Глава 17

После панического бегства Аннабел Саймон просидел на одном месте еще с полчаса, стараясь потушить бушевавший в нем пожар, охладить кипевшую кровь. За это время он поправил одежду и провел руками по волосам, мрачно размышляя, что теперь делать.

— Аннабел, — пробормотал он, расстроенный и смущенный, как никогда в жизни.

То обстоятельство, что женщина сумела довести его до такого состояния, приводило Ханта в бешенство. Он, известный как хитрый, хладнокровный, сметливый, умеющий держать себя в руках человек, сделал ей самое неуклюжее и бестактное предложение и, разумеется, был возмущенно отвергнут. И, нужно сказать, заслуженно. Ему ни за что не следовало требовать, чтобы Аннабел назвала цену, прежде чем хотя бы признала, что желает его. Но подозрение, что она спит с Ходжемом! Из всех знакомых мужчин выбрать, этого… Недаром Саймон, почти обезумев от ревности, потерял голову и наделал глупостей.

Вспомнив вкус ее губ, сладость поцелуев, упругий шелк ее кожи, Саймон ощутил, как страсть вновь загорается в нем. Обладая немалым опытом в отношениях с женщинами, он самоуверенно полагал, что знаком со всеми ощущениями, которые дает физическое наслаждение, но только сейчас до него дошло, что в постели с Аннабел все будет совершенно по-другому. Это будет не бездумное слияние двух тел. Затронуто его сердце… пробуждены эмоции… настолько тревожащие, что он не мог заставить себя разобраться в них более спокойно.

Притяжение между ними становится опасным, причем для него не меньше, чем для нее. И понятно, что Саймону, так или иначе, придется оценить ситуацию и что-то предпринять. Но в этот момент он потерял способность мыслить связно.

С тихим проклятием он вышел из комнаты, на ходу поправляя узел черного шелкового галстука. Напряжение свело мышцы, сковав обычную размашистую походку и действуя на и без того натянутые нервы. Перспектива еще одного потраченного впустую вечера приводила его в ярость. Он терпеть не мог светских развлечений, поскольку был не из тех людей, которые готовы часами болтать ни о чем, предаваясь безделью. Он давно бы уехал, если бы не присутствие Аннабел в Стоуни-Кросс.

Мрачный как туча он вошел в бальный зал и рассеянно оглядел толпу, сразу же заметив Аннабел, сидевшую в углу рядом с лордом Кендаллом. Последний был явно увлечен ею. Его завороженный взгляд не оставлял в этом ни малейших сомнений. Аннабел, раскрасневшаяся и притихшая, старалась не встречаться с восхищенными глазами Кендалла. Говорила она очень мало. Стиснутые руки лежали на коленях. Саймон зловеще прищурился. Какая жестокая ирония в том, что именно теперь, когда Аннабел чувствует себя неуверенной и униженной, Кендалл по-настоящему обратил на нее внимание! Ничего, позже его ждет неприятный сюрприз. Аннабел непременно возьмет его на поводок, и тогда придется обнаружить, что жена — вовсе не то скромное застенчиво-невинное создание, каким казалась раньше, а страстная, импульсивная, амбициозная женщина, нуждающаяся в столь же сильном партнере. Кендаллу просто не под силу справиться с ней. Он истинный джентльмен — слишком умерен и мягок, слишком образован, слишком занят своей ботаникой. Аннабел никогда не будет уважать мужа, для нее все его добродетели — пустой звук. Рано или поздно она начнет презирать его именно за то, чем следовало бы восхищаться, а Кендаллу будут неприятны в Аннабел исключительно те качества, которые ценил бы Саймон.

Оторвав взгляд от парочки, он направился на другой конец зала, где стоял Уэстклиф, занятый разговором с друзьями.

— Веселитесь? — пробормотал граф, обернувшись к нему.

— Не особенно.

Саймон сунул руки в карманы и нетерпеливо осмотрелся.

— Слишком долго я здесь оставался. Нужно срочно возвращаться в Лондон, проверить, что делается в литейной.

