Пролог

– У вас есть какие-то определенные пожелания, мисс Брайерз? Предпочитаете блондинов или брюнетов? Рост высокий или средний? Англичанин или иностранец?

Мадам была на удивление деловита, словно они обсуждали меню для званого ужина, а не мужчину, которого покупали на один-единственный вечер.

Аманда неловко поеживалась. Вопросы были столь откровенны, что ее лицо пылало огнем, а щеки как-то странно покалывало. Интересно, испытывают нечто подобное и мужчины, впервые посещающие бордель? К счастью, именно это заведение оказалось перворазрядным, дела здесь велись с достаточной долей осмотрительности, мадам была тактична, а обстановка выбрана с куда большим вкусом, чем предполагала Аманда: ни откровенно шокирующих картин, ни непристойных гравюр, ни красных занавесок, ни шатающихся повсюду проституток или клиентов. Дом миссис Брадшо отличался спокойной неброской роскошью: стены, обтянутые темно-зеленым дамастом, уединенная приемная, обставленная превосходными образчиками мебели Хепплуайта. Рядом с софой в стиле ампир с украшениями в виде позолоченных дельфинов, стоял небольшой столик с мраморной столешницей.

Потянувшись за позолоченным карандашиком и крошечной записной книжкой, лежавшими на краю столика, Джемма Брадшо выжидательно уставилась на клиентку.

– У меня нет никаких особенных предпочтений, – пробормотала сгоравшая от стыда, но преисполненная решимости Аманда. – Я вполне доверяю вашему вкусу. Выберите сами и пришлите в мой день рождения, вечером, через неделю начиная от сегодняшнего дня.

Это заявление, неизвестно по какой причине, искренне развеселило миссис Брадшо.

– Хотите сделать себе подарок? Что за прекрасная мысль!

Ее угловатое лицо осветилось задумчивой улыбкой. Красивой или хотя бы хорошенькой назвать мадам было трудно, зато она могла похвастаться идеальной кожей, густыми рыжими волосами, высоким ростом и роскошной фигурой.

– Мисс Брайерз, могу я спросить: вы девственница?

– Зачем вам это? – насторожилась Аманда. Красновато-коричневая, идеально выщипанная бровь мадам Брадшо изумленно вскинулась.

– Если вы и в самом деле готовы довериться моему суждению, мисс Брайерз, я должна знать все интимные детали. Не часто женщина, подобная вам, приходит в мое заведение.

– В таком случае…

Аманда набрала в грудь побольше воздуха и затараторила. Куда девались обычные рассудительность и здравый смысл, которыми она всегда гордилась?

– Я старая дева, миссис Брадшо. Через неделю мне исполнится тридцать. И д-да, я все еще д-девица. – Она с трудом выплюнула ненавистное слово и отважно продолжала:

– Но это еще не значит, что я должна остаться таковой. Я выбрала именно вас, поскольку все утверждают, будто вы способны выполнить любую просьбу клиента. Я знаю, как вы, должно быть, удивились, увидев у себя такую, как я, но…

– Дорогая, – тихо засмеялась мадам, – то время, когда я еще могла чему-то удивляться, давным-давно миновало. Поверьте, я достаточно хорошо понимаю ваше затруднительное положение и сумею найти вполне приемлемое решение этой проблемы. Но скажите… есть ли у вас какие-то пожелания относительно возраста и внешности? Определенные симпатии и антипатии?

– Хотелось бы, чтобы мужчина был молод, но не моложе меня. И не слишком стар. Необязательно, чтобы он был красавцем, но и уроды мне неприятны. Да! – неожиданно воскликнула Аманда. – Он должен быть опрятным. Опрятность – мое главное условие.

Карандашик быстро забегал по странице.

– Не вижу никаких сложностей, – заметила миссис Брадшо. В глубине ее больших темных глаз блеснуло что-то, подозрительно напоминавшее смех.

