Валерий Иосифович Клестов
      Рассказы спасателя
      ПРЕДИСЛОВИЕ
      Свыше четырёхсот книг, посвященных горам, мной было прочитано. Тематика книг весьма разнообразна - от учебных пособий до художественных произведений. Многие авторы описывают захватывающие восхождения на красивые технически сложные высокие горы. Упоминаются иногда несчастные случаи в горах и сопровождающие их спасательные работы. Книг, полностью посвященных спасателям, спасательным акциям, наполненных острыми психологическими ощущениями, я не встречал. Проведя большую часть своей жизни в горах, зная работу спасателей изнутри, хочу восполнить вакуум рассказами о спасательных акциях, о людях причастных к ним. Попытаюсь описать каждую акцию, в которой за часы работы высвечиваются, порой, переживания целой жизни человека. Заглянуть во внутрь жизненного сгустка я приглашаю читателей вместе со мной, пройдя тропой, полной торжества и трагедий, счастья и горя, оказывая помощь людям. Сам я испытал на себе холодное дыхание смерти, многократно побывал у неё в объятиях. Попадал в лавины, под камнепады, знаю, что такое срыв на стене и свободный полёт, познал холодные бессонные ночи и цену глотка воды на скальных вертикалях. Знаю не понаслышке, что такое поддержка друга, когда тяжко. Увы, приходилось встречаться с предательством и безразличием, граничащим с преступлением. Записки написаны по эпизодам, имевшим место в моей практике спасателя. Не ищите в рассказах хронологии. Каждый эпизод можно читать отдельно. Рассказы не связаны между собой. Хочу отметить субъективизм описываемых мной событий. Мои восприятия событий, оценку каждого случая не следует принимать, как непререкаемый источник истины, которой вообще то в природе не существует. Заранее знаю горький скептицизм в оценке действий спасателей со стороны отдельных людей. Спасатель никогда не должен ожидать благодарности за свои усилия и нужно быть стойким перед некомпетентной критикой. Один из известных лавинщиков мира М.Отуотер, работавший много лет в горах, утверждал, что если спасатель не готов встретиться лицом к лицу с невежеством, непониманием и иногда собственническими интересами, ему лучше оставить эту деятельность. Поисково-спасательные работы трудное и порой неблагодарное занятие. Мир полон людей, думающих задним числом, из-за чего довольно часто возникают экстремальные ситуации. Надо делать всё, что можешь для спасения человека и бог с ним со всем остальным. Всегда придерживался принципа - сделать всё, что в моих силах, и того же требовал от других. Наиболее мучительные решения, которые я принимал, как руководитель спасательных работ, это решение продолжать или прекратить работы, когда поиск казался безрезультатным. Неизмеримо тяжело было объясняться с родителями потерявших детей. Конец моей карьеры спасателя не был торжественным. Случайно или нет, он прошёл по лезвию жизни, но я считаю, что мне повезло. Поэтому, связь между рассказами всё - таки есть. Всё, что в них изложено, прошло через моё сердце. По этическим соображениям, некоторые фамилии и имена изменены. Пусть эти рассказы будут светлой памятью моим друзьям и коллегам спасателям, к сожалению уже ушедшим от нас.
      КРОСС ВО ИМЯ ЖИЗНИ
      Авария, о которой пойдет рассказ, случилась в Таджикистане на спуске с вершины Ходжа-Локан. Эту вершину я очень хорошо знаю. В восьмидесятых годах на неё было проложено пять маршрутов высшей категории сложности. В то время, я был единственным из альпинистов, прошедшим все пятерочные маршруты на эту вершину, а в первопрохождении двух из них мне посчастливилось участвовать. Вершина находится в южном отроге Гиссарского хребта. Она величественна. Ещё в 1897 году академик Липский В.И., путешествуя по Памиро-Алаю, сделал следующую запись: "с перевала... виден высокий снежный хребет, гораздо более высокий, чем тот, где мы находились (перевал "Четырёх"). Главный пик этого хребта значительно возвышающийся конический..., резко выделяется своей высотой". Вершинный купол состоит из трех огромных мраморных кубов, почти правильной формы. Это какое-то чудо природы. В начале пятидесятых годов известный альпинист и писатель Кузнецов А.А., увидев вдали вершину, поражающую своей необыкновенной красотой и величавостью, воскликнул: "Вот это мечта!" Так слово "Мечта" стало вторым названием вершины. Мечта оказалась действительно мечтой многих альпинистов, эталоном их мастерства. Как на великую Ушбу Кавказа, к Мечте стремятся многие мастера альпинизма. Эти вершины и по высоте, свыше 4700м над уровнем моря, и по двухкилометровым вертикальным стенам и по красоте и сложности массивов, сопоставимы. Даже подходы по двенадцать часов к началу маршрута, тоже равны, но к Ушбе подход проходит через лес и по суровому Шхельдинскому леднику, а здесь, к Мечте восемь часов идешь по долине, усыпанной цветами, среди которых особой красотой и нежным запахом выделяются реликтовые почти двухметровые эремурусы. Разнится и температура воздуха. На Шхельдинском леднике летом не выше десяти градусов по Цельсию, а в долине реки Сиама доходит до плюс 40*С в тени. Короткий пролог нужен был мне, чтобы читатель представил место, где происходили события. Обычно, уходя для восхождения в отдаленный район, спортивные группы брали с собой мощные радиостанции и помощники-наблюдатели, как радиотрансляторы, передавали информацию на базу о восхождении. Они сначала связываются со спортивной группой, а затем информация передается на базу. Таким образом на горе себя чувствуешь не в одиночестве, ощущаешь моральную поддержку друзей.
      На этот раз Кулис и Мигла вышли для восхождения на Мечту. Они планировали пройти классический маршрут по юго- восточному ребру. Вместе с отрядом разрядников, спортивная двойка продвигалась по красивейшей долине реки Сиама, вода которой очень холодная, удивительно прозрачная - цвета бирюзы. Два часа хода от альплагеря "Варзоб" приводят к переправе через Сиаму. Здесь, возле гидрологической базы, переправляются на подвесной люльке по стальному канату, а затем через шесть часов, тропа сквозь заросли цветов, приводит к базовому лагерю на зеленой "луковой" поляне. От базового лагеря, разрядники выходят на красивые горы-Корона Сиамы, Шлем, Медвежий замок и другие, а двойка рижан с наблюдателями отправилась через перевал "Четырех" в долину реки Кадам-таш. Идти к подножию Мечты ещё около четырех часов, но с перевала "Четырех" открывается незабываемое величие пирамиды. Со стороны ущелья Кадам-таш, альпинистов привлекают теплые скальные стены, вертикальные и сложные. Кулис и Мигла в хорошем темпе двигаются по маршруту. Выходя на вершину, они связались по рации с наблюдателями, сообщили, что всё в порядке, предложили им собрать палатку и отправиться на перевал "Четырех". На перевале наблюдатели должны подождать, пока двойка спустится с вершины, пройдет перевал "Мечта", свяжется с ними по радио, а затем они уже встречаются на зелёной поляне под вершиной Медвежий замок. Пока совершалось пятёрочное восхождение, отряд разрядников выполнил свою программу и отправился на альпинистскую базу "Варзоб", а Кулис с Миглой, сменив на вершине записку, начали спуск по традиционному пути четвертой категории сложности. В хорошем настроении, ребята заложили два дюльфера на скалах после вершины, затем, траверсируя кулуар, вышли на северный склон западного гребня Мечты. Здесь, по сравнению с юго-восточными и южными стенами горы, наблюдается резкий климатический контраст. Если с юга стены скальные и теплые, то северные склоны, опоясанные мощным ледником, снежно-ледовые, здесь холодно. Этот ледник своей суровостью напоминает Шхельдинский на Кавказе. И это в центре Таджикистана, в районе одной горы. Ребята, выйдя на северную сторону Мечты, сразу начали крутить ледобуры в лед для страховки, одели "кошки" и продолжили спуск. Участок крутого ледового склона прошли косым дюльфером, организовали локальную станцию и напрямую начали спуск через бергшрунд. А там метров шестьдесят по снегу вниз, и ты на леднике. Дойдя до снега, мужики расслабились, ведь давно не видели снега, решили глиссернуть. Кулис заложил красивую дугу и подъехал к огромному скальному выступу в центре ледника, а Мигла на большой скорости вдруг резко спотыкается и падает как подкошенный. Кулис рванулся вверх к напарнику. Случилось непредвиденное. Нога Алдиса попадает в ледовую трещину, скрытую под снегом и в колене его сустав выворачивается, рвутся связки... Кулис даёт другу обезболивающее и на себе тащит его вниз на ровное место. Что дальше делать?! На себе раненого далеко не унести, с наблюдателями по радио не свяжешься, станция восходителей маломощная, да и массив Мечты между ними. А день заканчивается, быстро темнеет, впереди ночь. Одному идти за помощью кратчайшим путем, через перевал Мечта, очень сложно, тем более в темноте. Для прохождения перевала, нужна крючьевая страховка, и Кулис принимает, я думаю, самое оптимальное решение. Поднимает на себе Миглу на скальный выступ, стоящий посредине ледника, укутывает его теплыми вещами, оставляет воду, лекарства, сверху накрывает друга своей пуховкой, а сам, оставшись в тонком хлопчатобумажном костюмчике, решает бежать на запад вниз по леднику Мечты. Бежал он десять часов. Это был кросс во имя жизни. Только к утру, оббежав весь массив Мечты, Кулис выбрался на перевал "Четырех". Наблюдатели тоже провели бессонную ночь, ожидая восходителей. На утренней связи ребята сообщили о случившемся происшествии в альплагерь. Спасательный отряд собрался быстро. Олег Капитанов, один из сильнейших альпинистов Таджикистана, строитель Нурекской ГЭС, начальник учебной части альплагеря "Варзоб", назвал состав спасательного отряда. Кроме Олега, в спасательный отряд попали Витя Иголкин из Магнитогорска, Саша - врач из Луганска, рижане Юрис и Марис. Чести удостоился и ваш покорный слуга. На огромной скорости УАЗ Эрнеста Абдуллаева - замечательного человека и альпиниста, директора альплагеря, понёсся вниз по Варзобскому ущелью. УАЗ был до крыши забит нами и рюкзаками. Довольно быстро, по горной дороге, мы проехали пятьдесят четыре километра и оказались в Душанбинском аэропорту. Эрнест договорился с пилотами санавиации и вот мы уже летим на вертолете в сторону Мечты. Пролетаем над альплагерем. Над вершиной Крылья Таджикистана, поворачиваем налево и берём курс на Мечту. Ещё пятнадцать минут полёта и под нами Ходжа-Локан - Мечта. Заходим с северной стороны, пролетаем над ледником, и здесь Олег просит пилота снизиться. Разворачиваемся, внизу уже виден большой камень, а на нём, укрытый красной пуховкой, пострадавший. С высоты видно, как по леднику к Алдису идут два человека. Присматриваемся и узнаём фигуры наших друзей - Карла Миллера и Лёни Альтшулера. Карл, Лёня, Рима и Шаймул тоже совершали восхождение на Мечту и на спуске, утром, увидев лежащего Алдиса, решили разделиться. Через перевал Мечта ушли за помощью Рима Кудряшова с Шаймулом Галямовым, а Карл с Лёней остались с пострадавшим. Просим пилота посадить машину на ледник. Командир стреляет из ракетницы, проверяя направление ветра, а затем разворачивает машину, и вместо посадки, летит на запад, объясняя нам, что слишком узкое ущелье, хотя ледник шириной метров триста и без трещин, но ему виднее. Просим его сбросить, хотя бы, акью. Снова разворачиваемся и с высоты ста метров над ледником сбрасываем акью. Падает она в нескольких верёвках от места, где лежит Мигла. Вертолёт с нами уходит, огибая западный гребень на юг, и садится далеко внизу в зелёной долине реки. Спрыгиваем на землю, выбрасываем рюкзаки и бежим в сторону языка ледника. Темп движения всё время предельный, но все ребята отряда в отличной спортивной форме. На ходу успеваем обратить внимание на крутые стены Мечты. Здесь давно не было альпинистов. А двадцать лет тому назад, когда совершались восхождения, на такие стены не обращали внимания. Они были в то время проблемными. Двухкилометровые вертикали нависли над нами. Это какая-то необыкновенно сказочная картина, но сейчас не до альпинизма и не до лирики. Мы молча продвигаемся к пострадавшему. Далековато нас выбросил командир вертолёта. Под ногами средняя осыпь, самый неприятный для прохождения рельеф. Через два часа морена кончилась - появился ледник. По льду значительно легче двигаться. Быстро выскакиваем на лоб ледника, отсюда просматривается далеко. И мы видим двух людей, впрягшихся, как бурлаки, в акью. Дорогой читатель, только тот, кто тащил акью с человеком, может понять нечеловеческие усилия этих парней, тащивших своего друга. Установив голосовую связь с ребятами, отряд быстро присоединился к транспортировке. Доктор сделал обезболивающий букет, положили специальную шину на ногу больного и потащили. Относительно прохладно на леднике, но несмотря на это, пот заливает глаза. Тяжко. Постепенно снимаем с себя верхнюю одежду. Темнеет. Рюкзаки, лишние тряпки грузим на Мариса. Он здоровый парень, тоже на полусогнутых, весь как гора огромный, тащит непосильный для нормальных условий груз. Через каждые полтора-два часа действие обезболивающих лекарств заканчивается. Мигла начинает стонать, а мы останавливаемся и падаем рядом с акьёй в изнеможении. Ему ещё тяжелее. Врач набирает в шприц новый букет наркотиков и делает очередную инъекцию. Видно, как начинает действовать на больного укол. Засыпая, Мигла совершенно пьяным голосом шепчет "Мужики, какой кайф, как в лучших ресторанах Риги". Да, может быть когда-то и встретимся в ресторанах Риги. Так транспортировка продолжается всю ночь. С восходом солнца, мы дотащили акью с больным до травы, на место, куда по договорённости с командиром вертолёта, он должен прилететь. Попадали возле акьи и забылись в полуобморочном сне. Растолкал меня Олег: "Валера, где спички, надо бы примус раскочегарить". Мучительно вспоминаю, что спички в кармане пуховки, а пуховка у Мариса. Оглядываемся, Мариса рядом нет. Олег просит меня поискать его. Поднимаюсь на ноги, пошатываясь, иду в сторону морены. Земля колышется под ногами, усталость берёт своё. За большим камнем, замечаю рукав пуховки, заглядываю за угол - там лежит на спине Марис, разбросав руки и ноги, а вокруг валяются наши рюкзаки и вещи. Как это всё он тащил на себе? Пока я будил Мариса, появились из-за морены пошатывающиеся Витя Иголкин и Карл Миллер. Вот так, дотащив до травы акью с пострадавшим, спасатели выпали. Отключились, полностью выработав все свои силы на спасаловке, самые сильные мужики альплагеря "Варзоб". В одиннадцать утра услышали звук вертолёта, а ещё через десять минут вся наша команда с пострадавшим, летела в сторону Душанбе. Судьба дважды подарила мне возможность побывать в этих райских, чистых, нетронутых человеком местах. Увидеть под западными стенами Мечты озеро изумительной красоты с плавающими айсбергами и берегами, покрытыми ковром горных цветов. Стены, замеченные нами во время спасательных работ, запали в душу. Очень захотелось пройти эту диретисиму на Мечту. На следующий год, согласовав с Капитановым план похода, я с отрядом новичков, прошёл путь Кулиса в обратном направлении вокруг Мечты. Думаю, это пятисуточное путешествие, оставило неизгладимый след в душах начинающих альпинистов и инструкторов моего отряда. Восторгом были переполнены наши души от увиденной за эти дни первозданной красоты, которая может создать только природа. Сделал я технические фотографии стены, наметил подходы к началу маршрута, и вскоре мы снова были под стеной. В команде альплагеря, составленной из спасателей, мне удалось пройти красивую почти двухкилометровую вертикаль маршрут моей мечты, оставивший приятные воспоминания на многие годы. По рассказам рижан, на Новый год, через полгода после травмы, Мигла уже танцевал, выпив бокал шампанского за здоровье спасателей. Правда в нашу команду, для восхождения на Мечту, он ещё не смог попасть.
      ПО ДАГЕСТАНУ
      Никогда не забуду первые спасательные работы в моей жизни. Это случилось в шестидесятых годах в Дагестане. По приглашению моего друга Курбана Гаджиева, Витя Марченко, я и ещё несколько киевлян отправились в Дагестан из Киева. Курбан радушно, по кавказски, принял нас в Махачкале. Предложил для восхождения интересный район на границе с Грузией. Наши будущие вершины находились в трёхстах километрах от города. В начале на грузовике, а затем по тропам мы двигались к нашей цели. Красивейшие места, приветливые люди встречали нас по пути. Интересно, что тропы в этом горном труднопроходимом районе прокладывал восьмидесятилетний Ибрагим, глава многочисленной семьи. Родственники ему активно в этом благородном труде помогали. Мусульмане, они совершенно безвозмездно строили тропы для людей. Дагестан многонационален. Мы заходим в аулы, где половина живущих там разговаривают на разных языках. Это не мешает им жить миролюбиво. Наша объединённая с махачкалинцами группа, человек двадцать, упорно продвигалась к высоким горам. Путь проходил над горной речкой. На одном из участков тропа была размыта и обрывалась. Нужно было сделать большой шаг над пропастью, чтобы преодолеть это место. Курбан натянул перила из основной верёвки на опасном месте, закрепил их и мы по одному, на скользящем карабине (приспособление для страховки) переходили этот провал. Тяжелые рюкзаки за спинами затрудняли переправу. Когда Стёпа подошёл к перилам, уже большая часть нашей группы переправилась. Подойдя к перилам, он не застраховался а, схватившись руками за перила, резко шагнул через провал. Рюкзак качнуло. Стёпа сначала завис на одной руке, а затем оборвался на глубину, примерно, двадцати пяти метров к речке. Упал на камни. Мы быстро спустились к нему. Степа стонал. Осмотрели его. Лицо стало сизым, особенно вокруг губ. Между рёбрами была рана. Рана всасывала воздух со свистом. Быстро наложили стерильную повязку, закрепив её пластырем. Связали верёвкой носилки из ледорубов, положили пострадавшего на травмированный бок и понесли в ближайший аул. Постепенно цвет лица Стёпы приходил в норму. Дыхание улучшилось. Начал говорить. Больше травм у него не было. Любопытно то, что в рюкзаке, с которым он упал, продукты находились в разных банках, стеклянных и металлических. Металлические банки от удара о камни искорёжились, а стеклянные все остались целыми. Местные селяне с заботой приняли больного. Сельский врач сказал, что мы сделали всё правильно, пообещал присмотреть за Степаном. Мы совершили в этом районе интересные восхождения. На одной из вершин мы сняли записку 1934 года, в которой альпинисты проклинают Общество пролетарского туризма и экскурсий (ОПТЭ) за плохое обеспечение экспедиции. Им выдали в те далёкие годы, прогнившие ботинки, которые развалились во время восхождения. Через десять дней, возвращаясь домой, мы, поблагодарив за заботу земляков Курбана, забрали Степана. Он мог идти сам.
