Глава 55

Начало

В двухстах папках, содержащих личные дела, находилось двести свидетельств о рождении, двести водительских удостоверений, двести адресов, двести комплектов кредитных карточек и других документов. Все это следовало проверить. Вряд ли требовалось объяснять, что сразу после начала расследования особое внимание агентов ФБР, которым была поручена эта работа, привлечёт специальный агент Секретной службы Джефф Раман. Тем не менее тщательной проверке подвергся каждый сотрудник Секретной службы, имевший постоянный доступ в Белый дом. По всей стране (Секретная служба отбирает кандидатов отовсюду, как и любое федеральное агентство) триста агентов ФБР начали со свидетельств о рождении, затем двинулись дальше, сверяя фотографии, сделанные на церемонии вручения свидетельств об окончании средней школы, с фотографиями всех сотрудников. Оказалось, что трое агентов Секретной службы являются иммигрантами, причём в их личных делах отсутствуют некоторые биографические данные. Один из них был французом, привезённым матерью в Америку ещё в младенческом возрасте. Другая оказалась дочерью нелегальных переселенцев из Мексики, однако позднее официально оформила своё американское гражданство и проявила себя с самой лучшей стороны в техническом отделе Секретной службы как настоящий патриот своей новой родины, так и блестящий специалист. Таким образом, лишь у специального агента «Джеффа» Рамана недоставало документов, что легко объяснялось обстоятельствами бегства его родителей из Ирана.

В общем-то ситуация казалась очень простой. Он не скрывал, что родился в Иране и приехал в Америку вместе со своей семьёй после свержения шаха, спасаясь от преследований нового режима. Все указывало на то, что он вполне адаптировался к жизни в новой стране и даже стал баскетбольным фанатиком, причём настолько хорошо разбирался в этом виде спорта, что почти никогда не проигрывал споров по поводу исхода того или иного матча. В Секретной службе даже шутили, что букмекеры регулярно консультируются с ним перед важными матчами. Раман не упускал случая выпить пива со своими сослуживцами. Он завоевал репутацию высококвалифицированного профессионала. То, что Раман остался холостяком, не вызывало особого удивления — среди сотрудников федеральных правоохранительных органов это не было чем-то необычным. Предъявляемые к ним требования — а в Секретной службе они были особенно жёсткими — заставляли агентов (главным образом мужчин) делить свою любовь между семьёй и профессиональными обязанностями. Нередко эти требования были намного строже, чем у самой ревнивой жены, так что разводы происходили чаще, чем свадьбы. Рамана видели в компании женщин, но он никогда не рассказывал об этом. Если у него и была личная жизнь, то спокойная и незаметная. Не было никаких сомнений в том, что он никогда не встречался с другими иранскими иммигрантами или соотечественниками, приезжавшими из Ирана, не проявлял религиозных чувств и не упоминал ислам в разговорах, разве что однажды сказал президенту, что его семья столько натерпелась от религии, что он предпочитает не затрагивать этой темы.

Все это не произвело ни малейшего впечатления на инспектора по особым поручениям О'Дея, который вернулся на работу, потому что директор ФБР Мюррей доверил ему руководство этим расследованием. О'Дей исходил из того, что, если противнику удалось внедрить своего человека в ближайшее окружение президента, у этого человека будет тщательно разработанная легенда, в которой не удастся обнаружить ни малейшего изъяна. Таким образом, проверка биографических данных и образа жизни представляет собой всего лишь обязательную часть расследования, причём далеко не самую важную. К тому же ему предоставили неограниченные полномочия. Агент Прайс, возглавляющая президентскую охрану, сама сказала об этом. Пэт набрал группу следователей из состава центрального управления ФБР и вашингтонского полевого отдела. Лучшим из них он доверил проверку Арефа Рамана, который по счастливому стечению обстоятельств находился сейчас в Питтсбурге.

Квартира Рамана, расположенная в северо-западной части города, была скромной, но удобной. То, что в ней установлена сигнализация, не составило каких-либо трудностей — в группу входил отличный специалист, который за две минуты справился с замками, затем мгновенно опознал контрольную панель и набрал на ней аварийный код фирмы-изготовителя, отключающий сигнализацию. Прежде эту процедуру называли «делать чёрное дело», что достаточно ясно говорило о её смысле. Теперь в ходу был термин «спецоперация», а это могло означать что угодно.

