– Спасибо вам большое, месье, – сказала мадам Бонасье. – Вам, наверное, чаевые полагаются за донос клиента до постели?

– Благодарю вас, мадам, всё оплачено! – сказал кучер. – Я поеду, пока клиенты не разбежались.

– Ну, хоть кусок пирога возьмите, – предложила мадам Бонасье, доставая из буфета выпечку. – Сегодня в соседнем трактире испекли, особая начинка – кусочки жареной утки пополам со свежими яблоками, вкуснятина! Свежий ещё, а до утра засохнуть может.

– Спасибо большое, мадам, это ж лучший пирог во всём Париже! – сказал кучер, взяв кусок пирога. – Я человек честный, сверх меры с клиентов не беру, но от пирога не откажусь. Знаете, когда ночью разъезжаю по вызовам, всегда так есть хочется. А разъезжаю долго – пока всех пьяниц из трактиров по домам развезу… В общем, когда до трёх ночи, а когда и до четырёх утра… Спасибо вам, мадам!

С этими словами кучер вышел на улицу, осторожно отключил сигнализацию, взобрался на свою карету и поехал к ближайшему трактиру, из которого доносились пьяные вопли.

Какд’Артаньянпознакомилсясчайником

Д’Артаньян, лёжа на кровати, почувствовал, как кто-то ласково гладит его по щеке. От удовольствия он что-то простонал и открыл глаза. Перед собой он увидел мадам Констанс Бонасье со свечой в руке, которая осматривала своего молодого постояльца, пытаясь понять, то ли он просто пьяный, то ли он ещё вдобавок ранен и надо послать за доктором. На бедре у д’Артаньяна обнаружилась рана, но слуга Лесли Нильсена ещё вечером очень грамотно перевязал эту пустяковую царапину, так что беспокоиться не следовало.

– И пил, и дрался, – вздохнула мадам Бонасье, гладя д’Артаньяна по щеке. – И зачем всё это надо такому симпатичному молодому человеку? Допился ведь до скотского состояния! Что ты хоть пил-то, чувак?

В этот момент д’Артаньян приоткрыл глаза и увидел лицо мадам Бонасье. Он испытал примерно то же чувство, что и Джон Дебри, впервые увидевший мисс Джулианну Вракер. Сходство между этими двумя придурками ещё более усиливалось оттого, что Джон Дебри, впервые увидев мисс Вракер, был до такой же степени пьян, как и д’Артаньян, впервые увидевший мадам Бонасье. А разница была в том, что Джон Дебри принял мисс Вракер за рекламу бутика, а д’Артаньян принял мадам Бонасье за ангела. Ну, это уж, как известно – каждый фантазирует в меру своих способностей. И в меру выпитого!

– Вы ангел? – спросил д’Артаньян, увидев мадам Бонасье. – Я что, уже в Валхалле?

– Никакой я не ангел, – рассмеялась мадам Бонасье, покраснев от неожиданного комплимента. – И в Валхалле ты будешь ещё очень и очень нескоро.

Д’Артаньян хотел ещё что-то сказать, но вырубился. Так он проспал почти до утра, а проснулся наш герой от мучившей его жажды.

Жажда мучила д’Артаньяна так сильно, что он даже нашёл в себе силы подняться с кровати. На ногах стоялось не очень хорошо. Выглянув в окно, д’Артаньян понял, что приближается утро. Внизу по улице шёл одинокий путник, и д’Артаньян поспешил использовать по назначению свой ночной горшок, дабы отомстить Вселенной за некоторые обстоятельства, сопровождавшие его приезд в Париж. Одинокий путник внизу разразился матерной тирадой, а д’Артаньян поспешил закрыть окно. Теперь надо было придумать, как утолить жажду. Естественно, в комнате д’Артаньяна не было никаких напитков, поэтому он спустился на первый этаж и принялся шарить в буфете. На шум из своей комнаты выбежала мадам Бонасье.

– Не шумите так, мой муж только что вернулся и сейчас спит! – шепнула она д’Артаньяну. – Ну, что вам ещё надо?

– В горле пересохло! – прошептал в ответ д’Артаньян. – Трубы горят! У вас водичка есть? А то я, кажется, сейчас икать начну. Точно, уже ик-каю, – добавил д’Артаньян, икнув.

