не задумываясь, улыбнулся в ответ.
      - Вставай! - не забывая краем глаза следить за дакиней, приказал кентавр. - Подойди ко мне. Тимофей! - из густых кустов, до этого скрывавших его с головой, поднялся Тим. - Тоже иди сюда. Будем потихоньку отступать. - И кентавр медленно попятился, прикрывая собой ребят.
      - Ваджраварахи! - снова крикнул кентавр, и в ответ раздалось глухое бормотание. - Не преследуй нас! Если двинешься с места, я загоню тебя в Коридор, будешь жить там вечно. Ты меня знаешь, Ваджраварахи!
      - Забирайтесь ко мне на спину, - обращаясь уже к Павлу и Тиму, еле слышно прошептал Китоврас. - Быстрее!
      - Да как же... - заныл было Тим, положив одну руку на рыжий круп.
      Но, словно избавившись от наваждения, Павел обхватил Тима за ноги, как мешок, перекинул поперек хребта кентавра, и тут же следом высоко подпрыгнул сам.
      По глазам хлестнули гибкие ветки, и, заслоняясь рукой, Павел почувствовал, как мощно заходили под ним упругие мышцы, а в уши ударил размеренный топот.
      - Все-таки я ничего не понимаю, - в который раз повторил Павел.
      Притихший и растерянный Тим шагал рядом и в ответ только неопределенно пожал плечами. После того, как Китоврас, проламываясь сквозь чащу, вынес ребят на какое-то подобие дороги и уверенно повел за собой, возбуждение от того, что счастливо избежали опасности, пропало. Настал черед вновь задуматься над тем, что происходит: короткие и явно неохотные объяснения кентавра по поводу недавних событий не давали возможности успокоиться.
      Любые попытки хоть как-то осмыслить случившееся казались глупостью. Да и трудно было мало-мальски поверить в то, что страшная встреча на тропе всего лишь дурной сон, стоило лишь посмотреть на их нового проводника.
      Время от времени Павел осторожно взглядывал на идущего впереди кентавра и даже пару раз потряс головой, чтобы избавиться от наваждения. "Наваждение" же шло, как ни в чем ни бывало, помахивало гнедым, явно подстриженным хвостом, иногда оборачиваясь к своим спутникам, чтобы подбодрить их улыбкой.
      - Здоровый мужик, верно, - нарушил наконец молчание Тим. - Как он там этих...
      - Э-хе-хе, - Павел выразительно посмотрел на Тима и повертел у виска пальцем. - Еще скажи - конь.
      Две широкие цветные перевязи, поддерживающие арбалет и колчан с неизрасходованными стрелами, перекрещивали торс Китовраса, как пулеметные ленты. Поймав себя на этом сравнении, Павел усмехнулся.
      Десять минут назад их спаситель попытался объяснить, что они направляются в безопасное место, но ведь тоже самое говорила и Кумихо перед тем, как появились дакини, а потом она сама превратилась в лисицу. К тому же бунтовал рассудок, отказываясь воспринимать действительность как реальность.
      - Все, дальше не пойдем! - Павел резко остановился и попридержал за рукав Тима. - Делайте, что хотите, а мы возвращаемся обратно к озеру.
      - Обратно вы не пройдете, - Китоврас через плечо насмешливо взглянул на Павла, но тут же пригасил улыбку.
      - Неужели до сих пор не поняли, что это не парк культуры с безобидными аттракционами? Не бойтесь, силой не поведу, - добавил кентавр, видя, что Павел нагнулся за сухой толстой палкой. - Но вас же просто не пропустят к озеру.
      - Здесь что, облава на людей? - отважно пискнул Тим, стараясь держаться поближе к Павлу. - Учтите, меня второй день ищут. Сейчас вертолет прилетит.
      - Не прилетит сюда никакой вертолет, а вот кое с кем похуже дакинь вы еще встретитесь. И давайте подробно обо всем поговорим у Колдуна, пока не начались новые неприятности.
      - За нами гонятся? - мгновенно обеспокоился Тим и завертел головой, пытаясь разглядеть очередную опасность.
      Китоврас терпеливо ждал, пока его спутники придут к какому-нибудь решению, когда сбоку от заросшей травой просеки послышались нестройные голоса.
      - Ну вот, кажется, дождались, - мрачно пробормотал Павел и покрепче сжал увесистый сук. - Начинается продолжение предыдущей серии.
      Он покосился на Китовраса, ожидая, что и тот готовится к боевым действиям, но кентавр оставался спокоен, а вместо ожидаемых чудовищ на просеке показалась странная процессия.
      Нестройная толпа маленьких человечков, возбужденно гомоня, вывалилась из чащи метрах в тридцати от стоящего впереди Китовраса. Их внимание было настолько поглощено бравыми восклицаниями, похлопыванием друг друга по плечам, а главное, большой темно-зеленой бутылью, которую крепко держал идущий в центре этой кучи-малы коротышка, что ни кентавра, ни ребят они даже не заметили.
      Из-за разноцветной одежды и высоких, почти детских голосов человечки очень напоминали компанию цирковых лилипутов, выбравшихся на пикник.
      - Ну вот, по последней, - остановился посреди просеки владелец бутылки и выдернул пробку. В воздухе звонко чмокнуло. - Лучший ирландский эль...
      - В Англии эль не хуже, - сварливо заметил человечек в черном костюме с серебряными пуговицами. - Его потому и выпили раньше. Остался один ирландский.
      - А медовуху вообще выпили сразу, еще до дегустации, - ревниво напомнил крохотный бородач в лапотках. - Весь годовой запас, - гордо добавил он.
      - Никишка! - Китоврас подбоченился и грозно уставился на любителя медовухи. Толпа домовых охнула. - Тебя ведь предупреждал Колдун, что пора заканчивать. Тебе что, обычных слов мало!
      - Китоврасушка! - домовой восторженно взмахнул руками, как будто встретил нежданного, но дорогого гостя. - Ты уже здесь. И Ученика привел, - но, видя, что его слова не произвели на кентавра должного впечатления, совсем льстиво добавил. - Смотрите, молодец какой.
      - Сумасшедший дом, - простонал Павел и бросил тяжелый сук на землю. Сумасшедший дом на отдыхе, вот что здесь такое.
      - На посошок! - загомонили домовые и вразброд потянулись в лесную чащу по другую сторону просеки.
      Перед кентавром остался стоять один Никишка, держа перед собой, как букет, пучок черемши.
      - Стараешься для тебя, стараешься, - обиженно заметил он Китоврасу, а благодарности не дождешься. Чуть что, так все "Никишка, да Никишка". С друзьями попрощаться не дал.
      - Ничего, и без тебя справятся. Там, наверное, Колдун заждался, так что давай, поторапливайся.
      Домовой совсем по-детски шмыгнул носом и, сунув пучок черемши под мышку уже не как букет, а как веник, повел странную группу за собой.
      Гарм задыхался от бешенства. Сдавивший горло ошейник не давал ему лаять, и пес только хрипел, рискуя опрокинуться на спину из-за натянувшейся до предела цепи.
      Павел не успел даже толком разглядеть дом на внезапно открывшейся поляне, как пес кинулся им навстречу. Китоврас и тот остановился на опушке леса; один Никишка бесстрашно продолжал идти как ни в чем не бывало, на ходу успокаивая беснующегося стража.
      Гарм походил на собаку не больше, чем тигр на суслика.
      Павел видел яростные, налитые кровью глаза пса почти на уровне своего лица. Металлический ошейник вдавился в горло так, что у Гарма перехватывало дыхание, но он все равно стремился вперед, как будто для него в жизни не было никакой иной цели, кроме одной - разорвать.
      - До чего злопамятный пес, - вздохнул Китоврас, глядя, как Гарм, беснуясь, несколько раз щелкнул громадной пастью. - И ведь лягнул-то всего один раз сто лет назад, когда еще тот был щенком. А надо же, помнит.
      - А цепь где? - удивился ставший после встречи с дакинями очень осторожным Тим. - Цепи не вижу.
      - И не увидишь, - Китоврас терпеливо дожидался, пока домовой успокоит пса или на крыльцо выйдет Колдун. - Его цепь - всего лишь заклятие. Древние скандинавы говорили, что Гарм сидит на цепи, сделанной из кошачьих шагов, рыбьего дыхания и птичьей слюны. Очень образно, но не совсем верно.
      Павел еще хотел спросить кентавра, добрались ли они наконец до цели, но не успел, так как во внезапно наступившей тишине послышался скрип стальных петель, дверь дома распахнулась, и на крыльцо вышел Колдун.
      То, что это именно Колдун, а не кто другой, не вызвало у Павла ни малейшего сомнения.
      Высокий белобородый старик в длинной, похожей на кафтан одежде картинно застыл в дверном проеме, опираясь одной рукой на посох, а другой держась за косяк. Суровое с крупными правильными чертами лицо было спокойно и не выдавало никаких чувств.
      Вполне обычное лицо, может быть, даже слишком обычное, если бы не глаза, глядящие из-под тяжелых век пронзительно и страшно.
      Следуя за Китоврасом, Павел и Тим прошли мимо пятящегося пса и поднялись на крыльцо.
      Из темных лиственничных бревен избы при желании можно было бы построить и крепость, непроизвольно отметил Павел, прежде чем войти в горницу. Он так устал от непрерывно следующих друг за другом непонятных событий, что воспринял встречу с Колдуном почти равнодушно. То, что казалось совершенно невероятным два часа назад, стало вполне обыденным, и, окажись изба каким-нибудь, например, центром управления космическими полетами или наоборот средневековой хижиной, это вряд ли поразило бы его воображение. Но внутреннее убранство комнаты было вполне привычным и земным.
      Обычный дом с грубой рациональной мебелью.
      Стулья, лавка, стол, высокий шкаф с плотно прижатыми корешками книг, большая русская печь. Кругом чистота и в довершении всего совершенно домашние ситцевые занавески на окнах.
      Павел оглянулся как раз вовремя, чтобы заметить, как неловко протискивается в комнату кентавр. Следом за Китоврасом вошел и тщательно прикрыл за собой дверь Колдун.
      Несмотря на то, что внутри дом оказался достаточно просторным, в комнате стало тесновато. Павел несколько раз обеспокоенно взглянул на копыта кентавра, мелко переступавшие около самых его ног.
      Домовой сразу же подался поближе к печи и, открыв заслонку, загремел какими-то горшками и кастрюлями. Никто не решался первым прервать неловкое молчание. Не знал, что сказать приличествующее случаю и Павел, поэтому он просто скинул на пол брезентовый мешок и помог снять рюкзак Тиму.
      Больше пока делать было нечего.
      - Здесь вы в безопасности, - Китоврас также снял, стянув перевязь через голову, колчан со стрелами и положил на стол сверкающий хромированными деталями арбалет. - Так что располагайтесь, отдыхайте, спрашивайте. Теперь можно.
      - А раньше было нельзя? - не удержался от язвительного замечания Павел.
      - Какой разговор на ходу, - кентавр остался невозмутимым. - В общих чертах я все вам уже рассказал. Остались детали.
      - Хороши детали. Я как не понимал ничего, так и не понимаю. Что здесь вообще происходит? Вы кто, пришельцы?
      - А что, сильно похожи? - усмехнулся, ответив вопросом на вопрос, Колдун.
