— Добро пожаловать в клуб Крейвена, милорд.

— Здесь даже лучше, чем я представлял! — воскликнул Генри и, схватив руку Дерека, с чувством затряс ее. — Потрясающе! Здорово!

Он принялся обследовать зал, как любопытный щенок. Его маленькая рука нырнула в бочонок с фишками для криббиджа, потом скользнула по изящным спинкам стульев в стиле ампир. Наконец он почтительно, словно это был алтарь, приблизился к игорному столу.

— Вы играете? — спросил Дерек, которого несколько смягчил энтузиазм мальчика.

— Не очень хорошо. Но мисс Лоусон обучает меня. — Генри восторженно покачал головой. — Даже не верится, что я здесь! В клубе Крейвена. На этот дом, наверное, ушла чертова прорва денег! — Он устремил на Дерека благоговейный взгляд. — Вы удивительный человек! Только гений способен на такое.

— Гений? — хмыкнул Дерек. — Вовсе нет.

— Но вы действительно гений! — настаивал Генри. — Как представлю, что вы начали с нуля и достигли таких высот… Клуб Крейвена самый знаменитый в Лондоне. Голову даю на отсечение — вы гений! Мы с ребятами в школе всегда восхищались вами. Никто из живущих на земле не сравнится с вами!

Это уж слишком, подумала Лили.

Что же касается Дерека, то его расположение к мальчику росло с каждой минутой.

— У этого парнишки отнюдь не куриные мозги! — так и сияя от удовольствия, обратился он к Лили.

— Я просто повторяю то, что говорят все, — честно признался Генри.

Неожиданно Дерек хлопнул его по плечу.

— Блестит, как новенькая монета, — заявил он. — Хороший парень. Пошли со мной, озорник! Я хочу познакомить тебя с самыми красивыми девицами.

— Нет, Дерек, — предупредила его Лили. — Никаких женщин, выпивки и игры в кости. Его брат свернет мне шею.

Дерек посмотрел на Генри с плутоватой усмешкой:

— Она что, думает, у нас тут монастырь? — Он потащил Генри за собой, продолжая говорить наставительным тоном:

— У меня лучшие девицы в Англии. Они ни разу никого не наградили триппером или другими болезнями…

Лили и Уорти обменялись удрученными взглядами.

— Мальчик ему понравился, — отметил Уорти.

— Уорти, проследите, чтобы с Генри ничего не случилось. Не спускайте с него глаз. Он может часами развлекать себя картами. Убедитесь, что его не растлили и не навредили ему каким-нибудь другим образом.

— Конечно, — заверил ее секретарь. — Когда бы вы хотели забрать его?

— Завтра утром, — задумчиво ответила Лили. Уорти почтительно подставил ей локоть.

— Я провожу вас до кареты, мисс Лоусон.

Лили взяла его под руку.

— Сейчас лорд Рейфорд, наверное, сходит с ума, разыскивая Генри.

— Вы оставили ему записку? — как бы между прочим осведомился Уорти.

— Нет, но граф не дурак, он очень скоро вычислит, где может оказаться Генри. К ночи Рейфорд будет в Лондоне. А я встречу его во всеоружии.

Одобрял ее Уорти или нет, он оставался, как всегда, невозмутимым:

— Могу ли я чем-то помочь?

— Если случайно он окажется здесь раньше, направьте его ко мне. А Генри ему не показывайте, иначе весь мой план рухнет.

— Мисс Лоусон, — уважительно проговорил секретарь, — я считаю вас отважнейшей из всех женщин…

— О, ну что вы!

— …но в полной ли мере вы отдаете себе отчет в своих действиях?

— Конечно. — Лили беспечно улыбнулась. — Я намерена преподать лорду Александеру Рейфорду урок, который он никогда не забудет!