– Кроме того, я настаиваю на соблюдении полной секретности, – резко бросила Аманда. – Если кто-то узнает, что я наделала…

– Дорогая, – перебила миссис Брадшо, поудобнее усаживаясь на софе, как по-вашему, что стало бы с моим бизнесом, если бы тайны моих клиентов стали достоянием гласности? Ко мне, если угодно знать, обращаются люди из самых высоких кругов общества, включая и членов парламента, и богатейших лордов, и светских дам. Не беспокойтесь, мисс Брайерз.

Спасибо, – выдохнула Аманда, переполненная одновременно облегчением, ужасом и неотвязным предчувствием беды. Отчего ей чудится, что она совершила величайшую в своей жизни ошибку?

Глава 1

Аманда с первого взгляда распознала в стоящем на пороге человеке мужчину-проститутку. С того момента, когда она грубо, как беглого каторжника, втолкнула его в прихожую, он в ошеломленном молчании смотрел на нее. Очевидно, для более интеллектуальных занятий у него попросту не хватало мозгов. Но вряд ли на избранном им поприще требуется особый ум!

– Скорее, – прошептала она, беспокойно цепляясь за его мускулистую руку и захлопывая входную дверь. – Как по-вашему, кто-то вас видел? Мне в голову не пришло, что вам взбредет вот так, запросто постучать у входной двери! Разве людей вашей профессии не учат элементарной осторожности?

– Моей… профессии? – озадаченно повторил он.

Теперь, надежно укрывшись от любопытных глаз, Аманда позволила себе более тщательно изучить его. Несмотря на явное тупоумие, он был на редкость привлекателен. Нет, пожалуй, прекрасен… если только подобный эпитет применим к столь неоспоримо мужественному созданию. Настоящий великан, стройный, с плечами, едва умещавшимися в дверном проеме! Черные блестящие волосы аккуратно под-

Стрижены, смуглое лицо с прямым длинным носом и чувственным ртом чисто выбрито.

И в довершение всего на нее смотрели поразительно синие глаза совершенно небывалого оттенка. Аманда видела нечто подобное только в соседней лавке, где один умелец продавал чернила из растения индигоноска и медного купороса, которые кипятил на огне несколько дней, пока смесь не приобретала синий цвет, такой темный и глубокий, что его скорее можно было принять за фиолетовый. И все же в этих глазах в помине не было того ангельского выражения, которое обычно отождествляют с такой краской. На Аманду был устремлен проницательный, испытующий взгляд человека, рано познавшего весьма неприятные стороны жизни, с какими ей самой ни разу не довелось столкнуться.

Легко можно было понять, почему женщины готовы платить за право побыть в его обществе. Сама мысль о том, чтобы получить в свое полное распоряжение этот великолепный образчик мужского пола, была неодолимой. Настоящее искушение.

Аманда устыдилась своей тайной тяги к нему, того попеременно жаркого и ледяного озноба, который сотрясал ее тело, красных пятен, горевших на скулах.

Она смирилась со своей участью достойной старой девы… и даже сумела убедить себя, что в незамужнем существовании есть немало своих прелестей, что в таком возрасте желания уже не должны одолевать женщину. Она смирилась умом, но не сердцем.

В те времена, когда двадцать девять лет для женщины считались едва ли не старостью, тридцать – знаменовали рубеж, за которым простиралась унылая пустыня одиночества.

«Предводительница обезьян» – вот как называли таких женщин. Ах, если бы только она могла смириться с судьбой!

Аманда вынудила себя смотреть не мигая в эти поразительно синие глаза.

