Под рукой редко бывал компас, тем более из-за аномальных явлений в горной местности ориентация по этому прибору сомнительна. Лучше всего, по-моему, ориентироваться по фамилии руководителя первопроходцев конкретного маршрута и по каким-нибудь отличительным признакам рельефа на маршруте. Итак, выбирается левая четвёрка по восточному ребру, вернее маршрут Чегеля. Правый маршрут относительно недалеко и, если не удастся установить радиосвязь, может быть услышим голоса пострадавшей группы. За пару десятков минут пока принималось решение о выборе направления поиска, спасатели подготовились к выходу. Машина подвезла нас к альплагерю "Джантуган", а затем поисковый отряд начал подниматься по тропе ущелья Адылсу вдоль реки. Дойдя до левобережной морены Башкаринского ледника, мы остановились для того чтобы передохнуть несколько минут. База ничего нового не сообщила. Время начало шестого, скоро стемнеет, понятно придется искать в темноте. Между прочим спрашиваю о самочувствии у ребят. Один из парней начинает разгружать свой рюкзак, передовая мне верёвки, железо и, сославшись на боль в колене, полувопрошая сказал, что пойдёт вниз. Я был удивлён, шли мы довольно быстро до этого места, никто не отставал, не жаловался. У страха запах есть и он, видно, его почуял. Ну что ж, вниз так вниз. Пути наши разошлись. Мы с морены повернули вправо на ледник, а Алёша, назовём его так, назад вниз по тропе. Пересекли ледник, пройдя мимо небольшого ледникового озера, подошли к началу маршрута. Стало быстро темнеть. Ночной туман густой шапкой накрывает нас. Пытаемся позвать криком ребят, но наши голоса поглощает вата облака. Включаем налобные фонари и двумя связками, двойкой и тройкой начинаем двигаться вверх по скалам. Маршруты левый и правый скальные, но не монолит, много осыпных полочек. Лазанье не сложное, в основном второйтретьей категории, но даже днём по маршруту нужно идти аккуратно, мягко много свободнолежащих камней. До надоедливости, даже себе, предупреждаю ребят. Несколько часов работаем в темноте, свет фонарика из-за рельефа выхватывает только небольшие участочки. В основном ищешь зацепки на ощупь, интуитивно. Как аккуратно не шли, но каждый уже свой камень получил. Много камней, пулями со свистом сжимающим душу, пролетают мимо, далеко внизу рассыпаясь ужасно красивыми искрами. Успокаиваешься лишь тем, что раз слышишь свист, то камень не твой. В какое-то мгновение услышали ответ на наши призывы, крики вроде бы были рядом, но работаем уже вверх после этого более часа, а ребят всё нет и голосов больше не слыхать. Усталость начинает наливаться в мышцы, в глазах от напряжения неприятная резь. Понимаю, перетерпев минут пятнадцать, всё пройдёт. Каково моим партнёрам? У одного из них, крепыша, ребята его любовно зовут "Малышом" это первые "спасы". Предлагаю мужикам остановиться. Стали, попили сок из фляги, пожевали сухофруктов из карманных запасов и... решили идти дальше, ведь ждут нас. Начинает светать. За ночь прошли почти весь маршрут. Для сравнения, средней группе альпинистов, в обычных условиях, на это восхождение отводится трое суток. Ещё одна верёвка траверса и мы на предвершинном гребне. Верёвка закреплена. По перилам проходим сорок метров. Осталось пройти последнему Саше, "морячку" из Туапсе, он сидит на самостраховке за выступом на конце закреплённой верёвки. Кричим ему "страховка готова". Ответа нет. Сердце начинает холодеть. Прошу "Малыша" траверснуть назад, посмотреть, что там с Сашей. Как медленно тянутся минуты ожидания. Наконец, "Малыш" звонким голосом кричит: "Саша заснул, всё в порядке". Отлегло. К восьми утра все собираемся на вершине. Достаю из тура баночку с запиской. Фамилий искомой группы нет. Значит до вершины они не дошли. На связи второй спасательный отряд. Витя Автомонов сообщает мне, что они подходят под начало маршрута Гарфа. Подхожу к краю вершинной площадки