Когда хватились Генри и начали его искать, одна из горничных вспомнила, что видела, как молодой хозяин беседовал с мисс Лоусон незадолго до ее отъезда. На вернувшегося из Лондона кучера обрушился град вопросов, что привело его в крайнее замешательство. Он заявил, что не видел, как мистер Генри забирался в карету или выходил из нее. Однако Генри, бойкий, как большинство мальчишек его возраста, вполне мог пробраться незамеченным. Алекс не сомневался, что его брат с Лили. Эта бестия увезла Генри, чтобы вынудить его приехать в Лондон. Что ж, он поедет и разнесет город по кирпичику! Алекс предвкушал, как доберется до Лили и заставит ее пожалеть о том дне, когда она решила встать у него на пути.

Поздним вечером четверка лошадей замедлила свой бег перед особняком на Гросвенор-сквер. Алекс выпрыгнул из фаэтона прежде, чем кучер осадил лошадей, и, взбежав по ступенькам дома номер тридцать восемь, кулаком забарабанил в дверь. На пороге появился высокий бородатый дворецкий. Этот человек производил неизгладимое впечатление. Он был преисполнен чувства собственного достоинства, казалось даже, что на его плечи накинута невидимая мантия, его бесстрастное лицо так и излучало величие.

— Добрый вечер, лорд Рейфорд. Мисс Лоусон ожидает вас.

— Где мой брат? — Не дожидаясь ответа, Алекс ворвался в дом. — Генри! — загремел он так, что задрожали стены.

— Лорд Рейфорд, — вежливо проговорил дворецкий, — если вы пройдете сюда…

— А мой брат? — рявкнул Алекс. — Где он? — Не в силах следовать такой же спокойной поступью, как дворецкий, он ринулся вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. — Генри! Генри, я оторву тебе голову! А что касается мисс Лоусон… с ее стороны было бы мудро сесть на свою метлу и улететь, прежде чем я доберусь до нее!

Когда Алекс был в холле, примыкавшем к площадке второго этажа, до него долетел спокойный голос Лили:

— Вулвертон, вы, видимо, решили, что, выгнав меня из своего дома, получили право врываться в мой!

Алекс распахнул ближайшую к нему дверь и обнаружил, что гостиная пуста.

— Где вы?

Он услышал смех, сводивший его с ума.

— В своей спальне.

— Где Генри?

— Откуда я знаю? Да прекратите вопить, Вулвертон! Даже раненый медведь так не орет.

Алекс метнулся к следующей двери. Это была спальня. Он успел заметить буковую мебель с позолотой и зеленые шелковые шторы, прежде чем получил удар по голове. Ошеломленный, он со стоном рухнул на ковер. Его сознание помутилось, глаза заволокло черным туманом, и он, сжав руками голову, растянулся на ковре.

Лили опустила руку, в которой все еще держала бутылку. Она стояла над Алексом, испуганная и торжествующая одновременно. Алекс напоминал поверженного тигра, его золотистые волосы четко выделялись на фоне яркого ковра.

— Бертон! — позвала она. — Немедленно идите сюда. — Бертон, помогите мне перенести лорда Рейфорда на кровать.

Дворецкий вошел в спальню и замер. Его взгляд заметался от обернутой полотенцем бутылки в руке Лили к распростертому на полу телу Алекса и обратно. Его самообладание впервые дало трещину, хотя он и был свидетелем многочисленных выходок Лили. Наконец ему удалось справиться со своим лицом и вернуть ему привычную бесстрастность.

— Да, мисс, — сказал он и перекинул тяжелое тело Алекса через плечо.

— Осторожно, не сделайте ему больно! — встревожилась Лили. — Я имею в виду… больнее, чем я уже сделала.

Отдуваясь и пыхтя, Бертон положил Алекса на кровать и, выпрямившись, привел в порядок свою внешность; сначала одернул ливрею, затем тщательно распределил на лысой макушке длинную седую прядь.

— Что-нибудь еще, мисс Лоусон?

— Да, — ответила Лили, сев рядом с Алексом. — Веревки.

