– Ребенок не может быть ошибкой, – выдавила Аманда дрогнувшим голосом. Фретуэлл слегка усмехнулся такой наивности.

– Когда я приехал в Начфорд-Хит, Джек Девлин уже пробыл там больше года. Я сразу увидел, что он не похож на остальных мальчиков. И вроде бы в отличие от них совсем не боялся учителей и директора. Джек был сильным, умным, уверенным в себе… и если существует такая вещь, как любимец и учеников, и учителей, это именно он. Нет, наказаний ему избежать не удалось. Его били и морили голодом так же часто, как всех нас. Пожалуй, даже чаще. Скоро я узнал, что он временами берет на себя вину других учеников и платится за это, зная, что маленькие и слабые просто не вынесут бесчеловечных порок. Мало того, он поощрял старших мальчиков делать то же самое. Говорил, что мы должны заботиться друг о друге. И постоянно напоминал, что за стенами школы раскинулся другой, широкий мир и если только нам удастся продержаться достаточно долго…

Фретуэлл снял очки и принялся тщательно протирать линзы носовым платком.

– Иногда граница между жизнью и смертью – это способность сохранять крошечный проблеск надежды. И Девлин сумел подарить нам эту надежду. Давал обещания, невероятные обещания, которые потом умудрился сдержать.

Аманда онемела, не в силах отождествить беспечного негодяя Джека Девлина с мальчиком, о котором только что поведал Фретуэлл.

Очевидно, заметив ее недоверчивый взгляд, Фретуэлл надел очки и улыбнулся.

– О, понимаю, каким он должен вам казаться. Девлин вечно разыгрывает из себя распутного нечестивца, но, уверяю, это самый надежный и верный человек, который когда-либо встречался на моем пути. Он однажды спас мне жизнь, рискуя собственной. Меня поймали за кражей еды из кладовой и хотели привязать к воротам на всю ночь. Стоял ужасный холод, и я умирал от страха, в твердой уверенности, что не дотяну до утра. Но когда все заснули, Девлин прокрался во двор с одеялом, отвязал меня и остался рядом. Мы накрылись этим одеялом и говорили о том дне, когда наконец покинем Начфорд-Хит. Назавтра, как раз перед тем, как за мной должен был прийти учитель, Девлин вновь привязал меня и вернулся в школу через окно. Если бы его поймали за этим, думаю, ему бы не жить.

– Почему? – тихо спросила Аманда. – Почему он рисковал собой ради вас и других? Я скорее посчитала бы…

– Что ему дорого только собственное благополучие? – докончил Фретуэлл. Аманда кивнула. – Признаюсь, я сам не понимал мотивы его поступков. Но твердо знаю одно: может, он и не религиозен, но уж наверняка человечен.

– Что ж, если вы так говорите, – пробормотала Аманда, – я, пожалуй, поверю. Однако…

Она бросила на него скептический взгляд.

– Трудно понять, почему человек, вынесший столько побоев за других, так жалуется и ноет из-за простой царапины.

– А, вы имеете в виду свой визит в его контору на прошлой неделе, когда лорд Тируитт напал на Девлина с тростью-кинжалом.

– Совершенно верно. Фретуэлл вдруг заулыбался.

– Я был свидетелем, как Девлин не моргнув глазом выносил самые бесчеловечные издевательства. Но поймите же, он мужчина, а мужчина не может устоять перед искушением вызвать участие в понравившейся ему женщине.

– Ему потребовалось мое участие? – изумилась Аманда.

Фретуэлл, казалось, был готов выложить всю крайне интересующую Аманду информацию, но внезапно осекся, словно поняв опрометчивость своего поступка.

– Думаю, я и так достаточно наговорил, – ответил он с улыбкой.

– Но, мистер Фретуэлл, – запротестовала она, – вы оборвали историю на самом интересном месте! Каким образом мальчик-сирота, без родственников и денег, стал преуспевающим издателем? И как…

– Я позволю мистеру Девлину самому досказать остальное, если он захочет, разумеется. Не сомневаюсь, что так оно и будет.

