Дни и ночи тянулись, принося с собой слишком много свободного времени, давая возможность тщательно обдумать все, происшедшее с ней за последние месяцы, и хоть немного задуматься о будущем. Она воспользовалась этой возможностью и приняла множество серьезных решений относительно ее самой и ее брака. С этого времени она должна быть более честной и откровенной с Хитом. Она скажет ему, что любит его. После долгих размышлений она пришла к выводу, что у нее не было причин ждать, пока он первый скажет ей об этом. Может, в ближайшие пятьдесят лет у него не возникнет необходимости произнести это вслух.

Но он любит ее. Не может быть, чтобы не любил. Вместе они пережили слишком много. Они были близки друг другу и физически, и эмоционально. Ведь в день отъезда он сам признался, что не хочет оставлять ее. Это и многое другое подтверждали тот факт, что его чувства по отношению к ней так же глубоки, как и ее. Люси жаждала освободиться от чего-то непонятного, что сдерживало ее признание в любви к нему. И как только он вернется из Виргинии, она обязательно все изменит.

Хит прислал телеграмму, в которой сообщил, что они приедут в Бостон в полдень в субботу. Люси провела целое утро приводя себя в порядок. Она была настолько взволнованна и обеспокоена, что руки ее ходили ходуном, и Бесс пришлось помочь ей одеться и причесаться. По случаю возвращения Хита и Эми Люси решила надеть платье из роскошного полубархата модного темно-розового оттенка, который назывался «Аврора», с потрясающими, вырезанными фестонами рукавами и обтягивающим, строгим, в талию лифом. Волосы, аккуратно заплетенные в тугую косу, она уложила в большой пучок на затылке. Люси терла свои щеки до тех пор, пока они не приобрели такой же темно-розовый оттенок, как и ее платье. Она ходила взад-вперед по комнате, несколько раз подходила к зеркалу. От возбуждения она не могла ни читать, ни вышивать. В конце концов одна из горничных, совсем молоденькая девушка, постучала в дверь спальни. Люси, широко распахнув дверь, чуть не сбила ее с ног.

– Они уже здесь?

– Экипаж только что остановился у дома, миссис Рэйн.

– Тогда давай спускаться вниз. Не забудь, сначала нужно взять пальто у мисс Прайс, а потом у мистера Рэйна.

Люси слышала, как билось ее сердце, пока они спускались по лестнице. Соуэрс дождался, пока она коснулась нижней ступеньки, и только после этого открыл дверь. Все, что Люси сумела отметить в первые несколько мгновений, это едва заметное шевеление юбок и накидок, и тут же все ее внимание сконцентрировалось на Хите, который как раз вошел в дом.

– Синда. – Остановившись, он посмотрел на нее, его губы расползлись в медленной полуулыбке.

Время, проведенное им на Юге, казалось сотворило чудо. Он снова превратился в удалого повесу, которого она хорошо помнила по Конкорду, с уверенным шагом и смешливыми чертиками в глазах. Солнце покрыло его кожу темным бронзовым загаром и осенило волосы золотистым блеском. О, она уже успела позабыть, как он красив! Что же было такого на этом Юге, что произвело такой невероятный эффект? Люди? Солнце? Климат?

– Добро пожаловать, – только и выговорила она.

– Ну как ты здесь? – Его акцент стал более отчетливым и заметным, превратив его речь в мягкую, почти журчащую. Ей нравилась эта особенность его говора. «Я скучал по тебе», – говорил его взгляд. И это молчаливое послание заставило еще сильнее заколотиться ее и без того взволнованное сердце.

– Прекрасно. – Она улыбнулась ему. Рядом с ним стояла высокая светловолосая девушка, хрупкая, привлекательная и до крайности смущенная. Эми. Ее лицо было намного нежнее, чем у Хита, но все равно невозможно было не заметить поразительного сходства, особенно в глазах и губах. Она смотрела на Люси застенчиво и неуверенно.

Там была и еще одна женщина. Люси сразу догадалась, кто она.

Но как же это? Как это могло произойти?