Два агента, которые первыми вошли в квартиру, после того как были вскрыты двери и отключена сигнализация, осмотрелись и дали знак ещё троим, ожидавшим у входа. Прежде всего они сфотографировали все внутри и начали искать предметы, на первый взгляд не привлекающие к себе внимания, намеренно оставленные владельцем в определённом положении, так что, если их сдвинуть, они дадут ему знать, что в квартире кто-то побывал. Это может оказаться дьявольски трудным, однако эти пять агентов не первый день служили в управлении контрразведки ФБР и прошли хорошую школу. На обыск уйдут часы исключительно напряжённого труда. Агенты знали, что сейчас по меньшей мере ещё пять таких же групп проводят обыск квартир остальных потенциальных подозреваемых.

Самолет-разведчик Р-ЗС держался на самом краю дальности радиолокационного обнаружения с кораблей индийского флота. Находясь на малой высоте, он пересекал перемежающиеся потоки воздуха над теплой поверхностью Аравийского моря. Операторы, находившиеся на его борту, уже обнаружили тридцать источников , излучения с девятнадцати кораблей. Больше всего их беспокоили мощные низкочастотные радары, работавшие в режиме поиска, хотя датчики, регистрирующие опасность, то и дело отмечали появление импульсов, исходивших от радиолокаторов наведения зенитных ракет «корабль-воздух». Судя по всему, индийский флот после продолжительного пребывания в порту, занимался учениями. Однако проблема заключалась в том, что такие повседневные учения трудно было отличить от состояния боевой готовности. Полученные данные анализировались на борту самолета специалистами электронной разведки и одновременно передавались на крейсер «Анцио» и другие корабли охранения тактической группы «Театр» — так моряки прозвали четыре транспортных корабля типа «Боб Хоуп»[118] и их эскорт. Командир тактической группы сидел в центре боевой информации своего крейсера. На трех огромных дисплеях размером с бильярдный стол каждый (они представлял собой экраны, на которые сзади проецировалось телевизионное изображение, передаваемое компьютерно-радиолокационной системой «Иджис») виднелись корабли индийского флота. Командир даже различал, какие импульсы означают авианосцы, а какие — корабли боевого охранения. Перед ним стояла сложная задача. Тактическая группа «Театр» уже сформировалась и двигалась к Персидскому заливу. Танкеры «Платте» и «Сэпплай» вместе с эскортными фрегатами «Хэйес» и «Карр» уже присоединились к группе, и в течение нескольких следующих часов все корабли охранения поочередно проведут бункеровку, пополнив запасы топлива. Для командиров кораблей ВМС не существовало понятия «слишком много топлива» — оно было таким же несуразным, как «слишком много денег», чего никогда не бывает. После окончания бункеровки танкерам будет отдан приказ занять позицию с внешней стороны ромбовидного формирования из четырех гигантских транспортных кораблей, а эскортные фрегаты займут положение мористее. Эсминец «О'Баннон» переместится вперед и продолжит поиск подводных лодок — в состав индийского флота входили две атомные подводные лодки, и никто не знал, где они сейчас находятся. «Кидд» и «Анцио» займут позицию рядом с транспортными кораблями, обеспечивая их защиту от воздушной угрозы. При обычных обстоятельствах ракетный крейсер типа «иджис» находился бы дальше от охраняемых им кораблей, но в данном случае командир решил перестраховаться. Причина этого заключалась не в боевых приказах командования, а в телевизионных передачах. На каждом корабле находился свой телевизионный приемник, принимающий передачи из космоса; в современном военно-морском флоте моряки потребовали и получили собственные системы кабельного телевидения, и хотя члены экипажа смотрели главным образом те каналы, которые передавали кинофильмы (самым любимым был канал, по которому передавались фильмы из «Плейбоя» — моряки остаются моряками), командир боевой группы не отрывался от канала Си-эн-эн. Поскольку боевые приказы были лаконичными и не всегда посвящали его в ситуацию, царящую в мире, он следил за коммерческими каналами, откуда черпал нужную информацию. Чувствовалось, что члены экипажей испытывают беспокойство. В любом случае было бы невозможно скрыть от матросов события, происходящие дома, и воображение рисовало картины со множеством больных и умирающих, блокированные автострады и пустынные улицы городов. Сначала это потрясло их, так что офицерам и старшинам пришлось собирать матросов в кают-компаниях и беседовать с ними. Затем поступили приказы. Угрожающие события происходили не только дома, но и в районе Персидского залива, и внезапно все четыре огромных транспортных судна со снаряжением для бронетанковой бригады на борту вышли в море и направились в саудовский порт Дахран… а путь туда преграждал индийский флот. Командир крейсера «Анцио» заметил, что теперь матросы успокоились. Правда, они больше не смеялись и не дурачились в кают-компаниях — постоянные учения последних дней красноречиво говорили о серьезности предстоящей операции. Тактическая группа «Театр» шла навстречу врагу.

