Глава 1

ОХОТНИК

Большая черная муха не могла взлететь. Сердито жужжа, она ползала по бесформенному лицу трупа — по вспухшим губам, по закрытым пергаментным векам, по изуродованному носу и впалым щекам. — Какой страшный, — восхищенно сказал Огерт.

— Гадость! — Нелти не смотрела в сторону мертвеца. Она уже жалела, что поддалась на уговоры Огерта и пошла с ребятами туда, куда ходить не следовало.

— Почему он лежит здесь? — спросил Гиз.

— А может быть, он живой? — предположил Огерт. — Они его ищут, ищут, а он каждую ночь переползает на новое место. И прячется. Ждет, пока кто-нибудь подойдет поближе, окажется рядом… Совсем рядом… Вот как мы… — Огерт зловеще шептал, хищно щурился, скалил зубы. Он хотел нагнать страху на своих товарищей, но напугал и себя тоже.

— Прекрати! — взвизгнула Нелти. Но Огерт уже не мог остановиться:

— А когда он почует рядом живого человека, то тут же вскочит, схватит его, вцепится зубами в горло…

— Перестань, — попросил Гиз, крепко сжимая в кармане рукоять самодельного ножа.

День уже заканчивался. Садилось солнце. До наступления темноты оставалось совсем немного времени. А ведь родная деревня не близко, и на потайном пути так много препятствий.

Успеть бы вернуться до ночи…

Издалека, с крепостных стен, окруживших Кладбище, поплыл вязкий колокольный звон, похожий на плач.

— Мы должны рассказать о мертвеце, — сказал Гиз.

— Но мы дали слово молчать, — возразил Огерт. — Рон хотел сходить сюда еще раз. Он собирался показать мертвяка своей девчонке.

— Дурацкий поступок, — фыркнула Нелти, опасливо озираясь по сторонам.

— Если мы все расскажем, то Рон очень рассердится, — сказал Огерт. — Очень!

Они замолчали, не зная, как лучше поступить. Посмотрели на мертвеца, словно ждали от него совета.

Долго ждали…

Жирная муха, перестав жужжать, заползла в черную щель рта.

И вспухшие губы вдруг сомкнулись. С хрустом сжались челюсти. Дрогнули высохшие веки.

Мертвяк шевельнулся…

Гиз распахнул глаза. Выдохнул. Стиснул кулаки, пытаясь успокоиться, стараясь унять трепещущее сердце.

Это было непросто.

Гиз весь дрожал. Липкая испарина холодила кожу.

Все как тогда. В точности… Ненавистный сон! Сколько лет прошло, а ничего не меняется. В одном и том же кошмаре возвращается прошлое. И всегда так некстати! Именно тогда, когда нужно собраться с силами, с духом, когда так необходима решительность!..

Гиз вяло ругнулся и выбрался из-под пахнущего конским навозом одеяла. Спустив ноги на пол, почесался, голыми ступнями нашарил под кроватью свои сапоги, наклонился, выволок их, ухватил обеими руками за голенища, несколько раз со всего маху ударил тяжелой обувкой о пол, давая сигнал хозяину постоялого двора, что можно нести завтрак.

Хозяин появился незамедлительно.

Сегодня он был хмур — не то что вчера. От него несло перегаром и чесноком. Мятое небритое лицо его выражало муку, а красные глаза так и норовили закрыться.

— Яичница и бекон, — вяло объявил хозяин и громко икнул.

Гиз поморщился. Махнул рукой в сторону стола:

— Поставь там.

— А мне больше некуда поставить, — буркнул хозяин. Судя по всему, он не очень-то уважал своих постояльцев. Тем более таких, как Гиз.

— Что нового?

— Ничего. Этой ночью к Диле опять приходил мертвяк. Бродил под окнами, пытался открыть дверь. Под утро, как обычно, ушел.

— Страх! — Гиз натягивал штаны.

— Да уж… — Хозяин оставил тарелку с едой на столе, вернулся к двери, встал, прислонившись плечом к косяку, рассматривая одевающегося постояльца — Дила опять всю ночь не спала. И дети ее тоже… — В голосе хозяина слышался укор.