      - Вы, может, и нет, - Павел смерил Колдуна взглядом. - А вот кентавров мне видеть еще не доводилось. А на тропе что произошло? С кем мы там встретились? А в озере кто живет? Зачем мы вам понадобились? - Павел оглянулся на Тима, как бы ища у того поддержки.
      Колдун неторопливо прошелся от двери к окну, при этом занавеска едва заметно дернулась, но осталась висеть на месте, и сел на лавку, поставив между колен посох. Он задумчиво покивал головой, словно отвечая про себя каким-то своим мыслям, и пронзительно взглянул на Павла.
      Павел дернулся, как от удара, и в следующее мгновение отчетливое понимание происходящего заставило его вслепую нашарить стул и опуститься на жесткое сиденье.
      - Не может быть, - растерянно прошептал он. - Неужели это правда?
      - Что правда, что? - дергал его за рукав Тим. - Я тоже хочу все знать.
      - Сейчас узнаешь, - прошептал Павел и повернул побледневшее лицо к своему спутнику.
      Ночь выдалась ясной и холодной.
      Павел и Тим сидели на крыльце, прижавшись друг к другу плечами, - так было теплее - и вполголоса неторопливо переговаривались, иногда надолго замолкая.
      Китоврас и Колдун тактично остались в доме, не мешая гостям обмениваться впечатлениями. Домовой копошился в невидимом отсюда дровяном сарае, а проникшийся неожиданной симпатией к Тиму Гарм терпеливо стоял сбоку от крыльца, позволяя выдирать колючки репейника из густой шерсти.
      - Ну и зверюга, - Павел опасливо покосился на пса. - Неужели ты его совсем не боишься?
      - Конечно, нет, - беспечно ответил Тим и несильно дернул Гарма за ухо, отчего пес глухо заворчал. - Чует хозяина. Не трусь, пока я рядом, он никого не тронет.
      - Хозяина... - Павел тоскливо взглянул на звезды. - Чертовщина какая-то. Ты - и Ученик Колдуна. В голове не умещается. Тим, - робко спросил он, - ты точно решил остаться?
      - Почему бы и нет, - Тим оттолкнул пса и повернулся к Павлу. В темноте восторженно блеснули его глаза. - Это ведь один шанс на миллион. Представляешь! Хотя дома, наверное, не поймут, - тут же загрустил он. - Но я им все объясню.
      - Объяснишь?
      - Да это не проблема. Теперь не проблема. Я ведь и сам еще толком не знаю, что могу, но прямо чувствую, какая во мне сила. Что бы сейчас сделать? Ну, например, вот.
      Тим несколько раз прихлопнул ладонями, как будто собирался лепить снежок, и тут же в его руках засветился молочно-белый упругий шарик.
      Несильно подбросив его в воздух, Тим подул на него, и шарик взлетел над поляной, залив траву и дом холодным ярким светом.
      Потом странный колобок, тихо треща, медленно поплыл в сторону леса и там вдруг громко взорвался, ослепив на миг зачарованно следящего за ним Павла.
      - Что это было? Шаровая молния?
      - Не знаю. Я просто захотел сделать такой шарик и сделал. А молния это или нет, у Колдуна спрашивай. Я еще вот что могу...
      Тим внимательно посмотрел на угол дома, где около самых бревен стоял поникший под ледяной росой куст жарков.
      Цветы сомкнули лепестки в горсть и, казалось, зябко вздрагивали от ветерка, налетавшего с озера.
      Павел заметил, как напряглось лицо Тима, и сразу же вслед за этим встрепенулись ломкие стебли, освобождаясь от скатывающейся по ним росы, разом распахнулись сжатые до этого чашечки, полыхнув в темноте пронзительно-оранжевым цветом.
      - Вот, - удовлетворенно откинулся на верхнюю ступеньку Тим. Убедился? - и, не дожидаясь ответа, нелогично продолжил. - А ты все понял насчет Коридоров, криттенов этих?
      - Не криттенов, а криттеров, - машинально поправил Павел. - Криттер по-английски тварь. Я об этом читал кое-что, но не думал, что это может быть правдой настолько, что я сам с ними встречусь.
      Понимаешь, при всевозможных планетных катаклизмах: землетрясениях, извержениях вулканов, или, скажем, при падении крупных метеоритов, а следовательно, мощных взрывах - возможен большой выброс энергии, который сопровождается резким электромагнитным всплеском. При этом иногда искривляется пространство, замыкаясь в гравитационный коллапс или еще, как говорят, "сферу Шварцшильда". Таким образом появляются Коридоры, ведущие в иные миры.
      Короче, я и сам многого не понимаю, это какой-то запредельный уровень. Лучше еще раз спросить у Китовраса, он ведь как-никак Инспектор. Ходит по этим Коридорам, как у себя дома.
      - Инспектор, Хранитель, - недовольно пробурчал Тим. - Вот дракон это понятно. Озеро - Инкубатор, тоже более-менее ясно, а все эти сферы Шварцшильда, криттеры, электромагнитные излучения пусть физики изучают.
      - Да не знают ни черта твои физики! - Павел даже вскочил от возбуждения, но тут же снова сел, предупрежденный тихим рычанием Гарма.
      - Если бы они толком знали о Коридорах, ядерные испытания запретили бы давным-давно. Китоврас ведь говорил, что Коридоры сейчас почти постоянно открыты именно из-за этого.
      Пускаем в свой мир неизвестно кого, а потом плачем, разобраться ни в чем не можем.
      - И что ты теперь собираешься делать?
      - Пока не знаю. Может, подожду твоего окончательного решения. Захочешь - уйдем вместе. Китоврас обещал помочь выбраться к поселку. Хотя, если честно, хотелось бы пожить здесь, посмотреть, чем закончится эта заварушка. Колдун говорил, что у них неприятности. Слишком много сейчас вокруг Инкубатора криттеров, не все они здесь нужны. Есть такие, что просто мешают. Вот, дакини, например. Как я понял, Колдун прогнать их пока не может. Потом с инопланетянином этим желаю побольше потолковать...
      - Это с Китоврасом, что ли?
      - С ним самым. Галактический инспектор... С ума сойти.
      Словно услышав, что говорят про него, на крыльцо выбрался кентавр. Павел и Тим посторонились, освобождая ступени, и Китоврас неловко спустился по ним на поляну, стараясь не поворачиваться к Гарму спиной.
      - Хороша ночка! - кентавр протопал к опушке и встал под деревом с густой лиственной кроной. - Душ принять не хотите? - спросил он и, не дожидаясь ответа, встряхнул гибкий ствол.
      Роса с банным плеском обрушилась на обнаженный торс, и Китоврас добродушно ухнул, как будто от леденящей свежести у него перехватило дыхание, а от дровяного сарая послышался недовольный голосок домового.
      - Опять купаться вздумал. Полотенец на него не напасешься!
      Павел разгладил лежащую на столе туристическую карту озера и вопросительно взглянул на кентавра. Китоврас стоял, в задумчивости теребя курчавую бородку, голова Павла едва достигала его плеча.
      - Ну и карты у вас, - Китоврас хотел еще что-то добавить, но сдержался. - Как вы умудряетесь по таким схемам ориентироваться, ума не приложу.
      - У меня еще кроки есть, - Павел торопливо начал листать блокнот. От устья Чилей через километр родник, еще через двести метров судоходный бакен, потом рыбачья избушка.
      Китоврас пренебрежительно махнул рукой.
      - Здесь тебе кроки не помогут. Я ведь уже говорил, что по воде не пройдешь, так что забудь о байдарке. Идти придется берегом, а лучше напрямик через перевал до водопада Три Ступени, потом опять вверх по Сухому хребту прямо на юг. Вот там и найдешь пещеру, где живет Алабелла.
      - Может быть, все-таки пойдете со мной? Вы ведь собирались идти к Алабелле.
      - Так это было два дня назад. Теперь уже не имеет смысла. Я прямо чувствую, что Путешествие начнется очень скоро. Возможно, сегодня ночью. Да и Колдун говорит то же самое. Так что, если хочешь, иди один. Хотя не советую.
      - Это из-за того, что после начала Путешествия Алабелла не станет отвечать на вопросы? Я постараюсь успеть. Тут и пути-то самое большое дня на два. Ведь точно, когда улетит дракон, не знает никто. Кстати, почему вы дракона называете по-разному? Колдун зовет его Вуйвр, а вы...
      - Я называю его Нирах. Под этим именем дракон был известен у шумеров. А вообще-то имен у дракона множество. Китайцы, например, зовут дракона Лун. Но они прекрасно знают, что драконы бывают разные. Тот, что сейчас в озере, для них - Хуан-Лун, то есть желтый, и они никогда не перепутают его с Чи-Луном или Сюань-Луном. Племена арикана назвали бы этого дракона Мармарину, шотландцы - Кирейн Кройном, египтяне - Акером, иранцы Ажи-Дахаком, а корейцы - Куронъи. Существует еще немало имен, перечислять их все не имеет смысла.
      - А у русских это - Змей Горыныч?
      - Нет, скорее Огненный змей.
      - Я читал латышские сказки, там тоже есть огненный змей, он появляется в виде летящего пламени. Кажется, его зовут Пуке.
      - Точно. Могу тебе для коллекции добавить Балаура, под этим именем дракон известен у восточнороманских народов, и, возвращаясь к началу разговора, отмечу сходство этого названия с уже известным тебе Вуйвром. Кстати, это тот же огненный змей, но по старо-французски.
      - А как же называете его вы? - спросил Павел и прикусил губу.
      Щекотливую тему инопланетного происхождения Китовраса он еще не затрагивал. Спросить об этом впрямую он пока не решался, а сам кентавр, по-видимому, был не очень склонен обсуждать этот вопрос. Возможно, подобная беседа казалась ему преждевременной, возможно, он просто не рассчитывал на понимание, так или иначе, кроме самых сухих и разрозненных сведений о Китоврасе, Павел не знал ничего.
      Поняв, чем вызван прямой вопрос, Китоврас помедлил и внимательно посмотрел на Павла, но потом не менее прямо ответил.
      - Я не делаю тайны из своего языка и, если хочешь, могу даже дать тебе начальные уроки. Но, согласись, сейчас тебя интересует вовсе не это. Поэтому скажу, что моя планета находится в созвездии Плеяд. Наша раса значительно древнее земной, а наша миссия - быть наблюдателями в Инкубаторах, подобных этому, на Земле. На этой планете - это последний Инкубатор. Но в космосе существует еще несколько таких же. Несмотря на древнее происхождение и множество знаний, которые значительно превосходят знания вашей цивилизации, мы также не знаем многого. Мы только стремимся к этому, но не уверены - достигнем ли абсолютного понимания всемирных законов. Нам известно, когда дракон прибудет на ту или иную планету за яйцом, - тибетцы называют его Дунги Гонгмо, - являющимся катализатором протожизни, но никто еще не сумел объяснить, каким образом оказывается яйцо в Инкубаторе, откуда появляется дракон и куда он отправляется. Об этом мы только догадываемся. Каждое такое Путешествие совершается примерно один раз в пятьсот земных лет.
      - Зачем же тогда здесь живет Колдун? - от волнения Павел не замечал, как его пальцы мнут край карты, словно ненужную бумажку. - Он что, тоже с другой планеты?
      - Как раз нет, - Китоврас с сочувствием и одновременно с сожалением смотрел на Павла, лицо которого пошло красными лихорадочными пятнами.