— А мисс Пейтон? — вкрадчиво осведомился граф.

Саймон на минуту задумался.

— Думаю, — медленно начал он, — стоит подождать и посмотреть, что выйдет из ее охоты за Кендаллом. — И, вопросительно изогнув бровь, уставился на графа.

Тот ответил коротким кивком.

— Когда уезжаете?

— На рассвете, — пояснил Саймон, не в состоянии сдержать долгого тяжкого вздоха.

Уэстклиф сухо улыбнулся.

— Все само собой разрешится, — прозаически заметил он. — Поезжайте в столицу и возвращайтесь, когда в голове прояснится.

Аннабел никак не могла стряхнуть с себя тоску, окутавшую ее ледяным покрывалом. В последнее время она почти не спала и страдала полным отсутствием аппетита.

Даже обильный завтрак, сервированный внизу, оставил ее равнодушной. Лорд Кендалл считал ее слабость и неестественное спокойствие последствиями болезни и изливал на Аннабел сочувствие и утешение, пока ей не захотелось раздраженно его оттолкнуть. Подруги тоже досаждали ей предложениями помощи и искренней добротой, но Аннабел впервые не радовала их жизнерадостная болтовня. Она пыталась определить тот момент, когда все пошло наперекосяк, и поняла, что мир померк, едва леди Оливия сообщила, что Саймон Хант покинул Стоуни-Кросс.

— Уехал в Лондон по делам, — беспечно щебетала леди Оливия. — Он никогда не остается надолго на подобных праздниках, чудо, что он еще задержался так надолго.

Когда кто-то поинтересовался, почему отъезд был столь внезапным, леди Оливия улыбнулась и покачала головой:

— О, Хант появляется и исчезает по собственной воле, как бродячий кот. И всегда неожиданно, поскольку не любит прощаний.

Хант отправился в Лондон, не сказав Аннабел ни единого слова, и поэтому она чувствовала, что брошена, и не находила себе места. И неустанно перебирала в голове события вчерашней ночи… О, кошмарный вечер! После встречи в музыкальной комнате она была так сбита с толку, так занята мыслями о Ханте, что никак не могла сосредоточиться. Постоянно опускала глаза и молилась про себя, чтобы он не подошел к ней. К счастью, он держался на расстоянии, зато лорд Кендалл не отходил от Аннабел. И весь вечер говорил о предметах, которых она не понимала и до которых ей не было дела. Она умудрялась вовремя поддакивать ему, поощряя вымученными улыбками, хотя сознавала, что должна быть на седьмом небе от внимания, что он ей уделяет. Но вместо этого желала одного: чтобы он поскорее убрался.

Ее подавленность за завтраком, казалось, еще больше привлекла Кендалла. Предположив, что ее необычайная меланхоличность — всего лишь притворство, Лилиан Боумен успела прошептать ей на ухо:

— Молодец, Аннабел. Он буквально ест у тебя с рук.

Встав из-за стола под предлогом, что нуждается в отдыхе, Аннабел долго бродила по дому, пока не оказалась у Голубого салона. Ее манил шахматный столик, и она медленно приблизилась к нему, гадая, успела ли горничная убрать фигуры в коробку, или кто-то вмешался в игру. Нет, все было точно так, Как она оставила… если не считать небольшого отличия. Саймон Хант передвинул пешку в оборонительную позицию, позволявшую ей либо организовать собственную оборону, либо решительно преследовать его королеву. Не такого хода она ожидала от Ханта. Судя по его характеру, он вполне мог предпринять нечто более амбициозное. Более радикальное.

Аннабел стала изучать позицию, пытаясь понять его стратегию. Сделан ли ход из нерешительности или беспечности? Или у него какая-то скрытая цель, которую она не в силах разгадать?

Аннабел потянулась к одной из фигур, поколебалась и отняла руку.

«Это всего лишь игра, — сказала она себе. — Не стоит придавать слишком большого значения каждому ходу, словно тебя ждет огромный выигрыш».