На каждом из кораблей сопровождения был свой вертолёт, и с него передавались данные на основной корабль противолодочной обороны эсминец «О'Баннон» с его отличной группой противолодочной обороны. Эсминец получил своё название по имени «золотого» корабля времён Второй мировой войны, эсминца типа «флетчер», принимавшего участие во всех крупных морских сражениях на Тихом океане, который не получил при этом ни единой царапины и на котором даже не пострадал ни один член экипажа. На надстройке нового эсминца сверкала золотая буква «А», выделяющая лучшего охотника за подводными лодками, по крайней мере в смоделированных ситуациях. Наследие «Кидда» было скромнее. Его назвали в честь адмирала Айзека Кидда, который погиб на линкоре «Аризона» утром 7 декабря 1941 года в Пирл-Харборе. Эсминец относился к группе «мёртвых адмиралов», состоящей из четырех ракетных эсминцев, построенных для иранского флота во времена правления шаха, который сумел уговорить колеблющегося президента Картера. После падения шахского режима эсминцы остались в Америке, и по чьему-то своенравному капризу все четверо были названы в честь адмиралов, погибших в проигранных битвах. А вот крейсер «Анцио» по ещё более странной традиции, существующей на флоте, назвали в память битвы у итальянского города Анцио, начавшейся с дерзкой высадки морского десанта и превратившейся затем в отчаянное сражение. Вообще-то военные корабли и предназначались для действий в отчаянных ситуациях, однако задача их командиров заключалась в том, чтобы подобное название применялось только к положению противника.

В реальной войне всё было бы очень просто. «Анцио» был вооружён пятнадцатью ракетами «томагавк» с боеголовками, снаряжёнными тысячью фунтов взрывчатого вещества, и корабли индийского флота уже находились в пределах досягаемости этих ракет. Теоретически командир тактической группы мог бы отдать приказ о их запуске с расстояния в двести миль, руководствуясь координатами цели, переданными с «орионов», — навести ракеты можно было и по информации с вертолётов, но самолёты являлись куда менее уязвимыми.

— Капитан! — послышался голос старшины у экрана слежения. — Мы зарегистрировали воздушные радары. К «Ориону» приближаются самолёты — похоже, это два «харриера», расстояние ещё не определено, пеленг постоянный, мощность излучения возрастает.

— Спасибо. Небо свободно для всех самолётов до тех пор, пока мы не примем иного решения, — напомнил присутствующим Кемпер.

Возможно, это были учения, однако корабли индийской эскадры не сдвинулись и на сорок миль за прошлые сутки, постоянно маневрируя с востока на запад, раз за разом пересекая свой собственный курс. Обычно учения проводились иначе. Судя по всему, индийская эскадра заняла этот район океана и не собирается его уступать, подумал капитан «Анцио», а район находится прямо по курсу к месту назначения группы «Театр».

Ни одна из сторон не скрывала своих намерений. Все делали вид, что в силе остаются самые обычные мирные условия. У «Анцио» действовал мощный поисковый радар SPY-1 с излучением в миллионы ватт. Индийские моряки тоже пользовались своими радиолокаторами. Ситуация напоминала игру в шахматы.

— Капитан, видим многочисленные неизвестные контакты в воздухе на пеленге ноль-семь-ноль, расстояние два-один-пять миль. Сигналы опознания отсутствуют, это не гражданские самолёты. Обозначаем их как «Рейд-один». — На центральном экране появились светящиеся точки.

