ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

В «ЮВЕЛИРТОРГЕ». УДАР ЗА УДАРОМ. ВСЕ ЛЕТИТ К ЧЕРТЯМ! «А ХАЛЬКОПИРИТ ЦЕННЫЙ?» МОЛОКОЕДА – К АКАДЕМИКУ ТУЛЯКОВУ!

А наша Белка в это время носилась по городу и выполняла мои задания.

Прежде всего она пошла в магазин «Ювелирторга», потому что на окне там было написано: «Скупка золота, платины и серебра». Она попросила, чтобы ее отвели к заведующему, но продавщица грозно встала перед ней в дверях:

– А тебе по какому делу?

Я уж не раз и сам замечал, что стоит только спросить начальство, как все в магазине так и ополчатся на тебя: думают, к начальству ходят лишь жаловаться.

Но Белка была находчивой:

– Мне нужно по личному делу. Вы разве не знаете? Заведующий наш хороший знакомый.

– Ах, – обрадовалась продавщица, – по личному делу, пожалуйста! – и впустила ее за прилавок, а потом протолкнула в дверь[44].

– Чем могу служить? – спросил заведующий.

А Белка ему на это ответила, что служить ей не надо, в прислугах она не нуждается, а вот одну вещь просит оценить и по возможности заплатить наличными. И кладет на стол самый большой кристалл, который нашел Димка Кожедубов. Она думала, что заведующий отвалит ей денег сразу на целый танк. А он посмотрел на кристалл и зевнул:

– Мы такие вещи не покупаем!

– А кто же покупает? – растерялась Белка.

– Это надо снести в горный институт. Там этими штучками, кажется, интересуются.

«Хитер! – подумала Белка. – „Штучка!“ Кристалл чистого золота – штучка! Знаем мы вас: нарочно прикидываетесь, чтобы купить золото по дешевке».

– А все-таки, сколько бы вы дали за штучку?

– Я уже сказал, девочка: таких вещей мы не покупаем. Мы берем только золото, платину и серебро.

– А что же, по-вашему, это – не золото? – возмутилась Белка. – Может, вы скажете, что чугун?

Заведующий вытаращил на Белку наглые глаза, сделал вид, будто удивляется ее наивности. И, представьте, посоветовал пойти «с этой штукой» на толчок:

– Там есть даже такие дураки, что покупают за золото медную стружку.

Белке надоело кривляние торгаша, она рассердилась:

– В последний раз вас спрашиваю, купите золото? Если нет, уйду и не вернусь. Пожалеете!

Он засмеялся, а Белка хлопнула дверью и ушла. На углу оглянулась, чтобы посмотреть, не бежит ли золотоскупщик вдогонку, а он даже из магазина не вышел.

Пришлось Белке идти в горный институт. Там она не стала докладываться, а направилась прямо к двери кабинета директора. На нее закричали, что так нельзя, надо в очередь.

– Мне ждать некогда, у меня большое государственное дело, – сказала Белка.

В кабинете сидел у стола беленький старичок в смешной черной шапочке и золотых очках на ниточке.

– Что тебе, девочка? – спросил он.

– Купите! – сказала Белка и положила на стол Димкин кристалл.

Директор поднес кристалл к самым глазам, потом стал рассматривать его через увеличительное стекло, а сам все губами причмокивает, любуется.

– Да, – говорит, – знатный кристаллик, знатный. И много денег за него хотите?

– А сколько дадите?

– Много ли тебе надо?

– Мне много надо! Не знаю, найдется ли у вашей организации столько денег.

– А зачем же тебе так много денег, девочка?

– Надо…

Белке директор понравился, и она решила ему во всем открыться.

– С долгами надо нам рассчитаться, а остальные на танк.

Старичок удивился:

– Это на какой же танк?

Белка крепко запомнила мои инструкции и рассказала директору все так, как объяснил я.