– Вот, возьмите чайник, – сказала мадам Бонасье, подавая ему чайник.

– Что это? – спросил д’Артаньян.

– А? Да, это новое изобретение какого-то немца. Вош его зовут, кажется, – ответила мадам Бонасье.

– Это «Вош»? – спросил д’Артаньян, поглядев на чайник.

– Да нет, Вош – это фамилия изобретателя, а штуковина эта называется чайник, – объяснила мадам Бонасье. – Швед один, Электролюкс обещал вдобавок к чайнику ещё газовую плиту изобрести. Понятия не имею, зачем эта штуковина нужна, но говорят, полезная. Да что вы делаете, не так! Из носика пейте, из носика!

– Что этот Вош, геем, что ли, был? – пробормотал д’Артаньян, разобравшись, где у чайника носик.

– Что вы за пошлости говорите? – спросила мадам Бонасье. – Вечно вас, мужиков, на извращения тянет. Проклятье на этого маркиза де Сада…

Мадам Бонасье ещё долго что-то говорила. Д’Артаньян не отвечал, потому что пил. Когда чайник опустел, д’Артаньян оторвался от его носика и облегчённо вздохнул.

– Поразительно, что вы целых пять минут меня не перебивали! – шепнула ему мадам Бонасье. – Обычно мужики и слова не дадут вставить!

– Благодарю вас за чайник, мадам, – сказал д’Артаньян и… тут в нём весьма некстати проснулся основной инстинкт. – Скажите, а почему такая красивая девушка, как вы, вышла замуж за такого урода как этот… – д’Артаньян кивнул в сторону спальни месье Бонасье и начал тискать полуодетую хозяйку.

– Сам ты… – одёрнула его мадам Бонасье, выворачиваясь из объятий д’Артаньяна. – Нет, ну, ты, конечно, не урод, но замашки-то свои брось! Я ведь тоже могу за себя постоять, – кочергой, например, – мадам Бонасье схватилась за кочергу. – Да и молодой ты слишком, глупый. Зачем вот сегодня напился? Иди проспись сначала, а уж потом приставай. Знаю я вас, молодых: у нас в прошлом году два студента жили – так их каждый вечер домой… приносили. Вот так же, как тебя вчера принесли. Спокойной ночи, парень! В спальню пойду, пока муж не проснулся.

– Ну, скажите хоть, как вас зовут! – попросил д’Артаньян. – Иначе я не засну.

– Констанс, – ответила мадам Бонасье. – Констанс Бонасье. А вы?

– А я д’Артаньян, – ответил д’Артаньян. – Жак д’Артаньян. Приятно познакомиться!

– Спокойной ночи, – сказала мадам Бонасье и исчезла за дверью.

А д’Артаньян волей-неволей потопал к себе наверх. Снились ему очень эротические сны.

Через пару часов непривычный к порнухе д’Артаньян проснулся. Проснувшись, он даже вспомнил, что ему надо с утра пораньше прийти к Лесли Нильсену. Желание стать мушкетёром было сильнее основного инстинкта, поэтому д’Артаньян кое-как оделся, напялил шляпу, пожалев, что ещё не изобрели солнечные очки, и отправился в особняк Лесли Нильсена пешком, потому что… деньги кончились. Кроме всего прочего д’Артаньяну хотелось есть, причём сильно. Он понадеялся, что если ему удастся заболтать Лесли Нильсена до обеда, почтенный сенцей пригласит его к столу. Однако, на голодный желудок болтать долго было трудно.

Королевскаяаудиенция

По знакомой ему мраморной лестнице д’Артаньян поднимался не без опасений – лестница перед глазами слегка покачивалась. Тем не менее, он удачно добрался до самого верха, не оступившись. По пути д’Артаньяна посетил глюк о том, что вся человеческая жизнь – нечто вроде этой лестницы, по которой можно подняться на самый верх, а можно и запросто скатиться вниз. Если делать всё правильно – с чувством, с толком, с расстановкой, то до верха можно добраться без особых проблем. А если оступиться, тогда… Тогда человека ждёт увлекательное путешествие вверх тормашками. Или, может, правильнее сказать, «вниз тормашками»? Для этого надо сначала выяснить, где у человека тормашки. Об этом д’Артаньян подумал уже на самом верху. А потом он подумал, что раз уж благополучно добрался до самого верха лестницы, то незачем думать о том, что оставил позади, тем более, о всяких там тормашках.

