Глава 14

Через месяц беременность Мадлен стала очевидной, и выходы в свет ей пришлось ограничить. Когда она отправлялась за покупками, кататься или гулять по парку, ее неизменно сопровождали двое слуг, которых Логан снабдил особыми наставлениями. Мадлен запрещалось переутомляться, появляться там, где, по мнению Логана, было небезопасно. Кроме того, она должна была как следует питаться.

– Терпеть не могу, когда со мной обращаются, как с ребенком, – заявила Мадлен Логану как-то утром, сидя у туалетного столика. Она ничего не могла с собой поделать: потеря недавно обретенной свободы раздражала ее. Однажды узнав, что значит поступать так, как вздумается, и бывать, где ей заблагорассудится, Мадлен трудно было вести жизнь затворницы, приличествующую женщине в ее положении. – За что бы я ни взялась, вокруг меня собирается целая толпа слуг, жаждущих помочь, позаботиться обо мне или чем-нибудь меня накормить! – жаловалась она.

Вместо того чтобы воспринять слова жены иронически или небрежно, Логан внимательно выслушал ее.

– С тобой обращаются не как с ребенком, – возразил он, – а как с человеком, благополучие которого я ценю превыше всего.

– Мне кажется, что я попала в тюрьму, – мрачно возразила Мадлен, – Мне хочется вырваться отсюда, заняться чем-нибудь…

– Чем, например?

Мадлен вздохнула, взяла щетку и принялась старательно расчесывать распущенные волосы.

– После бала к нам ни разу не наведывались гости. У меня нет подруг, кроме Джулии, а она вечно занята в театре, как и ты. Мы получаем по дюжине приглашений каждый день, но не принимаем ни одного!

Нахмурившись, Логан смотрел в ее недовольное лицо, понимая, что именно этого он втайне и ожидал. Годы его отшельничества завершились. Будучи молодой и жизнерадостной женщиной, Мадлен желала блистать в обществе, иметь друзей, постигать вкус столичных развлечений.

– Понимаю… – произнес он, отняв у Мадлен щетку и отложив ее в сторону. Он присел рядом с Мадлен на корточки – так, что их лица оказались на одном уровне. – У меня нет ни малейшего желания держать тебя в золотой клетке, словно редкую птицу, дорогая. Я постараюсь чем-нибудь скрасить твою жизнь, его губы сложились в улыбку. – Надеюсь, на ночные развлечения ты не жалуешься.

– Да, – подтвердила Мадлен и вспыхнула, охотно подставляя губы для поцелуя.

Верный своему слову, Логан начал сопровождать Мадлен на выставки живописи, аукционы, званые обеды и музыкальные вечера. В театре «Друри-Лейн» и в Королевской опере они занимали лучшую ложу. К удовольствию Мадлен, они приняли несколько приглашений и побывали в поместьях неподалеку от столицы, где ей удалось познакомиться с другими молодыми женщинами, с которыми у нее было немало общего. Мадлен знала, что Логан не любит бывать в гостях, постоянно ощущая себя предметом всеобщего внимания, пересудов и любопытства. То, что ради жены он решил пожертвовать своим драгоценным уединением, и льстило Мадлен, и озадачивало ее.

Мадлен понимала, что многие женщины завидуют ее браку. Логан был обаятельным, умным, щедрым и галантным спутником в отличие от многих других мужей. Ей нравилось положение его жены, она наслаждалась обществом Логана, его чувством юмора и, разумеется, опытом в любовных утехах.

Но какими бы близкими и теплыми ни были их отношения, Мадлен сознавала, что они представляют собой лишь отдаленное подобие прежних. Логан никогда не смотрел на нее так, как в первую ночь, никогда не целовал ее с той же любовью и вожделением. Он сохранял между ними определенную дистанцию. Очевидно, он не решался полностью довериться Мадлен. Она пыталась скрыть свои чувства к мужу, понимая, что ее любовь ничего не изменит, как бы она ни старалась.