Беспомощность, ярость, обида – все это придет позже. Но сейчас Люси была слишком ошеломлена, чтобы чувствовать что-то. Она ощутила, как побледнело ее лицо, ее охватило какое-то безразличие. Но это было лучше, чем гнев, и тем более лучше, чем страх. Чем меньше Рейн сможет прочитать по ее лицу, тем лучше.

– Я должен извиниться за то, что не предупредил тебя заранее, – сказал Хит со своей обычной небрежностью. – Все изменения произошли в самую последнюю минуту. Люси, я хочу представить тебе Эми, мою сестру, и мою невестку, миссис Ларейн Прайс.

– Эми, миссис Прайс… Я рада познакомиться с вами. Сожалею о вашей утрате, – почти автоматически пробормотала Люси.

После этих слов Рейн направилась к ней, ее шаги были такими тихими и плавными, что казалось, будто подол ее юбок просто скользит по полу. Хрупкая, чрезвычайно красивая, Рейн заставляла всех остальных женщин чувствовать себя рядом с ней неуклюжими и неповоротливыми. Ее туманно-серые глаза обрамляли длинные загибающиеся ресницы, бросавшие тень на блестящую, необычайно свежую кожу. Светло-русые волосы, завитые в длинные локоны, касались плеч. Она была среднего роста, но из-за своей необычайной гибкости и хрупкости казалась намного выше.

– Супруга Хита… – Она взяла руку Люси в свою, прохладную и бледную, и мягко пожала ее. – Он не говорил нам, какая вы хорошенькая. Пожалуйста, зовите меня Рейн, хорошо? – Люси удивило, что рука другой женщины дрожала не меньше, чем ее собственная. По всей видимости, Рейн или нервничала, или боялась, а может быть, и то и другое. Но ничего, кроме этой предательской дрожи, не выдавало ее. Выражение ее лица было вполне безмятежным, а улыбка сладкой и приятной. Она совсем не походила на ту женщину, которую Эми описывала в своих письмах к Хиту. – Эми, – продолжала Рейн, отпустив руку Люси и повернувшись к молчавшей до сих пор девушке. – Не бойся свою новую сестру. Подойди и поблагодари ее за гостеприимство.

Послушно Эми приблизилась к Люси, с опущенными глазами и крепко сцепленными руками. Должно быть, она боялась незнакомых людей, а может, только Люси? Было очевидно, что она никак не могла принять решения, насколько дружелюбной должна быть с этой янки, супругой своего брата.

Мгновенно, только взглянув на эту высокую застенчивую девушку, Люси позабыла и о Рейн, и о Хите, и о своей ревности. Она испытывала огромное сострадание к Эми, ведь она только что пережила кончину родного брата и дезертирство собственной матери и теперь приехала в чужой край, к северянам, к янки. «Она выглядит совсем покинутой, испуганной. На ее месте мне бы не захотелось ворковать и заискивать перед незнакомкой».

– Представляю, как вы устали, – как бы между прочим заметила Люси.

Эми исподлобья бросила на нее настороженный взгляд. Глаза у нее были точно такого же сине-зеленоватого оттенка, как у Хита. Может, не так глубоко посаженные и не с такими темными ресницами, но по-своему потрясающие.

– Да. Я не люблю путешествовать.

– Я тоже, – поддержала ее Люси, пока Эми тщательно изучала взглядом каждую деталь ее модного платья.

Люси не могла не отметить, что обе они, и Эми и Рейн, были одеты в чистые, аккуратные платья, но выглядели они так, словно их уже не раз перелицовывали.

– Хит говорил, что вы очень маленькая, – заметила Эми. – Еще он сказал, что вы постоянно ходите на каблуках.

– Эми! – В голосе Рейн звучал очевидный упрек.

– Да, я всегда ношу туфли на каблуках, – улыбнулась Люси. – Все время.

– Она маленькая, – сказала Эми, обращаясь к Хиту, и он усмехнулся ей в ответ.

– Я же говорил тебе.

– Простите ее, – начала было извиняться Рейн, в ее голосе звучало нечто сродни смущению. – Она еще совсем ребенок.