      ЦЕПОЧКА ВОКРУГ ВЕРШИНЫ
      Оперативная работа в спасательной службе дает возможность сталкиваться с человеческой моралью. Случается, сталкиваешься лицом к лицу с тяжелейшими людскими драмами. Обычно к драме приводят серии ошибок, проанализировав которые, приходишь к выводу, что катастрофа была запрограммированной. Продолжительное время у нас в альпинизме существовала система подготовки спортсменов от новичка до мастера, ключевой фигурой которой был инструктор - тренер. В отличие от других видов спорта альпинизм требовал от тренера быть действующим спортсменом. Постоянно совершенствоваться. Дело в том, что инструктор должен не только показать правильные технические приемы, но и отвечать за безопасность людей с которыми он работает. Ведь мало научить правильным приемам, но необходимо еще и совершать со своей группой восхождения, на практике выполняя не только технические и тактические приёмы, но и создавая тёплый моральный климат у подопечных в необычных высотных условиях. История, о которой я поведаю, началась в одном из альпинистских лагерей Кавказа. Тренировки проводились в "скальной лаборатории". На этом скальном плацу можно отрабатывать практически все приемы, встречающиеся в горах на скальном рельефе. Четверо второразрядников двумя связками двигались с попеременной страховкой. Закрепили на выступе веревку и начали спуск. Выступ оказался "живым". Его ребята при спуске нагрузили и, камень упал, увлекая их за собой. Результат падения - тяжелейшая травма головы у одного, и проникающее ранение грудной клетки у другого. Помощь спасателями была оказана. Пострадавшие отправлены в больницу. В альпинизме имеется "институт" разбора и анализа несчастных случаев. По моему мнению специалисты, собираемые в комиссию из многоопытных инструкторов с высокой спортивной квалификацией, довольно объективно могут проанализировать причину несчастного случая и дать рекомендации на будущее. Анализ этих комиссий сокращал повторения непростительных ошибок. На основе материалов комиссий дописывались правила поведения людей в горах. Комиссия внимательно рассмотрела эту аварию и пришла к выводу, что травм могло и не быть, если бы инструктор сам проверил место проведения занятий. Павел же занял место наблюдателя. Но цепочка нарушений, увы, началась раньше. Начальник учебной части альплагеря не должен был назначать Павла тренером разрядников, из-за его малого инструкторского опыта. Павел это положение тоже знал, но очень хотелось. После случая с травмами на занятиях комиссия принимает решение, которое должно цепочку нарушений прервать: "запретить инструктору работать с учебными подразделениями в текущем году". Ошибки в горах чреваты, а правила написанные кровью желательно выполнять. Однако цепочка нарушений законов гор продолжилась, и окончилась она весьма трагично. Руководитель учебного процесса в альплагере уговаривает начальника КСП проигнорировать решение комиссии и, мотивируя нехваткой инструкторов, допустить к дальнейшей работе провинившегося инструктора. Мало того, он выпускает в течение месяца, на восхождение инструкторов, работавших с учебными отделениями. Участники ходили на восхождения без наблюдения тренеров. Вышли на очередное восхождение Павел с другим инструктором Михаилом и на этот раз, бросив подопечных. Маршрут был у них заявлен высшей категории трудности на вершину Вольная Испания. Это один из сложных и красивых путей на вершину. Начинается маршрут с высокого ледового плата, где обычно перед штурмом вершины организовывается бивуак. С него просматриваются все детали пути восхождения - вначале подход по крутому льду с преодолением бергшрунда1, затем почти четыреста метров сложного лазанья по вертикальной скальной стене, а потом через снежный гребень выходишь на вершину. Технически сложный, но очень привлекательный маршрут. Ежегодно одна- две группы смельчаков высокой квалификации совершают восхождение по этому пути. Интересно, что из четырех маршрутов высшей категории на эту вершину, маршрут Мышляева2 (руководитель группы первопрохождения) самый трудный, но и наиболее безопасный. После выхода на вершину восходители спускаются обычно по простому пути, где ходят младшие разрядники. Здесь, в основном, движение по леднику покрытому снегом, крутизна небольшая. С вершины можно спуститься за 2-3 часа. Утром на спасательный пункт по радио поступает информация от чехословацких альпинистов, о том, что в районе, где они находятся, под вершиной Вольной Испании один "мальчик" упал в трещину под маршрутом. Через двадцать одну минуту спасательный отряд выехал в сторону альплагеря "Джантуган". За два с половиной часа поднялись почти бегом по крутой морене к бивуаку "Рыжие камни". Встречаем там чехословаков, а с ними Павел. Останавливаюсь. Остальной отряд с врачом бегут вверх дальше. Спрашиваю у него подробности случившегося, хочу уточнить место, где находится пострадавший. Павел что-то мямлит. Вытаскиваю блокнот. Даю ручку. Рисуй. Смотрю, рисует склон вправо от горы. А это спуск с вершины. На склоне рисует трещину и отмечает место, где находится Михаил. Столбенею. Начинаю расспрашивать подробней. Рассказывает, что вместо заявленного маршрута они пошли по более легкому. Вышли с бивуака затемно в три часа ночи, и очень торопились. Ведь, если бы их кто-то увидел, они не смогли бы занести в мастерскую "клеточку" маршрут высшей категории. И обман они спланировали. Михаил шел первым в связке. Перешел бергшрунд по снежному мосту и начал принимать через ледоруб партнера. В момент прохождения снежного моста Павел проваливается. Страховка через воткнутый в снег ледоруб не выдержала и Михаил катапультировал в трещину. Задаю еще вопросы: - Пойдешь со мной доставать Михаила? - Нет, я побился. - Где болит? - Бедро. - Снимай штаны! Внимательно его осматриваю. Кроме нескольких незначительных царапин ничего. Еще раз предлагаю идти наверх со мной. Молчаливый отказ. Да, перед этим, он пробормотал, что с Михаилом в трещине переговаривался, а когда тот замолк, с помощью ледобуров и веревки выбрался на поверхность. Рванулся я бегом один вверх по леднику, затем по ледопаду на плато. Ведь спасатели, рискуя собой, будут искать Михаила в бергшрунде под маршрутом Мышляева, а в это время дня именно сюда, минуя стену, падают камни с вершины. Единственной моей целью было остановить мужиков и направить их туда, где действительно находится Михаил. Выскакиваю на плато. Ребята уже подошли к краю трещины. Кричу. До ребят метров шестьсот. Долго не могли понять, почему я их направляю в бергшрунд на маршруте третьей категории трудности. Наконец поняли. В бессилии падаю в снег. Выдохся. Спасатели подошли к бергшрунду. Спустились в трещину на глубину 25 метров и увидели там заклиненного Михаила. Достаточно было вырезать, лежащую в клапане рюкзака радиостанцию и стало возможным поднять на поверхность тело погибшего. В трещине на Михаиле лежала веревка и выше метров семи над ним узел "проводник", который был на Павле ранее закреплен. Это означало, что он отстегнулся, не спустившись к своему другу и, спасая себя, ушел. Объяснить это невозможно. Цепь замкнулась.
      1 Бергшрунд-подгорная трещина в верховьях ледника
      2 маршрут Мышляева- маршрутам присваиваются имена руководителей групп первопроходителей
      РИСК РАДИ ТРАДИЦИИ
      Принимать какое-либо решение всегда ответственно. Во много раз ответственней принимать решение, связанное с жизнью человека. А спасателям приходится принимать решение о прекращении поисковых работ, сознавая, что завтра ему придется смотреть в глаза родственникам, близким друзьям пропавшего. Думаю, это можно делать только, исчерпав все возможности и только самому убедившись, что дальнейшие работы могут привести к новым жертвам. По опыту многих лет работы в горах, знаю, что наиболее подходящее время для восхождения на Ушбу - это конец июля, начало августа. Обычно, когда приходят альпинисты за советом о состоянии маршрута к спасателям, а особенно, на такие вершины как Чатын, Шхельда, Ушба - стараешься дать максимально полезную информацию. К нам стекаются от восходителей самые свежие сведения, да и сами спасатели имеют возможность, совершенствуясь, делать спортивные восхождения. Конечно, беседуя о сложных маршрутах, всегда внимательно присматриваешься и прислушиваешься к собеседнику, ведь твоя рекомендация может стать решающей во время восхождения. Важен анализ, как предварительных тренировочных восхождений, так и психологическая подготовка спортсменов, идущих на сложный маршрут. Порой бывали тяжелые собеседования. Мне, делая вывод из этих бесед, приходилось иногда не рекомендовать выходить на желанную гору. Всегда это воспринималось сиюминутно, как несправедливость. Так случилось и в этот раз. Группа спасателей прошла за несколько дней до состоявшегося разговора, траверс Ушбы. Заявку на этот маршрут подала группа харьковчан. Состояние траверса было опасным - свежий снег, огромные карнизы. Прошли маршрут ребята тяжело, пришлось даже посылать поддержку к перевалу Бечо, чтобы облегчить возвращение уставшим после восхождения альпинистам. Поэтому, исходя из состояния маршрута, я вынужден был рекомендовать ребятам воздержаться пока от восхождения, тем более, что в составе группы двое второразрядников. Хотя формально по правилам спортсмены второго разряда могли идти на маршрут 5А категории сложности. Но Ушба, как первая пятерка, и при тяжелом состоянии маршрута, конечно неудачный выбор. Это и высказал Володе, давнему моему приятелю, коллеге по высотным работам. Ребята, с которыми он собрался на гору, работали с ним в одной бригаде высотников. Может быть поэтому были какие-то обязательства, мечты, не знаю, но земляки, несмотря на предупреждение, всё же вышли на восхождение. Рассказывая о восхождении, Вячеслав отметил, что после ночевки на "подушке" Северной Ушбы (это снежное плечо, где обычно останавливаются на ночевку восходители) двумя связками двойкой и тройкой утром они вышли на маршрут. Прошли выступающие скалы, сначала тройка Вячеслав, Пётр и Степан, а затем двойка - Володя и Илья. После этого начали двигаться по крутой трехсотметровой снежно-ледовой "доске". Ушба требует от восходителей большого внимания на каждом шагу. По моему мнению, на горе нет места, где можно расслабиться и не страховаться. Опасный участок с зализанными и обледенелыми скальными выступами позади. Снежная "доска" в зависимости от сезона, от погоды, от состояния фирна, проходится по разному, но всегда с тщательной страховкой, просто есть куда падать. Рассказывает Вячеслав, что во время движения его тройки они вдруг услышали шум скользящего тела. Пётр видел скольжение, а затем и момент, когда Володя с Ильей скрылись за перегибом... Это была авария, вернее начало трагедии. Крики тройки повисли в воздухе, остались без ответа... Спускаясь по пути падения двойки, ребята вышли на снежную полку, на которой увидели рюкзак Ильи, выпавшие вещи и детали разбившегося фотоаппарата Володи. Дальше начинался ледовый сброс, а затем ниже и скальный. Спускаться дальше по гребню, чтобы просмотреть путь падения, было невозможно. Рация улетела с Володей, поэтому сообщить кому-либо о несчастье они не смогли. Что делать? Ответ на этот вопрос сложен и многогранен. Есть в альпинизме правила написанные кровью, есть неписаные законы гор. Конечно, жить точно по пунктам правил невозможно, тем не менее, согласно правилам, в отдаленный район одну группу не отправляют. В крайнем случае выделяют наблюдателей для постоянной радиосвязи. После пропуска двух штатных радиосвязей, спасательный отряд альплагеря обязан был немедленно выйти к группе, не вышедшей на связь. По законам гор одному по разорванным ледникам ходить нельзя, а группа, в которой произошла авария, ищет пропавших до прихода спасательного отряда. Ребята решили разделиться. Вячеслав направился через Ушбинский ледопад, а затем по Шхельдинскому леднику один за спасательным отрядом, а двойка продолжила поиск. Так они решили и, Бог им судья. Две безответных радиосвязи прошло, но почему-то альплагерь оставался в ожидании, никто не вышел на спасательные работы. Собираться в альплагере начали вечером, только после прихода Вячеслава. Кстати, в состав спасательного отряда вошли курсанты и тренера школы инструкторов. На следующий день отряд ждет прибытия вертолета, и лишь во второй половине дня спасатели вышли в далекий путь под Ушбу. В этот день вертолет по каким-то причинам вылететь не смог. Двойка, оставшаяся под Ушбой, как в последствии оказалось, спустилась к "охотничьим ночевкам" в Сванетию, поставила палатку и начала искать упавших в кулуаре, разделяющем Северную и Южную вершины горы. Это очень опасный кулуар, в него сбрасываются все отколовшиеся камни и лед с обеих вершин. Пять суток работали спасатели на склонах Ушбы. На вторые сутки были обнаружены на скальном выступе под висячим ледником трое погибших. Трагедия стала ясной. Петр со Степаном, обнаружив тело Ильи, попытались вытащить его на вершину выступа. Во время их работы, обвалился ледник. Обрушившийся лед убил ребят. На третьи сутки вертолет, несмотря на ураганный ветер, пробился в наше ущелье. За штурвалом, как всегда, был Леша Севостьянов, наш дорогой водитель спасательного вертолета. Работа пилота в горах, для которого эти полеты являются обычной каждодневной работой, так отличается от простых летчиков, как космонавт от директора аэроклуба. Загрузили на борт продукты для спасательного отряда и я, вместе с начучем альплагеря, полетел на вертолете, чтобы разобраться в обстановке. Ведь оборвалось четыре жизни. Решение, как работать дальше, надо принимать на месте. На подлёте к Ушбинскому ледопаду, очередной раз раскрылся вертолётный талант Леши Севостьянова. Он попытался развернуть вертолет направо, чтобы залететь через Ушбинский ледопад на плато, однако ураганный поток ветра с перевала нашу многотонную машину, как пушинку бросает в противоположную сторону ущелья. Стою возле кабины, наблюдаю за работой пилота. Становится как-то страшно, а Леша спокойно выравнивает машину и берет курс дальше на Сванетию. Облетаем Ушбу с юга и с другой стороны залетаем на плато. Короткая просьба командира экипажа: "мужики побыстрее работайте". Леша решил все-таки приземлиться на снежное плато, а здесь четыре тысячи сто метров над уровнем моря и вокруг скалы. Несмотря на ураганный ветер, машина зависает метрах в полутора над ледником. Быстро выбрасываем ящики с продуктами и выпрыгиваем из вертолета, которого сразу ветер уносит в сторону и он исчезает за поворотом. К нам подходят спасатели, вместе, загрузившись ящиками с продуктами, канистрами с бензином, отправляемся к бивуаку, расположенному на плато под "забором" Шхельды. Солнце быстро заходит за склоны гор. Должно похолодать, ведь мы на большой высоте, однако потеплело, утих ветер, под ногами появился противный кислый снег, насыщенный влагой. Спустя полчаса после прилета, на бивуаке собирается весь спасательный отряд. Планируем выхода на завтрашний день. Часть отряда продолжит поиск Володи. На прямой вопрос кто пойдет под висячий ледник снимать тела погибших - опущенные головы, молчание. Говорю, что мне, как профессиональному спасателю, вроде положено идти снимать трупы, но один с тремя телами, я не справлюсь. В ответ - тишина. Вообще на любых спасаловках старался не командовать, а тут разве можно приказать, в любой момент могут обрушиться глыбы льда... Здесь жизнь и смерть реально приблизились друг к другу. Риск ради чего?! Древняя традиция предков предавать земле своих близких. Хриплые голоса двух Олегов и Миши почти одновременно произнесли - "мы с вами". Вячеслав рванулся тоже, но я его оставляю, хватит риска для него. Как-то обыденно произношу, что остальные свободны. Садимся обсуждать - как нам работать, готовим веревки, снаряжение. Принимаю решение работать с двух часов ночи до семи утра. К двум часам ночи немного похолодает и лёд перестаёт падать, а после семи утра солнце освещает ледник и он опять активно бомбит льдом и камнями по кулуару. В два часа ночи выходим. На плато под ногами мокрая кашица снега. Паршиво. Подходим к ледовой стене, начинаем двигаться с попеременной страховкой. По ходу движения крутим ледобуры, закрепляем перила. Через три с половиной веревки выходим на снежную площадку. Траверсируем под висячим ледником и выходим на скальный выступ, на котором лежит тело Петра, пристегнутое к локальной петле и от неё уходит вниз натянутая веревка, на конце которой закреплены тела Ильи и Степана. Молча начинаем работать. С помощью полиспаста поднимаем тела на выступ, готовим станцию для переправы их из- под висящего над нами ледника. Смотрю на часы - 6,45. Надо уходить. Несколько кусков льда упало рядом, осколки бьют по каскам. Неприятно, какой-то холодок внутри. Траверсируя по скалам, возвращаемся к навешенным веревкам. Тут немного вздохнули, сюда лед не долетает. По закрепленным веревкам спускаемся на плато и идем к бивуаку. Тяжело опускаемся возле палаток. Страшно хочется пить, благо ребята из отдыхавшего ночью отряда уже завтракают. Вооружившись биноклями, они днем снова уйдут на поисковые работы. Будут тщательно просматривать кулуар с противоположных склонов. Спрашиваю у мужиков: - Почему чай без сахара? Завхоз с целью экономии продуктов выдает по одному кусочку. - Не понял, какой завхоз на спасработах? Вообще впервые встречаю такую должность в спасательном отряде. Переусердствовали тренера школы. Обращаюсь к руководителю школы с вопросом. Тут же происходит сокращение завхоза в штате спасотряда, а мужики плотно завтракают, напиваясь до отвала уже сладким чаем. Несмотря на ночную работу, спать не хочется. После завтрака выхожу на связь с КСП, сообщаю по радио о выполненной работе, о планах на сегодняшний день и предстоящую ночь. Затем садимся с тренерами и по людям разбиваем на группы ребят, кто войдет в поисковую группу, а кто в транспортировочную. Ночью мы опять той же четверкой идем под нависающий ледник, а за нами, через полчаса по плану должны выйти двенадцать транспортировщиков. После того, как мы натянем канатную дорогу, начнутся транспортировочные работы. Дорога дает возможность работать ребятам в безопасном месте. Незаметно пролетает световой день. К сожалению новостей по поиску нет. Как наметили, выходим четверкой в два часа ночи, с включенными налобными фонарями. Сыро, под ногами та же снежная каша. Такое на плато на четырех тысячах над уровнем моря ночью бывает редко. По закрепленным веревкам быстро подымаемся на "жумарах"1. Подойдя к скальному выступу, начинаем налаживать подвесную дорогу для транспортировки тел. Прошло два часа работы, на зубах перетащили одно тело. Силы на пределе, а транспортировщиков все нет. В чем дело? Где люди? Я рассчитывал, что через два с половиной часа поднимутся все. Наконец появляется первый на снежной полке. Да, для спортсменов, претендующих на звание инструктора, оказалось проблемным хождение по готовым вертикальным перилам из четырех веревок. Наверное вырождается школа инструкторов, мелькнула мысль, а может быть еще что-то мешает. Обычно разрядник проходит сорок метров закрепленной веревки за 5-10 минут. Ну да ладно, не до разборок. Цепляем ещё два тела и вновь прибывшие, стоя в безопасном месте, вытягивают тела по подвесной "дороге" из-под опасного ледника. Восьмой час. Прошу Жору - врача, пока мы будем снимать локальные петли, карабины, веревки, внимательно с включенной рацией следить за висящим над нами льдом, чтобы, если что - предупредить нас. Рации у нас тоже постоянно включены. Наконец, уходим вниз, спуская на плато тела погибших. Портится и так плохая погода, начинается снег с дождем. За спиной грохочут падающие, отколовшиеся глыбы льда. Слава богу, никого уже там нет. Земляки погибших альпинистов хотели продолжить поиск Володи, однако наша рекомендация, а затем и акт о прекращении поисковых работ, в связи с реальной опасностью для жизни спасателей, работы остановили. Отряд ушел на юг в Сванетию и, через перевал Бечо, вернулся в альплагерь. Спустя день, на плато приземлился вертолет Леши Севостьянова, в который были погружены останки погибших и борт взял курс на Нальчик.