Вход в особняк Лесли Нильсена сегодня охраняли другие мушкетёры – не Картуш с Фанфан-Тюльпаном. Тем не менее, они радостно поприветствовали д’Артаньяна, поскольку были наслышаны о его вчерашних подвигах. В том числе и о том, сколько он выпил вина.

– Доброе утро, господа, – произнёс д’Артаньян. – Меня ждёт месье Нильсен.

– Это точно, ждёт, – ответил один из мушкетёров. – И не только он.

– А ещё кто? – удивился д’Артаньян.

– Там узнаете, – ответил второй мушкетёр. – Лучше идите, сенцей ждать не любит.

– Да я уж и так тороплюсь изо всех сил, – сказал д’Артаньян и поспешил войти в кабинет.

В кабинете уже собрались Лесли Нильсен, Атос, Портос и Арамис. Все были с похмелья, кроме Атоса, который никогда не пьянел.

– Доброе утро, сенцей, доброе утро, господа! – поприветствовал их д’Артаньян. – Какие новости?

– Великолепные! – ответил Лесли Нильсен, – Присаживайтесь, д’Артаньян, только я вас умоляю, не садитесь на Афродиту! Да-да, вот туда, в кресло. Так вот, господа мушкетёры, вчера Его Просветлейшество, просветлённый Король-Солнце, изволил спросить меня о ваших подвигах, ибо господин кардинал уже успел нажаловаться ему на проделки мушкетёров. Я подробнейшим образом рассказал, как было дело, и выставил вас в самом наилучшем свете. Ведь, как вы сами рассказывали, гвардейцы напали на вас первыми.

– Именно так, сенцей, именно так, – подтвердил Атос, самый трезво мыслящий из присутствующих.

– Так вот, после беседы со мной Его Просветлейшество пожелал получить информацию из первых рук, – продолжил Лесли Нильсен. – И попросил меня привести к нему вас, всех четверых, сегодня после завтрака.

– После завтрака? – обрадовался д’Артаньян. – А когда завтрак? Понимаете, сенцей, я просто сегодня ещё не успел позавтракать…

– Д’Артаньян, как вы можете думать о еде, когда вас желает видеть Король? – спросил Арамис.

– Ну, мне-то Король никогда о еде думать не мешал! – поддержал д’Артаньяна Портос.

– Ты – другое дело, Портос, – заметил Арамис. – Я думаю, от мыслей о еде тебя могут отвлечь только мысли о женщинах.

– Не всегда, – сказал Портос. – Я предпочитаю думать о еде и женщинах одновременно. Это самые приятные мысли из всех, что меня посещают.

– Да, и когда же завтрак? – спросил д’Артаньян.

– Его Просветлейшество закончит завтрак через полчаса, – ответил Лесли Нильсен. – Мы с вами как раз успеем дойти до дворца, если выйдем прямо сейчас. И не волнуйтесь, д’Артаньян, встреча с просветлённым Королём важнее еды.

– Я-то понимаю, – сказал д’Артаньян. – Вот если бы это ещё понял мой желудок…

– Контроль над своим телом – важная практика для дзен-буддиста, – сказал Лесли Нильсен, вставая из-за стола. – К несчастью, в этой практике мои мушкетёры не слишком сильны. Впрочем, и перебарщивать с контролем над телом тоже не надо. Вот, съешьте по дороге, – и сенцей протянул д’Артаньяну яблоко.

– Спасибо, – сказал д’Артаньян, с удовольствием впившись зубами в яблоко.

– Ну что ж, господа, не будем терять времени, – сказал Лесли Нильсен. – Пойдёмте во дворец.

– Поспешим, – сказал Атос. – Лучше будет, если Его Просветлейшество заставит нас ждать, нежели мы заставим ждать Его Просветлейшество.

– Хорошо сказано, Атос, вам следовало бы стать оратором! – воскликнул Лесли Нильсен. – Однако истинный человек дзен понимает, что наилучший вариант – это не ждать вообще, а делать всё вовремя. Так придём же вовремя, господа!

– Отличная мысль! – сказал д’Артаньян, дожевывая яблочный огрызок.