      - Хранитель берется всегда из местных. Он, разумеется, не совсем обычное существо в вашем понимании, поэтому вы его и называете колдуном. Но так проще, и мы не против. Колдун так колдун. Первоначально его приходится искать, а потом Хранитель сам находит себе замену, ученика.
      - Так, как сейчас нашли Тима?
      - Иногда так, иногда - иначе. Колдун сам знает, кто будет его учеником. Главное, чтобы тот обладал маниту, - и, заметив недоуменный взгляд Павла, кентавр добавил. - Маниту - это магическая власть, невидимая сила. Часто люди сами не понимают, что обладают такой силой, тогда им нужно помочь.
      - Это Тим-то - колдун? Он недавно школу кончил, ему еще учиться и учиться.
      - Это не те знания и не та сила, - прервал Павла Китоврас. - Ты ведь уже убедился, что Тимофей может многое, хотя и знаком с Колдуном всего один день. Люди только начинают догадываться, что сумма сугубо практических, с их точки зрения, знаний не дает главного - возможностей не противоборствовать, а объединиться с природой, космосом, если угодно. Мы все прошли через подобное противостояние. Такой путь - тупик.
      Павел хотел еще что-то возразить, но с поляны послышался высокий голос Тима. Он дразнил Гарма, держа перед его носом большую кость.
      - Служи, Гарм, служи, - приговаривал Тим, не давая псу вырвать кость из рук. - Вот так, молодец!
      Павел отодвинул занавеску и выглянул из окна как раз вовремя, чтобы увидеть, как страшный лохматый пес неуклюже садится на задние лапы, словно болонка, выпрашивающая сахар у хозяина.
      Пуховые шарики редких облаков казались подсиненными - такой пронзительной голубизны неба Павел не видел давно. Да он уже и забыл, когда еще доводилось вот так, лицом вверх, лежать на свежескошенной траве и слушать журчащую песню кузнечиков.
      Рядом, также заложив за голову руки, лежал Тим. Разговаривать было лень, не хотелось шевелиться, но Павел все же приподнялся на локте, чтобы еще раз посмотреть на пасеку - примерно десяток ульев, между которыми неспешно расхаживал Никишка.
      - Образцовое хозяйство, - как бы про себя проговорил Павел и вновь рухнул на душистое сено. - Старательный у тебя домовой. Омшаник выстроил капитальный, пчел развел, вот даже сена накосил на зиму, кого только кормить будет - неизвестно.
      - Это почему неизвестно? - Тим перекатился со спины на живот и прикусил сухую травинку. - Зимой разную живность будет подкармливать. Косуль, зайцев.
      - Медведей, - продолжил ему в тон Павел.
      - Медведи сами не придут.
      - Что, ты не пустишь?
      - И я не пущу, - не принял шутки Тим. - И сами не сунутся. Они Гарма чуют.
      - Ты, кажется, окончательно вжился в роль будущего Хранителя. Скажи, тебя это все не пугает? Ты во всем разобрался? Ты хоть понимаешь, Тим, на что идешь? Посмотри на Колдуна, и ты ведь будешь таким.
      - Таким, наверное, нет, - Тим глядел куда-то вдаль, не поворачивая лица к Павлу, в его губах мелко дрожала, прикушенная крепкими зубами, травинка. - А вот знать и уметь буду, конечно, не меньше.
      - Он тебя как учит, лекции читает или больше на практике?
      - Отстань, - примирительно попросил Тим. - Не читает он никаких лекций. Просто для того, чтобы учиться, надо быть с ним рядом. Я тебе этого объяснить не могу, это надо чувствовать.
      - Куда уж нам, - немного обиженно протянул Павел. - Мы в колдуны рылом не вышли.
      - Глупости опять говоришь, да к тому же и сам это понимаешь. Просто я, ну более способный, что ли. Ты к Алабелле идти не раздумал?
      - Не раздумал. Жутковато, правда, но пойду.
      - И о чем спросишь? Сколько лет проживешь?
      - Вот это ни в коем случае. Об этом я не хотел бы узнать ни за что.
      - Почему? - разговорился Тим. - Представляешь, зато точно можно рассчитать, что стоит делать, что нет. Будешь четко знать, как построить свою жизнь. Об этом ведь тоже можно спросить. Узнаешь, на что способен.
      - Вот сам иди и спрашивай, - Павел рассердился и стал грубить. Узнаешь, когда помрешь, когда влюбишься. Не забудь уточнить, когда заболеешь и чем, в каком году будет проведена денежная реформа и что ты на этом заработаешь.
      Тим внимательно посмотрел на Павла и неожиданно расхохотался.
      - Чудак-человек! Зачем злишься? Мне-то об этом знать как раз ни к чему. Я о себе и так кое-что знаю. Мне больше надо о своем бессмертии беспокоиться. Бессмертие - тоже проблема.
      - Скажешь тоже, - Павел недоверчиво покосился на Тима. - Ты что же, будешь жить вечно?
      - Если захочу. Колдун вот не хочет.
      - Ему что, надоело?
      - Сложно все это, - веселые искорки в глазах Тима погасли. - Об этом я и сам хотел бы спросить у Алабеллы, но, наверное, не решусь. Колдун, кстати, так и не осмелился. Но ты так мне и не ответил, зачем идешь к Алабелле.
      - Сам бы хотел знать. Когда я разговаривал с Китоврасом, он сказал, что миссия его народа быть наблюдателями. Мы же до сих пор бьемся над вопросом, зачем живет человечество. Мало того - спорим: одиноки во Вселенной или нет. Хотя, по-моему, и ежу понятно, что не одиноки, а лишь дики и необразованны. Не потому ли тысячелетиями пытаемся решить вечный вопрос: в чем смысл жизни? Ответов, разумеется, столько же, сколько и спрашивающих.
      - Ага, понятно. Значит ты приходишь к Алабелле и прямо с порога спрашиваешь - в чем смысл жизни. Проблема в один момент разрешается, а дальше ты несешь полученные знания человечеству, избавляешь его от сомнений невежества, и...
      - Ах, так! - Павел внезапно вскочил и бросился на Тима. Издеваешься! - Он шутливо ухватил Тима за плечи и прижал к земле. - Колдун несчастный!
      Павел так и не понял, что произошло в следующую минуту. Он вдруг почувствовал, как его тело мягко подбросило в воздух. Сколько он теперь ни пытался дотянуться до Тима, ничего не получалось. Павел висел горизонтально к земле и, как пловец, разводил руками. В полутора метрах под ним лежал Тим и заливался мальчишеским хохотом.
      - Отпусти! - взмолился наконец Павел. Шутка ему не понравилась, уж слишком беспомощными и унизительными казались его попытки вернуться в прежнее положение. - Хватит!
      Тим всхлипнул еще раз, подавив последний смешок, и Павел тяжело рухнул на охапку сена. От ульев к расшалившимся парням мелко семенил домовой, в руках он держал деревянную миску с крупно нарезанными ярко-желтыми сотами.
      - Никишка! - воскликнул Тим и сел, обхватив руками колени. - Вот Павел интересуется, как тебе здесь живется. Его, кстати, сильно смущает твое инопланетное происхождение.
      - Придумаете тоже, - почему-то рассердился Никишка. - Я вам что, Китоврас? Это он туда-сюда шастает, а мы, домовые, испокон веков тут живем.
      - Так ведь не всегда жили, а пришли когда-то по Коридору.
      - Ну пришли, - неохотно согласился домовой. - Только очень давно. И, значит, поселились. Нам здесь понравилось. Теперь уже и не помнит никто когда. Люди и домовые всегда вместе жили. А, может, это не домовые, а люди на Землю пришли, - осенило внезапно Никишку. - Очень даже запросто, - он поставил миску между ребятами. - Вы лучше мед ешьте, он сильно полезный, тогда и вопросов будет меньше.
      Павел выбрал квадратный, истекающий медом кусок и с наслаждением откусил. Мохнатая пчела истерически взвизгнула над самым ухом, и он добродушно отмахнулся, занятый лишь тем, чтобы мед не капал на землю.
      По утрам озеро окутывалось туманом.
      Белая пелена стояла над водой, заполняя пространство между горами.
      Потом налетал ветер.
      Он взвихривал туман, и тот, словно пар от кипящей воды, поднимался вверх, надолго застревая в густых кронах деревьев, покрывающих каменистые склоны.
      Глядя на клубящееся туманом озеро, Павел вспомнил старое алтайское название этой местности - Котел колдуна - и в очередной раз подивился точности сравнения.
      Ждать до полудня, когда солнце окончательно прогреет воздух и туман рассеется, Павел не захотел. Впереди - трудная дорога, важен каждый час. Как он ни рассчитывал свой маршрут, все равно выходило, что хотя бы одной ночевки не миновать.
      Временами тропа терялась между деревьями и тогда приходилось возвращаться. Павел ругал себя за непредусмотрительность - ну что ему стоило захватить из дома компас.
      Вчера он попытался объяснить Китоврасу, что компас ему необходим, но тот лишь сожалеюще развел руками, а потом торжественно вручил Павлу арбалет и пять длинных стрел в легком металлическом колчане.
      Арбалет, несмотря на то, что производил впечатление массивного и грозного оружия, весил совсем немного, но зато был слишком велик, нести его в руках неудобно, а, закинутый за спину, он постоянно цеплялся за ветки, и Павел даже пару раз подумал, не оставить ли его где-нибудь под камнем, но вспоминал дакинь и тогда, успокаивая себя, гладил рукой хромированное ложе.
      Вчера, обучая Павла пользоваться арбалетом, Китоврас устроил пробные стрельбы.
      Стрела, лишенная грозного наконечника, легко ложилась в продольную ложбинку, пневматический затвор до упора оттягивал тетиву, а спуск был так мягок, что выстрелить смог бы и ребенок.
      - Но будь все-таки осторожен, - наставлял напоследок кентавр. - Не стреляй, пока не убедишься, что другого выхода нет. Всегда можно договориться. Почти всегда, - добавил Китоврас, заметив, что Павел недоверчиво взглянул на него. - Не стреляй в упор. Если окажешься близко от цели в момент выстрела, то и сам можешь оказаться втянутым в Коридор, тогда еще неизвестно, удастся ли мне тебя оттуда вытащить.
      - А с кем я могу еще встретиться, кроме дакинь?
      - Трудно сказать. Одни уходят, приходят другие. В основном криттеры стремятся попасть к Алабелле. Все знают, что перед Путешествием Алабелла начинает отвечать на вопросы. Это такое своеобразное паломничество к оракулу. Но ведь и ты идешь туда за тем же. Кроме того, есть наши вечные враги. Дракон рассеивает во Вселенной жизнь, Кэшот - рассеивает смерть.
      - Боже мой! - вздохнул Павел. - Этого еще только не доставало. Кто такой Кэшот?
      - Долго объяснять. Не хочу пугать, но лучше бы тебе с ним не встречаться.
      - Но ведь это ваши враги, не мои. Может, и обойдется. Меня вот еще интересует, как я узнаю пещеру Алабеллы и какой он из себя.
      - Хороший вопрос, но этого не знает никто, - неожиданно послышался голос Колдуна.
      Он и Тим незаметно подошли сзади; обернувшись, Павел встретился с Колдуном взглядом и, как всегда в таких случаях, отвел глаза, словно от края пропасти.