– Я бы не осмелилась называть каждого, кто выше меня по росту, ребенком, – сказала Люси, смущенная детской непосредственностью Эми.

Мысли Люси пребывали в таком отчаянном беспорядке, что никогда уже потом она не вспомнит, что происходило в следующие несколько минут. Она оставалась спокойной и вежливой, ей даже удалось улыбнуться раз или два, пока гостьи располагались по своим комнатам. Хит удалился, чтобы помыться и переодеться с дороги. Люси же с отчаянным упорством пыталась собраться с мыслями, перед тем как войти в спальню и поговорить с ним. Проходя мимо комнаты Эми, через открытую дверь она увидела ее, сидящую на самом краешке кровати и безразлично рассматривающую гравюру Роузбэнка, висевшую на стене.

– Эми? – Люси безжалостно нарушила тишину, поглотившую девушку. – Тебе что-нибудь нужно? Может быть, горячего чаю или…

– Нет, нет. Благодарю вас. – Эми настороженно смотрела на Люси. – Какая чудесная комната. – Комната действительно была уютная, выдержанная в мягких бледно-желтых тонах и украшена цветами пастельных тонов.

– Я рада, что тебе понравилось. – Медленно Люси вошла в комнату и так же медленно подошла к окну, терзаясь мыслью о том, как воспримет ее приход Эми: обрадуется или же расценит как нахальное вторжение. – Надеюсь, здесь не слишком жарко. Хит предпочитает, чтобы во всем доме была жара. Если тебе захочется свежего воздуха, то можно открыть окно.

– Нет. Здесь замечательно, – возразила Эми, передергивая плечами. – В Массачусетсе очень холодно.

– Весной тебе понравится здесь больше.

– Хит говорит, что постарается найти здесь для меня школу.

– А ты разве возражаешь?

Эми следила за ней пристальным, немигающим взглядом.

– Нет, я не против. Я люблю читать. Мне нравилось брать уроки.

Эти слова подбодрили Люси.

– Все лучшие женские учебные заведения страны находятся в Массачусетсе, – с чувством произнесла Люси. – Здесь даже создана женская семинария в Уэлиэсли. И через несколько лет, если ты, конечно, захочешь продолжить свое образование, сможешь поступить в колледж, как любой мужчина.

Последние три слова, казалось, особенно привлекли внимание Эми.

– Вы феминистка? – спросила она, явно заинтригованная этой мыслью.

– В какой-то степени, наверное, – согласилась Люси. – Я, например, совершенно уверена в том, что женщинам нужно разрешить учиться. Я против того, чтобы с нами обращались так, будто бы у нас меньше извилин, чем у мужчин.

– Мама и Рейн говорят, что мужчина ни за что не женится на девушке, если будет считать ее умнее и сообразительнее себя.

– Эту мысль полностью подтверждает твой брат, – пробурчала Люси.

– Что?

– Нет, нет, ничего, Эми. Я просто подумала, что мне пора пойти поговорить с Хитом.

– О Рейн?

Понимание, отразившееся в пристальном взгляде сине-зеленых глаз девушки, напомнило Люси о том, что точно так же иногда на нее смотрит Хит.

– О разном, – ответила она. – Мы не виделись с ним целых две недели, за это время накопилось много вопросов.

– Он не знал, что Рейн поедет с нами, – продолжала Эми. Уклончивость Люси не ввела ее в заблуждение. – Никто из нас не знал. В то утро, когда мы должны были уезжать, она сообщила, что ее родственники в графстве Гучлэнд не смогут принять ее. А в Хенрико у нее не осталось родных.

«И теперь она как раз там, где ей так хотелось оказаться», – в порыве ярости решила для себя Люси. Как легко женщинам удается обвести вокруг пальца любого представителя мужского племени! Немного слез, немного притворной южной беспомощности. Да, должно быть, Рейн потребовалось до смешного мало усилий! И вот она здесь. И Люси принимает эту женщину под крышей своего собственного дома! Что это, как не хорошо разыгранный фарс?!

– Почему бы тебе не вздремнуть немного? – спокойно продолжила Люси, заметив серые круги под глазами Эми. – Я разбужу тебя перед ужином, и ты сможешь привести себя в порядок.