      1 Жумар-приспособление для подъёма по верёвке
      СЕРДЦЕ С АРМЕНИЕЙ
      Сообщение о землетрясении в Армении меня застало дома в Киеве. Телевидение и радио сообщали об огромных жертвах и разрушениях в городах Ленинокане и Спитаке. Нужна помощь. Требуются люди, умеющие оказать помощь в экстремальных ситуациях, работая в автономном режиме. Лучше других это могут делать спасатели-альпинисты. Это понятно. В горах спасатели всегда работают автономно. Сердце подсказало, что мы там в далекой Армении необходимы. Тем более, тогдашний Председатель Совмина бывшего Союза Рыжков, выступая по телевиденью как-то беспомощно, просил всех о помощи. Стало ясно, государство людям не поможет. Созвонился с Виктором Яковиной - директором альпклуба и Игорем Полевым - гостренером Украины по альпинизму и, как в горах, когда возникает аварийная ситуация, чётко оговорили возможность создания Киевского спасательного отряда и возможности выезда на место беды. Городские и республиканские власти, к которым мы обращались, отправить спасателей не смогли. Люди же узнав, что я собираю команду, узнав мой домашний телефон, звонили круглые сутки. Одним из первых в телефонной трубке я услышал знакомый голос Толи Омельяненко. Он отец троих детей, рвался на помощь детям Армении. Многие люди предлагали пищу, одежду, свое участие. Назначили сбор желающих поехать на спасательные работы в помещении Спорткомитета. Там же решили отобрать шестнадцать наиболее подготовленных. Через Игоря Полевого вышли на секретаря ЦК комсомола Украины Сашу Зинченко, нынче он руководит одним из телеканалов Украины. Саша воевал в Афганистане, поэтому понял возможности альпинистов- спасателей мгновенно. Так мы попали в Армению. Отобранные шестнадцать человек были альпинисты высокой квалификации, имели звание "спасатель", имели опыт проведения спасательных работ. Моим заместителем в отряде стал Григорий Чуб - человек абсолютно надежный и многоопытный. Назову всех ребят с которыми последующий месяц мы делили все - от глотка чистой воды до риска во имя жизни. В экстремальных условиях со мной были: Захарченко Юра, Виктор Ивлев, Витя Шульга, Володя Кушпела, Юра Кузьменко, Володя Суший, Слава Недопако, Женя Карпенко, Олег Левицкий, Паша Слюсар, Саша Булыгин, Саша Муринец, Сережа Син, Толя Омельяненко. В отряде единоначалие. Основная цель - помощь пострадавшим. Этот закон, установившийся сам собой, действовал все время пребывания в Ленинакане. Двойственность отношения к человеческому роду до сих пор бередит мою душу. С одной стороны была жалость к людям, лишившихся родных, крова, а с другой стороны встретились с мародерством и цинизмом. И здесь нужно было сделать все, чтобы человечность победила. Приехали мы в Ереван. Направляюсь с вокзала в Дом профсоюзов, где заседал штаб по ликвидации последствий землетрясения. Проходим подземный переход в красной форме с жетонами спасателей на груди. Ясно, что мы прибыли сюда помогать армянскому народу. Подходит ко мне молодой парень с букетом гвоздик. -Купи цветок земляк, отдам подешевле. С издевкой в голосе. Проглотил. Идем дальше. На перекрестках стоят танки, но нас никто не останавливает. Заходим в Дом профсоюзов. Встречаю деятелей из Управления альпинизма-начальника Тер-Григорьяна и других - им не до нас, разговаривают через оттопыренную губу, дают понять - мы мешаем им заниматься бумажными делами. Разворачиваемся и выходим из этого, насыщенного бюрократией, даже в такое время, здания. Садимся на электричку и едем в Ленинокан. Вокзал встречает нас потрескавшимися потолками. Выходим на площадь. Слева улица полуразрушена. Народа мало. Еще в Киеве нам рекомендовали связаться с горкомом комсомола. Расспрашиваем у редких прохожих адрес. Приходим в штаб. Здесь оживление. Заходим знакомимся. Командует Ашот Петросян - секретарь горкома комсомола. Кстати, первый человек в Армении, который знал, что делать. Перед этим, узнав, что Ленинокан разбит на зоны, я пришел с командировочным удостоверением в украинскую шестую зону, предложив свои услуги и возможности. Ответ руководящего там лица был более, чем циничным: Зачем ребятам рисковать, закроем наряды, деньги пополам, а время проведете в палатках. Послал я его довольно далеко и обратился к комсомольцам. Ашот и его заместитель Грант для поисковых работ выделили нам район города под названием Вардбах - это новостройка была. Здесь расположен электронный завод, и жилой микрорайон, а рядом армейские склады. По дороге встретился молодой парень с седой головой. Разговорились. У людей, когда горе, поговорить хочется. Поведал, что он с семьёй приехал сюда недавно из Сумгаита, спасаясь от погромов. Дали им квартиру в новом доме на девятом этаже, а тут землетрясение. Когда затрясло, дом завалился, и от семьи остался только он один. Вышел из комнаты, которая была уже на уровне земли. Вначале искали живых. Но шансов найти было мало. У нас ни приборов, ни техники. А люди просят откопать, хотя бы тела родственников, чтобы похоронить, предать земле. Копаем. Лопаты, которые привезли из Киева - единственная техника. Краны советские, которых навезли много, но они слабые, с короткими стрелами. Подобраться к разваленной, как карточный домик, девятиэтажке такой кран не может. Делаем подкопы и вытаскиваем трупы. Их много, очень много. Вытаскиваем голыми руками. Тяжелый запах. Некоторым плохо. А люди стоят днём и ночью у нас за спиной и просят найти родных. Кончился кислород в болонах. Нечем резать арматуру, из-за этого тормозится разборка завалов. Рядом, в другом районе города, работают спасатели приехавшие из Швейцарии, из Израиля - у них поисковые приборы, гидравлические ножницы режут арматуру, как масло. Чтобы разобрать очередной завал, нужен большой кран. В городе, говорят, их 5 штук, 125-тонных, японских. Распределяет их Центральный штаб. Идем в штаб с Ашотом. Прорываемся сквозь усиленную охрану к зампреду Совмина Армении. Выслушав, он заверяет, что завтра кран нам выделят. Соврал. Захожу утром в штаб комсомола на улице Калинина, нужны антисептики. Появилась опасность желудочных заболеваний. Спасатели из отряда, работавшего рядом с нами, принесли канистру с жидкостью для дезинфекции рук. Начали мыть руки, учуяли запах - оказался коньяк, конечно попробовали, но ещё долго мыли ним руки. Утром 23 декабря в штабе встретился с Ашотом. Он сообщил, что нашли одного живого мужчину в подвале, и, что Центральный штаб решил начинать завтра подрывать аварийные дома для подготовки площадок будущему городу. Нас просят в штабе комсомола помочь пострадавшим снять с аварийных домов их домашние вещи. Люди приходят в штаб, записывают свои адреса, а мы согласно этой очереди снимаем их вещи с покосившихся девятиэтажек. 24 декабря в 13 часов начали взрывать дома. Сегодня взорвали 5 аварийных домов. Надо успеть, по возможности, снять побольше вещей людям. Надо помочь живым. Берем адреса, и разбившись на три группы, выходим к полуразвалившимся домам вместе с хозяевами квартир на работу. Работали мы на улицах Ширакаци, Коштоян, Фабричный переулок, Фрунзе, Бульварная, Сивяна, Ереванское шоссе, Мусаэляна, Тукасяна, Таэряна, Герцена. Люди, жившие на этих улицах, которым отряд наш помог, обещали об этой бескорыстной помощи рассказать своим детям и внукам. Жилье мы себе устроили в брошенном строительном вагончике на окраине Вардбаха рядом с воинскими складами. Ночевать было холодно. Нашли брошенную бочку с соляркой. Сделали печку. Спим в спальниках на полу. От печки, начиная выше пояса, жарко и душно, а на полу иней. Для того чтобы столоваться построили рядом сарай. Готовим на костре. Командует кухней Саша Булыгин. Довольно профессионально. Все время рвется работать на дома. Убедили, что на этом месте он нужней. Воду носим в бачках из воинской части. Тащить приходиться километра два. Зато свежая. Военные привозят воду на машинах издалека и мы используем её для приготовления пищи и умывания. Для мытья рук воду хлорируем. Чуб однажды перепутал бачки и хлорированной водой умылся, сильно опалив глаза, раствор больно крутой был. На весь Ленинакан работала одна маленькая баня. Ребята из городского штаба перед новым годом сделали нам банный подарок. Они приехали за нами на автобусе, и вечером весь отряд помыл свои исхудалые тела. Правда, на всё купание с раздеванием и одеванием было тридцать минут, но эти минуты запомнились. За здоровьем отряда внимательно следил наш врач Слава Недопако. Он, как единственный в городе нейрохирург, был мобилизован, в городскую "скорую помощь", но нас не забывал и приезжал часто. Каждое утро отряд, разбившись на три группы, выходит помогать людям. Тактика "восхождения" на коробку дома простая. Двойка заходит в покосившуюся девятиэтажку. Ищем путь к необходимой квартире. Сложность заключается в том, что в основном нижние этажи все разрушены. Нет лестничных клеток. И так примерно до шестого этажа, а квартиры на девятых этажах почти целые. По сигналу первой двойки поднимаются остальные, один остается внизу для координации. Ребята пакуют уцелевшие вещи, мебель, готовят к транспортировке. Первая двойка закрепляет веревку, в основном, на крыше за надёжные конструкции, и через спусковое устройство спускает вещи, уцелевшую мебель. В световой день успеваем помочь десяти двенадцати семьям. Тихое "спасибо", "мы вас не забудем", "расскажем о помощи вашей внукам" было и осталось в сердце самой высокой наградой. К сожалению, не обошлось без того, что перед лицом, помахивая пачкой денег, требовали помочь только этим индивидуумам. Приходилось тактично и твердо отказывать, объяснять, что не зарабатывать мы приехали на эту многострадальную землю. Увы, пришлось встретиться с мародерами. Они ходили по полуразрушенным квартирам вырывали внутренности телевизоров, грабили пустые брошенные квартиры. Двух таких "героев" мы сдали в милицию. Тяжело вспоминать случай, когда отец мальчика, лежащего в госпитале с перебитыми ручками и ножками, попросил опустить с седьмого этажа из своей квартиры одно только пианино. Мальчик был пианистом. Поднимаемся в покосившийся дом, отца мальчика берём с собой. Заходим в его квартиру, подходим к инструменту, а там вырваны внутренности, порваны струны, кто-то побывал здесь до нас. Вандализм. Отец раненого ребёнка тихо заплакал. Как могу, успокаиваю. Обнадежил, что можно отремонтировать пианино. Спустили аккуратно покалеченный инструмент на веревках. Слава богу, таких эпизодов было немного. В канун Нового года 31 декабря 1988 года в 8ч 30мин земля снова вздрогнула. Сообщили потом, что было 6 баллов. Последствий этого землетрясения не было. Все, что можно было разрушить, стихия уничтожила 7 декабря. К первому января все поисковые и вспомогательные работы были закончены. Сдали в комсомольский штаб свое снаряжение для передачи людям. Это палатки, спальники, примуса. Получили благодарственные грамоты и маленькие узкие бумажки с печатью горкома комсомола, где указывалось, что такой-то был ликвидатором последствий землетрясения в Армении. Эти бумажки были впоследствии оправдательным документом на работе в Киеве, т.к. большинство из нас не успели перед выездом в Армению написать, как положено, заявление. Идем с Гришей Чубом по разрушенным улицам Ленинакана, наверное в последний раз. На улицах с машин людям раздают бесплатно хлеб. Едет немецкая машина, раздает женщинам и детям одежду, конфеты. Гремят взрывы. Готовятся площадки для будущего города. Подходит старик, узнает нас. Рассказывает, что ему и его народу русские помогли уже второй раз на его веку. Первый раз это случилось вначале нынешнего века, когда армян русские спасли от турецкого геноцида. Со слезами благодарит за безвозмездную помощь. Второго января на военном самолете летим домой.
      НОЧЬ НА ДЖАНТУГАНЕ
      В течение трёх недель в горах было жарко. Небо летнее, безоблачное. Редко несчастные случаи в горах происходят в такую погоду. Много групп альпинистов вышло в это утро на восхождение. На утренней связи от всех групп, а их было пятнадцать в этот день на восхождениях, поступила обычная информация. Но сразу после связи, небо посерело и, как часто бывает в горах, стало пасмурно. Дежурным по КСП в этот день был инструктор из Кишинёва Константин. Спасатели, позавтракав, собрались выйти на ближайшие скалы для тренировки. И вдруг звук сирены разорвал тишину спасательного пункта. Автоматически смотрю на часы - 9.20 и выхожу из своей комнаты, узнать подробности. В коридор выскакивают другие спасатели. Дежурный инструктор спускается из радиорубки и объявляет: "В группе молдаван авария. Попали под камнепад. Есть пострадавший с черепно-мозговой травмой. Авария произошла на северной стене пика Гермогенова по маршруту 3Б категории трудности". Через двадцать минут спасательный отряд был готов к выходу. Проверив снаряжение, садимся в машину и едем к альплагерю "Джан-Туган". Здесь кончается горная дорога и начинаются тропы. Тропы, по которым альпинисты подходят к маршрутам на известные горы, а для нас, спасателей, это рабочие пути для транспортировки пострадавших. Подъехав к "Джан-Тугану", выскакиваем из машины и, пройдя поляну кошей, в темпе начинаем двигаться вверх по тропе. Много раз ходил здесь, то на ледовые занятия, к леднику "Кашка-Таш", то на восхождения, часто, к сожалению, по этой тропе транспортировали пострадавших в высокогорье. Проходим зону леса, возле большого камня поворачиваем налево и движемся по крутой тропе выводящей к бивуаку "турьи озера". Движемся быстро и молча. Я иду впереди, ребята за мной. На середине тропы слышу срывающееся дыхание идущего за мной Серёжи Федосеева, нашего врача, остальные тоже тяжело задышали, надо передохнуть. Останавливаюсь и сбрасываю рюкзак. Объявляю, что отдыхаем пять минут. Сразу же включаю радиостанцию, прислушиваюсь, в эфире идут переговоры Серёжи Фалеева, руководителя пострадавшей группы, с Константином. Серёжа уже знает, что я со спасателями на подходе. Прерываю их переговоры. Мне нужно выяснить точное нахождение группы на маршруте и состояние пострадавшего. Задаю пару вопросов и вдруг понимаю, что мы идем не на ту гору. Фалеев говорит: "Мы на северной стене Джан-Тугана в трех-четырех веревках от начала маршрута". Да, Константин ошибся, сгоряча, от волнения, очевидно, вместо Джан-Тугана, сказал нам, что ЧП произошло на пике Гермогенова. Ребята довольно резко высказываются в адрес Кости. Оказывается он и на горе, как инструктор, должен был быть с молдаванами, а не Фалеев, и почему-то на спасаловку не пошёл. Непонятно, ведь они все вместе в Кишинёве и тренируются и работают, а вот несчастье случилось, а он остался на КСП и ещё послал нас не в ту сторону. Прерываю разборку, тем более пять минут прошло, нам нужно быстрее добраться до пострадавших, разговоры будут потом. Бежим вниз, а затем по тропе к бивуаку "Зеленая гостиница". В темпе проходим поляну, подходим к леднику, одеваем "кошки". Ледник сильно разорван. Маневрируем между трещинами, приближаемся к началу маршрута. Наконец, перед нами широкий снежно-ледовый склон встаёт стеной это и есть северная стена Джан-Тугана. Картина раскрылась угрожающая. Снег усыпан свежевыпавшими камнями, которые продолжают катиться, подпрыгивая по склону - это крупные, а мелкие жужжат возле уха, как пули, рикошетят о каски. Страшно, но наверху пострадавшие, делать нечего, движемся вверх, увёртываясь, отскакивая от камней. Идём прижимаясь к правой скальной гряде, тут чуть-чуть безопасней. Мощные грозовые разряды сопровождают нас. Во время очередной вспышки молнии, успеваю сориентироваться, а от яркого света на некоторое время становится темно в глазах и кружится голова. Успеваю подумать, молясь, хотя бы никого не зацепил продолжающийся камнепад или разряд молнии. Однажды, разряд молнии, лишил жизни моего друга и напарника по связке Володю Зайцева. Этот случай оставил глубокую рану в сознании. Проходим бергшрунд один, второй и начинаем движение по маршруту. Погода окончательно портится, моросящий дождь переходит в ливень. Видимость верёвки на две и всё время ухудшается. После второго бергшрунда прошли уже три верёвки, а группы не видно. Верёвок у нас с собой пять штук. По ходу вверх начали, было их навешивать, закручиваем в лёд ледобуры, подготавливая спусковые страховочные станции. Уже навесили все верёвки, а группы нет. Начинаю волноваться, несмотря на грозу, включаю рацию и вызываю Серёжу Фалеева. Где же вы?! Оказывается они выше, мы ещё не дошли. Приходится спускаться, снимать уже закреплённые верёвки. Это замедляет работу. Связываюсь по рации с альпинистами альплагеря "Эльбрус". Прошу, по возможности, поднести нам ещё четыре верёвки. Отвечают с поляны "Зелёная гостиница", где отдыхают после восхождений отряды альплагеря "Эльбрус", что к нам уже выходят с верёвками. Темно. Становится холодно. Дождь переходит в снежную крупу, которая сыпется с небес потоком, проникая во все щели одежды, бьёт больно по лицу. А камни продолжают сыпаться. Проходя восьмую верёвку, наконец обнаруживаем пострадавших. Ребята были не совсем точны с определением своего места нахождения, но их можно понять. Прижавшись друг к другу, они сидят под прикрытием скального карниза. До них осталось каких-то двадцать метров, всего пол-верёвки, а верёвки уже нет, она вся развешена на перилах. Нам так и не поднесли верёвок. Потом оказалось, что вспомогатели, подносившие верёвки, заблудились в трещинах ледника на подходе и вернулись на бивуак. Ковыряемся в рюкзаках, достаём всё верёвочное, что было. Слава Богу набралось обрезков метров тридцать. Навешиваем последние перила. Первым к пострадавшей группе подходит врач Серёжа Федосеев. Пока он работает, думаю как начать спускать раненых, а оказалось их двое. Сначала в акью пытаемся положить двоих, ничего не получается. Федосеев рекомендует Ивана Пару положить в акью, ведь у него переломана голень и предплечье. Славу Стратулата придётся нести на себе и очень осторожно - у него раздроблена черепная кость. Серёжа Лобастов контужен, каска на нём разбита, но он начал спускаться по перилам сам, без сопровождающего. Каска треснула и у Фалеева, тоже, видно, хороший удар камнем получил. Марьян держится бодро, но и его задело, есть несколько ссадин. По закреплённым перилам начинаем спуск пострадавших. Толик Носков, Саша Булыгин со своим другом Серёжей Гутиевым и Женей Шором, спускают акью, а мы с врачём и с Марьяном тащим попеременно на себе Славу. Он в сознании, пытается ещё что-то советовать нам. Серёжа Фалеев замыкающий, он снимает навешенные верёвки и карабины с крючьями. Густой снег валит не прекращаясь, иногда только снежный поток прорезается пламенем молнии, которая рядом, в нескольких шагах от нас, разряжается в склон. Оглушительная канонада грома сопровождается постоянным свистом пролетающих камней. Справа по ходу ледовый желоб метра три глубиной, не влететь бы туда. Он, ведь, как мусоропровод в высотных домах, всё, что летит по склону, попадает в него, а потом уходит в бергшрунд. Там не задержишься. Весь организм в напряжении, во внимании, сплошной сгусток нервов. Страшно за себя, за ребят. Вдруг в нескольких метрах внизу, на повороте ледового жёлоба, вижу огоньки фонариков в нём. Это мужики, транспортировавшие акью, почему-то спустились внутрь жёлоба передохнуть. Ужас почти сковывает меня, ведь камнепад не утихает, ещё мгновенье и их всех сметут камни, несущиеся сверху. Ору не своим голосом, матерюсь, требую, чтобы ребята, как можно быстрее, выскочили из западни. Реакция у мужиков отличная. Пронесло. К четырем утра снежная гроза внезапно прекратилась. Мороз сковал свободно лежащие камни. Теперь только изредка пролетают "чемоданы". Перелазим через верхний, затем через нижний бергшрунд. Стена закончилась. К шести утра спустились с пострадавшими на верхнее плато Джан-Туганского ледника. Два часа спустя, силами подошедшего транспортировочного отряда, пострадавших принесли на бивуак, а ещё через час они улетели на вертолёте в больницу города Нальчика. Ваню я больше не встречал в горах. Рассказывали, что он долго лечился. Славе вшили в голову пластинку и он через год появился у нас в горах, да ещё и поучаствовал в спасательных работах в ущелье Юсеньги. Комиссия по разбору этого несчастного случая, возглавляемая прекрасным Человеком и Мастером альпинизма из Одессы, одним из первых инструкторов, инструкторское удостоверение которого номер 32, Виктором Яковлевичем Лившицом, записала, что спасательные работы под руководством Клестова проведены без замечаний. Сейчас В.Я.Лившиц живет уже в Бостоне, в далекой Америке. А замечание было у меня. На этих спасательных работах, я впервые за многие годы, почти сутки работая под проливным дождём и непрекращающимся потоком снега, не промок. Этому способствовал костюм, сшитый из американского материала "gore-tex", который не промокает, не пропускает ветер и дышит. Специальные альпинистские пластиковые ботинки сохраняли ноги от влаги и холода. Увы, такая одежда была только у меня, остальные ребята промокли до нитки. В магазинах нашей державы не продавались нужные спасателям одежды, а тем более не обеспечвались профсоюзами, которым спасательные службы подчинялись. Мне удалось гортексовский костюм и непромокаемые ботинки выменять у иностранцев за титановые ледобуры. Как бы я хотел, чтобы все спасатели могли работать в таких одеждах! Мечты мои осуществились. После создания Министерства чрезвычайных ситуаций, все оперативные спасатели, став профессионалами, были одеты, обуты и снаряжены в соответствии с европейскими стандартами.