Как и предсказывала Джулия, вскоре к Мадлен вернулся аппетит, и она набрала прежний вес, а затем и прибавила несколько фунтов. Втайне она тревожилась о том, понравится ли Логану ее изменившаяся фигура, но ее сомнения быстро рассеялись.

– Отныне ты можешь спать здесь, – сказал Логап однажды вечером после того, как отнес Мадлен к себе в постель. Проведя ладонью по ее обнаженному бедру, он хрипло добавил:

– Это удобнее, чем посылать за тобой каждый раз, когда понадобится, или мчаться к тебе в спальню, если у тебя снова сведет ноги.

Пошевелившись в его объятиях, Мадлен сонно улыбнулась.

– Мне бы не хотелось мешать тебе. Я же знаю, ты любишь спать в одиночестве.

– Ты занимаешь не так уж много места, – возразил Логан, приложив ладонь к ее животу. По крайней мере пока.

Мадлен перевернулась на бок.

– Вскоре я буду занимать почти половину кровати. Жаль, что я такая коротышка! Женщины моего роста во время беременности выглядят, как утки.

Логан притянул ее к себе.

– Мадам, – нежно произнес он, щекоча губами ухо Мадлен, – каждую ночь я доказываю делом, как вы желанны для меня. Вряд ли у вас есть причины сомневаться в своей привлекательности.

– У вас появилось пристрастие к женщинам с большими животами? – скептически осведомилась Мадлен и почувствовала, как Логан улыбнулся.

– Только к одной женщине, – поправил он ее, поворачивая на спину. – Полагаю, вы ждете от меня новых доказательств – и немедленно.

В притворном смущении Мадлен отвернулась.

– Ну что ж, если вас не затруднит…

– Разумеется! – воскликнул он, приподнимаясь и приникая к ее губам.

Логан по-прежнему оставался для Мадлен непредсказуемым; иногда он был снисходителен к ней, иногда поддразнивал или проявлял сокрушительную холодность. Чаше всего после вечернего спектакля он спешил домой, но дома делал вид, что вовсе не торопился. Он так ловко скрывал свои чувства, что Мадлен терялась в догадках, не зная, любит ли он ее или относится к ней, как к забавному домашнему животному. Но бывали случаи, когда в ней пробуждалась надежда.

Три дня в неделю Мадлен позировала для портрета, заказанного Логаном. Мистер Орсини оказался талантливым художником и любезным кавалером, чуждым вспышек темперамента, которых Мадлен ждала от представителя богемы.

– Ваша жена – редкостная красавица, – сообщил Орсини Логану, когда тот однажды явился узнать, как продвигается дело,

– Мистер Орсини! – воскликнула Мадлен, не меняя позы. – Напрасно вы льстите мне!

– И кроме того, она обладает поразительным качеством, – продолжал художник. – В ней чувственность смешивается с нравственной чистотой. Это колдунья, женщина-ребенок.

Не привыкшая к столь изысканным комплиментам, Мадлен смущенно потупилась.

– Да, – негромко подтвердил Логан, – именно это я и разглядел в ней.

Случалось, Мадлен днем бывала в «Столичном театре», присутствовала на репетициях и даже подсказывала актерам реплики. Логан не возражал. В сущности, этим он откровенно признавался, что близость Мадлен вселяет в него уверенность.

– При этом я избавляюсь от беспокойства, не случилось ли с тобой беды, – сухо объяснял он.

Мадлен с удовольствием бывала в обществе актеров, которых вовсе не шокировал вид беременной женщины. Привыкнув к тому, что забеременевшие актрисы переставали появляться на сцене только на шестом или седьмом месяце, служащие театра относились к Мадлен ласково и внимательно, а она чувствовала себя среди них легко и непринужденно.

Но лучше всего были вечера, когда Мадлен и Логан оставались после ужина вдвоем. Они проводили долгие часы за чтением и разговорами, пока Логан наконец не уносил жену в постель. Казалось, хрупкие узы между ними становились все крепче. Мадлен считала, что она постепенно выигрывает битву, завоевывая доверие Логана, до тех пор, пока однажды ее иллюзии не обратились в прах.