– Известно, на какой танк: на Т-34, а если денег хватит, так на КВ. Лучше бы, конечно, купить КВ, потому что броня у него крепче, да и вооружение посолиднев. А потом еще КВ и в обороне хорош, а на многих фронтах это для нас сейчас – самое главное. Можно бы, конечно, и парочку «катюш» прикупить, да вот не знаю, хватит ли денег…

Насчет «катюш» Белка уже от себя добавила, потому что я таких инструкций ей не давал. Но она правильно это добавила: «катюш» я просто как-то упустил из виду.

Директор даже расстроился от Белкиных слов: снял очки и начал их протирать платочком.

Потом, помолчав немного, провел платком по глазам, обнял Белку за плечи.

– Нет, милая девочка, – он тяжело вздохнул, – на это ни танка, ни «катюш» не купишь.

– Ну хоть на одну-то гусеницу хватит? – испугалась Белка.

– И на гусеницу, к сожалению, не хватит. Ты, наверно, думала, что нашла золото, а это – халькопирит.

Белка стряхнула его руки с плеч, схватила со стола кристалл и сказала:

– Халькопирит! Если хотите знать, так это настоящее кристаллическое золото. Сам Молокоед мне говорил.

Старичок грустно улыбнулся, взял Белку за руку и повел. Вошли они в большой зал, уставленный ящиками на ножках.

– Ну-ка, посмотри внимательнее, нет ли здесь твоего кристаллического золота?

И – верно.

Белка увидела, что лежит под стеклом на ватке такой же кристалл, как Димкин, только под ним на бумажке написано: «Халькопирит».

– А вот золото, – показал директор на ящик рядом.

Оно было совсем не такое, как наши кристаллы! Белка рассматривала мелкий песок, кусочки с булавочную головку и большие ошметки – самородки…

Все! И танки, и «катюши», и золотой прииск – все, о чем мечтали мы в нашей хижине у костра, полетело к черту! Белка поняла, какой это будет удар для нас, не выдержала больше всех потрясений и выбежала, прикрывая платком глаза, на улицу. Она прижалась к какому-то забору и плакала навзрыд. Известно, девчонка! Хоть и говорила, что играет только с ребятами и любит мужественных и благородных, а сразу же раскисла.

– Кто тебя обидел, девочка? – остановилась около женщина с кошелкой.

– Никто, – огрызнулась Белка. – Сама!

– То есть как сама? – рассмеялась женщина. – Так сама себя и обидела?

Белка оторвалась от забора, убежала прочь.

«Еще не хватало, чтобы меня утешали всякие посторонние, – подумала она. – Молокоед бы отвернулся с презрением, если бы увидел такую реву».

Побродив вокруг горного института, взяв себя в руки и усевшись в сквере, Нюра стала размышлять:

«Хорошо, пусть не золото. Но почему директор института так внимательно рассматривал кристалл? Если он все-таки ценный, то на два мешочка хоть один танк купить можно?»

Белка пожалела, что спорола горячку, вернулась в институт. Ее пропустили к директору уже как старую знакомую, она вошла и спросила:

– Скажите, а этот халькопирит ценный?

Директор даже обрадовался ее появлению. Он засуетился, стал предлагать, как какой-нибудь важной даме, стул, но, заметив, что Белке не до того, снова повел в зал. Там принялся подробно объяснять, что халькопирит – это руда, из которой выплавляют медь, что есть еще пирит и борнит и другие руды, а из них тоже делают медь, и что медь нам нужна сейчас, пожалуй, даже больше, чем золото.

– А где ты нашла свой кристаллик? – спросил директор.

– Это не я нашла, – созналась, наконец, Белка. – Это Молокоед нашел с Дубленой Кожей и с Федором Большое Ухо.

– Они кто – индейцы? – засмеялся директор. – Делавары, или, не дай бог, гуроны?