      ХОЛОДНАЯ НОЧЁВКА
      Многие ощущения познаются в сравнении. Какие бывают ночёвки в горах, если тебя застаёт на стене темнота или непогода? - их большое разнообразие. Ночёвки удобные, лежачие, когда можно найти скальную полку и на ней поставить палатку. И не очень комфортные - это сидячие, если нашёл только маленькую полочку. А иногда ночевки бывают висячие в гамаке, закреплённом на скальных крючьях к стене. Совсем без удобств следует признать ночёвки стоячие на полочке шириной в двадцать сантиметров или уже упоминавшиеся висячие, только если нет под тобой никакой полки, а ты висишь на верёвке в страховочной системе, закрепив под ногами лесенку или петлю чтобы они не очень затекали. Однако высокогорные ночёвки ещё разделяются на тёплые и холодные. Тёплые ночёвки - это, когда лежишь на мягком каремате в пуховом спальнике, над головой у тебя палатка или снежная пещера, при этом рядом милая партнёрша по связке и приятно жужжит, как шмель, примус, на котором в кастрюльке закипает растопленный снег, а за стенкой палатки или пещеры воет пурга и трещит мороз. Невольно вспоминается Таджикистан с температурой воздуха днём плюс сорок даже в высокогорье. Если брызнуть водой на камни, она с шипением испаряется, как со сковородки. В такую жару ощущаешь себя плавящейся свечой. Вечером становится прохладней, но палатка напоминает дышащий мартен и залазить в неё на ночёвку особого энтузиазма не вызывает. Поэтому устраиваешься на тёплую ночёвку где-нибудь под большим камнем или арчой, подложив для удобства под себя каремат и укрывшись тонким вкладышем для спальника. Что же такое холодная ночёвка на горе, как в неё попадают, каковы ощущения, последствия? Ответы на эти вопросы, возникающие у читателя, он возможно получит ознакомившись с предлагаемым очерком. Спортивная группа альпинистов, спустившись поздновато после восхождения с вершины Уллу-кара, решила отдохнуть перед новой горой на поляне "кошей". Поляна расположена, посередине ущелья Адыл-су, по которому протекает красивая горная река с одноименным названием. Речка берёт начало из ледников Джан-куат и Башкара. В переводе с балкарского языка адыл означает красивый, прекрасный, а су - вода, река. Действительно, место, где решили передохнуть ребята, очень привлекательное. Лучше бы подойти поближе к будущей горе, но туда нужно идти ещё два часа. На вечерней радиосвязи посоветовались с выпускающим на маршрут Игорем Леонтьевым. Он разрешил выйти на гору при условии хорошей погоды. Альпинисты решили, что если луна будет светить, то они выйдут на восхождение. В три часа ночи, как наметили, при свете луны, группа собралась и двинулась в сторону "Зелёной гостиницы", а потом по намеченному маршруту на вершину Джантуган. Красивое звёздное небо с рассветом несколько поблекло, начало затягиваться облаками. Потеплело. Прошли несколько верёвок крутого снега, миновали кулуар. В полдень внезапно на горе испортилась погода, начался дождь. Четверо альпинистов решив, что дождь также быстро закончится, как и начался, став на самостраховку, сели на скальной полочке переждать непогоду, накрывшись полиэтиленовой плёнкой. Олег, Витя, Оля и Лёня пережёвывают скудный высотный паёк, прислушиваясь к барабанящему по плёнке дождю. Вдруг сильный порыв ветра парашютом уносит плёнку. Ребята накрываются перкалевым инструкторским плащом. Может быть спустится по пути подъёма ?- мелькнула у кого-то правильная мысль, но тут же была большинством группы подавлена. Ещё только полдень, ветер унесёт тучи, пройдёт дождь и сразу пойдём на вершину. Вряд ли за оставшиеся несколько дней до конца смены в альплагере удастся выйти на восхождение. Этот каскад доказательств похоронил одну верную мысль. Будем выжидать - таков был коллективный вердикт. Незаметно стало холодать. Решили всё-таки двигаться вверх. Прошли две верёвки мокрых скал. Дождь перешёл в снежную крупу, а скалы на глазах покрылись ледовой коркой. Похолодало. Начинают мёрзнуть руки. Движение вверх замедляется. Складывается впечатление, что какое-то чудовище глотает время. Недавно было три часа, а уже идёт пятый час вечера. Быстро темнеет. Снежная крупа дождём падает с небес. Лёгкая одежда альпинистов, намокнув, постепенно тяжелеет. Страховать партнёра на холодном ветру кажется пыткой, внимание притупляется. Дальнейшее движение становится опасным. Метров в двадцати от маршрута просматривается ровная полка на скальном плече. Траверснув влево по снежному склону, четвёрка перебралась на площадку. Здесь вроде теплее, от ветра закрывает скальная стена и большой снежный надув. Со скального плеча попытались по рации связаться с альплагерем, но в эфире слышны одни разряды. В мгновенно наступившей темноте видно, как вокруг выдвинутой антенны с треском начинает светиться голубой ореол, ощущается как под каской шевелятся волосы. Эти электрические разряды предвестник молнии. Опасно и жутковато. Витя тут же выключает рацию. Середина июля, но в такую погоду с темнотой наступило резкое похолодание, да и высота сказывается - около четырёх метров тысяч над уровнем моря. Рассчитывая быстро сходить на вершину, ребята оставили на бивуаке палатку с пуховыми спальниками, пуховками и примусом, еду. Как бы сейчас всё оставленное пригодилось! Холод, кажется, проник во все клетки тела. Зубы и тело колотятся в разнобой. Увы, самой тёплой одеждой оказался тоненький перкалевый инструкторский плащ. Чтобы хотя бы согреться начали из свободно лежащих камней строить стенку. Она чуть - чуть сможет защитить от всюду проникающего ветра. Когда перетаскали все камни, лежащие на полке, получился небольшой домик без крыши, примыкающий к снежному наддуву. Ребята уселись внутри сооружения, прижавшись друг к другу, накрылись плащом от непрекращающегося ливня снежного песка, а замёрзшие ноги засунули в рюкзаки. Вначале появилось ощущение тепла, начали засыпать, но толкались, взбадривали себя - ведь заснув можно и не проснуться. Нашли у кого-то в рюкзаке кусок свечки и коробок со спичками, но отсыревшими. Лёня вспомнил, что спички можно высушить на голове, в волосах. Повтыкали спички в волосы. Быстрее всех высохла спичечная головка в Олиных волосах. Наконец, спичка зажглась, а от неё зажгли свечу. На какое - то время возник комфорт. Кто-то глубоко вздохнул и свечка погасла. Так продолжалось пока все спички не сожгли. Стало темно. Мокрые от пота рубашки, покрываясь корочкой льда, прямо на теле дубеют. Сковывает холод. Липкая дремота пластырем опоясывает всё тело, трудно становится теребить соседа. Холод уже везде. Судороги сводят мышцы ног, рук, спины. Больно до крика. Вой ночной пурги перекликается с человеческим стоном. А холод, он какой-то густой, обволакивающий от ног проникает уже глубоко в душу. Неужели это состояние никогда не окончится? Осталась ли ещё где - небудь крупица тепла? Ночь кажется бесконечной. Но должен же быть рассвет! Кто-то вспомнил, что холод можно переносить стоя на локтях. Попробовали, вроде стало теплее, но долго в таком положении не выдержишь. Опять начались судороги... Наконец, небо начало сереть. Олег с Витей решают, что надо двигаться вверх. Крутые стены вершинной башни во льду, угрожающе поблескивают. До вершины осталось всего 160 метров, какие-то четыре верёвки скал. Но каких скал?! - везде натёчный лёд, ни одной трещины, негде забить для страховки крюк. Снег идёт непрерывно. Снежная крупа забивается в волосы под каской, в уши, слепит глаза. Оля и Лёня после пережитой ночи стали какими-то безучастными, стоят опустив руки, головы. Но нужно ведь двигаться! Витя подходит к стенке и молотком начинает отбивать лёд, а Олег его страхует через выступ. Наконец, крюк забит надёжно. И так метр за метром, обрабатывая молотком стену, освобождая ото льда зацепки, первый в связке с нижней страховкой уходит вверх, а остальные по закреплённым верёвочным перилам уже с верхней страховкой поднимаются за ним. В обычных условиях это интересная темповая работа, приносящая удовольствие от взаимодействия связок, но после проведенной холодной ночи, движение давались адскими усилиями. На вершине силы ли всех. Ребята упали лицом в снег. Сколько так пролежали никто не знает. Олег с Витей зашевелились, видно, больше сил у них осталось, попытались в очередной раз связаться с базой, но опять в эфире раздавался только треск от грозовых разрядов. На всякий случай передали в эфир о себе информацию. В это же мгновение электрический разряд попадает в антенну и рация замолкает навсегда. Что дальше делать? Решили поискать в заваленной снегом вершине тур с запиской предыдущих восходителей. Ведь надо же что-то о себе напоследок написать - мелькнула мыслишка. Увидев присыпанный снегом кусочек полиэтилена, Витя потянул его к себе и вытянул наполненный чем-то кулёк. За кульком оказался тур, где в баночке лежала записка альпинистов, до этого побывавших на вершине. Олег, заглянув в кулёк, обнаруживает там целое богатство - банку сгущённого молока и четыре шоколадки. В записке написано, что на вершине накануне побывали инструктора детского альпинистского лагеря "Украина", что их восхождение сопровождала солнечная погода. Они желали успешного спуска следующим восходителям. Подписал записку киевлянин Борис Субортович и плюс ещё три инструктора. Эта записка и каждый глоток сгущёнки с шоколадкой постепенно возвращает ребят к жизни, приходит надежда, силы. Лёне и Оле насилу разжали зубы и залили молоко. После нескольких глотательных движений они тоже зашевелились. Четвёрка решает написать записку о своём восхождении, но где карандаш и бумага? Наверное выпали из рюкзака во время холодной ночёвки. Поковырявшись в карманах, нашли отсыревшую спичку и головкой серы нацарапали на обёртке от банки свои фамилии, дату и время пребывания на вершине. Благородный и в то же время традиционный подарок инструкторов воодушевил ребят, дал возможность начать спуск с вершины. Перед выходом на плато на снегу в кулуаре срывается обессиленный Лёня, но его задержал Витя, страховавший через ледоруб. И во время! Лёня оказался на краю бергшрунда, огромной бездонной трещины, и лежит не шевелится. - Лёня, живой? - Молчание. Олег с Ольгой закрепили верёвку, а Витя с верхней страховкой спускается на всю верёвку к Лёне. Всё обошлось, падение его немного оглушило, потерял очки. Можно двигаться дальше. Витя забивает ледовый крюк в трещину скальной стены возле края бергшрунда, организовывает страховку и через сорок метров группа спустилась на плато. Идти по плато, вопреки ожиданиям, оказалось трудно. Ничего из-за падающего с небес снега не видно, а кроме этого пришлось пробивать дорогу по пояс в свежем снегу. Вдруг среди пурги появляются две фигуры. Оказывается, на плато возле "скал Аристова" разбили свой бивуак армейские альпинисты, пережидая непогоду. Они услышали в эфире голос восходителей с вершины и, оценив их состояние, решили выйти навстречу. Встретившись альпинисты поговорили пару минут и разошлись. Армейцы пошли вверх дальше чтобы разведать - есть ли снежный мост через бергшрунд, а измученная холодной ночевкой четверка по следам вскоре подошла к их бивуаку. Ребят тут же пригласили в теплую палатку. На примусе закипало молоко. Уставшие они выпили по кружке горячего молока, и тут же, как от большой дозы спиртного, отключились, успев попросить разбудить их перед очередным сеансом связи с альплагерем. Из-за сильных помех, даже через армейские более мощные рации связаться не смогли. Пока четверка спала, армейские альпинисты, чтобы помочь ребятам, протоптали в глубоком снегу тропу до морены. По этой тропе четверка прошла плато, а затем, выйдя на знакомую дорогу, добрались уже в темноте к своей палатке. Рядом с ними стояли лагерем туристы. Выбившимся и упавшим без сил ребятам, туристы предложили чай, ужин, рассказали, что перед наступлением темноты к палатке подходили двое мужиков, что-то поговорили между собой и записали на бумажке содержимое палатки. По описанию туристов это были выпускающий тренер Игорь Леонтьев и начальник спасательного отряда Петр Якуц. Предположительно с минуты на минуту из альплагеря должен выйти спасательный отряд. Витя просит туристов сбегать в лагерь, до которого осталось сорок минут хода, и сообщить о том, что группа вернулась с восхождения. Двое молодых парней тут же побежали вниз. Только забылась в тяжелом сне четверка, посыльные возвратились. Оказалось, их на дороге встретил ехавший на мотоцикле выпускающий, - он верил в альпинистов и ждал их возвращения. Когда посыльные сообщили, что ребята вернулись с горы, Леонтьев на радостях выругался, развернул мотоцикл и унесся в лагерь. Утром, как часто бывает в горах, непогода прекратилась. Измученных альпинистов разбудило яркое теплое солнце. Они не торопились в лагерь. Хотелось после всего пережитого понежиться на солнышке, расслабиться. В лагере альпинистов ожидал разбор восхождения с неприятными вопросами. Медленно, собрав все свои пожитки, ребята не торопясь двинулись по дороге на базу. По пути вниз, их встретила жена Олега - Клара, обняла всех и, почему-то плакала, но это были слезы радости. Вернувшихся восходителей сытно накормили, их осмотрел врач и они пошли в душ греться и отмываться. Вечером в лагере заметили тревожную красную ракету, взлетевшую в районе горы Джан-Туган, впоследствии оказалось, что двойка, встретившая в пурге спускавшихся после холодной ночевки альпинистов, и последовавшая далее, провалилась в трещину. Спасатели, все-таки вышли из лагеря, став свидетелями трагедии. Леня в горы больше не ходил, уезжая, приглашал к себе домой друзей на мамины вкусные вареники. Оля долго лечилась от последствий переохлаждения. Олег и Витя, оставшись в альпинизме, ходили еще на многие вершины. Витя, впоследствии, стал профессиональным спасателем и участвовал во многих спасательных работах.
      ФЕВРАЛЬСКИЙ ДЕНЬ
      Как обычно начинаются спасательные работы? Заканчивался снежный февральский день. После дежурства на лавине, объезда на снегоходе альплагерей, обычно собираемся мы на маленькой кухоньке нашего уютного спасательного пункта, пьём чай, говорим о политике, о любви, о теплых краях. Ботинки, носки, одежда после мокрого дня сохнут в сушилке. На восхождениях у нас зарегистрировались всего три группы. Одна из них, сборная команда на Эльбрусе акклиматизируется, подготавливаясь на гималайский восьмитысячник, а две другие вышли на восхождения, участвуя в первенстве армии по альпинизму. Со сборной командой на Эльбрусе радиосвязи не было их там много - человек двадцать, а с армейцами связь поддерживается в оговоренное время. В горах заканчивается мертвый сезон, но альплагеря еще не заполнены альпинистами, да и лыжников немного. Из спасателей на весь район нас семеро зимует. Это Виталий Волынский, Андрей Исупов, Витя Автомонов, Саша Коляс, врач из Запорожья Женя Гладкий и Миша Валько - наш шофёр. Витя приболел, но периодически прослушивает эфир. В общем сидим расслабляемся. Погода за стенами нашего теплого дома ужасная. Идет снег, сантиметров десять в час прибавляет. Это много. -После штатной радиосвязи заходит на кухню Витя Автомонов и говорит, что с "немецких ночевок" наблюдатели сообщили, о срыве на Ушбинском ледопаде связки Шейнов - Вдовиченко. Шейнов без сознания, предположительный диагноз - перелом основания черепа. Передавший эту информацию Витя Янченко с напарником, сразу же вышли на помощь к пострадавшим. Они были ближе всех в районе к месту аварии. В пятом часу вечера заработала спасаловка, а это, как всегда, битва против времени, расстояния, стихии и местности. А местность, которую предстояло пройти была очень известная - Шхельдинский ледник и Ушбинский ледопад. Ледопад чудесное порождение природы, страшное и красивое. Нагромождение многотонных ледяных глыб стекает по крутому ложу, изменяя в течение суток до неузнаваемости поверхность. Появляются новые трещины, закрываются старые, возникают ледовые стены. Иногда, особенно зимой, исчезают снежные мосты, а участки чистого льда становятся трудно проходимыми. Эти ледовые столбы по сложности можно сравнить с маршрутами с высшей категорией трудности. Ледопад течёт между красивым пирамидальным пиком Щуровского и величественным массивом вершины Шхельда. Через Ушбинский ледопад пролегает путь на высокое плато, по которому можно спуститься в высокогорную Сванетию. С этого плато выходят на вершину, ради восхождения на которую, приезжают к нам сильнейшие альпинисты со всего мира. Это двуглавая красавица Ушба. По ледопаду многие альпинисты спускаются после восхождения на такие горы как Чатын, пик Щуровского и Малую Ушбу. Путешествуют через Ушбинский перевал, проходя ледопад и горные туристы. Почти одновременно с Янченко на помощь выходят спасатели КСП. Но у них впереди Шхельдинский ледник, который в хорошую погоду, проходят до ледопада за шесть часов. Рации включены в аварийных случаях на постоянный приём. Зимний день в горах очень короткий, тем более в этот февральский день, когда видимости практически нет из-за метели. Порывы ветра сбивают с ног. Фактически в темноте продвигаются по Шхельдинскому ущелью Виталий Волынский, Андрей, Женя и Миша. Около двенадцати часов ночи, получаю по радио известие от Волынского: "накрыла нас лавина, откопались. Будем продолжать движение, ведь у нас акья". Да, без акьи транспортировать лежачего больного по ледово-снежному бездорожью невозможно. Место, где сошла на ребят лавина Виталий в темноте определить не смог, но по времени они должны были подойти к "немецким ночёвкам", ведь шли уже семь часов. Проходит ещё десять минут и снова в эфире срывающийся голос Виталия: "на нас сошла вторая лавина, откапываемся, травм нет, но мы с Андреем промокли насквозь". Даю команду - "возвращаться" - ведь температура на градуснике минус двадцать пять. Миша с Женей, они не так промокли, идут с акьей дальше, а Виталий и Андрей повернули домой. Все время на связи Александр Демченко - старший тренер армейской команды. Договариваемся с ним о совместных действиях. С рассветом на спасательные работы идет второй состав сборной армейцев. Группе, находящейся на вершине Шхельда, по связи сообщаю о проишествии с предложением прекратить восхождение, начать спуск со стены и подключиться к спасательным работам. Для транспортировочных работ нужно сорок два человека, а в ущелье в это время было только двадцать пять. Витя Янченко с напарником около полуночи, не дойдя до пострадавшей группы, из-за опасности в темноте попасть в трещину, садятся на ночевку посредине ледопада. Пострадавшего, закутав в спальник и палатку, к этому времени его группа успела спустить с верхней части ледопада на пару веревок и тоже села на ночевку. Всю ночь идет снег, с рассветом пурга усиливается. В четыре утра двинулась на спасаловку молодая армейская команда. Выхожу и я с Сашей Колясом (в это время Саша был второразрядником и это была его первая зимовка на КСП). Витя Автомонов остается дома - он болен, будет сидеть на связи. Больше никого в ущелье нет. Иду по Шхельдинскому ущелью, всё мне здесь знакомо, знаю каждый камень, поворот ледника, трещины, "карманы"1. Но в этот день пурга делала рельеф неузнаваемым. За час до нас прошли двенадцать человек, но их следов уже нет перед нами снежная целина. Ветер и снегопад делают своё дело. Иду уже несколько часов на