***

Пять человек вышли из особняка Лесли Нильсена и направились к королевскому дворцу по утренним парижским улицам. Все, кроме д’Артаньяна, были одеты в мушкетёрскую форму – чёрные шляпы, накидки и полумаски. Маску надел даже Лесли Нильсен, чтобы его случайно кто-нибудь не узнал.

По правилам, установленным Королём и сэром Эльдорадо, каждый мушкетёр сначала должен был получить маску, чтобы забыть своё лицо, а затем должен был придумать себе прозвище и отзываться только на него, чтобы полностью забыть своё имя. Некоторые из мушкетёров забывали своё имя ещё до прихода в мушкетёры, например, Картуш и Фанфан-Тюльпан. Некоторые брали себе прозвище, уже вступив в мушкетёрский полк, как, например, Атос, Портос и Арамис. С Лесли Нильсеном был особый случай, ибо он вспомнил имя своей подлинной сущности, но, по правилам, никому его не сказал, и взял себе одно из имён своих двойников в параллельных мирах.

Короче говоря, вся эта компания подошла к королевскому дворцу, и естественно, на воротах их остановили стражники.

– Доброе утро, господа мушкетёры, – сказал стражник. – По какому делу вы сюда явились?

– Доброе утро! Я Лесли Нильсен, сенцей королевских мушкетёров, – сказал Лесли Нильсен, доставая из кармана орден и показывая его стражнику. – Его Просветлейшество велел мне привести этих четверых месье к нему после завтрака.

– Здравствуйте, месье Нильсен. Извините, не признал вас в форме, – сказал стражник, открывая ворота. – Конечно, для вас дворец открыт в любое время суток.

– Это приятно, – пробормотал Лесли Нильсен. – Обязательно надо будет как-нибудь этим воспользоваться.

Все пятеро прошли через ворота и направились во дворец, где их также беспрепятственно пропустили. Слуга провёл мушкетёров в одну из гостиных, где Король собирался принять их.

Лесли Нильсен и мушкетёры даже не успели усесться на диванчики, как в гостиную вошёл Король, и им пришлось срочно вставать. Ну что ж, по крайней мере, они пришли как раз вовремя. Король был одет в парадный костюм модели «чудо в перьях» и во время разговора постоянно перекидывал из руки в руку изящную трость с позолоченной ручкой.

– А, месье Нильсен, рад вас видеть! – воскликнул Король, подходя к Лесли Нильсену. – Знаете, я был так счастлив, когда кардинал жаловался мне на ваших мушкетёров! Наконец-то они себя проявили, а то я уже не мог смотреть на довольную кардинальскую физиономию, который всё время заливает мне про какую-то веротерпимость. Мы и так проявляем терпимость, позволив ему привлечь на свою сторону чуть ли не половину государства. К счастью, далеко не самую лучшую половину. Лучшая половина – она всегда здесь, со мной! А эти господа – это и есть те самые храбрые мушкетёры, которые вчетвером разделались с двумя десятками гвардейцев кардинала? Поздравляю, господа, поздравляю! Вы знаете, когда кардинал мне на вас жаловался, я так смеялся, что пришлось притвориться, будто я плачу – этому трюку я научился у Кастанеды. Ну что ж, господа, расскажите же мне, что произошло! Меня сильно интересуют подробности.

– Да что там рассказывать, Ваше Просветлейшество, – произнёс Атос с поклоном. – Мы собирались устроить пикник на свежем воздухе, как вдруг появились эти шуты в рясах и заявили, что убьют нас, дабы спасти наши души. Само собой, нам пришлось защищаться.

– И вы так успешно защищались, что перебили намертво половину их отряда? – с насмешкой спросил Король.

– Как известно Вашему величеству, лучшая защита – нападение, – сказал Арамис, тоже поклонившись. – Поэтому нам пришлось нападать, чтобы защититься.

– Верно, верно, – с усмешкой подхватил Король. – Лучшая защита – нападение, следовательно, лучшее нападение – защита. И всё в мире относительно, всё переходит одно в другое, и нет двух вещей, между которыми было бы хоть какое-то отличие… Помните, господа, загадку про ворону и письменный стол?

– Конечно, Ваше Величество, – сказал д’Артаньян, поклонившись до земли. – Между любыми двумя вещами во Вселенной нет абсолютно никакой разницы, следовательно, нет никакой разницы между пуганой вороной и письменным столом.

