– Жалко.

– Этот мистер Бронсон – человек странный, – начала Мод, которая принесла из гардероба белую накидку, отделанную рюшами, и подала ее Холли. – Я сегодня утром поболтала кое с кем из прислуги – мне самой пришлось идти за горячей водой, потому как здесь, похоже, никто никогда не приходит, сколько ни звони, – так вот, у них нашлось что порассказать о хозяине.

– Например? – спросила Холли как можно равнодушнее.

Жестом подозвав к себе Розу, Мод надела на девочку чистую белую рубашечку, панталончики и плотные чулочки.

– Говорят, хозяин он неплохой – здесь никто ни в чем не нуждается. Но дом поставлен – хуже некуда. Экономка и вся прислуга в курсе, что мистер Бронсон понятия не имеет о том, как ведется дом у настоящих благородных господ.

– И они пользуются его неосведомленностью, – заключила Холли, неодобрительно покачав головой. Она тут же решила, что даже если не добьется здесь ничего большего, то по крайней мере постарается чему-нибудь научить слуг. Закери Бронсон, разумеется, заслуживает, чтобы работающие у него люди добросовестно выполняли свои обязанности.

Но следующие слова Мод разом разрушили всю ее симпатию к своему работодателю. Набросив на голову Розы белое платье с оборками и убедившись, что ушки у девочки закрыты, горничная продолжала:

– Говорят, миледи, что мистер Бронсон совсем буйный. Он иногда устраивает тут вечеринки с выпивкой, игрой в карты и девками в каждом углу, и гости все очень дурного пошиба. Один раз после такой вечеринки даже пришлось убрать ковры и мебель из некоторых комнат…

– Мод! – Роз нетерпеливо извивалась под белыми оборками.

– И еще говорят, что мистер Бронсон – самый заядлый гуляка, – сообщила Мод, явно наслаждаясь выражением ужаса на лице Холли. – Ему все одно – прачка или герцогиня, он гоняется за всеми, кто в юбке. Одна горничная, Люси, говорит, что застукала его с двумя женщинами сразу. – Видя, что Холли не понимает, о чем речь, Мод шепотом уточнила:

– В постели, миледи!

– Мод, – раздался голосок Розы, – я задохнусь!

Пока Мод, освободив наконец пленницу, завязывала голубую ленту на поясе девчачьего платья, потрясенная Холли пыталась переварить услышанное. Две женщины сразу? Она никогда не предполагала, что такое возможно, и не могла вообразить, как и зачем это делать. Отвращение охватило ее. Похоже, мистер Бронсон знает толк в разврате. Как же ей повлиять на такого человека? Глупо даже пытаться сделать это! Но все же Бронсону придется изменить свои привычки. Никакого дурного общества она не потерпит. Здесь больше не будут играть в карты и наслаждаться компанией девиц легкого поведения. Если она почувствует даже намек на нечто скандальное, то вместе с Розой и Мод немедленно покинет этот дом.

– Хозяин ведь зарабатывал на жизнь боксом, правда? – спросила горничная у Холли. взяв расческу и собираясь приняться за спутанные кудряшки Розы.

Девочка вздохнула и приготовилась стойко перенести ежедневную пытку. Взгляд ее был с тоской устремлен на мисс Крампет.

– Скоро? – с надеждой спросила она, вызвав улыбку у горничной.

– Еще чуть-чуть, мисс!

– Да, я уже слышала что-то об этом, – кивнула Холли, и лоб у нее забавно сморщился.

– Это продолжалось два года или вроде того, так мне сказал лакей Джеймс, – доложила Мод. – Мистер Бронсон дрался на кулаках и приносил домой набитый кошелек каждый раз, когда его выпускали на ринг. Джеймс даже видел один раз, как мистер Бронсон дрался, задолго до того еще, как разбогател! Джеймс говорит, что в жизни не видывал такой прекрасной мужской фигуры, у него такие мускулы, что вы их не обхватите двумя руками, а шея – ровно у быка. И дрался он с прохладцей, никогда до страсти не доходил. Прямо чемпион кулака.

