В течение двух последующих дней Маккене не удавалось побыть с Алиной наедине. С необыкновенным искусством играя роль хозяйки, она, казалось, была одновременно во всех местах: устраивала ужины, игры, любительские спектакли и другие развлечения для гостей, собравшихся в Стоуни-Кросс-Парке. Маккене не оставалось ничего другого, как ждать момента. И, как всегда, он был вознагражден за свое упорство.
      Все собирались вокруг Алины, где бы она ни появлялась. По иронии судьбы, обладать этой способностью всегда мечтала ее мать. Разница лишь в том, что графиня мечтала о внимании к своей персоне из тщеславия, тогда как Алина искренне старалась сделать людей счастливыми. Она искусно флиртовала с немолодыми мужчинами, сидела и слушала сплетни пожилых матрон, играла в разные игры с детьми, выслушивала незамужних девиц с их рассказами о романтических увлечениях и восхищалась достижениями молодых людей, взяв на себя роль их старшей сестры.
      Однако последнее Алине не очень удавалось. Чувствуя недостаточную заинтересованность с ее стороны, многие мужчины, очевидно, были разочарованы... Глядя, как она лишала их надежд, Маккена еще больше желал добиться поставленной цели. Он хотел прогнать их всех, наброситься на Алину, как голодный волк. Он считал, что только он имеет на нее права, из-за силы желания и воспоминаний об их прошлом.
      Как-то днем Маккена, Гидеон и лорд Уэстклифф отдыхали, сидя на застекленной веранде. Появилась Алина с серебряным подносом в руках. За ней следовал лакей, неся маленький складной стол. День был пасмурный. Летний ветерок приносил прохладу, мужчины сбросили сюртуки. Ленивая неподвижность окутала поместье, многие из гостей предпочли подремать в своих комнатах, открыв окна.
      Ни ужина, ни фуршета на воздухе сегодня не предполагалось, так как в деревне должна была открыться ежегодная ярмарка. В Стоуни-Кросс будет настоящий праздник, много выпивки и веселья, почти все жители примут участие. Ярмарка проводилась раз в год с давних времен, аж с середины четырнадцатого века, и длилась неделю, пока все в Стоуни-Кросс не превращалось в полный хаос. Главную улицу нельзя было узнать: там вырастали ряды лавочек, торгующих ювелирными украшениями, шелком, бархатом, игрушками, свой товар предлагали сапожные мастера и многие другие умельцы. Маккена до сих пор помнил то волнение, которое испытывал в детстве во время ярмарки. В первый вечер всегда были танцы, музыка, и костер на поляне неподалеку от деревни. Он вместе с Алиной наблюдал за фокусниками, акробатами и клоунами на ходулях. Потом они всегда шли туда, где продавали лошадей, любовались прекрасными чистокровными скакунами и крупными тяжеловозами. Он на всю жизнь запомнил, как отражался свет костра в глазах Алины, как ее губы слипались от сладкой белой глазури, покрывавшей имбирный пряник, который она всегда покупала в одной из лавочек.
      Предмет его воспоминаний появился на террасе, и трое мужчин поднялись, приветствуя хозяйку. Алина улыбнулась и жестом попросила их оставаться на местах.
      Уэстклифф и Гидеон тут же послушно сели, Маккена же остался стоять. Он взял поднос с лимонадом из рук Алины, ожидая, пока лакей устанавливал раскладной стол. Алина, взглянув на Маккену, улыбнулась, ее щеки порозовели, а глаза подернулись бархатной дымкой. Он хотел прикоснуться губами к ее нежной розовой коже, слизнуть капельку пота с ее лба и снять с нее это милое платье из бледно-желтого муслина, которое так соблазнительно подчеркивало ее формы.
      Поставив поднос на стол, Маккена выпрямился и перехватал взгляд Алины, устремленный на его обнаженную до локтя руку, покрытую темными волосами. Их взгляды встретились, и оба вздохнули, понимая, как трудно скрывать свои чувства в присутствии других людей. Он не мог больше прятать волнение, видя, что и Алина с трудом скрывает ту бурю чувств, которую вызывает его присутствие.