Эми кивнула в ответ, наблюдая за каждым движением Люси, пока та выходила из комнаты и затворяла дверь.

Хит ждал ее в спальне. Он уже переоделся в свежее белье, влажные, только что вымытые волосы блестели. Темная, загоревшая кожа потрясающе красиво контрастировала с неимоверной белизной его рубашки. Они пристально смотрели друг на друга, ни у одного на лице не было и тени улыбки, и только невидимые импульсы перебегали от одного к другому. Хит был само напряжение. Люси вся кипела от ярости. Оба приготовились упорствовать до конца. Ситуация ухудшалась переизбытком нервозности. Они не занимались любовью вот уже несколько недель, и все каналы для сближения, которые когда-то были так доступны, теперь лежали за семью печатями. Желание и злость разделяли их.

– Я бы хотела, чтобы для разговора мы спустились в библиотеку. – Голос Люси звучал напряженно. – Там меньше шансов, что нас кто-нибудь подслушает.

– Должно быть, ты собираешься кричать, – сухо заметил Хит.

– Надеюсь, до этого не дойдет. Но если ты не станешь слушать меня, я буду кричать. А если ты решишь не воспринимать меня всерьез и станешь смеяться, то я уйду из дома и не вернусь до тех пор, пока она не уберется отсюда.

Теперь выражение его лица стало еще более серьезным.

– Я не стану щадить ваши чувства, миссис Рэйн, если вы не станете считаться с моими. Ну что, перенесем нашу дискуссию в библиотеку?

Начинающийся закат наполнил библиотеку розоватым светом, который дополнял свет уже зажженных ламп. Хит налил себе выпить и, заметив протянутую руку Люси, слегка покривив губы, влил в ее фужер точно такую же порцию спиртного. Во взгляде Люси можно было прочесть все эмоции, на которые только способна человеческая душа.

– Как ты мог привезти ее сюда?

– Я бы обязательно предупредил тебя, что она едет с нами, если бы имел такую возможность. Но в то утро…

– Я уже слышала о проблемах с ее родственниками от Эми, – не дала ему закончить Люси. – Но тем хуже для нее. Все дело в том, что у меня есть нечто общее с ее родственниками: я тоже не хочу, чтобы она жила у меня.

Хит, откинув назад голову резким, исполненным мужской грации движением, допил остатки виски. Затем его глаза встретились с ее взглядом.

– Она не собирается оставаться у нас надолго. Когда Виктория уезжала в Англию, она хотела, чтобы Эми и Рейн поехали с ней. Все родственники Виктории живут там, и они согласились принять их всех. Но они обе отказались. Эми знала, что я приеду и заберу ее. А Рейн… Я думаю, что ей просто не хотелось переезжать в другую страну, но всерьез она не задумывалась над своим положением.

Люси была готова задушить его. «Она много об этом думала. Она знала наверняка, что делает. Она знала, что снова увидит тебя, ей хотелось посмотреть, не удастся ли ей вернуть тебя себе!»

– Но сейчас, – продолжил Хит, – Рейн всерьез думает о переезде в Англию. Она останется у нас всего на несколько дней, пока мы не пристроим Эми, а затем уедет к Виктории.

– Почему же Рейн не осталась на Юге до окончательного решения?

– Ей негде оставаться там. И мне кажется, что и для Эми это лучше, что она приехала сюда с нами. Ты и я чужие для Эми, а Рейн единственный близкий ей человек…

– О, избавь меня от этого, – прервала его Люси, отворачиваясь и идя к окну. – Не из-за Эми ты привез ее сюда. Тебе даже в голову не пришло, что на эти несколько дней Рейн могла бы остановиться в отеле.

– И это, безусловно, был бы крайне джентльменский поступок: оставить молодую, только что овдовевшую женщину в отеле!

– Но мы оба прекрасно знаем, что ты привез ее сюда не потому, что ты такой уж суперджентльмен.

– Тогда, может быть, ты скажешь, почему я привез ее сюда? – сказал он приторно-слащавым тоном.