и, глядя в сторону начала этого маршрута, ясно вижу людей глубоко внизу на площадке возле большого "жандарма". Ребята подтверждают, - это те кого мы ищем. Сразу говорю по рации Автомонову. Договариваемся, что его отряд подымаясь к большому "жандарму" навешивает перила, а мы начинаем дюльферять с вершины напрямую к пострадавшему. Шесть верёвок быстрого спуска и я уже возле раненого парня. Он без сознания, правая часть головы пробита, пульс еле прощупывается, очень слабое дыхание. Сразу освободил нос от сгустков крови. Задышал. По рации врач подсказывает о составе лекарств для инъекций. Точно выполняю его рекомендации. Проходит минут десять, акья уже рядом, быстро её подняли спасатели второго отряда. Мы уже объединились. Перила провешены до ледника, налаживаем верхнюю страховку. Миша, мой земляк просит назначить его сопровождающим акьи с пострадавшим. Это ответственная и тяжёлая работа. Даю добро и становлюсь на страховку. Ребята аккуратно укладывают больного в акью, он уже ровно дышит, подносят её на край площадки, и спуск начался. Параллельно организовываются дюльфера для своей эвакуации. И вдруг снизу крик Миши: "Валера, быстрей, ко мне, Дима не дышит". Передаю страховку Саше, и дюльферяю на восемьдесят метров. Дима лежит спокойно, с левого глаза катится слеза, а на шее ниточкой дёргается пульс и останавливается. Делаю искусственное дыхание. Не помогает. Массаж сердца. Поочерёдно делаю искусственное дыхание и массаж. Пульса нет. Димины мышцы твердеют на ощупь. Это всё... Ну, что я мог ещё сделать! Сутки прошли с того момента, когда, проходя "жандарм" Дима нагрузил "живой" камень, и сорвавшись ударился головой. Сутки с начала "мёртвого" сезона...
      ЖИЗНЬ НА ЛЕЗВИИ
      Поисковые работы на Эльбрусе начались за двое суток до случившегося. Искали пропавшую группу английских альпинистов. Лёня Андреев, Серёжа Лобастов и я вылетели на вертолёте осмотреть район. На борту вертолёта, кроме нас, шеф Эльбрусской поисково-спасательной службы Боря Тилов и двое англичан. Пожилой мужчина - отец одного из пропавших, а девушка, тоже чья-то родственница. Сверху никаких следов не обнаружили. Облёт заканчивался, это поняли англичане. Вижу на глазах отца появились слёзы. Сделали ли мы всё что смогли? Похоже, нет! Спрашиваю ребят - как насчёт десанта на вершину? Молча кивают - добро. Бросаюсь к кабине пилота: "Лёша, прошу, сбрось нас, если возможно на вершину". За штурвалом А.Севостьянов - пилот от бога, вертолётный гений. Многие спасательные акции с его участием проводились за пределами человеческих возможностей, на грани риска и мастерства, на грани жизни и смерти. Лёша дал понять, что при малейшей возможности, несмотря на сильный боковой ветер, приземлимся. Правда земля здесь, на высоте 5621 метр над уровнем моря. Вертолёт развернулся, облетел вершину Эльбруса. Завис. Действуем быстро выбрасываем рюкзаки, прыгаем сами. Прижимаясь друг к другу, накрываем собой рюкзаки - даём возможность вертолёту отлететь. Он уходит в сторону Баксанского ущелья. Под ногами Восточная вершина Эльбруса. Десятки раз я был на ней, но десантировался впервые. Красиво - перед нами главный Кавказский хребет во всём величии. На фоне неба вдали выделяется величественная грозная Ушба, Донгуз-Орун, опоясанный "семёркой" и другие известные вершины. Но хватит лирики. Надо искать англичан. От высоты несколько пошатывает. Хотя мы живём постоянно на двух тысячах метров над уровнем моря, резкий подъём на эту высоту, чувствуется, "горняшка" давит. Хуже всех Серёже, он только приехал из Кишинёва, был в отпуске. Решаю: Серёжа остаётся возле рюкзаков, я иду искать в кратер к скальным выступам, а Лёня на северную сторону вершинного купола. Договариваемся быть всё время в поле видимости и на радиосвязи. "С богом, мужики, пошли!" Следов нигде не видно. Прохожу весь кратер, внимательно оглядываю снежные заносы под скалами