– Но нельзя же остановиться на полпути, – капризно выговорила Аманда, чем вызвала его смех.

– Я не имею права откровенничать на чужой счет, мисс Брайерз.

Он отставил чашку и тщательно сложил салфетку.

– Прошу прощения, но меня ждут дела, иначе не миновать нагоняя от Девлина.

Она неохотно позвонила Сьюки, которая появилась со шляпой, пальто и перчатками управляющего.

– Надеюсь, вы скоро вновь навестите меня, – сказала Аманда ему на прощание.

Фретуэлл кивнул, очевидно, прекрасно понимая, что ей не терпится побольше узнать о Джеке Девлине.

– Обязательно, мисс Брайерз, обязательно. Постараюсь не обмануть ваших ожиданий… О, едва не забыл…

Он сунул руку в карман пальто и вынул небольшой предмет в черном бархатном мешочке, перевязанном шелковым шнуром.

– Хозяин велел передать вам это в ознаменование подписания вашего первого совместного контракта.

– Я не могу принимать от него подарки, – настороженно ответила Аманда, не протянув руки.

– Это подставка для ручек, – деловито сообщил он. – Вряд ли может считаться столь уж интимной вещью.

Аманде пришлось взять мешочек и вытряхнуть на ладонь содержимое: изящную подставку и с дюжину стальных перьев. Она неловко поежилась. Что бы там ни утверждал Оскар, а этот подарок был достаточно интимным. Эта безделушка – произведение ювелирного искусства и, судя по тяжести, чистое серебро. Поверхность украшена гравировкой и бирюзой. Когда она в последний раз получала подарки от мужчины, если, разумеется, не считать рождественских сувениров от родственников? Трудно вспомнить.

Она вдруг возненавидела себя за радостное, почти головокружительное волнение, которого не испытывала с самого детства. И хотя инстинкт подсказывал немедленно вернуть подарок, она не послушалась. Почему бы ей не оставить его себе? Для Девлина эта подставка, вероятно, ничего не значит, а Аманде будет приятно смотреть на нее.

– Как мило, – сухо пробормотала она, сжимая подставку. – Вероятно, мистер Девлин делает такие подарки всем авторам?

Нет, мисс Брайерз, – заверил Оскар Фретуэлл, выходя на холодный пронизывающий ветер и растворяясь в толпе лондонцев, спешивших по своим делам.

– Это место нужно вычеркнуть.

Длинный палец сидевшего за письменным столом Девлина опустился на одну из страниц.

Аманда обошла стол и, перегнувшись через его плечо, вгляделась в текст.

– Ни в коем случае. Это важно для обрисовки характера героини.

– И снижает динамику повествования, – коротко бросил он, поднимая перо и собираясь провести линию поперек вызвавшей его недовольство страницы. – Как я уже напоминал вам утром, мисс Брайерз, это роман с продолжением. Динамика – это все.

– И даже важнее раскрытия характеров персонажей? – вспылила она, выхватывая страницу, прежде чем он успел опомниться.

– Поверьте, здесь найдется еще сотня абзацев, иллюстрирующих характер героини, – возразил он, вставая и пытаясь поймать убегавшую со страницей Аманду. – Именно этот здесь совершенно не нужен.

– Он крайне важен для романа, – настаивала Аманда, бережно прижимая страницу к груди.

Джек едва успел сдержать улыбку при виде растрепанной, такой неотразимо уверенной в себе, настойчивой и хорошенькой толстушки. Сегодня они впервые собрались, чтобы отредактировать «Ненастоящую леди», и до этой минуты он искренне наслаждался работой. Оказалось, что переделка книги для публикации выпусками – задача довольно несложная. Пока что она соглашалась почти с каждой правкой, предлагаемой Джеком, и с полуслова понимала его идеи. Некоторые авторы вели себя, как упрямые ослы, когда речь шла об их книгах: можно подумать, он предлагал изменить Библию. С Амандой же было так просто. Она не отличалась чрезмерной амбициозностью, не претендовала на мировую славу, довольно скромно оценивала свои таланты и искренне смущалась, когда он ее хвалил.