— На этом пеленге не отмечено электронных излучений, — доложили с пульта слежения.

— Хорошо. — Капитан откинулся на спинку кресла и скрестил ноги. В фильмах Гари Купер в таких случаях небрежно закуривал сигарету.

— Похоже, «Рейд-один» представляет собой группу из четырех самолётов, скорость четыре-пять-ноль узлов, курс два-четыре-пять. — Это означало, что самолёты приближаются, хотя и не прямо к американской тактической группе.

— Предполагаемая точка максимального сближения? — спросил капитан.

— Сохраняя прежний курс, они пролетят в пределах двадцати миль от нас, — тут же последовал чёткий ответ.

— О'кей, парни, слушайте. Всем вести себя спокойно и по-деловому. Все вы знаете свои обязанности. Если возникнет необходимость проявить беспокойство, я скажу вам об этом, — обратился он к персоналу боевого центра информации. — Держим порох сухим, — добавил он, имея в виду, что по-прежнему сохраняются правила мирного времени и пока не ведётся никакой подготовки к открытию огня — впрочем, эта ситуация может мгновенно измениться, после того как шкипер нажмёт несколько кнопок.

— «Анцио», вызывает «Гонзо-четыре», приём, — донеслось из динамика на канале связи «воздух-корабль».

— «Гонзо-четыре», «Анцио» на приёме.

— «Анцио», — сообщил лётчик, — нас беспокоят два «харриера». Один только что пролетел в пятидесяти ярдах. Под крыльями висят белые ракеты. — Значит, индийские истребители несут боевые, а не учебные ракеты, понял капитан.

— Угрожающие манёвры? — спросил диспетчер.

— Нет. Просто совершают облёты, словно играют с нами.

— Передайте, чтобы он не обращал внимания и продолжал операцию, — распорядился капитан. — Пусть делает вид, что ничего не замечает.

— Слушаюсь, сэр, — ответил диспетчер и передал лётчику приказ капитана.

В таком поведении индийских пилотов не было ничего необычного — лётчики-истребители есть лётчики-истребители. Они так и остановились в умственном развитии на том этапе, когда пугали своих девушек, проносясь мимо них на велосипедах. Капитан снова вернулся к наблюдению за «Рейдом-один». Курс и скорость не менялись. Пока поведение индийской эскадры нельзя истолковать как враждебное. Индийцы просто давали ему понять, что знают о его присутствии вблизи своего флота. Одновременное появление двух групп истребителей было подтверждением этого. Несомненно, с ним вели игру, надеясь, что он уступит.

Как же поступить? — подумал капитан. Показать, что он тоже крутой парень? Или не обращать внимания? Часто люди пренебрегают психологической стороной боевых операций. «Рейд-один» находился сейчас в ста пятидесяти милях, и индийские самолёты стремительно приближались к зоне досягаемости американских зенитных ракет SM-2 MR.

— Как считаешь, ракетчик? — спросил он своего офицера, отвечающего за пуск ракет.

— Мне кажется, что они хотят вывести нас из себя.

— Согласен. — В своём воображении капитан подкинул монету — орёл или решка? — Впрочем, они беспокоят наш «Орион». — Дадим понять, что мы следим за их действиями, — решил он.

Через пару секунд поисковый радиолокатор SPY резко увеличил мощность до четырех миллионов ватт, направил излучаемые импульсы узким пучком в один градус на приближающиеся истребители и одновременно увеличил продолжительность импульса, в результате чего цель облучалась почти постоянно. Такой мощности излучения было достаточно, чтобы на истребителях зашкалило стрелки детекторов угрозы. На расстоянии меньше двадцати миль мощные импульсы могли даже вывести из строя чувствительные электронные приборы, находившиеся у них на борту. Это называлось «таранить», а в распоряжении капитана были ещё два миллиона ватт, которые он мог добавить в случае необходимости На флоте ходила шутка, что стоит по-настоящему раздразнить капитана корабля, оборудованного радиолокационной системой «Иджис», и у вас будут рождаться только двухголовые уроды.

— На «Кидде» только что пробили боевую тревогу, сэр, — доложил вахтенный офицер.