Это воскресное утро началось, как обычно, с обильного завтрака и кофе. Затем Мадлен побывала в церкви, а вернувшись, присоединилась к Логану в маленькой семейной гостиной, Логан листал рукопись новой пьесы, внося пометки и поправки; Мадлен, греясь у изразцовой печки, занималась рукоделием.

Взглянув на склоненную темноволосую голову мужа, Мадлен не справилась с желанием подойти к нему. Уронив вышивку на пол, она встала за спинкой стула, на котором сидел Логан, и положила руки ему на плечи.

– Ненавижу рукоделие, – произнесла она, почти касаясь губами теплой кожи у него за ухом.

– Так брось его, – посоветовал Логан, переворачивая страницу.

– У меня нет выбора, – вздохнула Мадлен. – Всем респектабельным замужним дамам положено шить и вышивать.

– Разве кто-нибудь требует, чтобы ты следовала правилам респеетабельности? – рассеянно спросил Логан, не сводя глаз с рукописи. – Не заглядывай мне через плечо, дорогая. Никак не могу сосредоточиться.

Не смутившись, Мадлен провела ладонями по груди мужа.

– Напрасно ты работаешь в воскресенье. Это грех. – Коснувшись губами его щеки, она почувствовала тепло его кожи.

– А я намерен совершить еще более тяжкий грех, – сообщил Логан, вдруг захлопнув папку и развернувшись к ней на стуле, Мадлен вскрикнула и рассмеялась, неожиданно оказавшись на коленях мужа. Логан принялся осыпать ее тело дерзкими поцелуями. – Какое же занятие вы считаете подходящим для воскресенья, мадам? Это?.. Или вот это?

Их игру прервал стук в дверь. Мадлен вскочила с колен мужа, торопливо оправила юбки и уселась на прежнее место возле печки. В комнату вошел лакей с письмом на серебряном подносе. Посмеиваясь над стараниями Мадлен сохранить на лице невозмутимое выражение, Логан взял письмо и жестом отпустил слугу.

– От кого это? – спросила Мадлен, снова подходя к мужу.

Логан сломал печать.

– Кажется, от человека, с которым познакомил меня лорд Дрейк. – Нахмурившись, он начал читать вслух:

– «Я вынужден сообщить вам нечто относительно нашего общего друга лорда Дрейка. Зная о вашей близкой дружбе с ним, я уверен, что вы захотите прочесть это известие немедленно…» – Он вдруг осекся и быстро скользнул взглядом по странице.

Мадлен молча ждала. Логан дочитал письмо и застыл как изваяние.

– Логан! – робко позвала Мадлен, но он не шевельнулся, словно не услышал ее. Протянув руку, она взяла у Логана смятое письмо, прочла его и не сдержала возгласа.

Оказалось, что предыдущей ночью лорд Дрейк, принимая участие в увеселительной прогулке по Темзе и перебрав по обыкновению, свалился за борт, но никто сразу не заметил его отсутствия. Позднее яхту тщательно обыскали, но не обнаружили никаких следов лорда Дрейка. Его знакомый сообщал, что на Темзе ведутся поиски, но добавлял, что тела утопленников часто находят лишь через несколько дней после трагедии.

Мадлен осторожно коснулась окаменевшего плеча мужа.

– Он умеет плавать? Может быть, ему удалось доплыть до берега?

– Нет, плавает он неважно, – хрипло произнес Логан. – К тому же он был мертвецки пьян…

– Логан, мне так жаль…

Он вдруг отпрянул от нее и процедил сквозь зубы:

– Убери руку! – По его спине прошла дрожь. – Я хочу побыть один.

Мадлен с трудом подавила желание остаться с мужем и утешить его. Но Логан явно не нуждался в ее сочувствии. Мадлен и не подозревала, что так тяжко любить, не видя взаимности. Если Логан и испытывал к ней какие-то чувства, то сейчас он всеми силами боролся с ними. Глядя на опущенную голову Логана, Мадлен легким жестом коснулась его волос.