ощупь, Саша за мной. Снег постоянно на уровне груди и месишь его, разгребая руками, трамбуя ногами, телом. Саша просится вперед пробивать тропу. Выпускаю его вперед и он тут же пропадает - с головой уходит под снег. С его небольшим ростом, впереди идти сегодня тяжело. Пока он барахтался в снегу, я отдышался и снова выхожу вперед. Сталкиваемся с Волынским и Андреем - они почернели от холода, руки подморожены. Смёрзшаяся одежда сидит на них колом. Перекинулись несколькими словами и разошлись. Ребята в тепло домой на КСП, а мы с Сашей, к пострадавшему Шейнову на ледопад. Проходя по леднику мимо Шхельды, услышали голоса. Это четверо армейцев спустились с маршрута. Мы встречаемся и идём уже вместе. Наконец мы добрались к "немецким ночёвкам". Под ночёвками в огромном снежном надуве вырыта пещера. Её вырыли питерцы за полмесяца до этих событий, жили в ней, и из неё выходили на восхождения. Эту же пещеру использовали, как базовый лагерь, и армейцы. Заглядываю во внутрь - в темноте лежат выдохшиеся Миша и Женя. После борьбы с ночным бураном и попадания в две лавины тяжело им было заставить себя дальше двигаться на ледопад. Пересекаем с Сашей ледник и идём вверх до тех пор, пока не вырастает перед нами вертикальная ледовая стена, метров пятнадцать высотой. Это и есть подножье Ушбинского ледопада. Под стенкой сидят люди, накрывшись полиэтиленовой плёнкой. Спрашиваю: - Мужики, почему вы здесь, а не наверху возле пострадавшего? - Забыли на базе "кошки", не взяли ледового инструмента, не предполагали, что так круто. Всё ясно! Связываемся верёвкой с Сашей, вытаскиваем из рюкзаков ледобуры, карабины, "ice фи-фи"2. Саша тихо меня спрашивает: - Что сюда на эту ледовую стену надо лезть?! - Да, Сашенька надо, страхуй. Заворачиваю ледобур, одеваю на него карабин, прощёлкиваю верёвку для страховки и на "фифах" быстро начинаю движение вверх. Ребята, спустившиеся со стены Шхельды, работают параллельно. Прохожу стенку, на ледовом уступе, делаю из трёх ледобуров страховочную станцию для последующего спуска, становлюсь на самостраховку и принимаю Сашу. Поднимаем верёвкой акью. Таким же образом с попеременной страховкой движемся по следующей стенке вверх и так, с одной ледовой ступени на другую, до встречи с пострадавшим. Перекладываем Шейнова в акью и начинаем быстрый спуск по оставленным на страховочных станциях петлям. Ребята из команды Шейнова несколько подавлены, но стараются чем-то помогать. Спустившись с ледопада подтаскиваем акью к пещере. Подходит Женя- врач, начинает над Шурой колдовать. Включаю налобный фонарь, смотрю на часы - 18.00. Видимость нулевая. Буран продолжается. Шура Шейнов очнулся, узнал меня. Просит развязать верёвки, вытащить его из спальника. Этого как раз делать нельзя - ведь врач требует срочной транспортировки больного вниз в стационар. Но Шура настаивает, говорит, что хочет писять. Разрезаю ножом спальник в соответствующем месте. Шура командует: - Наклоните акью покруче, поставьте на ребро, а теперь все, кроме Валеры, отойдите подальше, пусть он меня подержит. - Шура, зачем? - Спрашиваю. - Будет такая струя, что посбиваю всех с ног. - Отвечает. В этот момент я понял, Шура будет жить. Правда, после того как он сделал свои дела, тут же отключился. В толпе спасателей роптание. Предлагают занести акью с больным в пещеру. Побыть там до рассвета, отдохнуть, а затем начать транспортировку. Нутром понимаю этого делать нельзя, тем более, врач говорит, что Шейнова можно спасти только срочно отправив в стационар. Сначала мягко пытаюсь убедить мужиков, что надо двигаться. Это не помогает. Тогда начинаю убеждать жёстко с выражениями, как только могу, что транспортировку необходимо начинать немедленно. Понятно, сил нет, холодно, ветер, темно, а рядом тёплая пещера, а впереди предстоит многочасовая изнурительная работа по транспортировке. Убедил! Деваться ведь некуда, Шуру тащить надо. Начинаются предложения по выбору пути. Дебаты по этому вопросу тут же прерываю. Распределяю ребят по шесть человек, определяю кому за кем тащить акью, договариваемся о смене через каждые десять минут и выхожу вперёд выбирать путь в кромешной тьме. Перед началом движения увидел при свете фонаря Мишу Валько, он почему-то без "кошек". - Миша, ты не прав дорогой, одевай быстро "кошки", включай свой фонарик и догоняй нас, но иди точно по следу проложенной акьёй, чтобы не попасть в одну из многочисленных трещин. Ты должен быть возле меня с рацией для связи с КСП. И началось движение спасательной кавалькады. Свет от налобного фонарика упирается в снежную стену, видимость сантиметров пятьдесят. Продвигаюсь во тьме на одной интуиции. На ходу спрашиваю, где Валько, мне понадобилась рация. По цепи кто-то крикнул, что он где-то тут позади и передают мне рацию. Связываюсь с базой и сообщаю о начале движения. По ходу движения, выбирая путь, несколько раз проваливаюсь в занесенные снегом трещины, но каждый раз самостоятельно выбираюсь. Нервы, мышцы, всё напряжено. Периодически идёт смена носильщиков. Акью с Шурой перетаскиваем через трещины на руках, но в основном тащим волоком. Чувствую силы постепенно покидают меня. Но держусь. Подходим к повороту Шхельдинского ледника, остаётся ещё пару часов работы. Подбадриваю себя и ребят. Выдержим! Какие-то голоса слышатся сквозь завывание пурги. К нам на помощь подошли гималайцы. Спустившись с Эльбруса и, узнав о спасательных работах, они бросились на помощь. Узнаю Сережу Бершова, он командует прибывшей группой. Здороваемся. Вот облегчение, свежих ребят - шестнадцать человек. Вдруг слышу по рации меня вызывает главная радиостанция, узнаю хриплую скороговорку Вити Автомонова: - Валько в трещине, он из трещины со мной связался, просит помощи. Подробностей нет, у Миши, видно, села радиостанция. Мгновенно мозги переворачиваются. Возникает множество вопросов. Надо выделить основные. Где искать?! Состояние?! Кто пойдет искать? Решил определиться с ответом на последний вопрос. Все, кто транспортировал больного, без сил. Обращаюсь к Сереже Бершову, но у его группы проблемы. Оказывается ребята выскочили к нам на помощь, не взяв теплых вещей и снаряжение. Что делать? Принимаем с Серёжей единственное верное решение. Собираем теплые вещи, ледорубы, "кошки" - весь необходимый комплект снаряжения с транспортировщиков. Мы раздеваемся и одеваем восьмерых только что пришедших мужиков. Они идут на поиски Миши, а мы продолжаем тащить по буеракам Шуру. Другого решения просто нет. Все альпинисты Приэльбрусья, в данный момент, собрались на повороте Шхельдинского ледника. Я предположил, что Валько влетел в трещину недалеко от места, где мы начали транспортировку, вблизи пещеры. На этом участке решили начать искать его. Молча расходимся. Восемь спасателей уходят к "немецким ночевкам", а мы тащим акью с Шурой дальше. Через некоторое время лицом к лицу сталкиваюсь с Виталием Волынским и Андреем Исуповым. Они успели немного отогреться, переоделись и снова рванулись на помощь. Прошло чуть менее суток после того, как они побывали в двух лавинах. Поистине, человек единственное создание на земле, которое может добровольно и сознательно рисковать собственной жизнью, чтобы спасти жизнь другому себе подобному. Морена за языком ледника состоит из крупных камней, заваленных снегом. Тут и летом трудно пройти, а сейчас вместе с акьей проваливаемся с головой под снег. Месим снежную кашу, и вот, наконец, упираемся в мост через Шхельдинку. На мосту наша машина "скорой помощи" уже ждет. Загружаем туда Шуру и отправляем в Тырныаузскую больницу. Все ребята идут спать, а я сажусь на главную радиостанцию. Смотрю на часы, двенадцать часов ночи. За шесть часов дотащили Шуру до дороги. В этих условиях - это очень быстро. Для сравнения, этот путь летом проходится тоже за шесть часов. За двенадцать минут пролетает это же расстояние вертолет в нормальную погоду. Запрашиваю по радио поисковую группу: - Как дела с поиском Валько? - Ищем, просим подготовить смену, очень холодно. - Подумаем - отвечаю. А сам знаю, что со сменой можно определиться не раньше рассвета. Мужики спят мертвецким сном. Реально же, смена подойдет на "немецкие ночевки" лишь в тринадцать-четырнадцать часов. Корю себя, что не остановил колонну с пострадавшим, не проверил где же все-таки был Валько. Несмотря на смертельную усталость, сна нет. Пью кофе и слушаю эфир. Изредка доклады от ребят, они лаконичны - "пока нет". Мужики пашут под "немецкими ночевками", прочёсывая ледник, заглядывая в каждую трещину. Уже четыре утра, поиски продолжаются. Опять напоминают мне о смене. Решаю, что дам ещё час поспать мужикам, пришедшим после транспортировки. Вдруг слышу в эфире голос: "видим голову". Бросаю взгляд на часы - четыре тридцать. Состояние полушоковое. Неужели?! Но следующая фраза снимает напряжение: "Миша появился из трещины, вылазит сам". Меня начинает колотить. Совсем расклеился. Надо радоваться, все закончилось. Правда, состояние Шуры неизвестно, но это уже дело врачей и бога. А Миша оказался в ледовой трещине самым прозаичным образом. Он одел "кошки" и пошел не по следу акьи, как я ему посоветовал, а напрямик, и тут же влетел в трещину. Посидев там около десяти часов, а одет он был неплохо, вытащил из рюкзака ледовый инструмент, начал работать и выбрался на поверхность сам. Спасатели были рядом и сразу увидели его. Так закончился февральский день спасателей длиной в тридцать шесть часов. На этом можно было бы и точку поставить, но трагедия Шуры Шейнова не закончилась. Из Тырныаузской больницы его перевезли в Нальчик, а затем на самолете отправили в Москву. Долго лечился. Восстановился. Сходил на одну из престижных гор Памира, прошёл траверс Конченджанги - гималайского восьмитысячника. Были новые мечты. Но они не сбылись. Шуры не стало после одного из прыжков на парапланте. Душа его, вместе с мечтами, улетела в небо.
      1 Моренные карманы-углубления между моренами и основным склоном
      2 Ice фи фи - специальный инструмент для прохождения сложных ледовых стен
      Мёртвый сезон
      Сезон альпинистских восхождений заканчивается обычно в конце августа. Альпинисты разъезжаются по домам, а в горах наступает тишина. В эфире нет переговоров, в спасательном пункте тоже спокойно. Спасатели могут выйти на свои заветные горы для повышения спортивного мастерства, для получения удовольствия от восхождения на сильный маршрут с друзьями. Необходимо ещё подготовиться к длинному зимнему сезону, - отремонтировать водопровод, канализацию, выполнить другие хозяйственные работы. Дел хватает. В памятном году "мёртвый" сезон начался вроде, как обычно. Последние альпинистские сборы закончились, альпинисты оформили бумагами с печатями свои восхождения на спасательном пункте и пришли с нами прощаться до следующего сезона. Руководитель сбора, известный в стране альпинист, поблагодарил спасателей за консультации, помощь его сборам и попросил, чтобы его сын и ещё пару молодых ребят остались при КСП на неделю. До начала занятий в институте есть время, а парням очень хотелось сделать ещё хотя бы одну гору. Возражений не было, тем более кое-кто из сотрудников КСП тоже собирался на гору. По правилам альпинизма на гору восходители выходили с благословения выпускающего, а начальник спасательного отряда проверял маршрутный лист, уточнял путь подъёма на гору и спуска с вершины, действия группы в случае аварии, устанавливал время радиосвязи, контрольный срок возвращения с маршрута. Всё это записывалось в журнал регистрации выхода групп в высокогорную зону и всегда чётко соблюдалось. По этим законам ходили на горы и новички и мастера. Таков был Закон Гор. Выдался тихий солнечный день. Спасатели, как обычно, после сложного летнего сезона приводили в порядок альпинистское снаряжение, уточняли описания маршрутов. И вдруг во второй половине дня, как всегда вдруг, раздалась тревожная сирена. Сколько тревог пришлось мне услышать, но привыкнуть к ним невозможно, они всегда вдруг. Захожу в радиорубку. Радист пытается выяснить ситуацию, но что-то случилось с рацией группы передавшеё тревожный сигнал. Удалось разобрать только позывной и, что у пострадавшего травма головы. Затем связь вообще прервалась. Радист остаётся вызывать "Луч14", ребята пошли одеваться, а я открываю журнал регистраций групп, выходящих в высокогорную зону. Кто же вышел под этим позывным и на какую гору?! Обычно, если я не выпускал, то обязательно принимал контрольный срок у сотрудников КСП. Смотрю на последнюю запись в журнале. Записано небрежно, что группа из четырёх человек вышла на вершину Чегеткарабаши по Восточному ребру Северного гребня 4А категории сложности и выпустил их первый выпускающий. Ни контрольного срока, ни положенной маршрутной документации нет. Разбираться будем потом, а сейчас остаётся открытым вопрос, где находится пострадавший. Все маршруты на Чегеткару многократно ходил, хорошо знаю, но такая комбинация ребра и гребня, которая записана в журнале регистрации не классифицирована. В таком направлении нет маршрута на эту гору. На всякий случай, чтобы проверить себя, заглядываю в справочник. Из трёх маршрутов четвёртой категории сложности, один с северо-запада отпадает. Один из маршрутов проходит по восточному ребру, а второй по восточному контрфорсу северо-восточного гребня. Ребус! Куда выходить спасательному отряду? Выпускающего на месте нет, уехал по делам. Нашли альпинистскую книжку одного из участников, где записано, что он был на Чегеткаре по маршруту восточного контрфорса северо-восточного гребня. Может быть теоретически правильно обозначать альпинистские маршруты направлениями сторон света, но практически мне всегда мешало это определять путь в горах. Под рукой редко бывал компас, тем более из-за аномальных явлений в горной местности ориентация по этому прибору сомнительна. Лучше всего, по-моему, ориентироваться по фамилии руководителя первопроходцев конкретного маршрута и по каким-нибудь отличительным признакам рельефа на маршруте. Итак, выбирается левая четвёрка по восточному ребру, вернее маршрут Чегеля. Правый маршрут относительно недалеко и, если не удастся установить радиосвязь, может быть услышим голоса пострадавшей группы. За пару десятков минут пока принималось решение о выборе направления поиска, спасатели подготовились к выходу. Машина подвезла нас к альплагерю "Джантуган", а затем поисковый отряд начал подниматься по тропе ущелья Адылсу вдоль реки. Дойдя до левобережной морены Башкаринского ледника, мы остановились для того чтобы передохнуть несколько минут. База ничего нового не сообщила. Время начало шестого, скоро стемнеет, понятно придется искать в темноте. Между прочим спрашиваю о самочувствии у ребят. Один из парней начинает разгружать свой рюкзак, передовая мне верёвки, железо и, сославшись на боль в колене, полувопрошая сказал, что пойдёт вниз. Я был удивлён, шли мы довольно быстро до этого места, никто не отставал, не жаловался. У страха запах есть и он, видно, его почуял. Ну что ж, вниз так вниз. Пути наши разошлись. Мы с морены повернули вправо на ледник, а Алёша, назовём его так, назад вниз по тропе. Пересекли ледник, пройдя мимо небольшого ледникового озера, подошли к началу маршрута. Стало быстро темнеть. Ночной туман густой шапкой накрывает нас. Пытаемся позвать криком ребят, но наши голоса поглощает вата облака. Включаем налобные фонари и двумя связками, двойкой и тройкой начинаем двигаться вверх по скалам. Маршруты левый и правый скальные, но не монолит, много осыпных полочек. Лазанье не сложное, в основном второйтретьей категории, но даже днём по маршруту нужно идти аккуратно, мягко много свободнолежащих камней. До надоедливости, даже себе, предупреждаю ребят. Несколько часов работаем в темноте, свет фонарика из-за рельефа выхватывает только небольшие участочки. В основном ищешь зацепки на ощупь, интуитивно. Как аккуратно не шли, но каждый уже свой камень получил. Много камней, пулями со свистом сжимающим душу, пролетают мимо, далеко внизу рассыпаясь ужасно красивыми искрами. Успокаиваешься лишь тем, что раз слышишь свист, то камень не твой. В какое-то мгновение услышали ответ на наши призывы, крики вроде бы были рядом, но работаем уже вверх после этого более часа, а ребят всё нет и голосов больше не слыхать. Усталость начинает наливаться в мышцы, в глазах от напряжения неприятная резь. Понимаю, перетерпев минут пятнадцать, всё пройдёт. Каково моим партнёрам? У одного из них, крепыша, ребята его любовно зовут "Малышом" это первые "спасы". Предлагаю мужикам остановиться. Стали, попили сок из фляги, пожевали сухофруктов из карманных запасов и... решили идти дальше, ведь ждут нас. Начинает светать. За ночь прошли почти весь маршрут. Для сравнения, средней группе альпинистов, в обычных условиях, на это восхождение отводится трое суток. Ещё одна верёвка траверса и мы на предвершинном гребне. Верёвка закреплена. По перилам проходим сорок метров. Осталось пройти последнему Саше, "морячку" из Туапсе, он сидит на самостраховке за выступом на конце закреплённой верёвки. Кричим ему "страховка готова". Ответа нет. Сердце начинает холодеть. Прошу "Малыша" траверснуть назад, посмотреть, что там с Сашей. Как медленно тянутся минуты ожидания. Наконец, "Малыш" звонким голосом кричит: "Саша заснул, всё в порядке". Отлегло. К восьми утра все собираемся на вершине. Достаю из тура баночку с запиской. Фамилий искомой группы нет. Значит до вершины они не дошли. На связи второй спасательный отряд. Витя Автомонов сообщает мне, что они подходят под начало маршрута Гарфа. Подхожу к краю вершинной площадки и, глядя в сторону начала этого маршрута, ясно вижу людей глубоко внизу на площадке возле большого "жандарма". Ребята подтверждают, - это те кого мы ищем. Сразу говорю по рации Автомонову. Договариваемся, что его отряд подымаясь к большому "жандарму" навешивает перила, а мы начинаем дюльферять с вершины напрямую к пострадавшему. Шесть верёвок быстрого спуска и я уже возле раненого парня. Он без сознания, правая часть головы пробита, пульс еле прощупывается, очень слабое дыхание. Сразу освободил нос от сгустков крови. Задышал. По рации врач подсказывает о составе лекарств для инъекций. Точно выполняю его рекомендации. Проходит минут десять, акья уже рядом, быстро её подняли спасатели второго отряда. Мы уже объединились. Перила провешены до ледника, налаживаем верхнюю страховку. Миша, мой земляк просит назначить его сопровождающим акьи с пострадавшим. Это ответственная и тяжёлая работа. Даю добро и становлюсь на страховку. Ребята аккуратно укладывают больного в акью, он уже ровно дышит, подносят её на край площадки, и спуск начался. Параллельно организовываются дюльфера для своей эвакуации. И вдруг снизу крик Миши: "Валера, быстрей, ко мне, Дима не дышит". Передаю страховку Саше, и дюльферяю на восемьдесят метров. Дима лежит спокойно, с левого глаза катится слеза, а на шее ниточкой дёргается пульс и останавливается. Делаю искусственное дыхание. Не помогает. Массаж сердца. Поочерёдно делаю искусственное дыхание и массаж. Пульса нет. Димины мышцы твердеют на ощупь. Это всё... Ну, что я мог ещё сделать! Сутки прошли с того момента, когда, проходя "жандарм" Дима нагрузил "живой" камень, и сорвавшись ударился головой. Сутки с начала "мёртвого" сезона...
