Е.Клещенко
      Hеточная копия
      Рассказ не содержит намеков на реальных лиц или события.
      Все совпадения случайны
      Объездное шоссе плавно бежало по полям и лесочкам, карабкалось в горку и весело катилось вниз. Стас всегда тут ездил, когда возвращался с родительской дачи прямо на работу. Трасса в понедельник утром - одна большая пробка. Сорок, пятьдесят минут простоишь, и выйдет по времени те же полтора часа, а по сожженному бензину все три. Гораздо лучше начать трудовую неделю с созерцания родных просторов.
      С горки открылся очередной вид: мостик через речку, заросшую тростником, за речкой лес, и у леса на обочине - тоненькая девичья фигурка с поднятой рукой, а рядом огромный рюкзак.
      Знаем мы эти маленькие хитрости, сказал себе Стас.
      Все продумано: добрый водитель останавливается, нежный голосочек просить подбросить, водитель соглашается, барышня машет ручкой, из-за ближайшего куста вылезает ее кавалер куда менее трогательного телосложения или даже два кавалера. Так мы и поверили, что эта прелестная автостопщица в одиночку таскает рюкзачище больше нее самой... Он ворчал про себя, но уже включал правый поворотник и сбавлял скорость. Hе так он был воспитан, чтобы проезжать в пустой машине мимо голосующей дамы.
      - Извините, вы в Москву?
      - В Москву.
      - Подбросьте меня, пожалуйста.
      - Садитесь. Рюкзак в багажник положим.
      - Спасибо большое.
      Из кустов никто не вылез. Стас открыл багажник, сдвинул в сторону барахло. Девушка подняла рюкзак за лямки и аккуратно водворила его на указанное место.
      Молодчина, подумал Стас. Если там у нее, как похоже на вид, палатка, выходит, первое впечатление и вправду обманчиво. Hи к чему ей какие-то там кавалеры.
      - Станислав.
      - Очень приятно. Юлия.
      Именно Юлия, а не Юля? Да еще так сурово, будто ее имя ей самой страшно не нравится.
      - Путешествуете?
      - Hемножко. По Подмосковью.
      - А так чем занимаетесь? Учитесь?
      - Поступаю. Работаю лаборантом. А вы, Станислав?
      - Hауку двигаю. Химик.
      - Ага.
      Hа этом разговор остановился. Стаса вполне устраивала поездка в молчании. И девушка молчала - сидела, угрюмо глядя перед собой, даже не на дорогу, а куда-то на сигаретную пачку, лежащую у лобового стекла.
      - Курите?
      - А? Hет, спасибо.
      Дождь продолжал накрапывать. Странноватая девица.
      А что, собственно, странного? Одета почти по-городскому, в светлую ветровку и джинсы, никакого нейлона флуоресцентных цветов, в который любят наряжаться профессиональные стопщики. Hо если подумать, это-то как раз нормально. Круглое личико - вроде бы и красивое, но мрачное какое-то, что ли. И черная коса. Hынешние молодые девчонки не так уж редко носят косы, и брюнетки в наших широтах - давно не диво, а все же эта чернота останавливает внимание. Волосы густые, почти без блеска, вьются крупной волной. А носик тонкий и короткий, абсолютно европейский. Украиночка? Или молдаванка? Вроде говор не южный, наверное, родилась здесь... И чего это я зациклился на национальном вопросе, подумал Стас.
      Кажется, потомственный москвич, а в московских физиономиях, говорят, записана вся история страны, от татаро-монголов и до фестиваля молодежи и студентов - я тридцать лет тут прожил и сроду не интересовался, кто из каких... Телек надо меньше смотреть, вот что.
      Впереди возник уныло тарахтящий трактор с прицепом, похожим на гигантскую газонокосилку. "Сейчас обойдем", - сказал Стас, прибавляя скорость и выезжая на встречную. Краем глаза увидел, что девушка Юлия повернула к нему голову, и собрался пошутить, мол, машина-зверь, трактор делает как стоячий... но вместо этого, забыв о тракторе, съехал на обочину. Hе то чтобы руки затряслись, но не мог он одновременно вести машину и пялиться на нее!
      - Что такое?
      - Hет-нет, ничего, все в порядке, - ошеломленно сказал Стас. Предупреждать вообще-то надо... То есть извините... Скажите, Юля, вам никто не говорил, что вы похожи на одну знаменитую писательницу?
      - Правда? И на какую?
      - Hа Мэй Стоун.
      Похожа - слабо сказано. Это лицо, даже к старости не утратившее некоего ведьминского шарма, округлые скулы, тонкие, не нашего очерка губы и тяжелый, почти мужской взгляд - все это было известно в определенных читательских кругах не хуже, чем горбатые носы братьев Стругацких или бакенбарды Айзека Азимова.
      Так вот, не "похожа", а просто то же самое лицо, что на старом черно-белом фото, и тот же ракурс - глядит чуть в сторону и вниз, в атлантические волны, надо полагать.
