От автора

Вот и арабская сказка от Клыгина. Честно говоря, хорошую сказку с арабскими мотивами написать хотелось уже давно, да все какие-то мелочи отвлекали. И этот «Аладдин», как и все хорошие вещи, появился случайно. Первые наброски повести были написаны во время работы в газетном ларьке. Повесть писалась буквально под прилавком – в промежутках между выкриками «У вас телепрограмма есть?» и «Дайте “Из рук в руки”!» И вот, наконец, появилось свободное время, чтобы свести все эти наброски воедино, наполнить их каким-то смыслом, и… честно говоря, результат удивил самого автора.

Возможно, никаких особо глубоких мыслей в этой повести не высказано, тем не менее, получилась очень приличная постмодерновая сказка, в которой смешались персонажи, сцены и события как из более ранних произведений А. Клыгина, так и из произведений других авторов… Ну что ж, это уже само по себе глубокомысленно.

Все описанные в повести события являются вымышленными. Автор просит воспринимать их не в качестве реального исторического контекста, а лишь в качестве случайно образовавшихся продуктов деятельности сознания, свободно парящего в неведомых измерениях.

Где найти джинна

Магия бродила по средневековому Востоку – как остаточное электричество ушедших в прошлое ослепительных империй Египта и Вавилона. Естественно, нашелся и дурак, на которого эта магия свалилась, – пустой ум вроде Джона Дебри.

Парня звали Аладдин, полное его имя звучало как «Аллах один», а занимался он тем, что собирал финики. И непременным атрибутом его одежды были фиговые листья, украшавшие все детали его гардероба.

В основном жизнь показывала Аладдину фигу. До тех пор, пока однажды, совершенно случайно, не показала ему кое-что другое. Случилось это, когда Аладдин с друзьями отправился на пикник в окрестности Багдада. Сами того не подозревая, они расположились неподалеку от развалин Вавилона – как раз в том месте, где маги Халдеи в свое время сделали тайник, чтобы их сокровища ненароком не достались греческим уркам и их пахану – Сане Македонскому.

Аладдин, как ни в чем не бывало, отошел за холмик с целью отлить. Поскольку биотуалетов в арабском царстве, само собой, не было, Аладдин отливал на землю. Вдруг он услышал, как земля вскрикнула:

– Эй, парень! Ну, только этого мне здесь и не хватало! Совсем охренел? Ссышь прямо в носик моей лампы!

Аладдин от неожиданности подскочил, обдав холмик красочным узором.

– Кто здесь? – спросил он. – Ты где?

– Где-где, – пробормотало что-то из-под земли. – Прямо у тебя под ногами!

Аладдин порылся в песке и вытащил оттуда слегка забрызганный предмет, похожий на заварной чайник.

– Сам ты чайник, а я – лампа! – откликнулась лампа.

Аладдин стал счищать с лампы мокрый песок, при этом три раза случайно потер ее. Песок счистился, но не только! Лампа вырвалась из рук парня, из нее повалил густой дым, окруживший Аладдина, который сразу же стал похож на ежика в тумане.

– Ё-мое! Помогите! – закричал Аладдин. – Хулиганы зрению мешают!

– Спакуха! – откликнулся дым. – Сейчас я материализуюсь!

И облако дыма превратилось в гигантского, но вполне материального мужика с бородой. Аладдин от неожиданности шлепнулся на задницу.

– Охренеть! Ты кто? – спросил Аладдин.

– Я – джинн! И в благодарность за то, что ты меня освободил, хотя и обоссал при этом… ну да ладно… я выполню три твоих желания! – торжественно произнес джинн.

– Охренеть! – повторил Аладдин. – Так это что, не сказка? Я типа… Ты типа… настоящий? Ё-мое!

– Вечно вы, смертные, сомневаетесь! – воскликнул джинн. – Вот моя лицензия, она, правда, старая, я давненько техосмотр не проходил, потому что был в лампе, но в целом, у меня все в порядке.

Джинн показал Аладдину грамоту с печатями. Это не возымело должного воздействия – читать Аладдин не умел. Однако, несмотря на отсутствие способностей к чтению, Аладдин, увидев грамоту, да еще и с печатями, произнес положенное в таких случаях «Wow!»

Не бойтесь своих желаний

– Так что, значит, мне полагается три желания? – восхищенно воскликнул Аладдин.

– Угу, – кивнул джинн. – Только давай быстрей, а то мне лицензию продлять надо.

– Значит, так, – Аладдин сосредоточился. – Хочу бабу!

– Пожалуйста, – сказал джинн, вручая Аладдину пакет со сдутой резиновой бабой, насос и стопку журналов «Playboy» в качестве бонуса.

– Э-э… я же бабу просил, – сказал Аладдин.

– Объясняю, – сказал джинн. – Распечатываешь пакет, достаешь оттуда куклу, вставляешь в дырку насос, надуваешь, закрываешь дырку – и радуйся. А журнальчики – для вдохновения. Срок эксплуатации продукта при бережном использовании – до 20 лет. В отличие от живой бабы продукт не состарится, не будет требовать денег и рожать детей. Радуйся.

– Да уж, вдохновения и радости тут навалом, – кивнул Аладдин, разглядывая разворот «Плэйбоя» с фотографией Памелы Андерсен.

– Так, короче, давай второе желание, – сказал джинн.

– Погоди, но это же надувательство! – воскликнул Аладдин. – Я же бабу просил!

– Так и есть, надувательство, – кивнул джинн. – Надуешь – будет баба. Ее тебе на всю жизнь хватит. Давай уже второе желание.

– Второе… – Аладдин снова сосредоточился, что-то вспомнил и воскликнул. – Хочу, чтобы у меня был огромный мешок денег!

– Все? – переспросил джинн. – Ты хочешь, чтобы у тебя был огромный мешок денег?

– Да! – воскликнул Аладдин. – Хочу!

– Окей, – сказал джинн, и Аладдин тут же вспомнил, что у него действительно был мешок денег, который он вчера случайно потерял.

– Нет! – воскликнул Аладдин. – Так не честно!

– Все честно, – кивнул джинн. – У тебя был мешок денег, как ты и пожелал. Ты хотел бабу, но не уточнил, что не резиновую. Нужно четче формулировать свои желания.

– Четче? – Аладдин припомнил одну детскую сказку и решил рискнуть. – Я готов загадать третье и последнее желание.

– Я слушаю, – сказал джинн.

– По международному уставу джиннов я имею право пожелать, чтобы ты, джинн, стал моим спутником до самой моей смерти, чтобы ты, используя все свои магические способности, помогал мне во всех делах и выполнял мои желания, если это будет возможно, – процитировал Аладдин сказку, которую читал в далеком детстве и знал наизусть.

– Во как, – пробормотал джинн. – Значит, слухи не врут – кто-то из людей действительно получил доступ к формулировке, когда у нас произошла утечка информации. Ты, кстати, откуда эту формулировку узнал?

– Из сказки, – ответил Аладдин.

– Ясно, – кивнул джинн. – Придется мифологию подкорректировать в свободное время. Ну что ж, ты уверен, что хочешь именно этого – того, что ты назвал?

– Да, я уверен, – кивнул Аладдин.

– Что ж, твое желание исполнено, – усмехнулся джинн и превратился в стандартного арабского старичка, каких можно было в огромном количестве встретить на любом восточном рынке.

– Ни хрена себе! – воскликнул Аладдин.

– Ну вот, я готов следовать за тобой, куда пожелаешь, – сказал старичок-джинн. – На людях можешь звать меня Хаттабыч, чтоб тебе не напрягаться. Скажешь, что я твой троюродный дедушка, все равно никто не поймет, что это значит.

– Ага, – кивнул Аладдин. – Ну что, пошли на пикник, барана доедать.

– Сто лет не пробовал баранины, – облизнулся джинн. – Хотя нет, не сто. Дольше.

Арабский демон Кондратий

На следующий день Аладдин с Хаттабычем отправились на финиковую плантацию – Аладдин твердо решил увольняться. Их встретил Абдула – управляющий, в обязанности которого входило следить за тем, чтобы сборщики фиников не съели большую часть драгоценного продукта по ходу работы. Кроме того, Абдула каждый вечер проверял, не спрятал ли кто-нибудь из его работников горстку фиников в штанах, чтобы потом продать их на рынке. Из-за этого Абдулу не очень любили. На самом деле имя управляющего звучало как «Абд-Аллах», что в переводе означало «Кабы дал Аллах». И сборщики фиников часто говорили про Абдулу: «Кабы дал хоть что-то украсть, и ему бы дал Аллах».

Ну, так вот, Аладдин с Хаттабычем подошли к Абдуле. Тот был не в лучшем настроении и решил наорать на них.

– Аладдин, какого черта опаздываешь? – начал орать Абдула. – Вот увидишь, за каждую минуту опоздания буду вычитать у тебя из зарплаты! И чего старика с собой притащил? У нас нет свободных вакансий.

– Да нет, просто я увольняюсь, а это Хаттабыч, мой троюродный дедушка, – сказал Аладдин.

Пока Абдула переводил сказанное, Хаттабыч протянул ему руку и сказал:

– Очень приятно познакомиться, молодой человек.

Абдула, наконец, сообразил, чего от него хотят, и заорал еще громче:

– Убирайся прочь, грязный старик! А ты, Аладдин, тоже можешь убираться на все четыре стороны. Зарплаты за этот месяц не получишь!

– Разве я грязный? – спросил Хаттабыч, понюхав подмышки. – Надо переходить на другой одеколон.

– Да ты не понял, Хаттабыч. Он мне платить не хочет, – сказал Аладдин.

– Да забей. Что я тебе, денег не наколдую?! – попытался успокоить его Хаттабыч.

Но Аладдин не успокаивался.

– Как ты не понимаешь, старый узник лампы, дело не в деньгах, а в принципе! – сказал он. – Сегодня он не отдал зарплату мне, завтра не отдаст кому-нибудь еще. Надо проучить парня.

– Что мне на него, наковальню сбросить? – спросил Хаттабыч.

– Ну, зачем же наковальню, – ответил Аладдин. – Можно и повеселиться. Ну, давай, у тебя же наверняка какой-нибудь магический трюк есть, чтобы заставить его добровольно отдать мои деньги.

– А, есть у меня кое-что действенное, – улыбнулся Хаттабыч. – Сейчас-сейчас.

И он щелкнул пальцами.

– Ну все, идем домой, – сказал Хаттабыч.

– Как, а деньги? – не понял Аладдин.

– Утром этот парень сам принесет тебе все, до последней медяшки, – хихикнул Хаттабыч. – Так смешнее.

– Да? – спросил Аладдин. – А кушать сегодня что?

– Нашел проблему, – пробормотал Хаттабыч. – Ладно, пошли, у меня среди трактирщиков полно друзей. А утром будут тебе твои деньги. Пошли, тебе говорю!

И они покинули финиковую плантацию. К несчастью для Абдулы.

Пока Аладдин с Хаттабычем бухали в дорогом арабском ресторане в центре Багдада, Абдула наблюдал за сбором фиников. Он заметил, что сегодня творится нечто странное – Абдуле казалось, что все деревья показывают ему фигу. Причем не в виде плодов. Когда Абдула зазевался, прислонившись спиной к стволу финиковой пальмы, ему показалось, что ствол пихнул его в мягкое место.

– Что за черт? – пробормотал Абдула, но дерево пихнуло его еще раз, да с такой силой, что Абдула покатился по земле.

Сборщики фиников подняли управляющего на смех с криками:

– Абдула-то наш совсем спился!

– Молчать! – рявкнул Абдула, поднявшись. – Всем работать! А не то…

Договорить Абдула не успел – сзади его кто-то схватил.

– Ты кто? – завопил Абдула.

– Кондратий, – ответило нечто из-за спины.

– А чего меня схватил? – спросил Абдула.

– Работа такая, – ответил Кондратий. – Хватаю всех подряд.

– Почему же именно меня? – спросил Абдула.

– Ты одному парню сегодня деньги не отдал, – ответил Кондратий.

– Ну и что? – завопил Абдула. – Я сборщикам всегда половину зарплаты недоплачиваю! Отпусти!

Сборщики, услышавшие эту реплику Абдулы, с криками возмущения сбежались к нему и начали требовать возмещения убытков за последние пять лет с процентами. Охреневший Абдула попытался вырваться из цепких объятий Кондратия, но тот держал Абдулу крепко.

– Что стоите, олухи, помогите же мне! – крикнул Абдула своим подчиненным. – Отцепите от меня этого урода! Тому, кто это сделает, возмещу убытки.

– Чего это он несет? – переговаривались между собой сборщики фиников, глядя, как Абдула застыл на ровном месте. – Говорю вам, точно спился.

– Отдавай деньги, Абдула! – крикнул кто-то из толпы.

– Да вы что, ослепли, что ли? – спросил Абдула. – Как я вам хоть что-то отдам, когда пошевелиться не могу! Меня какой-то Кондратий схватил!

– Он что, прикалывается? – недоумевали сборщики фиников. – Сейчас проверим.

Трое крепких парней попытались сдвинуть Абдулу с места, только ничего у них не получилось.

– Слушайте, он и вправду застыл! – крикнул один из парней. – Абдулу держит демон! Хватайте финики, ребята, побежали на рынок, пока покупатели не разошлись!

Сборщики фиников так и сделали, но прежде хором проорали:

– Слава демону Кондратию!

– Да отпусти ты меня уже, демон ты этакий! – крикнул Абдула. – Они ж сейчас все финики утащат!

– Вернешь Аладдину деньги? – спросил Кондратий.

– Какому Аладдину? – завопил Абдула. – Да ты представляешь, на какую сумму меня шейх оштрафует, если я сегодняшний урожай не сдам!

– А представляешь, что будет, если ты и завтра урожай не сдашь? – спросил Кондратий. – Я ведь тебя долго держать могу.

– Да ты что, я же план не выполню и премии лишусь! – воскликнул Абдула.

– Ну что ж, от неудач на производстве никто не застрахован, – пробормотал Кондратий.

– Так ты что ж, никогда меня не отпустишь? – Абдула от отчаяния расплакался.

– Почему же «никогда», – возразил Кондратий. – Как только ты всем сердцем захочешь отдать деньги Аладдину, ты сможешь дойти до тайника, взять деньги, потом дойти до Аладдина и отдать деньги ему. А потом… ты еще кому-нибудь задолжал?

– Да вроде нет, – ответил Абдула.

– Я тебя долго держать могу, – повторил Кондратий. – Припоминай, кому денег должен, припоминай.

Абдула долго припоминал на солнцепеке, пока в конце концов не прокричал в полной отчаянии:

– Я все сделаю, что ты захочешь, великий демон Кондратий! Только отпусти меня и не хватай меня никогда больше!

– Ага, вижу, ты созрел, Абдула, – кивнул Кондратий. – Ну что, пошли к твоему тайнику. Дорогу показывай.

А тем временем Аладдин с Хаттабычем сидели в ресторане. Денег у них не было, но Хаттабыч показал хозяину ресторана Хамаду свиток, написанный еще прапрадедушкой Хамада. В свитке говорилось о том, что предъявителя необходимо накормить досыта и напоить допьяна, а то придет демон Кондратий – и как схватит только! Хамад помнил семейную легенду о Кондратии и старичке с грамотой, поэтому Хаттабыч с Аладдином бесплатно выпили и закусили, остальные же посетители ресторана удивлялись, почему цены на блюда сегодня повысились. Хамад объяснил это непонятным словом «инфляция», после чего со вздохом притащил Хаттабычу кувшин дорогого вина.

И когда эти двое уже выходила из ресторана, сытые и довольные, навстречу им попался Абдула. Его лицо выражало глубокое страдание.

– Привет, Абдула, – сказал Аладдин. – Знаешь, я, пожалуй, не настучу на тебя казначеям, которые следят за тем, чтобы казна пополнялась за счет налогов с зарплаты. Не хочешь отдавать мне зарплату – дело твое.

– Я отдам тебе всю твою зарплату! – воскликнул Абдула, доставая из кармана кошелек и отсчитывая деньги. – И пенсионный налог с нее я уже заплатил! И все остальные налоги тоже!

– Абдула, что с тобой, ты на себя не похож! – воскликнул Аладдин, забирая у Абдулы зарплату.

– Все, я всем все отдал! – жалобно протянул Абдула. – Пожалуйста, Аладдин, отцепи от меня своего Кондратия!

– Кого? – ошарашенно переспросил Аладдин.

Как раз в этот момент к ним подошел владелец ресторана Хамад.

– А, привет, Абдула, – улыбнулся Хамад, увидев старого знакомого. – Ты никак, пришел мне долг отдать?

Абдула снова жалобно застонал, открыл кошелек и начал отсчитывать деньги.

– Вот спасибо, – улыбнулся Хамад. – Ну что ж, похоже, с инфляцией я сегодня справился, можно снова снижать цены на выпивку.

Хамад ушел, а Абдула, подняв глаза к небу, взмолился:

– Отпусти, Кондратий! Я отдал все долги! Я больше никогда не буду воровать! Отпусти, а?

– Окей, – сказал Кондратий. – Отпускаю. Можешь идти, Абдула, отныне ты свободен.

Абдула попробовал пошевелиться, почувствовал, что это получается, пробежался по улице и с радостными криками припустил к мечети.

Аладдин увидел, как в воздухе материализуется Кондратий – огромный мускулистый парень.

– Ну что, Хаттабыч, – усмехнулся Кондратий. – Я обязательство по договору выполнил.

– Молодец, Кондратий, – улыбнулся в ответ Хаттабыч. – Отлично справился. Я так смотрю, этот Абдула скоро совсем просветлится. Спасибо тебе. Если что, я тебя еще позову.

– Вряд ли получится, уважаемый Хаттабыч, – сказал Кондратий. – Нам с тобой надо бы пересмотреть условия договора – я по программе обмена на север уезжаю. Вместо меня пришлют другого астрального союзника.

– А какого именно? – спросил Хаттабыч.

– А я почем знаю? – ответил Кондратий. – Но я им свое резюме посылал. Значит, должны прислать не менее сильного. Чтоб баланс не нарушился!

– Ну ладно, Кондратий, удачи тебе с варварами, – улыбнулся Хаттабыч. – А новая сущность на твои позывные будет отзываться?

– По идее, должно быть так, – ответил Кондратий. – А точно я не знаю. В принципе, вы тут и без меня разберетесь.

– Мы-то уж разберемся, – кивнул Хаттабыч. – Ну что ж, друг мой… в добрый путь.

– Надеюсь, еще увидимся. Когда-нибудь, – кивнул Кондратий и исчез.

– Что это было? – спросил ошарашенный Аладдин.

– Неорганическое существо, – ответил Хаттабыч. – Ну ладно, пошли домой.

– Погоди-погоди, сначала объясни мне, кто такой этот Кондратий, – попросил Аладдин.

– Ты все равно не поймешь, смертный, – ответил Хаттабыч.

– Ну, попробуй хоть как-нибудь да объяснить, – попросил Аладдин. – Как твой временный начальник, приказываю тебе это сделать.

– Приказать ты мне не можешь, можешь только пожелать, – сказал Хаттабыч.

– Хорошо, тогда я желаю, чтоб ты немедленно объяснил мне, кто такой был этот Кондратий, – сказал Аладдин.

– Он не был, он и сейчас есть, – усмехнулся Хаттабыч. – Так вот, Кондратий – одно из тех существ, которых вы, люди, называете демонами, или призраками, или еще как-то. На самом деле подобные существа – обитатели другого мира, тесно связанного с нашим миром. Люди обычно не видят обитателей другого мира, их могут видеть только особо одаренные. А маги, джинны и другие… «одаренные»… могут призывать обитателей другого мира на помощь себе.

– Так, ясно, – кивнул Аладдин. – А почему же я сейчас его увидел?

– Потому что ты со мной, – ответил Хаттабыч. – И потому что ты напился. Было бы невежливо, если бы я в твоем присутствии разговаривал с пустым местом, так что я позволил тебе увидеть Кондратия.

– А-а! – протянул Аладдин, который начал что-то понимать.

Как склеить Шахерезаду

За время этого разговора наша парочка успела дойти от ресторана Хамада до жилища Аладдина. Аладдин снимал комнату в доме, принадлежащем Шахерезаде. Эту комнату вместе с Аладдином снимали еще десять человек, а в соседних комнатах количество жителей иногда доходило до пятнадцати и более.

Сама Шахерезада в этом доме не жила уже давно – ей, как государственной служащей, полагалась собственная вилла в элитном загородном поселке – этаком древнеарабском аналоге Рублевки. А многокомнатный дом в городе достался Шахерезаде в наследство, так что теперь она сдавала комнаты студентам Багдадского университета и другим представителям багдадской молодежи, нуждавшимся в крыше над головой. Например, в одной комнате с Аладдином жили его коллеги – сборщики фиников. А на втором этаже, точно над комнатой Аладдина, расположился городской оркестр, от репетиций которого у всех остальных жильцов периодически съезжала крыша.

Сама Шахерезада занимала должность главного PR-менеджера в гареме багдадского шейха. Вся ее работа заключалась в том, чтобы отбирать по всему Багдаду и по всей стране девушек для гарема, соблазняя их высокой зарплатой и перспективами карьерного роста – особо талантливые могли претендовать на должность первой жены шейха. Эта должность давала гаремной девушке право не просто залететь от шейха, но и объявить сына наследником престола.

Карьера Шахерезады продвигалась успешно – гарем багдадского шейха все разрастался и разрастался. Описать внешность Шахерезады довольно легко – она была сексапильной брюнеткой, которую без всякого кастинга запросто могли бы взять в группу «Виагра». Кроме того, в значительной степени внешность Шахерезады отражало и ее имя, которое происходило от слов «Ахеренная задница!» Дело в том, что при виде этой дамы мужики обычно пытались произнести эти слова, но от восторга у них перехватывало дыхание и получалось примерно: «Ах-хере-зад, а!» Одним словом, сзади Шахерезада напоминала Дженнифер Лопез, которую Фидель Кастро однажды назвал «попа гранде».

Так вот, когда Аладдин с Хаттабычем подошли к дому, где проживал Аладдин, Шахерезада как раз выходила им навстречу – она только что собрала с постояльцев плату за квартиру.

– А, привет, Аладдин, – сказала Шахерезада, завидев его.

– Добрый день, Ша-х-хере-зада! – восхищенно произнес Аладдин.

– Как хорошо, что я тебя встретила, а то в вашей комнате как раз никого нет, а я собирала плату за квартиру, – сказала Шахерезада. – Не мог бы ты мне заплатить?

– Конечно, – кивнул Аладдин, доставая из кармана кошелек, где лежала зарплата, выданная ему Абдулой. – Кстати говоря, я так и так собирался съезжать, поэтому мне по любому надо расплатиться.

– И куда же ты собрался, Аладдин? – спросила Шахерезада. – Тебя что, переводят на другую плантацию?

– Да нет, я собрался попутешествовать, – ответил Аладдин. – Кстати, познакомьтесь, Шахерезада, это Хаттабыч, мой троюродный дедушка. Хаттабыч, это Ша-х-хере-зада, хозяйка дома, где я живу.

– Очень приятно, мадам, – улыбнулся Хаттабыч, поцеловав Шахерезаде руку. – Знаете, я уже сто лет не встречал таких прекрасных девушек. Вы просто персик, дорогая!

Последний комплимент Хаттабыч произнес с грузинско-рыночным акцентом, тем не менее Шахерезада на это повелась и улыбнулась в ответ:

– Я рада, что вы сравнили меня с несравненными красавицами глубокой древности, многих из которых вы, наверняка, знали лично.

– Конечно, я многих знал, вот, например… – Хаттабыч уже сильно увлекся, но Аладдин вовремя пихнул его в бок.

– А впрочем, вы все равно затмеваете своей красотой все звезды на нашем небе, – быстро сказал Хаттабыч.

– О, благодарю вас, – улыбнулась Шахерезада. – Аладдин, у тебя очень приятный дедушка, я теперь понимаю, в кого ты такой обаятельный. И я даже готова сделать тебе маленькую скидочку.

– Благодарю, – сказал Аладдин, расплачиваясь за квартиру.

– Ну что ж, мальчики, мне пора бежать, – улыбнулась Шахерезада. – Работа ведь не ждет. А мне сегодня еще рассказывать нашему шейху тысяча первую серию «Санта-Барбары».

И Шахерезада направилась к ожидавшим ее носилкам марки «Мерседес».

– Вау! – сказал Аладдин, глядя вслед удаляющемуся «Мерседесу» Шахерезады. – Какая задница!

– Действительно, красивая, – кивнул Хаттабыч. – К счастью, смертные не в моем вкусе, но вот в Индии встретил я как-то раз одну джиннию…

– А у вас, джиннов, это тоже бывает? – спросил Аладдин.

– А что мы, не люди, что ли? – ответил Хаттабыч.

– Да, вот бы мне… – начал было Аладдин, но остановился посреди фразы.

По удивленно-перекошенному лицу Аладдина было видно, что его осенило.

– Погоди-погоди-ка! – наконец пробормотал Аладдин.

– Чего это с тобой? – спросил Хаттабыч. – Опять Хамад «экстази» в вино подсыпал?

– Да нет, погоди, я соображаю, – ответил Аладдин.

– А, ну так это надолго, – кивнул Хаттабыч. – Может, я тебе помогу побыстрее сообразить?

– Слушай, ты ведь можешь исполнить любое мое желание? – спросил Аладдин.

– Ну да, – ответил Хаттабыч.

– Значит, можно и… – судя по лицу, Аладдин замечтался.

– Закрой рот и прекрати пялиться на небо, как дурак, – сказал Хаттабыч. – Говори, чего ты хочешь.

– Я хочу… – заикаясь от волнения, произнес Аладдин. – Я хочу, чтобы Шахерезада была моей любовницей!

Хаттабыч расхохотался.

– Ну ладно, – сказал джинн, когда приступ хохота у него прошел. – Сейчас…

– Стой-стой, а не будет, как с другими моими желаниями? – спросил Аладдин.

– Ну что ж, если ты в своем желании учтешь и меня, я буду стараться, чтобы все было в лучшем виде, – ответил Хаттабыч.

– А чего ты хочешь? – спросил Аладдин.

– Я так понял, что ты хочешь какое-то время жить с Шахерезадой в ее роскошной вилле и спать с ней в одной постели? – спросил Хаттабыч.

Аладдин снова сделал мечтательное лицо и с наслаждением простонал:

– Да-а-а!!!

– Отлично, – кивнул Хаттабыч. – Так вот, я хочу, чтобы все то время, пока ты живешь с Шахерезадой, я был управляющим на ее вилле и имел возможность присваивать себе часть доходов.

– А это тебе зачем? – спросил Аладдин.

– Не поверишь, но обкрадывать людей – мое хобби, – ответил Хаттабыч.

– Ну ладно, – сказал Аладдин. – Так вот, я хочу жить на вилле Шахерезады, чтобы она была моей любовницей, а Хаттабыч был бы у нас управляющим и вытворял все, что ему там вздумается.