– Логан, чем я могу тебе помочь? – прошептала она.

– Просто уйди…

Мадлен отдернула руку и вышла из комнаты, не оглянувшись.

Остаток этого дня и большую часть следующего Логан сидел в одиночестве и пил. Он заговорил с Мадлен лишь затем, чтобы попросить ее сообщить в театр, что он не приедет на спектакль. Дублеру предстояло подменить его как на этот, так и на следующий вечер.

– Когда же им ждать тебя? – спросила Мадлен, глядя в затуманенные хмелем глаза мужа. Ответом ей было гробовое молчание. Едва Мадлен вышла, Логан вновь заперся в комнате. Он не желал видеть ни жену, ни кого-нибудь другого. Несмотря на все уговоры Мадлен, еда, присланная в комнату Логана, осталась нетронутой.

Мадлен с тревогой принялась расспрашивать миссис Бичем, случалось ли с Логаном такое прежде, и домоправительница, подумав, призналась:

– Только после того, как вы бросили его, миссис Скотт. Мадлен покраснела.

– И долго это продолжалось?

– Ему понадобилась неделя, чтобы допиться до бесчувствия, и еще одна, чтобы вновь вспомнить о еде. – В полном недоумении миссис Бичем покачала головой. – В тот раз я еще могла его понять: все мы знали, как он к вам относится, но теперь… Я и не подозревала, что он так близок с лордом Дрейком, Не хочу говорить дурно об усопшем, но этот человек отпетый пьяница и мот. Да будет земля ему пухом!

– Наверное, Логан так привязан к лорду Дрейку потому, что они росли вместе. И по какой-то причине Логан чувствовал себя в долгу, перед ним… Домоправительница пожала плечами.

– Как бы там ни было, его смерть стала тяжким ударом для хозяина. – Она сочувственно по-

Смотрела на осунувшееся лицо Мадлен. – В конце концов он успокоится. Не надо так волноваться, миссис Скотт, это опасно в вашем положении.

Разумеется, сказать это было легче, чем сделать. Разве могла Мадлен избавиться от беспокойства, видя, как муж пытается напиться до беспамятства? Поздно вечером на второй день Мадлен собралась с духом и подошла к двери комнаты Логана. Повернув ручку, она обнаружила, что дверь заперта.

– Логан! – негромко позвала она и постучала в дверь. Как и следовало ожидать, ей никто не ответил. Постучав чуть громче, Мадлен услышала из-за двери приглушенную брань.

– Прекрати колотить в дверь и оставь меня в покое! – рявкнул Логан таким страшным голосом, что волоски на шее Мадлен встали дыбом.

– Открой, пожалуйста! – попросила Мадлен, стараясь сохранить самообладание. – Иначе я попрошу ключ у миссис Бичем,

– Только попробуй – и я сверну тебе шею, как рождественскому гусю! – рявкнул Логан.

– Я буду стоять здесь до тех пор, пока не увижу тебя. Если понадобится, я проведу у двери всю ночь, – решительно заявила Мадлен и, помолчав немного, добавила в приливе вдохновения:

– И если с ребенком что-нибудь случится, виноват в этом будешь ты!

Услышав за дверью тяжелую поступь, Мадлен внутренне сжалась. Внезапно дверь открылась, и Логан втащил жену в комнату одним яростным рывком.

– Я ни в чем не буду виноват! – заявил Логан, захлопнув дверь и поворачивая в замочной скважине ключ. Повернувшись, он навис над Мадлен, огромный и мрачный, со взъерошенными волосами, с удушливым запахом спиртного, окутывавшим его фигуру. Брюки до безобразия измяты, ноги босы, а мускулистый торс обнажен. Мадлен, не совладав с собой, отпрянула, напуганная видом мужа. Похоже, в эту минуту Логан был почти невменяем. Его губы сардонически искривились, в налитых кровью глазах появился безумный и отчаянный блеск.