– Что-то я вас раньше не видел, молодой человек, – сказал Король. – Хотя, возможно, я вас не узнал из-за того, что ваше лицо почти соприкасается с паркетом?

Д’Артаньян, не поняв шутки, поклонился ещё ниже. Король рассмеялся, а с ним рассмеялись и все остальные.

– Да перестаньте же вы кланяться! – воскликнул Король. – Что я, поднимать вас буду? Встаньте, молодой человек, встаньте. Действительно, лицо ваше мне не знакомо. Нильсен, кто этот человек?

– Это господин д’Артаньян, дворянин из Марселя, – ответил Лесли Нильсен. – Прибыл в Париж, дабы поступить на королевскую службу. Владеет сталкингом и сновидением. Я решил отправить его в особый полк практикующих магов.

– Действительно, господин д’Артаньян, там вам самое место, – сказал Король. – Помню-помню, кардинал и про вас что-то говорил. Вы ведь тот самый молодой человек, который заморочил предводителя отряда гвардейцев, вызвав другого?

– Было дело, Ваше Просветлейшество, – кивнул д’Артаньян. – Я знал, что не смогу справиться в одиночку с тремя гвардейцами, поэтому решил, что было бы неплохо их отвлечь.

– И вы прекрасно с ними справились! – заключил Король. – Что ж, господа, позвольте мне поздравить и поблагодарить вас за вчерашнюю победу над гвардейцами. Всё же надо иногда ставить кардинала и его людей на место. Мы, конечно, не варвары и уважаем свободу воли и свободу выбора каждого человека, даже тех, кто ошибочно вступил на путь кардинала. Но мы должны постоянно показывать, что мы сильнее и лучше, что мы более развиты духовно и более продвинуты в практических вопросах, верно, господа? Одним словом, мы должны выдерживать конкуренцию, не так ли?

– И питаться мы должны лучше! – вставил д’Артаньян.

– Полностью согласен! – согласился Портос.

– Я понимаю вас, господа, вас следует наградить, и я об этом уже позаботился, – сказал Король, доставая из кармана мешок с золотом. – Здесь сорок пистолей, господа. Пусть это будет вашей наградой. И прошу вас – используйте эти деньги, чтобы и дальше совершать глупости вроде вчерашней. Нет, я не имею в виду, что вы должны перебить всех гвардейцев кардинала, хотя… мысль, в принципе, неплохая. Одним словом, веселитесь господа, и не забудьте выпить за меня!

С этими словами Король вручил мешок Атосу, который, в свою очередь, сказал:

– Обязательно, Ваше Просветлейшество!

– Я думаю, господа мушкетёры хотят отдохнуть после вчерашней стычки, – вмешался Лесли Нильсен. – Да и мне хотелось бы сказать вам несколько слов наедине, Ваше Просветлейшество. Господа мушкетёры, не могли бы вы подождать меня на улице, если, конечно, Ваше Просветлейшество не нуждается в услугах этих господ?

– Можете идти, господа мушкетёры, и вы, господин д’Артаньян, – сказал Король. – Ну, и о чём вы хотели со мной поговорить, Нильсен? Что-нибудь случилось за последнее время?

– О, да, Ваше Величество, – сказал Лесли Нильсен. – Может быть, мы с вами присядем, ибо новости у меня столь важные, что я не решился говорить об этом даже по телепатической связи, хоть она и сверхнадёжна. Всё же, мало ли что.

– Давайте присядем, Нильсен, – сказал Король, подходя к двум креслам, стоявшим возле открытого окна, выходившего в сад. – Вот здесь, у окна. Можете не беспокоиться, мои окна не имеют привычки подслушивать.

Ещёодинразговоропророчествах

Усевшись в кресла, Король и Лесли Нильсен устремили свои взоры в распахнутое окно. Чудесный королевский сад дышал миром и спокойствием. Был месяц май. Зелёная трава и листья деревьев излучали приятный изумрудный свет. Отовсюду доносилось пение птиц.

– Красота! – с удовольствием протянул Король. – Знаете, Нильсен, каждый раз, когда гуляю в этом саду или просто смотрю на него с балкона, чувствую такое умиротворение. Прекрасно, не правда ли?

– Великолепный сад, Ваше Просветлейшество, – согласился Лесли Нильсен. – Я чувствую себя здесь как в нирване.