В центре повествования «Ненастоящей леди» была молодая женщина, старавшаяся неуклонно следовать законам общества, но не сумевшая смириться со строгими правилами того, что называлось благопристойностью. Несчастная совершила немало фатальных ошибок: увлеклась игрой в карты, изменила мужу, родила незаконного ребенка, и все это из-за желания достичь постоянно ускользавшего счастья, о котором она так мечтала.

Конец ее был ужасен. Так и не обретя покоя, героиня умирает от венерической болезни, хотя из книги становится ясным, что ее убийца – не только болезнь, но и резкое осуждение общества. Больше всего Джека поражало, что Аманда, как автор, отказалась принять какую-то определенную позицию. Она не хвалила и не порицала поведение своего персонажа, хотя в чем-то сочувствовала ему, и Джек подозревал, что бунтарский дух героини служит отражением душевного смятения самой Аманды.

Хотя он предложил приехать к Аманде, чтобы обсудить необходимые поправки, та предпочла отправиться в издательство, вероятно, из-за того, что произошло между ними в один знаменательный вечер.

При мысли об этом у Джека стало тепло на душе. Легкая улыбка коснулась губ. Аманда, конечно, воображает, будто здесь она в полной безопасности и больше ей не грозят его заигрывания.

– Дайте мне эту страницу, – потребовал он, забавляясь ее бегством. – Она тут лишняя.

– Она останется, – упорствовала Аманда, поспешно оглядываясь, будто желала убедиться, что он снова не загоняет ее в угол. Сегодня она была одета в платье из мягкой розовой шерсти, отделанной шелковым шнуром более темного оттенка. Шляпка, украшенная чайными розами, лежала на столе. Бархатные ленты свисали до самого пола. Розовое очень шло Аманде, оттеняя румянец на щеках, а простой покрой подчеркивал великолепие пышной фигуры. Несмотря на уважение, которое питал Джек к уму и таланту этой женщины, в его мыслях она отчего-то ассоциировалась с соблазнительно вкусной конфеткой.

– Ох уж эти авторы, – усмехнулся он. – Все вы считаете, что ваша работа безупречна, а тот, кто попытается изменить хотя бы слово, – просто идиот.

– А все редакторы считают себя самыми умными людьми на свете, – парировала Аманда.

– Может, послать за кем-нибудь еще и услышать мнение незаинтересованной стороны? – предложил он.

– Здесь все работают на вас, – напомнила она, – и всякий, несомненно, примет вашу сторону.

– Вы правы, – жизнерадостно согласился он, протягивая руку. Но Аманда еще крепче прижала к себе страницу. – Сдавайтесь, Аманда.

– Я для вас мисс Брайерз, – фыркнула она, и, хотя лицо ее оставалось серьезным, он почувствовал, что Аманда не меньше его наслаждается перепалкой. – И никакой страницы вы не получите. Я требую, чтобы она осталась в рукописи. И что вы сможете поделать?

Как уже было сказано выше, Джек никогда не мог устоять против вызова. А на этот раз вызов был слишком недвусмысленным. За сегодняшнее утро они уже проделали немалую часть работы, и сейчас он был не прочь поиграть. Кроме того, Джек сам не понимал, почему постоянно стремится вывести Аманду из равновесия. Какое-то неуловимое свойство собеседницы мгновенно лишало его самообладания.

– Если немедленно не отдадите мне эту страницу, я вас поцелую, – тихо предупредил он. Аманда изумленно моргнула.

– Что? – ахнула она.

Джек даже не потрудился повторить. Слова все еще трепетали в воздухе, будто круги, расходящиеся от брошенного в воду камня.

– Выбирайте, мисс Брайерз.