С каждым словом горничной Холли огорчалась все больше.

– Ах, Мод… Я, верно, сошла с ума, привезя вас сюда. Научить его этикету – вещь совершенно безнадежная.

– Я так не думаю, миледи, – последовал ответ Мод, ловко заправлявшей белокурые завитки, выбившиеся из-под ее чепчика. – Ведь в конце-то концов хозяин проделал сам всю дорогу от ринга до самого чудесного имения в Лондоне. Ясное дело, стать джентльменом – еще одна ступенька выше, вот и все.

– Но это самая высокая ступенька, – возразила Холли.

Роза взяла в руки куклу и снова подошла к постели.

– Я помогу тебе, мама. Я все расскажу мистеру Бронсону о хороших манерах.

Холли нежно улыбнулась дочке:

– Спасибо, что ты хочешь мне помочь, милочка. Но лучше, чтобы ты как можно меньше имела дела с мистером Бронсоном. Он… он не очень хороший человек.

– Ладно, мама, – послушно отозвалась Роза, скрывая разочарование.

Мод оказалась права: сколько они ни звонили, им не удалось вызвать служанку, и в итоге Холли отказалась от этой мысли.

– Пока мы будем ждать, чтобы принесли Розе завтрак, девочка умрет с голоду, – пробормотала она. – Придется поговорить с миссис Берни сегодня же утром. Вероятно, она объяснит, почему ни один из восемнадцати слуг не может подняться по лестнице.

– Это никудышные слуги, миледи, – мрачно констатировала Мод. – Все до единого. Когда я шла по вестибюлю сегодня утром, я видела служанку вот с таким животом, – она жестом обозначила беременность, – а другая целовалась со своим милым – прямо там же, а еще одна девушка спала у стола. Один лакей расхаживая с волосами, только наполовину покрытыми пудрой, а другой жаловался, что никто не выстирал его ливрейные панталоны в день стирки…

– Пожалуйста, довольно, – расстроенно попросила Холли и подняла руки, будто капитулируя. – Здесь столько всего нужно сделать, что просто не знаю, с чего начать. – Она наклонилась к девочке и крепко поцеловала ее. – Роза, милочка, возьми мисс Крампет с собой, мы спустимся вниз и попробуем отыскать там завтрак.

– Я буду завтракать с тобой? – просияла девочка.

Как большинство детей в аристократических семьях, она привыкла завтракать в детской. Садиться за стол вместе со взрослыми позволял ось только чадам соответствующего возраста, уже, как считалось, обладающим достаточным знанием хороших манер.

– Только сегодня, – уточнила Холли, расправляя огромный голубой бант на голове у дочери. – И я от всей души надеюсь, что ты подашь мистеру Бронсону хороший пример.

– Ах, непременно!

Крепко прижимая к себе мисс Крампет, Роза тут же принялась объяснять ей, насколько важно вести себя как настоящая леди.

Каким-то образом Холли удалось отыскать дорогу в комнату, откуда доносились аппетитные запахи.

Помещение с высокими окнами, выходившими в роскошный сад, выглядело очаровательно. Буфет был уставлен серебряными подносами, на которых возвышались груды блюд с закусками. Шесть маленьких круглых столиков сверкали под хрустальной люстрой.

За одним из них уже сидела Элизабет Бронсон, подносившая к губам изящную фарфоровую чашечку. Увидев вошедших Холли, Розу и Мод, она послала им лучезарную улыбку.

– Доброе утро, – весело прощебетала она. – Как, Роза, вы собираетесь завтракать вместе с нами? Вот замечательно! Надеюсь, вы сядете рядом со мной.

– А мисс Крампет тоже можно? – поинтересовалась Роза, показывая свою новую куклу.

– Мисс Крампет будет сидеть на отдельном стуле, – великодушно разрешила Элизабет, – и мы втроем обсудим, чем будем сегодня заниматься.