— Хорошая возможность повысить боевую подготовку, верно? — невозмутимо заметил капитан. Теперь расстояние до группы «Рейд-один» сократилось до сотни миль. — Лейтенант, осветите их.

После этой команды четыре корабельных радиолокатора наведения SPG-51 повернулись и послали уколы своих импульсов на частоте рентгеновского излучения в сторону приближающихся истребителей. Задача этих радиолокаторов заключалась в том, чтобы вести ракеты прямо к цели. Детекторы угрозы на индийских истребителях зарегистрируют и эти импульсы.

Однако курс и скорость истребителей не изменились.

— О'кей, значит, сегодня мы не будем играть в опасные игры. Если бы они собирались что-то предпринять, то сейчас начали бы маневрировать, — пояснил капитан собравшимся в центре боевой информации. — Это как преступник, который поворачивает за угол, увидев полицейского. — Или у них не нервы, а стальные струны, что представляется сомнительным, решил Кемпер.

— Значит, они просто собираются взглянуть на наши корабли? — спросил ракетчик — Я поступил бы именно так. И сделал бы несколько фотографий, чтобы убедиться в том, что находится внизу, — заметил Кемпер.

— Что-то слишком много событий происходит, и все в одно время, сэр.

— Согласен, — кивнул капитан, не спуская взгляда с дисплея. Затем он поднял телефонную трубку прямой связи.

— Мостик слушает, — послышался голос вахтенного офицера.

— Передайте своим вперёдсмотрящим: я хочу узнать, что представляют собой эти истребители. Пусть сделают фотографии самолётов, если возможно. Как видимость?

— Лёгкий туман на поверхности, но выше все чисто. Я расставил матросов с биноклями на пунктах наблюдения.

— Отлично. — Капитан положил трубку. — Они пролетят мимо нас с севера, повёрнут налево и вернутся по нашему левому борту, — заметил он.

— Сэр, «Гонзо-четыре» сообщает, что несколько секунд назад истребитель пролетел совсем близко, — доложил авиадиспетчер.

— Передайте им, чтобы сохраняли спокойствие.

— Слушаюсь, капитан. — После этого ход событий ускорился. Истребители дважды облетели группу «Театр», но ни разу не приближались ближе чем на пять морских миль. Индийские «харриеры» провели ещё пятнадцать минут у несущего патруль «Ориона», затем им пришлось вернуться на авианосец для заправки. Так протекал ещё один день в море без единого выстрела и каких-либо слишком уж угрожающих манёвров, если не считать игр истребителей, а это воспринималось как что-то вполне нормальное. Когда все успокоилось, капитан «Анцио» повернулся к офицеру связи.

— Соедините меня с главнокомандующим Атлантическим флотом. Да, вот что ещё, лейтенант, — добавил Кемпер, обращаясь к ракетчику.

— Слушаю, сэр.

— Прикажите провести полную проверку всех боевых систем на корабле.

— Сэр, мы произвели такую проверку двенадцать часов назад…

— Немедленно, лейтенант, — прервал его капитан.

— И это, по-вашему, хорошие новости? — подняла брови Кэти.

— Доктор, ситуация очень простая, — ответил Александер. — Сегодня утром на ваших глазах умерло несколько пациентов. Завтра умрёт ещё несколько, и это ужасно. Но тысячи умерших это лучше, чем миллионы, не правда ли? Мне кажется, что эпидемия начинает затухать. — Он не сказал, что для него всё было намного проще. Кэти — хирург-офтальмолог, она не привыкла иметь дело с умирающими, тогда как он, занимаясь инфекционными болезнями, привык к смерти. Значит, для него все намного проще? Неужели это подходящее слово? — Через пару дней мы получим точную информацию на основе статистического анализа числа заболевших.

Президент молча кивнул, вместо него вопрос задал ван Дамм:

— Каким будет общее число погибших?

— Согласно компьютерным моделям, полученным в госпитале Рида и Форт-Детрике, меньше десяти тысяч. Не подумайте, сэр, что я отношусь к этому равнодушно. Мне всего лишь хотелось выразить мнение, что десять тысяч — это лучше, чем десять миллионов.

— Одна смерть — это трагедия, миллион — просто статистика, — заметил наконец президент.