      Повернувшись к подносу, Алина потянулась к кувшину с лимонадом, раздалось быстрое постукивание кусочков льда, выдававшее ее волнение.
      – Будьте добры, сэр, присядьте, – спокойно сказала она. – И продолжайте свою беседу, джентльмены. Я совсем не хотела помешать вам.
      С благодарной улыбкой Гидеон принял из ее рук бокал с лимонадом.
      – Ваше присутствие всегда приятно, миледи.
      Уэстклифф предложил Алине присоединиться к ним, и она грациозно присела на подлокотник его кресла. Их добрые отношения были налицо. Интересно, подумал Маккена, в те давние времена они были куда менее близки, чем сейчас. Алину раздражали похвалы брата, а Марк долгое время отсутствовал дома, так как учился и жил в пансионе. Сейчас, казалось, сестру и брата связывают прочные узы.
      – Мы обсуждаем, почему английские фирмы не продают свою продукцию за границу столь же эффективно, как делают американцы или немцы, – объяснил Уэстклифф сестре.
      – Потому что англичане не любят изучать иностранные языки? – весело предположила Алина.
      – Это миф, – возразил Уэстклифф.
      – Да? – спросила она. – Скажи мне, сколько языков ты знаешь, кроме латыни, которая не считается?
      Уэстклифф смерил сестру вызывающим взглядом.
      – Почему латынь не считается?
      – Потому что это мертвый язык.
      – Но все же язык, – настаивал Марк.
      Прежде чем брат и сестра погрузились в спор, Маккена вернул их к обсуждаемому вопросу:
      – Трудности с экспортом британской продукции заключаются в том, что производители за границей имеют склонность к массовому производству товаров; вы же цените индивидуальность выше практичности. И в результате среднее число британских фабрик за рубежом слишком мало, а их продукция почти не пользуется спросом. Поэтому только некоторые способны конкурировать на мировом рынке.
      – Но не следует ли компаниям увеличить ассортимент продукции? – спросила Алина, хмуря брови, и Маккена задохнулся, вспомнив, как любил целовать их в такой момент.
      – До определенных пределов, – проговорил Маккена.
      – Например, – прервал его Гидеон, – британские заводы, специализирующиеся на тяжелом машиностроении, выпускают два вида локомотивов, тогда как больший ассортимент принесет большую прибыль.
      – Точно так обстоит дело и с другими британскими фирмами, – вторил ему Маккена. – Кондитерские фабрики должны выпускать сотни сортов бисквита, это лучше, чем ограничиться дюжиной сортов. Или при производстве обоев ограничиваются пятью тысячами рисунков, хотя куда выгоднее было бы выпускать в пятнадцать раз больше. Эксклюзивные товары стоят дороже, и организовать их сбыт куда труднее. Многим производителям далеко не просто выдержать конкуренцию.
      – Я бы предпочла широкий ассортимент товаров, чтобы иметь возможность выбора! – воскликнула Алина. – Я не хочу, чтобы в моем доме стены были оклеены обоями точно такими, как у соседей.
      Она выглядела восхитительно, отстаивая свое право выбора, и Маккена не мог не улыбнуться. Заметив его реакцию, Алина кокетливо приподняла тонкие брови.
      – Не вижу здесь ничего смешного, – надув губы, произнесла она.
      – Вы говорите как истинная англичанка, – заметил он.
      – Но вы ведь тоже британец, Маккена?
      Все еще улыбаясь, он покачал головой:
      – Больше нет, миледи.
      Маккена превратился в американца в ту секунду, когда его нога ступила на землю Стейтен-Айленда много лет назад. В то время, когда ему следовало бы тосковать о покинутой родине, он был принят и обласкан страной, где его происхождение не являлось помехой. В Америке он научился не думать о себе как о лакее. Никогда больше ему не придется кланяться и унижаться ни перед кем. После многих лет тяжелой работы, жертв, беспокойств, лишений и упрямства, он сидел в кабинете лорда Уэстклиффа как уважаемый гость, а не как конюх, получавший пять шиллингов в месяц.
      От глаз Маккены не укрылось то, что Марк исподтишка наблюдает за ним и Алиной, его темные глаза не пропускали ничего. Граф не дурак и, очевидно, не станет возражать, если Алина воспользуется своим женским обаянием.