в надежде обнаружить пещеру с людьми. Никаких признаков людей нет. Ветер усиливается. С запада потянулась облачность. Прикидываю: если сейчас же не начнём спуск, исчезнет видимость, начнётся непогода, а это на Эльбрусе чревато. Принимаю решение: спускаемся. Тем более, у нас в рюкзаках продукты, которые ждут спасатели в "бочках" (теплушки для жилья) на Гара-Баши. Они ведь уже двое суток на склонах вершины искали англичан и остались без продуктов. Одеваем "кошки - автоматы" хорошие, импортные, фирмы "Salewa Mesner". Движемся с вершины вниз на седловину, по ходу внимательно смотрим - нет ли каких-нибудь следов. На седловине подходим к разрушенной и забитой снегом и льдом хижине, оглядываем её. Нахожу импортный шнурок от ботинка, кладу, на всякий случай, в карман. Выходим с седловины на "косую" полку, ветер усиливается. Очень холодно, ведь в апреле на такой высоте ещё зима. Правда, тут и летом не жарко, всегда снег и лёд. Спускаемся. Под ногами гладкий чистый лёд - ветер сдул с ледового панциря вершины весь снег. Предлагаю ребятам развернуться лицом к склону, разойтись цепочкой, чтобы не быть друг под другом в случае срыва. Движемся с Лёней параллельно. Серёжа немного отстаёт. Далеко внизу просматриваются скалы Пастухова. Не одного снежного пятнышка. Вокруг поля жёсткого, зелёного, зимнего льда. Склон не крутой градусов 25. Шаг за шагом спускаемся вниз. Внимательно смотрю под ноги. И, вдруг!.. Нагрузив левую ногу, вижу, как отделяется передняя часть "кошки". Теряю равновесие, падаю и скольжу вниз. Мысль одна - зацепиться, развернуться головой вверх. Краем глаза глубоко внизу вижу "хицан" (скальный выступ на льду). Скорость скольжения увеличивается, всеми силами направляю себя на этот выступ. Удаётся перевернуться на живот и развернуться головой вверх. Скорость растёт. Наконец удар. Я в воздухе от удара о камень меня катапультировало. Приземляюсь ниже "хицана" на снег, который за ним надуло ветром. Останавливаюсь. Больно. Неудобно. Хочется изменить положение. Оглядываюсь. Оказывается, лежу на краю двухметровой полосы снега. Дальше опять лёд. Двигаться нельзя, нельзя поменять неудобное положение тела. Надо ждать ребят. Сжимаю зубы. Боль пронизывает всё тело. Первым подходит Лёня: "Живой?" Говорить не могу, отвечаю глазами. Берёт у меня в рюкзаке рацию и сообщает о случившемся вниз - ребятам на Гара-Баши. Но они уже знают, срыв произошёл на их глазах. Не разобрали только, кто сорвался. Когда нас увидели на "косой" полке, несколько человек пошли навстречу, чтобы помочь, разгрузить наши рюкзаки. Снизу ко мне подходит Абдулхалим и Игорь Череску. Потом другие ребята из нашей спасательной службы. У всех один и тот же вопрос: "Живой?" Погода начинает резко ухудшаться. Пошёл снег, холодает. Слышу по радио на базу передают возможные мои травмы: переломы таза, бедра, рёбер, травмы головы и других частей тела. Вижу как закручивают в лёд ледобур, закрепляют верёвку. До скал Пастухова сорок метров. Значит, летел метров четыреста. Слышу ребята решают, что делать - начать транспортировку или ждать, когда поднесут акью (металлические сани-волокуши, в которых пострадавшего можно тащить по снегу, льду и камням). Разум победил, стоять на этом склоне долго нельзя, можно замерзнуть. Положили меня на кариматы, но один порывом ветра тут же уносит по склону. Укутали пуховками и потащили. Перед этим Игорь сделал мне обезбаливающую инъекцию, но промедол не действует, чувствую каждый гребешок гофрированного жесткого льда. Боль заливает всё тело. Останавливаются. Проверяют жив ли? Ругаюсь, обещаю что когда встану на ноги буду учить, как правильно транспортировать. Но это болевой шок. Ребята делают всё верно. Подносят "акью", меня аккуратно перекладывают в неё и тащат дальше. Видимости почти нет. Слышу шум вертолёта. Как же он сумел пробиться сквозь пургу?! Может это у меня бред. Нет. После