      Мгновенно рассердившись на себя за это, Павел вызывающе уставился в лицо Колдуну, но тот лишь усмехнулся и отвернулся сам к далекой глади озера, едва просвечивающей сквозь стволы деревьев.
      - Алабеллу никто не видел, а если и видел, не спешит рассказать об этом. Некоторые считают, что Алабелла один и в то же время его два.
      - Как так два? - не понял Павел.
      - Его и называют тогда - Алла и Белла. Он сам задает себе вопросы и сам на них отвечает. Он знает все, что происходит во Вселенной и тяготится своим знанием, потому что абсолютное знание равно смерти. Ты бы хотел знать ВСЕ?
      - Н-не знаю, - растерянно пробормотал Павел.
      - Тогда еще раз крепко подумай, прежде чем идти к пещере.
      - Крепко подумай, - еле слышно шептал Павел, продираясь напрямик по склону через колючие заросли ежевики. - У вас-то для того, чтобы думать, в распоряжении почти вечность, а я, может, больше и не попаду сюда никогда.
      Тропинка давно кончилась, или, скорее всего, Павел опять ее потерял, блуждая по нетронутому лесу. Туман рассеялся, и прогретый воздух пах хвоей, успокаивающе пересвистывались птицы, а где-то далеко-далеко слышался прерывистый рев мотора, как будто грузовик забирался в гору, и этот очень земной звук успокаивал Павла, как колыбельная ребенка.
      Впервые за последние три дня вспомнилась военная база у истока Кии, бесполезные посты часовых, глохнущие броневые машины и нелетающие вертолеты. Большей глупости, чем военные действия в этих обстоятельствах, представить трудно.
      "Это надо же придумать - ладить гарпунную пушку на прогулочном судне, - Павел укоризненно помотал головой. - Что за мания, если появится что-то неизвестное, непременно действовать с позиции силы? Или правительство все-таки знает кое-что или о чем-то догадывается и потому так боится?"
      В воздухе послышался тонкий вибрирующий звук.
      Увлеченный поиском правильной дороги и своими размышлениями, Павел не обратил вначале на этот прерывистый свист никакого внимания, но потом насторожился и поудобнее перехватил арбалет.
      Казалось, звук шел отовсюду, и в какое-то мгновение Павел даже подумал, что это галлюцинация и звенит у него в ушах, но тут же раздался отрывистый хлопок, как будто порывом ветра внезапно наполнило парус. Мелкий сланцевый щебень стал осыпаться со склона, и Павел неуклюже замахал руками, стараясь сохранить равновесие.
      "Неужели землетрясение?" - подумал он первое, что пришло на ум, с удивлением заметив, как задрожал воздух между соснами, словно горячие испарения поднимались там, искажая перспективу.
      Его лицо и руки, не защищенные одеждой, почувствовали сухой нестерпимый жар, и он, вскрикнув, выронил арбалет, а потом упал и сам, не в силах противостоять напору горячего воздуха, который скатывался с горы и ощутимо толкал его вниз.
      "Никакое это не землетрясение! - Павел попытался закрыть лицо рукавом. - И не дакини. Это что-то другое!".
      Он еще продолжал лежать скорчившись, подтянув колени к подбородку, когда ощутил, что жар ослабевает, спадает давящая тяжесть.
      Вновь стали различимы крики птиц и шум ветра.
      Павел встал, покачиваясь, попытался опереться о ствол сосны и с криком отдернул руку. Обуглившаяся до черноты кора дымилась, и раскаленная смола влипла в ладонь, как печать в сургуч.
      Отыскивая взглядом арбалет, Павел увидел склон горы, по которому словно прошелся гигантский каток, оставив после себя дымящуюся просеку.
      Свернулась тонким серпантином трава, кое-где на концах ветвей еще горела рождественскими свечками хвоя, а у самых его ног корчился, пытаясь опереться на обугленные лапки, большой черный жук.
      - Дунуло, как из ада, - Павел провел рукой по лицу и почувствовал, как стираются в пыль сгоревшие брови и ресницы. Кожа на щеках вздулась, прикосновение к ней вызывало сильную боль.
      Свой арбалет Павел отыскал метрах в двадцати выше по склону.
      Оружие совсем не пострадало и на удивление осталось холодным даже среди превратившейся в пепел травы.
      Шипя от боли, Павел обработал лицо и руки марлей, смоченной в спирте, оглядел свой хэбэшный геологический костюм и обнаружил всего три прожженные дырки на локтях и колене. Потери оказались не самыми страшными: руки-ноги на месте, арбалет исправен. Настораживало одно - непонятность происходящего, но и к этому Павел уже немного привык, поэтому не стал дальше ломать голову над неразрешимыми вопросами и вновь осторожно пошел вперед к плавной седловине, обозначавшей перевал.
      Уклоняясь от гибких ветвей, - каждое прикосновение теперь к обожженной и натянувшейся коже стало болезненным, - Павел вспомнил, как ему на работе постоянно пеняли за его настырность. Там, где другой повоевав безрезультатно, в конце концов отступал, смирившись с неизбежным, Павел не успокаивался, и в результате нарывался-таки на неприятность. Так и теперь, получив уже достаточно щелчков по носу, и весьма болезненных, он продолжал делать то, что решил раньше, хотя самым благоразумным было все-таки повернуть назад.
      На седловине обнаружилась маленькая каменистая площадка, от которой вниз тянулась узкая, хорошо обозначенная тропинка. Похоже, что с этой стороны склон был более обжитым и чаще посещаемым.
      Павел приободрился. Больше ничего опасного вокруг не замечалось, и если бы не саднящие от ожогов лицо и руки, он, пожалуй, даже стал бы насвистывать, так как впереди отчетливо слышался шум водопада. Выбранное направление оказалось верным.
      Перед тем, как резко повернуть налево, тропа снова упиралась в небольшую площадку, на которой росла одинокая старая береза. Дойдя до дерева, Павел в удивлении остановился.
      - Ал лук мас, - прошептал он, глядя на разноцветные тряпочки, привязанные к ветвям. - Жертвенная береза.
      Название неожиданно всплыло из памяти, хотя Павел и не был уверен, что произнес его правильно. Когда-то он читал о жертвенных деревьях у народов востока, исповедующих буддизм, и, казалось, прочно забыл об этом, но сейчас непроизвольно вспомнил, как будто утерянные знания только и ждали того, чтобы вернуться к нему в нужную минуту.
      Многие пестрые лоскутки выцвели, первоначальный цвет угадывался с трудом, но были среди них и абсолютно новые. Самую нижнюю ветку украшал салатно-зеленый шнурок с колокольчиком. Колокольчик чуть раскачивался и мелодично звенел.
      От водопада тянуло свежестью. Здесь, на площадке, его рев усилился, и, хотя падающая вниз мощная струя была еще не видна, воздух над расщелиной с ручьем искрился мелкой водяной пылью, образуя короткую радугу.
      Павел постоял у священной березы, глядя на пеструю бахрому колышущихся вместе с листвой лоскутков, потом решительно вытащил из рюкзака аптечку и, разорвав длинную ленту бинта, привязал и свой дар на нижнюю ветку рядом с колокольчиком.
      Место для ночевки Павел выбрал около тихого родничка в низине, защищенной со всех сторон от ветра большими базальтовыми валунами. Родник выбивался из-под серого булыжника вялыми пульсирующими толчками, образуя вначале неглубокий прозрачный бочажок, из которого потом спокойно вытекал узкий ручей.
      Миновав в полдень водопад Три Ступени, и вправду напоминавший короткую крутую лестницу, Павел не задержался у ревущего каскада ни на минуту, стремясь как можно ближе подойти к Сухому хребту. Это ему почти удалось, но выбирать место для стоянки пришлось все же раньше, чем он рассчитывал, - сильно болело обожженное лицо, под прогоревшей тканью на локтях и колене тоже вздулись волдыри, идти стало трудно.
      - Что же все-таки это была за пакость? - бормотал вслух Павел, стараясь бинтами осторожно обмотать саднящие участки кожи. - Так ведь и вовсе сгореть можно.
      Но, бормоча все это вслух, про себя он тихо радовался, что не пришлось встретиться с испытаниями похуже. Что ни говори, а кроме птиц да пары бурундуков никто ему на пути не попался, не пришлось пускать в ход арбалет, в надежности которого он сильно сомневался, и значит, несмотря на боль, дела обстояли не так уж плохо.
      Бросив в кипящую воду пачку гречневого концентрата, Павел взялся за нож, чтобы открыть банку тушенки. Есть хотелось смертельно.
      После долгого дня ходьбы следует основательно подкрепиться, потом попить крепкого чаю, а после этого сразу завалиться на боковую, - завтра надо выйти пораньше, чтобы найти пещеру Алабеллы, а то как бы действительно путешествие не оказалось напрасным.
      От мирных приготовлений к ужину Павла отвлекла внезапная, какая-то вакуумная тишина. Еще секунду назад в сонном вечернем воздухе раздавались слабые трески и шорохи, которые всегда слышны в лесу даже в очень тихую погоду, но сейчас все убаюкивающие сознание звуки исчезли, словно все онемело кругом, и это было настолько странным, что Павел, боясь лишний раз звякнуть, осторожно протянул руку, чтобы поставить банку на траву.
      Он не успел закончить это простое движение. Уже знакомая сухость разлилась вокруг, ярче вспыхнул костер, и тут же, как будто горящая марля коснулась и так обожженного лица. Павел вскрикнул и выронил ставшую нестерпимо горячей банку. В следующее мгновение раздался мягкий, но ощутимо толкнувший в грудь взрыв, и Павел упал навзничь, инстинктивно пытаясь опереться на широко раскинутые руки, чтобы не удариться о землю затылком.
      На этот раз жар не был столь силен, как днем. Не загорелась хвоя на ветках, не обуглилась трава, но все же Павел почувствовал, как на лице лопнули волдыри и по щекам потекли горячие струйки.
      Приподнявшись на локтях, он не сразу понял, что температура воздуха вновь стала нормальной и кроме того, что он сейчас у костра не один.
      Больше всего появившееся существо напоминало классический призрак, каким его принято описывать или показывать в кино.
      Бесплотная, словно сотканная из пара, человекоподобная фигура. Широкий плащ и лишь угадывающиеся просторные рукава; остроконечный капюшон и полное отсутствие лица: то ли магистр тайного общества, то ли балаганный волшебник, но ростом не менее пяти метров. Выглядел новый незнакомец достаточно угрожающе и непонятно.
      - Боишься? - удовлетворенным басом констатировал пришелец и презрительно хмыкнул, когда Павел попытался ответить, но вместо слов лишь несколько раз судорожно кивнул. - Тебя ведь предупреждали, что со мной лучше не встречаться.
      Пока фигура в балахоне, подобно отражению в воде, колебалась на противоположном конце поляны, Павел лихорадочно вспоминал, о чем же или, вернее, о ком предупреждал его Китоврас, а, вспомнив, попытался отползти подальше.
      - Я вижу, что ты понял, с кем имеешь дело, - голос Кэшота загромыхал на немыслимо низких регистрах. - Почему ты молчишь?
      - О чем говорить, - с усилием выдавил из себя Павел. - Ты - Кэшот, сеющий смерть. Но ведь ты пришел не за мной, а за драконом.