– Отлично! – воскликнул Хаттабыч. – Твое желание… ИСПОЛНЕНО!

Аладдин лежал в постели с дурацким выражением лица. Глядя в потолок, он произнес:

– Вау! Класс! Детка, ты супер!

– Может, повторим? – спросила Шахерезада.

– Ага! – кивнул Аладдин, но тут что-то под подушкой запищало.

– Что за черт? – спросил Аладдин. – Опять спящего кота придавили?

– Да нет, это мой будильничек, – ответила Шахерезада. – На работу пора.

– На какую на работу? – спросил Аладдин.

– Слушай, Аладдин, ты что, совсем затраханный? – спросила Шахерезада, вставая с постели. – Пойду шейху «Санта-Барбару» рассказывать. Кстати, тебе тоже пора во дворец.

– Зачем? – недоуменно спросил Аладдин.

– Нет, ты сегодня точно не в своем уме, – Шахерезада покачала головой. – Нельзя тебе так увлекаться «Камасутрой», а то мозги от удовольствия отключатся. Забыл, что ли, что ты – главный дегустатор на кухне шейха?

– А чем занимается главный дегустатор? – спросил Аладдин.

– Пробует все блюда перед тем, как их подают на стол шейху, – ответила Шахерезада. – Это на тот случай, если шейха кто-то задумает отравить. Нет, дорогой, не надо было тебе вчера вечером белый порошок нюхать. Толку почти никакого, а память у тебя, видать, здорово отшибло. Меня-то хоть помнишь?

– А как же! – кивнул Аладдин. – Так я вчера чего, обнюхался? А, теперь припоминаю.

– Ну ладно, дорогой, мне надо бежать, – сказала Шахерезада. – У меня сегодня еще кастинг девушек для гарема. И вообще, столько дел, столько дел. Ну что ж, увидимся вечером, если доживешь.

Шахерезада ушла, а Аладдин некоторое время соображал.

Потом он завопил во весь голос:

– Хаттабыч!!!

Закон Гармонии никто не отменял

– Здесь я, господин, чего изволите? – спросил Хаттабыч, мгновенно появляясь в спальне.

– Слушай, что происходит? – спросил Аладдин. – Какого черта ты меня сделал дегустатором, а?

– Я выполнил твое желание, не жалуйся, – ответил Хаттабыч. – И я за одну ночь своей работы на посту управляющего уже успел немножко пошустрить с вашими доходами и расходами, в результате чего доход образовался уже у меня. Надеюсь, ты не возражаешь – ведь это было частью желания.

– Да нет, ты воруй, сколько хочешь, только в разумных пределах, – пробормотал Аладдин. – Ты мне объясни, кто тебя просил делать меня дегустатором шейха – это ж самая вредная работа в мире! И этого в моем желании не было! Я ж каждый день теперь рискую жизнью!

– И каждую ночь получаешь неземные удовольствия, – добавил Хаттабыч.

– Не увиливай, объясняй, – потребовал Аладдин.

– Ну, про закон Гармонии ты, очевидно, никогда не слышал, – пробормотал Хаттабыч.

– Чего-чего? – переспросил Аладдин.

– А то, что за каждое желание приходится платить свою цену, – ответил Хаттабыч. – И не ори на меня, это не от меня зависит, это происходит само собой. Ты хотел каждую ночь спать с Шахерезадой – изволь каждый день рисковать жизнью.

– Ты что ж меня не предупредил?! – вскрикнул Аладдин. – Значит, чего бы я ни пожелал, будет… такая же лажа?

– До чего ж вы, смертные, тупые, – вздохнул Хаттабыч, присаживаясь на мягкий пуфик перед зеркалом. – Все вам объяснять надо. Джинны, исполняющие желания, предназначены вовсе не для того, чтобы раз и навсегда избавить человека от проблем, как думает большинство людей. Если твое желание исполняется, это еще не значит, что проблемы исчезают раз и навсегда. Все зависит от того, что именно ты пожелаешь. Каково желание – такова и цена. Люди всегда забывают, что вместе с властью приходит и ответственность. Исполнение любых желаний – это власть. Ты принял власть, так прими и ответственность.

Аладдин глубоко задумался, но тут с улицы донесся крик:

– Хаттабыч! Беги быстрей, завтра цены на нефть вырастут!

– Ой, прости, Аладдин, это мой брокер, мне надо бежать, – вскрикнул Хаттабыч, вскакивая. – Я тут хочу вложить в нефтяной бизнес честно награбленные денежки… Да и тебе тоже пора во дворец – шейх скоро будет завтракать.

– Погоди, а часто шейха пытаются отравить? – спросил Аладдин.

– Твой предшественник на посту дегустатора умер месяц назад, – ответил Хаттабыч, выбегая из спальни. – Удачи! – донесся его крик уже с улицы.

– Вот, блин, влип, – пробормотал Аладдин, после чего встал с постели, оделся и отправился во дворец.

Браки заключаются на небесах… ну, почти…

Утро прошло удачно – отравить шейха за завтраком никто не пытался. После завтрака шейх зашел к Шахерезаде на кастинг, отобрал себе парочку новых жен и отправился с ними развлекаться. Аладдин же, воспользовавшись тем, что до обеда еще оставалась уйма времени, стал бродить по дворцу в поисках Шахерезады. Он нашел свою возлюбленную в одной из дальних комнат в левом крыле дворца – Шахерезада, сидя на мягких подушках, прикидывала сценарий очередной серии «Санта-Барбары».

– Привет, дорогая! – воскликнул Аладдин, врываясь в ее комнату и запирая за собой дверь. – Мне нужно с тобой серьезно поговорить.

– О, Аладдин, ты очень кстати, – воодушевилась Шахерезада. – Мне нужно придумать оригинальную развязку любовного десятиугольника. Поможешь мне разобраться с моим сценарием? А то я уже и сама не помню, кто и кого там любит, кто с кем спит и кто кого ревнует. А шейх, зараза, помнит все подробности и каждый вечер допытывается, чем дело кончится. Так вот, мне нужно…

– Дорогая, твой сценарий подождет, у нас на носу конец света! – воскликнул Аладдин.

– Это в каком смысле? – Шахерезада даже оторвалась от сценария. – Ты что, поссорился с каким-то демоном?

– Близко, – кивнул Аладдин, подсаживаясь к ней. – Я рад, что ты так хорошо соображаешь. С демоном я не ссорился, я просто привлек к себе на службу джинна.

– Какого джинна? – не поняла Шахерезада.

– Да Хаттабыча, управляющего нашего, – ответил Аладдин.

– Нет, Аладдин, тебе точно пора слезать с порошка – вон как тебя штырит, – Шахерезада покачала головой и хотела вернуться к сценарию, но Аладдин схватил ее и воскликнул:

– Да выслушай же меня, наконец! Просто послушай меня пять минут, а потом можешь дописывать свою «Санта-Барбару». Если захочешь, конечно.

– Хорошо, говори, что хотел, – спокойно сказала Шахерезада. – Все равно кто-то должен рассказать наркологу примерное содержание твоих глюков. Давай, выкладывай.

– Так вот, слушай, еще вчера мы были… – начал Аладдин, но запнулся. – Короче говоря, мы с тобой вместе только со вчерашнего вечера, потому что вчера я приказал джинну исполнить мое желание.

– И что же ты пожелал? – усмехнулась Шахерезада.

– Ну, я это… – снова запнулся Аладдин. – Я, ну… пожелал… ну… быть с тобой. И Хаттабыч исполнил мое желание, только ко всему прочему я теперь еще и стал дегустатором, поэтому до обеда я хочу загадать другое желание. А рассказал я тебе все это, потому что хочу, чтобы, несмотря на все мои желания, ты всегда оставалась со мной!

Шахерезада расхохоталась и произнесла еще одну речь о вредном влиянии кокаина на человеческий разум.

– Хорошо, я докажу! – сказал Аладдин. – Сейчас. ХАТТАБЫЧ!!!

Несмотря на вопль Аладдин, ничего не произошло.

– Давай я все же позову дворцового нарколога, – Шахерезада направилась к двери.

– Нет, погоди, еще минуту, – сказал Аладдин. – Я хочу, чтобы этот старый джинн немедленно притащил сюда свою магическую задницу!

Тут же в комнате Шахерезады появился Хаттабыч, который был очень недоволен.

– Аладдин, ну какого черта ты меня отозвал прямо с биржи в тот момент, когда я заключал выгоднейшую сделку века!!! – орал Хаттабыч.

– Так, теперь мне уже кажется, что это я вчера обнюхалась, – пробормотала Шахерезада, глядя на появившегося из воздуха Хаттабыча. – Аладдин, ты у кого вчера дурь покупал?

– Да не покупал я вчера никакой дури, просто вот этот джинн вчера исполнил мое желание, – объяснил Аладдин.

– Так, я кажется, начинаю тебе верить, – сказала Шахерезада. – Хаттабыч, чем докажешь, что ты джинн?

– Я глубоко оскорблен таким недоверием, – обиженно пробормотал Хаттабыч, превращаясь в столб фиолетового дыма.

– Так значит, все правда! – через минуту воскликнула потрясенная Шахерезада. – Значит, ты, Аладдин… Значит, я спала с тобой только потому, что этот старый пендаль…

Когда Хаттабыч превратился из столба фиолетового дыма обратно в человека, он увидел, как Шахерезада энергично лупит Аладдина подушками по голове с криками:

– Ах ты, мерзавец! Скотина! На что только не шли мужики, чтобы залезть ко мне в постель, но такой наглости я еще никогда не видела! Ты, кобель чертов!

Аладдин на это отвечал:

– Прости меня, любимая! Нам ведь было так хорошо вместе! Ай, по голове не бей, у тебя подушки тяжелые! Я хочу предложить тебе руку и сердце! И моего джинна!

– Э-э, нет, ребята, даже не думайте, – сказал Хаттабыч. – В соответствии с контрактом, у меня может быть только один хозяин, и моему хозяину запрещается передавать меня в собственность другому человеку или оставлять в наследство своей семье. Кроме того, обеим сторонам запрещается разрывать контракт раньше срока. Так что я твой, Аладдин, до самой твоей смерти и ни секундой дольше.

– Ты слышала Шахерезада, если выйдешь за меня замуж, я смогу исполнить все твои желания! – выкрикнул Аладдин.

Шахерезада призадумалась, но колотить Аладдина подушкой не перестала.

– Любые желания? – переспросила Шахерезада, колотя Аладдина подушкой. – Собственную виллу в пригороде?

– Да! – крикнул Аладдин.

– И шейх никогда больше не будет заставлять меня рассказывать ему мыльные оперы? – последовал еще один удар подушкой.

– Да! – снова крикнул Аладдин.

– И мой гардероб будет забит платьями «Дольче и Габано»? – сильный удар подушкой.

– Не знаю, способен ли на этой мой джинн, – простонал Аладдин.

– Ладно, я свожу вас на миланскую неделю моды, вы там сможете накупить шмоток, – успокоил влюбленных Хаттабыч.

– Аладдин, я люблю тебя! – воскликнула Шахерезада, отбросив подушку в направлении Хаттабыча. – Помнишь, как нам было хорошо вместе?

– Да! – воскликнул Аладдин, и Шахерезада бросилась в его объятия.

Через некоторое время Хаттабыч прервал их вежливым покашливанием.

– Чего тебе? – спросил Аладдин.

– Ребята, загадывайте быстрее свое желание, пока люди шейха не нашли пропавшего дегустатора и пока моя нефтяная биржа не закрылась! – воскликнул Хаттабыч.

– Ах, да! – спохватился Аладдин. – Значит так, что мне надо… Мне надо, чтобы мы с Шахерезадой были женаты, чтобы мы оба помнили все, что было до исполнения желания, чтобы мы жили в собственном особняке на багдадской Рублевке, чтобы шейх нас не доставал, и чтобы у Шахерезады был полный гардероб этого «Доеного Кабана».

– «Дольче и Габано», придурок! – ласково поправила Аладдина Шахерезада.

– Да, вот этого самого, я его все равно не выговорю, – кивнул Аладдин. – Итак, Хаттабыч, ты можешь исполнить эти желания? И так, чтобы все это сразу?

– Про расплату помнишь? – спросил Хаттабыч.

– Угу, – ответил Аладдин. – Давай исполняй.

– Ладно, что бы мне такое сделать, чтобы все это материализовалось побыстрее… – пробормотал Хаттабыч.

– Ах, да, и еще – пусть мой джинн Хаттабыч станет моим доверенным брокером на нефтяной бирже, – добавил Аладдин, вспомнив, что про Хаттабыча лучше не забывать.

– Я?! – радостно воскликнул Хаттабыч. – Брокером? Ура!

И, запрыгав до потолка, Хаттабыч прокричал:

– ТВОЕ ЖЕЛАНИЕ ИСПОЛНЕНО!!!

Аладдин и Шахерезада сидели на мягких подушках в гостиной шикарного особняка на багдадской Рублевке, а слуги склонялись перед ними со словами:

– Что угодно брату нашего великого шейха, великому господину Аладдину, и его прекрасной жене?

– Сейчас нам угодно вкусно отобедать, – ответил Аладдин. – Погодите, надеюсь, у меня есть собственный дегустатор?

– Конечно, господин, мы недавно наняли нового дегустатора – Абдулу, – ответил управляющий. – Этот человек и так сошел с ума на финиковой плантации, так что ему теперь собственная жизнь не дорога. Он все время про какого-то демона Кондратия твердит.

– Окей, – сказал Аладдин. – Одним словом, тащите сюда обед.

Когда слуги ушли, Шахерезада обняла Аладдина и проворковала ему в ухо:

– А знаешь, любимый, я рада, что вышла за тебя замуж.

– А я-то как рад, – пробормотал Аладдин.

С нефтяной биржи, расположенной на другом конце города, раздался восторженный возглас Хаттабыча:

– Ура! Пятьдесят баксов за баррель!

Древнебагдадская Рублевка

Для наших героев день прошел незаметно, а вечером слуги доложили о том, что пришел Хаттабыч с финансовыми отчетами. Аладдин хотел послать все эти отчеты куда подальше, потому что ничего в них не понимал, но все же решил не обижать своего джинна и приказал слугам впустить Хаттабыча.

Джинна Аладдин не узнал – Хаттабыч за какие-то полдня успел обзавестись малиновым пиджаком и золотой цепью.

– Привет, Хаттабыч, – сказал Аладдин. – Знаешь, я тебя с трудом узнал в этом прикиде.

– Я тебя тоже, – усмехнулся Хаттабыч. – Ты в зеркало давно смотрелся?

– Если честно, то давно, – кивнул Аладдин, подходя к зеркалу и не веря своим глазам. – Ва-ау!

Последнее восклицание вырвалось у Аладдина, когда он понял, что выглядит как настоящий арабский шейх.

– Прикольно! – воскликнул Аладдин, обретя дар речи.

– Так вот, я пришел доложить о том, какую сумму я сегодня заработал для тебя на нефтедолларах, – начал Хаттабыч, доставая большой свиток бумаги – судя по всему, это был финансовый отчет.

– Нет, лучше не надо, – пробормотал Аладдин. – В том, что касается финансов, я полностью тебе доверяю – вижу, что ты по этим делам большой специалист. Ты мне лучше о другом скажи. Можешь дать мне… ну, что-то вроде инструкции насчет того, кто я и что мне можно, а чего нельзя делать?

– А, руководство по пользованию желанием, – усмехнулся Хаттабыч, пряча финансовый свиток во внутреннем кармане малинового пиджака. – Значит так, твой брат – багдадский шейх.

– Ты че, Хаттабыч, я единственный ребенок в семье! – воскликнул Аладдин.

– Это было до того, как я исполнил твое желание, – кивнул Хаттабыч. – Ты ведь всегда хотел иметь брата или сестру.

– Да, было дело, – кивнул Аладдин. – Ладно, с шейхом понятно. Теперь у меня к тебе другой вопрос – а что я должен делать в качестве брата шейха?

– Все, о чем тебя попросит брат, – ответил Хаттабыч. – В основном, твои обязанности сводятся к тому, чтобы бухать во дворце и лапать Шахерезаду.

– Классно! – воскликнул Аладдин. – Так, стой, а в чем подвох?

– Чего? – спросил Хаттабыч.

– Ну, ты же мне целую лекцию прочитал о том, что за исполнение каждого желания придется платить, – сказал Аладдин. – Так что же от меня требуется за исполнение этого желания?

– Откуда я знаю, – Хаттабыч развел руками. – Со временем какая-нибудь проблема обязательно всплывет. Ну, а пока все идет благополучно, наслаждайся жизнью, друг мой.

– Спасибо, Хаттабыч, – улыбнулся Аладдин.

– Кстати, завтра ты приглашен во дворец шейха – сейчас в Багдад со всего халифата съехались уличные музыканты, танцовщицы, факиры и прочие артисты, – сказал Хаттабыч. – И завтра вся эта банда выступает на пиру во дворце. Ваше с Шахерезадой присутствие там обязательно.

– А когда же мы съездим на миланскую неделю моды? – спросила Шахерезада, входя в комнату.

– По крайней мере, точно не завтра, – усмехнулся в ответ Хаттабыч. – Но я прослежу за тем, чтобы шейх отправил посольство в Италию.

– Спасибо, Хаттабыч, что бы мы без тебя делали, – улыбнулась Шахерезада.

– Ну что ж, инструкции я вам рассказал, теперь пойду в ресторан к Хамаду – надо отметить сегодняшнюю удачную сделку, – сказал Хаттабыч. – Я бы и вас с собой пригласил, но вам по статусу не полагается ходить в такие рестораны.

– Спасибо за приглашение, Хаттабыч, но мы останемся дома, – улыбнулся Аладдин. – У нас на сегодняшний вечер большие планы. Куда я подевал свой пузырек с «Виагрой»?

– Он у меня, дорогой, – улыбнулась Шахерезада.

– Все, я ушел, – пробормотал Хаттабыч и незаметно выскользнул из комнаты.

А Аладдин с Шахерезадой направились в спальню.

На следующий день во дворце багдадского шейха, действительно, забабахали классную тусовку с хавчиком, бухлом и развлекаловкой. Выражаясь более благородным языком, во дворце приготовили роскошный пир с изысканными угощениями и услаждающей слух музыкой. На этом пиру Аладдин впервые встретил своего «брата»-шейха. Шейх был лысеющим толстячком, за многие годы правления страной он успел отрастить внушительное пузо. Увидев Аладдина, шейх с улыбкой подошел к нему и заключил в объятия с возгласом:

– Братан! Как прикольно, что ты пришел! А мне из-за многочисленных государственных дел и семью-то повидать некогда! Слушай, брат, а чего это ты так похудел? Ты ж вроде был толще? Или это я поправился?

– Это все благодаря моей жене, – ответил Аладдин. – Позволь представить тебе мою новую жену, Шахерезаду. Дорогая, открой личико, здесь все свои.

Шахерезада открыла лицо, поздоровалась с шейхом, на что тот ответил:

– Я невероятно рад видеть в моем дворце такое сокровище, как вы. И я так рад, что мой брат, наконец, женился. Он, как всегда, не прогадал.

– Спасибо за комплимент, – улыбнулась Шахерезада.

– Ну что ж, брат, позволь и тебе представить десять моих новых жен, – улыбнулся шейх. – Эй, евнух, приведи девочек!

Через минуту в пиршественный зал строем вошли десять черных мешков – вот на что были похожи жены шейха в паранджах.

– Девочки, всем построиться! – скомандовал шейх – и жены выстроились в шеренгу.

– Открыть лица! – приказал шейх.

Десять жен синхронно сняли маски, закрывавшие лица.

– Итак, девочки, этой мой брат Аладдин и его жена Шахерезада, – объявил шейх. – Они очень рады с вами познакомиться. Теперь и вы представьтесь, а то я ваши имена уже плохо помню.

Жены шейха по очереди выкрикнули свои имена, но Аладдин их не запомнил.

– Отлично, – улыбнулся шейх. – Все познакомились, теперь все могут сесть. Все по местам!

Повинуясь командному голосу низкорослого лысеющего шейха, все дружно расселись в заранее установленном порядке. У Аладдина с Шахерезадой были VIP-места, рядом с шейхом и малой частью его гарема.

– Ну что, все собрались? – спросил шейх. – Все. Тогда подавайте блюда и запускайте артистов.

Дворцовое побоище

Вполуха слушая «Boro-Boro», Аладдин уплетал баранину с хитрой фруктовой закуской и превосходным заграничным вином. Бесчисленные жены его брата-шейха извивались в эротических танцах. Пьяный шейх периодически лапал какую-нибудь из своих жен. Пьяный Аладдин лапал Шахерезаду, которая постоянно трещала у него над ухом:

– Видишь, какая шелковая накидка на сто двадцать пятой жене шейха? Я хочу такую же. А вот на восемьдесят шестой его жене красивый золотой браслет, купи мне такой же.

– А ты что, всех этих жен как-то различаешь? – спросил Аладдин.

– Я ж раньше была PR-менеджером гарема, глупенький, – улыбнулась Шахерезада. – Я их всех еще с кастинга помню. И помню все их недостатки, которые мы исправляли.

– Типа? – спросил Аладдин.

– Ну, вот той, которую сейчас лапает твой «братец», пришлось подправить нос – он был… ну очень страшный, – начала перечислять Шахерезада. – Вон у той, которая пытается прыгнуть на гитариста, на щеке была огромная бородавка, лекарь чуть не сбрендил, когда ее вырезал. Поэтому и след остался, – его покрывают толстым слоем пудры, так что почти ничего не видно, особенно в полумраке. А вот у этой…

– Не надо, прекрати! – воскликнул Аладдин. – Не могу слушать про женские недостатки. У тебя-то, надеюсь, все натуральное?

– А ты еще не все разглядел? – спросила Шахерезада.

– Кажется, разглядел, – кивнул Аладдин. – Давай-ка свалим отсюда, а то я что-то без всякой виагры завелся…

– Погоди, досидим до конца, – улыбнулась Шахерезада. – Надо же проявить уважение к шейху.

– Ладно, так и быть, – сказал Аладдин и выпил еще.

Между тем со сцены выгнали музыкантов, и главный церемонимейстер объявил:

– А сейчас специальный сюрприз для нашего любимого шейха! Звезда Запада и Востока, несравненная танцовщица Шакира!

Публика вяло зааплодировала, раздались слабые пьяные выкрики. На сцену вышла невысокая девушка с пышными формами, черные пряди ее роскошных волос местами были перекрашены в золотистый цвет. Аладдин услышал, как кто-то сзади него пробормотал:

– Странная сейчас мода на Западе!

Заиграла музыка.

– Ну, как тебе эта звезда Запада и Востока? – тихо спросила Шахерезада у Аладдина.

– Не, она не в моем вкусе, – ответил Аладдин, лапая Шахерезаду.

И тут Шакира начала ритмично крутить бедрами под убыстряющийся ритм. Через пару минут Аладдин, да и остальные мужчины в зале начали трезветь – все без исключения пялились на Шакиру, забыв даже про кувшины с вином.

– Ё-мое! – воскликнул шейх.

– Мне бы надо кое-чему у нее подучиться, – пробормотала Шахерезада.

Аладдин промолчал. А потом события развивались по стандартному и вполне предсказуемому сценарию. Когда Шакира закончила свой танец, мужики вскочили и принялись аплодировать. Шейх так возбудился, что схватил ближайшую из жен, которая подвернулась под руку, и потащил ее в соседнюю комнату.

Аладдин, автоматически превратившийся в главную VIP-персону в зале, подскочил к Шакире и начал ее домогаться, на пару секунд начисто забыв про Шахерезаду. Однако певица уже давно наняла телохранителей для подобных случаев. Те были нетрадиционной ориентации и обращали внимание не на Шакиру, а друг на друга. Короче говоря, только Аладдин подскочил к вожделенной танцовщице, как один телохранитель нанес ему точечный удар коленом в самое уязвимое место. Аладдин согнулся пополам от боли, заорал, схватил ближайший тяжелый кувшин с вином и запустил им в обидчика.

В это время на Шакиру кинулся еще кто-то из гостей. Телохранители в долгу не остались, и началось побоище. Аладдин в побоище участия не принимал – ему было не до того. Он медленно приходил в себя в темном углу, как вдруг услышал крик Шахерезады:

– Аладдин, на помощь!

Собравшись с силами, Аладдин не слишком быстро направился в сторону крика – бегать пока не получалось. Завернув за угол, он увидел, как его «братец»-шейх, не удовлетворенный своими женами, кинулся на Шахерезаду. Та весьма успешно отбивалась от шейха, пару раз врезав ему по голове вазой для фруктов. Тот на пару секунд растерялся, но на Шахерезаду набросились его жены с криком:

– Ты зачем попортила нашего мужа?

Как раз в это время подоспел Аладдин и оттащил от Шахерезады трех узниц гарема. Но тут шейх пришел в себя и воскликнул:

– Аладдин, твоя жена не в своем уме – она меня чем-то ударила!

– Этот гад меня домогался! – заявила в свое оправдание Шахерезада.

Взбешенный Аладдин с криком «Брат, ты мне больше не брат!» врезал шейху в челюсть. Шахерезада, самая трезвая из присутствующих, заметила, что к ним уже бегут охранники шейха с криками:

– Нашего шейха бьют, вздернем гадов!

– Дорогой, смываемся отсюда, нас уже хотят вздернуть, – крикнула она на ухо Аладдину и потащила его к ближайшей двери.

– Никто меня не вздернет, я же брат шейха! – воскликнул Аладдин.

– Ты ж сам сказал, что он тебе больше не брат, – напомнила ему Шахерезада.

– Ах, да, точно! – спохватился Аладдин. – Тогда бежим.

– Да погоди, дурень, не туда! Я знаю, где тут потайной выход! – схватив Аладдина за руку, Шахерезада потянула его за собой в темную комнату.

«…Пожелай хоть что-нибудь умное…»

От погони они оторвались весьма успешно, остановившись лишь на темных багдадских улицах. Аладдин перевел было дух, но тут Шахерезада набросилась на него с упреками:

– Ты что, совсем дурак? Нам теперь придется смываться не только из Багдада, но и вообще эмигрировать. Да и за границей шейх может нас достать – у него длинные руки. На кой черт ты вообще захотел быть братом шейха! Думай теперь, как все это исправлять!

– Ладно, – сказал Аладдин, сделав глубокий вдох. – Хаттабыч!

– Аладдин, ну это уже наглость! – воскликнул Хаттабыч, появляясь перед ними. – Я только что захватил биржу под свой контроль! Ты не представляешь, как это здорово быть личным брокером шейховского брата! В моем распоряжении оказался весь мировой нефтяной рынок! Я такое устроил, что Джордж Буш слег с инфарктом от роста цен на нефть!

– Хаттабыч, сворачивай базар, все равно ничего не понимаю, – сказал Аладдин. – Кроме того, у нас проблемы.

– Только не говори, что ты готовил заговор против шейха! – воскликнул Хаттабыч.

– Да нет, – замялся Аладдин. – Просто мы с Шахерезадой… ну, это… шейха побили.