третьего захода, вертолёт зависает над нами. Меня в "акье" забрасывают на борт. Это Лёша Севостьянов, узнав, что случилось, рискуя собой, экипажем, машиной, пробился сквозь непогоду и снял меня со склона Эльбруса. По дороге в Нальчик, Лёша залетел в альплагерь "Эльбрус", забрал мою жену Свету на борт и взял курс на город. В нальчикском аэропорту нас ждут две "скорые". Одну вызвал Лёша по рации, подлетая к городу, а на второй приехали спасатели из нальчикской поисково-спасательной службы во главе с начальником Сашей Лавровым. Больница. В бригаде врачей мой друг Али Теунов, альпинист, опытнейший хирург. Делают снимки. Слышу голоса врачей - надо оперировать. Меряют давление - 0 на 40, откладывают операцию. Вливают кровь, плазму, одевают маску, просят глубоко дышать. Проваливаюсь. Открываю глаза - рядом Света. Первый вопрос: "Когда, наконец, начнут операцию?" - Тебя прооперировали вчера в одиннадцать вечера, а сейчас половина одиннадцатого утра. Реанимационная палата. Тут всё на грани жизни и смерти, как на лезвии бритвы. Но это уже другая история... О том, что англичане нашлись, мне сообщили на третий день после операции. Заблудившись на вершине, они ушли в сторону Пятигорска, совершенно нелогичным путём. Слава богу, живы. Так закончилась моя последняя спасательная акция, вернее, в ней я участвовал уже, как пострадавший. А до этого в моей карьере спасателя было много спасательных работ или "спасаловок", как мы - спасатели их называем.
      В СНЕЖНОМ ПЛЕНУ
      За последние двадцать лет эта зима оказалась третьей по количеству выпавшего снега. Лавины гремели во всех близлежащих ущельях. В ущелье Адыл-Су, где расположен Шхельдинский спасательный отряд, рядом с нашим домом, в двухстах метрах от него есть огромное "корыто", по которому обычно сходят лавины. "Наша" авина не заставила себя ждать. Когда начинают сходить лавины, мы обычно выставляем предупреждающие щиты, а в самые опасные дни, круглосуточно дежурим. К сожалению эта лавина уже поглотила нескольких человек, которые пренебрегли предупреждениями. В январе на альпинистские базы начали приезжать отдыхающие, в основном лыжники. Оценив лавиноопасную обстановку, объездил на снегоходе все базы, предупреждая о возможной лавинной опасности. Приезжала к нам и противолавинная служба, постреляли из зенитки по снежным "карманам", но основная лавина так и не сошла. В последние дни января потихонечку начался снегопад. Снег сыпал круглые сутки, не прекращаясь. На вторые сутки наступило тревожное ожидание. Выставляем посты. Днем услышали грохот - это пошли лавины. "Наша" лавина пятнадцатиметровой стеной перекрыла ущелье плотным, как бетон снегом. За этой стеной оказались запертыми в ущелье 150 отдыхающих, обслуживающий персонал баз отдыха и наша служба. Расставив наблюдателей, пробиваем лопатами тропу через лавину, и кстати, потому что у одного из отдыхающих случился сердечный приступ. До лавины довез его на снегоходе, а затем на руках через лавину перетаскиваем всем отрядом. Тяжелый был парень. Спустили в "акье" до развилки дорог - это километра три вниз, и возле сельсовета переложили больного в карету "скорой помощи". Только вернулись на КСП, приходит сообщение, в районе села Байдаевка мощная лавина снесла шестидесятитонный катерпиллер, судьба водителя не известна. Одеваемся, пристегиваем лыжи, берем зонды, питание, радиостанции и бегом всем отрядом на место аварии. В хорошую погоду, пробежать семь километров для тренированных спасателей не проблема, но сегодня дороги практически нет. Снега уже выпало свыше трех метров. Со всех сторон слышен грохот лавин. Съезжаем на лыжах в Баксанское ущелье, на основную автомобильную трассу и здесь дорога обозначена с двух сторон только стеной леса. Подходим к Тегенекли - сплошной завал. Лес, сбитый лавинами, лежит хаотически. Сняли лыжи, началось лазание по бурелому. Наконец пролезли. Снова