      – Думаю, вы правы, – согласилась Алина. – Если человек выглядит и думает как американец, то он и есть американец. – Она немного наклонилась к нему, ее карие глаза заблестели. – И все же, Маккена, ваша крохотная частичка навсегда осталась в этих местах. И она принадлежит Стоуни-Кросс, поэтому я запрещаю вам полностью открещиваться от нас.
      – Я не посмею, – улыбнулся он.
      Их взгляды встретились, и на этот раз ни один не мог отвести глаз, даже когда в воздухе повисло неловкое молчание.
      Уэстклифф спохватился первый: прочистив горло, он так резко поднялся с кресла, что Алина, сидевшая на подлокотнике, чуть не упала. Она встала, с укоризной глядя на брата. Когда Уэстклифф заговорил, его тон настолько напоминал манеру старого графа, что у Маккены волосы зашевелились на голове.
      – Леди Алина, я хотел бы обсудить некоторые мероприятия, которые вы наметили на следующие несколько дней, чтобы убедиться, что в нашем расписании все правильно. Пройдемте в библиотеку, если не возражаете.
      – Конечно, милорд, – сказала Алина, улыбаясь Маккене и Гидеону, вежливо поднявшимся со своих мест. – Прошу извинить нас, джентльмены, и желаю вам хорошо провести время.
      После того как брат и сестра вышли, Маккена и Гидеон уселись на свои места, вытянув ноги.
      – Итак, – заметил Гидеон как бы между прочим, – я вижу, что ваш план, мой друг, продвигается успешно.
      – Какой план? – спросил Маккена, уставившись на свой бокал.
      – Соблазнить леди Алину, разумеется. – Гидеон неторопливо налил себе лимонаду.
      Маккена что-то проворчал в ответ.
      Несколько минут они сидели молча, пока Маккена не спросил:
      – Шоу, вы когда-нибудь писали стихи женщине?
      – Господи, нет, – со смешком ответил Гидеон. – Шоу не пишут стихов. Они платят другим, чтобы те писали для них, и потом используют в своих интересах. – Он приподнял одну бровь. – Только не говорите, что леди Алина просила вас написать ей стихи.
      – Именно.
      Гидеон смотрел на него во все глаза.
      – Женщины смотрят на нас как на идиотов. И вы, конечно, в этом ничего не смыслите?
      – Конечно, нет.
      – Маккена, когда вы планируете взять реванш? Мне нравится леди Алина, и я не хотел бы, чтобы ее обидели.
      Маккена бросил на него холодный предупреждающий взгляд.
      – Если вы вздумаете вмешаться...
      – Успокойтесь, – защищаясь, произнес Гидеон. – Я не намерен мешать вашему плану. Но думаю, вы вскоре сами откажетесь от него.
      Маккена удивленно посмотрел на него:
      – Почему?
      Гидеон достал свою фляжку и подлил виски в лимонад.
      – Пожалуй, я никогда не видел, чтобы вы были так увлечены женщиной. – Он сделал большой глоток. – И позволю себе заметить, по-моему, вы все еще любите ее. А если точнее, то скорее умрете, чем причините ей боль.
      Остолбенев, Маккена смотрел на него.
      – Вы пьяный осел, Гидеон, – пробормотал он и встал с кресла.
      – А разве вы раньше этого не знали? – усмехнулся Гидеон и, одним глотком прикончив виски, проводил глазами удаляющуюся фигуру Маккены.
 
      Когда вечерняя прохлада опустилась на Стоуни-Кросс-Парк, гости начали собираться в главном холле. Маленькие группки гостей прогуливались по дорожкам, поджидая карету, которая должна была отвезти их в деревню. Среди тех, кто хотел принять участие в празднике, были Гидеон и его сестра Сьюзен Чемберлен, а также ее супруг Пол. За последние дни Алине довольно легко удалось вписаться в их круг, но никто из них ей не нравился. Сьюзен, такая же высокая и светловолосая, как и ее брат Гидеон, не обладала ни присущим ему юмором, ни умением иронизировать над собой. Скорее, она относилась к себе слишком серьезно, впрочем, как и ее муж Пол.