Джеку вдруг страшно захотелось, чтобы она довела его до крайности. Ему немного нужно, чтобы исполнить свою угрозу. Он хотел поцеловать ее с той минуты, когда она переступила порог его кабинета. Чопорная манера поджимать губки, искажая линию пухлого ротика, доводила его до безумия. Он хотел зацеловать ее до потери сознания, пока она не прильнет к нему и не позволит делать все, что он пожелает.

Джек увидел, что Аманда всеми силами старается держать себя в руках. На щеках ее вспыхнули красные пятна, а пальцы стали конвульсивно мять страницу, которую она так ревностно оберегала.

– Мистер Девлин, – резко ответила она тем тоном, который неизменно его возбуждал, – вряд ли вы играете в эти абсурдные игры с другими писателями.

– Совершенно верно, мисс Брайерз, – торжественно заверил он. – Боюсь, вы единственный объект моих романтических устремлений.

Фраза «романтические устремления», похоже, лишила ее дара речи. Серебристо-серые глаза широко распахнулись. В этот момент Джек был равным образом потрясен, осознав, что, хотя и собирался оставить ее в покое, все же не в силах контролировать себя и свои реакции там, где речь идет об этой женщине. Его игривое настроение затмили более глубокие, более настойчивые инстинкты.

Разумеется, в его интересах поддерживать некое подобие гармонии между ними, но он не хотел обыкновенного благожелательного сотрудничества. Ему не нужна имитация дружбы. Он стремился тревожить и смущать ее, приводить в замешательство, лишать самообладания, заставить думать о себе точно так же, как он непрерывно думал о ней.

– Для многих женщин это, несомненно, стало бы чем-то вроде комплимента, и еще большее количество с радостью приняло бы от вас столь лестный знак внимания, – выговорила наконец Аманда. – А я не просила вас ни о чем подобном и не желаю слушать всякую чушь.

– В таком случае вы отдадите мне эту страницу? – с обманчивой мягкостью осведомился Джек.

Аманда, нахмурившись, явно пыталась принять поспешное решение, сминая бумагу в тугой аккуратный комок. Потом, распрямив плечи, направилась к камину и швырнула страницу в огонь, где та мгновенно вспыхнула. Огонь очертил края скомканной бумаги синевато-белым жаром, а центр быстро почернел и обуглился.

– Все. Страницы больше нет, – категорично заявила Аманда. – Вы добились своего. Можете радоваться.

Этим поступком она стремилась снять возникшее между ними напряжение, но атмосфера по-прежнему была тяжелой, как перед грозой. Казалось, вот-вот начнут вспыхивать сполохи. Обычно беспечная улыбка Джека стала натянутой.

– В жизни мне пришлось всего лишь несколько раз жалеть о том, что я добился своего. Это один из таких случаев.

– Повторяю, мистер Девлин, мне не до ваших непонятных игр. Необходимо поскорее закончить работу, вот и все. Большего я от вас не прошу.

– Закончить работу, – повторил он и лихо отдал честь, как солдат, получивший приказ от командира. Вернувшись к столу, он оперся ладонями о столешницу и пробежал глазами свои заметки. – А работа уже сделана. Эти тридцать страниц и составят первый выпуск. Как только вы внесете необходимую правку, я отдам его в печать.

– Десять тысяч экземпляров? – нерешительно спросила она, вспомнив цифры, которые он приводил.

– Именно, – улыбнулся Джек, видя по ее озабоченному лицу, о чем она волнуется. – Мисс Брайерз, не тревожьтесь, все продадут. У меня нюх на такие вещи.

– И опыт к тому же, – с сомнением протянула она. – Все же… этот роман… многие считали его чересчур смелым. Он куда более сенсационен и непристоен, чем я предполагала. За эти годы я почти успела забыть содержание. Кроме того, автор не занял более твердую моральную позицию по отношению к героине…

– Поэтому он и будет продаваться, мисс Брайерз. Аманда внезапно рассмеялась.

– Совсем как книга миссис Брадшо?