одеваем лыжи и сквозь снежные сугробы пробиваемся к Байдаевке. Здесь рядом с селением на склонах рос густой сосновый лес. Когда подошли ближе открылась неузнаваемая картина. От леса остались одни пеньки, он как будто срезан огромными ножницами и какой-то великан перебросил все, что от него осталось на другую сторону реки. Катерпиллер перевернутый вверх огромными колесами, лежал в реке Баксан, а сама река забита льдом, снегом, остатками леса. Этот хаос наделала огромная лавина шириной приблизительно два километра, она же снесла все постройки, красивейшей "долины нарзанов". В это время как раз оттуда двигались бульдозер и катерпиллер, расчищая основную ущельскую дорогу. Анатолию, бульдозеристу, повезло. Когда его бульдозер накрыло снежной лавиной, машина не заглохла и продолжала двигаться под снегом по дороге, пока не добралась до края лавины. Толя все это время лежал на дне кабины и остался невредим. Катерпиллер же попал под "язык" лавины, всей мощью которого его сбросило в реку. Выставляем возле катерпиллера посты наблюдения и начинаем поиск. Прежде всего обследовали полузатопленную кабину, зондами прощупывая её содержимое. Это чрезвычайно сложная ювелирная работа, ведь была вероятность, что там остался тридцатилетний Морозов, водитель огромной машины. Выловили из кабины остатки бортового журнала, другие незначительные вещи и убедились, что Морозова в кабине нет. Начали работать на берегу по всем правилам поиска людей в лавине, развернувшись цепью и прощупывая каждый сантиметр снега перед собой. Много раз щуп зонда попадал на что-то мягкое. Сразу же зонды меняем на лопаты и аккуратно раскапываем в этом месте, но увы, каждый раз под слоем снега оказывались залежи хвои. Боря Тилов, начальник Эльбрусской поисково - спасательной службы, по рации сообщает мне, что в нашем районе правительство Кабардино-Балкарии объявило чрезвычайное положение. Это понятно. Снежные лавины порвали линию электропередач, а зимой отсутствие света здесь настоящее бедствие, ведь в ущелье вся жизнедеятельность держится на электричестве. Подвоза продуктов тоже нет - дорога заблокирована лавинами. Утром следующего дня прибыла военная техника. К нам для поисковых работ, присоединяются рабочие Тырныаузского вольфрамомолибденового комбината, друзья и знакомые пропавшего водителя. Леня Андреев со специалистами комбината, взрывают ледяные заторы на реке, грозившей затоплением окрестностей. А снег продолжает идти. Мы постоянно на радиосвязи. Вдруг слышу в эфире знакомый голос Бори Тилова: - Валера, твоему отряду срочно необходимо прибыть на поляну Азау, здесь лавиной снесло один из домов гляциологической станции МГУ, под домом в завале люди. На помощь нам направлены спасательные отряды из Нальчика и Пензы. Да, действительно положение начало обостряться. К этому времени под лавинами уже были стойбища скота, заготовленные на зиму корма, снесены многие постройки. Отзываю в сторону свой отряд - это Леня Андреев, Витя Автомонов, Саши Коляс и Копылов, Сережа Лобастов, Игорь Череску и сообщаю о несчастье на поляне Азау. К нашему отряду присоединился альпинист Андрей Исупов, последнее время работавший на Чегетской метеостанции. Отряд в темпе начал продвигаться в сторону долины Азау. Работу по поиску бульдозериста остались продолжать рабочие комбината. По дороге встречается гусеничный военный вездеход, в кузове которого местные женщины с детьми и отдыхающие. Началась эвакуация. С трудом пробиваясь через сугробы, машина с ревом движется вниз по ущелью, мы же сквозь пургу идем вверх. По пути встречаем энергетиков, они колдуют возле заваленных опор электропередач, у них тоже адская работа на морозе. В Терсколе нас встречает Гомляй. Тилов поручил ему дождаться спасателей из Нальчика и Пензы и провести их на место происшествия. Везде выставлены заслоны милиции. В зону схода лавин никого не пускают, ведь нет