Тем не менее она долго думала, прежде чем снова протянуть руку. Переставила вперед ферзя и взяла пешку, дрожа от удовлетворения, когда фигуры стукнулись друг о друга: слоновая кость об оникс… Сжала пешку и взвесила на ладони, прежде чем осторожно поставить ее рядом с доской.

Дни шли, и оказалось, что единственным приятным моментом за всю неделю была история с шахматной доской. Раньше она не испытывала ничего подобного: ни счастья, ни грусти, ни даже тревоги о будущем. Она словно оцепенела. Чувства и эмоции угасли, и стало казаться, что она никогда уже не выйдет из этого состояния. Ощущение полной отстраненности было так велико, что иногда ей казалось, будто она смотрит на себя со стороны, как на механическую куклу, скованно выполняющую все необходимые телодвижения.

Зато лорд Кендалл почти не отходил от Аннабел. Они танцевали, сидели вместе на музыкальном вечере и гуляли по саду в сопровождении Филиппы, следовавшей за ними на почтительном расстоянии. Кендалл был учтив, почтителен и скромно-обаятелен. Мало того, отличался таким терпением, что Аннабел стало казаться, что он, даже попав в ловушку, расставленную ее подругами, не станет очень уж яростно возражать против женитьбы на девушке, которую сам же скомпрометировал. Ничего, рано или поздно он привыкнет и, будучи философом, найдет способ смириться с создавшимся положением.

Что же до Ходжема… становилось ясно, что Филиппе удалось удерживать его от новых приставаний к Аннабел. Более того, мать каким-то образом убедила его не раскрывать их секрета лорду Кендаллу, хотя в подробности не вдавалась. Какую цену пришлось платить, и как все это отразилось на ней?

Думая о матери, Аннабел постоянно тревожилась и даже нерешительно предложила уехать из Стоуни-Кросс-Парк. Однако Филиппа ничего не хотела слышать.

— С Ходжемом я справлюсь, — твердо пообещала она. — Теперь главное за тобой. Всем уже ясно, что Кендалл тобой увлечен.

Ах, если бы только Аннабел могла стереть из памяти воспоминания о нише в музыкальной комнате, но она только об этом и думала и просыпалась с криками, вся в поту и на сбившихся простынях. Образ Ханта преследовал ее днем и ночью… его запах… тепло… страстные поцелуи… упругость мускулистого тела под элегантным черным костюмом…

Несмотря на данное подругам обещание рассказывать все о своих романтических приключениях, Аннабел не могла заставить себя исповедаться. То, что произошло между ней и Хантом, было слишком личным и слишком интимным, и не девушкам, знающим о мужчинах не больше ее самой, рассуждать на эту тему. Даже если она попыталась бы объяснить все, что испытала, они все равно не поймут. Да и найдутся ли слова, чтобы описать подобное блаженство и то смятение духа, которое за ним последовало?

Но почему, во имя Господа, она непрестанно думает о человеке, которого всегда презирала? Два года Аннабел со страхом ждала его появления на балах и вечерах, считая Саймона Ханта чем-то вроде наказания, ниспосланного ей небом. А сейчас…

Ах, стоит ли предаваться грустным мыслям? В один прекрасный день Аннабел удалилась в Голубой салон в надежде развлечься чтением. Под мышкой она несла тяжелый том с вытесненными золотом буквами: «Королевское ботаническое общество: открытия и отчеты наших уважаемых членов в 1843 году».

Книга была тяжелее жернова, и Аннабел мрачно задавалась вопросом, как можно найти столько слов для описания растений.

Положив книгу на маленький столик, она уже хотела сесть на диван у окна, когда что-то на шахматной доске привлекло ее внимание. Игра воображения или?..

Аннабел едва не подскочила от любопытства и, подбежав к доске, уставилась на расположение фигур. Да, что-то явно изменилось. Она взяла королевой пешку Саймона. Теперь же ее королеву сняли с доски и аккуратно отставили в сторонку.