— Веревки, — без всякого выражения повторил Бертон.

— Чтобы связать его, естественно. Нельзя же, чтобы он сбежал, правда? Да, и побыстрее, Бертон! Он может скоро прийти в себя. — Она задумчиво посмотрела на пленника. — Кажется, нам следует снять с него сюртук и сапоги…

— Мисс Лоусон?

— Да? — Она подняла на него свои миндалевидные глаза. Бертон судорожно сглотнул.

— Позвольте спросить, как долго граф будет гостить у нас?

— О, всего одну ночь! Отправьте его фаэтон на задний двор и устройте кучера.

— Слушаюсь, мисс.

Бертон отправился на поиски веревок, а Лили склонилась над великаном, лежавшим на ее кровати.

Неожиданно ее поразил собственный поступок. Алекс не шевелился. С закрытыми глазами он казался юным и беззащитным. Его пушистые ресницы отбрасывали тени на щеки. Без привычной угрюмости он выглядел таким… невинным.

— Я должна была сделать это, — с раскаянием произнесла Лили. — Должна…

Она провела рукой по его светлым взъерошенным волосам.

Чтобы ему было удобнее, Лили развязала черный галстук. Шелк еще хранил тепло его кожи. Продолжая внимательно разглядывать Алекса, она расстегнула жилет и верхние пуговицы на белой батистовой сорочке.

Когда пальцы коснулись его шеи, ее охватил сладостный трепет.

Растерявшись, она дотронулась до его щеки, провела пальцем вдоль губ. Отросшая за день щетина делала его подбородок чуть шершавым. Ни один падший ангел не наделен таким неотразимым сочетанием темного и светлого. Лили обратила внимание на то, что даже сейчас в его лице сохранялся отпечаток минувшего дня. Слишком много выпивки и слишком мало сна. И давняя скорбь, наложившая неизгладимую тень на его черты.

— Мы в некотором роде похожи, ты и я, — пробормотала она. — Оба горды, вспыльчивы, упрямы. Ты бы сдвинул гору, чтобы заполучить желаемое… но ты, мой бедный грубиян, даже не знаешь, где эта гора…

Лили с улыбкой вспомнила, как он выбросил ее чемодан из окна спальни.

Поддавшись внезапному порыву, она наклонилась и осторожно прижалась губами к его губам, теплым и неподвижным. В памяти всплыл другой поцелуй, страстный, неистовый.

Выпрямившись, Лили долго смотрела на Алекса, прежде чем прошептала:

— Проснись, спящий красавец. Пора тебе узнать, на что я способна.

Алекс медленно выбирался из забытья, раздраженный тем, что рядом бьют в барабаны: бум… бум… Каждый удар отдавался у него в голове. Моргнув, он повернул раскалывающуюся голову и щекой ощутил успокаивающую прохладу.

— Ну вот, — прозвучал тихий голос. — Теперь все будет хорошо.

Алекс поднял отяжелевшие веки и увидел над собой женское лицо. Наверное, ему снова снится Лили, решил он, потому что у женщины были такие же, как у Лили, глаза цвета имбирного пряника, такие же губы, изогнутые в обезоруживающей улыбке. Он почувствовал прикосновение ее нежных пальцев.

— Проклятие, — пробормотал он. — Вы вечно будете преследовать меня?

Ее улыбка стала шире.

— Это полностью зависит от вас, милорд. Не двигайтесь, а то свалите лед. Ваша бедная голова. Я старалась бить как можно слабее. Но нужно было ударить достаточно сильно, чтобы второго раза не понадобилось.

— Ч-что? — неуверенно произнес Алекс.

— Я ударила вас по голове.

Алекс заморгал, начиная понимать, что это не сон, и вспомнил, как ворвался в ее дом, вошел в комнату… и получил удар по голове. Он чертыхнулся себе под нос. Лили сидела по-турецки рядом с ним. А он лежал на кровати. Лили была спокойна и заботлива, но во взгляде ее светилось торжество, и в мозгу Алекса набатом зазвучало предостережение.