– Это верно, – кивнул Король. – Так что же вы хотели мне сказать? Говорите же.

– Речь пойдёт о господине д’Артаньяне, которого вы изволили видеть сегодня, Ваше Просветлейшество, – сказал Лесли Нильсен.

– И что с этим д’Артаньяном? – спросил Король.

– Дело в том, что он утверждает, будто ему было видение с участием сэра Эльдорадо, – ответил Лесли Нильсен. – Также д’Артаньян утверждает, будто в видении сэр Эльдорадо сказал ему, что он, д’Артаньян, и есть тот самый тридцать третий мушкетёр, которого мы все уже долгое время ищем.

Король некоторое время молчал, переваривая информацию. На лице Короля-Солнце застыло сначала удивлённое выражение, которое постепенно сменилось озадаченным.

– А есть какие-нибудь подтверждения? – спросил Король. – Что говорит лорд Дюмон?

– Как всегда, ничего вразумительного, – ответил Лесли Нильсен. – Но, как вы знаете, Дюмон составил пророчество о том, как проявит себя тридцать третий мушкетёр.

– И что? – спросил Король.

– Этот самый д’Артаньян разбил мою Афродиту, – ответил Лесли Нильсен, скорчив жалобную физиономию. – Кой чёрт угораздил Дюмона написать это пророчество?

– Ну, не волнуйся, Афродиту твою как-нибудь отреставрируем, – усмехнулся Король.

– Не стоит беспокойства, Ваше Просветлейшество! Дюмон её уже склеивает китайским супер-клеем, – сказал Лесли Нильсен.

– Ну, хорошо. Афродиту твою д’Артаньян разбил, но это ещё может ничего не значить, раз она у тебя в кабинете стояла, – сказал Король.

– Я её полгода назад в шкаф перепрятал, Ваше Просветлейшество, – заметил Лесли Нильсен.

– И что, всё равно разбил? – спросил Король.

– Разбил, – простонал Лесли Нильсен с жалобной физиономией.

– Понятно, – протянул Король. – А что там дальше по этому списку пророчеств, а то я… что-то, признаться, запамятовал.

– Вот! Список у меня с собой, можете почитать, Ваше Просветлейшество, – сказал Лесли Нильсен, доставая из кармана сложенный лист бумаги.

– Давайте посмотрим, – пробормотал Король, взяв в руки листок и развернув его. – Так, сошлётся на сэра Эльдорадо, потеряет письмо, разобьёт Афродиту, поможет Атосу вернуться к жизни, избавит Портоса от чувства собственной важности и испачкает камзол Арамиса носовым платком… И что, пока всё сходится?

– Пока да, – ответил Лесли Нильсен.

– А дальше что?

Заглянув в список, Король возмутился:

– Получит от Короля сорок пистолей и все пропьёт? Как это…

– Но Вы же сами только что… – ответил Лесли Нильсен.

– А? Ну, да. Ладно, если уж и это совпало, тогда следует всерьёз задуматься, -согласился Король. – Слушайте, Нильсен, мы ведь с вами предполагали, что вернуть Атоса к жизни и избавить Портоса от чувства собственной важности сможет только какой-то гигант, воин из воинов, по одному виду которого станет ясно, что вот это и есть тридцать третий мушкетёр! И даже не просто тридцать третий, а ещё и тридцать четвёртый и даже тридцать пятый – ну, как три в одном… И тут вдруг появляется этот придурок, почти мальчишка, который… в общем-то… ну, вы понимаете!

– Понимаю, Ваше Просветлейшество, – кивнул Лесли Нильсен. – Вы хотите сказать, что по первому впечатлению трудно заподозрить, что вот этот человек и будет тем самым легендарным тридцать третьим мушкетёром. Всё правильно – я и сам сначала так подумал. Но всё же он выполнил все пункты пророчества, – по крайней мере, те, которые Вы только что огласили. И, позвольте сказать, Ваше Просветлейшество, что если д’Артаньян и в самом деле тот, кого мы ищем, и если он в столь юном возрасте выполнит все эти бредовые пророчества Дюмона, то со временем он без сомненья станет величайшим воином, – таким, каким и должен быть тридцать третий мушкетёр.