– Буду с вами откровенной, мистер… нет, ваше имя мне знать необязательно, поскольку знакомство наше продлится недолго. Видите ли, я успела поразмышлять над своим поспешным решением и… и дело в том, что я передумала. Пожалуйста, не примите это как личное оскорбление. Это не имеет ничего общего ни с вами, ни с вашей внешностью, и я непременно постараюсь все объяснить вашей хозяйке, миссис Брадшо. Вы привлекательны и очень пунктуальны, и нисколько не сомневаюсь, весьма искусны в… в избранном вами ремесле. Во всем виновата я. Все мы ошибаемся, и я не исключение. Иногда мои ошибки нельзя исправить, но они бывают и небольшими…

– Погодите, – перебил он, протестующе поднимая руки и не сводя глаз с ее раскрасневшегося лица. – И помолчите немного.

За всю взрослую жизнь никто не посмел затыкать ей рот подобным образом. Изумленно хлопнув ресницами, Аманда честно попыталась перекрыть поток слов, угрожавший сорваться с губ. Незнакомец скрестил руки на мускулистой груди и прислонился к двери. Свет лампы в крохотной прихожей ее модного лондонского дома отбрасывал таинственные тени от его длинных ресниц на классически высокие скулы.

Аманда невольно подумала, что у миссис Брадшо превосходный вкус. Присланный ей мужчина выглядел поразительно ухоженным и процветающим, о чем говорили не только внешность, но и одежда: модная, прекрасного покроя, но неброская: черный сюртук, брюки цвета маренго и черные, отполированные до немыслимого блеска туфли. Крахмальная белая рубашка казалась снежно-белой на фоне золотисто-коричневой кожи, а серый шелковый галстук был повязан простым, но безупречным узлом. Если бы до этого дня Аманде пришлось описывать свой идеал, она набросала бы портрет светлокожего, тонкокостного блондина. Теперь же она была вынуждена полностью пересмотреть свое мнение. Ни один светловолосый Аполлон не мог и близко сравниться с этим грубовато-красивым великаном.

– Вы мисс Аманда Брайерз, – выговорил он наконец. – Романистка.

– Да, я пишу романы, – с вымученным терпением ответила она. – А вы джентльмен, которого миссис Брадшо прислала по моему требованию, не так ли?

– Похоже, что так.

– Так вот, примите мои извинения, мистер… нет, не говорите ничего. Как я уже объясняла, каждый может сделать ошибку, поэтому вы должны уйти. Я, естественно, заплачу вам за беспокойство, хотя ваши услуги больше не требуются, поскольку вина целиком лежит на мне. Только назовите свою обычную таксу, и мы немедленно уладим дело.

Он все еще смотрел на нее, и выражение лица постепенно менялось: озадаченность уступила место заинтересованности, а синие глаза засверкали таким дьявольским весельем, что Аманда нервно дернулась.

– Объясните, какие именно услуги от меня требовались, – мягко предложил он, и оттолкнувшись от двери, надвинулся на нее. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы взглянуть ему в лицо. – Боюсь, я не успел обсудить детали с миссис Брадшо.

1 –'О, самые простые, – пробормотала Аманда, чье душевное равновесие испарялось все быстрее с каждой секундой. Лицо горело, как обожженное, а стук сердца громом отдавался в каждом уголке тела. – Самые обычные.

Почти ничего не видя, она слепо повернулась к стоящему у стены серповидному столику из атласного дерева, на котором лежала стопка тщательно сложенных банкнот.

Я всегда плачу долги, и получилось так, что зря побеспокоила вас и миссис Брадшо, поэтому более чем рада компенсировать…

Она со сдавленным стоном осеклась, ощутив на своей руке жесткие пальцы. Нет, это совершенно немыслимо и ' недопустимо никакими правилами этикета! Посторонний джентльмен просто не вправе прикасаться к леди! Разумеется, еще более немыслимо и недопустимо, чтобы истинная леди нанимала мужчину-проститутку, и все же она сделала именно это.

Изнемогая от стыда, она поклялась про себя повеситься раньше, чем еще раз сотворит подобную глупость.

Окаменев от его прикосновения, она не осмеливалась пошевелиться, даже когда услышала над самым ухом низкий голос, в котором проскальзывали веселые нотки:

– За неоказанные услуги плата не берется.