— Я ее хорошо понимаю… — Гиз накинул на плечи куртку. Застегиваться не стал — так было удобней чесаться. — Я сам до ужаса боюсь эту нежить…

— Ты? — недоверчиво хмыкнул хозяин.

— Ну да. Что я, не человек, что ли?..

Мерзкие они, мертвяки эти. Жуткие. Меня от одного только их вида в дрожь бросает… — Гиз поежился, вспомнив кошмарный сон.

…жирная муха, заползшая в рот…

— Значит, ты тоже их боишься? — голос хозяина чуть потеплел. — А зовут-то тебя хоть как?

— Гиз.

— А я Эрл. И что же нам теперь делать, Гиз?

— Слушать меня, Эрл. И выполнять все, что я прикажу. Даже если вам будет очень страшно.

— Мы давно готовы.

— Охота начнется завтра. А сегодня я заночую у Дилы… — Гиз почесал спину, усмехнулся, сказал: — Твои клопы, Эрл, ничем не лучше мертвяков.

— Да уж я бью их, давлю, как могу, вытравливаю… — развел руками хозяин. — А перевести никак не могу.

— Вот и я тоже, — вздохнул Гиз и потянулся к мечу, стоящему возле кровати.

Убить мертвяка непросто. Ведь он уже мертв.

Но при определенной сноровке и мертвого можно упокоить. Главное — не забывать несколько простых правил.

Во-первых, нельзя смотреть мертвяку в глаза.

Во-вторых, нельзя к нему прикасаться.

И в-третьих, с ним нельзя разговаривать.

Конечно, есть еще много всяких хитростей, о которых обычные люди не подозревают. Например, мало кто знает, что мертвяка легче всего убить раскаленным железом. И уж почти никто не догадывается о том, что больше всего на свете мертвяк ненавидит мух. Черных, жирных мух, которые тучами слетаются на тошнотворный запах разложения…

У каждого охотника на мертвяков свои хитрости, свои уловки. Но три правила — не смотреть, не трогать, не разговаривать — выполняют все.

Даже те, кто считает их глупым суеверием и пустой предосторожностью.

Дом Дилы располагался на краю села, возле узкой дороги, ведущей в лес. По соседству стояла еще одна изба, но окна ее были заколочены почерневшими досками, а перекошенная дверь заперта на два ржавых засова.

— Чей это дом? — поинтересовался Гиз, встав посреди дороги.

— Ничей, — сказал Эрл. — Раньше тут жил один старик. Лортом его звали. Тихий такой дед, бортничеством промышлял. Мы детишками были, его любили, он нас медом угощал. А потом помер. Давно… Вот с той поры дом и стоит пустой.

— Понятно. — Гиз повернулся лицом к избе Дилы. Осмотрел высокий крепкий сруб, ладный двор, оценил: — Богатое хозяйство.

— Да, — согласился Эрл. — Муж у Дилы работящий был, да и она бездельничать не любит.

— Когда у нее муж пропал?

— Восемнадцать дней назад. Ушел в лес на вырубку и не вернулся.

— Вы его искали?

— А как же! Искали. Да только без толку. Сгинул…

— А когда мертвяк первый раз появился?

— Восемь дней назад.

— Кто его видел?

— А никто не видел. Он же ночью приходит, в самую темень. Собаки брешут, когда он появляется, скотина пугается… У меня лошадь в стойле каждое утро взмыленная, словно на ней всю ночь кто-то скакал… А люди… Боимся мы… Выглянуть боимся… Каждую ночь ставни накрепко запираем, окна изнутри мебелью заслоняем. На дверях теперь у всех тройные запоры.

— Он и к вам ломится?

— Да нет вроде бы. Только к Диле. Может быть, чует, что она без защитника осталась?

— Что, совсем одна?

— Ну, не совсем. Трое детей у нее. Два пацана и девчонка. Разве они ее защитят?

Гиз пожал плечами:

— Дети порой на такое способны, что не каждому взрослому по силам.