– Хм-м, а в этом что-то есть, Нильсен. Пожалуй, вы правы! – согласился Король. – Часть пророчеств д’Артаньян уже выполнил. Посмотрим, что же там дальше по списку…

Какое-то время Король читал список пророчеств, затом резко, с каменным лицом вернул список Нильсену.

– Не может быть, – пробормотал Король. – Помню, когда Дюмон всё это написал, моим первым желанием было его повесить. И теперь я ещё лучше понимаю, почему у меня возникло такое желание.

– Все это будет связано с определёнными трудностями, Ваше Просветлейшество, – сказал Лесли Нильсен. – Но раз процесс уже начался, мы вряд ли сможем его остановить. И потом, вся надежда на тридцать третьего мушкетёра – если он и втравит нас в это дело, то только он сможет нас оттуда вытащить и вернуть всё на круги своя. Вы ведь со мной согласны, Ваше Просветлейшество?

– Трудно не согласиться, – ответил Король. – Но если что-то вдруг сорвётся… Тогда я точно повешу Дюмона! И д’Артаньяна заодно!

– Как бы то ни было, а нам с вами остаётся только ждать, Ваше Просветлейшество, – сказал Лесли Нильсен. – И поскольку у меня нет других новостей, я прошу у вас право удалиться.

– Вы имеете право удалиться, – рассмеялся Король. – Что ж, Нильсен, будем ждать. Будем ждать и веселиться. Отправляйтесь к вашим мушкетёрам и скажите, чтоб они ни о чём не тревожились.

– А что делать с д’Артаньяном? – спросил Лесли Нильсен.

– Вы, кажется, определили его в особый полк практикующих магов? – спросил Король. – Вот там-то ему самое место.

– До свидания, Ваше Просветлейшество, – сказал Лесли Нильсен, вставая. – Надеюсь, мы скоро увидимся.

– Обязательно увидимся, Нильсен, обязательно, – ответил Король. – Ну что ж, меня, наверное, заждались буддийские монахи. Пойду и с ними поговорю.

***

Три мушкетёра и д’Артаньян ждали Лесли Нильсена на улице, перед входом во дворец. Д’Артаньян не сводил глаз с мешка с золотом, который Атос равнодушно перекидывал из руки в руку. Портос с удовольствием прислушивался к звону монет, Арамис же любовался своим новым носовым платком.

Лесли Нильсен вышел из дворца и увидел ожидающих его мушкетёров.

– Ну что, ждёте? – спросил он с усмешкой. – Можете идти тратить деньги, господа. Только не проиграйте всё в карты.

– Не волнуйтесь, сенцей, мы будем беречь золото от Портоса, – сказал Атос.

– Ты что, намекаешь, что мне нельзя доверять деньги? – спросил Портос.

– Нет, я намекаю, что тебе не везёт в карты, – ответил Атос.

– Ну, господа, куда же мы направимся, когда перед нами открыты все двери Парижа? – спросил Арамис.

– Завтракать! – воскликнул д’Артаньян. – Куда угодно, только завтракать! И поскорее, господа, поскорее!

Следующие два месяца прошли как в тумане.

Последствиятрансалкогольноймедитации

Д’Артаньян очнулся в своей кровати. Ему понадобилось довольно много времени, чтобы вспомнить, что это за место и почему он находится именно здесь, а не где-либо ещё. Наконец, он сообразил, что валяется на кровати у себя дома. C трудом подняв голову, д’Артаньян увидел незнакомца, сидящего у окна. Одет он был как слуга.

– Доброе утро, али вечер, – проговорил д’Артаньян, с трудом ворочая языком. – А вы кто?

– Не, ну, вы допились, хозяин! Извиняюсь, конечно, за столь прямое обращение, – ответил незнакомец. – Вы что ж, меня совсем не узнаёте?

– А что, должен? – спросил д’Артаньян. – Сказать по правде, совершенно не узнаю. Вы кто?

– Планше я, хозяин. Слуга ваш, – ответил Планше. – Вы что, совсем ничего не помните?

– Не-а, – ответил д’Артаньян. – А у меня что, есть слуга?

– Так я уж два месяца у вас, хозяин, – ответил Планше.

– Сколько? – ужаснулся д’Артаньян. – Два месяца? Что ж я делал всё это время?