В восторге оттого, что с ней обращаются как со взрослой, Роза направилась к девушке со всей быстротой, на какую были способны ее маленькие ножки. Мод спокойно принялась накладывать на тарелку завтрак для девочки, словно демонстрируя присутствующим, как должна исполнять свои обязанности вышколенная прислуга.

Холли направилась к буфету, где Закери Бронсон брал себе яйца, холодное мясо, хлеб и овощи. Хотя он был одет как джентльмен – утренний фрак угольно-серого цвета, черные панталоны и сизый жилет, – он чрезвычайно походил на пирата. От оценивающего взгляда его темных глаз у нее беспокойно екнуло сердце.

– Доброе утро, – промолвил он. – Надеюсь, вы хорошо спали?

Вспомнив скандальные россказни о его буйном поведении, Холли отвечала вежливо, но холодно:

– Очень хорошо, благодарю вас. Кажется, мы появились вовремя и можем вместе приступить к завтраку.

– Я уже приступил, – весело отозвался Бронсон. – Это моя вторая порция.

Глаза у Холли изумленно расширились, когда она увидела возвышающуюся на его тарелке гору снеди.

В этот момент вошла экономка, и Холли устремила на нее вопрошающий взгляд.

– Добрый день, миссис Берни… как видите, я привела свою дочь завтракать вниз, поскольку никто не отозвался на мои звонки. Может быть, звонок сломан?

– У нас очень большое хозяйство, миледи, – ответствовала экономка; лицо ее было бесстрастно, но губы недовольно поджались. – Горничные не могут то и дело все бросать и бежать на каждый звонок.

Подавив искушение узнать, имеют ли горничные вообще привычку реагировать на зов, Холли решила поговорить об этом с миссис Берни позже. Экономка положила на буфет серебряные приборы и удалилась.

Пока Холли наполняла свою тарелку – тост, яйцо, кусочек ветчины, – Бронсон стоял у буфета.

– Сегодня утром я ухожу по делам, – сообщил он. – Я смогу приступить к урокам после ленча, если вам угодно.

– Прекрасно, – сказала Холли. – Действительно, почему бы нам не планировать вот так каждый день? В утренние часы я буду заниматься с вашей сестрой, а с вами – днем, когда Роза спит.

– Я не всегда бываю свободен в середине дня, – заметил Бронсон.

– В такие дни мы с вами сможем встречаться по вечерам, когда я уложу Розу, – предложила Холли. Бронсон кивнул. Затем Холли протянула ему свою тарелку. – Можете отнести ее на стол, сэр. Когда для этого нет лакея, помощь даме может оказать джентльмен.

– С чего это я стану носить тарелку, если женщина прекрасно может справиться с этим сама?

– Потому что джентльмен всегда пользуется случаем услужить даме, мистер Бронсон. Он должен предпринимать все возможное ради ее удобства и спокойствия.

Он выгнул темную бровь.

– Вы, леди, сильно облегчаете себе жизнь.

– Не думаю, – ответила Холли так же сухо, как он. – Мы вынашиваем детей, ведем хозяйство, посещаем больных, надзираем за починкой, стиркой, следим за разнообразием и качеством пищи, планируем для наших мужей светские мероприятия…

Бронсон посмотрел на нее смеющимися темными глазами:

– Неужели я могу ожидать от жены всего этого? Тогда мне хочется поскорее жениться.

– Как-нибудь я расскажу вам, как следует ухаживать за дамой.

– Буду ждать с нетерпением, – тихо ответил он.

Бронсон поставил тарелки на стол, который занимали Элизабет и Роза. Прежде чем Холли успела объяснить ему, как следует помочь леди усесться, Роза с веселым любопытством посмотрела на хозяина дома и задала ему такой вопрос, от которого Холли чуть не упала в обморок.

– Мистер Бронсон, – невинно прощебетала девочка, – почему вы на вашем вечере спали с двумя женщинами?

Холли онемела. Значит, Роза слышала их разговор с Мод.

Горничная, все еще накладывавшая еду Розе, замерла, фарфоровая тарелка выскользнула у нее из рук и звякнула о буфет.