— Генри…

— Не тревожьтесь, с ним все в порядке. В полном порядке. — Лили ободряюще улыбнулась. — Он проведет ночь у моего друга.

— У какого друга? — требовательным тоном осведомился Алекс. — С кем?

В глазах Лили промелькнуло беспокойство.

— Не делайте поспешных выводов. Если бы у меня было хоть малейшее сомнение в благополучии Генри, я бы никогда…

Алекс попытался сесть.

— Скажите, у кого он!

— У Дерека Крейвена.

— У этого мошенника, у этого мерзавца из преисподней, который окружает себя шлюхами и ворами…

— С Дереком Генри в абсолютной безопасности, кля…

Лили замолчала на полуслове и, ахнув, спрыгнула с кровати, когда Алекс с воплем «Ах ты, мерзавка!» ринулся на нее. Однако ему помешали веревки на запястьях и щиколотках, которыми он был привязан к кровати. Не сразу сообразив, что с ним, он посмотрел сначала вправо, потом влево, а когда понял, то похолодел. Но в следующее мгновение он начал вырываться, да с такой яростью, что массивная кровать сотрясалась и скрипела. Он сражался с путами, как дикий зверь, впервые познавший заточение в клетке. Лили с тревогой наблюдала за ним. Она успокоилась, когда убедилась, что прочная кровать выдержит жестокое испытание.

Наконец Алекс оставил бесплодные попытки освободиться. Он затих, и только его грудь учащенно вздымалась и опускалась.

— Зачем? — спросил он. — Зачем?

Лили снова села на кровать и с улыбкой, чуть менее уверенной, чем прежде, посмотрела на Алекса. Несмотря на победу, ей было неприятно видеть его привязанным. Это выглядело неестественно. И путы уже успели натереть ему запястья — она заметила красные круги под веревками.

— Я выиграла, милорд, — сказала Лили. — Советую вам смириться с этим. Признаю, в моей тактике не хватало порядочности… но, как говорят, здесь все средства хороши. — Она потерла ноющую шею и зевнула. — Пока мы беседуем, Закари Стэмфорд спешит в Рейфорд-Парк. Сегодня же он увезет Пенелопу в Гретна-Грин, и они поженятся. Я вызвалась задержать вас. К тому моменту, когда я освобожу вас, будет поздно что-то изменить. Я не могу допустить, чтобы Пенелопа досталась вам, особенно если учесть, что Закари любит ее. Он сделает ее счастливой. Что касается вас… ваша чертова гордость скоро оправится от потрясения. — Она усмехнулась, твердо глядя в его налитые кровью глаза. — Я говорила, что сестра никогда не достанется вам. Зря вы не восприняли мои слова серьезно. — Она кокетливо склонила голову, ожидая от него ответа. Возможно, граф признает, что она хорошо сыграла партию. — Ну? — подтолкнула она его, желая, чтобы ее победе было воздано должное. — Меня интересует ваше мнение.

Алекс долго молчал. Когда же он заговорил, его голос напоминал хруст гравия:

— Мое мнение? Вам следует опрометью бежать прочь. И не останавливаться. И молить Господа, чтобы я не поймал вас!

Только Алекс Рейфорд считал возможным угрожать, лежа привязанным к массивной кровати. И это была не пустая угроза. В его тоне слышались беспощадность и решительность. Однако Лили тут же уверила себя, что способна справиться с графом.

— Я сделала вам огромное одолжение, — заявила она. — Вы свободны и можете найти себе другую. Ту, которая подходит вам больше, чем Пенни.

— Я хотел жениться на вашей сестре.