То открытие, что она способна так легко шутить над собой, было столь же приятным, сколь и неожиданным. Джек оттолкнулся от стола и подошел к ней. Аманда поспешно отвела глаза, не в силах посмотреть ему в лицо. Взгляд ее скользнул от окна к полу и остановился на верхней пуговице его сюртука.

– Поверьте, цифры продаж намного превысят те, какими могла похвастаться прославленная мисс Брадшо, – пообещал он. – И не из-за так называемого непристойного содержания. Вы рассказали увлекательную историю прекрасным языком. И мне нравится, что вы не стали морализировать и заниматься поучениями. Просто сделали так, что читатель не может не сострадать героине.

– Я тоже ей сострадаю, – откровенно призналась Аманда. – И всегда думала, что нет ничего хуже, чем попасть в ловушку брака без любви. Так много женщин вынуждены выходить замуж по чисто финансовым соображениям! Если бы они могли сами себя содержать, на свете было бы куда меньше страдающих невест и несчастных жен.

– И это я слышу от вас? Как непривычны такие речи из ваших уст, мисс Брайерз! – весело воскликнул он. Она недоуменно свела брови.

– Я просто стараюсь рассуждать здраво.

Джек вдруг понял, что нашел разгадку к пониманию ее натуры. Аманда была так несгибаемо практична, что вполне могла отбросить ханжество и закоснелые предрассудки общества, которые бездумно принимались многими людьми.

И вправду, неужели женщина должна выходить замуж только потому, что именно этого от нее ожидали, если она в состоянии сама выбирать свой путь?

– Возможно, большинство женщин считают, что легче быть на содержании у мужа, чем самим зарабатывать на жизнь, – бросил он, намеренно провоцируя ее.

– Легче? – фыркнула она. – Лично я никогда не замечала, что легче провести остаток дней в домашнем рабстве, чем найти честную работу. Женщины нуждаются в лучшем образовании, более широких возможностях выбора, и тогда они сами сумеют понять, как лучше распорядиться своей судьбой.

– Но женщина нуждается в мужчине, который мог бы наставлять ее, вести, указывать… – подначил Джек и ухмыльнулся, видя, как потемнело от гнева ее лицо. – Успокойтесь, мисс Брайерз, я просто шутил. Поверьте, у меня нет ни малейшего желания подвергаться такому же избиению, как несчастный лорд Тируитт. Мне моя голова дорога. Мало того, я полностью согласен с вашим мнением. Я не большой поклонник института брака и, честно говоря, постараюсь любой ценой избежать священных уз.

– Значит, вы не мечтаете о жене и детях?

– Господи, конечно, нет, – отмахнулся Джек. – Любой женщине, у которой в голове имеется хоть подобие мозгов, ясно, что из меня хорошего мужа не получится.

– Совершенно ясно, – подчеркнула Аманда, но в глазах ее проскользнуло нечто вроде сожаления.

Обычно, заканчивая писать роман, Аманда сразу начинала другой, иначе чувствовала себя не в своей тарелке и бесцельно слонялась по комнатам. Без очередного сюжета для романа она положительно не находила себе места. В отличие от многих людей она терпеливо выстаивала в очередях, часами высиживала в экипаже или проводила время в приемной врача. Все это давало ей возможность поразмыслить над развитием событий, отшлифовать диалоги, принять или отвергнуть идеи, разработать характеры персонажей.

И все же впервые за много лет она не смогла придумать замысел, настолько воспламенивший ее, чтобы мгновенно взяться за работу. После того как исправления в «Ненастоящую леди» были внесены, вдохновение, казалось, ее покинуло.

Неужели всему причиной Джек Девлин? За месяц их знакомства ее внутренняя жизнь показалась далеко не такой интересной, как внешний мир. С подобной проблемой она еще не сталкивалась. Может, попросить его прекратить визиты? У Джека вошло в привычку навещать ее дважды в неделю, причем без всякого предупреждения, как полагалось бы по законам вежливости. Иногда он приезжал днем, иногда к ужину, и тогда приходилось приглашать его к столу.