Элизабет, отправившая в этот момент кусочек тоста, подавилась, с трудом справилась с собой и закрыла малиновое лицо салфеткой. Затем посмотрела на Холли глазами, полными одновременно страха и веселости, и прошептала:

– Простите, у меня так жмет правый башмак, я лучше пойду переобуюсь.

И она упорхнула, оставив остальных в немом оцепенении.

Из всех них Бронсон единственный не проявил никакой внешней реакции, разве что скривил рот. «Он, наверное, очень, очень хорошо играет в карты», – подумала Холли.

– Бывает, что гости приходят на мои вечера очень усталыми, – спокойно объяснил Бронсон девочке. – Я просто помогал им отдыхать.

– А, понимаю, – с готовностью кивнула Роза.

Наконец Холли удалось заговорить:

– Мне кажется, Мод, моя дочь уже позавтракала.

– Слушаюсь, миледи.

И горничная в панике кинулась спасать ребенка, чтобы он не присутствовал при ужасной сцене.

– Но, мама, – запротестовала Роза, – я еще даже не…

– Можете взять завтрак с собой в детскую, – твердо произнесла Холли и села с таким видом, будто ничего не случилось. – Быстрее, Роза! Я хочу кое-что обсудить с мистером Бронсоном.

– Почему я никогда не могу поесть со взрослыми? – пожаловалась девочка, выходя из комнаты вместе с Мод.

Бронсон сел рядом с Холли, устремив настороженный взгляд на ее сердитое лицо.

– Очевидно, слуги наболтали, – констатировал он.

Холли постаралась, чтобы голос ее звучал по возможности спокойно:

– Мистер Бронсон, пока мы находимся в вашем доме, вы не будете больше «помогать дамам отдыхать» – ни одной, ни двум, ни в каком другом количестве. Я не допущу, чтобы моя дочь находилась в атмосфере разврата. Кроме того, хотя прислуга и обязана относиться к вам с уважением, будет весьма недурно, если вы заслужите это уважение своим поведением.

Вместо того чтобы выглядеть пристыженным или растерянным, Бронсон хмурился все сильнее и сильнее.

– Ваше дело – научить меня знанию этикета, миледи. Моя частная жизнь – это моя забота.

Взяв в руки вилку, Холли яростно ткнула ее в яичницу.

– К несчастью, нельзя отделить частную жизнь от публичной, сэр. Никто не может оставить нравственность в прихожей, как шляпу, а выходя из дому, снова надеть ее.

– Я могу.

Холли позволила себе недоверчиво улыбнуться.

– Очевидно, вам нравится так думать!

– Не пытайтесь втолковать мне, миледи, что каждое мгновение вашей частной жизни может выдержать испытующий взгляд общества. Неужели ваш нимб никогда малость не съезжал набок?

Заметив, что рука ее стиснула вилку так, точно эго по крайней мере шпага, Холли положила ее на стол.

– Что вы хотите сказать?

– Вам никогда не приходилось перепить? Проиграть все деньги, которые вам дали на булавки? Ругаться? Смеяться в церкви? Сказать что-то мерзкое о близкой подруге у нее за спиной?

– Ну, я… – Она добросовестно покопалась в памяти, чувствуя его выжидающий взгляд. – Пожалуй, нет.

– Никогда? – Бронсон, кажется, всполошился. – И вы не выходили из себя у портнихи? – спросил он, все еще надеясь найти хоть какую-нибудь червоточину.

– Ну, есть одна вещь. – Холли разгладила платье на коленях. – Я слишком люблю пирожные. Я могу съесть целую гору в один присест и никак себя не перевоспитаю.

– Пирожные, – разочарованно протянул он. – Это ваш самый большой грех?

– О, если мы говорим о слабостях характера, то у меня есть кое-какие, – успокоила она. – Я снисходительна к себе, упряма и борюсь с такой чертой, как сильное тщеславие. Но наш разговор не об этом, мистер Бронсон. Мы говорим о ваших привычках, а не о моих. Если вы хотите приобрести внешность и манеры джентльмена, вам не следует позволять низменной стороне вашей натуры управлять ее высокой, духовной частью.