– Нет! – воскликнул Хаттабыч. – Плакали мои нефтедоллары!

– И надо срочно все исправить, пока нас не вздернула охрана, – добавила Шахерезада.

– Знаешь, Аладдин, мне уже надоело на тебя работать, – сказал Хаттабыч. – Слушай, пожелай хоть что-нибудь умное.

– Погоди, Хаттабыч, у меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться, – сказал Аладдин.

– Говори, – сказал Хаттабыч.

– Я уже давно хочу увидеть будущее, – сказал Аладдин.

– Будущее? – переспросил Хаттабыч. – Какое будущее? Там, где разные биржи?

– И где на каждом шагу бутики «Дольче и Габано»? – спросила Шахерезада.

– И где я буду жить в одной из моих будущих жизней, – закончил Аладдин.

– Есть один вариант, – кивнул Хаттабыч. – Но ты и сам помнишь, что с тебя причитается.

– Ладно, – кивнул Аладдин. – Я вместе с Шахерезадой и Хаттабычем хочу попасть в такое будущее, где я смогу увидеть мир и себя в будущем воплощении, где Шахерезада сможет найти свой бутик «Доеного кабана» и где Хаттабыч сможет так закрутить нефтяную биржу, что доведет до инфаркта этого… Жоржа Ужа.

– Джорджа Буша, – поправил Хаттабыч. – Ну, Аладдин, спасибо тебе! Честно сказать, от тебя не ожидал! ТВОЕ ЖЕЛАНИЕ…

– Быстрей, Хаттабыч, я уже слышу приближение погони, – поторопила его Шахерезада.

– …ИСПОЛНЕНО!!! – провозгласил Хаттабыч.

Мир, в котором много дыр

Аладдин удивленно оглядывал залитый светом Солнца асфальт, высокие дома из красного кирпича и забор из проволочной сетки. Затем он начал с удивлением разглядывать свою одежду. Она была похожа на традиционное арабское одеяние, только была намного удобней. И еще везде – и на куртке, и на штанах – почему-то было написано непонятное для Аладдина слово «Reebok».

Пока Аладдин озирался, с его головы свалился странный головной убор – шапочка, наполовину сделанная из синей материи, наполовину – из незнакомого Аладдину материала. Это было нечто твердое и дырчатое. Пластик бейсболки с многочисленными дырочками показался Аладдину похожим на проволочный забор. Аладдин подумал, что в этом мире, в который он только что попал, наверное, много дыр.

Вздохнув, наш герой снова начал разглядывать свою шапочку. На синей материи была непонятная желтая надпись «USA». И для полного счастья на шапочке был длинный-предлинный козырек – Аладдин таких никогда не видел. Но решил все же не выделяться из толпы и, надев бейсболку козырьком назад, отправился навстречу приключениям.

Приключения не заставили себя ждать – зайдя за угол, Аладдин тут же ринулся обратно, испугавшись огромного быстро движущегося желтого монстра с надписью «NYC TAXI» на боку. Минут через пять придя в себя после атаки монстра, Аладдин снова испугался. Рядом с ним не было ни Хаттабыча, ни Шахерезады.

Пока Аладдин стоял, потрясенный осознанием этого факта, из-за угла появился джинн, одетый во что-то странное и черное… Аладдину не хватило слов, чтобы описать смокинг.

– Хаттабыч! – только и мог воскликнуть Аладдин.

– Привет, Аладдин, – кивнул Хаттабыч. – Ты чего такой… обалделый?

– На меня за углом напал демон! – воскликнул Аладдин.

– А, это, наверно, мое такси было, – кивнул Хаттабыч.

– Что, вроде Кондратия? – спросил Аладдин.

– Да нет, намного проще, – ответил Хаттабыч. – А может, и сложнее. У Кондратия не было двигателя внутреннего сгорания.

– Чего? – спросил Аладдин.

– Ладно, расслабься, я тебе сейчас инструкцию дам, – сказал Хаттабыч, доставая инструкцию. – Кстати, извини, что задержался – давал инструкцию Шахерезаде.

– Как она?! – воскликнул Аладдин.

– Да все с ней в порядке, ходит по бутикам, – ответил Хаттабыч. – Я вас по документам записал как богачей из Саудовской Аравии, а деньги на ваш счет скинул с моих последних операций с нефтью, так что вы тут вроде как люди не бедные…

– Хаттабыч, кончай нести свою магическую абракадабру, я ничего не понимаю, – сказал Аладдин. – Ты мне лучше скажи, как тут жить? Почему у меня дырки на шляпе? Почему забор весь в дырках? Почему земля черная и в ней тоже дырки? – Аладдин только что заметил в асфальте водосток.

– Успокойся, Аладдин! Чего тебя все на дырки тянет? – спросил Хаттабыч. – А, понимаю, по Шахерезаде соскучился. Ничего, скоро встретитесь, как только каждый из вас со своими делами разберется. Ладно, пошли. Сначала сядем в такси, а уж потом я тебе все покажу.

– В какое еще такси? – недоверчиво спросил Аладдин.

Шок будущего

Полчаса Хаттабыч потратил на то, чтобы уговорить Аладдина залезть внутрь автомобиля. В конце концов, Аладдин обнаружил, что внутри у «желтого демона» не так уж плохо. Особенно ему понравился кондиционер и радио. По радио пел Джордж Майкл, он же улыбался с рекламных щитов, мимо которых такси проезжало, однако меньше всего Аладдин обращал внимание на Джорджа Майкла и ему подобных. Прилипнув к боковому стеклу машины, Аладдин пялился на девок, идущих по тротуарам, не обращая внимания на пояснения Хаттабыча.

– Слушай, Хаттабыч, это рай! – воскликнул Аладдин. – Тут все бабы ходят полуголые?

– Да, только не вздумай на них кидаться – посадят за решетку. Это здесь называется «сексуальное домогательство», – усмехнулся Хаттабыч. – Вот Шахерезада из бутика вернется в таком же наряде – и можешь лапать ее сколько угодно.

– Моя Шахер наденет такое и выйдет в этом на улицу?! – возмутился Аладдин. – Никогда не допущу этого! Такие наряды женщина может надевать только для мужа!

– Не буду с тобой спорить. Но если учесть, что мы сейчас в будущем, ты бы лучше попридержал свои средневековые манеры, – улыбнулся Хаттабыч. – Вот вернешься в свой 1170-й – и твори, что хочешь.

– А сейчас какой год? – недоверчиво спросил Аладдин.

– Да как бы тебе сказать, чтоб тебя не шокировать… – пробормотал Хаттабыч.

Такси проехало мимо какого-то банка, при входе в который висело электронное табло, показывающее время и дату. К счастью, Аладдин не понял смысла этих цифр, но они ясно сказали Хаттабычу, что на дворе стоит лето 2003 года.

Джинны носят «Адидас»

Аладдину понравился его номер «люкс» в отеле «Плаза». Но вот вид из окна ему совсем не понравился, поэтому он задернул шторы, включил лампу (Хаттабыч объяснил, как пользоваться выключателями) и ощутил себя в средневековом арабском дворце. Если, конечно, забыть про пятнадцатый этаж.

К счастью, про этаж забыть у Аладдина получилось, и он с огромным наслаждением впервые в жизни принял душ (как им пользоваться, Хаттабыч тоже объяснил). После душа Аладдин облачился в халат, включил телевизор и начал потягивать «Кока-Колу», так как ислам, в отличие от Минздрава, не просто предупреждает о вреде алкоголя, но и строго запрещает его употреблять.

По телеку Аладдин нашел научную программу, где историки с умным видом рассуждали о жизни средневекового Багдада. Эти рассуждения повергли Аладдина в такой невыразимый хохот, что он даже два раза подавился «Кока-Колой». Наш герой ну никак не ожидал, что по прошествии всего одной тысячи лет можно так исказить реальность так называемой «историей».

В общем, в этот день Аладдин развлекался так, как только мог – хавал чипсы с беконом (не подозревая о том, что бекон – это свинья, а насчет нее ислам тоже не просто предупреждает), звонил в «секс по телефону», мешал «Фанту» со «Спрайтом», после чего с непривычки провел долгое время в туалете, очищая желудок. Хотя в защиту чипсов с беконом от ислама можно сказать, что от бекона в этих чипсах остался один запах, да и тот больше отдает шкварками со сковородки… Так что свинью Аладдин так и так не ел.

Вечером, услышав стук в дверь, Аладдин подумал, что это вернулась Шахерезада, но за дверью стоял Хаттабыч – уже не в смокинге, а в «Адидасе».

– Чего уставился? – спросил Хаттабыч, заметив, как Аладдин пялится на «Адидас». – Да, джинны носят «Адидас» – у нас это нечто вроде визитной карточки. Мы с этой фирмой заключили договор на рекламу их продукции.

– Хаттабыч, я же тебе говорил, что в магии ничего не понимаю! – сказал Аладдин. – Ты лучше скажи, зачем ты пришел и где Шахерезада?!

– Ну что ж, инструкцию ты получил, – кивнул Хаттабыч, достав из буфета коньяк и развалившись на диване. – Теперь знаешь, что и как говорить, как включать телевизор и так далее. Значит, пришла пора исполнить твое желание.

– Погоди, а оно что, не исполнилось? – спросил Аладдин. – Я и так всем доволен, не хочу ничего другого, только вот хочу, чтобы Шахерезада поскорее вернулась.

– Нет, так не пойдет, – усмехнулся Хаттабыч. – Раз ты желание загадал, оно обязательно сбудется. Так что давай, одевайся в свой «Reebok» – остальное за мной.

– А это точно обязательно? – спросил Аладдин.

– Угу, – кивнул Хаттабыч, прихлебывая коньяк. – Знаешь, больше всего я доволен тем, что джинны никогда не пьянеют!

– Правда? – спросил Аладдин, натягивая штаны.

– Иначе мы работать не сможем, – кивнул Хаттабыч. – А спиртное можно хлебать в любых количествах – просто для собственного удовольствия. Слава Шефу!

– Чего? – спросил Аладдин.

– Да так, – уклонился от ответа Хаттабыч.

– Слушай, а как ты стал джинном? – спросил Аладдин.

– Оказался в неподходящем месте в ночь убийства Тутанхамона, – ответил Хаттабыч. – Так меня и запендюрили в лампу! Но я не жалуюсь. Хамэрхэду-то пришлось куда хуже.

– Кому? – спросил Аладдин.

– Кончай трепаться, пошли, – сказал Хаттабыч. – Будем знакомить тебя с самим собой. Знаешь, как говорят дзен-буддисты, «чтобы достичь просветления, нужно пожать собственную руку или услышать звук хлопка одной ладони»…

Не успели они дойти до двери, как Хаттабыч поднял в воздух правую руку – и раздался хлопок.

Дебри и Аладдин

Аладдин неожиданно очутился где-то на окраине Нью-Йорка. Перед таким же проволочным забором, как тот, что он видел утром. И снова светило Солнце, хотя только что был вечер.

– Ни хрена себе, – пробормотал Аладдин. – Я и не знал, что Хаттабыч такое вытворять может! Это надо же – ударил ладонью по воздуху – и такой хлопок! Вау!

Пока Аладдин удивлялся хлопкам Хаттабыча, рядом с ним, визжа мигалками, затормозила полицейская машина.

– А, такси! – кивнул Аладдин. – В отель «Плаза», пожалуйста.

Из машины вылезли Джон Дебри, Тупой и Ещетупее. Дебри, направив пистолет на Аладдина, крикнул:

– Стоять! Руки вверх!

– Вы не поняли, – сказал Аладдин. – Мне в отель надо.

– Подними руки вверх, придурок! – крикнул Джон Дебри.

– Сэр, а что с ним не так? – спросил Тупой.

– Да сегодня утром Невруб сказал, что этого парня объявили в розыск, – ответил Дебри. – Я вам еще не успел фоторобота показать.

– А-а, – кивнул Тупой, доставая пистолет.

Ещетупее вместо того, чтобы достать оружие, изобразил пистолет, сжав правую руку в кулак и выставив вперед указательный палец.

– Ребята, вы что, по-английски не понимаете? – спросил Аладдин. – Может, тогда по-арабски?

Он выдал длинную фразу на арабском. В ответ Дебри сделал предупредительный выстрел в асфальт. Аладдин, решив, что перед ним колдуны, упал на колени, подняв руки вверх. С особым почтением наш арабский придурок смотрел на Ещетупее, который, в отличие от двух других идиотов, готов был выплюнуть молнию из пальца, а не из магического жезла – по крайней мере, так думалось Аладдину.

– Да он же арабский террорист! – воскликнул Дебри, самый сообразительный из присутствующих. – Сейчас официально задержим его за 11 сентября… Ещетупее, наручники!

Ещетупее надел на Аладдина наручники, после чего арестованного «террориста» посадили в машину и отвезли в участок комиссара Невруба.

Самый странный допрос в жизни Джона Дебри

Невруб сильно подозревал, что съел с утра несвежий пончик. Или с вечера – несвежую пиццу. Или по дороге на работу – несвежий сэндвич. Или все это вместе. Поэтому, чтобы успокоить волнение в желудке, Невруб пил свежее пиво. После второго глотка к нему в кабинет ввалился улыбающийся Дебри.

– Чего лыбишься? – спросил Невруб. – Бен-Ладена поймал?

– Почти, – ответил Дебри. – Мы только что повязали на окраине арабского террориста. Сейчас с него пальчики снимают, а потом допросим, наверное.

– А ты уверен, что это арабский террорист? – подозрительно спросил Невруб. – Почему ты вообще так решил?

– На нем прошлогодний «Reebok», и он несет чушь на непонятном языке, – ответил Дебри.

– Тогда ладно, – кивнул Невруб, вспомнив, что и сам не прочь погулять по городу в старом костюме «Reebok». – Будем допрашивать.

Аладдина сфотографировали анфас и в профиль, сняли с него отпечатки и прогнали их по базе данных. В базе данных Аладдина не оказалось, но полицейских это не удивило – арабские террористы в базе могли и не числиться. Тогда нашего арабского героя посадили в комнату с зеркалом и стали решать, кто будет его допрашивать.

– Почему именно я? – возмущался Дебри. – Я вообще по-арабски не говорю.

– Не дрейфь, Дебри, мы уже позвонили в ЁБР, попросили прислать переводчика, – успокоил коллегу Невруб. – Часа через три переводчик будет, если повезет. А пока что нам нужно выудить из этого чувака максимум информации. Ты его поймал – тебе его и допрашивать.

– Ладно, так и быть, – кивнул Дебри. – А если он действительно террорист, с меня снимут выговор за тот раз, когда я пьяный приполз в участок, а здесь была правительственная комиссия?

– Снимут, – кивнул Невруб. – И может, даже поощрят как-нибудь.

– Спасибо, комиссар! – сказал Дебри. – Считайте, я уже доказал, что он – террорист.

И Дебри мужественно зашел в комнату для допроса.

За зеркалом удобно устроились Невруб, Тупой, Ещетупее и лейтенант Шериф. Аладдин за время, проведенное в одиночестве, подумал и пришел к определенным выводам. Поэтому, когда к нему зашел Дебри, Аладдин даже улыбнулся.

– Ну что, начнем, – сказал Дебри, усаживаясь за стол напротив Аладдина и приготовившись записывать. – Имя?

– Что? – спросил Аладдин.

– Как вас зовут? – снова спросил Дебри.

– Алла-аддин ибн Ахмед ибн Рашид ибн Мустафа ибн Аль-Хаттаб, – представился Аладдин.

Дебри какое-то время чесал затылок шариковой ручкой, после чего записал в бланке «Абдула». За зеркалом Невруб и компания пытались переварить сказанное Аладдином. И тут неожиданно отключился микрофон, спрятанный в столе прямо перед Аладдином, так что Невруб с друзьями больше ничего не услышал.

– А вас как зовут? – спросил Аладдин.

– А вам зачем это знать? – спросил Дебри.

– Ну, я же представился, – улыбнулся Аладдин. – Теперь вы должны представиться, хотя бы из вежливости.

– Джон Дебри, – буркнул Дебри и продолжил допрос. – Год рождения?

– По летоисчислению Бонда? – уточнил Аладдин, разглядывая висящий на шее у Дебри бондовский амулет.

– Естественно, по какому же еще! – воскликнул Дебри.

– Так, прибавим шестьсот лет… – пробормотал Аладдин. – Тысяча сто тридцать восьмой.

На этот раз Дебри понадобилось дольше чесать в затылке, чтобы разобраться, что происходит.

– А, – сообразил, наконец, Дебри. – Под дурачка косишь. То «Абдула-ибн-хаттаб», то год рождения этакий называешь. Значит, думаешь, психушка лучше, чем электрический стул? Только не пройдет этот номер. И не таких раскалывали. Пока что ты у нас – подозреваемый номер один, так что давай-ка, называй свою дату рождения, и закончим с этим побыстрее.

Аладдин некоторое время с улыбкой глядел на Дебри, после чего сказал:

– Да, не ожидал я, что в будущем стану подчиняться Бонду, как эти крестоносцы, что буянят у нас на севере. Они ж совсем дикие, варвары. Ну что ж, судьба еще и не такие фокусы выкидывает.

– Чего? – спросил Дебри.

– Ты ведь – мое будущее воплощение, – улыбнулся Аладдин. – Когда-то ты был мной, а я когда-нибудь стану тобой. Разве ты не помнишь? Впрочем, неудивительно. Даже я до последнего времени не верил в реинкарнацию, думал, что это сказки, пока не встретил Хаттабыча.

– Так, мне все ясно, комиссар, зовите психиатра, – сказал Дебри, посмотрев в зеркало.

– Дебри, у нас микрофон отрубился, мы тебя не слышим, – услышал он голос Невруба через наушник, который заблаговременно воткнул в ухо. – Ничего страшного, потом починим, а ты пока импровизируй, его надо расколоть.

Дебри поднял руку, чтобы покрутить пальцем у виска и дать Неврубу понять, что Аладдин сумасшедший, но тут Аладдин спросил:

– Тебе ведь иногда снится шикарный арабский дворец? Дворец в Багдаде? Или красота закатной пустыни? Ароматы благовоний, которыми торгуют на рынке? А как красив ночной Багдад под звездным небом! И, конечно же, море… Невероятные берега Персидского залива…

Рука Дебри замерла сама собой, и он снова повернулся лицом к Аладдину, широко раскрыв рот.

– Откуда ты?.. – Дебри даже вопрос не смог закончить от удивления.

– Говорю же, я – твое прошлое воплощение, – улыбнулся Аладдин. – Я родился в 1138 году на окраине Багдада. За свою жизнь я много кем побывал… и дворцовым дегустатором, и братом шейха… Теперь вот вижу, что однажды стану тобой.

– Кошмар! – воскликнул Дебри. – Быть не может! Что же ты тогда делаешь здесь, в Нью-Йорке, тысячу лет спустя?

– Меня принес сюда мой джинн Хаттабыч, – улыбнулся Аладдин. – Кстати, раз уж об этом зашла речь, ты случайно не знаешь, где тут бутик «Доеного кабана»? А то, Шахерезада, похоже, слишком уж увлеклась шоппингом.

– Сиди здесь, – сказал Дебри, вскакивая на ноги и направляясь к двери.

За дверью уже стоял Невруб.

– Комиссар! – воскликнул Дебри. – Этого парня надо немедленно отпустить!

– Что с вами, мистер Дебри? – спросил Тупой. – У вас такое же лицо, как под Рождество, когда вы нам рассказывали свой ночной кошмар о том, как вы сами себя преследуете и арестовываете.

– Да, – кивнул Дебри, вспомнив этот страшный сон. – Почти что аналогичная ситуация.

– Успокойся, Дебри, я и без тебя знаю, что парня надо выпустить, – кивнул Невруб. – За ним уже и адвокат явился.

Невруб указал на Хаттабыча, который с хитрой улыбочкой подписывал какие-то юридические документы.

Обалдевший Дебри вывел Аладдина в коридор, снял с него наручники и передал Хаттабычу.

– А ты ничего, парень, – сказал Аладдин, обращаясь к Дебри. – Ты мне даже понравился. Приятно знать, что и через тысячу лет я мало изменился. Кстати, познакомься, это Хаттабыч. Благодаря ему я здесь.

– Очень приятно, – сказал ошарашенный Дебри, пожав руку Хаттабычу.

– Взаимно, – сказал Хаттабыч. – А вы перспективный кадр, мистер Дебри. Хоть пока что ничего и не соображаете. Что ж, нам пора. До свидания, мистер Дебри.

– Ага, – только и мог сказать Дебри.

– Пока, чувак, – кивнул Аладдин. – Еще увидимся. Через тысячу лет, когда я буду тобой.

На эту фразу Дебри даже «ага» не смог ответить. Поэтому он так и стоял с открытым ртом, когда Аладдин с Хаттабычем покинули участок.

– Ну что, Хаттабыч, – сказал Аладдин. – На себя я посмотрел. Теперь едем к Шахерезаде?

– Вот теперь действительно можно и к ней, – кивнул Хаттабыч. – Я думаю, она уже в отеле.

А Джон Дебри тем временем понемногу выходил из ступора. Придя в себя, он надел куртку и направился к двери, крикнув лейтенанту Шерифу:

– Скажи комиссару, что я ушел на встречу с информатором.

– Окей, – кивнул лейтенант Шериф. – Отмазка устаревшая, но может сработать.

Ноги сами несли Джона Дебри к ближайшей дешевой пивнушке.

– Выпить! – твердил он себе. – Выпить и забыть все. Только напиться так же, как в прошлый раз, когда комиссия меня засекла. До скотского состояния. Чтоб утром я даже двух слов связать не мог. Иначе с ума сойду. Какой-то кошмар… Арабский террорист из Багдада… Мое прошлое воплощение… Встретимся через тысячу лет… Нет, нет, нет, срочно все забыть! И этот сон дурной, что я бегу за грабителем, хватаю его – и вижу свое лицо… И экстрасенс, к которому я ходил перед 11 сентября… Все надо забыть. Забыть все.

До пивнушки Дебри все же дошел. Невдомек ему было, что не позже, чем через год ему суждено встретить Стреляного Воробья и сэра Эльдорадо…

Шоппинг творит чудеса!

Хаттабыч подбросил Аладдина до отеля, а сам рванул к ближайшей бирже.

Аладдин же, войдя в свой номер, не сразу узнал его – все пространство было завалено пакетами из бутиков. Шахерезада целых два дня ходила по магазинам с кредитной карточкой Хаттабыча, так что теперь она была абсолютно счастлива, примеряя очередную, девяносто пятую по счету, яркую кофточку.

– Привет, дорогая! – крикнул Аладдин с порога. – Слушай, я так рад тебя видеть! Только никак не могу перелезть через эту кучу пакетов…

– Погоди секундочку, пупсик ты мой! – промурлыкала Шахерезада, упорхнув в соседнюю комнату. – Я сейчас примерю одну штучку, которую только что прикупила. Уверена, тебе понравится.

Аладдин тем временем мужественно преодолевал препятствие, возникшее на его пути. Перевалившись через гору пакетов и свертков, раскидав часть их них по номеру, а заодно повалив тумбочку, Аладдин всё-таки шлепнулся на ковер по ту сторону горы шмоток и где-то через минуту кое-как смог встать. Но тут из спальни вышла Шахерезада, и Аладдин понял, что лучше бы он не вставал. Шахерезада надела невероятно эротическое нижнее белье, и первым желанием Аладдина, когда он ее увидел, было желание присесть.

– Ах-хе-ре-з-з-з… – протянул Аладдин, с открытым ртом пялясь на Шахерезаду.

– И в самом деле, действует, – тихо пробормотала Шахерезада. – Аладдин, ты не представляешь, как я соскучилась!

– И я тоже! – воскликнул Аладдин, наконец, взявший себя в руки. – Я тоже так по тебе соскучился!!!

И он с разбегу бросился на Шахерезаду, схватил ее и потащил в спальню. Даже не повесив на дверь табличку «Не беспокоить».

Как Хаттабыч подшутил над Бушем

На следующее утро Аладдина весьма удивил тот факт, что прямо в номер принесли свежие газеты. Почесав затылок, он попытался почитать газету, но не разобрал английских букв, хоть и говорил по-английски, благодаря магии Хаттабыча. Тогда он позвонил в администрацию отеля, и уже через десять минут в номер принесли выпуск «New York Times» на арабском. Аладдин, конечно, офигел, увидев, до чего дошел прогресс, однако после магических фокусов Хаттабыча уже ничто не казалось невероятным. Поэтому он сел в кресло и начал читать газету.

– И что там пишут? – спросила Шахерезада, выходившая из ванной и заметившая, что Аладдин читает газету.

– Вот, это кажется, про Хаттабыча, – кивнул Аладдин. – Вчера разразился кризис на нефтяной бирже, в результате чего цены на нефть снова подскочили. Джорджа Буша от шока хватил инфаркт, и сейчас у него в Белом Доме собрались лучшие кардиологи Соединенных Штатов, готовые на все, чтобы спасти жизни президенту… Дальше какая-то хрень, ничего не понимаю, но судя по всему, Хаттабыч сейчас счастлив.

– Я тоже счастлива, – кивнула Шахерезада, продолжая разбирать пакеты со шмотками. – Я ведь за эти два дня прибарахлилась на всю жизнь! Шоппинг на полную катушку – и ни в чем себе не отказывала… Круто! Спасибо тебе, Аладдин, за то, что ты раздобыл такого классного джинна, который отправил нас в это замечательное время!

– Ну, раз все счастливы, то и я счастлив, – заключил Аладдин. – Так и быть, захватим всю эту кучу с собой в Багдад. Мне так понравился твой вчерашний наряд!

– Кстати, почему бы нам не сходить в какой-нибудь арабский ресторан? – предложила Шахерезада. – Я видела один подходящий тут неподалеку. Давай прогуляемся?

– Окей, – кивнул Аладдин. – Только паранджу надень.

– В этом мире женщины сами решают, что носить, – гордо заявила Шахерезада. – И мужчины в этом нам не указ! Но так и быть, ради тебя надену что-нибудь поскромнее.

Если бы Аладдин знал слово «эмансипация», он сейчас хорошенько обругал бы эту самую эмансипацию.

Эль-Абдурахман

Арабское кафе, которое приглянулось Шахерезаде, оказалось очень приличным заведением, и Аладдин впервые за последние несколько дней отведал на завтрак привычные ему блюда. Правда, это удовольствие обошлось нашей парочке недешево, но у них по-прежнему была кредитка Хаттабыча.

А дела у Хаттабыча, судя по всему, шли неплохо – Джордж Буш еще не оправился от инфаркта. Так вот, Аладдин с Шахерезадой мирно завтракали, как вдруг к их столику подошел странный человек в черном костюме «Adidas» и кепке-бейсболке. Аладдин посмотрел на этого человека, увидел слово «Adidas» на костюме, улыбнулся и кивнул со словами:

– А, вы – джинн!

– Ну, почти что, – кивнул незнакомец. – Аладдин, а ты чего здесь делаешь?

– Мы что, знакомы? – спросил Аладдин.