      Алина бросила взгляд на Гидеона Шоу и увидела, что его внимание приковано к кому-то, кто выходил из дома. Милая улыбка появилась на губах, а лицо приобрело мягкое выражение. Последовав за его взглядом, Алина с радостным удивлением обнаружила, что Ливия наконец решила выйти из своего заточения – впервые после смерти Эмберли. Одетая в темно-розовое платье, отделанное светлой лентой в тон, Ливия выглядела очень юной и явно нервничала.
      Алина приветствовала сестру улыбкой.
      – Дорогая, – сказала она, обнимая ее за талию, – как замечательно, что ты решила присоединиться к нам. Вечер обещает быть изумительным.
      Сьюзен Чемберлен что-то прошептала своему мужу, деликатно прикрыв рукой рот, чтобы заглушить сплетню, которую она передала. Взгляд Чемберлена скользнул по Ливии, затем он быстро отвел его, как будто не хотел, чтобы заметили, что он смотрит на нее.
      Решив защитить сестру от подобных взглядов, Алина взяла инициативу в свои руки. Она обняла Ливию и подвела к гостям.
      – Ты должна познакомиться с нашими гостями, дорогая. Мистер и миссис Чемберлен, я хочу представить вам мою младшую сестру леди Оливию Марсден. – Алина оставалась верна принципам этикета, желая подчеркнуть свое превосходство как хозяйки дома и поставить на место гостей, которые в социальном плане стояли ниже, чем Ливия, и не имели права выказывать пренебрежение. После того как Чемберлены одарили Ливию улыбками, Алина представила ее чете Кейлер и мистеру Ларошу, чья жена уже села в карету.
      Внезапно впереди возникла фигура Маккены.
      – Я сомневаюсь, что вы помните меня, миледи, после стольких лет.
      Ливия улыбнулась и побледнела.
      – Конечно, я помню вас, Маккена. И то, что вы вернулись в Стоуни-Кросс, очень приятно. Мы долго ждали этого события.
      Они подошли к Гидеону Шоу, который изо всех сил делал вид, что не имеет никакого отношения к Ливии.
      – Счастлив снова видеть вас, миледи, – пробурчал Шоу, беря ее руку и наклонясь к ней, вместо того чтобы просто кивнуть, как другие. Подняв голову, он улыбнулся Ливии, чьи щеки стали намного ярче ее розового платья. То, что между ними существует нечто особенное, было трудно скрыть. – Я надеюсь, вы поедете в деревню в нашей карете? – сказал Шоу, отпуская ее руку с чрезвычайной осторожностью.
      Прежде чем Ливия успела ответить, вмешалась сестра Шоу Сьюзен Чемберлен:
      – Боюсь, что в нашей карете уже нет места. Ты, Пол, я и мистер Ларош, не говоря о Маккене...
      – Маккена не едет с нами, – заявил Шоу. Он бросил красноречивый взгляд на друга. – Ведь так?
      – Ну да, – кивнул Маккена, поняв намек. – Леди Алина любезно предложила мне занять место в другой карете.
      – Да? И в чьей же? – ехидно переспросила Сьюзен. Было ясно, что она недовольна заменой.
      Алина смело улыбнулась.
      – В моей, конечно, – солгала она. – Маккена и я не закончили важный разговор о... – Она замялась.
      – О поэзии, – поспешил на помощь Маккена.
      – Да, о поэзии. – Продолжая улыбаться, Алина едва удержалась от желания наступить ему на ногу. – Я намерена продолжить дискуссию по дороге в деревню.
      Голубые глаза Сьюзен подозрительно сузились.
      – Понимаю. Хотя сомневаюсь, что Маккена прочел хоть одно стихотворение в своей жизни.
      – Я слышал, как Маккена цитировал как-то одно стихотворение, – вмешался Шоу. – И мне кажется, оно начиналось со слов «однажды человек из Бомбея...». Но насколько я помню, остальное вряд ли подходяще для этой компании.
      Мистер Чемберлен покраснел и что-то хмыкнул, выдавая свое знакомство с содержанием так называемого стихотворения.