— Да куда уж им! Вчера из пеленок вылезли…

— Ладно, — Гиз узнал все, что хотел, — пошли в дом. Поговорим с хозяйкой.

Дила ждала их на крыльце. Высокая сильная женщина, красивая, но изможденная, она стояла у приоткрытой двери, безвольно опустив руки, глядя себе под ноги. Голос ее был тих, словно шелест опавшей листвы:

— Светлого дня вам.

— И тебе, хозяйка, — сказал Гиз и ободряюще улыбнулся. — Слышал я, повадился к тебе незваный гость.

Женщина искоса глянула на охотника, замешкалась чуть, ответила негромко:

— Может, гость… а может, и хозяин…

— В дом свой пустишь нас? — Гиз сделал вид, что не расслышал ее слов. Он внимательно разглядывал женщину, не думая о том, что со стороны его поведение может показаться нескромным и вызывающим.

— Проходите, — Дила посторонилась, качнула рукой в сторону двери. — Только вот угостить мне вас нечем…

В избе было холодно, и Гиз еще больше уверился в своих подозрениях. Он остановился посреди просторной комнаты, где почти не было мебели, придержал Эрла за локоть, словно невзначай положил ладонь на рукоять меча. Проговорил, осматриваясь:

— Что-то зябко у тебя, хозяйка.

— Сама не пойму, почему, — пожала плечами женщина. — Вся изба выстыла, будто зимой.

— Может, сквозняк тепло выдувает? — предположил Эрл.

— Нет, — покачал головой Гиз. — Думаю, это не сквозняк…

В доме было несколько комнат. Гиз обошел их все, внимательно осматривая каждый уголок, отмечая каждую мелочь. Притихшая хозяйка неотступно следовала за сосредоточенным охотником.

— А дети где? — спросил Гиз, закончив осматривать избу.

— Играют, — ответила женщина. — На улице.

— Не боишься их отпускать?

— А что делать? Разве дома удержишь?

— Значит, не боишься.

— Они до темноты не задерживаются. А днем я за них не так волнуюсь.

Гиз опять пристально посмотрел хозяйке в лицо. Она спокойно встретила его взгляд, не смутилась, не покраснела, не отвернулась. Было в ее поведении что-то неестественное — Гиз чувствовал это. Женщина чего-то недоговаривала. Она что-то скрывала.

— Сегодня я заночую здесь, — сказал охотник. — Посмотрю, что к чему.

Дила кивнула.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спросил Гиз.

— Нет, — женщина ответила сразу, словно ждала этот вопрос.

— Хорошо… — охотник опустил глаза. — Сегодня ночью я еще раз спрошу тебя об этом. Как следует подумай, что мне ответить… — Он убрал ладонь с рукояти меча, подтолкнул отчего-то смущенного, неестественно напряженного Эрла к выходу и шагнул за дверь.

На улице было жарко, ярко светило солнце, и жужжали мухи.

Они опять остановились на дороге, в тридцати шагах от дома Дилы, в пятидесяти — от старой избы давно умершего бортника Лорта. Со стороны могло показаться, что они не знают, куда податься, но это было не так.

— Зачем тебе все это? — спросил Эрл.

— Что именно? — не понял Гиз.

— Почему бы тебе просто не убить мертвяка? Почему ты вот уже третий день живешь у меня, ничего не делаешь, только расспрашиваешь всех о разной ерунде и гуляешь по окрестностям? И для чего собрался сегодня ночевать у Дилы? Ты тянешь время? Но почему? Неужели потому, что боишься мертвых?

Гиз усмехнулся:

— Ты не угадал.

— Так в чем же дело? Мы думали, что ты выполнишь свою работу быстро. Всего-то и надо — убить одного мертвяка. Ты же, наверное, уничтожал их целыми отрядами?

— Бывало и такое, — признал Гиз.

— Тогда я не понимаю…

— В том-то и дело, что не понимаешь, — охотник не смотрел на собеседника. Он медленно поворачивал голову и поворачивался сам, словно пытался учуять что-то. — Мертвые не оживают сами, просто так, беспричинно. Всегда есть кто-то живой, тот, кто разбудил мертвяка. Тот, кто вольно или невольно управляет им… Да, я могу убить мертвеца, приходящего в вашу деревню. Но прежде я должен разобраться, кто его поднял.