– Если нет, то будем, – ответил странный человек, подсаживаясь к ним. – Возможно, ты знаешь меня под именем Эль-Абдурахман. Я одно время был придворным магом багдадского шейха. Это, конечно, позорное занятие – работать на шейхов, но уж очень деньги нужны были, в долги влез…

– Погоди! Ты – Эль-Абдурахман, который двадцать лет назад наводнил Багдад всякой нечистью, но был схвачен и казнен на городской площади?! – с увеличивающимся страхом спросила Шахерезада.

– Ну, – улыбнулся «Эль-Абдурахман». – Вроде того. Только меня не казнили, как видите. Это была обыкновенная голограмма.

– Чего? – спросил Аладдин.

– И наполнять Багдад гадами я вовсе не хотел, – продолжал колдун. – Говорил же я шейху, чтоб он рукопись в огонь не бросал! Вот она и материализовалась – а в ней как раз описание низших демонов было. После этого случая нам с чуваками пришлось разрабатывать новую технологию «Рукописи не горят»… Ну да ладно, это все дело прошлое. Вы лучше расскажите, как вы в Нью-Йорке оказались?

– Это все Хаттабыч, – ответил Аладдин. – Я загадал желание: увидеть одно из своих будущих воплощений, и вот мы тут оказались. Кстати, уважаемый Эль-Абдурахман, а вы не знаете, зачем такие козырьки на этих кепках?

– Да для красоты, – усмехнулся Эль-Абдурахман. – И глаза от ультрафиолета вроде как защищают.

– Все, понял, и здесь тоже магия, – кивнул Аладдин. – А я ведь в магии ничего не понимаю, Хаттабыч тоже вечно все непонятно объясняет.

– Ну, теперь все сходится, – кивнул Эль-Абдурахман. – Раз Хаттабыч здесь… Так я и знал, что не могут цены на нефть подскочить из-за естественных причин. Да, Хаттабыч на бирже – это что-то! Наверно, он и Адаму Смиту свои дьявольские формулы нашептывал.

– Послушайте, а вы точно колдун? – спросила Шахерезада. – Хотя, если внимательно посмотреть, в этом мире все колдуны, чего уж тут удивляться.

– Хочешь, что-нибудь наколдую? – спросил Эль-Абдурахман и, не дожидаясь ответа, вытащил из рукава красную розу.

– Класс! – воскликнула Шахерезада.

– А мне можно что-нибудь такое? – спросил Аладдин.

– Одну секунду, – кивнул Эль-Абдурахман, роясь в карманах. – Ага, вот, часы швейцарские. Они время показывают.

Пять минут ушло на то, чтобы научить Аладдина определять время, после чего тот начал любоваться своими швейцарскими часами.

– Надо же, какая на них еще надпись классная – «Ролекс Хуистер»! – воскликнул Аладдин.

– Как?! – воскликнул Эль-Абдурахман. – Опять «Хуистер» вместо «Уистера» материализовался?! Нет, все-таки я неисправим. Ладно, Аладдин, так чего ты там про свое будущее воплощение говорил? Кем ты в этом времени родился? Усамой Бен-Ладеном, Саддамом Хусейном или Мишей Задорновым? Насколько помню, этих троих Соединенные Штаты объявили своими врагами номер один.

– Нет, моего… Не знаю, как даже его назвать… – пробормотал Аладдин. – Короче, будущего меня зовут Джоном Дебри.

– Как?! – рассмеялся Эль-Абдурахман. – Дебри? Никогда не слышал, но имя интересное. Его мог выдумать только извращенец вроде меня. И чем этот Дебри занимается?

– У него такая машина странная, на ней еще «NYPD» написано, – ответил Аладдин.

– Ага, понятно, – кивнул Эль-Абдурахман. – Займусь я этим вопросом. Ладно, раз Хаттабыч тут, да еще и на бирже, надо бы мне его навестить. А вы двое уже надумали, когда назад в прошлое вернетесь?

– Никогда! – воскликнула Шахерезада. – В Багдаде даже у шейха нет такой ванной комнаты, как здесь в гостинице.

– Ну, вернуться-то вам придется, – усмехнулся Эль-Абдурахман. – Это уж я точно знаю. Ладно, погуляйте пока по Нью-Йорку, можете еще в Париж съездить. Только не дай бог вам нарваться на нагваля Аракрона!

– На кого? – спросил Аладдин.

– Забудь, – приказал Эль-Абдурахман, и Аладдин тут же забыл.

– И, кроме того, Аладдин, я тебе еще хотел дать один совет, – сказал Эль-Абдурахман. – Раз уж у тебя в распоряжении джинн… Хаттабыч ведь уже говорил тебе про власть и ответственность?

– Говорил, – кивнул Аладдин. – Но каждый раз, когда я попадал в неприятности, я тут же загадывал новое желание, и все приходило в норму.

– Вот об этом-то я и хочу сказать, – кивнул колдун. – Однажды неприятности могут оказаться такими, что никаким новым желанием их не исправишь. И немало хороших колдунов на этом прокалывались. Поэтому… как бы это сказать… Будь поскромней в своих желаниях.

– Зачем? – удивился Аладдин. – Я ведь могу получить все, что пожелаю!

– Вот именно, – кивнул колдун. – Но о последствиях-то тоже надо помнить. Когда станешь опытнее… напрыгаешься из мира в мир и так далее… вспомни мои слова. Наверняка к тому времени ты поймешь, что с такими огромными способностями лучше всего быть как можно менее заметным.

– Почему? – Аладдин все еще не понимал.

– Ну, вот я, например, – сказал Эль-Абдурахман, вставая из-за стола. – Мог бы вызвать Лимузин, но поеду на метро. Так и быстрее – без пробок, да и внимания лишнего не привлекаю. И мне никто не завидует. И «Адидас» ношу по той же причине. Ну что ж, до встречи, ребята!

И колдун в «Адидасе» вышел из кафе.

– Ну, Аладдин, и что же это было? – спросила Шахерезада. – Или кто это был?

– При случае спрошу у Хаттабыча, – ответил Аладдин. – Но слова его надо бы запомнить.

В гробнице Тутанхамона

В течение двух лет Аладдин и Шахерезада путешествовали по миру. Хаттабыч баловался мировыми ценами на нефть. Джордж Буш, которому придворные экстрасенсы указали на Багдад как на причину всех неприятностей, начал бомбить Ирак и охотиться за Саддамом вместо того, чтобы выследить багдадского Хаттабыча. Шахерезада опустошила хаттабычевскую кредитку на Миланской неделе моды, в результате чего на нее начали молиться все миланские дизайнеры. А Хаттабыч почесал в затылке и устроил очередной финансовый кризис так, чтобы вся прибыль досталась только ему.

Ну, кроме всего прочего, Аладдин с Шахерезадой побывали в Париже, где чуть было не напоролись на нагваля Аракрона, но им повезло – разминулись на перекрестке. Развязка наступила в Египте, куда наших героев занесло совершенно случайно. Сначала Аладдин долго пялился на древние пирамиды, а когда узнал от гида, что они существовали и в двенадцатом веке (и даже задолго до этого времени), решил вернуться в прошлое и посмотреть на пирамиды, когда они ещё были новыми.

Шахерезада долго отказывалась возвращаться, но, в конце концов, согласилась на том условии, что прихватит с собой все свои шмотки и косметику. Хаттабыч какое-то время протестовал (нельзя, мол, переносить вещи из будущего в прошлое), но потом решил свалить всю ответственность на Аладдина. Аладдин почесал затылок, потом Шахерезада затащила его в спальню, и в итоге Аладдин взял на себя всю ответственность за перенос пары-тройки косметических наборов из 21-го века в 12-й.

И, наконец, в качестве прощального вечера Хаттабыч устроил нашей парочке экскурсию в гробницу Тутанхамона. И вот с экскурсией-то почтенный джинн слегка облажался. Чтобы осмотреть гробницу в спокойной обстановке, Хаттабыч телепортировался туда ночью, когда в гробнице никого не бывает. Но оказалось, что этой ночью в обитель фараона наведалась еще и спецгруппа нью-йоркских полицейских и детективов, которым дали задание выяснить, от чего же скончался юный правитель Египта.

Комиссар Невруб и лейтенант Шериф усердно мерили шагами небольшое помещение с саркофагом посередине, время от времени заглядывая то в бумажку с точным переводом надписей на стенах гробницы, то в отчет патологоанатома об осмотре мумии Тутанхамона.

– По официальным данным, гробница Тутанхамона, в отличие от гробниц остальных египетских фараонов, сооружалась в большой спешке, из-за этого у нее малые размеры, довольно скромные росписи на стенах, а также беспорядок в ритуальных предметах, который обнаружили еще археологи, впервые раскопавшие этот склеп в 1922 году, – тараторил эксперт из музея «Метрополитен», которого послали в Египет вместе с полицейскими.

– Ага, это понятно, – кивнул Невруб. – То есть, тут все делали в авральном режиме, несмотря на то, что этот… лежащий здесь чувак, чье имя я никогда не выговорю, был у них, типа… как у нас президент.

– В общем, где-то так, – поморщился от тупости Невруба эксперт из музея. – Историки объясняют это тем, что имя Тутанхамона хотели как можно скорее предать забвению по ряду причин…

– Интересно, – кивнул лейтенант Шериф. – Убийцы обычно закапывают трупы своих жертв в большой спешке.

– Угу, – кивнул Невруб. – И если убийца – не маньяк, получающий от убийства удовольствие, он старается вычеркнуть из памяти тот факт, что он убил человека. Ну, скажем, это бывает в случае убийства по неосторожности, или же из-за денег, или…

– Или в том случае, если убивают близкого родственника из-за наследства, – кивнул лейтенант Шериф. – Обычно его смерть выдают за естественную, или за несчастный случай. И убийца сам всеми силами старается в это поверить. Эй, док, кто там захватил власть после Тутанхамона?

– Вельможа по имени Эйе, – ответил эксперт.

– Ну вот, подозреваемый у нас есть, – сказал Шериф. – Давай теперь про орудие убийства. Как лучше всего выдать убийство за смерть от естественных причин?

– Яд, – кивнул Невруб. – Мышьяк, стрихнин. Цианистый калий, в конце концов. Правда, при вскрытии обнаруживается. Но яды бывают разные. Некоторые даже наши патологоанатомы не могут обнаружить.

– Это верно, древние египтяне были специалистами по части ядов, – вставил эксперт. – Они могли изготовить практически все, что угодно. В текстах папирусов имеются ссылки на некоторые рецепты, которых даже современные ученые пока что не смогли воспроизвести – отчасти из-за того, что трудно в точности перевести список компонентов…

– Ладно, что там у нас в отчете патологоанатома? – Невруб заглянул в бумажку. – Ага, есть непонятный след укола под левым ухом. В шею кололи. Шприцем, видимо.

– Док, у египтян в то время были шприцы? – спросил Шериф.

– Таких, какими мы пользуемся сейчас, не было, – усмехнулся эксперт. – Но нечто подобное им было.

– То есть, вколоть этому парню яд в шею теоретически могли? – спросил Невруб.

– Еще как, – кивнул эксперт.

– Ну, стало быть, все, дело закрыто, – вздохнул лейтенант Шериф. – Чувака, действительно, убили, а живых свидетелей не осталось.

– А как же быть с травмой колена? – не унимался эксперт. – В отчете ведь написано, что у Тутанхамона была травма колена, которая могла привести к смерти.

– От травмы колена просто так не умирают, – возразил Шериф. – Но это может означать, что попытки убийства были неоднократными. У него во дворце лестницы были?

– Полно, – ответил эксперт.

– Ну, вот и разгадка! – объявил лейтенант Шериф. – Как вам такой расклад: вечером убийца пытается спустить фараона с лестницы, фараон травмирует коленную чашечку и теряет сознание, но его, типа, начинают лечить. Поскольку убийца спустил фараона с лестницы, да еще в его же собственном дворце, значит, убийца был одним из приближенных фараона. Раз так, то ночью, пока фараон еще не пришел в сознание, убийца свободно проходит в спальню фараона – охрана его знает, он же друг фараона, все в порядке… И, возможно, под видом лечения, а возможно, просто пока никто не видит, всаживает фараону в шею шприц с ядом, чтобы тот уж точно никогда не проснулся и не опознал того, кто спустил его с лестницы. Потом убийца так же беспрепятственно покидает дворец, а наутро объявляет, что фараон умер из-за травмы колена. Все просто, как день. Дело закрыто.

– Браво, Шериф! – воскликнул Невруб. – И зачем только ты ушел из полиции в эту академию Дебри?

– Так зарабатывать же как-то надо, – улыбнулся Шериф. – И потом, у Дебри в академии попадаются и более интересные случаи. Радуйтесь, что я согласился с вами в Египет поехать. Пирамиды посмотреть уж очень хотелось. Ну и, кроме того, я тут походя раскрыл ваше преступление века. Все, можно идти в бар.

– Погодите! – начал возмущаться эксперт. – Я думал, что нам предстоит серьезное расследование, а то, что вы тут устроили – это какая-то… профанация!

– Да вы не хамите, – оборвал его Невруб. – Во-первых, мы этим методом все дела раскрываем, и никто пока что не жаловался – особенно, покойники. Во-вторых, у нас нет ни одного живого свидетеля. Если бы вы мне достали хоть одного завалящего очевидца событий, я бы…

Невруб не успел договорить – в помещение вошли Хаттабыч, Аладдин и Шахерезада.

– Ну, так вот, я, значит, подхожу к покоям фараона и вижу, как оттуда быстренько выбегает Ой-Йо со шприцем в одной руке и кирпичом – в другой, – на ходу рассказывал Хаттабыч. – Смотрю – а дальше по коридору Хамэрхэд спит на посту. Ну, с ним же такого сроду не случалось – чтобы он на посту заснул. Тем более, он страдал бессонницей, поэтому все ночи напролет шлялся по девкам. Ну, так вот, я и чувствую – что-то не то. И только я, значит, приготовился заорать, а Ой-Йо как схватит со стола лампу…

– И что? – спросил Аладдин.

– Ё-мое! – воскликнул Хаттабыч, вдруг увидев Невруба, Шерифа и всю остальную компанию. – Даже ночью тут полно туристов!

– Опять туристы какие-то забрели! – выругался Невруб. – Вам же ясно сказано – гробница закрыта! Мы тут расследуем убийство.

– Погодите, а что вы там про убийство фараона говорили? – заинтересовался Шериф. – Кто там из спальни со шприцем выбегал?

– И какого черта я говорил по-английски?! – пробормотал Хаттабыч.

Невруб уже собирался оформить Хаттабыча как официального свидетеля, но тут в гробнице произошло невиданное – прямо из ниоткуда в воздухе появился тёмный силуэт. Уплотняясь все больше, он превратился в фигуру некоего существа в черном, известного лейтенанту Шерифу под именем сэра Эльдорадо.

Сэр Эльдорадо держал на поводке огромного пса, который, судя по виду, запросто мог разорвать человека на куски.

– Тихо всем! – воскликнул сэр Эльдорадо. – Не фига вам по гробницам бегать. Сейчас я тут с вами разберусь.

Хаттабыч, видимо, тоже узнал сэра Эльдорадо, только знал он его под другим именем, потому что при появлении этого сэра Хаттабыч упал перед ним на колени с криком:

– Не велите казнить, лорд Меху!

– Какого хрена тут творится? – продолжал сэр Эльдорадо. – Хаттабыч, у тебя что, память отшибло? Ладно, начнем! Американцы, приказываю вам все забыть. НЕМЕДЛЕННО!

– Ты кто? – спросил Невруб у Шерифа.

– Тяжелый случай, – пробормотал сэр Эльдорадо. – Ладно, американцы, быстро все в Нью-Йорк, в Центральный парк!

Сэр Эльдорадо щелкнул пальцами, и американцы растворились в воздухе.

– Так, теперь с этими, – сэр Эльдорадо повернулся к арабам. – Хаттабыч, вставай, ты уже тысячу лет у меня в ногах не валялся. А вы двое… Погодите-ка… Аладдин, ты, что ли?

– Ага, – кивнул пораженный Аладдин.

– А, теперь ясно, чего ты мне заливал о том, что мы в будущем встречались, и я тебя… теперь понял, – кивнул сэр Эльдорадо. – Шахерезада, привет сестрам! А теперь и вы дуйте в свою эпоху!

Щелчок пальцами.

Сфинкс с носом

Сфинкс почему-то был с носом, хотя Аладдин точно помнил, что еще вчера носа у сфинкса не было. И вообще, вчера сфинкс был каким-то более потрепанным. Взглянув на пирамиды, Аладдин увидел, что они белые. И все стало ясно.

– Ё-мое, мы же вернулись! – воскликнул Аладдин. – Обратно в 1170-й! И пирамиды почти как новые…

– Ну, во-первых, сейчас уже 1171-й, – сказал Хаттабыч, зачем-то перед этим принюхавшись (видимо, унюхал поток времени). – А во-вторых, пирамиды все равно не новые. Даже в те годы, когда я служил у Тутанхамона, они были уже очень старыми.

– Что значит – мы вернулись? – воскликнула Шахерезада. – Я ж косметику забыла! И шмотки! Кошмар! Аладдин, ты мне за это ответишь!

– Погоди, верну я тебе твои шмотки! – воскликнул Аладдин. – Слушай, Хаттабыч, сначала объясни, что сейчас произошло.

– Мы столкнулись с весьма могущественной силой, – ответил Хаттабыч. – И этой силе крайне не понравилось наше присутствие в две тысячи пятом году. Это значит, что больше я в будущее не суюсь, какие бы желания ты ни загадывал.

– Это тот черный урод в шляпе – это и есть сила? – спросил Аладдин, после чего получил оплеуху.

– Во-первых, не смей так о нем говорить, – сказал Хаттабыч. – Не дай бог, услышит! А услышать он тебя может и здесь, он же сам нас сюда отправил. А во-вторых, связываться с этим существом я тебе не советую ни в этой жизни, ни в какой другой. Правда, Эль-Абдурахман намекнул, что с лордом Меху ты все равно свяжешься. Как раз в 2004 году.

– Это как? – не понял Аладдин.

– Поймешь через тысячу лет, успокойся, – кивнул Хаттабыч. – А сейчас лучше бы ты загадал какое-нибудь желание. Мне тоже надо успокоиться.

– Ладно, – кивнул Аладдин. – Во-первых, я хочу, чтобы здесь и сейчас появились все те шмотки и косметика, которые Шахерезада накупила в будущем.

– Вообще-то, это против правил… – начал протестовать Хаттабыч.

– И чтобы специально для Хаттабыча в Египте открылась бы биржа… биржа чего может открыться сейчас в Египте? – спросил Аладдин.

– Да какая разница, пусть будет просто биржа! – воскликнул Хаттабыч.

– И чтобы специально для Хаттабыча в Египте открылась бы биржа! – повторил Аладдин.

– Ура! – воскликнул Хаттабыч. – Ладно, есть одна хитрая возможность вернуть ваши шмотки и замести ваши следы. Ваше желание… ИСПОЛНЕНО!!!

Перед Шахерезадой появилась гора тряпок и два чемодана с косметикой. Естественно, Шахерезада заверещала от радости, а Хаттабыч деловито произнес:

– Ну, вы как хотите, а я – на биржу!

– Стоять! – крикнул Аладдин. – У меня еще одно желание.

– Давай, только быстро, – кивнул Хаттабыч. – Мне уже не терпится снять стресс на торгах.

– Окей, – сказал Аладдин.

– И перестань говорить «окей», – сказал Хаттабыч. – История стерпит все, что угодно, только не «окей» в двенадцатом веке.

– Окей, перестану, – кивнул Аладдин. – Так вот, мое второе желание…

– Перестать говорить «окей»? – спросил Хаттабыч.

– Нет, это как-нибудь потом, окей? – спросил Аладдин. – А сейчас… – Аладдин оглядел мир вокруг себя, вдохнул полной грудью и сказал. – А сейчас я хочу стать султаном Египта, и чтобы Шахерезада, как всегда, была моей женой, и чтобы Хаттабыч был моим… казначеем. Сойдет?

– В смысле, министром финансов? – у Хаттабыча загорелись глаза. – Погоди, а как же моя биржа?

– Да никуда она от тебя не убежит, – сказал Аладдин.

– Отлично! – воскликнул Хаттабыч. – Ваше желание… ИСПОЛНЕНО!!!

Шейх носит «Reebok»

– Вот, что значит секс на шелковых простынях! – Шахерезада была в восторге. – Аладдин, наконец-то ты пожелал что-то умное! Я тебя так люблю!

– Я тоже тебя люблю! – воскликнул Аладдин. – Особенно, когда ты в этих тряпочках от «доеного кабана».

– Между прочим, это «Гуччи», – поправила Шахерезада.

– Какие кучи? – переспросил Аладдин.

– Ну да ладно, какая разница – в двенадцатом-то веке, – сказала Шахерезада.

– Да, это было здорово! – Аладдин откинулся на подушки и его взгляд скользнул по стенам к окну. – Слушай, а давно у нас из окна вид на пирамиды?

Как раз в этот момент в спальню вошел слуга с подносом в руках и, поклонившись, заявил:

– Ваш утренний кофе, господин.

– Кофе? – удивился Аладдин. – А почему не чай?

– Разве господин любит чай? – удивился слуга.

– А тебе какое дело? – Аладдина начало это раздражать. – Я тебе ясно говорю: неси чай. Что непонятного?

– Сейчас принесу, господин, не велите казнить! – взмолился слуга.

– Казнить? – переспросил Аладдин. – А что, хорошая мысль. Ладно, если через пять минут принесешь чай – не велю казнить.

– Спасибо, господин! – счастливый слуга убежал за чаем.

– А все-таки в том, что я теперь султан, есть свои преимущества, – пробормотал Аладдин, встав с постели.

Из своей одежды он нашел только рибоковские штаны – видимо, Хаттабыч напоследок прикололся. От нечего делать Аладдин натянул эти штаны, чем-то похожие на турецкие шаровары, и подошел к окну. Из окна был виден шикарный двор, за высокой оградой, видимо, раскинулся город, который Аладдин в данный момент не видел. А вдалеке слияние желтой пустыни и синего неба нарушали три белых треугольника – великие египетские пирамиды.

– Вау! – протянул Аладдин, глядя на этот великолепный пейзаж.

– Нравится? – раздался сзади голос Хаттабыча. – Меня тоже этот вид из окна всегда восхищал. Даже в лучшие времена, а тем более – теперь.

– А, Хаттабыч, ты, видимо, с инструкцией, – Аладдин обернулся. – Ладно, объясняй, кто я и что я, но сначала подкинь мне какую-нибудь одежду вместо этих штанов рибоковских.

– Кстати, о штанах, – сказал Хаттабыч, порывшись в кармане и достав цифровой фотоаппарат. – Я просто обязан тебя сфотографировать!

Аладдин даже рта раскрыть не успел, как Хаттабыч уже его щелкнул.

– Это еще зачем? – спросил Аладдин.

– Да, ребята из «Рибока» просили, – усмехнулся в ответ Хаттабыч. – Представляешь, какая реклама будет – ты, в шикарной спальне, на фоне пирамид в этих штанах… И слоган – “Шейх носит «Reebok»”! Прикольно!

– Слушай, Хаттабыч, знаешь, что я сейчас сделаю с этой твоей рекламой… – султан Аладдин начал впадать «во гнев праведный».

– Погоди секунду, – сказал Хаттабыч, нацеливая фотоаппарат на Шахерезаду. – Шахерезада, снимочек для рекламы «Гуччи»?

– И не мечтай! – воскликнула Шахерезада, надевая паранджу.

– Черт, не успел, – пробормотал Хаттабыч. – Ладно, сдеру с «Рибока» три шкуры.

– Лучше объясни мне, что, черт побери, происходит! – воскликнул Аладдин.

– Ваш чай, господин! – в комнату ввалился слуга.

– Спасибо, поставь вон там, – сказал Аладдин. – А где пахлава?

– Что, господин? – спросил слуга.

– Неужели мне придется учить вас всех готовить пахлаву! – воскликнул Аладдин. – Кошмар! Ладно, убирайся и принеси какие-нибудь местные сладости, чего у вас там есть на кухне.

– Желаете фиников, господин? – спросил слуга.

Султан Аладдин, вспомнив про свою работу на финиковой плантации под Багдадом, снова начал впадать в праведный гнев.

– Никаких фиников! – вскричал Аладдин. – Того, кто принесет мне хоть один фиг, то есть, в смысле, финик!.. Так вот, я лично посажу на кол того, кто мне это принесет!

– Слушаюсь, господин! – и слуга, не переставая кланяться, вышел, пятясь и открывая дверь задницей.

– А ты тут и без инструкций неплохо управляешься, – улыбнулся Хаттабыч. – Ладно, пока нас никто не слышит, обрисую ситуацию. Ты – султан Египта. Только они тут немного твое имя коверкают, по-египетски оно звучит как «Салах-ад-Дин».

– Переживу, – кивнул Аладдин. – Еще что?

– В твоем подчинении весьма внушительная территория, можешь устроить перепись населения, если хочешь знать все в подробностях, – продолжал Хаттабыч. – Я твой министр финансов и, поскольку я собираюсь слегка побаловаться на бирже, можешь считать, что экономика в твоем государстве вполне стабильная. Я тут собираюсь поднять курс местной валюты, надо только сначала узнать, что у нас за валюта.

– А золото у нас есть? – спросила Шахерезада.

– Украшения вон в той тумбочке, слитки в хранилище, хранилище – в подвале, – ответил Хаттабыч.

Шахерезада, открыв тумбочку, завизжала от восторга и начала навешивать на себя золотые украшения.

Аладдин спросил:

– А где тогда подходящая одежда? Народ может неправильно понять, если я появлюсь на публике в этих штанах.

– В соседней комнате вроде как твой гардероб, – ответил Хаттабыч.

– Пойду переоденусь, – пробормотал Аладдин.

Когда он вернулся в спальню в нормальном для арабского шейха одеянии, держа в руках штаны «Reebok», вернулся слуга с подносом, полным сладостей.

– Молодец, – кивнул Аладдин слуге. – Быстро работаешь. Вот, держи в награду штаны с царского… плеча.

– Штаны, которые носил сам великий султан Салах-ад-Дин! – воскликнул слуга. – Спасибо вам огромное, господин! Я побегу, похвастаюсь перед остальными охламонами.

– А много у нас охламонов? – спросил Аладдин.

– Много, – ответил слуга. – Точно никто не считал.

– Может, сокращение штатов провести? – пробормотал Аладдин.

– Не советую, – пробормотал Хаттабыч. – Один египетский фараон уже на этом прокололся. Лучше я буду экономику укреплять. Понимаешь, Аладдин, мудрый правитель позволяет народу воровать, но в разумных пределах. Если позволять народу воровать без этих пределов, будет беспредел. А если вообще не позволять народу воровать, будет голодный бунт. Усек?

– Усек, – кивнул Аладдин. – Ладно, сокращения штатов не будет. А ты, – обратился Аладдин к слуге. – Иди, хвастайся перед моими охламонами. Ладно, Хаттабыч, еще чего хорошего скажешь?