– Спасибо.

Руки Аманды непроизвольно сжались в крохотные побелевшие от напряжения кулачки.

– Вы очень добры, но я по крайней мере заплачу за экипаж. Вам незачем возвращаться домой пешком.

– Но ведь я еще не ухожу!

Рот Аманды сам собой открылся. Круто развернувшись, она окинула его перепуганным взглядом. То есть как это не уходит?! Что же, его можно заставить откланяться, хочет он того или нет! Она наспех перебрала свои возможности. Увы, таковых было немного. Слуг: лакея, кухарку и горничную – она отпустила на ночь. Значит, отсюда помощи ждать не приходится. И нельзя же криком позвать на помощь констебля! Подобная гласность была бы губительна для ее репутации и писательской карьеры, единственного способа заработка, дававшего средства к существованию. Ничего не поделаешь…

Заметив в фарфоровой стойке зонтик, с солидной дубовой ручкой, она начала осторожно продвигаться вперед.

– Собираетесь отходить меня этой штукой? – вежливо осведомился ее гость.

– Если потребуется.

Ответом послужило веселое фырканье. Незнакомец коснулся ее подбородка, осторожно вынуждая поднять глаза.

– Сэр! – воскликнула она. – Надеюсь, вы не возражаете, если…

– Меня зовут Джек.

Тень улыбки коснулась его губ.

– И я скоро уйду. Но не раньше, чем мы обсудим кое-что. У меня к вам несколько вопросов.

– Мистер Джек, – нетерпеливо вздохнула Аманда, – не сомневаюсь, что так оно и есть, но…

– Джек – это мое имя.

– Прекрасно… просто Джек, – нахмурилась она. – Я была бы весьма благодарна, если бы вы ушли, и как можно скорее.

Но он преспокойно шагнул дальше с таким довольным видом, будто она пригласила его на чай. Приходилось признать, что она была не совсем права, считая его недоумком. По-видимому, он уже оправился от удивления после того, как его рывком втащили в дверь, и теперь выказывал все признаки восстановления умственной деятельности.

Незнакомец оценивающим взглядом окинул ее дом, отметив благородно классические пропорции мебели в ее кремовой с голубым гостиной и столик красного дерева под большим зеркалом в затейливой раме у дальней стены прихожей. Если он надеялся увидеть кричащие безделушки или очевидные признаки богатства, его ждало разочарование. Аманда не выносила претенциозности и непрактичности и поэтому выбирала мебель скорее функциональную, чем модную. Если она покупала кресло, то непременно большое и удобное. Письменный стол должен, по ее мнению, быть достаточно крепким, чтобы выдержать стопку книг или тяжелую лампу. Она терпеть не могла позолоту, фарфоровые статуэтки, резные орнаменты и египетские папирусы, так широко распространившиеся в последний год. Гость остановился на пороге гостиной.

– Поскольку вы, кажется, вознамерились вытворять все, что в голову взбредет, несмотря на мои желания, входите и. садитесь, – сухо велела Аманда. – Могу я что-нибудь вам предложить? Стакан вина, возможно?

Несмотря на сквозивший в ее голосе сарказм, Джек широко улыбнулся.

– Да, если вы ко мне присоединитесь.

Блеск белоснежных зубов, неотразимое сияние его улыбки вызвали странные ощущения, разливавшиеся по ней медленно, но неотвратимо, словно после холодного зимнего дня ей посчастливилось сесть в горячую ванну. Она всегда мерзла. Промозглая лондонская сырость, казалось, проникла в самые ее кости; несмотря на бесчисленные ножные грелки, шали, одеяла, горячие ванны и чай, сдобренный бренди, Аманде почти никогда не бывало тепло.

– Пожалуй, и я выпью вина, – услышала она свой голос. – Прошу вас, садитесь, мистер… то есть просто Джек. Она послала ему иронический взгляд.

– Поскольку вы оказались в моей гостиной, так уж и быть, можете представиться по всем правилам.