      - Вот уж глупости! - Кэшот умерил тембр и стал как будто меньше. Очертания его фигуры приобрели большую отчетливость. - Сейчас настроюсь, пообещал он.
      На том месте, где только что колебался полупрозрачный призрак, вспыхнуло голубоватое пламя, и вместо силуэта в балахоне Павел увидел вполне обыкновенного смуглолицего молодого человека в шортах и рубашке с короткими рукавами.
      - Так лучше? - спросил он.
      - Вы - дьявол? - неуверенно поинтересовался Павел, продолжая лежать на земле.
      - Дьявол, демон... воскликнул Кэшот и сел прямо на траву, скрестив ноги. - Можно сказать так. Правда, эти глупости говорят люди, а они сами не знают, что говорят.
      Ничего особенно страшного пока не происходило, и Павел осмелел настолько, что тоже сел напротив Кэшота. Собеседников разделял лишь костер.
      - Значит вы - демон, - Павел испытующе посмотрел на Кэшота, - пришли сюда затем...
      - Если под "демоном" ты понимаешь злобное, сверхъестественное существо, обладающее огромной силой и способностью временно принимать любые формы, то ты не прав. Всего лишь в одном, но не прав.
      - И в чем же я ошибаюсь?
      - В моей сверхъестественности.
      - Но все остальное верно?
      - Да.
      - Тогда я не вижу разницы, коли вы обладаете остальными качествами.
      - Разница есть и большая. Это разница между непознанным и непознаваемым, между наукой и фантазией - это вопрос самой сути, которую люди пока понять не могут. Четыре полюса компаса - это логика, знание, мудрость и непознанное, оно же неведомое.
      - Значит вы...
      - Познаваем. Я и мне подобные - порождение скорее энергии, чем материи. И у нас когда-то были тела, но в поисках личного бессмертия мы вступили на другой путь, нежели человек. Нам удалось найти способ увековечить себя в виде стабильных энергетических полей. При этом, правда, была допущена одна, но существенная ошибка - мы вечно будем тосковать по покинутым телам.
      - И что, обратного пути нет?
      - Есть временный выход - завладеть любым другим материальным телом. Я бы мог сейчас это сделать запросто.
      - Моим телом? - Павел почувствовал, как похолодела его спина. В отчаянье он поискал глазами арбалет.
      - Без глупостей, - предупредил Кэшот. - Это тебе все равно не поможет. Да и не собираюсь я делать ничего плохого. Скажи честно - это Китоврас так тебя напугал?
      В ответ Павел смог лишь утвердительно кивнуть.
      - Еще один из распространенных предрассудков, - замешательство Павла немного развлекло его собеседника. - Дух смерти, да? Ужасный Кэшот, противник всего живого? Глупости. Я бы, конечно, мог уничтожить здесь все. Понимаешь - все, а не тебя одного, дурачок. Это такая ерунда, что не стоит даже тратить усилий. Зачем уничтожать то, что и так обречено.
      Увидев, что Павел постоянно дотрагивается до обожженной кожи, Кэшот пояснил:
      - Когда ты днем шел к водопаду, то встретился со мной. Я спешил к Алабелле.
      - Как, и вы? Разве может Алабелла сказать вам то, что вы не знаете сами?
      - Конечно. Но то, что он сказал мне, не может интересовать тебя. Я узнал, что хотел, и теперь удаляюсь. Это Путешествие предотвратить не удастся.
      - Но что же плохого в том, что где-то во Вселенной зародится новая жизнь. Зачем вам препятствовать этому?
      - Ты - человек. Тебе непонятно многое. Даже этот наш разговор, я уверен, опередил события. Но и здесь, на Земле, вы обеспокоены тем, что вас становится слишком много. В космосе достаточно различных форм жизни. Зачем множить сущности?
      - Сущности? Разве вы только что не говорили, что формы жизни различны. Значит и задачи у этих жизней разные. Некоторые еще не догадываются о своем предназначении, и человечество относится к их числу, но это ведь не значит, что они бесполезны или вредны. Космос многообразен, и неужели вы не допускаете, что вновь появившийся разум может быть тем самым недостающим звеном, способным привести мир к гармонии.
      - Знакомая теория. Но знаешь ли ты, человек, сколько миров пришлось мне уничтожить, чтобы не допустить исчезновения той самой гармонии, о которой ты так глубокомысленно рассуждаешь? Разве хирург, избавляющий от болезни посредством скальпеля, хуже терапевта, лечащего таблетками.
      - Вы - хирург? Кэшот, сеющий смерть?
      - Повторяя слова Китовраса, ты только доказываешь свою неспособность мыслить самостоятельно. Ты - примитивен. И скучен, - с зевком добавил Кэшот. - Я зря надеялся развлечься. Но тебе еще предстоит повеселиться. Я побывал у Алабеллы не напрасно. Пусть мне не удастся предотвратить Путешествие, но есть еще кое-кто, желающий вмешаться в эту идиллию. Тебе и твоим друзьям очень скоро скучать не придется - сюда плывет Нагльфарк. А я пока удаляюсь. Будет забавно понаблюдать, как вы справитесь с ситуацией.
      Павел глядел широко раскрытыми глазами, как силуэт Кэшота начал терять четкие очертания и поднялся над поляной. Пламя костра в тот же момент свернулось в узкую огненную спираль и устремилось вслед за Кэшотом, почти касаясь его ступней. Вновь послышался легкий хлопок, и Павла в очередной раз бросило на землю, мгновенно ставшую сухой и горячей, как песок в пустыне.
      Растерянно оглядев потухший костер и разбросанные вокруг вещи, Павел медленно встал и отряхнул ладони. Похоже, поход к Алабелле придется отложить. Что там говорил Кэшот о Нагльфарке? Пока понятно только одно это новая опасность, способная повредить дракону и его Путешествию. Если так, то надо предупредить Китовраса и Колдуна. Обратно следует идти немедленно, ведь раньше утра назад вернуться не удастся.
      - Не бойся, я друг, - послышался звонкий голос с другого конца поляны, и Павел от неожиданности выронил рюкзак, куда начал запихивать разбросанные по траве банки консервов.
      Не очень уместное теперь упоминание о дружбе заставило его быстро распрямиться. То, что он увидел, не могло пока сильно напугать, ведь тонкая фигура в свободном белом платье, отделившаяся от старой сосны, принадлежала несомненно девушке, но приобретенный за последние два дня опыт заставил Павла насторожиться. В этом враждебном для человека мире трудно рассчитывать на внезапную дружбу, здесь слова не всегда соответствуют своему первоначальному значению, здесь следует полагаться только на себя иначе запросто можно попасть в очередную переделку.
      - Я друг, не бойся, - повторила девушка и сделала два скользящих шага по направлению к Павлу.
      Она не переставала улыбаться, и Павел, несмотря на настороженность, почувствовал, как спадает напряжение.
      - Не спеши говорить, - продолжила девушка, пока Павел пристально изучал ее открытое лицо с правильными чертами.
      Русые волосы девушки были схвачены широким берестяным обручем, а большие серые глаза смотрели спокойно и бесхитростно.
      - Я уже давно следую за тобой, - девушка остановилась у дымящегося костра. - Я хотела подойти раньше, но появился Кэшот, - с легкой гримасой отвращения добавила она. - Он не злой, но просто очень равнодушный. Равнодушный, как смерть. Я не люблю с ним встречаться, потому что он мне не нравится и потому что он совсем чужой. Из другого мира.
      - А ты из нашего? - недоверчиво спросил Павел.
      - Не будем спорить, - девушка откинула прядь волос со щеки. - Я берегиня. Пинна. Я услышала о Нагльфарке и испугалась. Нагльфарк никогда не приплывал сюда. Я пришла помочь тебе быстрее добраться до Колдуна. Ведь если сюда приплывет Нагльфарк, будет бой.
      - Да кто это такой, Нагльфарк?
      - Это не кто, а что. Нагльфарк - корабль мертвых. Корабль существ совсем не таких, как ты, Колдун или даже Кэшот. Я не могу сейчас тебе рассказать всего, и знаю только одно - следует торопиться.
      - А я разве не тороплюсь, - Павел крепко затянул шнуровку рюкзака и попытался продеть в лямки руки, но сморщился от боли. - Ты же видишь, я иду обратно. Если ты не будешь мешать, то к утру я доберусь до Китовраса и Колдуна и расскажу им обо всем.
      - Ты мне не веришь, - огорчилась Пинна. - Ты устал и болен. Дай я хотя бы вылечу ожоги. Там, где появляется Кэшот, - всегда огонь.
      Павел недоверчиво посмотрел на девушку. Юная берегиня была не просто успокаивающе приветлива, она была, Павел подыскал определение, удивительно естественна в этом лесу, среди высокой травы и каменистых валунов, как будто сама являлась частью природы. Взгляд широко открытых глаз Пинны излучал спокойствие, и Павел на мгновение почувствовал себя ребенком, подчиняющимся взгляду матери.
      - Вот так, - Пинна неожиданно оказалась совсем рядом и прикоснулась ладонями к обожженным щекам Павла. - Теперь не больно?
      - Теперь нет, - прошептал Павел, невольно ловя себя на мысли, что не хочет, чтобы девушка отнимала ладони от щек.
      - Так ты позволишь мне пойти с тобой? - рассмеялась берегиня, уловив перемену в его настроении. - Я могу и сама добраться до Колдуна, но нельзя сейчас оставлять тебя одного. Есть более безопасный и короткий путь. К тому же, я постоянно живу в этом мире, а ты здесь пришелец. Не удивляйся: мы соседи на этой земле, но, к сожалению, очень редко ходим друг к другу в гости.
      - Колдун и Китоврас мне о тебе ничего не говорили, - грубовато ответил Павел, пытаясь за напускной суровостью скрыть смущение.
      Они не говорили еще о многом. Они предупреждали об опасностях, а я не опасна. Они позволили тебе идти к Алабелле, надеясь, что узнают через тебя что-нибудь новое о будущем Путешествии, но сейчас такая надобность отпала. Кэшот опередил тебя и узнал о Нагльфарке, а это достаточно серьезная причина, чтобы немедленно объединить силы.
      - Хорошо, мы пойдем вместе.
      - Вот и договорились, - по лицу Пинны скользнула улыбка. - Только, пожалуйста, следуй точно за мной, не отставай и не оборачивайся.
      - Прямо как в сказке, - иронично заметил Павел. - Обернешься пропадешь.
      - Может статься и так. Мы пойдем очень быстро и совсем не той дорогой, что привела тебя сюда. Мы пронзим этот лес насквозь, и за нами устремятся враждебные криттеры. Они не смогут причинить нам вреда, но если ты отвлечешься и отстанешь, то выйдешь из-под моей защиты.
      - Вот это уже понятнее, - Павел вздохнул и поудобнее расправил лямки рюкзака. - Что ж, вперед!
      Пинна вышла на тропу и, обернувшись, заметила:
      - Не дальше, чем в пяти шагах. Постоянно помни об этом.
      Пока двое путешественников поднимались по тропе в гору, поспевать за берегиней было для Павла не слишком утомительно. Он с самого начала взял правильный темп и только иногда удивлялся, как девушка может идти в гору таким быстрым шагом. Они снова миновали водопад Три Ступени и даже остановились там на минуту отдохнуть, подставляя лица мелким брызгам, рассеянным в воздухе. Но около священной березы, на которой Павел с изумлением заметил свой повязанный в дар кусочек бинта, теперь явно обгоревший, Пинна резко свернула в сторону, прямо в лесную чащу. Павлу ничего не оставалось делать, как послушно следовать за ней. И там, уже в лесу, началась настоящая гонка.