– Тебе не терпится поиграть в преданную жену, – хрипло продолжал он, – похлопать меня по плечу, шепча на ухо пошлости. Ну так слушай: в твоих утешениях я не нуждаюсь. Мне они ни к чему. Мне нужно лишь это. – Он запустил пальцы за вырез платья Мадлен, между ее грудями, и притянул к себе. Его горячие губы обожгли нежную кожу шеи, колючая щетина оцарапала ее.

Мадлен поняла, что Логан ждет от нее протеста, осуждения грубости, но нашла в себе силы расслабиться и обнять его за шею. Этот мягкий жест застал Логапа врасплох.

– – Черт бы тебя побрал! – простонал он. – Неужели тебе не хватает здравого смысла бояться меня?

– Да, – подтвердила Мадлен, уткнувшись лицом в его разгоряченное плечо.

Неожиданно Логан отпустил ее и застыл, хватая ртом воздух.

– Логан, – с мягкой укоризной начала Мадлен, – ты ведешь себя так, словно я виновата в смерти твоего друга. Я ничего не понимаю.

– Это тебе ни к чему.

– Напротив, если ты вздумал погубить себя, это в первую очередь касается меня. Многие нуждаются в тебе… И я в том числе.

Похоже, гнев Логана улетучился. Внезапно его лицо стало усталым, на нем отразилась ненависть к самому себе.

– Эндрю тоже нуждался во мне, – пробормотал он, – а я его подвел.

Мадлен испытующе всматривалась в глаза мужа.

– Так вот в чем дело?

– Отчасти. – Логан взял полупустую бутылку бренди и присел на край неубранной кровати. На простынях и обюссонеком ковре виднелись пятна спиртного – свидетельства пьянства, длившегося последние тридцать шесть часов. Логан поднес горлышко к губам для нового глотка, но не успел: Мадлен взяла у него бутылку. Логан потянулся за ней, но тут же был вынужден схватиться за спинку кровати, чтобы не свалиться на пол.

Мадлен отставила бутылку подальше и встала перед мужем.

– Объясни мне все, – попросила она, изнывая от желания прикоснуться к нему. – Пожалуйста!

С видом изнемогающего ребенка Логан смежил веки и опустил всклокоченную голову. В его бормотании Мадлен удалось различить несколько имен – лорда Дрейка, графа Рочестера, миссис Флоренс, а затем уже вполне внятные слова потекли сплошным потоком, обретая невероятный смысл.

Мадлен стояла не шевелясь, ловя каждое слово мужа. Логан сообщил, что он – незаконнорожденный сын графа Рочестера и дочери миссис Флоренс, что Эндрю приходился ему сводным братом. Мадлен в изумлении слушала, как Логан изливает перед ней душу, не скрывая горечи и презрения к самому себе. Вскоре стало очевидно, что любовь к Эндрю и скорбь о нем смешались в душе Логана с опустошающим чувством вины.

– Почему же ты молчал до сих пор? – спросила Мадлен, дождавшись, когда Логап договорит.

– Об этом тебе было лучше не знать. И Эндрю тоже.

– Но ведь ты хотел рассказать ему правду, верно? – допытывалась она, протягивая руку и приглаживая спутанные кудри Логана. – Ты жалеешь о том, что промолчал, когда у тебя появился шанс?

Голова Логана упала на грудь, он коснулся лбом благоуханной груди Мадлен.

– Сам не знаю. Я… Черт! Тепер уже слишком поздно. – Вздохнув, он уткнулся в ее грудь, прикрытую бархатом платья. – Я слишком мало помогал ему.

– Ты сделал все, что смог. Ты платил за него долги, ты никогда не отказывал ему. Ты даже простил его за Оливию,

– За это мне следовало поблагодарить Эндрю, – хрипло выдавил из себя Логан. – Оливия была лживой тварью!

Мадлен невольно поморщилась, понимая, что и сама вела себя немногим лучше Оливии.

– Ты поедешь к Рочестеру? – спросила она и тут же почувствовала, как напрягся Логан.