Пылающим лбом Люси прижалась к замерзшему стеклу, пытаясь протолкнуть комок слез, застрявший в горле.

– Во время болезни… – начала она. В комнате воцарилась ужасающая тишина. – Тебе то казалось, что ты живешь дома, то, что ты сражаешься на войне. Ты то и дело говорил о сражениях, о своих родителях, друзьях, называл много имен. Но больше и чаще всего ты говорил о ней. О Рейн. – Люси резко рассмеялась. – Я сыта по горло этим именем. Я слушала его слишком долго. Ты умолял ее не выходить замуж за Клэя. Ты говорил о том, какая она красивая. Говорил, что… что любишь ее. – Медленно она повернулась спиной к окну. – Почему же ты никогда не говорил мне о ней раньше? – спросила она чуть дрожащим голосом.

– В этом не было необходимости.

– Что произошло между вами? Почему она вышла замуж за Клэя?

– Потому что он был Прайсом. Законнорожденным Прайсом. Перед войной, на Юге Прайсы считались богатой и очень влиятельной семьей. А я был обычным внебрачным ребенком. Рейн и я нравились друг другу, но я совершил ошибку, познакомив ее со своим братцем… Очень скоро они уже были помолвлены.

О Боже! Если он смог простить Рейн за это, значит, его чувства были по-настоящему глубокими. Все внутренности Люси содрогнулись от такой несправедливости. Как он мог все еще желать ее, после того, как она поступила с ним?

– Ты, кажется, не винишь ее в том, что она предпочла тебе Клэя? – попыталась задеть его Люси.

– Тогда я винил только ее. – Нечто похожее на улыбку появилось на его лице. – Видит Бог, я обвинял ее, проклинал, выдумывал сотни способов, чтобы вернуть ее назад. Но со временем мои чувства переменились. Я понял, почему она сделала это. Никогда до этого я не осознавал до конца, насколько безвольны и зависимы женщины. Рейн приняла единственное возможное и правильное решение. Она не обладала достаточной свободой, чтобы поступить иначе. Это ведь так очевидно, что Клэй с его деньгами и именем был в состоянии обеспечить ее лучше, чем я.

– Ты сам подыскиваешь ей оправдания. Почему она должна была выбрать именно Клэя? Какое значение имеют деньги, положение?

– Не думаю, что ты тот человек, который может осуждать ее за это. Ты вышла бы замуж за Даниэля по тем же самым причинам.

– Это не правда! – Люси чуть не задохнулась от возмущения. – Это было совсем другое. Я любила Даниэля!

– Правда? – Хит покачал головой и устало улыбнулся. – Теперь это уже не имеет значения. Я понял все до конца, находясь в плену на острове Гавернор, особенно то, каково быть беспомощным. Я не имел возможности контролировать и хоть как-то влиять на то, что происходило со мной. От меня ничего не зависело. Я беспрекословно принимал все, что сваливалось на меня, по возможности используя преимущества любого положения. Но по большому счету я был полностью беспомощен. Впервые в своей жизни. Вот так и Рейн. И точно так же ты.

– Но я не беспомощна больше!

– Нет. Ты нет. Ты изменилась. А Рейн нет. Она навсегда останется беспомощной.

– Но почему ты защищаешь ее? Или ты собираешься обеспечивать ее всю оставшуюся жизнь?

– Нет. Она очень скоро найдет себе того, кто с радостью согласится обеспечивать ее. Это она всегда делала с блеском. Все, что я прошу, это, чтобы ты смирилась с ее пребыванием в нашем доме на несколько дней. Это же не навсегда.

– И при этом, я полагаю, ты как обычно собираешься ходить в редакцию? – Хит резко кивнул головой в знак согласия. Люси не сумела сдержать усмешку. – Вот видишь, как все просто! Интересно, а что, по-твоему, я должна делать с Эми и Рейн? Как я буду смотреть на нее и вести с ней светские разговоры, если единственное, что я вспоминаю, глядя на нее, это то, как ты бредил ею два дня и две ночи напролет?

– Запомни вот что, – предупредительно мягко сказал он. – Между Рейн и мной нет ничего. И не было уже долгие годы.