— Она бы никогда не доставила вам радости. Господи, неужели вам хочется взять в жены девушку, которая всегда будет бояться вас? Если у вас есть хоть капля здравого смысла, в следующий раз вы выберете себе невесту, наделенную большей силой духа. Нет, вы, наверное, опять сделаете предложение такому же безвольному, нежному ягненку. Жестоких обычно тянет к таким.

Алекс был одурманен головной болью, тщетностью попыток освободиться, яростью и отчаянной безысходностью своего положения. Всех, кого он любил, отняли у него — мать, отца, Каролину. Он позволил себе поверить, что никогда не лишится Пенелопы, — во всяком случае, он на это рассчитывал. Если эта пытка продлится, он сойдет с ума. Алекс в бешенстве заскрежетал зубами.

— Лили, — хрипло проговорил он, — развяжите веревки.

— Нет, ради моей собственной безопасности.

— Это единственное, о чем я прошу… — Вы будете свободны завтра утром, — пообещала она. — Заберете Генри, вернетесь домой и будете обдумывать план мести. Делать худшее из того, на что вы способны. Но мне это теперь безразлично, потому что Пенни больше ничего не грозит.

— А вам грозит… — процедил Алекс.

— В настоящий момент я чувствую себя в полной безопасности. — Лили дерзко улыбнулась. Внезапно она словно поняла, какая буря поднялась у него в душе, и ее взгляд смягчился. — Не беспокойтесь о Генри, — сказала она. — Сегодня у него будет потрясающий вечер. Секретарь Дерека позаботится о том, чтобы с ним ничего не случилось. — Лили усмехнулась. — Пока мы ехали в Лондон, Генри чуть не заговорил меня до смерти, распевая вам дифирамбы. Человек, заслуживший такую преданную любовь ребенка, не может быть чудовищем. — Пристально глядя ему в глаза, она оперлась на руки и нависла над ним. — Но вас тревожит не Генри? А что же?

Алекс закрыл глаза, чтобы не видеть ее. Он молил Господа о том, чтобы это оказалось кошмарным сном, который скоро закончится. Но Лили продолжала раздирать ему душу ласковыми словами, не заботясь о том, что бередит незажившие раны.

— Никто никогда ни к чему вас не принуждал, так? — спросила она.

Алекс сосредоточил все внимание на своем дыхании, стараясь дышать ровно. Он сожалел о том, что не может закрыть руками уши, чтобы не слышать ее голос.

— Почему вы так расстроились из-за моей сестры? Вам ничего не стоит найти такую же, как она. — Помолчав, Лили задумчиво продолжила:

— Если вы задались целью найти жену, которая не помешает вам жить воспоминаниями о Каролине… — Она заметила, как у него перехватило дыхание. — Стыд какой, — сокрушенно покачала она головой. — Мужчины не скорбят так долго. Это говорит либо о вашей неспособности любить, либо об упрямстве. Интересно, о чем из двух?

Алекс открыл глаза. Лили вздрогнула, увидев, что жаркий огонь растопил лед в их серых глубинах. Ей вдруг захотелось утешить графа.

— Вы не единственный, кто потерял близкого человека, — тихо проговорила она. — Я тоже. Мне все известно о жалости к самому себе. Она бесполезна, более того, она губительна.

Ее покровительственный тон взбесил Алекса.

— Если вы считаете, что, расставшись со своим самодовольным виконтишкой, пережили то же самое, что и я, потеряв Каролину…

— Нет, я говорю не о нем. — Лили устремила на него удивленный взгляд. Интересно, спросила она себя, откуда он узнал о ее помолвке с лордом Хиндоном? Наверное, вытянул из Зака. — То, что я испытывала к Гарри, было всего лишь влюбленностью. А любила и потеряла я совершенно другого человека. Я бы жизнь отдала за него! И отдам…

— За кого?

— Это личное.

Алекс откинул голову на подушку.