«Он вернулся!» — подумала она, словно пронзенная молнией. Откуда только взялся этот водопад эмоций?! Но она была уверена, что Саймон Хант — единственный, если, конечно, не считать ее, кто касался этой доски. Он здесь, в Стоуни-Кросс!

На побелевшем лице заполыхали красные пятна. Сообразив, что слишком уж разволновалась, девушка постаралась взять себя в руки. Его возвращение ничего не означает — она по-прежнему не хочет Ханта, не может получить и должна избегать его любой ценой.

Закрыв глаза, Аннабел глубоко вдохнула и сосредоточилась на своем колотящемся сердце, заставляя его вернуться к нормальному ритму.

Успокоившись, она взглянула на доску. Каким был его последний ход, и почему он ухитрился взять ее королеву? И тут она поняла… он заманил ее своей пешкой, что позволило взять ферзя ладьей. А теперь ее король находится в опасности, и…

Это шах.

Он обманул ее своей скромной пешкой, подставив под удар.

Недоверчиво засмеявшись, Аннабел отвернулась и принялась вышагивать по комнате. Как выстроить защиту? Как придумать ход, которого он не ожидает?

Повинуясь инстинкту, она вновь вернулась к доске. Интересно, какой будет реакция Ханта, как только он обнаружит, что ей пришло в голову?

Однако едва рука повисла над фигурами, возбуждение неожиданно улеглось, а лицо девушки превратилось в камень. Что она делает? Продолжать эту игру, поддерживать даже столь хрупкую связь между ними бессмысленно. Нет… опасно! Разве можно выбирать между безопасностью и несчастьем?

Рука Аннабел немного дрожала, когда одна фигура за другой аккуратно укладывались в ящичек.

— Я сдаюсь, — выдавила она, хотя горло болезненно сжималось. — Сдаюсь.

Она не настолько глупа, чтобы позволить себе хотеть что-то… кого-то, совершенно для нее неподходящего.

Когда ящичек был закрыт, она отошла от столика. На плечи легла свинцовая тяжесть, но решимость ее не покидала.

Сегодня вечером ее платонический роман с лордом Кендаллом должен подойти к счастливому разрешению. Скоро гости начнут разъезжаться, и теперь, когда Хант вернулся, нельзя рисковать, разрушив все очередной встречей с ним.

Расправив плечи, она отправилась на поиски Лилиан. Скоро план был составлен. Вечер закончится ее помолвкой с лордом Кендаллом.

Глава 18

— Главное — координация и выбор подходящего момента, — объявила Лилиан, восторженно блестя глазами. Наверное, ни один полководец не мог бы вести военную кампанию более решительно, чем Лилиан Боумен.

Четыре потенциальные старые девы сидели на задней террасе со стаканами холодного лимонада, делая вид, что заняты пустой болтовней, хотя на самом деле тщательно обдумывали постановку вечернего спектакля.

— Предлагаю славную прогулку по саду до ужина, чтобы нагулять аппетит, — сказала Лилиан. — Дейзи и Эви согласятся, и мы приведем нашу мать, и тетю Флоренс, и всякого, с кем в этот момент говорили. Надеюсь, к тому времени, когда мы доберемся до поляны на другом конце грушевого сада, как раз успеем застать тебя in flagante delicto[2]2 с лордом Кендаллом.

— А что это такое? Звучит как-то подозрительно, — заметила Дейзи.

— Сама точно не знаю, — призналась Лилиан. — Читала как-то в романе… но думаю, именно то, что нужно, чтобы скомпрометировать девушку.

Аннабел ответила притворным смехом, искренне жалея, что в отличие от сестер не может хотя бы чуточку наслаждаться ситуацией, Две недели назад она была бы вне себя от радости. Но сейчас что-то было не так. Никакого приятного предвкушения столь долгожданного события! Ни волнения, ни облегчения! Скорее походило на неприятную обязанность, которую придется выполнить.