      Плотный подлесок из кустарника и высокой травы, едва берегиня приближалась к нему, самым волшебным образом расступался, пропуская путников, и тут же смыкался за спиной Павла. Белое платье и берестяной обруч Пинны мелькали впереди, сливаясь иногда в размытые светлые пятна. Часа через два зашло солнце, и в сгустившемся мраке Павел, чувствуя дрожь в уставших ногах, напрягал последние силы, чтобы не отстать.
      Временами по бокам и сзади слышались непонятные шорохи и треск сучьев, как будто кто-то большой и быстрый неотступно следовал за ними, а пару раз прямо впереди вспыхивал бледно-фиолетовый холодный огонь и земля колебалась под ногами, как трясина.
      "Не отставай!" - время от времени подгонял сам себя Павел, стараясь не отвлекаться на шум и возню в чернеющей по сторонам чаще.
      Еще он иногда думал о Пинне, удивляясь легкости ее скользящего бега, и тогда его занимал вопрос - материальна ли она или только сгусток энергии, облеченный в форму человеческого тела. Почему-то хотелось, чтобы берегиня была похожа на обычную земную девушку, но он тут же отгонял эту мысль, сосредоточившись лишь на том, чтобы не запнуться и не остаться одному в темном и враждебном лесу.
      Потом, даже еще не видя воды, Павел понял, что они движутся по высокому берегу и, вроде бы, узнал тропу, на которой пришлось повстречаться с дакинями, а затем неширокую просеку, и в следующую минуту впереди послышалось глухое ворчание Гарма, и просека озарилась ярким неестественным светом, выхватив из мрака рослые фигуры Китовраса и Колдуна, а рядом с ними Тима, придерживающего за ошейник гигантского лохматого пса.
      - Да ты не расстраивайся, - утешал Павла Китоврас. Забытый в спешке арбалет остался лежать в кустах у потухшего костра. - Неужели ты думаешь, что эта игрушка и впрямь может сгодиться в битве с мертвыми? Тут даже вот такая штуковина мало чем поможет.
      Китоврас в свою очередь тяжело вздохнул, но не перестал заниматься делом - подгонять друг к другу загадочные металлические детали, которые на глазах превращались в некое подобие огнестрельного оружия.
      - Излучатель вполне способен пригодиться, - заметил Колдун. - Но только на него рассчитывать не стоит.
      - Вообще непонятно, на что рассчитывать, а на что нет! - Китоврас стукнул могучим кулаком по столешнице. - Нагльфарк - худшее из зол. С Кэшотом можно договориться, можно отбиться от криттеров, но против Нагльфарка оружия нет. Такой случай, правда, единственный, уже был. Далеко отсюда. Тогда Инкубатор был уничтожен.
      - Да что это за враги такие! - не выдержал Павел. - Неуязвимые, что ли?
      Изба Колдуна походила сейчас на штаб перед сражением и это ощущение не нарушали даже вполне мирные берегиня и Никишка, хлопочущие по хозяйству. Домовой и Пинна сразу нашли общий язык, впрочем, кажется они и до этого были знакомы. Павла занимало другое: почему следует так опасаться Нагльфарка. Враждебные криттеры в Инкубаторе не редкость - об этом говорили и Китоврас и Колдун, - так почему же именно Нагльфарк, пусть он и называется кораблем мертвых, обеспокоил бесстрашного Инспектора и взволновал бесстрастного Хранителя. Их опасения полностью разделял и Тим, об этом говорили его потемневший взгляд и суровая складка, пролегшая в углу крепко сжатых губ.
      Самым обидным было то, что никто не спешил посвятить Павла в известную всем тайну, а такая доброжелательная при первой встрече Пинна на прямой вопрос лишь отрицательно помотала головой и указала глазами на Китовраса, мол, он тут главный, с ним и разговаривай.
      - А что с гостем делать будем? - вспомнил наконец о Павле Китоврас, обращаясь к Колдуну.
      - Гостем? - Павел чуть не задохнулся от возмущения. Он-то считал себя здесь своим среди своих. - А кто вам рассказал об этом корабле? Пушкин? Может, еще в чулане запрете, чтобы под ногами не путался?
      - Очень дельная мысль, - в глазах Китовраса мелькнула шутливая искорка. - Запрем, и еще Гарма приставим, чтобы охранял.
      - Гарм будет нужен на берегу, - без тени улыбки ответил Колдун. - Не забывай - он из их мира. Никто лучше Гарма не знает Хрюма и его воинов.
      - Да, об этом я как-то забыл, - Китоврас приподнял полностью собранное оружие, опираясь согнутым локтем о стол, и прицелился. - Сейчас попробуем на самой малой мощности.
      Не успел Павел ничего понять, как раздалось слабое шипение, по комнате мелькнул зеленоватый шарик величиной с горошину и ударил в раму. Вслед за этим массивный оконный переплет вместе с косяком с оглушительным треском вылетел наружу.
      - У, варнак! - раздался в наступившей вслед за этим тишине негодующий голос Никишки. - Окошко выбил. А чинить кому, мне?
      - Перебор, - огорченно сознался Китоврас и смущенно втянул голову в широкие плечи, как будто боялся, что домовой отвесит ему подзатыльник.
      Из выбитого окна тянуло ночной сыростью, и не перестававший негодовать Никишка заткнул проем большой пуховой подушкой. После неудачного выстрела общее напряжение как-то ослабло, и даже Колдун позволил себе усмехнуться в бороду, глядя на то, как, неловко подогнув колени, Китоврас помогает домовому собирать осколки.
      К Павлу подошел Тим и, обняв за плечи, увлек в угол избы, подальше от суматохи.
      - Ты на них не очень обижайся, - кивнул он в сторону Колдуна и Китовраса. - Они сегодня просто нервные, ведь вся ответственность за Инкубатор лежит на них.
      - Так это же я рассказал вам о корабле! Я! А меня в чулан.
      - Не будет тебя никто запирать. Ты что, шуток не понимаешь? А о Нагльфарке мы уже и без тебя знали.
      - То есть как?
      - Остынь. Ну, не совсем без тебя. Вернее сказать, через тебя. Я постоянно поддерживал с тобой ментальную связь. Это было необходимо и для твоей безопасности, и еще была для этого пара причин. Так что, как только Кэшот сказал тебе о Нагльфарке, это стало известно и нам.
      - А Пинна об этом знала?
      - Знала. Но ведь она - берегиня. Ей надо было увести тебя оттуда в относительно безопасное место, то есть сюда. К тому же, по-моему, ты ей нравишься.
      - Скажешь тоже, - недоверчиво покосился на Тима Павел. Но последнее замечание неожиданно привело его в хорошее настроение. - Ладно, говори, что знаешь о Нагльфарке.
      На этом месте в разговор приятелей вмешался Китоврас.
      - Нагльфарк - слишком серьезная тема, чтобы говорить о ней походя, заметил он. - Его не зря называют кораблем мертвых. Мы даже не знаем, корабль ли это в привычном смысле этого слова. Сведения о нем очень отрывочны. Упоминание о Нагльфарке есть в мифологиях народов Земли. Древние скандинавы называли его кораблем, сделанным из ногтей мертвецов. Поэтому те, кто умирает с неостриженными ногтями, дают новый материал для его строительства. И пусть это всего лишь иносказание, но оно не лишено смысла. Ведь отрицательная биологическая энергия погибших организмов не исчезает бесследно. Часто она служит для создания энергетических монстров, так же точно, как положительная используется в последующих инкарнациях для улучшения энергетического баланса. В этом смысле мертвые с планеты Хель, точное ее местоположение до сих пор не установлено, мертвецы дважды. Они даже не зомби, поэтому их невозможно уничтожить никаким физическим воздействием. Только громадная сила освобожденной энергии может вышвырнуть Нагльфарк за пределы Земли, но у нас для этого нет достаточно мощного генератора.
      - И что же, никто не сталкивался до этого с кораблем мертвых в космосе?
      - Почти никогда. Мы лишь постоянно ощущаем присутствие его обитателей, их враждебный интерес. Но несомненно Нагльфарк уже посещал Землю, иначе не сохранились бы предания о нем. Еще было, как я уже говорил, нападение корабля на один из Инкубаторов. Но, в общем-то, пока и они и мы избегали контактов. То, что Нагльфарк прибывает сюда, свидетельствует о том, что они почувствовали здесь какую-то слабинку и надеются на успех. Но это мы еще посмотрим.
      - Но как же биться с мертвыми, если у нас нет эффективного оружия?
      - Кое-что есть. Потом не надо забывать, что, вполне возможно, они не так сильны, как мы об этом думаем.
      До рассвета Павлу так и не удалось уснуть, хотя он пару раз укладывался на жесткую лавку, а Никишка даже приволок ему стеганое одеяло. Колдун с Китоврасом и Тимом уединились в дальнем углу и, похоже, держали военный совет. Об этом, правда, можно было лишь догадываться, так как никто из них не говорил вслух: общение скорее всего шло на ментальном уровне.
      Павел мучился от сознания собственной неполноценности, но вмешаться в разговор не пытался, понимая, что мало чем сможет помочь. Оставаться в полной бездеятельности тоже было трудно, и время от времени он выходил на крыльцо, смотрел на медленно смещающиеся на запад звезды и прислушивался к тихим шорохам ночи.
      Каждый раз вместе с ним на улицу выходила и Пинна. Она стояла рядом молча, словно боялась навязывать свое присутствие и помешать, но Павел ощущал, что от нее исходят почти физическое тепло и спокойствие.
      Гарм спал у крыльца, свернувшись большим взъерошенным клубком, и при слабом свете звезд казался копешкой сена. Поглядывая изредка в его сторону, Павел думал о словах Колдуна, упоминавших о том, что Гарм принадлежит тому же миру, что и Нагльфарк, и не мог найти связи: ведь если пес каким-то образом попал на Землю и был приручен, то и обитатели корабля должны быть не такими уж непостижимыми существами. Тут было о чем поразмыслить, и для того, чтобы понять происходящее, не хватало только фактов.
      Пинна все же первой прервала молчание и осторожно дотронулась до руки Павла.
      - Ты твердо решил пойти с нами? - спросила она, и Павел посмотрел прямо в ее ставшие совсем темными глаза. Берегиня сняла берестяной обруч, и теперь ее волосы, рассыпавшись по плечам, почти скрывали белое платье.
      - Конечно, - Павел пожал плечами, как бы показывая этим, что вопрос неуместен. - Разве можно оставаться здесь, зная, что идет сражение? Ведь и ты всего лишь женщина, - помедлив, сказал он.
      - Вот это как раз не имеет значения, - Пинна позволила себе улыбнуться. - Я - берегиня, и могу многое. Ты же - всего лишь человек. Земле пока ничего не угрожает, сходятся совсем иные силы, о которых вы всего лишь догадываетесь.
      - Мне не нравится слово "пока". Значит когда-нибудь настанет и наш черед.
      - Возможно. Но тогда и человечество будет другим.
      - А разве нельзя позвать на помощь? Где же, например, друзья Китовраса с Плеяд?