гарантий, что не пойдут повторные лавины. Ну а нам в эту зону можно. У нас там работа. Прошли еще два километра и вышли на поляну Азау, всю забитую лавинным плотным снегом. Это последний населенный пункт в верховьях Баксанского ущелья. На этой поляне была когда-то великолепная турбаза "Азау". Пятиэтажную гостиницу из бетона, стекла и пластика в последний год советской власти, поставили на капитальный ремонт, так она не была восстановлена и стоит брошенная. На другой стороне поляны были построены три коттеджа учебно-научной станции географического факультете Московского государственного университета. С 1969 по 1976 годы эта станция под руководством Юрия Арутюнова - ученого и альпиниста, проводила большую научную работу изучая ледники Приэльбрусья. Арутюнов, во время спасательных работ на пике Коммунизма, надорвал сердце. Похоронили мы его возле альплагеря "Баксан" рядом с другими альпинистами. Затем этой станцией руководил Нурис Урумбаев. Тоже великолепный ученый, мастер спорта по альпинизму, классный лыжник. Однажды, когда на станцию приехали на стажировку американцы, Нурис, спускаясь с ними со склонов Эльбруса по крутому снежному кулуару на лыжах, попал в лавину. Помощь Нурису и его молодому американскому коллеге не понадобилась, спасатели раскопали Нуриса уже мертвым, а американец скончался в больнице. Юра и Нурис были близкими друзьями спасателей. Мы, живя в горах, рядом, порой делились куском хлеба. Ведь магазинов в высокогорье нет и хлеб бывает самым ценным продуктом. И вот мы подходим к станции МГУ на поляне Азау. Поляна переметена лавинным снегом, причем против ожидаемого схода лавины с левого склона ущелья, что ближе к коттеджам МГУ, огромная лавина сошла с правого склона, который чуть правее и выше турбазы "Азау". Язык лавины точно попал в среднее здание станции. Сила удара была такова, что бетонное трехэтажное сооружение сложилось как карточный домик. Мне с первого взгляда эти развалины напомнили Армению после землетрясения, но здесь то, что осталось от дома, еще было забито снегом. Самым драматическим оказалось, что в момент схода лавины, шестеро студентов-практикантов обедали в этом коттедже. Первым с чего начал работу - это с опроса сотрудников станции. Нужно было определить место на развалинах дома, где находилась кухня, в которой предположительно, собирались ребята на обед. Ответы сотрудников невразумительные. Это и понятно, люди растеряны, но нам искать нужно направленно. Вдруг увидел Сережу Романова, он раньше работал у нас в спасательной службе шофером, а сейчас водит университетский автобус. Работая у нас, Сережа многих раненых перевез в больницу, не понаслышке знает нашу работу. Заглянув ему в глаза, увидел, что испуга там нет, это мне и надо было. - Сережа, покажи, где находилась кухня, на которой обычно обедали студенты? Подумав, Серега уверенно показывает место, где под грудой камней, бетона и снега, могла находиться кухня. Тут же начинаем копать. Вся техника наша состоит из лопат и двух ломов. По опыту спасательных работ в Армении, предлагаю копать траншею под грудой обваленного дома. Молча начали работать. Через некоторое время приходят спасатели из Пензы и наши коллеги из Нальчикской службы. Слышу команды Геннадия Кабанова, руководителя группы из Пензы, его ребята ринулись на верхушку развалины дома и начали разбирать крышу. Но этого делать как раз нельзя. Ведь любая дополнительная нагрузка, может придавить находящихся под завалом людей, и кроме того, разборка завала сверху займет более продолжительное время, а время - это здесь шанс на жизнь. Быстро принимаю решение, что команду по координации спасательных работ надо брать на себя. Во-первых нужно посчитать, сколько человек прибыло сюда, во-вторых, чтобы более рационально и целенаправленно копать, необходимо организовать смены. Подхожу к Гене Кабанову и Тахиру из Нальчика и, как можно