Но она скрывала свои мысли от сестер Боумен, рассчитывавших и замышлявших с искусством опытных конспираторов. Однако Эви, более наблюдательная, чем все они, вместе взятые, похоже, распознала истинные эмоции подруги, скрытые за бесстрастной маской.

— Т-ты уверена, что хочешь этого? — тихо спросила она, глядя на Аннабел с искренним сочувствием в голубых глазах. — Тебе совсем не обязательно на это идти. Мы найдем для тебя другого поклонника, если Кендалл тебе противен.

— На это времени нет, — прошептала Аннабел. — Нет… это должен быть Кендалл, и только сегодня, пока…

— Пока что? — повторила Эви, недоуменно сведя брови. Солнце играло на ее веснушках так, что они золотой пылью блестели на бархатистой коже.

Аннабел продолжала молчать. Эви опустила голову и провела пальцем по краю стакана, собирая подслащенные частички лимонной мякоти. Сестры оживленно переговаривались, обсуждая, подходит ли грушевый сад для засады на Кендалла. И едва Аннабел подумала, что Эви не собирается продолжать разговор, та едва слышно пробормотала:

— Ты знаешь, что мистер Хант прошлой ночью вернулся в Стоуни-Кросс?

— Откуда ты это знаешь?

— Кто-то сказал тете Флоренс.

Встретив проницательный взгляд Эви, Аннабел невольно подумала, что горе человеку, который сделает роковую ошибку, недооценив Эванджелин Дженнер.

— Нет, не слышала, — выдохнула она.

Слегка наклонив стакан с лимонадом, Эви всмотрелась в мутноватую жидкость.

— Почему он так и не потребовал обещанного поцелуя, — медленно выговорила она. — После того интереса, к-который он проявлял к тебе в прошлом…

Аннабел почувствовала, что краснеет, прикусила губу, глазами умоляя Эви не продолжать, и поспешно качнула головой.

Понимание тенью прошло по лицу Эви.

— Аннабел, — начала она, — ты не будешь возражать, если я не присоединюсь к остальным, чтобы поймать сегодня лорда Кендалла? Т-там и без меня будет достаточно людей, Лилиан наверняка приведет целую толпу ничего не подозревающих свидетелей. Я б-буду лишней.

— Разумеется, — заверила Аннабел и с лукавой улыбкой спросила: — Этические соображения, Эви?

— О нет, я не ханжа и вполне готова признать, что в равной степени виновата во всем, независимо оттого, приду ли сегодня в сад. Я все равно с вами. Только… — Она помедлила, прежде чем едва слышно добавить: — Н-не думаю, что тебе так уж нужен лорд Кендалл. Не как мужчина. Не такой, каким является в действительности. И теперь, узнав тебя получше, могу сказать, что не верю, будто этот брак принесет тебе счастье.

— Почему же? — резко возразила Аннабел, чем привлекла внимание сестер Боумен. Те перестали трещать и с любопытством уставились на нее. — Никто не стоит ближе к моему идеалу, чем лорд Кендалл.

— Он прекрасно тебе подходит, — твердо заверила Лилиан. — Надеюсь, Эви, ты не пытаешься посеять в ней семена сомнения? Для этого уже слишком поздно. Неужели мы должны пожертвовать абсолютно надежным планом, когда почти добились победы?

Эви немедленно покачала головой, словно уменьшившись на глазах:

— Н-нет. Я н-ничего не пыталась… — Она осеклась и бросила на Аннабел извиняющийся взгляд.

— Ну конечно, она не пыталась, — бросилась Аннабел на защиту подруги, изобразив беспечную улыбку. — Лилиан, лучше давай еще раз повторим, что будем делать.

Лорд Кендалл оказался на удивление сговорчивым, когда Аннабел Пейтон предложила ему незаметно ускользнуть на вечернюю прогулку в саду. На землю уже спустились сумерки, а вместе с ними и сырой туман, окутавший землю. Даже легкий ветерок шевелил ветви деревьев. Гости переодевались к ужину или развлекались картами и болтовней, и в саду почти никого не было.