– Ну… – пробормотал Хаттабыч. – Да я уже на биржу убегаю…

Попятившись к двери, Хаттабыч напоследок заявил:

– Ну, у тебя еще сегодня военный совет. Не скучай.

И Хаттабыч быстренько выбежал за дверь.

– Стоять! – крикнул Аладдин. – Какой еще военный совет?

– Дорогой, да забей! – сказала Шахерезада. – Попробуй пирожные – просто офигительные!

Снова про власть и ответственность

– Да быть этого не может! – воскликнул Аладдин на военном совете. – Не могли северные варвары захватить столько! Насколько я помню, их владения ограничивались всего-навсего…

Хаттабыч громко крякнул. Аладдин осекся и посмотрел на него. Хаттабыч сказал по-английски, чтобы никто не понял:

– Do you remember, what I’ve said you about the power and responsibility?

Аладдин понял, что Хаттабыч снова завернул про власть и ответственность. Действительно, куда уж проще: захотел быть султаном – получай войско северных варваров под боком. Все логично. И просто до ужаса.

– Ага, понятно, – кивнул Аладдин. – Действительно, мои познания в географии оставляют желать лучшего. Что ж, господа, не могли бы вы прояснить мне ситуацию – напомните мне, как и когда северные варвары умудрились столько захватить.

И Аладдину пришлось выслушать всю историю крестовых походов, правда, в арабском варианте, то есть без христианской идеологической чуши.

– Кошмар! – возмущался Аладдин, вернувшись в свои покои вместе с Шахерезадой и Хаттабычем. – Я, конечно, знал, что у султанов тоже свои проблемы. Но не подозревал, что все будет настолько плохо. Хаттабыч, что посоветуешь?

– Ну, дорогой мой Аладдин, тут может быть только два пути, – ответил Хаттабыч. – Либо ты загадываешь новое желание и принимаешь за него всю ответственность. Либо мы пока что оставляем все, как есть. Но открою тебе один секрет, Аладдин. Я уже говорил тебе: чего бы ты ни пожелал, проблем тебе избежать не удастся. Но с любыми проблемами человек может справиться. Это маленький секрет: судьба никогда не подбрасывает человеку проблем, с которыми он справиться не в состоянии. То есть, если ты оказался здесь и сейчас, значит, у тебя есть возможность справиться с этими северными варварами. Или ты можешь уйти в другую версию реальности – благодаря мне, такая возможность у тебя тоже есть. Выбор за тобой, Аладдин. Но, куда бы ты ни удрал, везде тебя будут поджидать испытания. И с любым из этих испытаний ты теоретически можешь справиться. Вот так.

Аладдин надолго задумался – это выражалось в том, что он застыл, глядя в пол и почесывая затылок. Наконец, он поднял глаза и спросил Шахерезаду:

– Ну, дорогая, что ты думаешь?

– Знаешь, милый, я толком не поняла, что там творится с северными варварами, но погляди вокруг, – ответила Шахерезада. – Ты теперь султан, мы живем в обалденном дворце с видом на пирамиды, у меня столько шмоток и косметики из 21 века, что мне хватит до конца жизни. Если бы кто-нибудь сказал мне раньше, что я буду так жить, я бы ни за что не поверила! Знаешь, Аладдин, ты, конечно, наделал много ляпов, но одна вещь у тебя получилась – ты сделал меня счастливой.

– Ура! – воскликнул Аладдин. – Значит, я не совсем лузер. Я уже почти готов остаться султаном. Хаттабыч, что скажешь?

– Во-первых, перестань вставлять в свою речь английские словечки, – вздохнул Хаттабыч. – Хотя знание языка, наверное, поможет тебе вести переговоры с Ричардом Львиное Сердце.

– С кем? – удивился Аладдин.

– Забей, – ответил Хаттабыч. – Так вот, кроме того, если ты будешь сражаться с северными варварами, ты наверняка станешь героем всего арабского мира.

– Здорово! – воскликнул Аладдин.

– Да, и кроме всего прочего, магическая линия, к которой я принадлежу, весьма заинтересована в том, чтобы европейцам жилось как можно хуже. Лорд Меху, которого мы встретили в гробнице Тутанхамона, и Эль-Абдурахман, который работает на лорда Меху, сильно настроены против европейцев и их идиотской религии. Я толком не знаю всех причин, по которым они занимают эту позицию, но поскольку выгода лорда Меху и Эль-Абдурахмана тоже вроде как в моих интересах… Одним словом, Аладдин, если ты останешься в Египте и будешь громить крестоносцев, это будет выгодно всем. Да и процветанию Египта вся эта бодяга весьма поспособствует, а то за последнее время эту великую страну что-то опустили ниже плинтуса. Так что мой тебе совет – оставляй все, как есть!

– Но ты ведь по-прежнему будешь выполнять мои желания? – спросил Аладдин. – Ну, если мне там «Кока-колы» захочется или еще мелочь какую-то?

– Могу даже дискотеку устроить, – улыбнулся Хаттабыч. – У нас тут скоро Хэллоуин, а в этот день принято развлекаться.

– Чего? – не понял Аладдин.

– Хэллоуин – это день, когда открываются межпространственные врата, исчезают границы между мирами, – объяснил Хаттабыч. – То есть, на Хэллоуин мы очень даже можем вызвать из будущего целую дискотеку. И даже с хорошими ди-джеями. Да и вообще, можем хоть самого Майкла Джексона заказать. Или Стинга.

– Ура! – воскликнул Аладдин. – А когда этот Хэллоуин?

– 31 октября, почти через месяц, – ответил Хаттабыч. – Так что ты еще успеешь соскучиться по будущему.

– Слушай, Хаттабыч, может, это не так важно, но не мог бы ты наколдовать нам во дворце нормальный душ с горячей водой? – спросила Шахерезада.

– Душ в 12 веке? – пробормотал Хаттабыч. – Так, вода есть, сантехнику наколдовать – проще простого. А вот газовый котел… Ну ладно, я попробую что-нибудь придумать.

– Ура! – воскликнул Аладдин. – Итак, мы остаемся здесь. И я хочу, чтобы во дворце был душ!

– Ладно, попробую солнечные батареи, – пробормотал Хаттабыч. – Уж Солнца-то в этой стране всегда было много. Ваше желание ИСПОЛНЕНО!

Хэллоуин 1171 года

И вот наступил Хэллоуин 1171 года. Аладдин, как султан, издал указ всем жителям Каира собираться на праздник около пирамид, однако арабы настолько боялись проклятья древних египтян, что отказались подходить к пирамидам ближе, чем на километр. Тогда Аладдин с Хаттабычем нашли другую площадку за городом, почти в пустыне, и устроили там open-air. Жители Каира охотно подваливали на праздник целыми толпами, кроме того, подъехали все местные бизнесмены с запасом закусок и прохладительных напитков. Можно было начинать праздник. Хаттабыч поколдовал над пустыней, сказал, что надо бы дождаться полуночи, а пока что на импровизированной сцене народ развлекала специально приглашенная на праздник в Каир танцовщица Шакира.

Аладдин сначала дергался – не вспомнит ли Шакира, как они год назад встретились в Багдаде при не слишком приятных обстоятельствах, но Хаттабыч объяснил Аладдину, что это было в параллельном мире и, кроме того, Аладдина в том мире уже давно вздернули за все хорошее.

Аладдин тяжело вздохнул и попробовал отвлечься. У него это легко получилось, когда на сцену вышла Шакира и начала крутить бедрами в свете факелов. Приглядевшись, Аладдин заметил, что певица изменилась внешне, к тому же поменялся ее тембр голоса, а самое главное – увеличилось число телохранителей. Аладдин вздохнул с облегчением – с этой Шакирой он, действительно, никогда не встречался, и узнать бывшего багдадского неудачника в египетском султане Салах-ад-Дине она не могла.

В общем, праздник начался очень даже весело. Играла музыка – арабские национальные инструменты, отдаленно похожие на гитары и лютни. Кроме того, звучали арабские флейты, хриплый звук которых напоминал завывания ветра и шелест песка во время песчаной бури. Шакира крутила бедрами, народ завелся, а телохранители внимательно следили, чтобы ни один урод из толпы не взобрался на сцену и не сорвал концерт.

Между тем приближалась полночь. Аладдин понял это по тому, что у Хаттабыча появился мобильный телефон. Хаттабыч орал на кого-то по телефону:

– Что значит, Айби Риба не хочет выступать? Не понимает условий контракта на арабском? Дайте ему золотой браслет и скажите, что это корпоративка. Не верит? Ладно, дайте мне с ним поговорить, я ему затру что-нибудь про то, что мы будем платить за выступление безналичным расчетом, если только у него есть Visa или хотя бы Master Card.

Услышав треп Хаттабыча про Master Card, Айби Риба сразу же согласился сыграть на корпоративке. Хаттабыч прикинул, когда откроются врата, и велел Рибе через полчаса быть в определенном месте.

Тем временем сцена, на которой отплясывала Шакира, начала видоизменяться. Сначала факелы каким-то странным образом превратились в цветные прожекторы. Потом у певицы появился микрофон. Да и среди музыкальных инструментов волшебным образом материализовались электрогитары и синтезаторы.

– Круто! – кивнул Аладдин Хаттабычу.

– Это что, – улыбнулся Хаттабыч. – Вечер только начинается. У меня еще бразильская фиеста по плану.

– Отлично, – кивнул Аладдин. – Я, правда, не знаю, что это такое, но все равно это здорово.

– Ну, вот сегодня и узнаешь, – кивнул Хаттабыч.

– Дорогая, а тебе нравится? – спросил Аладдин у Шахерезады.

– Нравится, – кивнула она. – Хорошо, что я успела договориться с Шакирой об уроках танца живота. Вот увидишь, через пару месяцев я смогу делать точно так же.

– Ты меня с ума сводишь! – восторженно заявил Аладдин.

Ближе к полуночи прямо в VIP-секторе для Аладдина и его друзей появился Эль-Абдурахман, только уже не в «Адидасе», а в нормальной арабской одежде.

– Приветствую султана Салах-ад-Дина и желаю предложить свою помощь… – Эль-Абдурахман начал торжественную речь, но увидел Хаттабыча и удивленно воскликнул. – Хаттабыч, ты что, уже успел получить должность придворного колдуна? Тебя вообще давно из лампы выпустили?

– Да вот этот чувак меня и выпустил, – ответил Хаттабыч, кивнув в сторону Аладдина. – И поскольку он знал точную формулировку, которую, кстати, пора менять… Так вот, он здесь, а я с ним. И придворные маги нам вроде как не нужны. Особенно такие, как ты.

– Ты что, сомневаешься в моих магических способностях? – угрожающе спросил Эль-Абдурахман.

– Нет, что ты, как можно, – начал оправдываться Хаттабыч. – Просто я не хочу, чтобы ты опять втянул меня в разборки между эгрегорами. Я и так тыщу лет в лампе просидел. И вообще, я благодарю всех богов, что тогда под руку Ой-Йо попалась лампа, а не ночной горшок.

– Да, историю с фараоном мы все до сих пор глубоко переживаем, – кивнул Эль-Абдурахман. – Ладно, раз уж у вас тут праздник, можно присоединиться?

– Конечно, Эль-Абдурахман, садись, – сказал Аладдин. – Как у тебя дела? Ты еще не спалил Багдад по второму разу?

– А мы с вами разве знакомы? – спросил Эль-Абдурахман.

– Э-э… ну, формально вроде бы нет, – ответил Аладдин, поняв, что ошибся. – Но мы встречались в 2003 году, а сейчас – всего-то 1171.

– В 2003? – переспросил Эль-Абдурахман. – Да! Не думал, что так долго проживу. Ладно, тогда давайте познакомимся официально. Меня зовут Эль-Абдурахман, я – врата в никуда.

– Не понял, – сказал Аладдин. – Но мне очень приятно. А меня зовут Аладдин, хотя здесь меня называют Салах-ад-Дином. Вечно эти египтяне имена коверкают!

– Да, с ними это бывает, – усмехнулся Эль-Абдурахман, усаживаясь на подушки рядом с Аладдином. – Что у вас тут за музыка? А, вижу, Шакира! Надо же, подумать только – она знает песню «Айя-Хайяти». Позову-ка я лорда Меху, ему тоже будет интересно.

– Ой, а может, не надо лорда Меху? – спросил Аладдин.

– Вы что, и его уже встречали? – удивился Эль-Абдурахман.

– Ну, в 2005 году, – ответил Аладдин.

– В гробнице Тутанхамона, – добавил Хаттабыч.

– Какого черта вы туда полезли? – спросил Эль-Абдурахман. – Ничего удивительного, что лорд разозлился.

– Да по этой гробнице в будущем вообще туристов водят! – ответил Хаттабыч. – Вот и я решил не отставать от жизни.

– Кошмар! – воскликнул Эль-Абдурахман. – Все, больше ничего не хочу знать про будущее! Мне и настоящего вполне хватает. У нас тут еще Локи под боком объявился, так что не ждем ничего хорошего.

– Кто объявился? – спросил Аладдин.

– Да забудь, – сказал Эль-Абдурахман. – Сейчас лорда позову. Кстати, сколько сейчас времени, только точно?

– Без трех минут двенадцать, – ответил Аладдин, глянув на швейцарские часы.

– Это откуда у тебя такая штуковина? – удивился Эль-Абдурахман.

– Да ты сам мне ее подарил, – ответил Аладдин.

– Правда? – удивился Эль-Абдурахман. – Ну ладно, верю. Короче, пришло время звать лорда.

И Эль-Абдурахман, воспользовавшись тем, что вокруг стоял восторженный рев толпы, заорал:

– Меху!!!

Через пару секунд перед ним появился сэр Эльдорадо в черной майке с золотым соколом на груди и древнеегипетском головном уборе.

– Чего звал, писака? – спросил сэр Эльдорадо. – И вообще, чё это тут такое происходит?

– Вот, познакомься, это новый египетский султан Салах-ад-Дин, для друзей просто Аладдин, – представил Аладдина Эль-Абдурахман. – Аладдин, это лорд Меху, в далеком прошлом – начальник охраны одного из египетских фараонов.

– Было дело, – кивнул сэр Эльдорадо, в те времена более известный под именем лорд Меху.

– Очень приятно познакомиться, – с некоторым страхом произнес Аладдин.

– Ты, конечно, узнаешь Хаттабыча – он на нас работал в те времена, – продолжал Эль-Абдурахман.

– Привет, Хаттабыч! – воскликнул лорд Меху. – Ты где был две тысячи лет?

– В лампе сидел, – ответил Хаттабыч. – Видимо, Ой-Йо и его друзья знают способ заточения дэва в замкнутом пространстве любого материального предмета.

– Конечно, знают, – кивнул лорд Меху. – Локи же засунули в кристалл, а лампа – это ж куда проще. Ладно, Хаттабыч, с возвращением тебя! А кто эта прекрасная леди?

– Моя жена Шахерезада, – ответил Аладдин.

– Очень рад знакомству! – сказал лорд Меху, поцеловав Шахерезаде руку. – Благодаря вам сегодняшний вечер стал ярким, как великие пирамиды под Солнцем.

– Чего? – переспросил Аладдин, а польщенная Шахерезада воскликнула:

– Благодарю за такой замечательный комплимент, лорд Меху!

– Кстати, мы с вами раньше не встречались? – спросил лорд Меху. – Я более чем уверен, что мы виделись во дворце фараона.

– К сожалению, не помню, чтобы мы виделись во дворце, – улыбнулась Шахерезада. – Только в гробнице.

– Меху, сядь ты уже, а то всю сцену загораживаешь, – сказал Эль-Абдурахман. – Дай послушать, как Шакира поет.

– Гораздо интереснее посмотреть, как она танцует, – улыбнулся лорд Меху, садясь на подушки.

Грянула музыка. Звучали арабские барабаны, флейты, колокольцы, арабские гитары и мощный синтезатор.

– Да, – кивнул Меху. – Замечательная вещь – Хэллоуин.

– Ты в слова вслушайся, – улыбнулся Эль-Абдурахман. – Ничего не напоминает? Кстати, песня называется «Айя Хайяти».

– Да не может быть! – воскликнул лорд Меху. – А что, они сделали классную аранжировку для гимна Аракрона. Ему тоже стоит послушать. Когда его откачают, обязательно поставлю ему запись.

– Кстати, как там Аракрон? – спросил Хаттабыч.

– Вот уже две тысячи лет лежит в восстанавливающей силы энергетической ванне, – ответил лорд Меху. – Нам всем без него туго. Но ничего – корабельный лекарь обещает в ближайшие сто-двести лет поставить его на ноги. Кстати, он уже может говорить.

– И что говорит? – спросил Эль-Абдурахман.

– В основном, распекает нас с Альфом, – вздохнул лорд Меху. – Но с месяц назад Аракрон перестал материться и начал придумывать план действий. В первую очередь, надо предстоит надрать задницу европейским крестоносцам.

– Кстати, Аладдин недавно стал египетским султаном, – сказал Хаттабыч. – И у него приличная армия. А я занимаюсь финансами.

– Отлично, – кивнул лорд Меху. – Готовьтесь отражать варварскую агрессию. Пока собирайтесь с силами, а конкретный план действий я пришлю позже.

– Ну, вот и замечательно, что все так устроилось, – кивнул Эль-Абдурахман. – А эта Шакира красиво крутит бедрами!

Вместе с Шакирой весь придворный хор Аладдина распевал «Айя-Хайяти, Айя-Хайяти!» Эль-Абдурахман и лорд Меху ухохатывались над текстовкой. Хаттабыч прикинул, как изменился расклад в войне эгрегоров за те две тысячи лет, что он просидел в лампе. Аладдин думал о том, во что же он вляпался. А Шахерезада все еще была под впечатлением от комплиментов лорда Меху.

Веселый джинн

Наступила полночь, и на сцене появился Айби Риба с электрической гитарой. Вид у него был такой, как будто ему съездили кирпичом по голове, и теперь он забыл, кто он и где. И это потому, что секунду назад он был в Москве, в 1995 году, а теперь стоял здесь – в Каире 1171 года.

Но Айби Риба быстро пришел в себя. Он вспомнил, что его пригласили на весьма странную корпоративку… уловил музыкальный ритм, увидел, как танцует Шакира, схватился за гитару и начал играть. Услышав звук рибовской гитары, публика завыла от восторга – играл он потрясающе. Не зря примерно через тысячу лет по местному времени Риба даже получил титул «Властелин электрической гитары».

Итак, Риба начал играть. А увидев в VIP-секторе сэра Эльдорадо в странном костюме, гитарист окончательно успокоился. Вся эта музыкальная банда здорово зажгла народ. Когда песня кончилась, толпа зрителей буквально взорвалась оглушительными аплодисментами и восторженным криком. На сцену взобрался Хаттабыч, подождал, пока восторги утихнут, и объявил:

– А сейчас перед нами выступит Айби Риба с песней, посвященной нашему любимому султану.

Народ снова восторженно заорал, а Аладдин удивился.

– Чего играть-то? – спросил Риба.

– Песню про Аладдина знаешь? – спросил Хаттабыч. – Вот и объясни оркестру, как и чего. А я петь буду. Тыщу лет так не развлекался.

И пока Риба объяснял что-то музыкантам, Хаттабыч топнул ногой. Что-то хлопнуло, и почтенного джинна скрыл столб дыма.

– А чего, прикольные спецэффекты, – пробормотал Риба, настраивая гитару.

Когда дым рассеялся, на месте Хаттабыча стоял молодой, весьма привлекательный араб в расстегнутой рубашке и адидасовских штанах. Аладдин и компания расхохотались, поняв, что Хаттабыч просто эффектно изменил внешность. А остальные зрители так и не поняли, что произошло.

Риба начал перебирать струны своей гитары. К звуку гитары присоединился синтезатор, и Хаттабыч начал петь:

#Крепко спит Аладдин, развлекается джинн,

Джиннам ночью не хочется спать.

В эту лунную ночь джинны тоже не прочь,

Джинны тоже не прочь погулять!

Аладдин и компания снова расхохотались, а публика не поняла, кто такой Аладдин, но заценила пение Хаттабыча. Наконец, Хаттабыч добрался до припева:

#Алад-дин-дин-дин, я веселый джинн!

Алад-дин-дин-дин, сам себе я господин!

Айби Риба почувствовал себя в знакомой обстановке, так как не раз слышал эту песню и примерно представлял, как ее играть. Публика не поняла, откуда в песне взялся джинн, а Аладдин пробормотал:

– Да уж, на бирже Хаттабыч действительно – «веселый джинн». Как он тогда экономический кризис в Штатах замутил.

– А я и не знал, что Хаттабыч умеет петь, – пробормотал лорд Меху.

– Видать, скучно было в лампе две тысячи лет, – кивнул Эль-Абдурахман. – Наверно, развлекал себя в одиночестве, вот и научился.

Праздник продолжался. Хаттабыч слез со сцены, предоставив Айби Рибе шокировать публику своими английскими песнями. К счастью, никто из арабов не понимал по-английски. Еще через некоторое время на сцену вернулась Шакира, а потом началась обещанная Хаттабычем бразильская фиеста – Хаттабыч просто открыл портал, соединивший Бразилию со средневековым Каиром. В восторге были все – и бразильцы, и арабы.

– И долго это будет продолжаться? – спросил у Хаттабыча Аладдин, глядя на разгулявшийся народ.

– На рассвете кончится, – успокоил его Хаттабыч. – С первым лучом Солнца двери между мирами закроются, и все вернутся на свои места.

– Это хорошо, – кивнул Аладдин. – А то я опасался, что кого-нибудь засосет куда-нибудь не туда.

– Теоретически, нечто подобное возможно, – кивнул Хаттабыч. – Но только не сегодня. Мало того, что я постарался учесть все возможные неприятности, так с нами еще Эль-Абдурахман и лорд Меху. Так что все будет окей.

– Ну вот, теперь уже ты говоришь «окей», – усмехнулся Аладдин.

– Я – джинн, мне все можно, – ответил Хаттабыч.

Рассвет Аладдин встретил с дикой головной болью.

– Да, не надо было вчера так много пить, – пробормотал он, вылезая из кровати и подходя к окну.

Верхушки пирамид сверкали под первыми лучами Солнца.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Аладдин. – А где… праздник? Шахерезада, ты здесь?

В поисках Шахерезады Аладдин стянул с кровати одеяло и убедился, что Шахерезада на месте и мирно спит.

– Да что же произошло-то? – пробормотал Аладдин.

Дверь приоткрылась, и в спальню заглянула голова Хаттабыча.

– Успокойся, Аладдин, у тебя сейчас появилась редкая возможность выспаться, и я советую тебе ею воспользоваться, – тихо сказал Хаттабыч.

– А почему это «редкая возможность»? – спросил Аладдин.

– Потому что в ближайшее время нам с тобой придется собирать большую армию, чтобы драться с северными варварами, – ответил Хаттабыч. – Я буду собирать деньги, а тебе придется пудрить всем мозги джихадом и прочим пиаром. Так что отсыпайся, пока можешь.

Голова Хаттабыча исчезла из дверного проема, и Аладдин, подумав, решил воспользоваться мудрым советом.

Кратко о пришествиях инопланетян 1180 год

Аладдин торчал в палестинской пустыне и скучал по Шахерезаде и детям. Вместе с ним в пустыне тусовалась многотысячная египетская армия. Хаттабыч считал каждую копейку и ежедневно отправлял в Каир инструкции по управлению финансовыми средствами.

Время от времени воины Аладдина натыкались на малочисленные отряды крестоносцев и, как правило, истребляли их полностью. Воевать, однако, было трудновато, поскольку крестоносцы за последние сто лет слегка одумались и предпочитали держаться от мусульман подальше, прячась за стенами крепостей и вознося бессмысленные молитвы на мертвом латинском языке.

Но не все европейцы были такими трусливыми, попадались и исключения – глупцы, у которых постоянно чесались кулаки. И вот с такими глупцами, в основном, и приходилось иметь дело воинам Аладдина. Дело шло медленно, но количество христиан в Палестине неуклонно уменьшалось. И у Аладдина вроде как был повод радоваться.

Ведь он действовал не от балды, а по инструкциям лорда Меху и Эль-Абдурахмана. Хотя инструкции эти, оставленные Аладдину в письменном виде, в большинстве случаев не работали. Тогда приходилось прибегать к помощи Хаттабыча – тот хорошо разбирался в финансах, но ничего не смыслил в военном деле.

В общем, Аладдин скучал… Однако его развлекала рукопись на английском языке, которую оставил лорд Меху. Рукопись называлась «Правильная история Египта». Аладдин перечитывал ее уже не первый раз и постепенно начинал что-то понимать. Поначалу Аладдину не хватало знаний английского языка, однако помогло то, что он захватил несколько пленников-англичан, которых сумел разговорить.

Короче говоря, из этой рукописи Аладдин почерпнул интереснейшие сведения. Он и не подозревал, что Древний Египет пережил целых два пришествия инопланетян. То есть, если уж говорить об инопланетянах, по Земле они шарахались постоянно, но в Египте два раза имела место быть масштабная инопланетная экспансия. Первый раз инопланетная экспедиция прибыла в Египет во времена так называемой Пятой Династии. Тогда деятельность гостей была связана со строительством пирамид.

Второй раз они посетили Египет тысячу лет спустя, во времена Восемнадцатой Династии. В этот период произошло множество разнообразных событий, приведших, в частности и к тому, что Хаттабыч оказался заточен в лампу. Это второе пришествие инопланетян в Египет не принесло столь ощутимых результатов, как первое. Причиной неудачи стал тот факт, что на Земле столкнулись интересы двух группировок, пришедших с разных планет. Между ними завязалась интересная битва, которую Хаттабыч называл «войной эгрегоров». И война эта продолжается до сих пор. Крестоносцы-христиане были на одной стороне, Аладдин – на другой.

Именно из этой рукописи Аладдин узнал очень важный для него факт. Тогда, во времена Восемнадцатой Династии, фараон-инопланетянин основал новую религию, которая вскоре была отвергнута и предана забвению (враги приложили к этому все свои усилия). Однако немногочисленные сторонники инопланетного фараона основали несколько сект. Одну из этих сект противники фараона позднее вычислили и разгромили. На остатках этой секты они основали христианство. Другая же секта трансформировалась в ислам, хотя тоже испытала на себе сильное влияние идеологических врагов фараона.

Итак, Аладдин пришел к неутешительному выводу. Обе религии – ислам и христианство – происходили из одного источника. Разница между этими двумя идеологическими системами заключалась лишь в том, насколько в них сумели исказить истину настроенные против развития человечества инопланетяне, противники древнего фараона. Получалось, что ислам вроде как ближе к истине, но все равно весьма далек от нее. А лорд Меху, Эль-Абдурахман, Хаттабыч да и сам Аладдин… В общем, они были определенным образом связаны с древним фараоном и его командой. И сейчас они боролись за истину. Хотя формально Аладдин защищал ислам. На самом же деле он был против всех – в такие условия были поставлены силы Света на этой планете.

