– Мой Бог! Что, если бы подобное случилось со мной? – почти крикнул он. – Ты бы оставила меня?
      – Нет!
      – Тогда почему, почему ты ожидала от меня другого?
      Взрыв его гнева заставил ее вжаться в спинку кресла.
      Маккена наклонился вперед, глядя ей прямо в глаза, на его лице отобразилась подлинная боль.
      – К черту, Алина! – Он зажал ее лицо дрожащими ладонями, его глаза горели. – Ты моя половинка, – сказал он хрипло. – Как ты могла подумать, что я откажусь от тебя? Ты заставила нас обоих пройти через ад, и из-за чего?
      Было ясно, что он не понимал причины ее страхов. Обхватив его сильные, твердые запястья, Алина сжала их, судорожно сглотнув.
      Маккена ожег Алину ненавидящим взглядом.
      – Почему? – Он положил руку на ее щеку, чтобы другой отвести волосы ото лба.
      – Одно дело – заниматься любовью, когда ты не знаешь о моих увечьях. И совсем другое – знать, как отвратительны мои ноги. Возможно, ты бы не смог...
      Глаза Маккены сверкнули так, что испугали ее.
      – Ты сомневаешься в моих способностях?
      Алина торопливо натянула юбку на колени и вздохнула с облегчением, закрыв ноги.
      – Но они действительно выглядят ужасно, Маккена.
      Он пробормотал проклятие, изумив ее грубостью, и, зажав ее голову между ладонями, заставил посмотреть ему в глаза.
      – В течение двенадцати лет я испытывал постоянное мучение, желая обнять тебя и понимая, что не могу это сделать. И при чем тут твои ноги? Я хочу тебя, и только тебя. Нет, к черту, я хочу тебя просто потому, что ты – это ты. Я хочу проникнуть в тебя и оставаться там часами... днями... неделями. Я хочу быть с тобой в полдень, утром, ночью... Я хочу видеть твои слезы, твою улыбку, знать вкус твоих поцелуев, вдыхать запах твоих волос, ощущать твое дыхание на моем лице... Я хотел бы видеть тебя в последний час моей жизни, лежать в твоих руках, испуская последний вздох. – Он покачал головой, глядя на нее, как осужденный на палача. – Алина, – прошептал он, – ты знаешь, что такое жить в аду?
      – Да. – Ее глаза были полны слез. – Продолжать существовать, когда твое сердце живет где-то отдельно от тебя.
      – Понять, что ты так мало верила в мою любовь, что обрекла меня на вечные муки. – Его лицо внезапно исказилось. – Это еще хуже, чем смерть.
      – Прости, – ее голос дрогнул, – Маккена...
      – Хватит сожалений. – Он прижался мокрым лицом к ее лицу, губы прошлись по ее щекам и подбородку, лихорадочно, жадно целуя, словно он хотел съесть ее. – Ты сказала, что жила отдельно от своего сердца... Неужели ты потеряла и душу? Я проклинаю каждый день, который прожил без тебя, и каждую ночь, что провел с другой женщиной, желая, чтобы ты была на ее месте...
      – Не надо, – простонала она.
      – Желая... – продолжил он уже более твердо, – не думать о тебе, чтобы воспоминания не разрушили меня окончательно. Я не находил покоя нигде, даже в своих снах.
      Он замолчал и набросился на нее с жадными поцелуями. Вкус его слез, его губ заставил Алину потерять голову, увлекая в сказочный мир мечты. В Маккене, казалось, проснулась страсть, не знавшая предела, его грудь болела от частого дыхания, а руки сжимали ее с такой силой, которая грозила оставить синяки на нежной коже.
      – Боже мой, – услышала она слова человека, который устал от страданий, – за последние дни я так измучился, что, черт побери, с меня хватит!
      Внезапно Алина поняла, что он поднял ее с кресла и прижал к своей груди, словно она невесомая пушинка.
      – Что ты делаешь? – вскрикнула она.
      – Несу тебя в постель.
      Алина билась и извивалась в его руках. Она лихорадочно соображала, как объяснить ему, что сейчас ей нужно немного отойти от переживаний, а не окунаться в чувства.
      – Нет, Маккена. Я еще не готова к этому! Пожалуйста, я хочу поговорить с тобой...
      – Я устал от разговоров.
      – Я не могу... – сказала она с отчаянием. – Мне нужно время, и я так измучена... Я должна выспаться несколько дней. И...