– Нет, – тихо обронил он, по-прежнему улыбаясь глазами. – В подобных обстоятельствах нам лучше звать друг друга просто по именам… Аманда.

Да уж, в наглости ему не откажешь!

Она молча указала ему на кресло и подошла к буфету. Однако Джек остался стоять до тех пор, пока Аманда не налила в бокалы красного вина. Только когда она опустилась на канапе красного дерева, он сел в ближайшее кресло. Яркий огонь в беломраморном камине бросал пляшущие отблески на его блестящие черные волосы и гладкую золотистую кожу. Он просто светился здоровьем и юностью. Аманда даже начала подозревать, что он на несколько лет ее моложе.

– Могу я произнести тост? – справился гость.

– Очевидно, вас все равно не остановишь, – буркнула Аманда.

Он снова мимолетно улыбнулся и поднял бокал:

– За женщину огромной храбрости, неистощимого воображения и неотразимой красоты.

Аманда не выпила. И мрачно наблюдала, как он подносит к губам бокал. До чего же неприлично с его стороны ворваться в дом, отказаться уйти, когда попросили, а потом еще и издеваться над хозяйкой!

Она достаточно честна и умна, чтобы беспристрастно оценивать себя. Никакая она не красавица. Пожалуй, ее можно, не кривя душой, назвать симпатичной, да и то если полностью игнорировать тот идеальный женский образ, который высоко ценится в обществе. Мало того что Аманда коротышка, так еще не отличается особенной стройностью, и если слишком снисходительный человек назовет ее фигуру пышной, то менее снисходительный посчитает просто толстушкой. А волосы! Рыжевато-каштановая буйная грива локонов, ненавистных локонов, которые не уложишь и не выпрямишь никакими средствами и способами! Да, кожа у нее неплохая: ни оспин, ни прыщиков, а один из наиболее доброжелательно настроенных друзей семьи назвал ее глаза милыми. Обычные серьге глаза, которые не оживлял ни малейший оттенок голубого или зеленого.

Лишенная физической красоты, Аманда предпочла развивать ум и воображение, что, как мрачно изрекала мать, и стало последним ударом судьбы.

Джентльменам вовсе не были нужны жены с развитым, умом. Они хотели иметь под боком привлекательную девицу, которая смотрела бы им в рот и соглашалась с каждым словом. И уж конечно, им было совершенно ни к чему воображение в супруге, да еще такой, которая день и ночь грезила о выдуманных персонажах.

Вот так и вышло, что хорошенькие старшие сестры Аманды благополучно нашли себе мужей, а ей остались ее романы.

Проницательные глаза гостя продолжали пристально изучать ее.

– Объясните, почему женщине с вашей внешностью приходится нанимать мужчину для постели?

Такая откровенная дерзость оскорбила Аманду. И все же… было что-то неожиданно занимательное в перспективе разговора с мужчиной без обычных, навязываемых обществом ограничений.

– Во-первых, – язвительно заметила Аманда, – совершенно ни к чему льстить мне, изображая какой-то Еленой Троянской, когда всем нормальным людям ясно, что никакая я не красавица.

Этим она заслужила очередной непонятный взгляд.

– Вот тут вы ошибаетесь, – мягко ответил он. Аманда решительно покачала головой.

– Очевидно, вы считаете меня дурочкой, которая легко проглотит любую лесть, или же у вас слишком низкие критерии. Так или иначе, сэр, это не правда.

Уголок его губ слегка дернулся в улыбке.

– Вижу, с вами трудно спорить. Вы всегда так безапелляционны в своих мнениях?

Она скупо ответила на его улыбку.

– К несчастью, да.

– Почему же быть категоричной – несчастье?

– Такое качество в мужчине достойно восхищения. В женщине же считается недостатком.

– Я так не думаю.

Он снова пригубил вина и, немного расслабившись, вытянул длинные ноги. Судя по виду, он приготовился к долгой беседе, и это Аманде не понравилось.