      ЖИЗНЬ НА ЛЕЗВИИ
      Поисковые работы на Эльбрусе начались за двое суток до случившегося. Искали пропавшую группу английских альпинистов. Лёня Андреев, Серёжа Лобастов и я вылетели на вертолёте осмотреть район. На борту вертолёта, кроме нас, шеф Эльбрусской поисково-спасательной службы Боря Тилов и двое англичан. Пожилой мужчина - отец одного из пропавших, а девушка, тоже чья-то родственница. Сверху никаких следов не обнаружили. Облёт заканчивался, это поняли англичане. Вижу на глазах отца появились слёзы. Сделали ли мы всё что смогли? Похоже, нет! Спрашиваю ребят - как насчёт десанта на вершину? Молча кивают - добро. Бросаюсь к кабине пилота: "Лёша, прошу, сбрось нас, если возможно на вершину". За штурвалом А.Севостьянов - пилот от бога, вертолётный гений. Многие спасательные акции с его участием проводились за пределами человеческих возможностей, на грани риска и мастерства, на грани жизни и смерти. Лёша дал понять, что при малейшей возможности, несмотря на сильный боковой ветер, приземлимся. Правда земля здесь, на высоте 5621 метр над уровнем моря. Вертолёт развернулся, облетел вершину Эльбруса. Завис. Действуем быстро выбрасываем рюкзаки, прыгаем сами. Прижимаясь друг к другу, накрываем собой рюкзаки - даём возможность вертолёту отлететь. Он уходит в сторону Баксанского ущелья. Под ногами Восточная вершина Эльбруса. Десятки раз я был на ней, но десантировался впервые. Красиво - перед нами главный Кавказский хребет во всём величии. На фоне неба вдали выделяется величественная грозная Ушба, Донгуз-Орун, опоясанный "семёркой" и другие известные вершины. Но хватит лирики. Надо искать англичан. От высоты несколько пошатывает. Хотя мы живём постоянно на двух тысячах метров над уровнем моря, резкий подъём на эту высоту, чувствуется, "горняшка" давит. Хуже всех Серёже, он только приехал из Кишинёва, был в отпуске. Решаю: Серёжа остаётся возле рюкзаков, я иду искать в кратер к скальным выступам, а Лёня на северную сторону вершинного купола. Договариваемся быть всё время в поле видимости и на радиосвязи. "С богом, мужики, пошли!" Следов нигде не видно. Прохожу весь кратер, внимательно оглядываю снежные заносы под скалами в надежде обнаружить пещеру с людьми. Никаких признаков людей нет. Ветер усиливается. С запада потянулась облачность. Прикидываю: если сейчас же не начнём спуск, исчезнет видимость, начнётся непогода, а это на Эльбрусе чревато. Принимаю решение: спускаемся. Тем более, у нас в рюкзаках продукты, которые ждут спасатели в "бочках" (теплушки для жилья) на Гара-Баши. Они ведь уже двое суток на склонах вершины искали англичан и остались без продуктов. Одеваем "кошки - автоматы" хорошие, импортные, фирмы "Salewa Mesner". Движемся с вершины вниз на седловину, по ходу внимательно смотрим - нет ли каких-нибудь следов. На седловине подходим к разрушенной и забитой снегом и льдом хижине, оглядываем её. Нахожу импортный шнурок от ботинка, кладу, на всякий случай, в карман. Выходим с седловины на "косую" полку, ветер усиливается. Очень холодно, ведь в апреле на такой высоте ещё зима. Правда, тут и летом не жарко, всегда снег и лёд. Спускаемся. Под ногами гладкий чистый лёд - ветер сдул с ледового панциря вершины весь снег. Предлагаю ребятам развернуться лицом к склону, разойтись цепочкой, чтобы не быть друг под другом в случае срыва. Движемся с Лёней параллельно. Серёжа немного отстаёт. Далеко внизу просматриваются скалы Пастухова. Не одного снежного пятнышка. Вокруг поля жёсткого, зелёного, зимнего льда. Склон не крутой градусов 25. Шаг за шагом спускаемся вниз. Внимательно смотрю под ноги. И, вдруг!.. Нагрузив левую ногу, вижу, как отделяется передняя часть "кошки". Теряю равновесие, падаю и скольжу вниз. Мысль одна - зацепиться, развернуться головой вверх. Краем глаза глубоко внизу вижу "хицан" (скальный выступ на льду). Скорость скольжения увеличивается, всеми силами направляю себя на этот выступ. Удаётся перевернуться на живот и развернуться головой вверх. Скорость растёт. Наконец удар. Я в воздухе от удара о камень меня катапультировало. Приземляюсь ниже "хицана" на снег, который за ним надуло ветром. Останавливаюсь. Больно. Неудобно. Хочется изменить положение. Оглядываюсь. Оказывается, лежу на краю двухметровой полосы снега. Дальше опять лёд. Двигаться нельзя, нельзя поменять неудобное положение тела. Надо ждать ребят. Сжимаю зубы. Боль пронизывает всё тело. Первым подходит Лёня: "Живой?" Говорить не могу, отвечаю глазами. Берёт у меня в рюкзаке рацию и сообщает о случившемся вниз - ребятам на Гара-Баши. Но они уже знают, срыв произошёл на их глазах. Не разобрали только, кто сорвался. Когда нас увидели на "косой" полке, несколько человек пошли навстречу, чтобы помочь, разгрузить наши рюкзаки. Снизу ко мне подходит Абдулхалим и Игорь Череску. Потом другие ребята из нашей спасательной службы. У всех один и тот же вопрос: "Живой?" Погода начинает резко ухудшаться. Пошёл снег, холодает. Слышу по радио на базу передают возможные мои травмы: переломы таза, бедра, рёбер, травмы головы и других частей тела. Вижу как закручивают в лёд ледобур, закрепляют верёвку. До скал Пастухова сорок метров. Значит, летел метров четыреста. Слышу ребята решают, что делать - начать транспортировку или ждать, когда поднесут акью (металлические сани-волокуши, в которых пострадавшего можно тащить по снегу, льду и камням). Разум победил, стоять на этом склоне долго нельзя, можно замерзнуть. Положили меня на кариматы, но один порывом ветра тут же уносит по склону. Укутали пуховками и потащили. Перед этим Игорь сделал мне обезбаливающую инъекцию, но промедол не действует, чувствую каждый гребешок гофрированного жесткого льда. Боль заливает всё тело. Останавливаются. Проверяют жив ли? Ругаюсь, обещаю что когда встану на ноги буду учить, как правильно транспортировать. Но это болевой шок. Ребята делают всё верно. Подносят "акью", меня аккуратно перекладывают в неё и тащат дальше. Видимости почти нет. Слышу шум вертолёта. Как же он сумел пробиться сквозь пургу?! Может это у меня бред. Нет. После третьего захода, вертолёт зависает над нами. Меня в "акье" забрасывают на борт. Это Лёша Севостьянов, узнав, что случилось, рискуя собой, экипажем, машиной, пробился сквозь непогоду и снял меня со склона Эльбруса. По дороге в Нальчик, Лёша залетел в альплагерь "Эльбрус", забрал мою жену Свету на борт и взял курс на город. В нальчикском аэропорту нас ждут две "скорые". Одну вызвал Лёша по рации, подлетая к городу, а на второй приехали спасатели из нальчикской поисково-спасательной службы во главе с начальником Сашей Лавровым. Больница. В бригаде врачей мой друг Али Теунов, альпинист, опытнейший хирург. Делают снимки. Слышу голоса врачей - надо оперировать. Меряют давление - 0 на 40, откладывают операцию. Вливают кровь, плазму, одевают маску, просят глубоко дышать. Проваливаюсь. Открываю глаза - рядом Света. Первый вопрос: "Когда, наконец, начнут операцию?" - Тебя прооперировали вчера в одиннадцать вечера, а сейчас половина одиннадцатого утра. Реанимационная палата. Тут всё на грани жизни и смерти, как на лезвии бритвы. Но это уже другая история... О том, что англичане нашлись, мне сообщили на третий день после операции. Заблудившись на вершине, они ушли в сторону Пятигорска, совершенно нелогичным путём. Слава богу, живы. Так закончилась моя последняя спасательная акция, вернее, в ней я участвовал уже, как пострадавший. А до этого в моей карьере спасателя было много спасательных работ или "спасаловок", как мы - спасатели их называем.
      В СНЕЖНОМ ПЛЕНУ
      За последние двадцать лет эта зима оказалась третьей по количеству выпавшего снега. Лавины гремели во всех близлежащих ущельях. В ущелье Адыл-Су, где расположен Шхельдинский спасательный отряд, рядом с нашим домом, в двухстах метрах от него есть огромное "корыто", по которому обычно сходят лавины. "Наша" авина не заставила себя ждать. Когда начинают сходить лавины, мы обычно выставляем предупреждающие щиты, а в самые опасные дни, круглосуточно дежурим. К сожалению эта лавина уже поглотила нескольких человек, которые пренебрегли предупреждениями. В январе на альпинистские базы начали приезжать отдыхающие, в основном лыжники. Оценив лавиноопасную обстановку, объездил на снегоходе все базы, предупреждая о возможной лавинной опасности. Приезжала к нам и противолавинная служба, постреляли из зенитки по снежным "карманам", но основная лавина так и не сошла. В последние дни января потихонечку начался снегопад. Снег сыпал круглые сутки, не прекращаясь. На вторые сутки наступило тревожное ожидание. Выставляем посты. Днем услышали грохот - это пошли лавины. "Наша" лавина пятнадцатиметровой стеной перекрыла ущелье плотным, как бетон снегом. За этой стеной оказались запертыми в ущелье 150 отдыхающих, обслуживающий персонал баз отдыха и наша служба. Расставив наблюдателей, пробиваем лопатами тропу через лавину, и кстати, потому что у одного из отдыхающих случился сердечный приступ. До лавины довез его на снегоходе, а затем на руках через лавину перетаскиваем всем отрядом. Тяжелый был парень. Спустили в "акье" до развилки дорог - это километра три вниз, и возле сельсовета переложили больного в карету "скорой помощи". Только вернулись на КСП, приходит сообщение, в районе села Байдаевка мощная лавина снесла шестидесятитонный катерпиллер, судьба водителя не известна. Одеваемся, пристегиваем лыжи, берем зонды, питание, радиостанции и бегом всем отрядом на место аварии. В хорошую погоду, пробежать семь километров для тренированных спасателей не проблема, но сегодня дороги практически нет. Снега уже выпало свыше трех метров. Со всех сторон слышен грохот лавин. Съезжаем на лыжах в Баксанское ущелье, на основную автомобильную трассу и здесь дорога обозначена с двух сторон только стеной леса. Подходим к Тегенекли - сплошной завал. Лес, сбитый лавинами, лежит хаотически. Сняли лыжи, началось лазание по бурелому. Наконец пролезли. Снова одеваем лыжи и сквозь снежные сугробы пробиваемся к Байдаевке. Здесь рядом с селением на склонах рос густой сосновый лес. Когда подошли ближе открылась неузнаваемая картина. От леса остались одни пеньки, он как будто срезан огромными ножницами и какой-то великан перебросил все, что от него осталось на другую сторону реки. Катерпиллер перевернутый вверх огромными колесами, лежал в реке Баксан, а сама река забита льдом, снегом, остатками леса. Этот хаос наделала огромная лавина шириной приблизительно два километра, она же снесла все постройки, красивейшей "долины нарзанов". В это время как раз оттуда двигались бульдозер и катерпиллер, расчищая основную ущельскую дорогу. Анатолию, бульдозеристу, повезло. Когда его бульдозер накрыло снежной лавиной, машина не заглохла и продолжала двигаться под снегом по дороге, пока не добралась до края лавины. Толя все это время лежал на дне кабины и остался невредим. Катерпиллер же попал под "язык" лавины, всей мощью которого его сбросило в реку. Выставляем возле катерпиллера посты наблюдения и начинаем поиск. Прежде всего обследовали полузатопленную кабину, зондами прощупывая её содержимое. Это чрезвычайно сложная ювелирная работа, ведь была вероятность, что там остался тридцатилетний Морозов, водитель огромной машины. Выловили из кабины остатки бортового журнала, другие незначительные вещи и убедились, что Морозова в кабине нет. Начали работать на берегу по всем правилам поиска людей в лавине, развернувшись цепью и прощупывая каждый сантиметр снега перед собой. Много раз щуп зонда попадал на что-то мягкое. Сразу же зонды меняем на лопаты и аккуратно раскапываем в этом месте, но увы, каждый раз под слоем снега оказывались залежи хвои. Боря Тилов, начальник Эльбрусской поисково - спасательной службы, по рации сообщает мне, что в нашем районе правительство Кабардино-Балкарии объявило чрезвычайное положение. Это понятно. Снежные лавины порвали линию электропередач, а зимой отсутствие света здесь настоящее бедствие, ведь в ущелье вся жизнедеятельность держится на электричестве. Подвоза продуктов тоже нет - дорога заблокирована лавинами. Утром следующего дня прибыла военная техника. К нам для поисковых работ, присоединяются рабочие Тырныаузского вольфрамомолибденового комбината, друзья и знакомые пропавшего водителя. Леня Андреев со специалистами комбината, взрывают ледяные заторы на реке, грозившей затоплением окрестностей. А снег продолжает идти. Мы постоянно на радиосвязи. Вдруг слышу в эфире знакомый голос Бори Тилова: - Валера, твоему отряду срочно необходимо прибыть на поляну Азау, здесь лавиной снесло один из домов гляциологической станции МГУ, под домом в завале люди. На помощь нам направлены спасательные отряды из Нальчика и Пензы. Да, действительно положение начало обостряться. К этому времени под лавинами уже были стойбища скота, заготовленные на зиму корма, снесены многие постройки. Отзываю в сторону свой отряд - это Леня Андреев, Витя Автомонов, Саши Коляс и Копылов, Сережа Лобастов, Игорь Череску и сообщаю о несчастье на поляне Азау. К нашему отряду присоединился альпинист Андрей Исупов, последнее время работавший на Чегетской метеостанции. Отряд в темпе начал продвигаться в сторону долины Азау. Работу по поиску бульдозериста остались продолжать рабочие комбината. По дороге встречается гусеничный военный вездеход, в кузове которого местные женщины с детьми и отдыхающие. Началась эвакуация. С трудом пробиваясь через сугробы, машина с ревом движется вниз по ущелью, мы же сквозь пургу идем вверх. По пути встречаем энергетиков, они колдуют возле заваленных опор электропередач, у них тоже адская работа на морозе. В Терсколе нас встречает Гомляй. Тилов поручил ему дождаться спасателей из Нальчика и Пензы и провести их на место происшествия. Везде выставлены заслоны милиции. В зону схода лавин никого не пускают, ведь нет гарантий, что не пойдут повторные лавины. Ну а нам в эту зону можно. У нас там работа. Прошли еще два километра и вышли на поляну Азау, всю забитую лавинным плотным снегом. Это последний населенный пункт в верховьях Баксанского ущелья. На этой поляне была когда-то великолепная турбаза "Азау". Пятиэтажную гостиницу из бетона, стекла и пластика в последний год советской власти, поставили на капитальный ремонт, так она не была восстановлена и стоит брошенная. На другой стороне поляны были построены три коттеджа учебно-научной станции географического факультете Московского государственного университета. С 1969 по 1976 годы эта станция под руководством Юрия Арутюнова - ученого и альпиниста, проводила большую научную работу изучая ледники Приэльбрусья. Арутюнов, во время спасательных работ на пике Коммунизма, надорвал сердце. Похоронили мы его возле альплагеря "Баксан" рядом с другими альпинистами. Затем этой станцией руководил Нурис Урумбаев. Тоже великолепный ученый, мастер спорта по альпинизму, классный лыжник. Однажды, когда на станцию приехали на стажировку американцы, Нурис, спускаясь с ними со склонов Эльбруса по крутому снежному кулуару на лыжах, попал в лавину. Помощь Нурису и его молодому американскому коллеге не понадобилась, спасатели раскопали Нуриса уже мертвым, а американец скончался в больнице. Юра и Нурис были близкими друзьями спасателей. Мы, живя в горах, рядом, порой делились куском хлеба. Ведь магазинов в высокогорье нет и хлеб бывает самым ценным продуктом. И вот мы подходим к станции МГУ на поляне Азау. Поляна переметена лавинным снегом, причем против ожидаемого схода лавины с левого склона ущелья, что ближе к коттеджам МГУ, огромная лавина сошла с правого склона, который чуть правее и выше турбазы "Азау". Язык лавины точно попал в среднее здание станции. Сила удара была такова, что бетонное трехэтажное сооружение сложилось как карточный домик. Мне с первого взгляда эти развалины напомнили Армению после землетрясения, но здесь то, что осталось от дома, еще было забито снегом. Самым драматическим оказалось, что в момент схода лавины, шестеро студентов-практикантов обедали в этом коттедже. Первым с чего начал работу - это с опроса сотрудников станции. Нужно было определить место на развалинах дома, где находилась кухня, в которой предположительно, собирались ребята на обед. Ответы сотрудников невразумительные. Это и понятно, люди растеряны, но нам искать нужно направленно. Вдруг увидел Сережу Романова, он раньше работал у нас в спасательной службе шофером, а сейчас водит университетский автобус. Работая у нас, Сережа многих раненых перевез в больницу, не понаслышке знает нашу работу. Заглянув ему в глаза, увидел, что испуга там нет, это мне и надо было. - Сережа, покажи, где находилась кухня, на которой обычно обедали студенты? Подумав, Серега уверенно показывает место, где под грудой камней, бетона и снега, могла находиться кухня. Тут же начинаем копать. Вся техника наша состоит из лопат и двух ломов. По опыту спасательных работ в Армении, предлагаю копать траншею под грудой обваленного дома. Молча начали работать. Через некоторое время приходят спасатели из Пензы и наши коллеги из Нальчикской службы. Слышу команды Геннадия Кабанова, руководителя группы из Пензы, его ребята ринулись на верхушку развалины дома и начали разбирать крышу. Но этого делать как раз нельзя. Ведь любая дополнительная нагрузка, может придавить находящихся под завалом людей, и кроме того, разборка завала сверху займет более продолжительное время, а время - это здесь шанс на жизнь. Быстро принимаю решение, что команду по координации спасательных работ надо брать на себя. Во-первых нужно посчитать, сколько человек прибыло сюда, во-вторых, чтобы более рационально и целенаправленно копать, необходимо организовать смены. Подхожу к Гене Кабанову и Тахиру из Нальчика и, как можно тактичнее, предлагаю план проведения поисковых работ. Коллеги со мной сразу соглашаются. Разбиваем всех спасателей на пятерки. Оказалось пять смен. Смена работает тридцать минут, потом отдыхает. Кроме того, Леня Андреев организовал комнату отдыха, в рядом стоящем доме. Там очень холодно, ведь нет света и конец января на дворе. Леня с Сашей Колясом собрали все примуса, раскочегарили их и начали топить воду из снега. Сменившаяся пятерка тут же могла попить горячего чая, и залезала в экспедиционные спальники, которые нам дали гляциологи. Приехал на ратраке Боря Тилов, привез продуктов, водки, прошу его убрать из зоны раскопок лишних людей, любопытствующих, мешают работать и все время советуют. Боря, всех, кто не работает, собрал, усадил на ратрак, налил по стакану водки и увез. Стало работать спокойнее. По связи нам сообщили, что скоро должен прилететь вертолет с подвеской из Сочи. Мы рассчитывали подцепить тросом лежащие в завале неподъемные бетонные перекрытия и этим ускорить раскопки. Смотрю на часы - начало четвертого, а вертолета все нет. Копаем уже полтора часа. Ко мне подбегает сотрудница станции, зовет к телефону, говорит, что звонит руководство МЧС из Москвы. Подхожу к телефону, представляюсь. Оттуда голос: - Какое снаряжение вы используете и какой техникой пользуетесь на спасательных работах, нам необходимо для статистики? Резко отвечаю, что работаем с помощью лопаты, лома и такой-то матери. В то время у нас в Эльбрусской спасательной службе еще не было пневмоподъемников и прочих приспособлений для таких работ. У Москвы больше вопросов нет, в трубке тишина. Спрашиваю уже я: где обещанный вертолет? Молчание. Через некоторое время отвечают, что от вас кто-то его отменил и на этом телефонная связь прерывается. Рядом с телефоном две сотрудницы станции. Спрашиваю у них - какой идиот отменил вызов вертолета? И тут из-за моей спины голос мужичка - это я. Оказалось, что этим человеком был теперешний начальник станции МГУ. Он мотивировал отказ от вертолета тем, что якобы потоком воздуха от лопастей вертолета, по его предположениям, могут вылететь стекла в оставшихся двух домиках, а о людях под завалом запамятовал. Может быть в науке этот человек чего-то и достиг, но более откровенного идиота, я до этого дня не встречал. Продолжаем копать. День закончился. Копаем, сменяя друг друга, всю ночь. Утром уже появилась пещера под домом. Снег на штормовках, на плащах вытаскиваем наверх и отбрасываем в сторону. Моя пятерка отдыхала, когда я услышал, что докопались до кафельного пола. Такой пол был на кухне. Здесь темно, узко, копать трудно. Постепенно расширяем пространство и вгрызаемся в жесткий спрессованный снег. Ребята ставят из бревен опоры. Работу затрудняет загазованность. На кухне была газовая плита, а после завала здания, трубы лопнули и здесь, внутри пещеры, все пропитано газом. Выползаю наверх, иду к Лене подкрепиться. В горле от газа, будто насыпали песок, не могу откашляться. Леня наливает полстакана чая, и в него добавляет приличную дозу коньяка. Выпиваю. Становится легче. Подходит моя смена, лезу снова в лаз. Включаю в пещере шахтерский фонарь, начинаю копать и вдруг слышу стон. Работаю интенсивнее, но как можно осторожнее. Вижу девичью голову, плечи, она что-то мне говорит. Живая! Кричу наверх. И ей: - Милая, дорогая, сейчас откопаем, держись, как тебя зовут? - Таня, быстрее освободите, уже нет сил. - Сейчас, потерпи, родная, осталось недолго. Начинаю откапывать ноги, а они запрессованы снегом под бетонной плитой. Рядом со мной работает Андрюша Исупов, отгребает снег. Лопатой к ногам не подберешься. Прошу Андрея, чтобы передали наверх, что нужен нож. Может быть им снег отгребу. Передают нам нож, пробую им работать, но он только прорезает снег, ничего не выходит. Прошу ложку. Передают алюминиевую, но она тут же ломается. Наконец-то передают большую стальную. Начинаю постепенно освобождать ноги. Передаю наверх, чтобы срочно выслали вертолет и желательно с доктором. И тут за спиной слышу знакомый голос: - Валера, врач ползет к тебе. Свет шахтерского фонаря освещает лицо знаменитейшего альпинистского врача, известного хирурга - Свет Петровича Орловского. Меняемся с ним местами. Ассистирую ему. Уже в шприце необходимый в таких случаях букет лекарств. Свет Петрович делает необходимые инъекции. Освобождаем из снежного плена вторую ногу Татьяны и аккуратно передаем с рук на руки её наверх. Затем на руках переносим в комнату и кладём на стол. Колдует над ней Свет Петрович. Пока её раздевают, спрашиваю, где остальные? Несмотря на тяжелое состояние, она рассказывает, что справа от неё и чуть глубже лежит Оля. Рванулся в пещеру, копаем дальше. Появляется Оля, лежит, приблизительно, в Татьяненной позе с зажатыми под плитой ногами. Стонет. Просит побыстрее её освободить. Рою ложкой в этом узком пространстве, как можно быстрее. К ногам могу дотянуться одной рукой. Уже почти всю откопал. А рядом Свет Петрович. Странно звучит из Олиных уст вопрос - не будет ли больно от укола? Пока Свет работает, стараюсь её разговорить. Она рассказывает, что услышала, когда мы начали копать и появилась надежда на спасение. Наши голоса помогали ей ждать помощи. Выносим наверх Олю. Ребята со Свет Петровичем, несут Олю в дом, а я бегу к вертолету, он уже стоит метрах в двухстах от нас, пристроившись на конце лавины. Прилетел, слава богу, Леша Севостьянов. В наших горах это лучший командир экипажа. Здороваемся. И тут же Леша показывает мне на часы, в 15.00 он должен взлететь, кончается резерв зимнего короткого светового времени. Осталось две минуты. Расставляю ребят цепочкой от дома до вертолета и бегом передавая с рук на руки, несем Таню, а потом и Олю. Перед самым вертолетом какие-то пассажиры пытаются снимать на камеру, мешают передвижению. Резко отталкиваю их и быстро загружаем девочек в вертолет. Через мгновение МИ-8 отрывается от снега, взяв курс на Нальчик. Таня была под снегом двадцать шесть часов, а Оля двадцать восемь часов. На долю этих девочек, выпускников географического факультета МГУ, выпало тяжелейшее испытание, которое можно записать в историю выживаемости человека в лавине. Более продолжительное пребывание человека в лавине описано в книге "Охотники за лавинами" американца Монтгомери Отуотера. В ней описан случай, когда человек пролежал под снегом, оставшись живым, семьдесят восемь часов. После отправки девочек, мы еще копали непрерывно пятнадцать часов. Под завалом было четыре человека. Больше никому не повезло... Откопали одного парня, он лежал рядом с девочками, вокруг головы у него был снежный панцирь, похожий на шлем водолаза. Не дождался нас... Остальные пострадавшие были раздавлены бетонными плитами и снегом. Особенно тяжело освобождали тело последнего парня. У него нога была прижата двумя бетонными плитами. Мы со Свет Петровичем даже думали отчленить ногу, но ребята нашли зубило и молотом удар за ударом дробили железобетонную плиту. У Саши Копылова эта работа получалась лучше всех. Усилиями всех работавших, мы наконец освободили последнее тело. В восемь утра снова прилетел на вертолете Леша Севостьянов и увез тела в Нальчик. За трое суток, пока мы работали, дорогу в долине освободили от снега и завалов леса, мощной армейской техникой. Заканчивался монтаж электрических опор. С турбаз и альплагерей начали вывозить людей. Район от схода повторных лавин не застрахован. Заехал за нами Боря Тилов. Садимся в машину, взгляд остановился на огромном, в пять метров высотой кургане из снега, бетона, деревянных балок, остатков мебели, искореженных труб - это все, что оставила стихия от трехэтажного красивого здания. Заехали в Терскол, взяли несколько буханок хлеба у нас на службе. Хлеб был завезен в спасательную службу и раздавался здесь людям. Сюда же начали завозить продукты для местных жителей. В поселке Эльбрус, где был расположен штаб по ликвидации последствий снежного плена, тоже выдавали продукты и талоны на бензин для пострадавших. Через две лавины, перекрывшие наше ущелье Адыл-Су, на снегоходе, пришлось ездить получать продукты. Суток двадцать мы еще безрезультатно раскапывали лавину под селом Байдаевкой, надеясь найти бульдозериста. Когда майское солнце растопило большую часть снега, один из жителей Байдаевки, увидел останки человека. Лавина забросила его под углубление большого камня, в районе которого мы тщетно зондировали снег. Это был пропавший водитель катарпиллера. Доктора, любимого многими альпинистами, Свет Петровича Орловского, врача первой гималайской экспедиции на Эверест, не стало. Во время операции он заразился инфекционным гепатитом. Девочек Олю и Таню из Нальчика отправили самолётом в Москву. Лечились. Говорят они по центральному телевидению делились своими впечатлениями о нахождении в лавине. Снега было столько, в этом году, что лавина наша против законов физики начала ползти вверх по дороге. Дорогу в ущелье смогли пробить лишь через две недели после снятия в Кабардино-Балкарии чрезвычайной ситуации. Снежный плен закончился.