      – Алина, – строго перебил он, – никакие силы неба и земли не смогут остановить меня от того, чтобы прямо сейчас заняться с тобой любовью.
      Как у него все просто! Алина дрожала, чувствуя, как капельки пота снова выступили на ее лице.
      Маккена прижался губами к ее дрожащей щеке.
      – Не бойся, – сказал он. – Не надо бояться, когда я рядом.
      Она не могла ничего поделать с собой. Привычка к одиночеству и изоляции от внешнего мира прочно укоренилась в ней за двенадцать лет. И понимание, что Маккена не позволит ей ни отступить, ни отказаться, заставило ее сердце бешено колотиться в груди, пока он решительно нес ее в соседнюю комнату. Дойдя до постели, он поставил ее на пол и потянулся, чтобы отдернуть парчовое стеганое покрывало.
      Потом взялся за застежку платья и расстегнул лиф. Когда платье упало на пол, Маккена начал осторожно снимать с нее нижнее белье. Покрывшись от холода мурашками, она стояла перед ним совершенно нагая. Ей хотелось прикрыть свое тело, хотя бы часть его...
      Маккена коснулся ее полной груди, спустился ниже по ребрам. Он растирал холодную кожу, затем осторожно обнял, шепча что-то нежное и неразборчивое на ухо. Алина взялась за лацканы его сюртука, прижавшись лицом к груди... С необычайной нежностью Маккена вынимал шпильки из ее волос, бросая их на пол. И тогда длинные локоны упали тяжелой волной на ее спину.
      Приподняв лицо за подбородок, Маккена приник к ней в долгом, обжигающем поцелуе, который заставил колени дрожать. Он крепко прижал ее к себе, так что кончики грудей стали касаться лацканов его сюртука, а губы беспомощно раскрылись под натиском, и тогда его язык проник в теплую глубину рта, обещая удовольствие и незабываемые ласки.
      Его рука спустилась по спине к ягодицам. Он сильнее притянул ее к себе, чтобы дать почувствовать его возбуждение. Он прижимался к ней страстно, совершая небольшие толчки, которые говорили о желании его плоти соединиться с ее... Она чуть слышно стонала в ответ... Не давая ей времени на раздумье, Маккена подхватил ее за ягодицы и развел ноги коленом. Он не отпускал ее от себя, пока пальцы не проникли в святая святых, лаская, возбуждая, воспламеняя нежную влажность...
      Изнемогая от движений его руки, Алина выгнулась ему навстречу, чувствуя, как пальцы проникли в нее. Еще, еще! – кричало ее тело, впуская его еще глубже... Она хотела его целиком и полностью, хотела, чтобы он был внутри ее, заполнив собой ее плоть. Еще глубже, еще... чтобы ничто не разделяло их.
      Маккена придвинулся всем телом, чтобы мощный выступ оказался меж ее бедер, и, не раздеваясь, принялся деликатно тереться о нее в такт медленному продвижению пальцев вглубь. Он прижимал ее к себе, заставляя почувствовать возбуждение, ласкал внутри и снаружи неспешно, но решительно. Прошелся щекой по волосам, целуя их у корней. Алина чувствовала, как напряглось и задрожало ее тело, удовольствие росло, приближаясь к высшей точке. Тогда он снова приник к ее губам, проникая языком все глубже... и она уже готова была растаять в неге наслаждения... О да...
      Но тут Маккена прервал поцелуй и прекратил ласки, как раз в тот момент, когда ее ответная реакция начала расти, подходя к вершине.
      – Еще рано, – шептал он, дрожа всем телом.
      – Но я хочу тебя, – простонала она, едва выговаривая слова.
      Его влажные пальцы путешествовали по изгибу ее шеи.
      – Я знаю. И позволю тебе оставить эту постель только тогда, когда увидишь, как сильно я люблю тебя. А для этого я покажу все возможные способы... чтобы ты знала, что целиком и полностью принадлежишь только мне. – Маккена поднял ее и уложил на белоснежные простыни. Все еще одетый, он навис над ее нагим телом. Его темноволосая голова склонилась, и Алина почувствовала, как его губы прикасаются к колену.
      О нет... этого она хотела меньше всего. Похолодев, Алина постаралась увернуться от него. Но Маккена не позволил, обеими руками удерживая ноги. Она осталась лежать в этой позе, пока его губы продолжали путешествовать по коленям.
      – Ты не должен делать этого, – извиваясь, шептала она. – Правда, Маккена, ты не должен ничего доказывать...