Эрл побледнел:

— Хочешь сказать, что среди нас живет некромант?

— Я хочу сказать, что мне нужно как следует во всем разобраться.

— Если это так, — Эрл словно не слышал охотника, — то как узнать, кто он?

— Когда придет время, я назову вам его имя, — ответил Гиз и посмотрел на солнце.

У него еще был в запасе целый день.

К заброшенному дому бортника вела чуть заметная тропинка. Эрл, наверное, никогда бы ее не разглядел, если б не Гиз.

— Трава примята, — сказал охотник, внезапно остановившись и показав рукой себе под ноги.

— Наверное, куры, — предположил Эрл, чувствуя, как ледяные мурашки побежали по спине.

— Нет, не куры. Смотри, здесь камень вдавлен в землю.

— Может, коза прошла?

— Здесь прошли люди. И не один раз.

Эрл беспомощно обернулся. Сейчас он хотел бы очутиться дома, но от его желаний мало что зависело. Он обещал охотнику помочь и не мог нарушить свое обещание.

А впрочем…

— Хочешь уйти? — Гиз повернулся к спутнику.

— Нет… — У Эрла забегали глаза. Чтобы скрыть замешательство, он несколько раз громко кашлянул в кулак. — Я же обещал быть рядом…

— Не бойся, — сказал Гиз. — Днем мертвяки обычно спят… Обычные мертвяки…

— Мы ведь можем на него наткнуться? — спросил Эрл, боясь услышать ответ, который и без того знал.

— Конечно.

— И тогда он может проснуться?

— Может.

— Я не хочу туда идти.

— Мы должны…

Подступы к дому бортника заросли высокой травой и кустами дикой малины. Вкривь-вкось торчали гнилые столбы — остатки старой изгороди. Высокая береза, накренившись к дому, накрыла густой кроной добрую часть худой ободранной крыши — заброшенная изба словно пряталась в тени. За слепыми заколоченными окнами притаилась тьма. Ржавые дверные запоры удерживали ее внутри, не давали выбраться наружу.

— Мы не любим этот дом, — невольно понизив голос до шепота, сказал Эрл.

— Почему? Ведь бортника вы любили.

— Его самого, но не его избу. Он и сам боялся здесь жить.

— Ты не рассказывал мне об этом.

— Я многое тебе не рассказывал, охотник.

— Так расскажи…

Они остановились в тени березы, встали возле забитого досками окна, в нескольких шагах от развалившегося крыльца. Эрлу было не по себе, он дрожал словно от холода, глаза его бегали. Гиз выглядел совершенно спокойным. Лишь его левая рука крепко — так, что ногти побелели, — держала ножны.

— Бортник этот дом не строил, — сказал Эрл. — Он его только поправил. А кто здесь раньше жил, этого уже никто не помнит.

— Думаешь, это может иметь отношение к тому, что происходит у вас последнее время?

— Не знаю.

— Рассказывай дальше.

— А нечего рассказывать… Дом этот мы всегда стороной обходили. А уж когда бортник умер — и подавно.

— Но почему?

— Я и сам не знаю… Никто не знает… Так уж повелось…

— Ну-ну, — хмыкнул Гиз. — После твоего рассказа мы просто обязаны заглянуть внутрь.

— А может, как-нибудь потом? — неуверенно предложил Эрл.

— Нет! — отрезал Гиз. — Сегодня. Сейчас…

Едва заметная тропка огибала дом и сворачивала за угол. Кто ходил к брошенному дому, пользующемуся дурной славой? И зачем? Гиз хотел выяснить это. Он не был уверен, что это поможет ему в охоте, но все же предчувствие подсказывало ему, что неизвестный посетитель старого дома может быть каким-то образом связан с ожившим мертвецом, ночами приходящим в деревню.

— Не припомнишь, когда последний раз у вас появлялись чужаки?