тактичнее, предлагаю план проведения поисковых работ. Коллеги со мной сразу соглашаются. Разбиваем всех спасателей на пятерки. Оказалось пять смен. Смена работает тридцать минут, потом отдыхает. Кроме того, Леня Андреев организовал комнату отдыха, в рядом стоящем доме. Там очень холодно, ведь нет света и конец января на дворе. Леня с Сашей Колясом собрали все примуса, раскочегарили их и начали топить воду из снега. Сменившаяся пятерка тут же могла попить горячего чая, и залезала в экспедиционные спальники, которые нам дали гляциологи. Приехал на ратраке Боря Тилов, привез продуктов, водки, прошу его убрать из зоны раскопок лишних людей, любопытствующих, мешают работать и все время советуют. Боря, всех, кто не работает, собрал, усадил на ратрак, налил по стакану водки и увез. Стало работать спокойнее. По связи нам сообщили, что скоро должен прилететь вертолет с подвеской из Сочи. Мы рассчитывали подцепить тросом лежащие в завале неподъемные бетонные перекрытия и этим ускорить раскопки. Смотрю на часы - начало четвертого, а вертолета все нет. Копаем уже полтора часа. Ко мне подбегает сотрудница станции, зовет к телефону, говорит, что звонит руководство МЧС из Москвы. Подхожу к телефону, представляюсь. Оттуда голос: - Какое снаряжение вы используете и какой техникой пользуетесь на спасательных работах, нам необходимо для статистики? Резко отвечаю, что работаем с помощью лопаты, лома и такой-то матери. В то время у нас в Эльбрусской спасательной службе еще не было пневмоподъемников и прочих приспособлений для таких работ. У Москвы больше вопросов нет, в трубке тишина. Спрашиваю уже я: где обещанный вертолет? Молчание. Через некоторое время отвечают, что от вас кто-то его отменил и на этом телефонная связь прерывается. Рядом с телефоном две сотрудницы станции. Спрашиваю у них - какой идиот отменил вызов вертолета? И тут из-за моей спины голос мужичка - это я. Оказалось, что этим человеком был теперешний начальник станции МГУ. Он мотивировал отказ от вертолета тем, что якобы потоком воздуха от лопастей вертолета, по его предположениям, могут вылететь стекла в оставшихся двух домиках, а о людях под завалом запамятовал. Может быть в науке этот человек чего-то и достиг, но более откровенного идиота, я до этого дня не встречал. Продолжаем копать. День закончился. Копаем, сменяя друг друга, всю ночь. Утром уже появилась пещера под домом. Снег на штормовках, на плащах вытаскиваем наверх и отбрасываем в сторону. Моя пятерка отдыхала, когда я услышал, что докопались до кафельного пола. Такой пол был на кухне. Здесь темно, узко, копать трудно. Постепенно расширяем пространство и вгрызаемся в жесткий спрессованный снег. Ребята ставят из бревен опоры. Работу затрудняет загазованность. На кухне была газовая плита, а после завала здания, трубы лопнули и здесь, внутри пещеры, все пропитано газом. Выползаю наверх, иду к Лене подкрепиться. В горле от газа, будто насыпали песок, не могу откашляться. Леня наливает полстакана чая, и в него добавляет приличную дозу коньяка. Выпиваю. Становится легче. Подходит моя смена, лезу снова в лаз. Включаю в пещере шахтерский фонарь, начинаю копать и вдруг слышу стон. Работаю интенсивнее, но как можно осторожнее. Вижу девичью голову, плечи, она что-то мне говорит. Живая! Кричу наверх. И ей: - Милая, дорогая, сейчас откопаем, держись, как тебя зовут? - Таня, быстрее освободите, уже нет сил. - Сейчас, потерпи, родная, осталось недолго. Начинаю откапывать ноги, а они запрессованы снегом под бетонной плитой. Рядом со мной работает Андрюша Исупов, отгребает снег. Лопатой к ногам не подберешься. Прошу Андрея, чтобы передали наверх, что нужен нож. Может быть им снег отгребу. Передают нам нож, пробую им работать, но он только прорезает снег, ничего не выходит. Прошу ложку. Передают алюминиевую, но она тут же ломается. Наконец-то передают большую стальную. Начинаю