      ПУТЕШЕСТВИЕ С ВЕРШИНЫ ДОНГУЗ-ОРУН
      Когда-то на альпинистских путевках, выдаваемых профсоюзами, писалось,"Альпинизм - школа мужества". Да, спорт, которому я посвятил всю свою жизнь, сложен, связан с природой, с выживаемостью в горах. Можно отправиться в горы при хорошей погоде, однако приходится вскоре вступать в борьбу за свою жизнь с внезапно налетевшей снежной бурей. Наиболее хорошо снаряженные, опытные и, главное, мужественные могут справиться со стихией, а другие уходят. Случай, о котором я рассказываю, произошел с моими земляками-киевлянами. Коля Дроботенко и Леша Гончаров вышли ранним февральским утром на вершину Донгуз-Орунi по маршруту Миши Хергиани. Маршрут высшей альпинистской категории сложности, проходит на вершину по деретиссиме1. Чтобы выйти на вершину необходимо преодолеть, обледенелые и заснеженные скалы, крутой лед. Особенность этого маршрута - выход на "крышу"2 через нависающую шапку висячего ледника. На стене нет мест для лежачих ночевок. Многие альпинисты предпочитают путь на вершину по леднику "семерка"3. Но это не то. Интересно по деретиссиме. В связке с Володей Болониным мы этот маршрут прошли, причем под наблюдением известного альпиниста Иосифа Кахиани партнера по связке Миши Хергиани - тигра скал, альпиниста из мировой элиты, первопроходцев этого маршрута. На всю жизнь впечатление от восхождения осталось предметом внутренней гордости. Поэтому, когда у Коли с Лешей появилась идея совершить восхождение по "Хергиани-Кахиани", я был одним из тех кто их поддержал. Зима усложняла восхождение. Ребятам посоветовал двигаться по маршруту не останавливаясь, но, если возникнут непредвиденные задержки, так называемый "чик", нужно перейти на "семерку" и за световой день выйти на шапку. Наверху там в бергшруде имеется сносная лежачая ночевка. Хорошо проконсультировавшись по маршруту, по пути спуска, оговорив сеансы радиосвязи, взяв с собой питание, бензин, теплые вещи и необходимое снаряжение в 4-30 утра связка вышла с бивуака на гору. Поначалу движение было нормальным. Но зима вносит коррективы. К наступлению темноты восходители поднялись по заледенелым скалам лишь несколько выше "семерки". Тактический план, согласно которому альпинисты хотели за световой день (а погода была хорошая) подняться на "крышу" Донгуз-Оруна провалился. Заночевали на маленькой заснеженной полочке. Сидячая ночевка. Это тяжелейшее испытание даже летом, а тут зима, мороз за тридцать. Коля и Леша накрылись специальной палаткой Здарского, растопили снег и хотели приготовить из концентрата суп. Достали из рюкзака кулек с едой. И надо же такому случиться. Кулек выскальзывает из замёрзших рук и улетает к подножию горы. "Ничего страшного. Завтра сходим на гору и к вечеру будем дома. Внизу насытимся. До рассвета потерпим". Думаю, что такая мысль промелькнула у ребят. Оптимизм всегда сопровождает альпинистов. Тем более была устойчивая радиосвязь, а со склонов Чегета за ними визуально наблюдали опытные друзья. При восхождении в двойке это огромная моральная поддержка. Однако, что случилось потом не вкладывалось ни в какие рамки. Испытания, выпавшие на долю моих земляков, сравнимы лишь с воскрешением. Второй день восхождения начался с рассвета. Размявшись после морозной ночи, связка прошла крутой ледовый склон. При выходе по отрицательному льду на шапку наблюдатели заметили срыв одного из альпинистов. Но, слава богу, это был рабочий срыв. Страховка и верёвка не подвели. К двенадцати часам дня ребята с вершины по радио сообщили, что начинают спуск в направлении к перевалу "ложный Донгуз - Орун" и, так как они будут за юго-западным гребнем, следующую плановую связь они могут пропустить. Со спасательного пункта им дали на это добро. В правилах спасательной службы оговорено, что спасатели выходят спасать группу находящуюся на маршруте в случае пропуска двух штатных сеансов радиосвязи. На тот период с группой была оговорена радиосвязь четыре раза в сутки. На последнюю связь группа не вышла. Это настораживало. Утренняя связь опять пропущена. Тревога! Обращаемся за помощью к Толе Бланковскому, руководителю запорожских альпинистов. Группа Анатолия в этот момент была наиболее подготовлена для выхода. Корпус профессионалов - спасателей на огромный Эльбрусский район в то время состоял всего из трёх человек. Запорожцы, как общественный спасательный отряд, получив соответствующие инструкции и консультации на КСП, вышли на встречу со спускающейся двойкой. Погода резко ухудшается. С юга идут черные облака. Усиливается ветер. Резко холодает. Все радиостанции района включены на постоянное прослушивание. На аварийной связи в полдень эфир молчит. Только короткое сообщение от запорожцев - они движутся в пурге по направлению перевала Донгуз - Орун. Очень тревожно. И вдруг в 16-20 из всех радиостанций услышали чистый без помех голос Коли Дроботенко: "Состояние группы хорошее, находимся над перевалом Донгуз-Орун, спускаемся, до встречи на "Северном приюте". Северный приют в часе хода от перевала. Следующую связь группе назначили через сорок минут. Но в 17-00 связи не было. Спасательный отряд подходит к Северному приюту. Никого. Метель, видимость нулевая. Спасатели непрерывно подают звуковые и световые сигналы. В ответ только завывание ветра. Никого... Вечером в спасательный пункт вызываются тренеры и представители всех команд Украины. В это время проходил в нашем районе зимний чемпионат Украины по альпинизму. Намечается план поисковых работ, назначаются руководители поисковых групп. Утром следующего дня одни спасатели выходят на перевал "ложный Донгуз -Орун", другие на лыжах движутся на южные склоны гребней вершины Накра. Пурга утихла, но мороз за 30 градусов. Проходит еще один день поиска. Тревожную ночь проводят спасатели, кто в палатках, а некоторые выкопали пещеры, в них теплее. На утро поисковые работы продолжаются. Прояснилось. Прилетает вертолет. Спасатели с воздуха осматривают район. Если двойка заблудилась в пурге, то логичен путь по долине реки Накра. С вертолета хорошо просматривается заснеженное ущелье. Ни одного следа. Пилот вертолета Алексей Севастьянов берет на борт еще две группы спасателей и забрасывает их на юг. Зона поиска расширяется. С севера подошла еще одна группа спасателей. Вся территория поиска разбита на квадраты. Прочесывается каждый метр. Вдруг в 15-00 одесские спасатели сообщают по радио, что найдены спусковые следы на южном гребне вершины Накра, но они приметены снегом, а ребят нет. Так прошел еще один день поиска. Следующий день тоже безрезультатный. На исходе пятого дня поисков все пять групп спасателей собрались на перевале "ложный Донгуз-Орун", а затем вернулись на спасательный пункт. Обсудили предварительные результаты поиска. Большинство специалистов приходит к выводу, что случилась авария. С учетом последней радиосвязи предполагается, что двойку надо искать на северных склонах гребня, куда они могли сорваться между 16 и 17 часами. На шестой день сводный отряд спасателей снова отправляется на поиск двойки. Весь разбор поисков записан на диктофон. Виктор Яковина, он начальник спортивного сбора, собирается в Киев с тяжелой миссией. Надо сообщить родственникам о случившемся. Мне много раз приходилось сообщать родителям о горе, смотреть им в глаза. Это невыносимая мука, возникает чувство вины. Тяжелая миссия выпала на долю Виктора. Поисковые работы продолжаются, а Яковина отправился в Минеральные Воды, чтобы оттуда вылететь в Киев. Это уже был восьмой день. В ожидании самолета Виктор Антонович заходит помыть руки в туалет аэропорта. Выходя из туалета его глаза упираются в фигуры двух небритых мужиков. Стоят парни и пьют газированную воду возле автомата. Через мгновение произошло невероятное. Яковина прыгнул на мужиков, начал их тискать, произносить невероятные звуки. Да, это были они, Коля и Леша. Худющие, грязные, изможденные, с запавшими глазами, но живые! - Виктор Антонович, мы кушать хотим. Единственное, что могли произнести ребята. Пошли они в ресторан, плотно поели и сразу же побежали на почту звонить в Приэльбрусье. Ведь за двести километров от Минеральных Вод их поиски продолжаются. К нам в спасательный пункт прибежал радист из соседнего альпинистского лагеря. Получена телефонограмма: "Дроботенко и Гончаров живы. Они едут на рейсовом автобусе по Баксанскому ущелью на базу". Я ждал этого, верил в ребят, в их силу, мужество, опыт. Но радость быстро сменилась тревогой. В двадцати километрах от спасательного пункта поисковый отряд шарахается по ледовым трещинам, подвергая себя опасности. Спасатели уже обследовали не один десяток трещин, рискуя своей жизнью. Нужно немедленно остановить поиск. Но, как назло, от сильного мороза подсело питание в радиостанциях у спасателей и наблюдателей. Базовую радиостанцию они не слышат и мы не можем им сообщить о том, что Коля с Лёшей живы. Двойка молодых ребят отправилась с сообщением о приостановке поисковых работ. Наконец-то на связи слышу, что информация до поисковых отрядов дошла. Все. Поиск окончен. Все живы, здоровы. Мужественные люди собираются вместе. Почти одновременно на КСП появились Коля с Лешей и вернулись последние из спасателей. Как же все произошло? Как двойка альпинистов, спускавшаяся к подножию горы Чегета попала в Минеральные Воды? События развивались в следующей последовательности. Двигаясь по гребню на юго-запад, двойка приспустилась на юг и на пути у них возник поперечный гребень. Нужно было вдоль него приподняться метров сто, там так называемая "накринская дырка", пройдя через которую, выходишь на перевал "ложный Донгуз-Орун", а затем вниз направо к тропе, ведущей на чегетскую поляну, домой. Ребята уперлись в гребень и начали спускаться вдоль него. Двойка спустившись увидела еще один скальный гребешок, опять попытались подняться - не то. Здесь и были обнаружены их следы во время поисковых работ. Вечерело. Устали. Вырыли пещеру. Растопили на примусе снег. Попили тёплой воды и отключились. Под утро началась непогода. В плохой видимости еще один гребень обошли и по крутому снегу начали подниматься к перевалу. Подходит штатное время связи. Ура! Услышали на пятерку радиостанции КСП и спасотряда. Обменялись информацией. Все воспрянули. Договорились с группой Бланковского о встрече на перевале. Спасатели несли в термосах горячий чай и питание для ребят. Но увы... Это была последняя радиосвязь. С перевала спускаются в долину. Пуржит. Идут час, другой. Ребята уже поняли, что спускаются в какую-то другую сторону, но подняться снова на перевал сил нет. Очень хочется есть. Начали грызть таблетки из аптеки. Опять кончается день. Закопались в снег. Тяжелый сон. С рассветом выползать из снежной пещеры очень тяжко, но заставили себя встать и вылезти из пещеры. Рюкзаки казались неимоверно тяжёлыми. Все лишнее - веревки, карабины, кошки, ненужный без бензина примус, бросили. Снега так много, что от 3-4 метровых кустов торчат только кончики веток. Так от сугроба к сугробу вниз в долину, к лесу мужики, напрягая последние силы двигаются, подбадривая друг друга. Почему-то сами для себя решили, что смогут выдержать восемь суток и, с этой верой и надеждой они, голодные и холодные приближались к своему спасению одни сутки за другими. На седьмые сутки к вечеру наткнулись на полуразрушенный двухэтажный дом, который видимо был летней кошарой. Нашли в помещении замерзшую луковицу, несколько банок с соленьями, немного пожевали. Увидев в углу комнаты бидон, открыли его, понюхали, оказалась чача, пробовать не стали. Провалились в сон. С рассветом, поднявшись с трудом, снова двинулись в путь. Ноги почти не держат. Как-то вдруг появилась тропинка, а на ней живое существо- корова с добрыми, теплыми глазами. Сразу блеснула надежда, ведь рядом должны быть люди. Когда Колю с Лешей встретили сваны, жители селения Чуберы, никто из них вначале не мог даже поверить, что ребята смогли пройти всё ущелье Ненскры. Это 38 километров без дороги, в глубоких снегах с февральскими морозами. Изможденные лица, уставшие, голодные глаза были свидетелями пережитого и уникальной выживаемости. Ребят обогрели, накормили, на телеге отправили дальше в сторону Сухуми. Сообщить что-либо о себе не было возможности, - почта в селе не работала. Оказалось, что место с которого в последний раз состоялась радиосвязь, называлась перевал "двухтысячного года". Вместо севера, ребята в пурге ушли на юго-восток. Горные туристы даже летом редко путешествуют по этому труднопроходимому ущелью. Кстати, через год после этих событий, питерские туристы летом, проходя по ущелью Ненскры, нашли брошенное снаряжение, где в одном из кульков лежал блокнот Николая с домашним адресом и списавшись, вернули все найденные вещи. На перекладных, за день Коля и Лёша добрались до Сухуми. Отсюда есть рейс на Минеральные Воды, но в кармане не гроша. Спасибо начальнику аэропорта, к которому ребята обратились за помощью, он поверил им, на свои деньги купил билеты. На этом закончилось путешествие с Донгуз-Оруна, путешествие мужества, силы воли и выживаемости.
      Валерий Клестов 2 Января 2000 г.