– Боюсь, я не сумею сдержаться и прикончу его. Рочестер повинен в смерти Эндрю более, чем кто-либо другой. Он превратил жизнь сына в такой ад, что Эндрю не осталось ничего другого, кроме как искать спасения в спиртном. – У Логана вырвался хриплый смех. – Простолюдины Лондона зовут пьяниц «утопленниками». Бедняга Эндрю! Это сказано прямо про него.

Пропустив мимо ушей это мрачное замечание, Мадлен гладила Логана по голове,

– Пойдем ко мне в спальню: тебе надо поспать, – предложила она. – А тем временем слуги уберут и проветрят здесь.

Логан долго молчал. Мадлен поняла, что он размышляет, стоит ли прикончить бутылку.

– Ты вряд ли захочешь видеть меня таким в своей постели, – наконец пробормотал он. – Я пьян, мне следовало бы принять ванну…

Мадлен едва заметно улыбнулась.

– В моей спальне ты всегда желанный гость, – заверила она и провела кончиками пальцев по голой руке Логана до расслабленной кисти. – Пойдем же, прошу тебя! Она уже думала, что Логан откажется, но, к ее удивлению, он послушно встал и последовал за ней, Эта маленькая победа обрадовала Мадлен, но вздохнуть с облегчением она пока еще остерегалась. Только сейчас она начала понимать, какую ношу нес на своих плечах Логан. Неудивительно, что он так тяжело перенес смерть лорда Дрейка. Должно быть, он почувствовал себя обделенным, узнав, что богатый юноша, вместе с которым он вырос, на самом деле был его братом. Ни одному из них не посчастливилось иметь настоящий дом и любящих родителей, оба не знали счастья в семье.

Мадлен приложила руку к животу, словно оберегая притаившееся там крохотное существо. Логан наверняка будет любить это невинное дитя. Даже если он не примет ее любовь, она сумеет сделать его счастливым отцом.

Логан спал беспокойно, часто ворочаясь и что-то бормоча. Каждый раз, едва он начинал шевелиться, Мадлен убаюкивала его, сидя рядом, словно заботливая няня или сиделка. Утром она на цыпочках вышла из комнаты, боясь потревожить сон мужа. Выкупавшись, она переоделась в темно-синее утреннее платье, отделанное белым кружевом. Позавтракав в одиночестве, она провела несколько часов за столом, отвечая на письма.

– Прошу прощения, миссис Скотт… – Ее размышления прервал голос дворецкого, принесшего визитную карточку на серебряном подносе. – Вас спрашивает граф Рочестер. Узнав, что мистера Скотта нет дома, граф пожелал выяснить, примете ли его вы, несмотря на столь ранний час.

Охваченная беспокойством, Мадлен невидящими глазами уставилась на карточку. Жгучее любопытство смешалось в ее душе с тревогой. О чем хотел поговорить с ней граф? Мысленно она возблагодарила Бога за то, что Логан по-прежнему крепко спал в комнате наверху. Неизвестно, как он повел бы себя, узнав о прибытии Рочестера.

– Я приму его, – наконец решилась Мадлен. Медленно укладывая перо в инкрустированную серебром подставку, она добавила:

– Я сама выйду в холл.

– Хорошо, миссис Скотт.

С гулко бьющимся сердцем Мадлен вышла из комнаты. Всю ночь она размышляла, каким же человеком должен быть Рочестер, если он был способен годами лгать своим сыновьям, мог отказаться от Логана, видя, как юноша, его сын, страдает от рукоприкладства мужлана-фермера. Еще не успев познакомиться с графом, Мадлен уже наполнилась презрением к нему, однако в глубине ее души теплились отблески сочувствия к его горестной судьбе. В конце концов, Эндрю был единственным законным сыном Рочестера, и его смерть наверняка причинила графу нестерпимую боль.

Она замедлила шаги, увидев в холле седовласого мужчину. Рослого, слегка сутуловатого, с резкими, даже угловатыми чертами лица, начисто лишенного малейших признаков теплоты или добросердечия. Несмотря на то что сходство между графом и Логаном не бросалось в глаза, Мадлен вполне могла поверить, что они состоят в родстве. Подобно Логану, граф казался