— А как же, — озирающийся Эрл наступал Гизу на пятки.

— Хорошо помню. Они же все ко мне в заведение идут. Последний был пять дней назад. Переночевал. Заплатил хорошо. И ушел.

— Опиши его.

— Ничего особенного. Молодой. Одет хорошо. Разговаривал уважительно. Куда-то торопился.

— А были такие, кто обращал на себя внимание?.. Странные…

— Так ведь странники — они почти все странные.

— А останавливались у тебя такие, от которых словно ветер ледяной веет? — уточнил Гиз. — И ходят они так тихо, что шагов их совсем не слышно, даже если идут они по опавшей листве. Глаза у них неподвижные, тусклые. Говорят невнятно, тихо, иногда заговариваются, и тогда голос их крепнет.

— Ты о некромантах? — Эрл съежился.

— О них… Может быть, кто-то встречал в округе таких людей?

— Нет… Не припомню…

Вместе с тропинкой они обогнули дом, вышли к завалившемуся набок двору, что когда-то был пристроен к задней стене избы. В узком промежутке между кривыми стенами разглядели черный проем двери, больше похожий на пещерный лаз.

Тропка вела туда.

Эрл, вздохнув, посмотрел на солнце. Гиз, обернувшись, глянул на Эрла, усмехнулся. Приободрил спутника:

— Не трусь! Я чувствую — там нет ничего живого.

— Этого я и боюсь, — тихо отозвался Эрл.

У Гиза под сапогом что-то хрустнуло. Охотник резко остановился, шагнул в сторону, присел на корточки, развел руками траву, склонился к самой земле.

— Что там? — не выдержал Эрл.

— Ничего особенного… — Гиз выглядел озабоченным. — Всего лишь крысы… Три дохлые, высохшие крысы…

Они крадучись вошли в заброшенный дом.

Гиз шел первый. Он так и не обнажил меч, просто одной рукой придерживал ножны, а пальцами другой легко касался костяного набалдашника рукояти.

Следом за охотником, задыхаясь от страха, тащился Эрл. Он подобрал с земли узкий обломок доски с тремя ржавыми гвоздями, торчащими в разные стороны. Оружие никудышное, даже против человека, не говоря уж о мертвяке. Но все же с палкой в руке Эрл чувствовал себя чуть уверенней.

В доме было не так темно, как они ожидали. Узкие клинки света пронзали дырявую крышу и потолок. На грязном полу возле заколоченных окон в ярких желтых пятнах танцевали бессчетные пылинки. Сияющим серебром колыхались в углах густые паучьи тенета. Сверкали острыми гранями осколки стекла.

Но здесь же, рядом со светом, таился в закоулках густой мрак.

Было тихо и холодно.

— Что мы здесь ищем? — шепнул Эрл.

— Просто осматриваемся, — отозвался Гиз.

Небольшая узкая комната, в которой они оказались, перешагнув порог, была завалена всевозможным хламом. Кучи ветхого тряпья, ржавое железо, сломанная прялка, тележное колесо, треснувший хомут, рассыпавшийся стул — словно кто-то специально стащил сюда все это барахло, чтобы затруднить путь незваным гостям.

Или же кто-то просто сложил здесь ненужные вещи, освободив тем самым другие помещения старого дома?

— Снова крыса, — Гиз ногой отшвырнул высохший трупик грызуна.

— Они ведь неспроста здесь? — Эрл осторожно перешагнул еще через одну крысу. — Почему их так много?

— Ты что, боишься дохлых крыс?

— В этом доме я боюсь всего.

— Так что особенного в этом доме? Обычная пустующая изба. Уже почти совсем развалившаяся.

— Иногда ночью здесь светятся окна, — помедлив, сказал Эрл. — Я сам не видел, но мне рассказывали.

— Окна же заколочены.

— В промежутках между досками виден огонь.

— Бродяги ночевали.

— И какие-то тени двигаются.

— Точно бродяги… Те, у кого не оказалось денег, чтобы заплатить тебе за ночлег.