Ни один мужчина не заподозрит, что задумала девушка, приглашая его на прогулку вдвоем, в подобных обстоятельствах. Очевидно, предвкушая парочку украденных поцелуев, Кендалл позволил Аннабел увлечь его в сад за каменную ограду, поросшую вьющимися розами.

— И все же нам следовало бы взять с собой кого-то, — заметил он с легкой улыбкой. — Это решительно неприлично, мисс Пейтон.

Аннабел одарила его улыбкой:

— Удерем хотя бы на несколько минут. Никто не заметит, — пообещала она.

Он с готовностью согласился, и угрызения совести стали почти невыносимыми. Аннабел чувствовала себя так, словно ведет агнца на заклание. Кендалл был славным человеком и не заслуживал такой подлости. Если бы только у нее было больше времени, она позволила бы роману развиваться своим чередом и получила бы от него искреннее предложение влюбленного человека. Но это был последний уик-энд, в понедельник праздник закончится, и нужно завершить дело сейчас. Только бы выполнить самую опасную часть плана, а там все станет легче.

«Аннабел, леди Кендалл», — мрачно напомнила она себе. Аннабел, леди Кендалл, респектабельная молодая матрона, живущая в мирном обществе Гемпшира, время от времени навещающая Лондон, радостно принимающая брата, приехавшего на каникулы. У Аннабел, леди Кендалл, будет с полдюжины светловолосых детишек, парочке из которых придется, подобно отцу, с детства носить очки. И Аннабел, леди Кендалл, будет преданной женой, которая остаток жизни посвятит искуплению своего греха и станет искренне раскаиваться в том, что обманом вынудила мужа жениться на ней.

Они добрались до поляны за грушевым садом, где стоял каменный столик. Кендалл, остановившись, взглянул на Аннабел, которая в заученной позе оперлась о край стола. Протянул руку и осмелился коснуться спустившегося на плечо локона, восхищаясь золотистыми переливами в светло-каштановых прядях.

— Мисс Пейтон, должно быть, вы заметили, что я отдаю решительное предпочтение вашему обществу.

Сердце Аннабел тревожно забилось где-то высоко в горле, грозя ее задушить.

— Я… тоже нахожу большое удовольствие в наших беседах и прогулках, — выдавила она.

— Как вы прелестны, — прошептал Кендалл, подступая ближе. — Никогда не видел таких синих глаз…

Месяц назад Аннабел не знала бы, куда деваться от счастья. Кендалл добр, молод, привлекателен, богат и титулован… О, да что с ней такое, черт возьми? Все ее существо запротестовало, когда он нагнулся над ее раскрасневшимся напряженным лицом. Возбужденная, сбитая с толку, она старалась не шевелиться, но, прежде чем их губы встретились, с приглушенным стоном отвернулась.

На поляне воцарилось молчание.

— Я испугал вас? — мягко спросил Кендалл, не делая попытки схватить ее. Как отличаются его манеры от напора Ханта!

— Нет… вовсе нет. Но я не могу пойти на это…

Она потерла внезапно занывший лоб. Плечи свело судорогой. И когда она заговорила снова, в голосе звучали горечь поражения и отвращение к себе:

— Простите, милорд. Вы один из лучших людей, с которыми я имела честь познакомиться. И именно поэтому должна немедленно вас оставить. Нехорошо поощрять ваш интерес, заранее предвидя, что из этого ничего не выйдет.

— Почему вы так считаете? — удивился он, не скрывая недоумения.

— Вы меня не знаете, — горько улыбнулась Аннабел. — Поверьте моему слову, мы совсем друг другу не подходим. Как бы я ни старалась, все же не смогу удержаться, чтобы не третировать вас, а вы, как благородный человек, не станете возражать, и оба мы будем несчастны.

— Мисс Пейтон, — пробормотал он, пытаясь сообразить, в чем причина такого взрыва, — я никак не возьму в толк…

— Не уверена, что сама понимаю, в чем дело. Но мне ужасно жаль. Я желаю вам добра, милорд. И еще… — тяжело дыша, начала она и неожиданно засмеялась. — Желания — вещь опасная, не так ли?