      1 по деретиссиме - по пути падения воды
      2 "крыша"- относительно плоская вершинная башня
      3 "семёрка- конфигурация ледник
      i Донгуз-Орун-баши- 4468м; вершина над свиным озером (с балкарского)
      В СВАНСКОЙ СВЯЗКЕ
      Тревожная телеграмма пришла из Сванетии,- высокогорной области Грузии, расположенной на южных склонах Главного Кавказского хребта. Проживающие в Сванетии горцы, одни из немногих народов мира, живущих высоко в горах, профессионально занимаются альпинизмом. Сын этого народа Миша Хергиани, известен своими спортивными восхождениями во всём мире. Спустя десятилетия маршруты на известные горы, пройденные им, актуальны среди сильнейших альпинистов. В свободном лазании Миша был одним из лучших восходителей всех времён. Человек рождённый альпинистом, к сожалению, трагически погиб в Италии, на стене высшей категории Су-Альто. Поражали в Хергиани необыкновенное чувство прекрасного, человечность, любовь, которую он питал к своей земле и её людям. Сваны с пониманием чтят своего национального героя. В столице Сванетии - Местии, есть музей и памятник Мише Хергиани. За ним единственным в мире закрепилось звание "Tiger of rocks"1. Спортивные достижения Михаила Хергиани и его друзей Иосифа Кохеани и Евгения Гиппенрейтора отмечены высокой наградой королевы Великобритании. Миша был Спасателем с большой буквы. Он, как и многие его земляки, считал участие в спасательных работах делом чести. В пришедшей на спасательный пункт Эльбрусского района телеграмме слышен был крик: "Просим прислать людей для поисковых и транспортировочных работ. На вершине Ушба южнаяi несчастный случай с чехословацким альпинистом. Маршрут, где случилось несчастье, по альпинистской квалификации - высшей категории трудности. Спасателей, способных провести эту акцию, в Сванетии не хватает". Понятно, что по ряду причин в последнее время развитие альпинизма затормозилось, особенно в Грузии, где одна за другой погибли две команды сильнейших альпинистов. Для формирования полнокровного спасательного отряда в отдалённый район на маршрут высшей категории сложности необходимо не менее восьми человек. У нас на КСП штатных спасателей не густо всего двое на огромный район, но в каждом из пяти альплагерей региона имеются общественные спасательные отряды. Обращаемся по радио в альплагеря. Нужны альпинисты с квалификацией не ниже кандидата в мастера спорта по альпинизму, находящиеся в хорошей спортивной форме. Альплагерь "Эльбрус" и "Баксан" выделили по три человека. От КСП идём Леша Андреев и я. Мне поручено руководить отрядом. Собрали ребят, снаряжение, начальник спасательной службы, вызвал вертолет. И тут новое несчастье. Вертолет, летевший к нам, потерпел аварию в Чегемском ущелье. Поступило распоряжение для КСП от руководства Кабардино-Балкарии, немедленно спасателям выехать на аварию вертолета. Двое суток работали вручную, ледорубами разбирали вертолет, чтобы вытащить останки пилотов. Прибыла комиссия из высоких летных чинов, посмотрели на место аварии, и, запретила все полеты до особого распоряжения. Мы вернулись к своим проблемам. Надо продумать, как отправиться в Сванетию. А путь далекий, через перевал Бечо, что в Главном Кавказском хребте, к сванскому селению с одноименным названием. Ходу тринадцать часов. Плюс полные рюкзаки со снаряжением, рассчитанным на сложный маршрут и необходимым питанием. Ночь после приезда с вертолетной аварии ушла на подготовку к выходу. А на утро караван из восьми человек, двинулся в далекий путь. Поздно вечером мы подошли к селению Бечо, где нас уже ждали. С Гиви Иосифовичем Цередиани мы обнялись и расцеловались. Волею судьбы с Гиви мы не виделись шестнадцать лет. Это великолепный человек и альпинист. В составе команды Миши Хергиани был чемпионом страны. Много сил отдал становлению альплагеря "Айлама", работая там инструктором. В далекие молодые годы мы с Гиви поклялись быть братьями. И я почувствовал верность этой клятве через многие годы. Когда случилась чернобыльская беда, он первым мне прислал приглашение переехать с семьей из Киева к нему. В селении Бечо рядом со своим домом Гиви построил еще один, чтобы в нем жили и отдыхали после восхождения альпинисты. Он и сейчас, несмотря на свои шестьдесят с хвостиком был в единственном лице начальником спасательной службы своего района. А район сложный. Высокогорное селение Бечо находится у самого подножья южных стен горы Ушбы - горы международной значимости. В Англии даже есть клуб восходителей на вершину Ушба. Мечта многих сильнейших альпинистов мира совершить восхождение на эту гору. Многие стремятся сюда. Не всем удается удачно совершить восхождение. Стены очень сложные, все маршруты на Ушбу связаны не только с преодолением вертикальных скальных участков. Здесь полный набор альпинистских сложностей - и крутой лед, и сложные снежные склоны. Возможны во время восхождений оползни, лавины, камнепады, всегда сложные метеоусловия. В этот год выпало мало снега и склоны почти оголились. Причиной многих травм в текущем сезоне были самопроизвольные камнепады. Теплое лето этому способствовало. Случай, приведший нашу команду в Сванетию, тоже был звеном в этой цепи. Беда произошла при спуске с вершины на юг двух чехословацких альпинистов. Они успели спуститься на сорок метров по стене. Увидели удобную полку. Эта скальная полка, сужаясь, опоясывает южную вершину Ушбы. Спустившись на нее, решили вскипятить на примусе чай. Начали пить. Во время чаепития один из ребят снял каску мешал страховочный ремешок под подбородком. В то же мгновение с вершины вывалился оттаявший камень величиной с блюдце и попал парню в незащищенную голову. Некоторое время напарник пытался оказать помощь. Но... Остановился пульс. Завернув своего друга в спальник, он продолжил спуск один. Забивает крюк, вешает петлю из вспомогательной верёвки, пропускает через петлю сорокаметровую веревку пополам, спускается на двадцать метров. Затем веревка выдергивается, петля остается. Итак на глубину почти два километра. Когда кончилась вспомогательная верёвка, он использовал для петель ремешки от рюкзака и, в конце концов, приспособил шнурки от ботинок для организации спусковых станций. Так он спустился со стены и сообщил Гиви о беде. Потом последовала телеграмма. И вот мы у Гиви. Он нас покормил, а после ужина уложил ребят спать в гостевом доме. Я же остался с Гиви еще попить чаю, вспомнили далекие годы, Мишу Хергиани, других наших друзей и, конечно, разработали план действий на последующие дни. Итак, завтра с утра подход под маршрут, организация базового лагеря, изучение стены. Чехословацкий альпинист не очень хорошо ориентировался. Точно не мог показать место под вершиной, где он оставил тело своего партнера. Задача усложнялась погодными условиями. Была вторая половина августа. Опыт подсказывал, что лучшее время для восхождения на Ушбу заканчивается 8-10 августа. Затем приходят с моря циклоны. Они приносят непогоду, снегопады. А непогода на Ушбе, смерти подобна. Поэтому необходимо в максимально короткий срок провести эту акцию. Проснулись с рассветом. Завтракаем. От селения Бечо до стен южной Ушбы идти часа три-четыре. На подход к Ушбе с нами выходят Гиви и альпинист из Чехословакии. Прошли село Гуль, зону леса. Идём всё выше и выше. Подымаемся по крутым травянистым склонам. Гиви рассказывает, о проекте постройки в их районе на этих слонах горнолыжного комплекса. Склоны действительно идеальные для горнолыжного спорта, без камней, и снег лежит в этом районе по семь месяцев в году. Но перестройка началась... И планы закончились. Идем дальше. Встречаем бивуак. В палатках оказываются альпинисты из Чехословакии. Рассказываем о случившемся, говорим, что трагедия случилась с Ежи Янишем. Казалось бы погиб их земляк - сейчас соберутся, предложат нам помощь. Увы. Никто не пошевельнулся. Подходим к боковой морене2. Разбиваем бивуак. Устраиваемся. Сразу же Гиви, Леша Андреев, чехословацкий альпинист и я идем на площадку под стеной. Необходимо стену исследовать, обнаружить полку под вершиной, лежащий на ней желтый спальник с телом и наметить путь восхождения. Внимательно в бинокль рассматриваем ледопад, затем глаза пробегают скальную стену, все выше и выше. Доходим глазами до предвершинной полки - она выглядит узкой полоской. И тут Гиви разглядел желтую точку. Удивительная зоркость, воистину орлиные глаза. Рассматриваем. Намечаем направление целенаправленного подъёма. Путь наш совпадает с маршрутом Хергиани. Возвращаемся с ледника на бивуак. А здесь гости. Пришел к нам Валера Ратиани - известный сванский альпинист. И с ним несколько сванов. Они принесли с собой сулугуни, свежий хлеб, емкость с вином, мясо, фрукты. Предлагают любую помощь. Ратиани просит меня включить в штурмовую группу двух сванов. Понимаю, что для сванов это важно. Участие сванских альпинистов в спасательных работах на Ушбе всегда было престижно для этого гордого народа. Но нас уже восемь человек, а при камнеопасном состоянии маршрута группу увеличивать нежелательно. Как поступить? Выходя на любые спасательные работы подвергаешься риску, а выход на такою стену риск многократно увеличивается. Всем хочется жить, поэтому решаю переговорить с каждым из ребят. Все вроде в хорошей спортивной форме, психологически готовы к выходу на сложную стену, но у одного из спасателей замечаю на лице усталость, он на подходе растёр до крови ноги. Предлагаю ему остаться наблюдателем. Соглашается, потому что с такими ногами на стену идти нельзя. Осматриваю снаряжение, одежду каждого. Стоп. У одного из ребят почему-то на ногах кроссовки. Спрашиваю: где ботинки? Он, опустив глаза, объясняет, что оставил их у туристов внизу, тяжелый рюкзак был, разгрузился. Как же так, парень? Ты ведь знал, куда мы идем. Что же, на такую спасаловку, где есть риск для жизни, каждый волен сам принимать решение. Короткое наше совещание окончено. Так получилось, что сваны могут подключиться к штурмовой группе. Высказываю своё решение Валере Ратиани, Гиви и их друзьям - двое их земляков могут идти с нами. По лицам вижу торжествуют. Удивительно, что идя на такие грустные спасательные работы люди могут торжествовать. Это были альпинисты Сванетии, понимающие язык гор. Я, как и многие мои коллеги, этот язык тоже понимаю. В нашу группу подключаются Нугзар Нигуриани и Анзора. Интересно, что отец Нугзара был первым заслуженным мастером по альпинизму в Сванетии. Оговариваем наши действия на завтра. Ложимся отдыхать по палаткам. В четыре утра подъем. В соответствии с тактикой, по связкам выходим под маршрут. Предлагаю Нугзару работать со мной в связке. Наша задача налегке, как можно быстрее, подняться к месту аварии, и организовать спуск со стены. Остальные ребята за нами должны нести палатки, верёвки, крючья, продукты, примус. Проходим с Нугзаром в темпе ледопад. Благо, мало снега, ледник открыт, видны все трещины. Подходим к стене. Надо связываться. По законам альпинизма, это нужно было делать ещё перед выходом на ледник. Но мы, в связи с ухудшающейся погодой, в цейтноте. Нугзар смотрит на меня, глубоко вздохнул и спрашивает: "Пойдем, Валера, в "сванской связке?". Что такое "сванская связка", знают альпинисты со стажем, да и то не все. Это понятие известно только тем, кто ходил со сванскими альпинистами старшего поколения. Раньше, когда не было специальных веревок, крючьев, сваны ходили по принципу: "ты меня видишь, я тебя вижу - страховка готова". Сваны от природы хорошие скалолазы. Конечно, такое движение рискованно, но продвигаться по маршруту можно в несколько раз быстрее. По правилам в советское время одиночные восхождения были запрещены, а восхождения на стены высшей категории сложности, тем более, практикуются весьма редко. Но над нами по небу ползут мощнейшие цируса. Погода вот-вот испортится, поэтому работать на стене нужно как можно быстрее, и я с Нугзаром соглашаюсь. В данной ситуации это оправдано. Вспомнил я под стеной наставления некоторых "доброжелателей": "Не рискуй, если будет сложно, используй свободную транспортировку" (это означает сбросить тело со стены). Вроде и забота о тебе, но выполни я этот "завет", сомневаюсь, что смог бы потом помогать и живым. Внутри сидит что-то языческое от предков тело надо предать земле. Во всяком случае, я рискую собой и Нугзар тоже. Мы с Нугзаром в тот момент поняли друг друга без слов. Если с нами что-то случится, то за это нас не упрекнут. В конце концов, не известно, как придётся погибнуть. А тут дело верное-и если жизнь, и если смерть. Нам с Нугзаром стало как-то вольготно (может быть нельзя так говорить спасателю, но это правда) вольготно от того, что перед нами открылась необычайная свобода рисковать. Всё, что не дозволено в спортивных восхождениях, мы себе теперь разрешали. Двигались почти одновременно все выше и выше. Рельеф был хороший для свободного лазания. На стене было много зацепок. Засветло мы с Нугзаром были под вершиной. Вылезли на полку. Тут лежало тело пострадавшего. Подготовили станцию для спуска, вспомогательной веревкой привязали тело погибшего и, не теряя времени, начали спуск. Работали молча, автоматически, выполняя необходимые приемы. Начало темнеть. И тут Нугзар услышал голоса. Подходят наши. Молодцы. Мы с Нугзаром успели приспустить погибшего на три веревки. Это приблизительно 120 метров. Уже в темноте объединились с остальными. Ребята успели поставить в удобном месте палатки тандемом. Рядом в расщелину положили тело Ежи Яниша, забросав его снегом. Как могли, расположились в палатках. Попили чай, немного подкрепились. Поговорили ни о чем. Стараюсь уснуть, завтра тяжелый день. Сон не идет. Ребята тоже крутятся. Выглядываю из палатки. Потеплело. Это плохая примета. Идет непогода. Немного кимарю. Открываю глаза. Светает. Подъем. Кипятим чай. Быстро глотаем завтрак. Собираем палатки. В одну палатку заворачиваем Яниша. Делаем из веревки подвески. Надо уходить вниз. Начинаем спуск. Пока не очень крутой участок. Нужно перенести тело через кулуар. Забиваю крючья. Блокирую их. Через восьмерку3 выпускаю шестерых спасателей. Леша Андреев рядом помогает. Кулуар сухой, много свободнолежащих камней. Довязываем пять веревок. Прошу Лешу подойти ближе к транспортировщикам для ретрансляции, (увы, в то время не было у нас современных портативных радиостанций) ведь до них около двухсот метров и мы не слышим друг друга. Андреев на скользящем карабине уходит от меня. Потихоньку выпускаю веревку. Связь налажена через Лёшу передаются взаимные команды, он регулирует движение. Вижу как ребята уходят за выступ. В это мгновение откуда-то сверху из-под вершины слышу грохот камней. На нас пошли камни! Россыпью. Кричу, что есть мочи: "Леша, камни!" Вжимаюсь в стену и закрепляю веревку. Камни бьют по каске, по плечу, по рюкзаку. Вокруг грохот от летящих огромных камней. В воздухе пахнет гарью, стоит рыжая пыль. Камнепад окончился. Где Леша, ребята, что с ними?! Держу веревку. Снова кричу: "Живы?" Увидел Лешу. Он мне отвечает: "В норме. Никого не задело. Подходи". Снимаю самостраховку. Выбиваю крючья и почти бегом с нижней страховкой спускаюсь к мужикам. Вокруг россыпь свежеупавших камней. Пронесло. Выходим на гребень. Налево - путь к леднику. Известный путь, более легкий для прохождения. Но "груз" придется нести на руках. Это значительно замедлит спуск и не исключена опасность еще раз получить камнепад. Принимаю решение о спуске по отвесу, направо по ходу. Глубоко внизу виден "снежный галстук". К нему свыше километра. Начинает подползать непогода. Небо закрылось тёмными облаками. Срывается снежная крупа. В районе северной Ушбы грохочет гром. Надо торопиться. Отправляю сванов на спуск по пути подъема. Они вдвоем должны быстро спуститься, чтобы подготовить внизу транспортировку. Сережа Пигарев просит поставить его сопровождающим. Это очень опасный участок спасательных работ, потому что движущаяся верёвка всегда может скинуть камни и, кроме того, на сопровождающего пострадавшего выпадает большая физическая нагрузка при прохождении выступов скал. Чтобы уйти от непогоды, опять же в нарушение всех инструкций принятых для спортивных восхождений, связываем семь сорокаметровых веревок и начинаем спуск на всю длину одинарной веревки. Верёвку выдаём и контролируем спуск - Леша Андреев, Саша Мелещенко, Володя, Толя и я. Пигарев доходит до полки. Отдает команду. Закрепляем верёвку. Ребята дюльферяют4. Мы с Андреевым по очереди спускаемся последними. Пока мы спускаемся, ребята готовят новую станцию. Все время в движении. На одной из станций, пропуская через восьмерку очередную веревку, замечаем, что она перебита, но уже прошла тормозное устройство. Полиспаст делать некогда. Хватаем пятью парами рук веревку ниже перебитого участка и с огромным усилием останавливаем движение, а затем, приподнимая два веса, завязываем узел на перебитом месте. Пигарев ничего не понимает, громко ругается. Потом внизу уже объяснились. Остается последний спуск. Видим близко снег, движутся навстречу люди. Организовываем последнюю станцию. Сделать ее сложно, некуда забить крюк, мы находимся на "бараньих лбах"5. Но всё же трещину для крючьев нашли. Наконец станция готова. Предупреждаю ребят - спуститесь на снег, не выдергивайте веревку не забудьте, оставить ее нам с Андреевым для спуска. Работа затрудняется. Начинается сильный дождь со снегом. Скользко под ногами. Мы с Лешей на самостраховке. Вдруг рывок. От нас уходит веревка. Мужики забыли про нас, спустившись на снег. Их там много. Видим как транспортировщики по снегу тащат тело к морене. За ними волочится наша веревка. У Леши и у меня в рюкзаке находим небольшие концы веревки. Связываем их. Оказывается почти десять метров. С попеременной страховкой постепенно сползаем на снег. Стена кончилась. Уже на "земле". Нас шатает от усталости. Бредём по земле к базовому лагерю. Он там за мореной. Смотрю на часы: семь часов вечера. Отработали на стене тридцать восемь часов, с подъемом и спуском. В лагере оживление. Гиви с сыном пригнал двух лошадей. Минут пятнадцать отдыхаем. Попили чай. И снова в путь. На этот раз уже идет транспортировка по тропе к селению Бечо. Попытались погрузить на лошадь тело альпиниста. Она встает на дыбы, чует мертвеца. Загрузив тяжелое снаряжение на лошадей, через четыре часа под проливным дождём спускаемся в селение. Выпиваем по стакану чачи. Отключаемся. Утром Ратиани достает где-то машину и отправляет тело в Местию, а потом в Зугдиди. Просыпаемся. Во дворе у Гиви накрыт стол. Много выпивки, закуски. Подымаются тосты за здоровье спасателей. Сваны наблюдали за работой на стене. Гиви говорит, что за свою долгую альпинистскую жизнь не видел таких стремительных спасательных работ на Ушбе. Это очень высокая оценка. Жаль только парня из Чехословакии. Помянули его... Рядом с домом разворачиваю антенну, настраиваю радиостанцию "Карат-2М" и связываюсь с КСП. Докладываю, что акция завершена, труп сняли, всё у нас в порядке, все спасатели живы, здоровы. Гиви берет у меня микрофон, здоровается с начальником КСП Махиновым и просит его разрешить старшему инструктору Клестову на несколько дней задержаться у него. Получает добро. Ребята собирают рюкзаки и уходят в сторону селения Мазери, и дальше, в Приэльбрусье. Отработанные верёвки оставляем Гиви на хозяйство, - для страховки они уже не годятся - все перебиты, в узлах и потрёпаны. На подворье к Гиви приезжает на машине Валера Ратиани и просит меня посетить его дом в Местии. Гиви едет с нами. Районный центр Местия - оригинальный город. Наряду с современными постройками в центре, каждая семья, живущая в городе имеет свою старинную родовую башню. Заезжаем в усадьбу Ратиани. Радушно нас встречают его отец, родственники. Обильный стол. Тосты. Пьем за путь предков Ратиани. Валера в их башне устроил душевую. Моюсь. Как здорово после стольких дней пахоты расслабиться под горячей водой. Одевают меня в белую рубашку, брюки. Идем по городу. Подходим к музею Миши Хергиани. Он закрыт. Командует здесь Нугзар, ключи от музея у него. Заходим. Торжественная тишина. Расставлены экспозиции, фотографии далеких лет. Обращаю внимание на фотографию, где Миша запечатлен с моим близким другом Игорем Леонтьевым, которого тоже уже нет с нами. Он с Мишей в одной чемпионской команде ходили на Шхельду. Висит на стене большой портрет Миши и над ним закреплена разорванная австрийская веревка. Эта веревка порвалась на Су-Альто. Вдруг зазвучала фонограмма сванского хора. Сваны поют местийскую песню-стон "Зари". Запевает в хоре отец Миши - Виссарион. Это - реквием Мише. Ком подходит к горлу. Из музея с цветами идём к памятнику-могиле Миши. Базальтовый тигр скал смотрит вверх в горы. Рядом памятник-могила брата Валеры, летчика-героя. Помянули их добрую память. Осмотрели дом-музей Сванетии. Здесь экспонаты древнейшей культуры сванов. Вечером Валера Ратиани отвозит меня на турбазу "Ушба". Опять обильный стол. Опять тосты. За столом встречаюсь с Шакиром Саберзяновичем Тенишевым, путешествующим по Сванетии с детьми. Это прекрасный человек, старейшина альпинизма Кабардино-Балкарии. Здесь же и Евгений Гиппенрейтер, друг Миши. Он приехал сюда собирать материал для книги о Мише Хергиани. Проходит несколько отпущенных для отдыха дней. Эскорт из "жигулей" провожает меня снова к Гиви Цередиани в селение Бечо. Вечер провожу в семье Гиви. На рассвете прощаюсь. Гиви кладет мне в рюкзак свежевыпеченный домашний хлеб и головку сванского сыра сулугуни. Провожает меня за турбазу "Мазери" к тропе, ведущей на перевал Бечо. Обнимаемся. Целуемся. Ухожу. Когда ещё увидимся? После нетрезвого отпуска в гостях, тропа кажется тяжело проходимой. Иду в какой-то прострации. На автопилоте миновал кош, поднялся по леднику на перевал Бечо и через "куриную грудку" (крутой ледовый лоб под перевалом) спустился на ледник уже на северную сторону Кавказского хребта. До сих пор не помню как прошёл в кошках "куриную грудку". Затем на том же автопилоте по ущелью Юсеньги дошел до альплагеря "Баксан". Здесь встречаемся с Виктором Яковиной - начальником учебной части лагеря, моим земляком. Тут же, он организовывает машину и отправляет меня на КСП. Ночь, проведенная дома, была тревожной. Меня разбудили - во сне кричал во весь голос: "Леша, камни!" Впечатления от этих событий оказались острыми. В сентябре, в память о Мише Хергиани, под наблюдением его напарника по восхождению, моего учителя, Иосифа Кохеани, в связке с Володей Болониным мы совершили восхождение на вершину Донгуз-Орун по известному маршруту Миши и Иосифа, соблюдая все правила страховки. Гору сходили за световой день. Как отметил Иосиф, прошли точно по маршруту.
      1 Tiger of rocks-тигр скал(англ.)
      2 Боковая морена-обломки породы, располагающиеся по краям ледника
      3 Восьмёрка-устройство, предназначенное для спуска по верёвке и для страховки
      4 дюльферять-спускаться по верёвке, здесь с использованием восьмёрки
      5 бараньи лбы-сглаженные льдом скальные выступы