— Может быть, — Эрл перехватил дубинку обеими руками. — Скорее всего, так и есть…

Они наконец-то преодолели завалы, перелезли через большую дубовую лавку, опрокинутую набок, остановились перед дверью, на которой углем были нарисованы какие-то странные символы: пересекающиеся круги, ломаные линии, замысловато скрещивающиеся черточки.

— Ты понимаешь, что это за знаки? — спросил Эрл.

Гиз пожал плечами:

— Сложно сказать. Что-то подобное я видел и раньше.

— Словно ребенок рисовал.

— Действительно, немного похоже.

— Может быть, это предупреждение?

— Хочешь повернуть назад?

— Уже давно.

— Что же… Я не буду просить тебя остаться. Поступай, как хочешь… — Гиз взялся за скобу дверной ручки, отметив про себя, что на ней совсем нет пыли.

Эрл посмотрел назад.

Заваленный мусором, наполненный мраком и холодом коридор казался бесконечно длинным. Быстро перебежать его было невозможно. Его необходимо было преодолеть, перелезая через горы мусора, пробираясь мимо странных предметов, затаившихся в тени, хрустя высохшими тушками крыс…

В одиночку…

— Я с тобой, — вздохнув, сказал Эрл.

— Как хочешь, — равнодушно сказал Гиз и потянул дверную ручку на себя…

Когда-то давным-давно, разговаривая с Гизом, Страж Могил сказал:

— Чтобы преодолеть страх, нужно понять, чего ты боишься и почему. Когда ты с этим разберешься, то неожиданно для себя выяснишь, что бояться тебе нечего. Если же ты не можешь понять, что именно тебя пугает, попробуй привыкнуть к своему страху. И когда твой страх станет привычкой, ты перестанешь его замечать…

Страж Могил всегда говорил умные вещи. Но в том разговоре он, кажется, ошибся.

Гиз боялся мертвяков. Вот уже много лет, почти всю свою жизнь. За это время страх стал частью его натуры.

Долгие годы Гиз ждал, что наступит момент, когда он перестанет замечать свой страх.

Годы прошли, а момент так и не наступил…

— Нет ничего страшнее самого страха, — добавил тогда Страж Могил. — Если ты справишься с ним, то больше ничто и никогда не сможет тебя напугать.

Гизу всегда казалось, что в этом утверждении есть что-то неправильное. Но все же он верил Стражу.

Много лет Гиз пытался одолеть свой страх. Он уничтожал мертвяков везде, где только мог. Он приходил на помощь всем, кто его звал, — кому-то он помогал бесплатно, с кого-то брал немного денег, кого-то разорял начисто.

Люди давно прозвали Гиза Бесстрашным. Но сам он только посмеивался над глупостью этого прозвища.

Страх вел Бесстрашного Гиза по жизни.

Это страх сделал его героем…

Исчерканная углем дверь открылась легко и бесшумно, словно петли ее совсем недавно кто-то смазывал.

Гиз медленно вытащил клинок из ножен и боком шагнул во мрак. Следом за ним, занеся неуклюжую дубинку над головой, переступил порог и Эрл. Не пройдя и двух метров, напарники остановились.

Стылый, пахнущий сыростью и гнилью сквозняк тихо притворил за ними дверь.

Скрипнули, будто вздохнули, половицы — это Гиз перенес тяжесть тела на правую, выставленную вперед ногу.

Просторная комната была совершенно пуста. Проникающий сквозь заколоченные окна свет безжалостно полосовал тьму, но справиться с ней не мог. Тонкие лучи, казалось, лишь сгущали мрак.

— Ничего странного не замечаешь? — негромко спросил Гиз.

— Здесь пусто, — попытался угадать Эрл, хотя ему совсем не хотелось тревожить голосом вязкую, словно трясина, тишину.

— Здесь чисто, — поправил Гиз. — Здесь все выметено и вымыто.

— И что это значит?

— Пока не знаю.

Держась рядом, они обошли помещение по кругу, осмотрели темные углы. Нашли заколоченный лаз в подполье, остановились рядом. Гиз, отложив меч, присел, внимательно изучил шляпки гвоздей, провел по ним пальцами.