С этими словами она покинула поляну, оставив Кендалла в одиночестве.

Глава 19

Проклиная себя, Аннабел устремилась по ведущей в дом тропинке. Она до сих пор не могла поверить случившемуся. Минуту назад все, чего она добивалась, было совсем близко, и она сама пустила по ветру будущее своей семьи.

— Дура, — бормотала она! — Дура, дура, дура…

Что теперь сказать подругам, которые обнаружат, что поляна пуста? Правда, лорд Кендалл может еще стоять там с видом мерина, у которого из-под носа выдернули торбу с овсом…

Аннабел поклялась, что не будет просить подруг помочь ей найти другого мужа. Да и вряд ли это возможно после того, как она собственными руками уничтожила все шансы на счастье, и теперь вполне заслуживает всего, что ждет впереди.

Она так спешила вернуться к себе, что, сама не замечая, все убыстряла шаг и теперь почти бежала. И была настолько погружена в свои мысли, что едва не налетела на человека, медленно шагавшего по дорожке за каменной стеной. Поспешно остановившись, она пробормотала извинения и уже хотела пролететь мимо, но снова замерла при виде высокой фигуры и знакомого загорелого лица. Аннабел, растерявшись, отпрянула.

Оба с одинаковым недоумением уставились друг на друга. Аннабел не могла не сравнить его с Кендаллом. Не заметить отчетливой разницы между ними. Хант в наступившей полутьме выглядел положительно темнокожим: мужественный великан с глазами пирата и небрежно-безжалостным видом языческого короля. Как и раньше, он казался настоящим дикарем, не знающим, что такое цивилизация. Почему же вдруг стал предметом такого всепоглощающего желания, что Аннабел твердо уверилась в полной потере собственного разума. Воздух между ними словно потрескивал, насыщенный грозовыми зарядами, страстью и конфликтом.

— Что с вами? — без обиняков спросил Хант, заметив ее смятение.

К сожалению, задача объяснить свои эмоции несколькими связными предложениями оказалась непосильной. Но Аннабел все же попыталась:

— Вы оставили Стоуни-Кросс, не сказав мне ни слова.

Его взгляд оставался холодным и жестким, как черное дерево.

— Вы убрали шахматы.

— Я… — Она отвела глаза, жестоко кусая губы. — Я не могла позволить себе отвлекаться.

— Никто вас сейчас не отвлекает. Хотите Кендалла? Вперед!

— О, большое спасибо, — саркастически бросила она. — Как мило с вашей стороны великодушно отступить после того, как вы все испортили!

— Но почему? — мгновенно встрепенулся он.

Несмотря на духоту, Аннабел стало холодно. Мелкая дрожь, начавшаяся, казалось, в самых костях, дошла до спины.

— Ботинки, которые я получила в подарок неизвестно от кого, — очертя голову, выпалила она, — те самые, что сейчас на мне, они ведь от вас, не так ли?

— Это имеет какое-то значение?

— Признавайтесь, — настаивала она.

— От меня, — последовал короткий ответ. — И что теперь?

— Минуту-другую назад я была с лордом Кендаллом. И все шло согласно плану, он как раз собирался… но я не смогла! Не смогла позволить ему поцеловать меня, потому что на мне чертовы ботинки! Он, разумеется, посчитал, что я рехнулась, и немудрено, после всего того, что я ему наговорила! Но вы все-таки были правы… он слишком смирен для меня. И наш брак был бы сплошным несчастьем.

Она прерывисто вздохнула, не заметив, как в глазах Ханта метнулось черное пламя. Он напрягся, как хищник перед последним прыжком.

— Итак, — мягко начал он, — теперь, когда вы дали Кендаллу отставку, каковы ваши планы? Вернетесь к Ходжему?

Задетая издевательской интонацией, Аннабел презрительно скривила губы.