      – Замолчи, – нежно проговорил он, продолжая целовать ноги, касаясь губами шрамов, до которых она сама боялась дотронуться. Для него не существовало запретов, руки трогали и ласкали израненную кожу. – Все хорошо, – шептал он, покрывая живот быстрыми поцелуями. – Я люблю тебя. Люблю все в тебе. – Большой палец скользнул по ямке пупка, по нежной коже на внутренней стороне бедер. – Откройся и доверься мне... – шептал он, и она почувствовала, что краснеет. – Откройся... – уже требовал он, его поцелуи становились все рискованнее.
      Застонав, она раздвинула ноги, чувствуя, как вожделение накрывает ее тяжелой волной. Губы Маккены проникли между бедер, язык коснулся чувственного упругого лепестка, затем спустился ниже, лаская вход в ее тело. Алина почувствовала, как ее плоть отяжелела от желания, она расслабилась, наслаждаясь деликатными, мучительно-сладостными прикосновениями. Маккена на секунду отодвинулся, вдыхая ее запах, затем коснулся чувственного лепестка кончиком языка. Она сжала кулаки и откинула назад голову, умоляя его о чем-то. И в тот момент, когда она почувствовала, что больше не выдержит этой мучительной пытки, его пальцы проникли внутрь. Она не могла думать, не могла двинуться... Ее тело растворилось в удовольствии. Его губы приникли к ее губам, тогда как пальцы дразнили и ласкали до тех пор, пока крик не вырвался из ее груди, а тело не задрожало в экстазе.
      Пока она лежала, тяжело дыша, Маккена встал и снял сюртук, его взгляд остановился на ее распростертом нагом теле. Затем сбросил рубашку, обнажив великолепный мускулистый торс и грудь, покрытую черными волосами. Его мощное тело впечатляло скорее силой, чем элегантностью. Но было нечто грациозное в линиях ног и живота и в широком размахе плеч. Этот мужчина дарил женщине чувство защищенности и в то же время будил желание.
      Он опустился на постель, обнял ее за шею и устроился сверху. Ощутив тяжесть его нагого тела, прикосновение сильных, покрытых волосами ног, ошеломляюще широкую грудь и то место, где шелковая кожа натянулась от возбуждения, Алина какое-то время не могла дышать. Маккена раскрыл ее бедра, осторожно прикасаясь к коленям, чтобы не задеть шрамы.
      Нежно дотронувшись рукой до его лица, она ласкала чисто выбритую щеку. Это было так трогательно, так сладко, что слезы потекли по ее щекам.
      – Маккена... я не смела и мечтать об этом.
      Его густые ресницы дрогнули, и он прижался лбом к ее лбу.
      – А я мечтал, – сказал он глухо. – Тысячи ночей я представлял, как занимаюсь с тобой любовью. Вряд ли есть человек на земле, который бы так же не любил просыпаться по утрам, как я.
      – Он наклонился, чтобы поцеловать ее в губы, в шею, в розовые бутоны сосков. Он ласкал ее соски языком, а когда она задрожала, чуть-чуть подвинулся, чтобы войти в нее. Они оба облегченно вздохнули в момент соития, твердая плоть вошла в мягкую, влажную и нежную, даря невыносимо сладкое удовольствие.
      Алина гладила его спину, а он обнимал ее за ягодицы, прижимая все ближе и ближе, чтобы она в полной мере могла испытать силу его толчков.
      – Никогда не сомневайся в моей любви, – сказал он.
      С каждым новым проникновением она дрожала и послушно шептала припухшими от поцелуев губами:
      – Никогда, никогда...
      Лицо Маккены наконец прояснилось.
      – Ничто в моей жизни не может сравниться с тем, что я ощущаю сейчас. Ты все, что мне нужно... все, чего я хочу... И так будет всегда! – Он хрипло застонал, чувствуя приближение долгожданного избавления. – Господи... скажи мне, что ты чувствуешь... скажи мне...
      – Я скажу, – прошептала Алина. – Я люблю тебя! – Несказанное удовольствие разлилось по ее телу, наполняя жизнью, заставляя ее плоть сжиматься вокруг его жезла с пульсирующим жаром.
      Когда все закончилось, Маккена уголком простыни вытер капли пота и слез с ее лица. Прижавшись к его плечу, она закрыла глаза. Пресыщенная и уставшая, она чувствовала невероятное облегчение.
      – Я так устала, Маккена...