– Недаром меня предупреждали, что никогда не стоит прикармливать бродяг и беспризорников, – мрачно объявила Аманда, когда он в третий раз заявился к ужину без приглашения. – Это только дает им повод возвращаться снова и снова.

Уныло повесив голову в бесплодной попытке принять покаянный вид, Девлин послал ей льстивую улыбку.

– Разве пора ужинать? Я и не сознавал, что уже так поздно. Не волнуйтесь, я ухожу. Моя кухарка наверняка оставила мне холодное картофельное пюре, разогретый вчерашний суп или что-то в этом роде.

Аманда, безуспешно пытавшаяся казаться строгой, все же не выдержала.

– И это с вашими средствами, мистер Девлин? По-моему, вы возводите напраслину на свою кухарку и зря ее хулите. Собственно говоря, я только вчера слышала, что вы владеете роскошным особняком и целым полком слуг. Сомневаюсь, что они морят вас голодом.

Прежде чем Девлин успел ответить, в прихожую ворвался вихрь ледяного воздуха, и Аманда поспешно велела горничной закрыть дверь.

– Так уж и быть, входите, – язвительно бросила она Девлину, – пока я не превратилась в сосульку.

Буквально излучая удовлетворение, Девлин ступил в теплую гостиную и аппетитно потянул носом.

– Говяжье жаркое? – пробормотал он, вопросительно глядя на ухмылявшуюся Сьюки.

– Ростбиф, мистер Девлин, с пюре из репы и шпината и лучшие пудинги с абрикосовым джемом, которые вам когда-нибудь доводилось попробовать. Кухарка сегодня просто превзошла себя, доложу я вам.

Аманда, все еще раздраженная бесцеремонностью Девлина, не могла не улыбнуться при виде его почти детского удовольствия.

– Мистер Девлин, вы так часто появляетесь в моем доме, что не даете мне возможности специально пригласить вас.

С этими словами она взяла его под руку и провела в маленькую, элегантно обставленную столовую. Даже обедая в одиночестве, она всегда велела зажигать свечи в серебряных подсвечниках и сервировать стол лучшим фарфором и серебряными приборами, рассудив, что отсутствие мужа еще не означает необходимость ограничивать себя.

– А вы пригласили бы меня, выжди я некоторое время, прежде чем приехать? – весело осведомился Девлин.

– Ни за что, – задорно объявила она. – Я редко допускаю к столу беспардонных шантажистов.

Неужели вы затаили на меня обиду? – сокрушенно ахнул он. – Не может быть!Откройте истинную причину. Вам все еще неловко из-за того, что случилось в тот вечер?

Даже сейчас, после стольких часов, проведенных в его обществе, малейший намек на те полные чувственной страсти мгновения бросал ее в краску.

– Нет, – пролепетала она, – ничего подобного. Я… – Она осеклась и коротко вздохнула, вынуждая себя сказать ему правду. – Я не слишком бойка в отношениях с джентльменами. Не до такой степени, чтобы пригласить мужчину к ужину без какого-то веского предлога, в основном связанного с бизнесом. Мне не очень-то хочется получать отказ.

Аманда уже успела понять, что Джеку нравилось дразнить и подначивать ее, только когда она была начеку и готова к обороне. Но стоило ей проявить чисто женскую слабость, Джек становился на удивление добр и внимателен.

– Вы, такая самостоятельная, умная, талантливая, красивая и благородная, пользуетесь прекрасной репутацией… как, во имя Господа, может любой мужчина отказать вам?

Аманда всмотрелась в его лицо, пытаясь определить, насколько он серьезен, но не увидела ничего, кроме искренней заинтересованности, совершенно ее обезоружившей.

– Вряд ли я похожа на сирену, способную завлечь любого, кого захочет, – с деланной беспечностью пояснила она. – Заверяю, сэр, что есть немало мужчин, способных отказать мне.

– В таком случае они вас недостойны.