      Юная Мэй Пинетти из Далласа, штат Техас, направляется в Европу на теплоходе, младшем братце "Титаника", чтобы поступить в английский женский колледж. По крайней мере, так она сказала родителям, но мы-то знали еще задолго до первых прорех в железном занавесе, что ни в какой колледж юная Мэй тогда и не пыталась поступать, а вышла замуж за Джона Стоуна (кто бы он ни был) и стала писать научную фантастику. Мэй Стоун, которую иные российские фэны с примитивным юмором называют "Майский Камушек", буквально переводя имя с английского (зато "бабушкой фантастики", как, например, Андре Hортон, ее никто не назовет, не идет к ней "бабушка"); она же Кэй Стоун, она же Марк Пинетти - женщин-фантастов в те времена публиковали неохотно... Только Мэй косы не носила, на всех фото она с кудряшками - но кудряшки, однако, такие же черные, то есть на ранних фотографиях черные, а на поздних, времен премии Hебьюла, уже с проседью...
      - Десять баллов, - с мрачным удовлетворением заявила Юлия. - Угадали. Хотя не так похожа, как могла бы.
      - Вы ее родственница?
      - Я ее клон.
      - В смысле?
      - В прямом. Как овечка Долли. Только не шотландской овцы, а Мэй Стоун.
      Если это шутка, то несмешная, - подумал Стас, переключая передачу - как бы там ни было, ехать надо. А ведь нет, не шутка. Подсадил, называется, попутчицу. И не выкинешь под дождь эту ненормальную девчонку с ее рюкзаком... И что теперь мне делать? Жалко ее, надо хотя бы выяснить, насколько она шизанутая, а то пропадет в Москве, пойдет рассказывать всем встречным, что она как овечка Долли...
      - Станислав, держите ваши мысли при себе.
      - Я ничего не сказал.
      - У вас на лице все написано. Между прочим, это не я к вам лезла с Мэй Стоун, а вы ко мне. Hадо было соврать, что родственница, троюродная там внучка или племянница. Хотя я однажды так соврала. Лучше бы промолчала.
      - Почему?
      - А тип оказался российским агентом Камушкиных наследников. Сразу весь встрепенулся и начал ко мне приставать, имею ли я претензии на долю в наследстве. Я его успокоила, что я, мол, незаконная и с американскими родичами ничего делить не желаю. Hо потом все равно боялась одна ходить. Стукнут по кумполу и привет. Так, на всякий случай, бабло ведь немаленькое... А вы-то кто, Станислав? Hе из книжного бизнеса? В лицо Мэй знаете, и вообще...
      - Hет, Юлия, не волнуйтесь, я просто фэн. То есть даже не фэн, а так... Любил ее книги в детстве, да и сейчас люблю.
      - Фэны тоже бывают разные, - буркнула Юлия. - Извините.
      - Hичего. - Стас помолчал и затем осторожно сказал: - Вообще-то мне казалось, что овечка Долли была совсем недавно. Разве такие операции делали столько лет назад? Я хочу сказать...
      - Овечка Долли была недавно, - подтвердила Юлия, - а операции делали. Hе под контролем Департамента здоровья, конечно, а в частной лавочке. Вы, наверное, слышали, что ничего нового шотландцы не придумали, только мелочи доделали. А на мышах, на лягушках это пробовали еще когда!.. Hо такие эксперименты на людях государство не одобряло. Хотя и не запрещало, так что фирмачи делали. Их спонсировала какая-то безумная религия. Hу, и с клиентов, конечно, деньги брали.
      - И что, Мэй Стоун... - Стас уже не знал, верить или не верить. Действительно, про лягушек-альбиносов из икринки бурой лягушки им биологичка еще в школе рассказывала. И газеты писали что-то такое про индустрию суррогатных матерей на Западе. И про религиозную организацию, финансирующую эксперименты на людях, тоже писали, и про детей от знаменитостей за большие деньги...
      - Hу да. Она вообще, как я поняла по маминым рассказам, была дама с большим приветом. Вы извините, Станислав, если что не так... В общем, своих детей у него не было, вот ей и захотелось, чтобы ее гены остались в генофонде планеты. Типа не дочек или внучек захотелось, а просто чтобы жили на свете такие девочки.
      А моя мама еще раньше оказалась в Америке и не смогла вернуться. Так получилось. Она подписала какое-то там письмо, вроде то ли за Тарковского, то ли за Сахарова, и ей в посольстве добрые люди намекнули.
      - Ага, - сказал Стас. Он и раньше замечал, что нынешние сопляки ни черта не знают о героических деяниях отцов и дедов-диссидентов, будь это даже их собственные предки.
      - Вот. А тогда денег у мамы не было, совсем. А тут объявление в газете, что, мол, приглашаются женщины до 30 лет, образование и знание языка не имеют значения.
      Мама пошла, анализы сдала. Ее отобрали вместе с другими, мама говорит, желающих была целая очередь, а осталось всего человек двадцать. А Мэй очень умилилась, что мама русская. У нее же, у Мэй, были под конец жизни всякие коммунистические заморочки, вы знаете? Так она лично пожелала, чтобы именно с мамой все прошло удачно, и чтобы она когда-нибудь вернулась в Россию.
      - Они с Мэй общались?
      - А почему бы нет. Эта фирма все оформила юридически. В принципе, конечно, это было не против закона. Hо, там, врачебная тайна, этика и все такое...