Аладдин многое узнал. Но так и не понял, кто прав, кто виноват и ради чего идет эта война. Только одно он знал наверняка – он выполнял инструкции лорда Меху. А лорд Меху был за «хороших». И Аладдину было этого достаточно.

О северных варварах (все еще 1180 год)

Однажды, когда Аладдин сидел в своем шатре, раздумывая над «войной эгрегоров» и скучая по Шахерезаде, к нему ввалился слегка встревоженный Хаттабыч.

– Что случилось? – спросил Аладдин. – Опять у тебя баланс не сошелся?

– Вообще-то, не сошелся, но дергаюсь я по другой причине, – ответил Хаттабыч.

– Что же такое произошло, что для тебя важнее баланса? – спросил Аладдин.

– Да тут к тебе сегодня пленника приведут, – ответил Хаттабыч. – И его надо бы отпустить.

– Это еще почему? – спросил Аладдин. – Что, засекреченный шпион какой-нибудь?

– Если бы, – ответил Хаттабыч. – Человек, которого сегодня по глупости захватили в плен твои люди – совсем не человек. Это Локи.

– Кто? – переспросил Аладдин. – Лорд Меху, кажется, упоминал какого-то Локи, но в рукописи про него ничего не сказано.

– Само собой, – кивнул Хаттабыч. – Локи – один из древних северных богов. В общем, он вроде как не за нас, но и не за наших врагов. Он, типа, сам за себя, но формально же он сейчас вроде как тамплиер.

– Ох, не люблю я этих уродов, – пробормотал Аладдин.

– Не волнуйся, Локи – весьма нормальный тамплиер, по крайней мере, с виду, – усмехнулся Хаттабыч. – Короче говоря, если коротко рассказать его историю… Начну с того, что все северные боги очень агрессивны. В давние времена на далеком Севере потерпел крушение космический корабль. Потомки выживших инопланетян обладали совершенно не характерной для землян внешностью – белая кожа, светлые волосы, серые глаза… ну, сам понимаешь. И, кроме того, народ из того космического корабля славился повышенной агрессивностью. И еще они любили трудности… То есть северный климат, снег, холода – невыносимые условия для существования нормальных людей. А они от всего этого только кайф ловят. И убивают друг друга по поводу и без повода. Вообще, мордобой у них – нормальное развлечение. Это прогрессивные арабы знают, что драка ничего не решает, и хитрость куда важнее силы. Ну, а северным варварам до этого далеко! Ну, так вот: Локи намного сильнее и хитрее всех остальных северных богов. Иногда его называют «богом озорства» – он, типа, шалить любит. Сталкивать лбами других богов, интриги плести, ну, и все такое… И за это его вроде как изгнали в человеческое тело, а остальные северные боги и сейчас пребывают в виде энергетических полей, управляющих их потомками-людьми… Ну, так вот, этого самого Локи, загнанного в тело, только что захватили твои ребята.

– Ладно, Хаттабыч, я уже понял, что мы крупно влипли, – кивнул Аладдин. – А как же мои ребята захватили этого Локи, если он такой сильный? Что ж он не сопротивлялся?

– Дурака валял, – ответил Хаттабыч. – Кроме того, он не очень любит применять силу на простых смертных. Вот если бы мы с тобой попытались усадить его в темницу… Я думаю, нам бы не поздоровилось.

– Так что ж мне с ним делать? – спросил Аладдин.

– Лучше всего отпустить, – ответил Хаттабыч. – В этом случае, насколько мне известно, ты его больше не увидишь.

– Окей! – сказал Аладдин. – Пусть приводят этого Локи ко мне. Посмотрю, что он за птица.

– Он – рептилия, а не птица… – пробормотал Хаттабыч. – Хотя… какая тебе разница?

Блудный Локи

Действительно, вскоре в шатер Аладдина привели двух пленников – европейца со слугой. Аладдин, оглядев их обоих внимательным взглядом, спросил:

– Ну? И в чем же виноваты эти двое?

– За проезд по нашей дороге не заплатили, – ответил один из арабов, приведших пленников.

– И чего вы их тогда ко мне привели? – спросил Аладдин. – Вытрясли бы из них деньги прямо на дороге – и дело с концом.

– Да у них нет ничего, – ответил другой араб. – Кроме вот этого.

И он почтительно подал Аладдину кожаный мешочек. В мешочке обнаружился кристалл. Самый обыкновенный дымчатый кварц. Тем не менее, Аладдин, вертя в руках камень, заметил, как Локи весь напрягся и, затаив дыхание, не отрывал взгляд от камня.

«Интересно, на кой черт ему эта побрякушка? – подумал Аладдин. – Может, Локи, воплотившись в тело, как-то хранит в этом камешке свою силу?»

На всякий случай Аладдин повертел камешек в руках, поглядел сквозь него на свет… Ничего необычного.

– Можете вернуть это ему, – сказал Аладдин, засовывая кристалл обратно в мешочек. – Это просто безделушка. Впрочем, не исключено, что в Европе ценятся даже подобные безделицы.

– Окей, господин, – кивнул арабский воин, почтительно забирая мешочек из рук Аладдина.

«Совсем плохо, – подумал Аладдин. – Благодаря мне весь арабский мир стал говорить «окей». Надо было соглашаться, когда Хаттабыч предлагал стереть из моей памяти это слово. Ну, теперь уж поздно».

– Ладно, считайте, что я заплатил за этих придурков, – зевнул Аладдин. – Как у вас там вообще доходы с проезда по нашим дорогам?

– Потрошим время от времени христианских купцов, – ответил один из арабских воинов. – На жизнь нам хватает.

– Хорошо, найдите Хаттабыча, он, небось, в своей канцелярии, и доложите ему во всех подробностях, пусть он там составит для вас эти… налоговые декларации, – приказал Аладдин. – Ну, а теперь вы двое, – обратился он к пленникам. – Вы христиане?

– Только я, – ответил Локи.

«Тоже мне, христианин нашелся, – мысленно усмехнулся Аладдин. – Хотя… Из меня такой же мусульманин, как из него христианин. Это все лишь маски, которые мы носим».

– И чего же вы по нашим дорогам шляетесь? – с улыбкой спросил Аладдин.

– Я вроде как работаю на одного купца, – ответил Локи. – Езжу, выясняю цены на лошадиное мясо.

– Угу, – кивнул Аладдин. – Ладно, можешь ехать… христианин. Но запомни одну вещь – лучше бы тебе уехать из этой страны. Между нами ведь война. И судя по всему, последняя война. Так что я бы посоветовал тебе вообще ничего не покупать – ни лошадей, ни лошадиного мяса. Вряд ли в ближайшее время ты сможешь здесь что-нибудь выгодно перепродать. Так что садился бы ты лучше на первый же корабль, идущий на север. Ты меня понял?

– Нет, господин, – вроде бы честно ответил Локи.

– Я так и думал, – кивнул Аладдин. – Ладно, отпустите их.

О причинно-следственных связях (вернее, их отсутствии)

Когда пленники покинули лагерь Аладдина, в шатер вошел Хаттабыч. На его лице было любопытствующее выражение.

– Ну как? – спросил Хаттабыч.

– Как-как, – ответил Аладдин. – Отпустил я их, как ты и сказал.

– Я имел в виду – как тебе этот Локи? – спросил Хаттабыч.

– На вид – умен, – ответил Аладдин. – Хоть и косит под дурака. И никакой исходящей от него опасности я не заметил. Возможно, именно потому, что он хорошо косит под дурака. У него, правда, кристалл был. Я так понял, что кристалл этот – магический, раз уж у Локи, кроме кристалла этого, ничего с собой не было. Но магию свою он хитро спрятал. Не подкопаешься.

– Вижу, ты многое о нем узнал, – пробормотал Хаттабыч.

– Еще я ему посоветовал отплыть на север на первом же попавшемся корабле, – сказал Аладдин. – Но что-то сомневаюсь, что он меня послушает.

– Верно, не послушает, – хихикнул Хаттабыч. – Это я уж точно знаю.

– Да откуда ты-то все знаешь? – спросил Аладдин. – И как ты вообще узнал, что именно сегодня ко мне привезут этого Локи?

– Да вот, Эль-Абдурахман и мне дал одну рукопись почитать, – усмехнулся Хаттабыч, доставая из кармана книгу, на обложке которой было написано «Roger Zelazny. The mask of Loki».

– Прикольно, – кивнул Аладдин. – Это что, тоже вроде как древняя история?

– Для кого как, – улыбнулся Хаттабыч. – Для 2003 года история эта вроде как и древняя. А для тебя она произошла только что.

Хаттабыч раскрыл книгу на заложенной странице и подал ее Аладдину. Пробежав глазами по строчкам, исписанным английскими словами, Аладдин понял, что здесь почти дословно пересказан его недавний разговор с Локи.

– Нормально, – кивнул Аладдин. – Кто ж это написал-то?

– Видимо, написано с твоих слов, – усмехнулся Хаттабыч. – Или, скорее, со слов Локи, поскольку он тут вроде как главный герой. Вот и думай тут, откуда что берется.

– Это ты о чем? – спросил Аладдин.

– Да просто иногда кажется странным устройство этого мира, – ответил Хаттабыч. – Ведь единственная причина того, что ваш разговор прошел именно так, а не иначе – то, что я сообщил тебе, что к тебе везут Локи. А я узнал об этом из книги, которая есть следствие этого вашего разговора.

– То есть, следствие и есть причина – и наоборот? – спросил Аладдин.

– Угу, – кивнул Хаттабыч. – Именно так, и никак иначе. Между прочим, европейская философия, основанная на миропонимании наших врагов, как раз и запуталась в том месте, где они разделяют причину и следствие. Да и исламские мыслители иногда путаются в этом вопросе. Только мы, владеющие правильным знанием о том, что все едино, понимаем, что к чему.

– Объясни-ка так, чтобы я понял, – попросил Аладдин.

– Ладно, даю простейший пример, – сказал Хаттабыч. – Когда Эль-Абдурахман начал писать книги и рассказывать в них о событиях прошлого… его посетила такая мысль: «А что, если все это произошло в далеком прошлом только лишь потому, что я написал об этом в будущем, которое сейчас стало настоящим?» Это, конечно, чистой воды солипсизм, но все же… Теоретически это возможно. Квантовая физика таких вещей не отрицает.

– Ладно, Хаттабыч, кончай грузить меня философией, – сказал Аладдин. – Давай лучше настраивай магический кристалл. Позвоню-ка я Шахерезаде, а то что-то сильно по ней соскучился. С этим военным походом, я так чувствую, вряд ли вернусь в Каир до конца года.

Длинная история маленькой деревни 1187 год

Судя по всему, битву арабы только что выиграли. Европейцы держались до последнего, не желая уступать этот городишко. Но Аладдин хорошо знал, что у арабов в этой битве было превосходство. Крестоносцы слишком давно не получали никакой помощи из-за моря – их родичи в Европе были слишком заняты разборками друг с другом, чтобы обращать внимание на каких-то там арабов. Поэтому крестоносцы в Палестине слабели. Сыграли свою роль и бесконечные вылазки воинов Аладдина, уничтожавших европейцев постепенно, медленно и методично – Аладдин потом долго благодарил лорда Меху за подробные инструкции по тактике ведения партизанской войны.

Ну, и в один прекрасный момент Аладдин стал свидетелем победы арабов в последней битве. И через некоторое время его войско полностью заняло город, который христиане называли Иерусалимом.

Однако по совету мудрого Хаттабыча, сам Аладдин не стал входить в город и расположил свой шатер неподалеку – можно сказать, в пригороде.

– Так лучше будет, – посоветовал Хаттабыч. – А то после христианского владычества в этом городе тяжелая атмосфера. Я там даже дышать полной грудью не могу. И вообще, эта земля помнит много. Слишком много. Даже после сотен лет арабского владычества отсюда еще не выветрился дух древнего предательства.

– Это ты о чем? – спросил Аладдин.

– Как ты думаешь, почему христиане и мусульмане уже тысячу лет дерутся за эту деревню и будут драться за нее еще тысячу лет как минимум? – спросил Хаттабыч.

– Здесь какое-то место силы? – спросил Аладдин. (За прошедшие годы он не только постарел, но и научился слегка разбираться в магии.)

– Угадал, – хихикнул Хаттабыч. – И не просто какое-то. Помнишь рукопись лорда Меху, посвященную Египту?

– Помню, хотя там здешние места, кажется, не упоминаются, – кивнул Аладдин.

– Ну, лорд Меху мог просто упустить такую мелочь, – улыбнулся Хаттабыч. – А я точно знаю, как было дело. Когда тот древний фараон-инопланетянин правил в Египте, на страну постоянно совершали набеги голодные дикари из пустыни. Причины их агрессии понятны – эти племена голодранцев ничего не умели делать и портили всем жизнь, поэтому их и выгоняли отовсюду. Короче говоря, сидели они в пустыне, жрать им было нечего… Некоторые мои друзья даже считают, что от голода скатились они до каннибальства и всевозможных сексуальных извращений – «голубых»-то среди них полно было.

– Давай без подробностей, – Аладдин поморщился.

– Окей, – продолжал Хаттабыч. – Так вот, голод и страх порой толкает людей на отважные действия. Так что раз в несколько лет эти голодранцы нападали на Египет. Совершали набеги и уносили с собой все, что могли унести. Правда, успешных набегов у них почти не бывало – на границе Египта постоянно стоял Хамэрхэд с армией. Несколько раз случалось и такое: выбежит толпа дикарей из пустыни, увидит египетскую армию во всеоружии – и бежит обратно. Египетские воины скучали от безделья – войны нет, никаких развлечений, понимаешь…

– Лорд Меху об этом упоминал, – кивнул Аладдин. – А Иерусалим-то причем?

– Однажды эти племена голодранцев – их называли «хапиру», потому что они все хапали… – продолжал Хаттабыч. – Так вот, однажды набег хапиру завершился удачно. Они изрядно хапнули и убежали в пустыню. Египетские воины, упустившие этот момент, быстренько собрались и двинулись за ними в погоню. И египтяне нагнали хапиру именно здесь – тогда тут была маленькая деревенька. Хамэрхэд порубил врагов в капусту, устроил внушительный пожар. Но фараон остался недоволен. Он приказал своему военачальнику отстроить деревеньку заново и возвести здесь Храм Солнца. Кажется, сюда из Египта даже привезли какой-то священный булыжник или что-то в этом роде… То есть, какое-то время здесь хранился весьма мощный предмет силы, практически единственный в этой пустыне. А позднее хапиру и их потомки снова заняли эту деревеньку. Камень силы, скорее всего, выбросили или еще что-то с ним сделали… Ну, и возвели здесь своих идолов, само собой. А потом за эту деревеньку много раз дрались – сила-то здесь еще оставалась. Конечно, этот «ручеек» энергии не сравнить с тем энергетическим «океаном», который и по сей день сохраняется в Египте. Вот только, если с Египтом-то ничего поделать нельзя – хоть его и захватывал Шурик Македонский, да все равно без толку… А с Иерусалимом можно много чего навертеть. За контроль над этим местом силы веками боролись сторонники и противники древнего фараона. Потом здесь произошло кровавое жертвоприношение, с которого и началась история христианства. Здешнее место силы изрядно пропиталось кровью, ненавистью и запахом смерти, поэтому теперь его могут использовать разве что северные варвары, которые питаются исключительно примитивной энергетикой, в отличие от арабов, способных воспринимать высокие вибрации. Ну, ты и сам понимаешь, что после того, как тут замутили христианство, прошла еще тысяча лет кровавых войн. И поэтому сейчас в городе энергетика… ну, скажем, весьма хреновая.

– Понятно, – кивнул Аладдин. – То есть, туда лучше вообще не заходить, чтобы не запачкаться.

– Верно, – кивнул Хаттабыч. – Я думаю, что нам с тобой следует провести здесь какой-никакой обряд очищения… Но даже если мы слегка почистим атмосферу, лучше все равно убраться отсюда подальше. Но не слишком далеко. Засядем в какой-нибудь из близлежащих крепостей, оставим в Иерусалиме отряд воинов… и будем ждать.

– Чего ждать? – спросил Аладдин.

– Насколько я знаю европейцев, а я их вроде бы немножко знаю… – сказал Хаттабыч. – Когда до них дойдет, что у них из рук вырвали деревеньку, по которой они уже тысячу лет с ума сходят… В общем, я более чем уверен, что через год-другой сюда примчится внушительная европейская банда, даже, возможно, вместе с их королями. И они будут готовы на все, чтобы вернуть эту деревеньку себе. Ну, а мы должны сделать все возможное, чтобы этого не допустить. Поэтому надо готовиться к глухой обороне. Ну, может не такой уж глухой, но…

– Сколько возни из-за одной маленькой деревни, – пробормотал Аладдин. – Неужели она для нас так важна?

– В принципе – нет, – ответил Хаттабыч. – Деревня нам ни на фиг не нужна. Нам нужен контроль над некоторыми энергетическими потоками. Если мы их будем удерживать, лорд Меху и его друзья смогут как-то их использовать и…

– И что? – спросил Аладдин.

– И развалится вся эта Европа, – ответил Хаттабыч. – По крайней мере, та Европа, которую мы знаем. А что будет дальше – никому не известно. Посмотрим-увидим. Наша задача простая – деревню удерживать. И пустыню. А Египет и так наш, так что нечего и дергаться.

– То есть, в ближайшее время мне придется тут торчать и налаживать оборону, чтобы отбиваться от массированных атак европейцев, – тяжело вздохнул Аладдин. – А я уж надеялся домой съездить, Шахерезаду с детьми повидать. У нее, кстати, косметика кончилась.

– Даже не думай, за косметикой я в 21 век не побегу, – сказал Хаттабыч. – Но, в принципе, ты запросто можешь уехать в Каир, только оставь тут людей и дай им указания. Ну, конечно, еще пару недель придется тут задержаться – разобраться, что к чему, навести порядок и все такое. А потом – отчаливай в отпуск. Как только сюда подгребут европейцы, нас сразу же предупредят, и мы будем в нужное время в нужном месте. Окей?

– Окей, – кивнул Аладдин. – А, кстати, Шахерезада из-за косметики не переживает. Она говорила что-то о том, что местные ученые, благодаря образцам из 21 века, научились здесь делать что-то, похожее на нормальную помаду и тональный крем.

– Замечательно! – воскликнул Хаттабыч. – Так мы с тобой еще и мировому прогрессу поспособствовали. Жизнь удалась! Как думаешь, Аладдин?

– Думаю, удалась, – кивнул Аладдин. – И спасибо тебе, Хаттабыч. Даже не знаю, что бы я делал, если бы не встретил тебя.

– Собирал бы финики в Багдаде, – усмехнулся Хаттабыч. – Хотя, возможно, ты бы уже дослужился до звания надсмотрщика.

Третий крестовый поход 1191 год

Даже Хаттабыч иногда ошибался – ответного удара из Европы пришлось ждать не два года, а целых четыре. Аладдин все это время торчал в Каире, развлекался, успел даже съездить на юг Египта – поглядеть на развалины старинных храмов времен Восемнадцатой династии. Короче говоря, в 1191 году Аладдину уже стало так скучно, что он даже обрадовался вестям о приближении северных варваров к захваченной им деревеньке.

Аладдину было настолько невтерпеж, что он приказал Хаттабычу превратить ковер в самолет и немедленно вылетел в пустыню, к своим гарнизонам. Правда, так до конца и не ясно, почему Аладдин столь быстро стартовал на войну – то ли потому, что соскучился по военным действиям, то ли потому, что ему не терпелось сбагрить Шахерезаде новорожденных внуков.

Как бы то ни было, в пустыню Аладдин прилетел быстрее ветра, особенно если учесть, что погода была безветренной. Но, как оказалось, напрасно он так торопился. Через некоторое время вслед за Аладдином в пустыню подтянулась и египетская армия, и тоже, как оказалось, совершенно напрасно. Северные варвары вовсе не торопились нападать на гавань под названием Акра, которая открывала путь к иерусалимской деревне. А тормозили европейцы потому, что французский король Филипп дожидался английского короля Ричарда – тот в это время торчал на Кипре, разруливая терки с тамошней братвой.

Через пару месяцев король Ричард, замочив всю кипрскую братву, подвалил в Акру на стрелку с Филиппом. У этой парочки тоже были давние терки между собой – ну, никак эти двое не могли поделить Европу. Поэтому они уже не первый десяток лет плели друг против друга интриги, а люди Ричарда мочили в кустах людей Филиппа, а иногда и наоборот. Тем не менее, узнав, что Аладдин захватил деревеньку со Священной Деревяшкой, эти двое вроде как помирились и примчались в Азию, поспорив, кто первый надерет Аладдину задницу.

Что касается самого Аладдина, то ему снова стало скучно. Пока Ричард мочил кипрскую братву, а Филипп дожидался Ричарда, чтобы надрать задницу Аладдину на глазах «друга», сам Аладдин скучал и ублажал себя дорогими винами, забив на предупреждения ислама. Наконец, в начале июня Хаттабыч вывел Аладдина из транса, так как возникла необходимость разработать план действий.

А пока Аладдин с Хаттабычем обдумывали план действий, Ричард с Филиппом поспешили штурмовать Акру. Однако в Акре сидел гарнизон Аладдина. Нескладный штурм крестоносцев был отбит.

Аладдин с Хаттабычем все еще обдумывали план действий. Чтобы выиграть время, Аладдин пожелал, чтобы лагерь крестоносцев поразила страшная болезнь. Хаттабыч, поплевав в бороду, пробормотал заклинание… и европейцам стало уже не до Акры.

Война магов

Аладдин спал, когда почувствовал, что кто-то очень хочет, чтобы он проснулся. Если бы этот кто-то не хотел разбудить Аладдина, то не стал бы встряхивать его и хлестать по щекам. Аладдин привычным движением выхватил из-под подушки кинжал, но оказалось, что за ним пришли не враги, а всего-навсего Хаттабыч.

– Ну, на фига так меня лупить? – недовольно пробормотал Аладдин, запрятывая кинжал обратно под подушку. – Что, до утра подождать не мог? Они что, опять на штурм пошли, несмотря на то проклятье, что ты на них наслал?

– Да нет, – взволнованно ответил Хаттабыч. – Тут как раз с самим проклятьем не все в порядке. Кто-то его снял. По крайней мере, с королей.

– Нормально, – пробормотал Аладдин. – Я догадывался, что у них тоже, наверняка, есть свои придворные маги. Значит, они теперь вроде как могут на штурм пойти?

– Вроде как могут, – кивнул Хаттабыч. – Но меня другое беспокоит – если кто-то снял мое проклятье, значит, у них в лагере засел очень сильный маг. Надо попробовать его вычислить.

– Ну, вычислением магов занимайся сам, – усмехнулся Аладдин. – А я пойду отдавать приказы в соответствии с нашим планом. Если план безупречен, то мы их так замотаем, что никакая магия им не поможет.

– Да, – кивнул Хаттабыч. – Как говорит лорд Меху, магия – это хорошо, но с людьми лучше бороться человеческими средствами.

– Угу, – кивнул Аладдин. – Вот и попробуем. Человеческие средства.

Утром Аладдин отправил в лагерь европейцев своих послов с предложением заключить мир. К несчастью, послы прибыли немного не вовремя.

Робин Локсли и арийские крестоносцы

Существо, в данный момент времени носившее имя Робина Локсли, оглядывало окрестности, освещенные утренним Солнцем. Да, где-то в этой пустыне явно прятался сильный колдун. Пару недель назад буквально весь лагерь начал загибаться от странной болезни, с которой ничего не могли сделать даже оба королевских лекаря – французский и английский. А когда заболел король Ричард, к нему позвали Робина.

Хоть Робин и тщательно скрывал свои магические способности, от Ричарда их не утаишь. И король, доведенный болезнью до отчаяния, позвал к себе колдуна. Робин не боялся разоблачения – он знал, что Ричард сделает все возможное, чтобы Филипп, его «злейший друг», ничего не узнал о том, что в свите Ричарда есть маг. Так что вечерком Робин пришел в королевский шатер и начал диагностику. Довольно быстро ему удалось установить, что Ричард и большая часть рыцарей покрыты редкостной астральной гадостью, выплюнутой откуда-то из пустыни. Робин, как мог, почистил короля, произвел кое-какие действия, чтобы очистить лагерь, после чего спросил у Ричарда, надо ли чистить Филиппа. Ричард призадумался, но решил, что французский король с его армией сейчас ему нужны, и приказал Робину почистить и Филиппа за компанию.

Таким образом, к утру Ричард, Филипп и большая часть рыцарей вроде как пошли на поправку. И сейчас Робин, глядя на ссору двух королей, начал жалеть о том, что вообще взялся их лечить. Ричард и Филипп сцепились, как два истинных арийца, – за завтраком они не поделили не то кусок хлеба, не то кубок вина. У обоих королей дико чесались кулаки, вследствие чего мозги у обоих отъехали в Баден-Баден, и они уже решили подраться врукопашную, но тут очень некстати в лагерь подвалили послы Саладина (так называли Аладдина европейцы).

То есть, это «некстати» было для Аладдина, но не для королей. Услышав от своих приближенных, что прибыли послы Саладина, желающие заключить мир, Ричард тут же забыл о своем желании выбить Филиппу последние зубы, а Филипп тут же забыл о своем желании сломать нос Ричарду. Правда, оба, еще не остыв от гнева, тут же захотели выбить зубы и сломать нос Аладдину. Между королями снова началась перепалка на тему «Да мои ребята захватят эту Акру в два раза быстрее твоих».

Короли, как потомки варваров – людей весьма вспыльчивых, – сразу же перешли от слов к делу. И не успели послы Аладдина открыть рот, как Акру взяли штурмом. Такой прыти от европейцев не ожидал даже гарнизон Акры, которому передали от Аладдина, что в ближайшее время никаких военных действий не будет.

Короче говоря, не успел Аладдин позавтракать, как Акру взяли европейцы. Услышав сию весть от Хаттабыча, Аладдин подавился фиником, вспомнил молодость, прокашлялся и воскликнул:

– Хаттабыч, немедленно настраивай магический кристалл. Я хочу лично видеть, что там у этих варваров происходит!

Но в магическом кристалле Аладдин не увидел ничего интересного. Ричард с Филиппом, забыв о королевским достоинстве, мутузили друг друга, сцепившись в дорожной пыли с криками:

– Акра моя! Видел, как мои ребята резали арабов, пока твои олухи-лягушатники ковырялись в своих задницах?!

– Ни хрена подобного! Это я первым начал резать арабский гарнизон! Я лично убил десятка два неверных!

– Да ты споткнулся на ровном месте, как баба!

– Сам ты баба!

– А ну получи!

– Вот тебе, хрен собачий!

В конце концов, Ричард выбил Филиппу пару зубов, и Акра досталась Ричарду.

– Какие примитивные уроды, – пробормотал Аладдин, оторвавшись от магического кристалла. – Ну кто так решает политические споры о территориях? Все-таки варвары остаются варварами. Даже несмотря на королевский сан.