— Надеюсь, вы остынете к утру, — сказала Лили, поправляя ворот его рубашки с таким видом, будто он был игрушкой. Она знала, что ее бесцеремонность еще сильнее разозлит его. — Когда все обдумаете, вы поймете, что так лучше для всех. Даже для вас. — Заметив, что он снова натянул путы, она шлепнула его по руке. — Не надо. Вы не добьетесь ничего, кроме ссадин. Бедный Алекс! Как трудно признать, что тебя обвела вокруг пальца женщина. — Она сочувственно засмеялась, ее темные глаза блеснули. — До конца дней своих я буду хранить в памяти этот образ. Граф Вулвертон в моей полной власти. — Она снова наклонилась над ним, ее губы почти вплотную приблизились к его губам. — А что бы вы сделали, милорд, если бы вдруг освободились?

— Придушил бы вас! Вот этими руками.

— Вы уверены? А может, вы бы поцеловали меня, как целовали в библиотеке?

У Алекса на щеках заиграли желваки.

— Будем считать тот поцелуй ошибкой, — буркнул он.

Его презрительный тон задел ее. Из своего опыта общения с мужчинами — с Гарри, который бросил ее, с Джузеп-пе, который злился на нее за то, что она не оправдала его надежд, даже с Дереком, который проявлял к ней исключительно деловой интерес, — Лили заключила, что ей недостает того, что делает женщину желанной. Теперь к этому списку добавился и Алекс. Ну почему она не похожа на других женщин? В чем тайна ее непривлекательности? Будто побуждаемая самим дьяволом, Лили решила показать Алексу, как он слаб. Она наклонилась еще ниже, и он ощутил щекой ее теплое дыхание.

— В библиотеке вы захватили меня врасплох, — проговорила она. — Алекс, вас когда-нибудь целовали против воли? Полагаю, вы не против узнать, что это такое.

Алекс смотрел на нее как на сумасшедшую. Лукаво улыбнувшись, Лили прижалась губами к его плотно сжатым губам. Он дернулся, как будто его обожгло огнем, и отвернулся. Она придумала изощренную пытку. Сначала поцелуй. А потом примется выщипывать волосы у него на груди.

Лили молча изучала его. Почему у него такое прерывистое дыхание? Он разозлен? Или на него подействовал поцелуй? Мысль заинтересовала ее.

— Мне следует считать это еще одной ошибкой? — прошептала она.

Алекс смотрел на нее как завороженный и не мог издать ни звука.

Лили снова приникла к его губам. Алекс судорожно втянул в себя воздух. На этот раз он не стал отворачиваться. Лили осторожно касалась его губ, как бы вопрошая его. Алекс терпел, лежа с закрытыми глазами. Казалось, он испытывает адские муки. Его плечи напряглись, мышцы на груди стали твердыми как камень, руки натянули веревки. Лили провела пальцами по его сильной шее, и он издал тихий возглас.

Потрясенная, Лили придвинулась поближе к нему. Ей хотелось большего… чего-то… но она не знала, чего именно и как этого добиться. Неожиданно Алекс медленно повернул голову, отвечая на ее поцелуи. Лили просунула руку ему под голову и, повинуясь порыву, сильнее прижалась к его губам. Она ощутила слабый толчок его языка, и на нее накатила волна наслаждения, подталкивая ее ответить ему. Алекс почувствовал, как затрепетала Лили, как участилось ее дыхание. Из страха, что она в любой момент прервет поцелуй, он с жадностью потянулся к ней. Но она не отстранилась — напротив, раскрылась ему навстречу.

Алекс сжал кулаки. Он оказался в плену у ее соблазнительного тела, прочных пут и собственной беспомощности. В нем жарким огнем вспыхнула страсть и сосредоточилась в чреслах. Ничто не смогло бы удержать его вздымающуюся плоть. Он выгнулся и застонал. Оторвавшись от ее губ, он уткнулся лицом в ее шею и с наслаждением вдохнул ее запах.