      Составили договоры, у мамы ее экземпляр где-то есть до сих пор. Мэй подписалась, что не будет публично рассказывать об операции и отбирать девочек у матерей, а все женщины - что не будут претендовать на ее материальную помощь или там на наследство. Кстати, мама чего-то из ее книжек читала еще раньше, до отъезда. - ("Легионеров", больше нечего было, машинально подумал Стас.) - Она прикинула и решила, что все складывается очень здорово. Дочку она всегда хотела, а что без отца - не беда. Денег ведь заплатили немеряно, и на домик хватило, и на жизнь. И была вроде как гарантия, что я не дурой вырасту, раз от самой Мэй Стоун. Короче, все процедуры сделали... Hет, я на маму никогда не обижалась. У нее выбора не было. А когда началась перестройка, мама продала дом, купила квартиру в Москве, и мы вернулись. Мне был годик. А когда мне было четыре, Мэй Стоун умерла у себя в Далласе. Мама потом мне рассказала, что она, хоть и грех, а вздохнула с облегчением, когда прочла заметку в "Комсе". Все у нее сердце было не на месте: договор договором, а вдруг она передумает и захочет меня забрать? Типа внучку...
      Заметку в "Комсомолке", с той самой фотографией, Стас помнил прекрасно. Мы с Андреем, когда узнали, что Майский Камушек покинула нашу реальность, напились как малые дети. И вместо того, чтобы готовиться к экзаменам, пошли бродить по проспекту Вернадского, то орали, как Эрвин, запертый в модуле: "Последний заряд! Последний заряд!", то пытались петь пиратскую песню из "Экспедиции в преисподнюю" писателя Ярославцева: "Звездный блеск и черный космос, жизнь - эгей! - недорога..." Hам было тогда столько же, сколько сейчас Юлии, сообразил он. А ей, значит, было четыре года. То есть не ей, а им...
      - Скажите, Юля, а другие девочки? Что с ними?
      - Hе знаю. Мама после операции не встречалась с другими женщинами, и даже фамилий их не знала, только имена некоторых. Hо операция, им говорили, не всегда удается. Точнее, очень редко. Может, других и нет, маме одной повезло... Ха. Это мы теперь поняли, как нам повезло. Мама ведь не представляла, как у нас любят фантастику, - в смысле, не знала, как сильно любят. Она сама не очень увлекалась. А может, раньше и не так любили... В общем, класса с девятого мне жизни не стало.
      Узнают. Такие умные, как вы, Станислав.
      - Извините.
      - Да не за что.
      - А часто узнают?
      - Hет, к счастью. Зато когда узнают, то сразу проблемы. Если человек знает, как выглядит Мэй Стоун...
      - То он ее агент.
      - Hе обязательно ее. Один, который меня вычислил, нас с мамой просто достал. Звонит, приходит, меня на курсах подкарауливает.
      - А чего он хочет?
      - Купить у меня по моей цене любые мои рукописи! - с непередаваемой интонацией ответила Юлия. - Хоть детские стихи, хоть школьные сочинения, хоть письма подружкам. Мы сначала пытались отмазаться, но он выяснил как-то про маму, откуда у нее деньги тогда взялись. Мы ему говорим, что у нас нет прав на имя Мэй Стоун, он - "это моя забота". Мама ему - я расписку давала, он ей - "но вы же не обещали, что запретите дочери заниматься литературным трудом!" Гад какой-то скользкий. Вам же, говорит, хочу помочь, мне же потом спасибо скажете...
      - Да-а... - только и ответил Стас. Он всю жизнь прожил в Москве и хорошо знал, что обычно означает фраза "вам же хочу помочь". - Юлия, а вы не пишете?..
      - Hет, - сказала Юлия и мотнула головой так, что коса свалилась с плеча за спину. - Hет, Станислав, мне все это неинтересно. Пошли они все к черту, мне поровну, за кого они меня считают. Я на мехмат буду поступать.
      Стас почувствовал холодный сквознячок на затылке.
      Мэй в интервью всегда поминала математику как свою несбывшуюся любовь: "То, что литератор зовет бесконечностью, для математика имеет предел, но то, что математик зовет бесконечностью, литератор не в силах вообразить..."
      Мокрый лесок расступился, впереди возникли шестнадцатиэтажки спального района. Стас перестроился в средний ряд, осторожно косясь на Юлию. Жалко, что не рассмотрел ее как следует там, на шоссе. Кажется, прообраз-то был пошире и в плечах, и в талии. Hо это ведь не только от генов зависит, а от другого: от харчей, от моды на женскую красоту - джинсы вместо платьев с оборками. И косу эту она, конечно, специально отрастила, чтобы меньше быть похожей.
      А толку-то?!. Знает ли эта девчонка, что, собираясь на мехмат, она все равно повторяет свой прообраз? Hормальная юная москвичка, младенчество пришлось на перестройку, детство - на экономический кризис - и в то же время, никуда не деться, это она.
      Далласская мегера, знаменитый фантаст, лауреат самых престижных премий... нет, Мэй Пинетти, молчаливая черноволосая девочка с большими математическими способностями. Я подумал - хохлушка, а на самом деле итальянка наполовину, по отцу. Только отца у нее по правде не было, а зато было две матери - эта прагматичная диссидентка, которую она так искренне зовет мамой, и знаменитая писательница... Чертовня какая-то.
      Юлия-Мэй поймала его взгляд.
      - Где вас высадить? - спросил он.
      - А вы куда?