– В основном, вы пили, хозяин, – ответил Планше. – Не один, конечно, а с господами Атосом, Портосом и Арамисом. Их-то вы хоть помните?

– Их – помню, – ответил д’Артаньян. – Мы пошли пить, когда награду от Короля получили.

– Так это два месяца тому назад было, – сказал Планше.

– Правда? – спросил д’Артаньян, вставая. – Кажется, я начинаю понимать, в чём дело. И мы что, каждый день пили?

– Практически да, – ответил Планше.

– А что мы пили? – спросил д’Артаньян.

Планше молча обвёл рукой комнату. Д’Артаньян осмотрелся и увидел, что на полу в стратегическом порядке выстроены шеренги пустых бутылок. У стены стояли запылённые бутылки из-под дорогого выдержанного вина, чуть поближе стояли бутылки из-под десертных вин, ещё ближе – бутылки из-под ликеров и кислого вина, а совсем рядом с кроватью стояло такое, о чём д’Артаньян решил даже не вспоминать, чтобы ненароком не стошнило.

– А когда это я нанял слугу? – спросил д’Артаньян.

– Да вы меня, в общем-то, и не нанимали, – ответил Планше. – Просто я как-то раз торчал на мосту, делать было нечего, вот я и плевал в воду. Понимаете ли, господин, мне нравится смотреть, как от плевка круги по воде расходятся, в этом есть что-то такое… умиротворяющее, я бы сказал. Не знаю точно, как это объяснить, но когда я смотрю на эти круги, я как будто всё-всё понимаю. А сейчас вот рассказать пытаюсь и не могу.

– Это ясно. Ты лучше расскажи о том, как ты ко мне попал, – попросил д’Артаньян. – Кажется, я твою физиономию вспоминать начинаю.

– Так вот, короче говоря, стою я на мосту, плюю в воду, смотрю на круги, а тут как раз вы мимо идёте, – продолжал Планше. – Ну не только вы, господин, а вся ваша компания – господа Атос, Портос, Арамис, их слуги, ещё другие господа, которых я, извиняюсь, не запомнил. И вот подходит ко мне господин Портос и спрашивает, чем я тут занимаюсь. Ну, он уже сильно навеселе был тогда, я и решил повеселить его ещё больше и рассказал, что наблюдаю за кругами на воде. Господин Портос попросил продемонстрировать, как я это делаю, я и продемонстрировал – подумал, вдруг он по доброте душевной мне денег немного даст? Ну, денег он не дал, а сказал мне, что я сам, того не осознавая, практикую очень сложный вид медитации. Господин Портос и название этой медитации тогда сказал, да я, дурак, не запомнил.

– А дальше-то что было? – спросил д’Артаньян.

– А дальше господин Портос сказал, что предлагает мне, как особо просветлённому слуге, постоянную работу, – ответил Планше. – И предложил мне работать на вас. Вы тогда пообещали, что будете мне платить и кормить меня будете, вот я и согласился.

– И я тебя кормил? – спросил д’Артаньян.

– Да, и очень хорошо кормили, хозяин, – ответил Планше. – Правда, сейчас у вас золото в мешке уже к концу подходит, поэтому, я думаю, вы и протрезвели.

– Да, протрезвел, – тяжело вздохнул д’Артаньян. – Ну, то есть, почти протрезвел. Слушай-ка, Планше, у нас водичка есть?

– У нас нет. Внизу, у месье Бонасье есть, наверное, – ответил Планше.

– Да, помню-помню, у него ещё такая штуковина была, чайник называется, – кивнул д’Артаньян.

– Да, вы тоже заметили! – воскликнул Планше. – Прикольная штука такая с носиком! Из неё так воду наливать удобно, – не то что из обычного кувшина! Побольше бы нам таких чайников, мы бы тогда…

– Сгоняй за водой, Планше, только не тренди над ухом! Башка болит! – попросил д’Артаньян. – Помню-помню я эту штуковину с носиком. Пить хочу со страшной силой.

– Не извольте беспокоиться, хозяин, в один момент, – сказал Планше, взял со стола стакан и вышел.

Д’Артаньян подошёл к окну и выглянул на улицу.

– Не фига себе – лето уже! – пробормотал он. – Что-то не верится, что мы два месяца бухали. Хотя, вообще-то всё сходится. Интересно, может, меня уже и в мушкетёры успели принять?