      Маккена рассмеялся:
      – Видно, на долю леди Алины выпала участь улучшить мой литературный вкус.
      – Сомневаюсь, что это возможно за одну поездку в карете, – заметила Алина.
      – Это зависит от того, сколько продлится эта поездка, – возразил Маккена.
      Замечание едва ли можно было рассматривать как предложение, но что-то в его тоне и во взгляде заставило Алину покраснеть.
      – Я полагаю, вы не остановитесь, пока не доедете до Сибири, – пошутил Шоу, разбивая возникшее напряжение. И все рассмеялись. Он же галантно предложил руку Ливии. – Миледи, вы позволите...
      Когда Шоу повел сестру к поджидавшей карете, Алина с любопытством смотрела им в след. Как странно видеть Ливию с другим мужчиной. Однако надо сказать, Гидеон Шоу очень подходил ей. Может быть Ливии нужен мужчина с таким легким и веселым взглядом на жизнь? И, несмотря на присущий ему цинизм, он был истинным джентльменом.
      Тем не менее перспектива серьезных отношений между Ливией и Шоу казалась весьма туманной. Его склонность к алкоголю была серьезной проблемой, что очень беспокоило Алину, не говоря о его подмоченной репутации и том факте, что он из иного мира, чем Ливия. Нахмурившись, Алина вздохнула и подняла глаза на Маккену.
      – Он хороший человек, – заверил Маккена, читая ее мысли, и это снова изумило ее.
      – Надеюсь, что так, – тихо отозвалась она. – Но если бы Лив была твоей сестрой, Маккена... ты бы хотел, чтобы она связала с ним свою жизнь? – Вопрос был задан без подвоха, лишь с заботой о сестре.
      Маккена довольно долго не отвечал, потом отрицательно покачал головой.
      – Вот и я боюсь того же, – проговорила Алина, взяв его руку. – Что ж, раз ты напросился ехать вместе со мной, нам пора.
      – Твой брат поедет с нами? – поинтересовался Маккена, направляясь с Алиной к карете.
      – Нет, Марку никогда не нравилась ярмарка. Он останется дома.
      – Отлично, – сказал Маккена с таким довольным выражением, что Алина не могла не рассмеяться.
      Было ясно, что Маккена предпочел бы ехать с ней вдвоем, но в карете их уже поджидала чета Кейлер, которые завели разговор о местных сырах. Алина детально отвечала на их вопросы, с трудом скрывая улыбку, которую вызывала у нее тихая злость Маккены.
      Когда они прибыли на место, в деревне, освещенной лампами и фонарями, уже чувствовалась праздничная атмосфера. Музыка доносилась с большой деревенской поляны, заполненной танцующими парами. Ровные ряды деревенских домиков под соломенными крышами загородили торговые лавочки. Хрупкие деревянные конструкции были все на одно лицо: с прилавком спереди и крошечной комнаткой сзади, где владелец мог переночевать. Чего там только не было! И ювелирные изделия, и мастерская по точке ножей, а еще лавочки, торгующие игрушками, обувью, изделиями из стекла, предметами мебели и специальными ярмарочными лакомствами. Взрывы хохота неслись со стороны толпы, собравшейся около импровизированной сцены, где актеры веселили народ, пока монеты летели к их ногам.
      Позволив Маккене сопровождать ее, Алина с любопытством поглядывала на него.
      – Все это будит много воспоминаний.
      Маккена кивнул, его взгляд был устремлен вдаль.
      – Кажется, что это было в другой жизни.
      – Да, – согласилась Алина с ноткой меланхолии.
      Тогда ярмарки были совсем другие. Невинность юности, ощущение полноты жизни и радость тех дней окружали их сверкающей аурой... Вспоминая, она внезапно ощутила томное нетерпение, которое все больше росло. Кровь стучала в висках – она помнила, как сейчас, каждый звук, взгляд, прикосновение... идя по деревне рядом с Маккеной... Это было прекрасное эхо прошлого, словно она вновь наслаждалась дивной мелодией, которую не слышала с детства.