постепенно освобождать ноги. Передаю наверх, чтобы срочно выслали вертолет и желательно с доктором. И тут за спиной слышу знакомый голос: - Валера, врач ползет к тебе. Свет шахтерского фонаря освещает лицо знаменитейшего альпинистского врача, известного хирурга - Свет Петровича Орловского. Меняемся с ним местами. Ассистирую ему. Уже в шприце необходимый в таких случаях букет лекарств. Свет Петрович делает необходимые инъекции. Освобождаем из снежного плена вторую ногу Татьяны и аккуратно передаем с рук на руки её наверх. Затем на руках переносим в комнату и кладём на стол. Колдует над ней Свет Петрович. Пока её раздевают, спрашиваю, где остальные? Несмотря на тяжелое состояние, она рассказывает, что справа от неё и чуть глубже лежит Оля. Рванулся в пещеру, копаем дальше. Появляется Оля, лежит, приблизительно, в Татьяненной позе с зажатыми под плитой ногами. Стонет. Просит побыстрее её освободить. Рою ложкой в этом узком пространстве, как можно быстрее. К ногам могу дотянуться одной рукой. Уже почти всю откопал. А рядом Свет Петрович. Странно звучит из Олиных уст вопрос - не будет ли больно от укола? Пока Свет работает, стараюсь её разговорить. Она рассказывает, что услышала, когда мы начали копать и появилась надежда на спасение. Наши голоса помогали ей ждать помощи. Выносим наверх Олю. Ребята со Свет Петровичем, несут Олю в дом, а я бегу к вертолету, он уже стоит метрах в двухстах от нас, пристроившись на конце лавины. Прилетел, слава богу, Леша Севостьянов. В наших горах это лучший командир экипажа. Здороваемся. И тут же Леша показывает мне на часы, в 15.00 он должен взлететь, кончается резерв зимнего короткого светового времени. Осталось две минуты. Расставляю ребят цепочкой от дома до вертолета и бегом передавая с рук на руки, несем Таню, а потом и Олю. Перед самым вертолетом какие-то пассажиры пытаются снимать на камеру, мешают передвижению. Резко отталкиваю их и быстро загружаем девочек в вертолет. Через мгновение МИ-8 отрывается от снега, взяв курс на Нальчик. Таня была под снегом двадцать шесть часов, а Оля двадцать восемь часов. На долю этих девочек, выпускников географического факультета МГУ, выпало тяжелейшее испытание, которое можно записать в историю выживаемости человека в лавине. Более продолжительное пребывание человека в лавине описано в книге "Охотники за лавинами" американца Монтгомери Отуотера. В ней описан случай, когда человек пролежал под снегом, оставшись живым, семьдесят восемь часов. После отправки девочек, мы еще копали непрерывно пятнадцать часов. Под завалом было четыре человека. Больше никому не повезло... Откопали одного парня, он лежал рядом с девочками, вокруг головы у него был снежный панцирь, похожий на шлем водолаза. Не дождался нас... Остальные пострадавшие были раздавлены бетонными плитами и снегом. Особенно тяжело освобождали тело последнего парня. У него нога была прижата двумя бетонными плитами. Мы со Свет Петровичем даже думали отчленить ногу, но ребята нашли зубило и молотом удар за ударом дробили железобетонную плиту. У Саши Копылова эта работа получалась лучше всех. Усилиями всех работавших, мы наконец освободили последнее тело. В восемь утра снова прилетел на вертолете Леша Севостьянов и увез тела в Нальчик. За трое суток, пока мы работали, дорогу в долине освободили от снега и завалов леса, мощной армейской техникой. Заканчивался монтаж электрических опор. С турбаз и альплагерей начали вывозить людей. Район от схода повторных лавин не застрахован. Заехал за нами Боря Тилов. Садимся в машину, взгляд остановился на огромном, в пять метров высотой кургане из снега, бетона, деревянных балок, остатков мебели, искореженных труб - это все, что оставила стихия от трехэтажного красивого здания. Заехали в Терскол, взяли несколько буханок хлеба у нас на службе. Хлеб был завезен в спасательную службу и раздавался здесь людям.