      – Усни, любовь моя, – прошептал он, гладя ее длинные волосы, убирая влажные локоны с шеи. – Я буду рядом.
      – Ты тоже поспи, – отозвалась она, положив руку ему на грудь.
      – Нет, – Маккена улыбнулся и приник губами к ее виску, его голос был хриплым, – все-таки действительность лучше того, что я видел во сне.
 
      Время подходило к полудню, когда Гидеон вернулся в отель «Ратледж». Он чувствовал усталость, лицо было хмурым и бледным от едва сдерживаемого раздражения. Желание выпить было настолько мучительным, что он не мог думать ни о чем другом. Вместо этого он влил в себя немыслимое количество кофе, чтобы обрести хоть какое-то внутреннее равновесие, и много курил, пока его не замутило от запаха сигар. Это было новое для него ощущение – соединение усталости и перевозбуждения. Однако он понимал, что так и должно быть в его случае.
      Как только Гидеон переступил порог отеля, навстречу ему вышел его камердинер, горя желанием сообщить хозяину потрясающую новость.
      – Сэр... кажется, мистер Маккена не отбыл в Нью-Йорк, как вы предполагали. Он здесь. И не один, а с дамой.
      Гидеон бросил на камердинера озадаченный взгляд. Обдумывая информацию, он нахмурился и потер подбородок.
      – Осмелюсь высказать предположение, что это леди Алина, – осторожно сказал Шоу.
      Камердинер кивнул.
      – Будь я проклят! – Гидеон покачал головой, его озабоченность сменилась мягкой улыбкой. – Они все еще здесь?
      – Да, мистер Шоу.
      Обрадовавшись неожиданному повороту событий, Гидеон улыбнулся еще шире.
      – Значит, он наконец получил то, что хотел, – пробормотал он. – Что ж, все, что я могу сказать: теперь Маккене придется вернуться в Нью-Йорк вместе с его пассией. Кто-то должен строить этот проклятый завод!
      – Да, сэр.
      Соображая, как долго Маккена намерен пробыть в его апартаментах, Гидеон направился прямиком туда и остановился около двери спальни, отметив про себя, что оттуда не слышно ни звука. Видимо, спят, подумал Шоу и уже хотел уйти, как за дверью послышалось какое-то шевеление.
      – Это вы, Шоу?
      Гидеон осторожно приоткрыл дверь и просунул голову внутрь. Маккена приподнялся на постели, опираясь на локоть, его загорелая грудь и плечи контрастировали с белоснежными простынями. Леди Алину почти не было видно, лишь роскошные темные локоны, рассыпавшиеся на подушке, выдавали ее присутствие. Она лежала, уткнувшись в плечо Маккены, и тихо посапывала во сне. Маккена прикрыл простыней ее голое плечо.
      – Опоздали на корабль? – спросил Гидеон.
      – Пришлось, – ответил Маккена. – Как выяснилось, я забыл здесь кое-что весьма важное.
      Гидеон смотрел на своего друга и не узнавал его: сейчас Маккена выглядел юным и счастливым. Беззаботная улыбка играла на губах, волосы по-мальчишески свисали на лоб. Когда леди Алина пошевелилась – видимо, ее разбудили их голоса, – Маккена наклонился и что-то нежно шепнул, успокаивая ее.
      Гидеону и раньше приходилось видеть Маккену в подобных, и даже в более пикантных ситуациях. Но почему-то сейчас необыкновенная нежность на его лице казалась страшно интимной, и Гидеон почувствовал, что краснеет. Проклятие, с ним не случалось этого с двенадцати лет!
      – Что ж, – произнес Гидеон, – если вам пришлась по душе моя спальня, то мне придется подыскать другое место для ночлега. Конечно, я не стал бы раздумывать и выпроводил бы вас отсюда... но ради леди Алины я готов сделать исключение.
      – Поезжайте в Марсден-Террас, – предложил Маккена с озорной искоркой в глазах. Его взгляд вернулся к сонному лицу Алины, словно он не мог не смотреть на нее больше чем несколько секунд. – Уэстклифф там один, он будет рад вашей компании.
      – О, великолепно, – ответил Гидеон. – Мы могли бы продолжить дискуссию о том, почему мне следует держаться подальше от его младшей сестры. Но увы, сейчас это не актуально, так как Ливия скорее всего забудет обо мне за шесть месяцев.
      – Сомневаюсь, – сказал Маккена и усмехнулся. – Не теряйте надежды, старина. Нет ничего невозможного, теперь я это точно знаю!

Эпилог