Вспомни, что за последние несколько лет она прошла сквозь все муки ада. Подумай, что пока ты сидела у банки с леденцами в магазине своего отца и любезничала с покупателями, она боялась, что янки подожгут ее дом, изнасилуют, убьют. Она голодала. Она пережила смерть мужа. И она собственными глазами видела, как друзья и соседи убивали друг друга из-за каждого шага надвигавшейся Реконструкции, о которой вы так любите дискутировать за чашечкой кофе или десерта. Когда тебе станет жаль себя, вспомни все это!

– Как ей везет, – заметила Люси, теперь ее взгляд был холодно-безразличным, – что именно ты защищаешь ее от меня.

Хит выругался и провел рукой по волосам. Быстро повернувшись, он резким движением налил себе еще виски.

– Впрочем, может быть, будет не так уж трудно подыскать тему для разговора. У нас ведь с ней так много общего, не так ли, Хит? – Она смотрела на него до тех пор, пока он не опустил фужер и не посмотрел на нее.

– Что ты имеешь в виду?

– У Рейн и у меня есть ты… – Неужели это ее голос прозвучал так ядовито вкрадчиво? – Но только вот насколько хорошо она знает тебя? Так же хорошо, как и я? Вы были любовниками?

Он смотрел на нее так, словно не верил, что перед ним Люси.

– Какого черта ты спрашиваешь об этом?

– Вы были любовниками?

– Если это имеет значение для тебя, то можешь идти к черту!

– Были? – прошипела она.

– Нет, – сказал он, с трудом переводя дыхание. Таким разгневанным он еще никогда не был. – Нет. Ни тогда, ни теперь.

– И можешь не смотреть на меня так. Ты сам заварил эту кашу, привезя ее сюда. Ты собственными руками сделал это. Так что нечего винить меня за то, что я задаю вопросы.

– Ты невообразима, – тихо сказал он. И это прозвучало далеко не как комплимент. – Теперь мне смешно; когда-то я думал, что тебе не хватает жесткости и твердости!

– Может, ты предпочтешь кого-нибудь более беспомощного и уязвимого?

Даже Люси была вынуждена признать, что она зашла слишком далеко. Хит отвернулся от нее и крепко сжал кулаки. Он был так рассержен и подавлен, что у него все потемнело перед глазами. Испугавшись его молчания, Люси прошла мимо него и остановилась возле двери, глядя на его напряженную спину.

– Я не хочу, чтобы в этой ситуации между нами была какая-то неопределенность, Хит. Я могу потерпеть ее пребывание в доме несколько дней, но не более того. И если все это выльется в соревнование, кто здесь останется дольше, я предупреждаю, что она пересидит меня, потому что я так долго не выдержу.

– В кого ты превратилась?

«В женщину, которая любит тебя. В женщину, которая боится потерять тебя».

– Просто я хочу быть честной с тобой, – тихо сказала она.

– Какая, к черту, честность?! Почему ты просто не скажешь, что все это из-за твоей беспочвенной ревности? И если это действительно так и ты мне больше не доверяешь, тогда я отказываюсь что-либо понимать. Я-то думал, что понимал тебя достаточно для того, чтобы наш брак устоял.

– Этот брак был безупречным до того, как ты привез ее сюда. Неужели ты считаешь разумным и справедливым требовать от меня все это? Неужели это справедливо по отношению ко мне?

– Нет, – коротко ответил он. – Не считаю. Его ответ смутил ее.

– Тогда почему… я не понимаю, почему ты заставляешь меня мириться с этим.

Хит долго молчал. Но когда он заговорил, голос его звучал спокойно и размеренно. Люси сразу же почувствовала себя как непослушный, перевозбудившийся ребенок.

– Я не всегда смогу давать объяснения всему, что я делаю. Но ведь я и тебя не прошу оправдывать каждый свой поступок. Кто сказал, что все и всегда между нами будет справедливым? Так не бывает в жизни. Мы не давали друг другу никаких обещаний и не заключали сделок. Единственной гарантией может служить только это кольцо, которое я сам надел на твою руку.