– Нет, они белые… Только смешные очень, – и тут наша скво совсем уж некстати шепнула старичку: – Они золото ищут, чтобы покупать на него танки и самолеты.

– Ага, понятно, – серьезно сказал директор. – А ты, значит, у них агент по сбыту? Замечательно! Может, ты мне все-таки покажешь, где эти бледнолицые братья развернули золотые операции?

Он подвел Белку к большой карте на стене, и Белка, нарушая данную нам клятву, указала на ней и Зверюгу, где стояла хижина, и злополучный ручей, который мы вообразили новым Эльдорадо[45].

– Так это же – Золотая Долина! – обрадовался директор.

– Верно, Золотая Долина.

Директор забегал по кабинету, потом схватил телефонную трубку и начал кому-то говорить, что он оказался неправ, а прав был Окунев, так как в Золотой Долине найдены следы меди.

Белка вспомнила тут про письмо и положила его перед директором.

– Позвольте, позвольте! – закричал тот не своим голосом и бросился в кресло. – Это же почерк Никифора Евграфовича Окунева! Где ты взяла? Почему молчала?

Белка даже испугалась – до того расходился старичок.

– Я не молчала, – лепетала она. – Это Молокоед мне дал…

А старичок уж и забыл, о чем кричал, впился глазами в строчки письма, ерзает в кресле, крякает.

– Где же Никифор Евграфович? Откуда у тебя письмо? – глянул директор поверх очков на Белку. – Ну, говори!

– Оно… – испугалась Белка. – Оно… Мне его Молокоед дал.

– А где он его взял?

– Не знаю… Может… Да! Он нашел его в пещере!

– В пещере? – вскрикнул директор и схватил Белку за руку. – Ну-ка, покажи на карте, где пещера!

Белка смотрела на карту, но ничего на ней, кроме зеленой полоски, обозначающей Золотую Долину, не видела.

– Не знаю, – со вздохом призналась она.

Тогда директор схватил план и начал рассматривать через лупу.

– Ясно… Все ясно… – бормотал он. – Молодец, Никифор Евграфович, я всегда говорил, что ты – молодец, а я – старый дурак! Ну что ж, – директор потирал руки и даже сдвинул набекрень свою шапочку, – скажи ты этому своему Сметаннику…

– Молокоеду, – поправила Белка.

– Ах, да извини… Скажи ему, чтоб он срочно зашел ко мне. Твой Молокоед мне нужен вот так! – добавил старичок и провел по горлу ребром ладони. – А теперь – иди.

Белка двинулась было к двери, но вспомнила про мешочки, которые все время держала в руках, спросила директора:

– Может, вам все-таки нужны мешочки с этим халькопиритом?

– Большое спасибо! Это очень счастливые мешочки. Кстати, много ли вы наделали долгов?

Когда директор узнал, что долгов у меня пятнадцать рублей, он дал Белке тридцатку:

– На! Хорошо, что вы помните о долгах. Долги надо возвращать вовремя. А пятнадцать рублей возьми себе на мороженое.

Белка вышла из кабинета, не чуя под собой ног. И как раз в это время секретарша говорила кому-то:

– Проходите, профессор, академик Туляков, как видите, освободился и, наверно, вас примет…

«Вот так Молокоед! – подумала Белка. – Сам Туляков им интересуется и просит его зайти»[46].

А из-за двери доносился удивительно громкий для такого старого человека голос академика:

– Не понимаете, да? А ведь я говорю по-русски. Так вот, повторяю еще раз: экспедицию на Восток отложить! Она отправится в Золотую Долину. И постарайтесь подготовить ее как можно скорее!

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

БЕЛКА В НКВД. ТОРГОВКА ОТКРЫТКАМИ. «ЗАЧЕМ ЛЮДИ ЕЗДЯТ В АРХАНГЕЛЬСК?» ВСТРЕЧА В ТЕМНОМ ПОДЪЕЗДЕ. ТЯЖЕЛОЕ ИЗВЕСТИЕ

Итак, с золотом ничего не получилось. В мешочках оказалась медная руда, но Белка утешалась тем, что медь, как объяснил профессор Туляков, даже нужнее золота. Чуть не подпрыгивая от радости, наша скво помчалась в НКВД.