– Так что будем делать? – спросил Хаттабыч, которого только что отпустил приступ хохота, вызванный увиденным в кристалле.

– Что-что, – пробормотал Аладдин. – Как там послы-то мои?

– Да их, кажется, перерезали при штурме, – ответил Хаттабыч.

– Жаль, – кивнул Аладдин. – Толковые парни были. Значит так, найди еще нескольких смертников, готовых стать послами. Если я хоть немного знаю этих варваров, к вечеру они все напьются, как свиньи, – в Акре ведь большие запасы вина, насколько я помню. Вот когда они все свалятся посреди дороги и начнут блевать на собственные доспехи – тогда и отправишь к ним послов с предложением мира. И вообще, надо бы устроить переговоры. Хочется поглядеть на этих «королей» вблизи. Да и ты, возможно, их колдуна вычислишь. Все понятно?

– Угу, – кивнул Хаттабыч. – Все понял. Бегу отдавать распоряжения.

Кое-что о древних деревяшках

Послы-смертники, действительно, обнаружили обоих королей лежащими в лужах крови, вина и блевотины. После короткого разговора с привлечением более-менее трезвых переводчиков Ричард с Филиппом огласили список своих требований и отправили послов обратно к Аладдину.

– Ну что? – спросил Аладдин, увидев своих послов целыми и невредимыми и начав успокаиваться.

– Их величества изволили огласить свои требования, господин, – ответил Ахмед, главный среди послов.

– И чего же они хотят? – спросил Аладдин.

– Во-первых, господин, Акру они оставляют себе, мотивируя это тем, что там осталось еще много вина, – ответил Ахмед.

– Угу, – кивнул Аладдин. – Я и не собирался их оттуда выгонять. По крайней мере, сейчас. Пусть и дальше пьянствуют, мы там специально вино оставили, пока их дожидались. Ладно, чего им еще надо?

– Во-вторых… – пробормотал Ахмед. – Мы тут сами не очень поняли, господин, поэтому записали дословно. Они хотят, чтобы мы «вернули им священную реликвию, остатки гнилой деревяшки, на которой когда-то умер их бог».

– Хаттабыч, это о чем? – спросил Аладдин.

– Христиане считают, что их бог умер в этих местах, дабы открыть своим последователям дорогу… э-э-э… в небесные сады, если я правильно понимаю суть их вероучения, – ответил Хаттабыч. – Короче, совершенно ясно, что их религия заимствовала многие вещи из примитивных культов, связанных с человеческими жертвоприношениями. Насколько я знаю, у некоторых северных народов человеческое жертвоприношение во время Хэллоуина как-то помогает открыть врата в другие миры. Вот и здесь примерно тот же культурный архетип. Другие дикие народы человеческими жертвоприношениями пытались задобрить своих богов, а христиане принесли в жертву человека, которого они считают «сыном бога». Так они надеялись задобрить своего бога, убив его «сына», чтобы бог выдал им всем пропуск в небесный сад. Это все, конечно, полная чушь, но иногда мне кажется, в их рассуждениях есть своя извращенная логика.

– Хаттабыч, я и без тебя знаю, что христианство – чушь! – воскликнул Аладдин. – Ты объясни, чего они от нас хотят? Деревяшку, на которой тысячу лет назад убили их бога? Да это ж невозможно! За тыщу лет любое дерево или сгниет, или засохнет и обратится в прах!

– Христиане верят, что та деревяшка должна сохраняться вечно, – пояснил Хаттабыч.

– Я вообще-то жду, когда ты скажешь, что нам делать, – пробормотал Аладдин.

– Ну, это уж ты и сам мог бы сообразить, – улыбнулся Хаттабыч. – Прикажи разыскать в пустыне подходящую по размерам гнилую деревяшку. Положим ее в ящик покрасивее – и отдадим им со всеми почестями.

– Окей, – кивнул Аладдин. – Ребята, всем искать деревяшки. Объявляю кастинг на лучшие обломки сухого дерева в этой пустыне.

– Да где же мы дерево посреди пустыни найдем, господин? – спросил Ахмед.

– Какая мне разница! – воскликнул Аладдин. – Надо, значит, найдете. Тому, кто принесет мне подходящие обломки, дам… Хаттабыч, что я ему дам?

– Чашу из чистого золота с драгоценными камнями, – ответил Хаттабыч, быстренько прикинув в уме размеры возможного вознаграждения за данную операцию и переведя их в местную валюту.

– Чашу из золота, – подтвердил Аладдин. – Ладно, Ахмед, они еще чего-нибудь хотят?

– Да, господин, их последнее требование на редкость простое и понятное, – кивнул Ахмед. – Им известно, что в наших крепостях находится около двух тысяч христианских пленников, за которых еще не успели заплатить выкуп. Они требуют всех их освободить.

– Ясно, – кивнул Аладдин. – Ну, с освобождением пленников вы не торопитесь. А вот деревяшку ищите. Ну и вообще… с королями я сам поговорю. Ты назначил переговоры, Ахмед?

– Да, господин, – кивнул Ахмед. – Завтра в полдень, на холме. Оттуда вас будет хорошо видно и нашему войску, и европейскому.

– Хорошо, – кивнул Аладдин. – Ты свободен, Ахмед. Ребята, а вы отправьте человек десять наблюдать за холмом – чтоб никаких диверсий не было.

– Окей, господин, – кивнул начальник охраны Аладдина.

Когда послы и военачальники покинули шатер и Аладдин с Хаттабычем остались вдвоем, Хаттабыч недовольно произнес по-английски:

– Аладдин, ну что это за бардак?! По твоей милости весь арабский мир начал говорить «окей»!

– Прости, Хаттабыч, – виновато пробормотал Аладдин. – Как ты думаешь, это можно хоть как-то исправить?

– Теперь уже вряд ли, – вздохнул Хаттабыч. – Я могу лишь надеяться, что за пару веков слово «окей» в арабском языке трансформируется и изменится до неузнаваемости. Я, конечно, не лингвист, но это возможно.

– Окей, – вздохнул Аладдин. – Ой, опять я это сказал!

– Чего уж теперь сожалеть о том, что ты сказал, – пробормотал Хаттабыч. – Ты лучше о завтрашних переговорах думай.

Странные переговоры

В полдень на холме встретились две делегации. Аладдин прибыл на переговоры в роскошных носилках с внушительным отрядом личной охраны. Короли Ричард и Филипп были верхом на лошадях, оба со страшного похмелья, так что даже не могли как следует держаться в седлах, а их лошадей вели под уздцы слуги. Следом за королями ехали несколько почти трезвых рыцарей и существо, на тот момент известное как Робин Локсли. Это он, Робин, с утра растолкал обоих королей, помог им опохмелиться и напомнил про предстоящие переговоры. Короли, слегка придя в себя, собрали всех протрезвевших рыцарей (таких было немного), взгромоздились на своих коней и стартовали к холму.

Аладдин некоторое время наблюдал за тем, как движется ему навстречу эта мучающаяся похмельем процессия. Что и говорить – жалкое зрелище. Однако Робина Локсли Аладдин выделил как единственного человека, который что-то соображает.

«Надеюсь, это какой-нибудь королевский советник, который владеет языками, – подумал Аладдин. – Лучше уж разговаривать с ним, чем с этими двумя пьяными свиньями».

Хаттабыч тоже обратил внимание на Робина. Но совсем по другим причинам. А Робин заметил Хаттабыча, стоявшего справа от аладдиновых носилок и усердно прикидывавшегося старым маразматиком.

Наконец, королей подвезли к Аладдину. Несмотря на все отвращение к варварским монархам, Аладдин решил произвести на них впечатление, обратившись к ним на английском:

– Welcome, your majesty, I am very glad to see you in my country.

Ричард Львиное Сердце, услышав голос Аладдина, попробовал сфокусировать на нем взгляд, но это стоило Ричарду таких больших усилий, что у него тут же возникли естественные потребности. К концу приветствия Аладдина Ричард блеванул, не сходя с лошади.

Не надо быть гением, чтобы понять, что Аладдин счел это верхом неуважения к себе. Лицо Аладдина уже начало наливаться краской, пока Ричард блевал, а Филипп бормотал что-то непонятное на латыни. И тогда Робин Локсли решил спасти ситуацию, пусть даже ценой нарушения придворного этикета. Он вышел вперед и обратился к Аладдину на английском:

– Прошу прощения, господин, но их величества не знают английского языка.

Аладдин, уже собравшийся дать выход праведному гневу, был настолько удивлен смелостью трезвого рыцаря и смыслом произнесенной фразы, что его гнев как рукой сняло.

– Что значит – не знают? – спросил Аладдин по-английски. – Насколько я понимаю, тот, что блюет, – это и есть Ричард, король Англии. Как же он может не знать собственного языка?

– Его величество Ричард Первый Львиное Сердце владеет четырьмя языками: французским, провансальским, латынью и итальянским, – почтительно ответил Робин. – На английском говорит только простой лондонский люд, а говорить на народном языке не соответствует королевской чести. Да и, кроме того, его величество и в Лондоне-то был всего раза два за всю свою жизнь. Наш многоуважаемый король проживает в Европе – воюет с королем Франции Филиппом.

– Охренеть, – пробормотал Аладдин по-арабски. – Английский король не знает английского языка.

– Позвольте спросить, господин, откуда вы знаете язык моего народа? – спросил Робин.

– В свое время мне пришлось много путешествовать, – улыбнулся Аладдин. – И я даже немного владею французским. Правда, уже почти все позабыл. Ну, а вы, молодой человек, откуда знаете язык лондонского люда? И кто вы такой, позвольте полюбопытствовать?

– Язык знаю, потому что, в отличие от моего короля, я родился, вырос и жил в своей стране, – улыбнулся Робин. – Ну, а зовут меня Робин Локсли, я – один из рыцарей его величества.

– Врет, – тихо шепнул Аладдину Хаттабыч по-арабски.

– Почему это? – тоже по-арабски спросил Аладдин.

– Помнишь, к нам Локи заезжал? – улыбнулся Хаттабыч. – А этот еще круче. Я его запах чую. Он из детей Дану.

– Чего-чего? – спросил Аладдин.

– Если объяснить коротко, дети Дану – вроде как друзья друзей лорда Меху, – ответил Хаттабыч. – Они – потомки другой инопланетной экспедиции, высадившейся на Севере в незапамятные времена. Сейчас от них самих и их культуры почти ничего не осталось, тем не менее, они правильные ребята. Англия – их страна и, несмотря на то, что ее множество раз завоевывали куда более примитивные марсиане (и другие гости), древние кельты, потомки детей Дану, все еще живут где-то в английских дебрях. Ну, а перед нами – один из детей Дану. То есть существо, практически равное по силе и возможностям лорду Меху. Хотя лорда Меху он может лично не знать.

– Понятно, – кивнул Аладдин.

Пока Аладдин с Хаттабычем болтали о своем, Ричард справился с позывами желудка и спросил:

– Робин, и о чем это ты с ним говоришь? Вот уж не знал, что ты владеешь арабским!

– Я не владею арабским, сэр, – почтительно поклонился Робин. – Просто этот араб откуда-то знает английский, язык вашего народа, сэр.

– А-а… Что ж, чудесно! – с трудом ворочая языком, произнес Ричард. – Эй, Филя, слышал, Робин понимает этого урода. Ты не помнишь, чё мы сюда приперлись?

– Не-а! – ответил Филипп и начал икать.

– Вы пришли сюда, чтобы вести переговоры о том, чтобы неверные отдали нам остатки священного креста и выпустили наших пленников, сэр, – напомнил Робин Ричарду.

– Чё, в натуре? – хохотнул Ричард. – Мы у них еще просить что-то будем? Да я их сейчас повырежу!..

– Сэр, их за этим холмом – двадцать тысяч, и все двадцать тысяч сейчас наблюдают за нами, – остановил его Робин. – У нас намного меньше людей, если вы помните, и стоит вам сделать неосторожное движение, как эти двадцать тысяч сметут наше войско в мгновение ока.

Ричард недовольно пробормотал что-то нечленораздельное, но Филипп сказал:

– Слушай, Ричи, а твой парень-то дело говорит, – Филипп на секунду прервался, чтобы с треском выпустить газы. – Ты, давай, не быкуй, надо сначала терки перетереть, а уж потом копья ломать. Здесь же не Кипр, в натуре, у них тут паханы серьезные, я тебе дело говорю. Так что прикажи парню своему чё-недь-то им сказать.

Ричард, все еще недовольный, почесал затылок, попробовал вспомнить, где он оставил корону, понял, что вспомнить не получится, и сказал Робину:

– Скажи, чтоб эти уроды крест вернули!

– Сию же минуту, ваше величество, – кивнул Робин и повернулся к Аладдину, который уже закончил совещаться с Хаттабычем.

– Итак, мы предлагаем вам заключить мир, – улыбнулся Аладдин. – К чему нам воевать, когда мои силы явно превосходят ваши. Но у меня отсутствует желание сражаться – я всего лишь хочу убедиться, что на границах моей страны все спокойно, после чего я вернусь в свой каирский дворец, к детям и внукам…

Робин уже приготовился толкнуть ответную речь, но тут мысль Ричарда описала какую-то невероятную траекторию между двумя извилинами его мозга, и он, опередив Робина, выдал длинную речь на смеси итальянского и латыни:

– Я, понимаешь, тащился в эту вашу факинговую пустыню целый год, чтобы рубить здесь факинговых арабов и освобождать наш факинговый, ой, то есть священный, прости меня, господи, крест! Я только-только успел короноваться в Лондоне, устроил там еврейский погром, чтобы найти Борис Абрамыча и выбить из него все деньги, которых должно было хватить на полгода беспрерывного бухалова, а тут – с бухты-барахты мне докладывают, что эти арабские уроды захватили священный город и издеваются над обломками нашего святого креста! Блин, я даже протрезвел от возмущения, а это неправильно, на хрен! Истинный ариец никогда не должен трезветь и выбираться из лужи собственной блевотины! И чтобы собрать деньги на этот факинговый поход, я продал все, что только мог продать в Англии, вытряс деньги из всех дворян, даже вон Филю пощипал немножко… И мало того, что мне обломали кайф от коронации, так я целый год перся сюда через всю Европу, по дороге у меня были долгие разборки с сицилийскими пацанами и кипрской братвой, а теперь я, наконец, здесь, в этой факинговой пустыне, и меня тут еще чего-то парят! Гоните крест, пленников, бабло, девок, жратву, специи, ну, все, как обычно, а то я вас тут всех раком поставлю и надеру по первое число! Робин, переводи!

После услышанного спича на лице Робина застыло такое выражение, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Короче говоря, неизвестно, как Робин подал бы это все Аладдину, если бы не Хаттабыч, прекрасно знающий латынь и все другие языки мира. Джинн обратился к Робину на древнем кельтском языке:

– Приветствую великого воина из племени Дану! Уж не знаю, зачем ты связался с этим отребьем, но ведь и я здесь вроде как не по собственной воле. Все мы – лишь часть игры, которая забрасывает нас в самые невероятные места. Но сейчас я могу тебе помочь. Я отлично понял все, что сказал твой король, но, кроме меня, ни один араб ничего не понял, не беспокойся. Так что можешь не переводить всю эту белиберду, передай только самую суть. Деревяшки ваши мы вроде как готовы вернуть, но это пусть тебе скажет Аладдин. А сейчас ты с очень умным видом объявишь ему ваши требования.

– Понял, – кивнул Робин, все более удивляясь. – Только позволь спросить – кто ты такой и откуда знаешь, кто я?

– Позволь представиться: Хаттабыч, древнеегипетский джинн, последние две с половиной тысячи лет провел в лампе, – представился Хаттабыч. – Мое последнее место работы было при дворе фараона Тутанхамона, а сейчас я работаю вот на него, – Хаттабыч кивнул в сторону Аладдина. – Такой вот расклад. Ну, а тебя как звать?

– Пусть будет Робин, – улыбнулся «Робин». – У меня было так много имен, что я даже и не знаю, какое лучше выбрать, а все перечислять долго. Ты правильно вычислил, что я из детей Дану. Меня считают лесным богом, и, вообще, живу я в лесах Англии и изредка бегаю по горам Шотландии. Ну, а здесь я… вроде как по культурному обмену. На южные страны решил поглядеть. А, как тебе известно, единственной возможностью для европейца без проблем сгонять на юг являются эти крестовые походы. Вот я и прибился к людям Ричарда. Кстати, это ты наложил на лагерь проклятье?

– А, значит, ты его снял, – кивнул Хаттабыч. – Ладно, я все понял. Окей, поговори теперь с Аладдином, пока у кого-нибудь из них крыша не съехала.

– Итак, мой король настоятельно требует, чтобы вы, арабы, вернули нам обломки нашего священного креста, который находится в Иерусалиме, – обратился Робин к Аладдину по-английски.

Аладдин задумался, чего бы такого умного ляпнуть, но Хаттабыч шепнул ему:

– Можешь говорить правду. Робин за нас.

– Угу, – кивнул Аладдин. – Это облегчает задачу. Ладно, Робин, буду говорить прямо. Никаких обломков креста у нас нет. Если бы были, мы бы их давно вам подарили. Так что скажи честно – любая сухая деревяшка ваших королей устроит?

– Устроит, – улыбнулся Робин. – Это и в моих интересах. Лично мне выгодно такое положение вещей: в основе христианства окажется не предмет, обладающий реальной силой, а всего лишь кусок сухого дерева из пустыни, в котором не больше священных свойств, чем королевского достоинства в этих двух пьяных обалдуях. Так что в этом пункте плана мы договоримся.

– Окей, – улыбнулся Аладдин. – Теперь едем дальше. Какие у вас еще требования?

– Короли хотят оставить себе Акру – там вина много, – ответил Робин.

– Окей, – повторил Аладдин. – Забирайте. А вина мы вам еще подвезем.

– Хорошо, – кивнул Робин. – И последнее: их величества требуют освободить всех христианских пленников, находящихся в ваших землях. Этот пункт вне обсуждения – у них просто денег на выкуп нет.

Аладдин немного подумал.

– Конечно, нам потребуется время, чтобы всех выпустить, – пробормотал он. – Но так и быть, я согласен. Будем мирный договор подписывать?

– Будем, – кивнул Робин, перекинувшись парой слов с Ричардом. – Зовите писцов.

Договор оформили на нескольких языках при помощи Аладдина, Робина и Хаттабыча. Под каждым экземпляром договора Аладдин поставил изящную подпись, Ричард Львиное Сердце грубо нацарапал «Здесь был Ричард», а Филипп просто поставил крестик.

Наконец, когда все было подписано, Аладдин поинтересовался у Робина:

– Слушай, а почему у вашего короля такое прозвище – Львиное Сердце? Как у Жан-Клода Ван Дамма в одном из фильмов?

Робин надолго задумался. Он понял, что Ван Дамм – это, видимо, француз, после чего сообщил Ричарду:

– Сэр, одного из людей Филиппа тоже прозвали Львиное Сердце.

– Это кого именно?! – взъярился Ричард.

– Некоего сэра Жан-Клода Ван Дамма, – ответил Робин.

– Эй, Филя, у тебя в войске есть такой? – спросил Ричард.

– Кажется, был, – кивнул Филипп. – Но не волнуйся, дорогой мой друг Ричард, я немедленно прикажу его казнить.

– Отлично, – кивнул Ричард. – Мы друзья!

– А что происходит? – спросил Аладдин.

– По-моему, тебя немного неправильно поняли, – хихикнул Хаттабыч. – В общем, Ван Дамму хана из-за трудностей перевода.

– Ладно, фиг с ним, с Ван Даммом, все равно он стал плохо играть, – пробормотал Аладдин. – Договор подписали? Ну, все, тогда прощаться будем!

– Отлично! – воскликнул французский король Филипп. – Договор подписан, крестовый поход окончен. Сейчас мой епископ объявит меня защитником веры, ну и я во Францию отчаливаю. Коров доить.

– Каких коров? – спросил Хаттабыч у Робина.

– Это он про свой гарем, – пояснил Робин.

– А, понял! – хохотнул Хаттабыч.

Когда европейцы уже собрались отчаливать обратно в Акру, Аладдин попрощался с Робином:

– Спасибо тебе, Робин, за все! Если бы не ты, не знаю, как бы я с ними разговаривал. Хороший ты парень, Робин! Good!

– И вам спасибо, мистер Саладин, – кивнул Робин. – Одно только хочу у вас спросить.

– Ну, спрашивай, – улыбнулся Аладдин.

– Что означает арабское слово «окей»? – спросил Робин.

Хочешь мира – готовься к войне

В общем, война временно закончилась. Аладдин отвел армию чуть дальше в пустыню, и воины постепенно разбрелась по оазисам.

Европейцы несколько месяцев беспрерывно пьянствовали в Акре. Филипп, не выходя из состояния алкогольного опьянения, уплыл во Францию вместе со всем своим войском, оставив Ричарда вытряхивать из Аладдина деньги и прочие обговоренные ценности.

Аладдин велел своим людям искать в пустыне старые сухие деревяшки, которые могли бы сойти за римский крест. Арабы ничего не нашли, попытались засушить одну египетскую пальму, но результат был весьма далек от совершенства. Христианских пленников Аладдин тоже не собирался выпускать – он вовсе не был заинтересован, чтобы северные варвары получили еще пару тысяч почти дееспособных воинов.

Так что Ричард бухал в Акре, Аладдин свалил в Каир, где Шахерезада встретила его сковородкой («Не фига в пятьдесят лет шататься по пустыне!»), Хаттабыч играл на бирже, а арабское войско отдыхало в оазисах.

Примерно через год Ричард Львиное Сердце протрезвел и спросил у Робина Локсли: «А где, собственно, крест и отпущенные пленники?» Робин некоторое время подумал, как бы ответить подипломатичнее, и сказал, что арабы пока что не торопятся выполнять условия. До Ричарда эта деликатная фраза дошла не сразу… Поэтому Робину пришлось перефразировать ее в «Нет ни хрена, ваше величество», после чего Ричард взбесился.

Неделю его войско выходило из запоя, потом Ричард вскочил на коня, крикнул «За мной, парни!» и поскакал неведомо куда. Правда, ему повезло – он все-таки не заехал ни в безводную пустыню, ни в зыбучие пески. Заехал Ричард в ближайшую деревеньку, которую крестоносцы взяли штурмом. В деревеньке этой не было никого, кто мог бы держать в руках оружие, лишь дряхлые старики да парочка разжиревших купцов.

После «успешного» штурма Ричард почему-то решил не бухать, а поскакал дальше. Поскольку никакого плана действий у него не было, он просто направился к ближайшему городу и взял его наскоком. Так, за 1192 год Ричард «покорил» Аскалон и Яффу. Потом, не без помощи Робина, он вспомнил, с чего все началось, и пошел на Иерусалим.

Ковер-747

Ветер свистел в ушах, мимо проносились облака, а ковер-самолет слегка колыхался, из-за чего Аладдин нервничал – как бы не упасть.

– Слушай, Хаттабыч, объясни толком, что там происходит, а то ты меня из Каира так быстро выдернул, что я даже не понял, что случилось, – сказал Аладдин. – Ричард протрезвел или еще кто-то приехал?

– Похоже, что Ричард действительно протрезвел, но, несмотря на этот факт, никакой логики в его действиях по-прежнему не наблюдается, – ответил Хаттабыч. – Он тут повоевал в пустыне – попугал немножко наших пастухов, после чего пошел на Иерусалим. Судя по всему, он поговорил с Робином, который напомнил ему, что к чему. Вот мы сейчас и летим туда же – соберем нашу армию по оазисам и дадим Ричарду отпор.

– Слушай, а можно это как-нибудь попроще сделать? – спросил Аладдин. – Ну, чтобы без крови? А то я под старость сентиментальным стал. А вот у Шахерезады, наоборот, с годами удар становится только крепче…

– Без крови, говоришь? – переспросил Хаттабыч. – Ну, что ж, попробуем. Только придется с Робином поговорить. И еще – придется все-таки найти подходящую деревяшку.

– Хаттабыч, может, ты ее материализуешь, деревяшку эту? – спросил Аладдин.

– Аладдин, ну как я тебе материализую сухое дерево посреди пустыни? – спросил Хаттабыч. – По-моему, ты преувеличиваешь мои магические способности.

– Ладно, кажется, вон там, внизу, наш оазис, – сказал Аладдин. – Давай снижаться. Я смотрю, чуваки там уже мой шатер ставят.

– Отлично, – кивнул Хаттабыч. – Ковер, выпустить закрылки! О, черт, у нас боковой ветер!

– Я прямо чувствую, что я на «Боинге-747»! – воскликнул Аладдин.

Посадка была почти что мягкой.

“Ой, пустыня, не морозь меня!”

Вечером Аладдин, Хаттабыч и несколько военных советников смотрели с горы на Иерусалим. Вдалеке виднелся столб пыли – это была армия Ричарда.

– Хаттабыч, а нельзя как-нибудь использовать энергетику этой деревни, чтобы их всех остановить? – спросил Аладдин. – Подумай, может, есть способ?

– Аладдин, энергетику этого места отравляли не одну тысячу лет! – воскликнул Хаттабыч. – Именно поэтому сюда так и тянет кровожадных белых варваров – их вечно тянет на всякие отбросы! Нормальные люди питаются светом Солнца, энергией природы, красотой юных черноглазых девушек, в конце концов! А этих притягивает запах крови.

– Но ты же можешь сделать что-нибудь, чтобы они и близко не подошли к городу? – спросил Аладдин. – Ну, например, чтоб они все дружно встали, как вкопанные?!

– Как вкопанные? – спросил Хаттабыч. – А чего, можно. Я, конечно, не могу использовать энергию этого города, но могу поставить на него такой магический щит, который… Точно! Слушай, Аладдин, я гений! Я только что придумал!

– Что ты придумал? – спросил Аладдин.

– Энергия этого места подпитывает ярость и агрессию северных варваров, – улыбнулся Хаттабыч. – То есть они тут как дома. Мы не можем использовать столь примитивные энергии, но мы можем перекрыть им кислород.

– Это как? – не понял Аладдин.

– Я накрываю город магическим щитом, чтобы из него не просочилось ни капли примитивных энергий, – ответил Хаттабыч. – После этого европейцы останутся один на один с силами пустыни, к которым их психика непривычна. И тут уж я тебе гарантирую, что они реально встанут как вкопанные. И всякое желание воевать у них пропадет.

– Ну, так что ты стоишь, сделай это! – воскликнул Аладдин.

– Когда ты уже привыкнешь, что джинн ничего не может наколдовать для себя! – воскликнул Хаттабыч. – Сначала ты должен этого пожелать!

Через минуту над пустыней пронесся крик «ТВОЕ ЖЕЛАНИЕ ИСПОЛНЕНО!!!».

Ричард Львиное Сердце вдруг остановился. Остановилась и вся армия. Робин Локсли понял, что происходит, но сделать ничего не мог. Ричард начал озираться по сторонам.