— Пусто… Может, пойдем отсюда? — Эрл, видя, что ничего страшного не происходит, чуть расхрабрился. Он забыл про дубинку, про свои страхи; мысленно он уже беседовал со своими соседями, рассказывал им о походе в заброшенный дом.

— Тихо! — вдруг вскинул руку Гиз. — Слушай!

И Эрл застыл. Сердце его обмерло, провалилось к самому желудку, потом подпрыгнуло и бешено заколотилось, разгоняя обжигающе горячую кровь. Испарина крохотными бусинками выступила на лбу, язык онемел, в глазах помутилось.

Эрл услышал голоса, идущие с неба. Зловещий невнятный шепот…

Медленно, осторожно поднялся на ноги Гиз. Посмотрел на потолок, хмурясь. Шагнул чуть в сторону, прислушиваясь к едва слышным голосам. Снова искоса глянул вверх. Приподнялся на мысках.

Эрл был готов упасть в обморок.

Гиз посмотрел на перепуганного спутника, усмехнулся и неожиданно ударил мечом в потолок, заорал во весь голос:

— А ну, слезайте! Хватит прятаться! Быстро! Кубарем оттуда! А то мертвяка натравлю!

На чердаке раздался пронзительный визг, что-то застучало, заскрежетало, вниз посыпались опилки и сенная труха.

Эрл пошатнулся, глаза его закатились, дубинка выпала из разжавшейся руки. Какое-то мгновение он еще стоял, раскачиваясь, но потом ноги его подогнулись, и он бесформенным кулем рухнул на пол.

Еще на дороге Гиз почувствовал, что за ними следят. Тогда он не придал этому значения, решив, что это потерявшая мужа Дила смотрит на них из окон своего дома. Но когда они приблизились к заброшенной избе бортника, утонувшей в высокой крапиве и разросшемся малиннике, Гиз понял, что наблюдает за ними кто-то другой.

Наблюдает отсюда — из старого дома. Если бы не чувство слежки, Гиз, наверное, не разглядел бы едва заметную тропинку, протоптанную легкими — то ли детскими, то ли женскими ногами. Но он знал, что тропа должна быть. И потому обнаружил ее…

Когда они вошли в дом, чувство слежки пропало. Вернее, оно изменилось, стало менее выраженным. Словно те, кто таился в доме, следили за незваными гостями, не глядя на них. Прислушиваясь, поджидая…

Тем не менее опасности Гиз не чувствовал. Но он был настороже. Мертвяки, а особенно их хозяева некроманты, умели обманывать чувства людей.

Гиз не забывал о крысах. Слишком уж много их было. Дохлых. Высохших. Это могло ничего не значить. Но с той же вероятностью могло указывать на то, что мертвяк где-то рядом…

Исчерканная углем дверь напомнила Гизу детство. Когда-то они — Огерт, Гиз и Нелти — так же разрисовывали двери и стены своих домов. Приговаривали что-то… Что?.. Теперь уж и не упомнишь…

«… Черный круг — ты нам друг,

Защити всех вокруг!

Черный глаз — скрой всех нас,

Отведи зло от нас…»

И ведь по-настоящему верили, что так можно защититься от зла.

Дети!..

Детей за дверью не было. Там были мрак и запах разложения. Поэтому Гиз вытащил меч. И снова почувствовал чужой взгляд — словно муха села на переносицу.

Он прошелся по комнате, пытаясь понять, откуда на него смотрят. И только услышав тихие голоса, сообразил — дети прятались на чердаке. Должно быть, они лежали на животах, тая дыхание, глядели вниз сквозь потолочные щели, страшно довольные своей невидимостью. А потом что-то случилось — может, кто-то кого-то неловко задел или увидел жирного паука, ползущего по стропилам, испугался. А может быть, просто кто-то из них не сдержался, захотел поделиться переполняющими его чувствами, зашептал, а на него цыкнули, он, обидевшись, ответил…

Гиз ударил мечом в потолок, рявкнул:

—А ну слезайте!..