      - Наш народ называет это созвездие - Волосыни. Оно очень далеко, но помощь уже в пути. Хотя, как мы думаем, друзья опоздают, Нагльфарк совсем близко.
      Словно поняв эти слова, зашевелился и заворочался Гарм. Павел почувствовал, как рука Пинны крепче сжала его пальцы. Девушка откинула голову, чтобы лучше видеть его лицо, и Павел вдруг заметил, что ее губы совсем рядом.
      - Может быть, ты все-таки останешься здесь? - голос берегини стал едва слышен. - Ты - человек, но ты не чужой.
      - Нет, Пинна, - так же тихо прошептал Павел, словно завороженный ее неподвижным взглядом. - Я пойду с вами.
      В безоблачном небе над ними медленно проплыла падающая звезда. Она так плавно пролетела над поляной, что можно было загадать не одно, а несколько желаний, и скрылась за верхушками деревьев в стороне озера.
      - Ну вот, - сказала Пинна и мягко отстранилась от Павла. - Нагльфарк и пришел.
      - Как? - удивился Павел. - Это... - но не успел закончить фразу.
      Где-то в глубине озера раздался лопающийся звук, а в следующее мгновение яростный порыв ветра согнул деревья, и лес застонал, словно от боли.
      - Прозевали! - на крыльцо, выбивая по доскам дробь, выскочил Китоврас.
      Он застыл посреди поляны, запрокинув голову, словно пытался разглядеть в небе очередную опасность. В его руке холодно посверкивал излучатель, но цель была не видна, и Китоврас опустил голову и как будто сгорбился. Вся его фигура выражала отчаяние и досаду.
      Вслед за ним неспешно и, как показалось Павлу, нарочито медленно из избы вышел Колдун. В первый раз Павел увидел, что свой посох он несет, как копье. Сейчас он больше походил на воина-ветерана, чем на сказочного старца.
      Берегиня белым облачком скользнула в сторону и исчезла в чаще.
      Все представления Павла о том, что сейчас они выступят маленьким, но сплоченным отрядом, развеялось вместе со словами Колдуна, обращенными к Китоврасу:
      - Встретимся, если понадобится, у Мокрого камня. Тим пойдет с Гармом.
      Павел не стал напоминать о себе. Он молча решил, что ему следует держаться поближе к Тиму. Если понадобится помощь, Тим скажет, что делать. Настораживало отсутствие Пинны, но, судя по поведению остальных, берегиня знала, как ей следует поступать, и значит о ней можно не беспокоиться.
      Общее напряжение, как всегда, разрядил Никишка. Он торжественно вынес из избы здоровенный, в пол его роста, глиняный жбан с медовухой и, отдуваясь, сообщил, что приберег этот запас на самый крайний случай, каковой, очевидно, и наступил. Этот тридцатилетний напиток он не дал попробовать даже собравшимся на свой очередной съезд домовым, а ведь всего один глоток из этого жбана способен утроить силы.
      Колдун гневно обернулся к домовому и, видимо, хотел что-то сказать, но, увидев, как тот бережно прижимает к животу вместительный жбан, просто махнул на него рукой. Китоврас же утешительно похлопал Никишку по спине, отчего медовуха дважды выплеснулась на ступени.
      Ворча, домовой заявил, что так с драгоценным напитком не поступают и, демонстрируя, что надо делать в подобных случаях, надолго припал губами к краю, после чего заявил, сверкая сразу же замаслившимися глазками, что теперь готов сразиться хоть со всеми мертвецами мира, пусть их только сюда приведут.
      Но Китоврас и Колдун мало обращали внимания на его слова. Кентавр, поудобнее перехватив излучатель, трусцой устремился в лес и сразу же пропал в тени деревьев. Колдун, подождав еще минуту, чтобы посовещаться с Тимом, вдруг плавно взмыл в воздух, заставив Павла от изумления вскрикнуть, и унесся восточным джинном к озеру по самому короткому прямому пути.
      Павел проводил его взглядом, потом посмотрел на Тима. Тот стоял совсем рядом, придерживая ощетинившегося Гарма за ошейник, и вся его напряженная фигура говорила о том, что и он хотел бы сейчас легко воспарить над землей и последовать за учителем. Но, пересилив себя, Тим кивнул Павлу на тропинку и, отпустив ошейник пса, побежал вслед за ним между соснами, навстречу Нагльфарку.
      Солнце еще не взошло, но стало заметно светлее. Мягкий полумрак-полусвет разлился в воздухе, но все: и деревья, и скалы, лишенные теней, казались плоскими и ненастоящими, как театральная декорация.
      Туман держался у самой воды, напоминая сверху корку неровного льда.
      Громадными скачками Гарм спустился к самому озеру; с высоты обрыва Павел слышал его ворчание, которое становилось все громче и громче. Пес явно чуял приближающихся врагов и давал знать об этом.
      Мокрый камень не зря получил свое название. Ноздреватая глыба известняка, зажатая среди базальтов, как губка впитывала воду и все время оставалась влажной. Зеленый, в седых подпалинах мох плотно покрывал его вершину, выделяясь среди черных валунов ярким пятном.
      - Они идут!
      Павел обернулся на звонкий голос берегини.
      Пинна появилась из чащи позади них и остановилась на самом краю обрыва. Белое платье облепило ее стройную фигуру, ветер с озера постепенно усиливался.
      Словно желая противостоять его напору, Пинна раскинула руки, застыв над озером живым распятием. И ветер на мгновение стих. От берега к середине озера поползла белая стена тумана. Но это был не тот туман, что тонким покрывалом стелился у самой воды. Это была именно стена, достигавшая высоты Мокрого камня.
      Пинна взмахнула руками, подгоняя туман туда, где уже явственно слышался глухой однотонный шум приближающегося нечто.
      - Они идут! - повторила берегиня.
      Но об этом можно было уже не говорить. Павел увидел, как по воде, как будто ее не касаясь, прямо на них движется странный предмет.
      Больше всего _э_т_о_ походило на две половинки расколотого вдоль кокона. О размерах невиданного катамарана судить было трудно, но, похоже, они были довольно внушительными. Даже издали Павлу удалось разглядеть, что стенки корабля состоят из множества шестигранных ячеек, на манер пчелиных сот, и кажутся пористыми. В середине каждой из скорлупок копошились фигурки человекоподобных существ мертвенно-серого цвета. И это неясное копошение вызывало почему-то отвращение и ужас.
      Туман, насылаемый на Нагльфарк Пинной, катился по озеру плотным валом. Он двигался все быстрее, из самой его толщи вытянулись длинные языки, словно пытаясь опередить основную массу и достичь корабля как можно раньше. На минуту Павел даже подумал, что так оно и случится, и Нагльфарк затеряется в белом непроницаемом облаке, как соринка в туче, но грозный ровный рокот от медленно движущихся скорлупок вдруг стал оглушительным, как будто некто резко повернул регулятор громкости, и туман сначала остановился, а потом так же неотвратимо пополз в обратную сторону.
      Берегиня еще раз отчаянно взмахнула руками, но созданный ею самой туман внезапно стал неуправляем. Павел видел, как затрепетала на усилившемся ветру фигурка Пинны, как пятится она от обрыва, пытаясь противостоять направленной против нее силе, а в следующее мгновение шквальный порыв с озера смял ее, как лист, и отшвырнул в сторону.
      Рев Гарма внизу стал страшен. Пес готов был броситься в воду и достичь Нагльфарка вплавь, и только успокаивающие команды Тима еще удерживали его на берегу.
      Туман сдуло с обрыва, как сдувает парок с кипящей кастрюли, и теперь Павлу ничего не мешало увидеть Нагльфарк во всем его страшном великолепии.
      Ячеистые стенки корабля под все ярче разгорающимся утренним светом отсверкивали металлическим блеском. В одной из его половин, над копошащейся массой одетых в грязно-серые доспехи воинов, возвышалась фигура отвратительно-морщинистого старика с клочковатой пепельной бородой. Правая его рука сжимала двулезвийный боевой топор, а левая в чешуйчатой перчатке была устремлена прямо на обрыв, и ее указательный палец, как показалось Павлу, целился точно ему в грудь.
      Расстояние между Нагльфарком и берегом еще оставалось порядочным, но Павел почувствовал какую-то обреченность и бесцельность всех попыток противостоять надвигающейся силе.
      Даже сквозь грохот, исходивший от пугающе-грозного корабля, Павел внезапно различил стук дизельного мотора. Звук приближался от изгиба озера. Само судно было пока не видно, но, несомненно, так звучать мог лишь мотор вполне земного катера. В этой закрутившейся чертовщине не было сейчас для Павла звука милее и привычнее, но Тим думал иначе.
      - Это еще что такое! - обеспокоенно крикнул он и крепко сжал плечо Павла. - Зачем они лезут сюда? Неужели не понимают, что это смертельно опасно?
      Вспомнив военный лагерь, Павел подумал, что, пожалуй, нет, не понимают. Очевидно, оставленные без внимания Колдуна, которому теперь было совсем не до этого, военные оживили заглохшие моторы транспортов и теперь устремились в недоступную до этого зону. Того гляди покажется и вертолет.
      - Сюда нельзя! - крикнул Тим, как будто его слова могли быть услышанными на грязно-белом катере, который неспешно выползал из-за крутой излучины.
      Одного взгляда хватило убедиться, что это многострадальный "Пионер Алтая", много лет служивший прогулочным судном на озере. На носу катера Павел различил вращающийся круг турели и установленную на ней гарпунную пушку. Большую нелепость представить было трудно.
      "Пионер" пыхтел и кашлял. Сизые клубы дыма от сгоревшей солярки тянулись за ним клочковатым шлейфом. Множество фигур в военной форме облепило леера.
      Катер по сравнению с Нагльфарком выглядел игрушкой, и, как с игрушкой, Нагльфарк обошелся с ним.
      Крутая пятиметровая волна покатилась по направлению к катеру. Она не опрокинула его, не закрутила в смертельном водовороте, а просто отбросила в сторону. Так брезгливо отряхивают руки, желая избавиться от чего-то ненужного и неприятного.
      "Пионер Алтая" натужно закряхтел, потом звук дизеля на полутакте оборвался, и катер мощно потащило обратно за излучину, креня на правый борт. С катера раздался многоголосый вопль и тут же смолк за поворотом, словно между ним и Нагльфарком установили звуконепроницаемую стену.
      Никак до этого не обнаруживавший себя Китоврас воспользовался моментом, ушедшим у Нагльфарка на то, чтобы расправиться с катером. Почти в ту же секунду, как по озеру прокатилась волна, заговорил его излучатель.
      Метрах в двухстах Павел различил на берегу яркую вспышку. Желто-зеленый шар, вычерчивая по воздуху абсолютно прямую огненную линию, устремился к кораблю. Ожидая мощного взрыва, Павел поспешно зажал ладонями уши, но посланный Китоврасом заряд, ударившись о невидимую преграду, как мяч, отраженный умелым теннисистом, взмыл свечой и, описав крутую дугу, с сухим треском взорвался в лесу. Потянуло гарью.
      Излучатель выплевывал заряды один за другим. Стало заметно, что их мощность постоянно возрастает. Но защита корабля была безупречной. Ни один из выстрелов не причинил Нагльфарку ни малейшего вреда. Заряды отскакивали от силового поля и по самым немыслимым траекториям устремлялись в сторону берега. Взрывы в лесу слышались один за другим.