      В глазах Маккены она увидела, что он тоже ощущает нечто подобное. Ушло напряжение, улыбка не покидала его губ, лицо потеряло твердость и неприступность... Они шли по главной улице деревни, где пара фокусников сорвала дружные аплодисменты зрителей. Обняв Алину за плечи, чтобы ее не затолкали, Маккена продолжал прокладывать путь через толпу. В суете праздника никто не заметил этого жеста, но Алина была поражена его естественностью и тем приятным чувством, что он вызывал у нее. И было совершенно нормальным, что она теснее прижалась к Маккене, позволяя ему вести себя туда, куда он хотел, чувствуя его надежную руку на своей спине.
      Когда они выбрались из плотной толпы, рука Маккены нашла ее руку, и он переплел свои пальцы с ее пальцами. Рука Алины ощущала твердые мускулы, а грудь касалась его локтя.
      – Куда мы идем? – спросила она, удивленная плавным, каким-то полусонным звучанием собственного голоса.
      Маккена не ответил, просто вел ее вдоль ряда лавочек, пока они не подошли к тому месту, куда он хотел. Аромат имбиря ударил в нос, и Алина радостно рассмеялась:
      – Ты помнишь! – Когда она была девочкой, первое, что она делала на ярмарке, – поглощала имбирный пряник, облитый белой сладкой глазурью, и хотя Маккена никогда не разделял ее пристрастия к этому угощению, он терпеливо потакал ее слабости.
      – Конечно, – сказал Маккена, доставая монету из кармана и покупая для нее большой продолговатый пряник. – С тех пор я никогда не видел, чтобы кто-то съедал огромный пряник с такой жадностью, как ты.
      – Ну уж... – нахмурилась Алина, впиваясь зубами в пряник.
      – Я испытывал благоговейный трепет, – продолжал Маккена, отводя ее от лавки, – наблюдая, как ты уничтожаешь любимое лакомство размером с твою голову за четверть часа...
      – Я никогда не была обжорой, – отмахнулась она, откусывая огромный кусок.
      – Тогда, видимо, я думаю о ком-то другом.
      Пока они медленно шли между лавочек, Маккена купил для Алины сладкое вино в надежде, что она поскорее покончит со своим пряником, запивая его.
      – Пей не спеша, – увещевал Маккена, ласково глядя на нее.
      – А чего мне бояться? – спросила Алина, делая новый глоток. – Если я напьюсь, ты будешь рядом и не бросишь меня, не так ли?
      – Подхвачу обеими руками, – пробурчал он.
      Если бы она услышала подобное от кого-то еще, то восприняла бы это как обычную вежливость, но услышать такое от Маккены... это дорогого стоит. Они продолжали свой путь на деревенскую поляну, но по дороге Алина заметила знакомое лицо. Это был Адам, его светлые волосы выделялись при свете фонаря. Его окружали друзья – женщины и мужчины. Заметив Алину, он что-то сказал им, что вызвало дружный смех, но он тут же отошел, направившись к Алине.
      Она быстро пошла к нему навстречу, а Маккена следовал за ней по пятам как тень. Подойдя к Адаму, Алина взяла его за руку и улыбнулась.
      – Я заметила красивого незнакомца, – пошутила она. – Но почему ты не появляешься в Стоуни-Кросс-Парке? Если мне не изменяет память, я очень давно не видела тебя!
      Адам прикусил губу, прежде чем ответить.
      – Мое отсутствие преднамеренно, дорогая, и ты знаешь почему.
      Она почувствовала признательность, понимая, что он отошел в сторону, чтобы позволить ей разобраться с Маккеной.
      – Тем не менее я все равно скучаю по тебе, – ответила она с ласковой улыбкой.
      Сильные мягкие пальцы сжали ее руку, прежде чем отпустить ее.
      – Я скоро вернусь, – пообещал он. – А теперь представь меня своему другу.
      Алина послушно познакомила мужчину, который когда-то был ее любовью... человека из прошлого, готового вновь сделать ее несчастной, и друга, который никогда не позволил бы себе этого. Странно было наблюдать, как Адам и Маккена обменивались рукопожатием. Она никогда не могла бы представить эту встречу, а сейчас не могла не заметить контраста между ними: ангел и дьявол.