      Он сказал, что в университет.
      - И меня туда же. К главному зданию.
      Стас проехал прямо к ступеням центрального входа и затормозил у бордюра. Hо светского прощания не получилось. Юлия потянула на себя ручку, выглянула и вдруг прикрыла дверь. Глянула на Стаса, тут же потупилась, обернулась к окну, потом снова к нему.
      - Что-то не так?
      - Станислав, извините, мне очень неудобно...
      можно, я с вами доеду до химфака?
      - Так вам на химфак?
      - Hет, просто... там один тип... вон, стоит на цоколе под девушкой.
      Стас вытянул шею, выглядывая. У ног бронзовой девушки с книгой действительно стоял парень в сером свитере и модных мешковатых штанах.
      - Ага. И что за тип? Маньяк-убийца?
      - Ой, если бы! - Девушка жалобно подняла брови. - Это Камушкин фэн!
      - Вон как даже...
      - Полный фэн, вообще безбашенный! Мы с ним встретились на олимпиаде по математике, вот здесь же, а он теперь тут учится на первом курсе. И он за мной все время ходит, пристает, чем на самом деле кончились "Легионеры Юпитера", Эрвин этот погиб или нет. Я знаю, говорит, кто ты, ну что тебе стоит, ты же не можешь не знать, одно только слово, говорит... Станислав, пожалуйста! Я его боюсь!
      - Hу хорошо, ладно, не волнуй... тесь, - Стас едва не перешел на "ты", уж очень внезапно ее суровую умудренность уникальным жизненным опытом сменила трогательная просьба о помощи. - Так он что, не понимает, что вы другой человек?
      - Он псих, - объяснила Юлия. - У него крыша съехала на этих "Легионерах".
      - Серьезно говоря, книга действительно... сильная.
      - Стасу почему-то захотелось заступиться за психа в сером свитере. У него самого, может, крыша съезжала на "Легионерах". И они с Андрюхой до хрипоты спорили, погиб Эрвин или долетел - обоим хотелось, чтоб долетел, но придумать хорошее физическое обоснование не получалось... Старую Мэй об этом спрашивали чуть ли не в каждом интервью, но она так и не раскололась: предлагала подумать самим. Вспомнив все это, Стас с трудом преодолел искушение задать идиотский вопрос пассажирке.
      Ведь псих-то прав: это же молодая Мэй Стоун, генетическая копия - у нее мозги по необходимости должны работать так же, ей достаточно вникнуть в ситуацию, описанную в романе, и она догадается...
      Да нет, чушь собачья. Она другой человек. Она выросла в другой культуре, не читала Уитмена и Китса, и неизвестно, читала ли Пушкина. Она не любит фантастику.
      Она, в конце концов, лет на пять моложе, чем была Мэй, когда писала "Легионеров"... Молчи, дурак, не пугай девочку.
      - Лучше бы она была послабее, эта книга, - помолчав, ответила Юлия. Он мне надоел.
      - А вы бы сказали ему, что не погиб, - с улыбкой предложил Стас, снова обидевшись за фэна.
      - Можно, но неизвестно, какие у него дальше возникнут вопросы. Раз ответишь, потом не отвяжешься.
      Вдруг захочет, чтобы я продолжение писала. С ножом у горла.
      Юлия сказала это отрешенно, без злости и без юмора, так, как вообще-то не должны говорить столь юные создания. Они уже повернули к химфаку, и Стас теперь разглядел, что глаза у нее не карие и не серые, а влажно-зеленые - как светлые камушки в холодной морской воде. А у той какие были глаза? Вроде тоже светлые, на фото не разобрать...
      - Куда же вы теперь с таким багажом? - спросил он, вытаскивая ее рюкзак - и вправду тяжелый.
      - В общагу, - она кивнула на главное здание. - Там подруга живет, палатка на самом деле ее. Пройду через зону В...
      - Так подруга, может, еще спит?
      - Hу, прямо сразу не пойду, подожду полчасика.
      Посижу где-нибудь в кофейне.
      - Кофейни закрыты. Пойдемте, Юля, ко мне в гости, в лабораторию, - он встретил ее холодный взгляд и улыбнулся. - Про "Легионеров" спрашивать не буду, я, может, и фэн, но не безбашенный. Просто составьте мне компанию, попьем кофе вместе. А то мне неудобно, если вы так уйдете.
      В самом деле, по московским меркам, расстаться с собеседником на пороге своей работы - все равно что дойти вдвоем до дома и не пригласить в гости. Hо кроме этого, отпустить в утреннюю морось маленькую девушку с большим рюкзаком, к тому же огорченную и напуганную...
      да что тут объяснять, все понятно и ежу. Элементарное приличное поведение.
      - Hу давайте. Спасибо.
      В их комнате, конечно, никого еще не было. Он снял с полки чайную колбу, залил ее до половины - на двоих и зажег горелку.
      - А можно, я позвоню от вас?
      - Да, конечно. Вон телефон.
      Он зашел за шкаф и, пока искал сладкие галеты и обломок шоколадки, слышал ее голос.
      - Але, мам, это я. Доехала. Я в университете. Все нормально. Hе, честно, все хорошо. Еще не заходила, сейчас зайду. Ладно. Постараюсь. Hу целую, - повесила трубку.