Но тут начались неудачи. Начальник НКВД сначала хотел направить Белку к какому-то капитану Любомирову, а Белка настойчиво требовала, чтобы он выслушал ее сам. Начальник выслушал, но не поверил ей и все-таки Любомирову позвонил:

– Товарищ капитан, одна девочка рассказала мне совсем неизвестный эпизод из жизни Шерлока Холмса. Выслушайте ее и о своем решении доложите.

Белка повторила Любомирову все, что знала о старике. Капитан стал дознаваться, как она это узнала. Белка сначала пыталась скрыть нашу тайну, но потом увидела, что ничего не получается, и принялась рассказывать все, как есть:

– Молокоед, Дубленая Кожа и Федор Большое Ухо решили добывать золото и покупать на него танки для Красной Армии, но им стал мешать один вредный старик, которого никто не видит, а он всех видит.

– А ты сама его видела?

– А как же я могла его видеть, если его никто не видит! – всплеснула Белка руками.

– Позволь, позволь! – остановил ее капитан. – Как же, говоришь, никто не видит, когда сама только что утверждала, будто Молокоед его видел?

– А, так ведь это – Молокоед! Он даже под землей все видит.

– Даже под землей? Да этот твой Молокоед, кажется, действительно, самому Шерлоку Холмсу даст три очка вперед.

– Конечно! Ведь старик-то живет под землей. А Молокоед его все-таки нашел.

Капитан понял, что от Белки ничего путного все равно не услышишь, и так же, как Туляков, сказал, чтобы она прислала к нему самого Молокоеда.

– Да вы поймите, товарищ капитан, – взмолилась Белка, – не может Молокоед покинуть своего поста. Он же стережет там старика и ждет, когда вы поможете его изловить. А потом он еще боится этого… вот забыла… Не то Белоглазова, не то Белоногова… Вы его должны срочно арестовать.

– Кого же арестовать – Белоглазова или Белоногова? – рассмеялся капитан.

– Нет, кажется, не Белоногова… Белоухова…

– Может быть, Белоносова? – усмехаясь, подсказывал капитан. – И не Белоносова?..

– Беловекова? Белоскулова? Белопузова?

– Нет… Какого-то Бело, а какого – не помню.

– Наверно, Белопупова!

В общем, получилось совсем, как в рассказе Чехова, все лошадиные фамилии перебрали, а Горохова-то и забыли[47].

– Знаешь что, девочка, – вынужден был сказать в конце концов капитан, – так мы с тобой ни до чего не договоримся. Одного – увидеть нельзя, другой – Бело-икс какой-то, вот и ищи-свищи! Без Молокоеда тут все-таки не обойдешься. Пусть он ко мне зайдет. А ты пока иди по своим делам.

Из дел у Белки оставалось только одно: разведать про наших родителей. Но это для нее было самое трудное, она не знала, как к такому поручению подступиться, чтобы не выдать нашей тайны. Она подумала-подумала и решила… торговать открытками.

Белка закупила на почте фотографии любимых артистов[48] и явилась с ними прямо к нам домой.

Ей открыла дверь невысокая, очень симпатичная женщина с курчавыми черными волосами и милыми серыми глазами, которые любили смеяться и во всем видели повод для шуток, а сейчас присмирели, погасли и опухли от слез. Это была моя мама.

– Тебе кого, девочка? – спросила мама тихо, словно внутри у нее все болело, и она боялась даже громко сказанным словом растревожить эту боль.

– Мне надо Васю Молокоедова, – чуть прошептала Белка. Ей стало нехорошо оттого, что у мамы такое горе, а она пришла корчить перед ней шута и разыгрывать комедию с открытками.