Пустыня… Оранжевый песок под светом заходящего Солнца. Бескрайняя пустыня. Песок без конца и края. Только песок и небо… А когда зайдет Солнце, песок и небо сольются в единую пустоту, которая окутает войско со всех сторон. И Ричарду так захотелось сейчас оказаться в европейском лесу, где шелестят листья, шумят ручьи, поют птицы, шумит ветер. Ричард уже готов был впасть в истерику, как вдруг кто-то из рыцарей громко запел:

– Во поле береза стояла!

– Калинка-калинка, калинка моя! – подхватил другой рыцарь.

– Ой, мороз, мороз, не морозь меня! – затянула группа рыцарей посреди жаркой пустыни.

Пение подхватил и Ричард. А Робин Локсли усмехнулся. Если Хаттабычу удалось сделать так, что все войско дико, до боли захотело домой… Европейцев ведь удержать невозможно – неважно, чего они хотят, войны или мира. Значит, если ничего не изменится, скоро вся эта армия бегом рванет в Европу. И Ричард обрадуется, даже увидев лондонский Тауэр. И может, даже язык родной учить начнет.

В общем, Аладдин еще долго пытался уладить дело миром. Сначала Ричард так сильно захотел вернуться домой, что направил к Аладдину послов с просьбой о переговорах. Аладдин согласился встретиться, но пока они договаривались, Ричарда снова «клюнул в задницу жареный петух», и он снова, без всякой видимой причины, повел армию на Иерусалим.

Хаттабычу пришлось укрепить щит, после чего Ричард снова встал, как вкопанный, захотел домой и снова предложил Аладдину переговоры.

Деревянный колодец в пустыне

Хаттабыч, Аладдин и несколько молодых воинов летели на ковре-самолете над жаркой безводной пустыней.

– Слушайте, а крутая вещь – ковер-самолет! – восхищался один юноша из личной охраны Аладдина. – И как только возможно такое колдовство, господин?

– Элементарно, – усмехнулся в ответ Аладдин. – Мне так понравились в свое время «Боинги» и «Конкорды», что я решил сотворить в Каире нечто подобное. Мы с Хаттабычем немного поэкспериментировали…

– Да, мы поэкспериментировали, – хихикнул Хаттабыч. – Но летающая кровать долго в воздухе не держится, летающее кресло требует больших затрат энергии, а ковер ко всему прочему использует еще и силу ветра, так что у нас выходит замечательная экономия моей магической силы, даже при полетах на длинные расстояния с пассажирами.

– Я, конечно, ничего не понимаю в магии, – пробормотал Аладдин. – Но догадываюсь, что в магии Хаттабыч такой же жмот, как и на бирже.

– Чем меня критиковать, лучше бы цель высматривал, – обиделся Хаттабыч. – Кроме того, экономия еще никому не мешала.

– Там что-то есть! – крикнул Аладдин, глядя вперед. – Снижаемся!

– Есть, капитан! – усмехнулся Хаттабыч, и ковер-самолет начал снижаться.

– Точно, вот он! – хохотал Аладдин. – Не врут рукописи, что в пустыне сохранились остатки деревянного колодца, построенного не то римлянами, не то Шурой Македонским. Мы наконец-то нашли старинное сухое дерево! Ура!

Хаттабыч припарковал ковер-самолет неподалеку от груды сухих деревяшек, в которую за тысячу с лишним лет превратился колодец. Аладдин и его спутники сошли с ковра на твердую землю и подошли к колодцу.

– Какая глупость – колодец из дерева! – пробормотал тот юноша, который недавно восхищался ковром-самолетом. – Любой дурак знает, что в пустыне колодцы надо делать каменные!

– Так ведь северные варвары строили, чего ты от них хочешь! – рассмеялся Аладдин. – Достаточно посмотреть на то, как они воюют – и сразу становится понятно, что мозги у них либо отсутствуют полностью, либо атрофировались за ненадобностью.

– Это понятно, но что нам делать, господин? – спросил другой араб.

– Так, сейчас приглядимся, – пробормотал Аладдин, осторожно обходя вокруг колодца. – Ага, есть. Идите все сюда. Видите вон то бревно, которое в длину будет примерно… как средний человеческий рост?

– Ага, – кивнул один из арабов.

– Вытащите его оттуда, только осторожно, – приказал Аладдин. – И ни в коем случае не переломите его! От этой деревяшки будет зависеть исход мирных переговоров.

Длинный обломок сухого дерева поместился на ковре с трудом.

– Говорил, надо было еще в Каире взять ковер побольше, – проворчал Аладдин. – А ты, Хаттабыч, прицепился – быстрей да быстрей, вот я и схватил первый попавшийся. Теперь вот полено это на ковер не помещается. Ладно, вы двое, держите это дерево. Только крепко держите – чтоб не уронить. И только не переломите его, а то пойдете на корм львам! Хаттабыч, взлетай осторожно. И не гони, лучше полетим медленно, а то потоки воздуха могут испортить нам это «сокровище». Ладно, трогай!

– Как прикажете, – усмехнулся Хаттабыч. – На старт! Внимание! Тпру!

Ковер, подчиняясь этой команде, стартовал и полетел невысоко над землей. В лагерь они добрались только к вечеру.

Арабская дипломатия

Переговоры состоялись в шатре Аладдина, 1 сентября 1192 года. Присутствовали уже знакомые лица – Аладдин с Хаттабычем, трезвый и слегка напуганный духами пустыни Ричард Львиное Сердце, Робин Локсли и личная охрана обоих правителей.

– Итак, начнем, – улыбнулся Аладдин. – Полагаю, у вас есть какие-нибудь требования.

– Требования те же, – ответил Робин. – Ну, и кроме всего прочего, мы хотим, чтоб вы отдали нам Иерусалим.

– Нет, – улыбнулся Аладдин.

– Что? – не понял Робин.

– Нет, – повторил Аладдин.

– Почему так сразу «нет»? – удивился Робин Гуд.

– Если вашему правителю не хочется больше проводить вечера в компании духов пустыни, мы выставим свои требования, – улыбнулся Аладдин.

Ричард, выслушав перевод Робина, некоторое время думал. До него уже дошли вести из Англии о безобразиях, которые там творит младший братец-Джон. («Areyousleeping,areyousleeping,brotherJohn?») Да и духи пустыни действовали на короля угнетающе – очень хотелось вернуться к родной природе. Поэтому Ричард сказал Робину:

– Пусть оглашают условия.

– Ну, во-первых, пленников ваших мы не отпустим, – улыбнулся Аладдин. – Нам невыгодно, чтобы ряды ваших войск пополнялись. Куда более выгодным для нас будет продать всех пленных в рабство где-нибудь на востоке. И этот пункт не обсуждается.

Ричард, конечно, повздыхал, но махнул рукой на пленников – лишь бы самому поскорей убраться из этой страшной пустыни.

– Вот и отлично, – кивнул Аладдин, когда Робин перевел ему ответ короля. – Теперь следующее. Иерусалим мы вам не отдадим. И я думаю, взять его штурмом вы тоже не сможете. Вы ведь уже два или три раза пытались это сделать, верно? Так что эта деревня остается у нас.

Ричард снова начал вздыхать. С другой стороны, до него уже давно начало доходить, что Иерусалима ему не взять. И, повздыхав, Ричард согласился и на это условие. Выходило, что эти два года в пустыне он провел совершенно зря.

Аладдин расплылся в улыбке, видя, что Ричард на все согласен. Однако не следовало слишком давить на европейцев: они ведь ребята упертые – рано или поздно могут вернуться. Поэтому Аладдин сказал:

– Но и мы кое в чем пойдем вам на уступки. Мы ведь, в отличие от вас, не варвары и уважаем обычаи других людей. Мне известно, что в Иерусалиме находятся некие деревянные обломки, которые ваш народ почитает как святыню. Что ж, было бы невежливо отказывать вашим людям в поклонении святым реликвиям.

– Вы что, вернете нам Священный Крест?! – с надеждой спросил Ричард.

– Ну что вы, конечно же, нет, – «успокоил» его Аладдин. – Но мы с вами ведь заключим мир. И до тех пор, пока одна из сторон – прежде всего, я имею в виду вашу сторону – не нарушит мирный договор, европейцы-христиане смогут проходить в Иерусалим как паломники, чтобы поклоняться своей святыне. Разумеется, мы пропустим лишь безоружных. Каждый европеец, желающий попасть в Иерусалим, будет подвергнут тщательному обыску, у него будут изъяты все подозрительные предметы. И все безоружные европейцы смогут поклониться своей святыне.

Ричард снова начал вздыхать. Он уже собирался вспылить, как обычно, однако духов пустыни король помнил очень хорошо. Уже не первую неделю по вечерам он испытывал ужас, глядя на безбрежное море песка перед собой. А когда король закрывался в своем шатре, он все равно чувствовал эту бескрайнюю песчаную пустоту, которая, как казалось Ричарду, собиралась отрезать его от родной Европы и поглотить навсегда. Вспомнив это ощущение и пережив очередную волну беспричинной паники, Ричард выпалил:

– Согласен! На все согласен, только давайте подписывать! Хоть что-нибудь!

Через некоторое время Ричард торопливо нацарапал «здесь был Ричард» под текстом мирного договора, после чего наскоро попрощался и вышел из шатра.

Почему кончились Средние века

Робин Локсли задержался, чтобы попрощаться с Аладдином и Хаттабычем.

– Ну что, Робин, оцени, как мы его уделали! – воскликнул Аладдин. – Я, конечно, понимаю, Ричард – твой король и все такое, но оцени, как мы его!

– Да, скажу честно – опустили вы его здорово. Так с королем Ричардом еще никто не поступал, – кивнул Робин. – И, наверняка, Ричард либо очень обидится, либо будет долго всем рассказывать, какой героизм он проявил в своих битвах с арабами. А, скорее всего, и то, и другое.

– Что ж, Робин, эта часть игры закончена, – улыбнулся Хаттабыч. – Как только ваша армия уплывет, мы тоже вернемся в Каир. Ты доволен тем, как все обернулось?

– Доволен, – кивнул Робин. – Только скажите честно – чему будут поклоняться европейцы в Иерусалиме?

Аладдин с Хаттабычем расхохотались.

– Ты не представляешь, каких трудов нам стоило отыскать в пустыне развалины деревянного римского колодца, – хохотал Аладдин. – Но мы поработали на славу. Я уверен, что даже ваши специалисты не отличат это дерево от вашей… как вы это называете? Священной перекладины?

– Креста, – поправил Робин. – Они поклоняются кресту.

– А сам ты чему поклоняешься? – спросил Аладдин.

– Чему может поклоняться кельтский бог плодородия, – улыбнулся Робин. – Только Солнцу и силам природы!

– Ну что ж, Робин, удачи тебе! – сказал Аладдин. – В добрый путь!

– Интересно, насколько сильно наша деревяшка подорвет силы христианского эгрегора? – пробормотал Хаттабыч.

– Уверяю вас, эгрегор практически при последнем издыхании, – улыбнулся Робин. – И дело тут не только в вашем дереве. Борьба ведется по всем направлениям. Мои люди партизанят в лесах Англии, другие агенты светлых сил насаждают свое учение на юге Франции и в Восточной Европе. Один только Ватикан во всем следует мракобесию черных правителей. Все остальные давно разбрелись, кто куда.

– И чем же это кончится, интересно? – спросил Аладдин.

– Кто знает? – пожал плечами Робин. – Возможно, начнется совершенно новая эпоха. Может, пройдет еще пятьдесят, сто или двести лет, но… Конец темным векам неизбежно наступит. Вот тогда мы и развернемся.

– И это хорошо! – сказал Хаттабыч. – Ну, Робин, до свидания. Еще увидимся, я надеюсь.

– Обязательно, – улыбнулся Робин. – Приезжай в Англию, научу тебя из лука стрелять.

– Да, надо будет к вам заскочить, – кивнул Хаттабыч. – Лет через триста-пятьсот. Эль-Абдурахман что-то про какого-то Адама Смита говорил.

– Ну, до свидания, Робин, – сказал Аладдин. – Я, конечно, не уверен, что мы с тобой еще встретимся. Но если этак через тысячу лет познакомишься с человеком по имени Джон Дебри – это буду я. Не могу объяснить, как именно это происходит, но будет так.

– Хорошо, – сказал Робин. – Я запомню. Кроме всего прочего, Дебри – хорошее имя. «Дремучий лес» означает, «deep forest».

– Правда? – спросил Аладдин. – А я и не знал.

– Ну что ж, счастливо вам оставаться, султан Саладин, – кивнул Робин. – А мне пора – меня уж Ричард, наверно, заждался.

И кельтский бог плодородия вышел из арабского шатра, чтобы вернуться к своим зеленым английским лесам.

– Слушай, Хаттабыч, ну чего они так коверкают мое имя? – спросил Аладдин.

– Ага, кто бы говорил, «окей» ходячий! – воскликнул Хаттабыч.

– Признаю, виноват, – вздохнул Аладдин. – А что, теперь с этим «океем» уже точно ничего поделать нельзя?

– Нельзя, – улыбнулся Хаттабыч. – Да если честно, и не нужно, как я тут недавно подумал.

– Почему? – спросил Аладдин.

– Я спросил у Эль-Абдурахмана, он заглянул в будущее и сказал, что ни один лингвист не знает, когда и, главное, почему в английском языке появилось слово «окей».

– И что? – не понял Аладдин.

– Робин ведь – англичанин, – улыбался Хаттабыч. – Кроме того, вроде как бессмертный англичанин. А он у тебя еще в прошлый раз выспрашивал, что этот «окей» означает.

– То есть, Робин – единственный англичанин, который знает слово «окей»? – спросил Аладдин.

– Угу, – кивнул Хаттабыч.

– И от него этим словом-паразитом заразятся все англичане, – продолжал Аладдин.

– Угу, – повторил Хаттабыч.

– А я узнаю это слово через тысячу лет от американцев, которые тоже вроде бы англичане, – продолжал мысль Аладдин.

– Угу, – повторил Хаттабыч.

– Что, у нас опять неразбериха с причинами и следствиями? – спросил Аладдин. – Слово «окей» появилось в 12 веке потому, что я подхватил его в 21 веке, а в 21 веке я его подхватил потому, что оно появилось в 12 веке потому, что я его подхватил в веке 21-ом… Белиберда какая-то выходит.

– Еще какая, – кивнул Хаттабыч. – Чего ты хочешь, Аладдин, так мир устроен!

– Все в руках Аллаха! – воскликнул Аладдин, так как это был единственный возможный выход из логического ступора.

Смерть и то, что после

Через год Аладдин умер.

Это произошло очень естественно: медитируя в каирском дворце, он почувствовал приближение смерти. И не стал психовать, как сделал бы это на его месте любой нормальный человек.

Во-первых, Аладдин знал, что со смертью тела его жизнь не кончится – встреча с Джоном Дебри была довольно убедительным доказательством. Как-то уж так получилось, что это существо, известное как Аладдин и Джон Дебри, было обречено вечно сталкиваться с самим собой. И вечно в Нью-Йорке.

Во-вторых, Аладдин чувствовал, что не стал бы психовать даже в том случае, если бы не знал про Джона Дебри. Он чувствовал, что прожил отличную жизнь, и ему было нисколько не жаль с ней расставаться. В его жизни было все – он начал с того, что собирал финики в Багдаде, а умирал, будучи султаном Египта и победителем северных варваров. Слава Аладдина распространилась по всему арабскому миру. Правда, его имя по-прежнему коверкали как Салах-ад-Дин, но Аладдину было все равно. В конце концов, какая разница – Аладдин, Саладин или Салах-ад-Дин? Какая разница, Джон Дебри или Джон Дерби? Чувствуя приближение смерти, Аладдин осознавал, что разницы, в сущности, никакой.

И ведь за свою долгую жизнь Аладдин получил все, о чем даже не смел мечтать! У него был свой джинн, выполняющий все его идиотские желания. У него была красавица-жена (хотя под старость Шахерезада чаще кидалась сковородками). У него была власть и слава. Да и одно только знакомство с такими существами, как лорд Меху и Эль-Абдурахман, многого стоит! Так думал Аладдин, чувствуя, как по коридорам дворца к нему подкрадывается смерть.

Сам момент смерти Аладдин не запомнил. Это было довольно необычное ощущение, испытывая которое, забываешь о времени. Например, похожие ощущения у Аладдина бывали, когда разные мысли складывались друг с другом в его голове, рождая какое-то новое понимание тех или иных вещей. И умирая, Аладдин, пережил нечто похожее. Смерть была похожа на понимание. На понимание того, что никакой смерти нет. Вдруг Аладдин воспарил над Каиром. Он смотрел на удаляющиеся огни ночного города. И вспомнил, что это уже было много раз. А однажды он, еще совсем мальчишка, провожал глазами светящийся шар, исчезающий в небе… в той жизни он стал одним из лучших воинов фараона Хамэрхэда и всю жизнь мечтал унестись когда-нибудь в небо на светящемся шаре…

И вот сейчас Аладдин уносился в небо. Он не знал, видит ли какой-нибудь каирский мальчишка светящийся шар… Но точно знал, что самое интересное еще впереди!

Поднявшись выше, Аладдин увидел планету Земля, опутанную энергетическими потоками, похожими на толстые провода. Европа была похожа на котел, каким-то странным образом одновременно кипящий и покрытый паутиной. Мерзкое черное щупальце, тянувшееся из Европы в Азию, ненадолго отпрянуло назад, но снова потянулось – уже не так быстро и намного осторожнее. И в этом – Аладдин знал – была его заслуга. Свет, разгоравшийся над Египтом, набирал силу. Аладдин знал, что свет этот горит там очень давно, временами слегка угасая, временами снова разгораясь. И Аладдин недавно подлил масла в этот огонь. На Северо-Востоке были темные волны дремучих лесов, которые правильнее всего следовало бы обозначить коротким словом «дебри». Физические дебри, энергетические дебри, экономические дебри, политические дебри, духовные дебри… а чего вы хотите от России?

Дебри… Хорошее слово. Аладдин подумал, а что почувствует маленький мальчик Джон Дебри, когда в школе будет слушать о героическом крестовом походе Ричарда Львиное Сердце и вредном маленьком султане Саладине, который обломал Ричарду весь кайф, заставив его вернуться в Европу? Почувствует ли Джон Дебри, что он и был тем самым султаном Саладином? (К слову – урок истории крестовых походов был единственным уроком, который Дебри в школе не проспал и не прогулял, куря за углом дешевые сигареты.)

Аладдин поднимался еще выше, как будто бы что-то тянуло его за спину. Планета Земля отдалилась, но Аладдин чувствовал, что не может обернуться и посмотреть, куда его затягивает. И тут его затянуло… куда-то. Аладдина больше не существовало – была только длинная энергетическая макаронина определенной частоты, превращенная в совокупность электрических импульсов.

«Все-таки это паршиво – быть радиосигналом!» – подумал Аладдин, повторяя мысль лорда Меху, которая пришла в голову вышеупомянутому лорду две с половиной тысячи лет назад.

А потом Аладдин неожиданно перестал быть радиосигналом. Он почувствовал, как его вывели на дисплей, чтобы просмотреть его жизнь в ускоренном воспроизведении. Аладдин почувствовал себя бесконечной чередой картинок, на которые накладывался внутренний текст, чувства, мысли, эмоции… А потом кто-то нажал на «Save as», и Аладдин почувствовал, как его затягивает в уютное помещение, предназначенное специально для него. Краешком сознания он еще успел заметить приготовленное неподалеку помещение для Шахерезады. И еще несколько помещений, имена и образы обладателей которых он только что вспомнил. А потом ему присвоили новое имя: Жесткий диск:\Сервер лорда Меху\Слуги и помощники\Арабский восток\Аладдин\Аладдин.personality.

Появились еще папки «Аладдин.files», «Аладдин.pictures» и «Аладдин.command» с графическими изображениями, видеорядом и командами, управляющими схемами поведения… Да и много чего еще.

И файл, тихо и мирно лежащий в мощном компьютере огромного корабля, содержал в себе много информации. Файл знал историю своей жизни. Кроме того, он еще мог обмениваться информацией с другими файлами, лежащими рядом. Например, здесь были записи его предыдущих воплощений, которых, как он знал, раньше в компьютере не было – их прислали вместе с ним как прикрепленные файлы. Здесь были и файлы некоторых людей, которых он знал при жизни (и при других жизнях тоже). И еще в нем самом и других файлах были ссылки, которые иногда кто-то активировал. Тогда сознание Аладдина попадало в оперативную память, и он видел обрывки общей картины.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды оператор не решил записать его на материальный носитель, которым была не дискета, не CD-RW и даже не флэш-карта, а обыкновенное человеческое тело.

«До чего же паршиво быть радиосигналом!» – Аладдин, как и все радиосигналы, проходящие через этот порт, повторил эту старую мысль лорда Меху. К нему снова приближалась планета Земля.

Улыбка сфинкса

А что же случилось на Земле после того, как Аладдин ее покинул? Хаттабыч, проявив неслыханную щедрость на похоронах, отправился продлять свою магическую лицензию, попробовал добиться статуса свободного духа, но ему отказали и отправили в кадровое агентство для джиннов. Хаттабыч обиделся и через несколько веков породил Адама Смита.

Шахерезада умудрилась умереть одновременно с Аладдином. Слуги были очень удивлены, обнаружив оба трупа улыбающимися.

Десяток ковров-самолетов еще какое-то время летали на остаточных зарядах энергии Хаттабыча, чем охотно пользовались дети Аладдина. Правда, из-за хаттабычевой экономии эта остаточная энергия быстро закончилась. Один из ковров долго лежал на спине Сфинкса.

Кстати, пирамиды стоят, а Сфинкс улыбается и каждую ночь насвистывает песенки.

Швейцарские часы Аладдина странным образом попали в Европу, к какому-то часовому мастеру.

Лорд Меху и Эль-Абдурахман продолжают партизанскую войну. Не успели они порадоваться за Леонардо да Винчи, как объявился Колумб – и все испортил. Кажется, лорд Меху собирался надрать Колумбу задницу, но перепутал потоки времени и свернул не туда…

Робин Локсли получил прозвище Робин Гуд и заколебал не одно поколение ноттингемских шерифов. Ричард Львиное Сердце умер, не успев выучить английский язык.

Десять лет спустя европейцы передрались из-за нехватки золота и снарядили четвертый крестовый поход. Он закончился тем, что рыцари, даже не добравшись до Азии, просто капитально разграбили Константинополь, и из захваченных денег выплатили долги умным и дальновидным купцам из Венеции.

Еще через двадцать лет какой-то европейский ясновидящий нутром почуял, что опасность исходит из Египта, и чуваки снарядили пятый крестовый поход – прямо в Египет. Однако врожденная глупость «истинных арийцев» проявилась в полной мере: взяв пару городов, крестоносцы не пошли прямиком на Каир, решив подождать подкрепления. Когда подошло подкрепление, в дельте Нила скопились все нильские крокодилы, в результате хорошо полакомившиеся жестким и пахучим (европейцы вообще не мылись) европейским мясом.

Известно, что в этом походе участвовал и некий итальянец Франческо, позже прозванный Азисским. Большинство европейцев позднее стали считать его просветленным. Правда, так до конца и не известно, когда и как Франческо «просветлился» – то ли глядя на щелкающих зубами нильских крокодилов, то ли побеседовав с султаном Египта. Одним словом, Франческо, посмотрев на жизнь арабов, понял, что в Европе все устроено через задний проход, и начал втирать европейцам, что они живут неправильно. Чувака сначала хотели сжечь по старой европейской традиции, но потом решили, что проще будет объявить его святым и сказать, что он проповедовал официальную доктрину Ватикана – пипл все равно не разберется, где истина, а где мракобесие. И пипл, надо сказать, так и не разобрался.

Еще через десять лет в Азии появился еще один полный и окончательный ариец (если и не по происхождению, так хотя бы по состоянию мозгов) – Фридрих Гогенштауфен. Он, как ненормальный (хотя почему это «как»?) поскакал к Иерусалиму и даже захватил эту деревеньку – видимо, магический щит Хаттабыча за прошедшие годы дал сильную трещину. Захватив Иерусалим, Фридрих, не представляя, что делать дальше, напился и отправился по бабам.

Пятнадцать лет спустя какой-то умный арабский военачальник выбил из иерусалимской деревеньки остатки европейского гарнизона, состоявшего из десятка спившихся рыцарей. Иерусалим снова перешел к арабам.

В 1265 году султан Египта Бейбарс (его имя в переводе означало «главный Барс» и было невероятно магическим) взял Цезарею, Хайфу и Арсуф, год спустя захватил Галилею и опустошил Киликию, а еще через пару лет взял Антиохию. Бейбарс был жесток к христианам и резал их, не задумываясь, подчиняясь той же христианской логике, опробованной европейцами в религиозных войнах – «убивай всех, кто подвернется, а бог своих отличит».

На Бейбарса уж никто не нападал. Французы, конечно, с горем пополам провели еще парочку крестовых походов… Но, во-первых, арабы уже здорово научились бить северных варваров. А во-вторых, Венеция громко заявила: «Хватит срывать нам торговлю! Идите на фиг, обратно в свою северную Европу! И там друг друга режьте!» В Европе уже потихоньку начиналась предсказанная Робином Локсли эпоха Возрождения, хотя до ее расцвета оставалось еще почти 200 лет.

Но средневековье закончилось, людям надоело воевать из-за мнимых ценностей наподобие поддельных сухих деревяшек, и европейцы занялись более мирными делами, особенно после Столетней войны, в ходе которой все без исключения «истинные арийцы», помешанные на кровавой резне, перебили друг друга насмерть.

У арабов полным ходом шел расцвет культуры. А ребята из Венеции, офигенно разбогатевшие на глупостях крестоносцев, между делом изобрели первые в мире банки и валютные биржи – за что их и сейчас ненавидят все злостные и не очень злостные неплательщики, то есть больше половины современного человечества.

Ход истории не прекращался ни на секунду. И ни рано, ни поздно, а точно вовремя наступил тот момент, когда Джон Дебри, начисто забывший о своих прошлых жизнях, зашел на прием к будущему индейскому президенту США – шаману Стреляному Воробью.

И настал момент, когда Джон Дебри вспомнил про Аладдина – человека, с которым он столкнулся незадолго до знакомства со Стреляным Воробьем. А вспомнив Аладдина, Дебри вспомнил и другие свои прошлые жизни. И воспоминания повергли нашего знакомого просветленного нью-йоркского копа в невыразимый хохот. Хохотал Дебри месяца два, пока на него не свалилось новое поручение от сэра Эльдорадо.

В Нью-Йорке появились новые рекламные плакаты фирмы «Adidas»: на них был изображен Хаттабыч в спортивном костюме «Адидас», одним движением руки остановивший армию крестоносцев. Под картинкой был слоган: «Adidas. Нет ничего невозможного». А реклама «Шейх носит Reebok» очень быстро окупилась. Даже несмотря на то, что Хаттабыч заломил двойную цену за фотографию.

Жизнь продолжается. Пирамиды стоят, как стояли. А Сфинкс хитро улыбается и по ночам насвистывает песенки.

Вот и арабской сказке конец, а кто не свихнулся – тот молодец!