Естественно, – ответила Аманда с неловким смехом, пытаясь рассеять тревожащее ощущение некоей близости, возникшей между ними.

Она позволила ему усадить ее за красивый стол красного дерева, уставленный зеленым с золотом севрским фарфором, рядом с которым лежали серебряные столовые приборы с перламутровыми ручками. Между тарелками возвышалась зеленая стеклянная масленка, украшенная изысканным узором из серебряной проволоки, с ручкой на крышке в виде серебряной коровы. Несмотря на пристрастие Аманды к элегантной простоте, она просто не могла устоять перед этой вещицей, увиденной в одной из лондонских лавок.

Девлин, к этому времени вполне освоившийся в ее доме, уселся напротив. Казалось, он наслаждается каждой минутой пребывания здесь и ему очень нравится ужинать за ее столом. Аманду сбивало с толку его очевидное довольство. Мужчина, подобный Джеку Девлину – желанный гость во многих домах. Почему он предпочитает ее скромное жилище?

– Хотелось бы все-таки знать, почему вы здесь? Из любви к моему обществу или умению моей кухарки? – размышляла она вслух. Ее кухарка, Вайолет, совсем молодая женщина лет двадцати трех, умела так приготовить простые, сытные блюда, что они казались пищей богов. Девушка научилась этому, работая подручной у повара в одном аристократическом доме и старательно записывая названия многочисленных трав, пряностей и сотни рецептов в толстую, постоянно пополнявшуюся тетрадь.

Девлин одарил Аманду медленной, неизменно ослеплявшей ее улыбкой, теплой, но не лишенной юмора.

– Таланты вашей кухарки неоспоримы, – признал он, – но ваше общество – это такая приправа, что даже сухая корка хлеба покажется королевским угощением.

– Представить не могу, что вы нашли во мне такого занимательного, – проворчала она, пытаясь подавить прилив почти детской радости, которую доставили его слова. – Я ни разу не попыталась вам польстить или угодить. И, честно говоря, не припоминаю ни одной нашей беседы, которая не кончилась бы спором или ссорой.

Мне нравится спорить, – весело заверил он. – Ирландское наследие, видите ли.

Аманда мгновенно насторожилась при столь редком упоминании о его прошлом.

– Ваша мать была вспыльчива?

– Настоящий вулкан, – пробормотал он, засмеявшись, вспоминая давний забавный случай. – Женщина бурных страстей и эмоций… она ничего не делала наполовину.

– Она гордилась бы вашими успехами.

– Сомневаюсь, – усмехнулся Девлин. – Ма не умела читать. Она просто не поняла бы, как обращаться с сыном, непонятно почему ставшим издателем. Будучи богобоязненной католичкой, она не одобряла других развлечений, кроме библейских сказаний или гимнов. Узнав содержание тех книг, которые я публикую, она, вполне вероятно, набросилась бы на меня со сковородкой.

– А ваш отец? – вырвалось у нее. – Он доволен, что вы стали издателем?

Девлин смерил ее долгим, оценивающим взглядом, прежде чем ответить не столько задумчивым, сколько равнодушным тоном:

– Мы не видимся друг с другом. Я вообще не знал своего отца. Для меня он всегда оставался чужим человеком, который после смерти матери послал меня в школу и платил за обучение.

Аманда сознавала, что ступила на очень тонкий лед, под которым кроются боль и горькие воспоминания. Ей хотелось знать, до какой степени он будет с ней откровенен и стоит ли продолжать его расспрашивать. Очень заманчиво предположить, что именно она, и никто другой, сумеет вызвать на откровенность этого замкнутого человека. Что ж, его присутствие здесь – достаточное доказательство ее правоты. Ему действительно по душе ее общество, он явно хотел от нее чего-то, хотя Аманда никак не могла понять, чего именно.

Наверняка она не слишком интересует его как женщина, если только он не жаждет принять вызов в облике старой девы с острым язычком.