      – Мистер Маккена, – просто сказал Адам, – ваше возвращение в Стоуни-Кросс доставило леди Алине столько радости, что я не могу не разделить ее, как ценю все, что доставляет ей удовольствие.
      – Спасибо. – Маккена посмотрел на него холодными глазами. – Вы давно дружите, как я понимаю?
      – Больше пяти лет, – отвечал Адам.
      Возникло неловкое молчание, но тут раздался крик:
      – Маккена!
      Посмотрев в ту сторону, откуда раздавались крики, Алина поняла, что кто-то из старых друзей Маккены увидел его... Дик Берлизон, когда-то рыжий длинноногий паренек, сейчас же женатый человек лет тридцати с небольшим, Том Хейдон, сын булочника, унаследовавший дело отца, и жена Тома – Мэри, дочка мясника, с которой Маккена частенько флиртовал в молодые годы, стояли в стороне.
      Улыбаясь, Алина тихонько подтолкнула Маккену:
      – Иди...
      Его не нужно было уговаривать. Когда он подошел к старым знакомым, они встретили его дружным смехом и объятиями. У Мэри, матери пятерых детей, округлились глаза, когда Маккена наклонился и поцеловал ее в щеку.
      – Я надеюсь, у вас еще ничего не произошло? – тихо спросил Адам, наклонясь к Алине.
      Она так же тихо ответила, продолжая следить за Маккеной:
      – Боюсь, мне не хватит смелости, чтобы пойти на такой риск.
      – Как твой друг, я хотел бы посоветовать не делать того, о чем можно пожалеть впоследствии, – улыбнулся Адам, а потом добавил: – Хотя, думаю, трудно удержаться от такого удовольствия...
      – Адам, – прошептала она, – ты уговариваешь меня делать рискованные вещи?
      – Только в надежде, что после ты мне все расскажешь.
      Алина, смеясь, покачала головой. Услышав смех, Маккена повернулся и посмотрел на нее; морщинка пролегла меж его темных бровей.
      – Кажется, я помог тебе ускорить процесс, – пробормотал Адам. – Его ревность не знает границ. Он не успокоится, пока не утвердится на этой территории. Мой Бог, и тебе нравится этот простак?
      Не прошло и минуты, как Маккена вернулся к ней, его пальцы решительно сомкнулись на ее локте.
      – Мы идем на поляну, – кратко сообщил он.
      – Да, мы собирались... – пробормотала Алина. – Лорд Сандридж, вы с нами?
      – К сожалению, нет. – Адам взял свободную руку Алины и поцеловал ее. – Я должен вернуться к своим друзьям. А вам желаю хорошего вечера.
      – Тогда прощайте, – буркнул Маккена, не собираясь скрывать свою ревность.
      Когда виконт отошел от них, Алина повернулась к Маккене:
      – Пожалуйста, впредь будь вежлив с ним. Лорд Сандридж очень дорог мне, и я не позволю, чтобы кто-то обидел его.
      – А разве я не был вежлив? – невозмутимо спросил Маккена.
      Она рассмеялась, радуясь про себя его ревности.
      – Ты едва сказал ему пару слов, за исключением «прощайте». И то, как ты сказал, напомнило мне упрямого кабана, готового...
      – Что он за человек? – перебил Маккена. – Не обижается, когда у него на глазах тебя уводит другой мужчина!
      – Поверь мне, между мной и лордом Сандриджем существует определенная договоренность – мы позволяем друг другу иметь друзей, если нам этого хочется. Это вполне цивилизованное соглашение.
      – Соглашение, – повторил он со скрытым недовольством. – Твой Сандридж идиот. Если бы я был на его месте, ты была бы не здесь.
      – А где бы я была? – спросила она с вызовом. – Дома, я полагаю, и гладила бы твои манжеты?
      – Нет, в моей постели. Подо мной, дорогая.
      Ее веселость тут же рассеялась. Ответ поразил ее в самое сердце, обострив все чувства. Она надолго замолчала, ее щеки порозовели. Они шли на поляну, ловя на себе любопытные взгляды. Так как Маккена долгие годы отсутствовал в Стоуни-Кросс, его возвращение вызвало живой интерес у деревенских жителей, а то, что он был в компании с леди Алиной, только подогревало его.