– Я не позволю вам уклониться от вопроса, Аманда. Объясните, почему вы наняли мужчину на вечер.

Его внимательный взгляд побуждал ее к откровенности. Аманда стиснула хрупкую ножку бокала.

– Сегодня мой день рождения.

– Сегодня? – тихо рассмеялся Джек. – Поздравляю.

– Спасибо. А теперь, может, все же уйдете?

О нет. Тем более что я ваш подарок. Составлю-ка я вам компанию. В такой знаменательный вечер не годится оставаться одной. Давайте угадаю… сегодня начался ваш тридцатый год жизни.

Откуда вы знаете?

– Женщины всегда странно реагируют на собственное тридцатилетие. Я знал такую, которая задрапировала черным все зеркала, словно в доме кто-то умер.

– Она скорбела по ушедшей молодости, – коротко пояснила Аманда, сделав большой глоток и чувствуя, как потеплело в груди. – И страдала оттого, что отныне ее будут именовать особой средних лет.

– Но вы не особа средних лет. Наоборот, вы как раз созрели. Как оранжерейная красотка.

– Вздор, – буркнула она, раздраженная тем неоспоримым фактом, что его лесть, хоть и пустая, породила слабую волну удовольствия. Может, всему причиной было вино или сознание того, что после этого вечера они никогда не увидятся, но ей вдруг захотелось высказать все, что было на уме.

Меня можно было назвать спелой десять лет назад. Теперь я просто высохла, а не пройдет еще десяти лет, как меня можно пускать на удобрение вместе с другими такими же неудачницами.

Джек, смеясь, покачал головой, отставил бокал и сбросил сюртук.

– Прошу прощения, но здесь как в печи. Вы всегда так топите?

Аманда настороженно наблюдала за ним.

– На улице сыро, а я всегда мерзну. Дома я обычно ношу чепец и шаль.

– Я мог бы предложить другие способы согреться, – сообщил он, и не спрашивая разрешения, сел рядом. Аманда отодвинулась как можно дальше, отчаянно цепляясь за остатки самообладания, но в душе была несколько встревожена близостью этого массивного мужского тела, неизведанной доселе возможностью сидеть рядом с мужчиной в рубашке. Его запах щекотал ноздри, и она жадно вдыхала смесь завлекательных ароматов: мужской кожи, белья, пряный оттенок дорогого мужского одеколона. Раньше ей в голову не приходило, что мужчина может так чудесно пахнуть. Мужья ее сестер такими свойствами не обладали. В отличие от этого типа они были людьми солидными, респектабельными: один преподаватель привилегированной школы, другой – богатый торговец, которого недавно произвели в рыцари.

– Сколько вам лет? – неожиданно выпалила Аманда, сводя брови.

Какую-то долю секунды Джек поколебался, прежде чем ответить:

– Тридцать один. Смотрю, вы весьма озабочены цифрами, не так ли?

Аманда подумала, что для тридцати одного года он выглядит чересчур молодо. Такова еще одна несправедливость судьбы: мужчины в отличие от женщин часто выглядят моложе своих лет.

– Да, мне тридцать, – призналась она. – Однако завтра я уже не буду думать о своем дне рождения. Смело встречу оставшиеся мне годы и попытаюсь жить в свое удовольствие.

Ее прагматичный настрой, казалось, позабавил его.

– Господи Боже, женщина, вы рассуждаете так, будто стоите на краю могилы! Вы привлекательны, умны, добились известности и находитесь в расцвете сил и молодости.

– Я вовсе не привлекательна, – вздохнула она.

Джек положил руку на спинку канапе, очевидно, не заботясь о том, что занял почти все сиденье и оттеснил ее в угол. Его взгляд медленно, с приводившей в замешательство скрупулезностью скользил по ней.