      С грохотом откололась часть базальтовой плиты, ее обломки посыпались в воду. Местами озеро вскипало и всплескивалось гейзерами брызг. Пар от кипящей воды смешался с удушливым дымом горящих деревьев, и когда Павел обернулся, то обнаружил за спиной сплошную стену пожара. Теперь стало невозможным даже отступление - сзади путь к поляне был отрезан огнем, впереди расстилалось озеро с неумолимо надвигающимся кораблем мертвых.
      Один из зарядов со страшной силой ударил в берег совсем рядом с Китоврасом. Волна горячего воздуха заставила Павла присесть на корточки. Как он заметил, вокруг фигуры Тима появился бледно-голубой ореол. Каким-то неведомым образом и он вступил в сражение, но его усилия оставались тщетными. Нагльфарк приблизился настолько, что можно стало различить узор в виде змеи на шлеме направляющего корабль к берегу старика. Павел почувствовал, как давящая сила тупой злобы расползается от Нагльфарка. И тут же он услышал слова Колдуна.
      Колдун появился рядом с ним, словно не перемещался в пространстве известными Павлу способами, а возник прямо из воздуха. Казалось, он стал выше ростом, по крайней мере рядом с ним Павел ощутил себя совсем крошечным, почти гномом. Седая борода Колдуна перекинулась ему за плечо, как шарф, в руке он сжимал великанский посох.
      Хрюм едет с востока,
      щитом заслоняясь.
      Змей бьет о волны,
      клекочет орел,
      павших терзает;
      Нагльфарк плывет.
      Солнце померкло,
      земля тонет в море,
      срываются с неба
      светлые звезды,
      пламя бушует,
      жар нестерпимый
      до неба доходит;
      Нагльфарк плывет.
      Колдун цитировал "Эдду", как актер, комментирующий происходящее на сцене театральное действие, и Павел ощутил невольную отстраненность от реальности. Не может быть ничего такого на самом деле, все ему только снится. Но новый громовой удар сотряс камни, берег заколебался, рискуя обрушиться в озеро, и Павел с благодарностью почувствовал ободряющее прикосновение к своему плечу - это Пинна белым мотыльком порхнула рядом, желая защитить его от опасности.
      Из посоха Колдуна внезапно вырвался узкий луч света. "Это тоже какое-то оружие", - подумал Павел, но, на его удивление, Колдун передал посох Тиму, и тот высоко поднял его над головой, изготовившись для броска. Сам же Колдун, словно передав свою власть и силу, и тем самым совершив необходимый обряд, свободно взмахнул руками и плавно взмыл в воздух.
      Еще мгновение, и огромный белый орел устремился к кораблю, вытянув вперед когтистые лапы, между которыми фиолетовой сеткой заискрились короткие молнии.
      Хрюм на корабле устрашающе взревел, но заслонил лицо и грудь щитом и лезвием топора, в которые с неотвратимой силой ударили змеящиеся разряды. Сладкий запах озона смешался с едким запахом гари. Вода вокруг Нагльфарка закипела. Булькающие пузыри подняли огромное облако пара, скрывшее от глаз наблюдающих за сражением прибрежный участок.
      Собравшийся метнуть посох, как копье, Тим остановил руку на полувзмахе. Нагльфарк полностью скрылся за белой пеленой, но с когтей орла срывались все новые и новые молнии и били в облако пара, почти не переставая.
      Мощно взмахнув крыльями, орел на потоке горячего воздуха поднялся еще выше. Круг за кругом чертил он по небу бесконечную спираль, зорко вглядываясь вниз. От Нагльфарка, пробивая непроницаемую для глаз пелену, рванулись вверх несколько стрел, но ни одна не достигла гигантской птицы.
      "Неужели победа!" - Павел приподнялся над краем обрыва, и в этот момент плотный клубок пара распался надвое, словно разрезанный острой бритвой, и в образовавшемся пространстве ясно стала видна уродливая фигура Хрюма.
      Он стоял в самой середине суетящихся вокруг него воинов и сжимал в руке тонкое длинное копье. Неуловимый взмах, и копье устремилось вверх. Оно мелькнуло неясной тенью, - не копьем, а привидением копья, - и пронзило тело орла, как иголка пронзает марлю. Ничуть не замедлив своего полета, копье исчезло в вышине, уносясь в стратосферу, и только липкий свистящий звук еще длился и длился.
      Павел услышал, как рядом пронзительно и яростно, будто это не Колдуну, а ему причинили боль, закричал Тим. Крылья орла сложились, и он, перевернувшись на спину, стал падать в озеро комком белых перьев, не переставая испускать разряды молний, безвредно бьющих теперь в пустой небосвод.
      Все вокруг неожиданно озарилось теплым золотистым светом. Краешек солнца показался над гористой грядой на северо-востоке. Его лучи заставили с новой силой вспыхнуть светящийся наконечник посоха, который Тим продолжал сжимать в занесенной для броска руке.
      И хотя, как успел подумать Павел, было уже поздно, Тим с необыкновенной для его хрупкого тела силой метнул посох в сторону Нагльфарка.
      Посох зазвенел в полете, сияние его наконечника усилилось во много раз, он словно резал солнечный свет, как тень, и не было от него спасения.
      Одновременно с броском на Нагльфарке раздался боевой злобный крик. Борта корабля в долю секунды стали выше от поднявшихся над ними щитов. Один лишь Хрюм не пригнул головы, готовясь встретить удар широким лезвием топора, но неожиданно, не преодолев и половины расстояния, посох замер в воздухе.
      Не только посох застыл в полете. Оцепенел, словно усыпленный необъяснимой колдовской силой весь мир, лишенный движения времени. Так, прекратив свое мелькание, кадры кино становятся фотографией.
      Ничего не происходило кругом. Но не успел Павел осмыслить это новое непонятное состояние, как на фоне неестественно мертвого покоя, на самой середине озера, вода поднялась крутой полусферой.
      Водяной холм рос и рос вопреки всем законам физики, не раскатываясь волнами к краям. Вскоре он достиг высоты в сотню метров. Вершина зеленовато-мерцающего купола вздыбилась над обрывом.
      Павел перевел взгляд к кромке берега, но вместо двух распахнутых половинок увидел захлопнувшийся кокон Нагльфарка. Корпус его, оставаясь неподвижным, бледнел и терял четкость.
      В ту же секунду вершина водяного купола превратилась в воронку. Закрутилась спираль водоворота, и над озером взметнулось неподдающееся описанию тело дракона.
      Дракон был так велик, что его невозможно было охватить взглядом. Лимонно-золотистая чешуя блестела расплавленными зеркалами. Почти прозрачные перепончатые крылья ослабили свет взошедшего солнца, но, как само солнце, сверкал сам дракон. Соединяя берега озера многоцветной скрепкой, повисла над миром ослепительно яркая радуга.
      - Этого не может быть! - шептал Павел, но смотрел и смотрел, как дракон набирает высоту, почти не шевеля распахнутыми крыльями, неся во рту, между страшно-изогнутыми белыми клыками, жемчужное яйцо Дунги Гонгмо.
      Потом Павел почувствовал, что он вдруг повис в безопорном пространстве. Что-то подняло его, и Тим оказался внизу, уменьшившись почти до точки. Павел перестал ощущать под собой землю, как будто весь земной шар исчез.
      Затем послышался тяжелый-претяжелый вздох откуда-то снизу, и он очутился на дне глубокой впадины, и увидел Тима на краю обрыва как бы через огромную линзу, увеличенным в несколько раз.
      Через бесконечно долго тянущееся мгновение послышался резкий удар, будто крепко прихлопнули дверь в иной мир, и земная твердь вновь застыла, но еще до этого Павел упал ничком на камень, уткнувшись лицом в седой мох.
      Солнечный зайчик, отразившись от никелированной спинки кровати, больно ударил в глаза, и Павел непроизвольно зажмурился. Он еще ничего не помнил и даже не сознавал себя, а просто жил спокойно и естественно, как примитивная, не осознающая, что она живет, белковая клетка.
      Извне слышались звуки тихой суеты, и этот невнятный шум становился с каждой минутой понятнее и понятнее.
      Павел вновь открыл глаза.
      Белый потолок, окно, свет. Много света. Белые халаты и, наклонившееся совсем близко к его лицу, лицо незнакомого молодого мужчины.
      - Вот, - голос мужчины выдавал скрытое торжество. - Все так, как и должно быть. Безусловно болезнь Жарова, - эти слова он произнес, обращаясь к кому-то невидимому, но, несомненно, находящемуся рядом. - Это для вас такие случаи в новинку, а у меня за шесть лет работы на полигоне их накопилось примерно с десяток. Ты - молодец! - он нащупал пульс и удовлетворенно кивнул. - Теперь самое страшное позади. Скоро будешь на ногах. Вот, Инне не забудь спасибо сказать, она от тебя неделю ни на миг не отходила.
      Павел безучастно посмотрел в сторону, куда кивком указал доктор.
      Что с ним случилось? Попал в аварию?
      Белое пятно халата приблизилось со стороны окна. Лицо в контражуре было почти неразличимо. Лишь волосы вспыхивали золотистым сиянием, окружая голову девушки нимбом.
      Девушка подошла совсем близко. Наклонилась.
      - Пинна! - закричал Павел, но прохладная ладонь предостерегающе легла на его губы.
      - Видишь, Инна, ты ему понравилась.
      Доктор рассмеялся и встал со стула, собираясь уходить.
      - Ну, мне здесь теперь делать нечего, процедуры по графику.
      Павел попытался сесть, и это неожиданно легко ему удалось. Тело слушалось безупречно, он чувствовал каждую мышцу, словно лежал не на больничной койке, а просто вставал с постели после здорового отдыха.
      - Ну уж нет! - Пинна шутливо толкнула Павла в грудь. - Лежи-лежи. Ты так меня напугал.
      - Где Тим? - вскрикнул Павел, но Пинна осуждающе покачала головой, и он продолжил уже шепотом. - Что с Тимом?
      - С ним все в порядке. Теперь - он Хранитель.
      - А Колдун?
      - Ты же знаешь, - по лицу Пинны пробежала тень. - А вот Китоврас уцелел. Правда, пришлось лечить. Но главное - жив.
      - Ты-то как здесь оказалась?
      - А я с тобой. Так будет лучше, правда? И ты ведь не против? - лукаво улыбнулась Пинна.
      - Я... - растерялся Павел. - Я - нет. Скажи, что с озером. Мы вернемся туда?
      - Может быть. Как захочешь. Только того озера больше нет.
      - Совсем нет озера! - Павел снова приподнялся на кровати, и Пинна успокаивающе обняла его.
      - Нет, ты не так меня понял. Есть озеро, оно называется Тургай, и скоро его откроют для туристов. Ты ведь хотел пройти озеро на байдарке?
      - А как же Тим, Никишка? Смогу ли я встретиться с Китоврасом?
      - Я же сказала, может быть. Я пришла за тобой в твой мир, когда-нибудь ты станешь способен прийти в мой. Смотри лучше, что я тебе подарю.
      Пинна шире отдернула шторы. Ломкие слабые стебли больничной герани под ее взглядом стали ярко-зелеными, а в следующий миг киноварью загорелись цветы.
      Цветы из минувшего будущего.
      Цветы из ненаступившего прошлого.