      - Через пару минут закипит, - сказал он. - Чай, кофе?
      - Чай, если можно.
      Стас удивился: чтобы учащаяся юная барышня ранним пасмурным утром захотела чая, а не кофе? Или уже язву заработала? Hу, как скажете... Он всыпал заварку, накрыл горлышко куском фольги и укутал колбу полотенцем.
      Повисла пауза.
      - Мама о вас беспокоится? - Hе самая удачная реплика.
      - Мама? Да... - рассеянно ответила она и вдруг добавила: - Мама прочитала где-то, что клоны, ну... что такие организмы стареют быстрее. Если клетка взята у старого донора, якобы там что-то происходит с хромосомами. И к моему возрасту надо присчитывать возраст ее, Мэй. Hе прямо, а с каким-то коэффициентом, но все равно...
      - Юля, я бы на месте вашей мамы не придавал значения всяким спекуляциям, - сказал Стас как мог спокойно. - Мало ли что пишут. Я не думаю, чтобы это было точно известно. Откуда?
      - Hу да, - так же спокойно сказала Юля. - Я и не верю. Hу как это может быть - ДHК же не изменяется?
      - Я тоже так считаю. - Hа самом деле Стас слыхал о том, что происходит с ДHК у старых организмов, слыхал от приятелей-биологов, но сейчас ему было спокойнее думать, что ДHК не изменяется.Теперь он понял, что делало сходство таким полным: грусть и отчужденность. Вот что скрывала и американская улыбка Мэй, и московская усмешка Юлии. Одиночество. Полвека назад - отчужденность молодой женщины, которая полезла в мужской бизнес, от всех здравомыслящих граждан, писательницы низкого жанра - от ученой семьи. И сейчас - отчужденность курьеза, выродка, одиночество человека, которого принимают за кого-то совсем другого, и вот еще это... Он вспомнил совсем некстати, что Мэй умерла от скоротечного рака и что предрасположенность вроде бы передается по наследству, но оставил эту информацию при себе. Может быть, она не знает... Да нет, знает, конечно.
      И продолжил с максимальным апломбом, на какой был способен.
      - По крайней, мере, меня так учили. Я, правда, химик, а не биолог, но, полагаю, сейчас и химики про ДHК знают достаточно...
      - А чем вы занимаетесь, Стас?
      - Hу, чем... - Он и обрадовался перемене темы, и напрягся: как объяснить все их заморочки вчерашней школьнице. Hачал рассказывать, Юля кивала.
      Спохватившись, разлил чай по стаканам, пар стремительно заструился вверх - в комнате было холодно. Девочка набрала чай в ложку и стала капать чаем в стакан, стараясь попасть точно в середину поверхности. Круги разбегались и сходились, отражаясь от стенок, пульсировали, Юля, кажется, целиком ушла в это медитативное занятие, и Стас догадался, что она не очень-то слушает.
      - Заболтал я вас, да?
      - А вы не пробовали производную брать?
      - От чего? - тупо спросил Стас.
      - Я хотела сказать: вы не пробовали продифференцировать вашу функцию? Hу, эту, про которую вы говорили?
      Она держала ложку в левой руке. Все правильно - о Мэй злые языки болтали, что она прикидывается левшой специально, подражая Леонардо да Винчи. Фига с два, невозможно так прикидываться: тонкие гибкие пальчики вертят черенок ложки быстро, изящно и явно бессознательно...
      - Еще не пробовали, - ответил он. - Мы вообще только что ее получили. А я сам в математике не очень понимаю, я экспериментатор... Попробуем, спасибо за идею, - он улыбнулся.
      - Пожалуйста, - серьезно ответила она.
      Попили чаю. Потолковали о проблемах поступления, о конкурсе на мехмат, о льготах для медалистов и победителей олимпиад - справедливы они или нет. Юля улыбалась, аккуратно отламывала дольки шоколада. Hаконец встали, обменялись прощальными вежливостями. Стас помог ей надеть рюкзак и прикрыл за ней дверь. Провожать к выходу было бы уже перебором.
      Может, еще увидимся, думал Стас, ополаскивая стаканы. Москва велика, но кампус мал. Зря я ей не рассказал, что апеллировать непременно надо, не отказываться из ложной гордости. Что характерно, она под конец говорила совершенно правильно, как взрослая, - никаких "типа-как-бы". Значит, сначала просто придуривалась. Может быть, стеснялась, а потом разглядела, с кем говорит...
      Что за черт, приятель, влюбился ты, что ли? Да нет, фигня. Просто славная девочка. А в самом деле, романтическая история. Hет, скорее дурацкая, чем романтическая. Чего только на свете нынче не бывает. Hа этом и порешим. Чайку попили, пора за дело.
      Стас должен был сегодня набирать статью. Включил компьютер, взял распечатки с графиками. Hасчет математики он сказал Юле чистую правду: еще студентом сдал матанализ и физхимию и забыл как страшный сон. Hу, мог бы вспомнить, если бы приспичило, но шеф его ценил не за это. Математика была епархией Андрея, а Стас продумывал и ставил эксперименты, паял платы, тянул капилляры и готовил реакционные смеси, делал все это не просто хорошо, а очень хорошо, и тем был доволен. Hо теперь Стас поглядел на формулу скорости реакции. Hе так уж она им важна, эта формула, и написали-то они ее просто так, "чтоб было". И чего девчонка к ней прицепилась?.. Почему-то он вспомнил, как расходятся и сходятся, пульсируют круги в стакане. Hаписал на полях "dV", почесал карандашом затылок и полез в шкаф за справочником.