Вошедший лакей расставил стеклянные и серебряные блюда под крышками и принялся разносить еду и наливать вино и воду. Подождав, пока Чарлз удалится, Аманда заговорила:

– Мистер Девлин, вы постоянно уклоняетесь от вопросов о вашей встрече с мадам Брадшо и отделываетесь шуточками и уколами. В свете моего гостеприимства будет только справедливо, если вы наконец объясните суть вашей беседы. Почему она устроила то абсурдное свидание в вечер моего дня рождения? Предупреждаю, что вы не получите ни кусочка абрикосового пудинга, пока я не узнаю, и чем тут дело.

Глаза Девлина азартно блеснули.

– Жестокая! Пользуетесь тем, что я неисправимый сластена.

– Говорите! – неумолимо потребовала она. Он не торопился, спокойно пробуя говядину и вино, прежде чем признаться:

– Миссис Брадшо полагает, что вас не удовлетворит мужчина более низкого интеллекта, чем ваш собственный. Клянется, что ее люди слишком грубы и глупы, чтобы приблизиться к вам.

– Но какое это может иметь значение? – удивилась Аманда. – Я всегда думала, что для постели особенного интеллекта не нужно, и не раз наблюдала, что глупость не мешала людям производить на свет детей.

По какой-то непонятной причине последняя реплика так рассмешила Девлина, что он едва не задохнулся. Аманда терпеливо ждала, пока он успокоится, но при каждом новом взгляде на ее недоумеваюшее лицо у Джека начинался очередной приступ. Наконец он залпом проглотил вино и уставился на Аманду с покрасневшим лицом и слезящимися глазами.

– Верно, – с трудом выговорил он. – Но вопрос выдает ваше полное отсутствие опыта, красотка. Дело в том, что зачастую женщине труднее, чем мужчине, получить чувственное удовлетворение. Это требует определенного умения, обращения и даже, представьте себе, интеллекта.

Неожиданно возникшая тема беседы настолько переходила границы приличия, что Аманда вспыхнула до корней волос и глянула на дверь, дабы убедиться, что они совершенно одни.

– И, по мнению миссис Брадшо, именно вы, а не ее служащие обладали качествами, необходимыми… чтобы… э… ублажить меня?

– Очевидно.

Он отложил вилку и нож и стал с неподдельным интересом наблюдать за мгновенной сменой эмоций на ее лице.

Сознание необходимости немедленно закончить этот скандальный разговор явно отступало перед всевозрастающим любопытством и потребностью узнать больше. У Аманды до сих пор не было возможности расспросить кого-то о запретных подробностях отношений между мужчиной и женщиной: ни, разумеется, родителей, ни сестер, которые, несмотря на статус замужних женщин, знали немногим больше ее.

Но сейчас перед ней сидел человек, не только способный, но и готовый просветить ее по любому вопросу, который она вздумает задать, и потому она прекратила бессмысленную борьбу с правилами благопристойности. В конце концов, она старая дева, и что хорошего дала ей благопристойность?

– А как насчет мужчин? Они когда-нибудь испытывают затруднения подобного рода? И тоже не всегда могут найти удовлетворение с женщинами?

К ее полнейшему восторгу, Девлин вовсе не собиралси иронизировать.

– Для молодого или неопытного мужчины обычно вполне достаточно иметь рядом с собой теплое женское тело, – серьезно пояснил он. – Но зрелый мужчина хочет чего-то большего. Ему нравятся женщины, сумевшие его заинтересовать, бросить вызов… Даже такие, которые могут заставить его смеяться.

– Смеяться? Неужели? – с неприкрытым скептицизмом бросила Аманда.

– Конечно. Интимная близость наиболее приятна с партнером, который готов поиграть в постели, раскован и забавен.

– Поиграть, – протянула Аманда, покачивая головой. Идея явно противоречила ее давним представлениям о романтике и сексе. В постели просто невозможно «играть»! Что он хочет сказать? Намекает на то, что парочки, как дети, обожают подпрыгивать на перине и бросаться подушками?