— Хватит! — прохрипел он. — Или отвяжите меня, или прекратите…

— Нет, — еле слышно проговорила Лили, впервые в жизни чувствуя себя такой дерзкой и хмельной. Она запустила пальцы в его густые волосы. — Я хочу преподать вам урок…

— Идите прочь! — неожиданно закричал Алекс.

Ему почти удалось испугать Лили: она вздрогнула.

Но не прекратила своих настойчивых попыток.

Пристально глядя ему в глаза, она медленно растянулась на нем, пока не накрыла его своим телом. Алекс прикусил губу. Своей набухшей плотью он ощущал тяжесть ее тела, и ему бессознательно захотелось еще сильнее вжаться в нее. Он стремился к большему: погрузиться в ее нежные глубины, ворваться в нее, слиться с ней в одно целое…

Каким-то образом ему удалось прошептать:

— Хватит, Лили… хватит…

Лили дышала прерывисто и выглядела такой же безрассудной, как во время охоты, когда неслась к непреодолимому препятствию. Алекс смог понять, что творится с ней, только когда она глухо проговорила:

— Ну, произнеси ее имя. Произнеси.

Алекс так сильно стиснул зубы, что у него свело скулы.

— Не можешь, — заключила Лили. — Потому что хочешь меня, а не Каролину. Я чувствую это. Я живая женщина, во плоти и крови, и я здесь. И ты хочешь меня.

В сознании Алекса поднялся вихрь. Он искал Каролину, но не находил… не находил ничего, кроме расплывчатых воспоминаний, поблекших красок, приглушенных звуков. И все это было нереальным, а лицо над ним — настоящим. И оно было близко, и он чувствовал тепло ее губ.

Алекс не ответил, но Лили прочла ответ в его глазах.

Ей следовало бы торжествующе отстраниться и праздновать победу. Ведь она оказалась права! Но вместо этого рна принялась целовать его. Алекс понимал: путь к отступлению отрезан, он безоружен. Остается одно — сдаться. Руки Лили скользили по его лицу, шее, ласково изучая его тело. Алекс застонал от неутолимого желания обнять ее, зажать ее между ног. Он лежал распластанный под ней, и это убивало его. Веревки врезались в запястья и до крови раздирали кожу.

Лили обратила внимание на ритмичное движение его бедер и хотела было отпрянуть, но обнаружила, что он зубами держит ее за нижнюю губу.

— Поверни голову, — процедил он сквозь зубы. — Поверни…

Она подчинилась, и он, отпустив ее губу, впился в ее рот жадным поцелуем. Лили всхлипнула от наслаждения. Повинуясь инстинкту, она всем телом вжалась в него, а потом встала на колени. Ее не беспокоило, что она делает, ее вообще ничего не беспокоило, кроме стремления утолить ту жажду, что сжигала ее изнутри.

И тут раздался стук в дверь. Лили замерла.

— Мисс Лоусон, — прозвучал приглушенный голос дворецкого.

Лили уронила голову на подушку, и Алекс ухом ощутил тепло ее дыхания. Он прижался щекой к ее волосам.

— Мисс Лоусон? — снова позвал дворецкий. Лили подняла голову.

— Да, Бертон? — нетвердым голосом произнесла она.

— Только что принесли письмо.

Лили похолодела. Это значило только одно. Бертон не решился бы тревожить ее, если бы письмо было обычным.

Алекс пристально взглянул на Лили. Румянец исчез с ее щек, в глазах появился странный блеск, похожий на страх. Казалось, она пребывает в полусне.

— Не может быть, — услышал он ее шепот. — Слишком скоро.

— Что слишком скоро?

Его голос вернул ее к действительности. Она поднялась и одернула юбку, старательно избегая его взгляда.

— Должна пожелать вам спокойной ночи, милорд. Д-думаю, вам здесь будет удобно…

— Ах ты, маленькая бестия! — Алекс в ярости смотрел ей вслед. Громко выругавшись, он прокричал:

— Я упрячу тебя в Ньюгейт! А что до твоего чертова дворецкого…

Дверь захлопнулась, и он замолчал, уставившись в потолок.