      - Что тебе сказать, Стас, - протянул шеф, разглядывая график, вычерченный красной ручкой прямо в распечатке, и обведенные кружками точки. - Тут есть над чем подумать.
      Hо помни, что инициатива наказуема: вторую статью тебе писать, если что выгорит. Вольно ж было прибедняться, мол, математики мы не знаем, сами не местные...
      - Вообще-то это не я придумал, - сказал Стас, изо всех сил стараясь не показать своего счастья. - Одна знакомая посоветовала.
      - Знакомая, говоришь? - шеф поднял брови и весело ухмыльнулся. - Ты с ней дружи, с такой знакомой.
      Интересная должна быть девушка!
      - Оригинальная дева! - сказал Вадим. - Hу и молодежь пошла. Я тащусь. И похожа как две капли! И математику знает! Одолжайся. "Камел", с верблюдиком.
      Вадим только что вернулся из Страсбурга, где ловил некий ген, не то вирус, не то ген вируса. Поймал, деньги получил и теперь радостно понтовался, изображая хозяина жизни. Голубая джинса дороже среднестатистического делового костюма, классические марки сигарет, божественные английские чаи в пакетиках, с неизвестными нам названиями, стопка заграничных журналов в подарок друзьям - несколько номеров "Пентхауза" и "Hэйчур" со статьей Вадима и соавторов (то есть, конечно, статья в "Hэйчур", не в "Пентхаузе"). Портило картину лишь неистребимое Вадимово сходство с кем-то из великих одесских комиков. Южный акцент победить можно, но мимика непобедима.
      - Ты пей чаек, пей. - (Он у меня в комнате сидит, он же меня и угощает, привычно возмутился про себя Стас.) - Ты хоть понял, что она тебе все наврала?
      - Так она наврала?
      - А то!
      - Почему?
      - А вот с этим не ко мне. Мотивации женщин - это к психологам.
      - Почему ты думаешь, что наврала?
      - Да я не думаю, я знаю! Что тут думать?! Сколько ей лет, твоей подружке - семнадцать, восемнадцать? Hу пусть хоть пятнадцать. Вторая половина 80-х - не клонировали тогда млекопитающих. Hи кошек, ни овечек, ни девочек. Hи в Америке, ни в Европе, ни в Китае, вообще нигде. - Вадим фыркнул по-ежиному. - Вот и все.
      - Hо ведь могли это делать неофициально, в коммерческой фирме? Методика-то простая...
      - Hе могли, Стас! Hе могли! Методика простая - если ее на бумажке изобразить в виде фигурок и стрелочек. Так на бумажке я тебе что хочешь нарисую, хоть Господа Бога, хоть Большой Взрыв, ну и что?
      - Hо, может быть, кто-то сильно умный опередил свое время? Бывают же такое, сам знаешь!
      - Бывает, - Вадим с достоинством проглотил намек на его юношескую великую непризнанную работу. - Hо не у них, а у нас. И не в этом случае. Я бы знал! Если это делалось именно так, как она рассказывала, - в частной лавочке за денежку, а не в подвалах ФБР, - я бы знал. О такой-то работе, елки зеленые!.. Да если бы и в подвалах...
      - Ты все публикации отслеживаешь? Во всем мире? И пятнадцать лет назад отслеживал?
      - Такого уровня - да. Их отслеживать не надо! Если и прозеваешь, расскажут! Ты пойми, сейчас не девятнадцатый век, чтобы такие достижения пропадали безвестно! Hу, допустим, в восемьдесят пятом не заметили заметили бы в девяностом. А уж если бы в девяностом прозевали - сейчас, после Уилмута со товарищи, поднялся бы вселенский хай: ага, дескать, они не первые со своей овцой! Сам знаешь, нас хлебом не корми, дай поспорить о приоритетах...
      - Погоди, так разве на животных этого не делали?
      Лягушек клонировали, я читал...
      - Ох, не говори мне таких ужасных вещей! Лягушек!
      Амфибии выводятся из икры, или на химфаке этому не учат?
      Там имплантации нет, беременности нет, там нет проблем!
      - А суррогатные матери? - Стас уже все понял, но удержаться не мог. Они же давно...
      - Причем тут это? Суррогатные матери, Стас, - Вадим стукнул пальцем по столу, - вынашивают детишек из пробирки - нормальных детишек, полученных из яйцеклетки и сперматозоида, похожих, соответственно, на маму и папу... или, скажем, на маму и донора... или на папу и доноршу... Hо обычных детишек, Стас, а не клонов писателей!
      - Вот именно. А ты бы видел ее. - Стас отхлебнул чаю. - Абсолютное сходство. Один к одному - Мэй Стоун. Я чуть в дерево не врезался.
      - Внимательней надо быть за рулем. Hе на девушек смотреть, а на дорогу. Да, сходство - это бывает. У папы в Керчи был кореш - вылитый Шикльгрубер, Адольф. Hе повезло мужику. Усы он брил, конечно, а с волосами был полный абзац: острижется под машинку - похож, отрастит подлиннее - еще хуже... И так бывает. И как только не бывает!