– У вас превосходная кожа, идеально очерченный рот…

– Слишком велик, – перебила она. Он долго смотрел на ее губы и почему-то ворчливо ответил:

– Ваш рот прекрасно подходит для того, что у меня на уме…

– И я толстая, – продолжала Аманда, преисполнившись решимости перечислить все свои дефекты.

– Скорее, пухленькая. Очень соблазнительно.

– И мои злосчастные волосы вьются так, что я похожа на дикарку.

– Неужели? Распустите их и дайте мне взглянуть.

– – Что?

Возмутительно наглый приказ неожиданно вызвал у нее взрыв смеха. Нет, такого самоуверенного, самонадеянного мерзавца она еще не встречала!

Он осмотрел уютную комнату и вновь смерил Аманду дьявольски синим взглядом.

– Но ведь все равно никто не увидит. Неужели вы никогда не распускали волос перед мужчиной?

Тишину в гостиной нарушали только тихое потрескивание огня в камине и звук их дыхания. Нет, до этого дня Аманда не испытывала ничего подобного и теперь, честно говоря, боялась себя самой. Кто знает, на что она окажется способной.

Она коротко тряхнула головой. Что тут поделать? Он чужой человек. Она наедине с ним, в пустом доме и, что ни говори, более или менее находится в его власти. Впервые за очень долгое время Аманда оказалась в ситуации, которую не могла контролировать. И даже винить некого. Все это она сотворила собственными руками.

– Вы, случайно, не задумали соблазнить меня? – прошептала она.

– Вам нет причин меня бояться. Я никогда бы не стал навязываться даме.

Конечно, разве в этом есть нужда? Вероятнее всего, он в жизни не слышал от женщины слова «нет».

Ничего не скажешь, это, вне всякого сомнения, одно из самых волнующих событий в ее жизни. До сих пор существование Аманды было на редкость серым и скучным, если не считать приключений, в которые то и дело попадали ее персонажи. Нужно сказать, что герои ее романов говорили и делали все то, на что сама она никогда не осмелилась бы.

Собеседник, словно прочитав ее мысли, лениво улыбнулся и подпер рукой подбородок. Если он и в самом деле пытается обольстить ее, то при этом не слишком спешит.

– Вы в точности такая, как я и представлял. Я читал ваши романы… то есть по крайней мере последний. Немногие женщины пишут, как вы.

Аманда не любила обсуждать свою работу. Ей всегда становилось неловко от цветистых похвал, а мнение критиков раздражало. Однако по какой-то неведомой причине ей очень хотелось услышать суждение этого человека.

– Не ожидала, что пр.. мужчина вашей про… то есть чичисбей, читает романы.

– Нужно же чем-то занять свободный часок, – рассудительно возразил он. – Нельзя же все время валяться в постели. Кстати, слово «чичисбей» имеет несколько другой смысл.

Одним глотком осушив бокал, Аманда, вдруг почувствовав необходимость в еще одном бокале, устремила жадный взгляд в направлении буфета.

– Пока не стоит, – предупредил Джек, забирая пустой бокал и ставя на маленький столик у нее за спиной. При этом он навис над ней, и Аманда сжималась в комочек, пока не оказалась на подлокотнике.

– Я не смогу соблазнить вас, если слишком много выпьете, – пояснил он. Теплое дыхание коснулось ее щеки, и хотя их тела не соприкоснулись, она остро ощутила скрытую в нем силу.

Трудно п-представить такую с-совестливость в мужчине, – заикаясь, выговорила она.

– Боюсь, именно этим качеством я не обладаю, – жизнерадостно заверил Джек. – Просто не люблю легких побед. А если вы переберете спиртного, мне и трудиться не придется.

– Вы спесивый, тщеславный… – негодующе начала Аманда, но тут же умолкла, заметив в его глазах лукавые искорки. Значит, он намеренно ее дразнит! . Она не знала, радоваться или жалеть, когда он отодвинулся. Робкая улыбка расцвела на ее губах.

– Вам понравился мой роман? – не выдержала она.