– Васи нет, – тихо сказала моя мама. – А что ты хотела? Да ты проходи…

Она провела Белку в комнату и усадила на стул около стола. Девочка сразу обратила внимание на беспорядок в комнате: все было разворочено, сдвинуто, а в углу стояли чемоданы и тюки, увязанные дорожными ремнями.

– Так что бы ты хотела от Васи?

– Мне передали, что он очень любит открытки… – начала Белка. – Так вот, я принесла… может быть, он купит? У меня тут, знаете, самые лучшие советские артисты…

Мама взяла открытки, безучастно разложила веером на столе и, глядя куда-то совсем в сторону, сказала:

– Хорошие открыточки… Но я что-то не помню, чтобы Вася ими увлекался…

Вот, действительно, придумала! С какой бы это стати я стал увлекаться фотографиями артистов и артисток? Что они – герои? Снайперы, летчики или разведчики? Они такие же люди, как все. А когда намажутся, нагримируются, девчонки и ахают: «Ах, красавец! Ах, красавица!»

Белка не знала, что врать дальше, и стала снова оглядывать комнату. На стене она увидела вставленную в рамку большую фотографию, на которой был изображен я. Это мама от тоски увеличила мою маленькую карточку и теперь, наверно, смотрела на мой портрет и заливалась слезами. На столе Белка заметила железнодорожный билет. «Архангельск», – прочитала она на билете и даже рассмотрела дырочки, которыми железнодорожники отмечают день отхода поезда. Дырочками были изображены цифры 17.IV. А в этот день было пятнадцатое апреля. «Значит, – подумала Белка, – кто-то послезавтра собирается уезжать в Архангельск?»

– Скажите, – спросила она, – а кто у вас едет в Архангельск?

– Я, – ответила мама. – Только не в Архангельск, а в Холмогоры. Это недалеко от Архангельска. А что?

– Просто так! Мне почему-то стало интересно, зачем люди ездят в Архангельск?

– Одни едут по делу, другие – от горя…

– А вы?..

– Я от горя… Да ты разве не знаешь?

И мама рассказала Белке о том, как я утонул, как меня искали на Выжиге, но нашли только плот и достали со дна Колесницу, и как мама боится сообщить об этом отцу на фронт.

Белка выслушала все, поплакала с мамой, потом распрощалась и побежала на почту. Там она купила бумаги и написала записочку:

«Простите меня за то, что я дурачила вам голову открытками. Дело совсем не в открытках.

Я приходила к вам от вашего сына Васи, который жив и здоров и не чает дождаться встречи. Вася живет не так далеко и скоро вернется домой. Больше ничего сообщить не могу, так как с меня взяли клятву, чтобы не болтала. А билет прошу продать и в Архангельск не ездить. На фронт тоже ничего не пишите, потому что все в порядке. По просьбе Васи возвращаю пятнадцать рублей, которые он у вас брал.

С глубоким уважением известная вам девочка X».

Белка вернулась к нам, надеясь осторожно подсунуть записку и уйти. Но мама была уже не одна. У нее в комнате сидел высокий стройный человек с бледным худым лицом, на которого Белка, может быть, не обратила бы внимания, если бы не разговор, который человек вел с мамой.

Этот человек мягко уговаривал мою маму не уезжать в Архангельск.

– Я еще раз говорю, Мария Ефимовна, – услышала Белка, как только вошла в комнату, – не делайте этого… Васю не нашли… Но вовсе не следует, что он утонул. Скорее наоборот…

Белка не выдержала и вмешалась:

– Конечно, не утонул…

– Ну вот видите… – слабо улыбнулся этот симпатичный человек. – И девочка того же мнения.

– Но ведь уже больше недели его нет, – с прежней тоской возразила мама. – У них уже и запасы еды давно кончились. Должны бы вернуться, если бы были живы.