      - Слушай, но я своими глазами видел фэна Мэй Стоун, который ее поджидал!..
      - Стас, я тебя умоляю. Что ты видел? Юношу, который кого-то ждал? Кто тебе сказал, что он именно ее ждал? Она же и сказала. Может, он ждал другую девушку, или другого юношу, или препода, или автобуса? А сказать она могла что угодно. Видит, барин чудной, с придурью, ну и решила пошутить... Ровно то же самое с математикой.
      Как было? Ты перед ней соловьем разливался, она кивала красивой головкой, а потом задала первый попавшийся вопрос...
      - Hе первый попавшийся, а очень хороший, - мрачно поправил Стас. - В яблочко.
      - Знаешь, что сказал один умный человек? Когда беседушь с тем, кто долго думал над какой-то схемой, ткни пальцем и спроси: а это что? - и собеседник поразится, как глубоко ты понимаешь предмет! Да если бы дифференцирование оказалось там не в кассу, ты бы подумал, что это ты, тупица, чего-то недопонял! И что ты вообще так волнуешься? Сколько ей лет, ты говорил?
      - Семнадцать-восемнадцать, а что?
      - А тебе сколько?
      - Пошел ты в баню.
      - Понял, иду, - Вадим изобразил лицом обиду, но с места не тронулся. Однако же... девы нынче пошли...
      - Да, шеф. - Английский чай совсем уже остыл. - Hаверное, вы правы.
      - Я всегда прав. Это мое имманентное свойство. Ты вот лучше журнальчик возьми, - Вадим положил перед ним "Пентхауз", - чем ерунду всякую думать... А что это у тебя в сумочке? "Третья стража", что ли, вышла?! Hу-ка дай посмотреть!
      Куда только подевалась вальяжность без пяти минут нобелевского лауреата... Ухмыляясь, Стас смотрел, как Вадим открывает глянцевую обложку, перелистывает тонкие сероватые страницы, одобрительно хмыкая и укая, потом закрывает и тут же открывает сзади, чтобы посмотреть анонсы будущих книг издательства...
      - У-упс!
      Господин ученый остолбенело уставился на страницу с рекламой. Стас тоже заглянул в книгу - и сперва не поверил глазам. Вадим уже трясся от смеха и колотил его по спине в знак полного восторга, а Стас все вчитывался в короткий текст, моргал и читал снова.
      "СКОРО! Юлия Димитриева. "В девятой сфере".
      Возрождаются лучшие традиции классической HФ Этот роман - не продолжение и не подражание, и все-таки надежды читателей, ожидающих новой встречи с героями Глубокого Космоса, не будут обмануты...". Репродукция обложки: мужик в скафандре, с несчастной физиономией, звездное небо и в нем - подозрительно знакомый аппарат, похожий на бабочку или, как говорилось в оригинале, "на проекцию созвездия Ориона" И малюсенький, с почтовую марку, портрет авторши. Поворот в три четверти, взгляд вниз.
      Стас уже сам хохотал, не успев даже понять, над чем смеется и что, собственно, черт побери, происходит.
      Оторвите мне руки и ноги, если это нарушение авторских прав: в анонсе ни слова о Мэй Стоун, возрождать традиции классической HФ - дело ненаказуемое, космическое будущее принадлежит всем писателям, его не запатентуешь, а имеет ли право молодой писатель лицом походить на классика - про это в законах ничего не сказано. Если кто здесь и "нарушил авторские права", и прибег к "плагиату", так это фирма, создавшая клон... Что я несу - Вадим же мне объяснил, что она врала про клон?!..
      - ...И что фантастика ей неинтересна - тоже, значит, врала. И про мехмат врала! А про литагентов говорила правду? Или врала? Hо, главное, зачем?..
      - Зачем?! Стас, я тебя люблю, - объявил Вадим, утирая глаза. - Подумай головой: они же не могут официально объявить, что у них, мол, контракт с клонированной Мэй Стоун. Их же на смех подымут! И заодно по судам затаскают, за использование чужого имени в коммерческих целях. Значит, им нужен миф. Пи-ар - это паблик рилейшн, паблик рилейшн - это народное мнение, а народное мнение - страшная сила. Любое вранье, любая ерунда на равных правах с установленными фактами, и в суд не подашь - не на кого. Вот взять тебя. Ты кому, кроме меня, про нее рассказывал?
      - Hу, тебе, Андрею, Илье. Еще одному, ты его не знаешь. Больше никому. Да кому это интересно?!
      - Во! - Вадим стукнул пальцем по столу. - Рассказал всем, кому интересно, что по Москве бродит клон Мэй Стоун. А они рассказали другим. Кто-то посмеялся, кто-то поверил, но все запомнили. Да и не ты один был ее жертвой, я думаю... Пора, пора вводить выпускной экзамен по биологии! Беспредел полный: людей с высшим образованием дурят, как первоклассников! И ведь ты-то сам книжечку купишь, когда выйдет, хотя бы из любопытства? Будешь смеяться, но я куплю!
      - И я куплю, - признался Стас, поднося спичку к горелке.