— Если и так, не ваше дело, — бросила она и, круто развернувшись, пошла прочь.

Но Хант не дал ей уйти. Двумя широкими шагами он настигнул Аннабел, схватил за плечи и, слегка тряхнув, прошептал:

— Больше никаких игр. Скажите, чего вы хотите. Немедленно, прежде чем мое терпение окончательно лопнет.

Знакомый запах мыла, крахмала и мужчины кружил голову. Хотелось броситься ему на шею, таять под его поцелуями, пока сознание ее не покинет. Да, она хотела невыносимого, надменного, завораживающего, дьявольски красивого Саймона Ханта. Но разве от него дождешься пощады?

Остатки гордости комом стояли в горле.

— Не могу, — буркнула она.

Хант, откинув голову, смотрел на нее, а взгляд продолжал полыхать коварным весельем.

— Вы получите все, что пожелаете, Аннабел… при условии, что заставите себя попросить.

— Значит, вы намерены окончательно меня унизить? Низвести до положения рабыни? Не позволяете сохранить хотя бы частичку достоинства…

— Я?! Значит, я унижаю вас?! — удивился Хант, сардонически вскинув брови. — И это после двух лет оскорблений, уколов и язвительных шуток каждый раз, когда я приглашал вас танцевать…

— О, прекрасно, — злобно прошипела она, содрогаясь от ярости. — Признаю, что хочу вас. Ну что, довольны? Я хочу вас.

— В каком качестве? Любовника или мужа?

Аннабел потрясенно воззрилась на него:

— Ч-что?!

Его руки обвили ее талию. Он продолжал молчать, пристально наблюдая за Аннабел, пока та пыталась осознать только что им сказанное.

— Но вы не из тех, кто женится, — пролепетала она наконец.

Он коснулся ее уха, обводя кончиком пальца изящную раковинку.

— Недавно я обнаружил, что готов забыть все свои принципы, когда речь идет о вас.

Легкая ласка зажгла огонь в ее крови, вытеснила из головы все мысли.

— Мы убьем друг друга еще до конца медового месяца!

— Возможно, — согласился Хант, с улыбкой припав губами к ее виску.

Тепло его губ послало по ее телу волну головокружительного наслаждения.

— Но тем не менее выходите за меня, Аннабел. Насколько я понимаю, это решит все ваши проблемы… и довольно много моих.

Большая ладонь легко погладила ее по спине, успокаивая озноб.

— Позволь мне баловать тебя. Позволь позаботиться о тебе. До сих пор тебе не на кого было опереться, верно? У меня сильные плечи, Аннабел. — Из его груди вырвался тихий смех. — И скорее всего я единственный из всех знакомых мужчин, у которого хватит денег на твои прихоти. Но Аннабел была слишком ошеломлена, чтобы достойно ответить на выпад.

— Но почему? — протянула она, когда его рука легла на ее затылок. — Зачем жениться, когда вы можете сделать меня своей содержанкой?

Он чуть прикусил зубами крохотную мочку.

— Потому что за последние несколько дней я понял, что не могу оставлять сомнения относительно того, кому ты принадлежишь. Ни в чьем уме. Особенно в твоем.

Аннабел закрыла глаза, охваченная неожиданной, почти исступленной радостью, пока его губы медленно скользили к ее пересохшему приоткрытому рту. Его руки вжали ее несопротивлявшуюся плоть в его истосковавшееся тело. Он обнимал ее властно и одновременно почтительно, даже благоговейно, кончики пальцев легко находили самые чувствительные местечки на обнаженной коже и дразнили легкими, как шепот, касаниями. Она застонала, когда их языки соприкоснулись, но он стал осыпать ее нежными поцелуями, утолявшими жажду и заставившими остро ощутить пустоту, которую было необходимо заполнить. Хант, ощутив, как нервно трепещет девушка, успокоил ее долгой лаской губ и, чуть отстранившись, погладил по горячей щеке и провел большим пальцем по атласной мягкости губ.