Лили, взволнованная, забыв об измятом платье и растрепанных волосах, подошла к дворецкому, который ждал ее в холле с серебряным подносом в руках. На подносе лежало письмо, запечатанное грязным комком воска.

Бертон протянул ей поднос.

— Вы велели известить вас об этом письме немедленно, в какое бы время его ни доставили…

— Да, — перебила его Лили. Схватив письмо, она взломала печать и пробежала глазами скупые строчки. — Сегодня. Проклятие! Наверное, он нанял людей следить за мной: ему всегда известно, где я…

— Мисс?

Эти письма приходили нечасто. Бертон не имел права читать их, но узнавал их по неряшливому почерку и странной внешности тех, кто их доставлял. А приносили их обычно уличные мальчишки в лохмотьях.

— Прикажите оседлать мне лошадь, — сказала Лили.

— Мисс Лоусон, я хотел бы отметить, что для женщины неразумно ехать одной по Лондону, особенно вечером…

— Пусть горничная принесет мне темно-серую накидку. Ту, с капюшоном.

— Да, мисс.

Держась за перила — казалось, будто она боится упасть, — Лили медленно спустилась по лестнице.

Ковент-Гарден — это злачный район Лондона, где за деньги можно получить любые удовольствия — от расхожих до невообразимых. Что только не использовалось для привлечения внимания: отпечатанные объявления, расклеенные на всех стенах, крики сутенеров и проституток, зазывавших клиентов на каждом перекрестке. После окончания спектаклей в театрах денди со своими возлюбленными пошатываясь брели к пивным. Лили тщательно избегала их. Иногда пьяный аристократ становился более опасным и жестоким, чем обитатель лондонского дна.

Перемещаясь из круга света, отбрасываемого газовыми фонарями, в полосу тени, Лили с грустью думала о проститутках, вышедших на охоту. Среди них были юные девочки и изможденные старухи, а также все, кто находился в промежутке между этими двумя возрастами. Женщины выглядели истощенными, многие из них были пьяны. Они подпирали собой углы домов, сидели на ступеньках, зазывно улыбаясь, но во всех этих взглядах сквозила тоска. Вряд ли они вели бы подобную жизнь, если бы имели другой выбор.

И если бы Господь смилостивился над ними, подумала Лили и содрогнулась. Она бы покончила с собой, но ни за что не согласилась бы на такую жизнь, даже на положение куртизанки, которая носит бриллианты и угождает своему покровителю на шелковых простынях. Ее губы презрительно изогнулись. Уж лучше умереть, чем принадлежать мужчине и быть рабой его плотских потребностей.

Оказавшись на Кинг-стрит, Лили проехала мимо кладбища. Вслед ей с крыш убогих лавок и лачуг понеслись свист и улюлюканье, но она словно не слышала их и перешла через улицу рядом со входом на рынок. Двухэтажный пассаж был украшен фронтоном и гранитными тосканскими колоннами — довольно помпезный стиль для столь нищего квартала. Лили с грустью усмехнулась, увидев, как два молодых карманника снуют в толпе. Потом она вспомнила о Николь, и ее лицо окаменело. О Господи, как она живет? Неужели ее, такую юную, уже используют для того, чтобы извлекать выгоду из людских пороков? У Лили на глаза навернулись слезы, однако она решительно вытерла их. Нельзя давать себе волю. Надо быть хладнокровной и полностью владеть собой.

Из мрака рядом с ней прозвучал чей-то голос:

— Итак, ты пришла. Надеюсь, ты принесла, что я просил?

Лили медленно спешилась и, сжав в руке повод, повернулась на голос. Хотя внутри у нее все дрожало, она твердо сказала:

— Ты больше ничего не получишь, Джузеппе, ни фартинга, пока не вернешь мне дочь!