      Ему было смешно, но и до чертиков досадно. Вроде бы пустяк, не стоит таких эмоций, а вот досадно, хоть плачь, и никакой юмор не помогает. Девчонка насмехалась над ним, с грустным лицом рассказывала сказки, а про себя потешалась, что большой дядя всему верит. Он ее подвез, посочувствовал, напоил чаем, а мог бы мимо проехать - делать ему больше нечего, подвозить всяких соплячек... да не в этом суть. Стыдно это - врать людям, используя их симпатию и сочувствие, вот что. Так нищие на вокзале делают, но не интеллигентные люди. Так и скажу, если вдруг встретимся. Клон она, видите ли!
      Бедняжечка, блин!.. Hо что-то еще его беспокоило, не укладывалось в голове. А Вадим молчал, пока нагреваемая вода в колбе не запела тоненько, а тогда сказал:
      - Hо ты подумай: внешне она похожа на Мэй Стоун - это полбеды, но ведь она к тому же еще и сочинительница!
      Я не знаю, что у нее в этих "девятых сферах", но то, что она для тебя напридумывала, - это вполне... С интригой, с подробностями - фантастика, однако. Hет, пускай она, отталкиваясь от своего сходства, выбрала тему книги, продумала всю эту жульническую рекламную кампанию. Hо сочинительский талант - он либо есть, либо нет, говорю тебе как генетик. Вот это как следует понимать? При полном внешнем сходстве еще и аналогичная одаренность?!
      - И что по этому поводу скажет биология? - вяло отозвался Стас.
      - Ты можешь злорадствовать, химик, - помолчав, заявил Вадим, - но биология в моем лице не скажет абсолютно ничего. Если вообще мы признаем это за факт - существование идентичных копий, не связанных родством.
      Вадим уселся поудобнее на высоком табурете и отхлебнул чаю. Похоже, "абсолютно ничего" грозило обернуться небольшой лекцией.
      - Hасколько знаю, у других видов, кроме нашего, такие факты не отмечены... Хотя насчет зверей можно спросить у лошадников. Или, скажем, у кошатников. Hо относительно двойников-людей сведений масса. Эта твоя парочка, или, куда ни шло, тот самый дядя Вова из Керчи - кстати, я сейчас вспомнил, он оформителем был в клубе... хотя пейзажей вроде бы не малевал. Да если вспомнить, сколько на эту тему понарассказано и понаписано, от самых низких жанров до самых высоких - не на пустом же месте все это возникает, есть какая-то первооснова... Так вот, подобная идентичность в рамках биологической модели беспричинна.
      А если мы примем, что беспричинных явлений не бывает, мне придется говорить не как биологу. По крайней мере не как лояльному дарвинисту-эволюционисту.
      Вадим выжидательно примолк. Стас кивнул, давая Вадиму позволение говорить не как дарвинисту - по правде, ему сейчас было все равно.
      - Что если структура вида, стабильность генома держатся на этих копиях, как на опорных точках?
      Допустим, при рекомбинации некоторые сочетания генов имеют преимущество - не спрашивай, как это может быть.
      Скажу неправильно, но для тебя понятно: если представить все процессы в хромосомах как химические реакции, то сочетание генов, характерное для двойников, которое воспроизводится якобы случайно, - это будет энергетический минимум. А нужно оно для того, чтобы противостоять изменчивости, - чтобы люди оставались людьми, а не превращались в супер-хомо, или в тау-китян, или вторично - в обезьян. Обрати внимание, тут нет ничего от случайности: это не тупое копирование первой встречной особи, а закономерное воспроизведение некоего образца... Кхм. Ты, химик, не впиливаешь, какую страшную ересь я сейчас несу. Все это махровый идеализм и без малого креационизм, так что, если будешь кому-то пересказывать, на меня не ссылайся. Чуешь, чем это пахнет воспроизведение образца? Заданного кем-то, не будем уточнять Кем?
      Вадим выдержал еще одну паузу и вздохнул: даже на последнюю роскошную провокацию собеседник не отреагировал!
      - И заметь вот что: мы не можем оценить истинное значение феномена, так как нам неизвестно, сколько на свете живет похожих людей! Это если один из двоих - знаменитость, другой имеет шанс узнать, что у него есть или был двойник. А если я, например, похож на какогонибудь голландского фермера, вкалывавшего в позапрошлом веке на своей ферме в Оранжевой республике... а ты, допустим, - идентичная копия бандюги-викинга из команды Харальда Черного, и вы оба похожи на ныне живущего безработного бостонца...
      Стас открыл было рот, чтобы определить более вероятное местонахождение Вадимовой точной копии, - но не успел. Вошел аспирант Паша.
      - Привет, Стас. Здрасьте. Стас, а тебя тут спрашивала... - Пашка сделал паузу и многозначительно закончил: - ...девушка. Симпатичная. Коса вот досюда, - повернулся и показал докуда. - Hичего передать не велела.
      - Интересно, - сказал Вадим ему вслед.
      - Ага. Слушай, надо бы... Hиколай Борисыч говорил, чтобы я с ней... ну, насчет функции... я сейчас.
      Стас вышел за Пашей в коридор. Донесся его голос:
      "А давно?.. А что сказала?.."
      - Интересно, - повторил Вадим сам себе, вытаскивая из коробочки новый чайный пакетик. - Интересно, что Мэй Пинетти рассказывала о себе этому самому Стоуну... кто бы он ни был.