И они, поняв, что обнаружены, взвизгнули, бросились врассыпную. Но куда убежишь, если выход один? И они послушались. Чуть приподнялась потолочная доска, отошла в сторону. Упала, размотавшись, толстая веревка с палками-перекладинами, вкривь-вкось торчащими из узлов, — неказистое подобие веревочной лестницы.

— А нам ничего не будет? — спросил звонкий ребяческий голос.

— Ничего, — пообещал Гиз.

И чтобы подбодрить малышей, подмигнул им и произнес вспомнившийся наговор: — Черный круг» ты нам друг…

— Мы сейчас… — мелькнуло в тени светлое личико. — Только вы маме не говорите, что мы здесь играли…

— Не буду, — сказал Гиз, убирая ненужный меч.

Их было трое, два мальчика и одна девочка. Немного смущаясь, они назвали свои имена, но Гиз их не запомнил. Да и не старался.

— И давно вы здесь играете? — строго спросил он.

— Давно! — ответил курносый худощавый мальчик, старший в компании.

— А не боитесь?

— Нет, — мальчонка, похоже, был заводилой. — Мы рядом живем.

— Дила — ваша мама?

— Да. А вы охотник?

— Охотник, правильно. А ты откуда знаешь?

— Мама сказала. Она рассказывала, что вы придете, чтобы убить мертвяка.

— Что еще мама говорила?

— Она сказала, что сюда нельзя ходить.

— И объяснила почему?

— Маленьким сюда нельзя! Но мы уже не маленькие.

— Понятно… — не стал спорить Гиз. — А где ваш папа?

— Он ушел в лес, — ответил старший.

— Мама говорит, что он заблудился, — добавила девочка.

Малыш, которому, наверное, не было еще и шести лет, горестно хлюпнул носом. Большие глаза его вмиг наполнились слезами. Девочка, заметив, что братишка вот-вот разрыдается, обняла его, прижала к себе, шепнула на ухо что-то утешительное. Сказала, обращаясь к Гизу, словно извиняясь:

— Он еще маленький. Поэтому часто плачет.

— Маленьким можно, — кивнул Гиз. — Скажите, а вы здесь никого чужого не видели?

— Видели, — сказала девочка, осеклась и посмотрела на старшего брата.

— Видели, — подтвердил тот, чуть помедлив.

— Кого? — спросил Гиз.

— Дядьку.

— Какого?

— Большого. Бородатого.

— И что он здесь делал?

— Сначала ел. А потом заснул.

— Когда вы его видели?

— Давно, — сказала девочка.

— Вчера, — сказал ее старший брат.

— И куда он делся?

— Мы не знаем. Сегодня его здесь не было.

— И часто сюда приходят дядьки? — поинтересовался Гиз.

— Часто, — сказала девочка.

— Иногда, — ответил ее брат.

— Этот дядька… Он был страшный? Он вас напугал?

— Нет… — Девочка задумалась. — Когда он спал, я хотела подергать его за бороду.

— Понятно, — пробормотал Гиз, посмотрев на бесчувственного Эрла. — Обычный бродяга, у которого нет денег, чтобы заплатить за ночлег… Вот что, ребята, — повернулся он к детям, — нечего вам здесь делать, бегите-ка домой. Маме вашей я ничего не скажу, а вы пообещайте мне, что больше сюда не придете.

— Обещаем, — неуверенно сказала девочка.

— Обещаем, — бойко ответил ее старший брат.

А младший, размазав слезы по щекам, молча кивнул.

— Вот и хорошо, — сказал Гиз, не сомневаясь в том, что подобные обещания дети давали уже не раз. — Не то чтобы я вам не верю, но все же давайте-ка я вас провожу. На всякий случай… — Он подошел к Эрлу, потряс его за плечо: — Эй, друг! Вставай! Слышишь меня? Все уже кончилось, мы, как всегда, победили! Теперь пора уходить!..

Эрл тихо застонал и открыл глаза.

Они впятером покинули заброшенный дом. Продравшись через крапиву и малинник, перебравшись через жерди старой изгороди, вышли на дорогу.