– У моей натуры нет высокой стороны, леди Холланд.

– Без сомнения, удобнее и приятнее делать вид, что это так. Но человек никогда не станет хозяином своей судьбы, если не научится контролировать свои инстинкты. Когда они руководят вами, это приводит к деградации.

– Деградация, – серьезно повторил он. – Замечу со всем уважением, миледи, что ни разу не замечал каких-либо вредных последствии.

– Заметите как-нибудь. Вредно для здоровья, когда мужчина предается излишествам – будь то еда, алкоголь или… или…

– Половая жизнь? – пришел он на помощь.

– Да. Поэтому я надеюсь, что отныне вы будете практиковать умеренность во всем. Думаю, вы не замедлите обнаружить положительное влияние, которое это окажет на ваш характер.

– Я не мальчик-певчий, миледи. Я мужчина, а у мужчин есть определенные потребности. Если вы заглянете в наш контракт, то увидите, что там ничего не говорится о том, чем я занимаюсь у себя в спальне…

– В таком случае приводите ваших девиц куда-нибудь в другое место, если вам это нужно, – сказала Холли. Хотя она не повышала голоса, в нем звучали стальные нотки. – Чтобы выказать уважение вашей матери, сестре, моей дочери… и мне. Я настаиваю на соблюдении приличий и не останусь в доме, где происходят подобные вещи.

Некоторое время они с вызовом смотрели друг на друга.

– То есть я не могу переспать с женщиной в моем собственном доме? – подытожил он, словно не веря своим ушам. – В моей собственной кровати?

– Не можете, пока я живу здесь, сэр.

– Мужские потребности никак не связаны с джентльменством. Я могу назвать вам имена по крайней мере дюжины так называемых джентльменов, очень уважаемых людей, которые бывают частыми гостями в тех же борделях, что и я. Я даже могу рассказать вам о том, чем именно они там занимаются…

– Нет, благодарю вас, увольте, – поспешно оборвала его Холли, прикрыв пылающие уши руками. – Я понимаю вашу тактику, мистер Бронсон. Вы пытаетесь отвлечь меня историями о недостойном поведении других от вашего собственного поведения. Но я изложила свои условия и настаиваю на их выполнении. Если вы приведете хоть одну женщину легкого поведения в этот дом, я тут же разорву наше соглашение.

Бронсон схватил с изящной серебряной стойки кусок поджаренного хлеба и принялся намазывать на него мармелад.

– Пока вы перечисляете мне вещи, от которых я должен отказаться, – мрачно заметил он, – вы успели бы научить меня множеству полезного.

– Я обещала научить вас тому, что знаю сама. И прошу вас, не машите ложкой.

Скорчив гримасу, Бронсон положил ложку в хрустальное блюдо с вареньем.

– Обучайте меня всему, чему желаете, миледи. Только не пробуйте меня переделать.

Он был неисправимо безнравствен, но в этой его убежденной безнравственности таился определенный шарм. Холли задавалась вопросом: почему она симпатизирует этому человеку? Может быть, она слишком долго жила исключительно среди достойных людей.

– Мистер Бронсон, – сказала она, – я надеюсь, что в один прекрасный день вы поймете, что половой акт может быть чем-то гораздо большим, чем вы привыкли его считать. Это возвышенное выражение любви… объединение душ.

Бронсон тихо рассмеялся: похоже, его позабавило, что она пытается просветить его в этом отношении.

– Это обычная телесная потребность, – возразил он. – Сколько бы ни старались многочисленные музыканты, поэты и романисты изобразить это дело в другом свете. И еще – это одно из моих любимых занятий в свободное время.

– Тогда поступайте, как вам угодно, – холодно ответила она. – Но только не в этом доме.

Он послал ей улыбку, целью которой было взбесить ее еще больше:

– Так я и сделаю.