Очень. Сначала я подумал, что имею дело с очередным дамским рукоделием, но постепенно меня захватило развитие сюжета, а особенно поведение героев. Интересно было наблюдать, как порядочные люди опускаются до обмана, насилия, предательства… похоже, в своем творчестве вы ничего не чураетесь.

– Критики считают, что мои произведения лишены благопристойности.

– Их выводит из себя идея, лежащая в основе ваших книг: обычные люди при определенных обстоятельствах способны на экстраординарные поступки.

– Вы действительно читали мою книгу, – удивленно охнула она.

– Которая заставила меня задаться вопросом: какую жизнь на самом деле ведет правильная и чинная мисс Брайерз.

– Теперь вы знаете. Я та женщина, которая нанимает себе в подарок чичисбея на день рождения.

Вынужденное признание было встречено сдавленным смехом.

– Опять вы употребили слово не к месту!

Он бесцеремонно оглядел ее, а когда снова заговорил, голос неуловимо изменился. Веселье ушло, сменившись новыми интонациями, в которых даже неопытная Аманда распознала чувственные нотки.

– И поскольку вы еще не попросили меня удалиться… распустите волосы.

Аманда не пошевелилась, уставясь на него круглыми немигающими глазами. Выждав немного, он тихо спросил:

– Боитесь?

О да. Всю свою жизнь она боялась этого: риска, возможного отказа, насмешек, издевательств… она даже опасалась разочароваться, обнаружив, что близость с мужчиной на самом деле так омерзительна и гнусна, как уверяли сестры. Однако совсем недавно она поняла, что есть нечто такое, чего она страшится еще больше: никогда не узнать той великой, соблазнительной тайны, которая, похоже, стала достоянием всего остального человечества. Аманда так хорошо описывала в своих романах страсть и порожденные ею томление, безумие и экстаз, словом, все чувства, которые самой не довелось и не доведется испытать. Но почему? Ей не выпало на долю быть любимой настолько, чтобы мужчина предложил соединить их жизни. Но разве это означает, что она навсегда обязана остаться нежеланной, ненужной, невостребованной? Сколько ночей может быть в жизни женщины? Двадцать тысяч? Двадцать пять? Так вот, хотя бы одну из них она не хочет провести в одиночестве.

Рука, казалось, по собственной воле потянулась к шпилькам. Последние шестнадцать лет она закалывала волосы одинаково: сворачивала волнистые пряди в аккуратный узел и укладывала на затылке. Для такой прически требовалось ровно шесть шпилек, зато узел был надежно скреплен. По утрам голова всегда казалась аккуратной, но к концу дня множество мелких завитков выбивались на волю, образуя пушистый нимб вокруг лица.

Одна шпилька… две… три… Она вынимала их и сжимала в руке, так что острые концы впивались в мягкую плоть ладони. Освобожденная масса тяжело упала на плечо.

Синие глаза вспыхнули. Джек порывисто протянул руку, но тут же спохватился.

– Можно? – выдохнул он.

До этой минуты ни один мужчина не спрашивал разрешения коснуться ее.

– Да, – ответила Аманда, хотя потребовалось две попытки, чтобы слово прозвучало достаточно ясно. Она закрыла глаза, почувствовала, как Джек придвинулся ближе и кожу на голове закололо сотнями иголок, когда он принялся перебирать длинные локоны, распуская скрученную гриву, задевая затылок, раскидывая рыжеватую мантию по спине и плечам.

Широкая ладонь легла на ее пальцы, осторожно разжимая кулачок, заставляя ронять шпильки. Большой палец разгладил крохотные красные вмятинки от концов шпилек. Твердые губы нежно дотронулись до ссадинок. Его жаркий шепот настиг ее, как выстрел:

– Ваша рука пахнет лимоном.

Она открыла глаза и мрачно воззрилась на него.

– Я протираю руки лимонным соком, чтобы свести чернильные пятна.