— Да, сэр, я знаком с этим выражением. — Хорошая новость, полученная Александером, не улучшила его настроения. Но как ещё объяснить людям, что несчастье всё-таки лучше, чем катастрофа?

— Эти слова принадлежат Иосифу Виссарионовичу Сталину, — сказал «Фехтовальщик». — Он умел выбирать выражения.

— Но ведь вам известно, кто несёт ответственность за эту трагедию, постигшую нашу страну, не правда ли? — заметил Алекс.

— Почему вы так считаете? — спросил президент.

— Ваша реакция на мои слова была необычной, господин президент.

— Доктор, за последние несколько месяцев мне почти не приходилось встречаться с обычной ситуацией. Что вы имели в виду, говоря о распоряжении, запрещающем переезды?

— Я имел в виду, что оно должно действовать хотя бы ещё неделю. Наши прогнозы не высечены, так сказать, на камне, они не могут быть гарантированно точными. Инкубационный период болезни до некоторой степени варьирует. Вы ведь не посылаете пожарные машины обратно в депо, сразу после того как исчезнет пламя, нет, вы сидите и ждёте возможной новой вспышки. Такую же процедуру следует соблюдать и нам. Пока распространение эпидемии приостановилось из-за того, что население смертельно перепугано. Благодаря этому личные контакты сведены к минимуму, и это самый надёжный способ положить конец эпидемии. Пусть пока так все и останется. Новые случаи заболевания будут предельно ограничены. Мы станем обращаться с ними, как с оспой — опознаём заболевших, проверим всех, с кем они состояли в контакте, и изолируем людей, в крови которых обнаружены антитела. А дальше будем следить за развитием событий. Разве принятые меры оказались действенными? Тот, кто сделал это грязное дело, допустил ошибку. Лихорадка Эбола вовсе не так заразна, как они полагали, — или, может быть, все и было рассчитано в первую очередь на психологический эффект. Такой и является биологическая война. Великие чумные эпидемии прошлого приносили столько вреда всего лишь потому, что люди не знали, как происходит перенос инфекции. Они не были знакомы с микробами, их переносчиками — блохами — и заражённой водой. Нам все это известно. Теперь это знает каждый, вас знакомят с этим в школе, на уроках гигиены. Именно поэтому, чёрт возьми, не заболел ни один медик! У нас за плечами огромная практика лечения СПИДа и гепатита. Те меры предосторожности, которые успешно действуют при этих болезнях, применимы и для борьбы с лихорадкой Эбола.

— Что надо сделать, чтобы такое не повторилось? — спросил ван Дамм.

— Я уже говорил вам. Финансирование работ по исследованию генетических характеристик и более целеустремлённому изучению болезней, о которых мы уже кое-что знаем. Не сомневаюсь, что мы сумеем создать надёжные вакцины против Эболы и многих других вирусных заболеваний.

— А СПИД? — спросил Райан.

— Вот с ним придётся попотеть. Этот вирус — просто неуловимый сукин сын. Все попытки создать вакцину не принесли никакого успеха. Мы знаем, что надо делать: генетические исследования, призванные определить, как действует его биологический механизм, а затем перейдём к тому, чтобы иммунная система научилась распознавать вирус и бороться с ним, — это и есть путь к созданию вакцины. Но мы ещё не сумели добиться успеха, так сказать, не смогли разобраться в его генетических хитросплетениях. В этой области придётся приложить немало усилий, в противном случае не исключено, что через двадцать лет население Африки просто исчезнет. Видите ли, — задумчиво произнёс Александер, — я ведь креол, и у меня там родственники… Впрочем, есть ещё один способ не допустить повторения такой эпидемии. И, полагаю, вы, господин президент, уже занимаетесь им. Так кто виновен в эпидемии?

Райан знал, что может не говорить, насколько секретной является эта информация.

— Иран. Аятолла Махмуд Хаджи Дарейи и его фанатичные последователи.

Александер тут же снова превратился в офицера армии США.

— Сэр, по моему мнению, все они заслуживают смерти.

Было любопытно увидеть Мехрабадский международный аэропорт при дневном свете. Кларк никогда не считал Иран дружественной страной, и интуиция подсказывала ему, что он должен проявлять здесь предельную осторожность. Правда, он слышал, что до падения шаха иранцы испытывали дружеские чувства к американцам, но Кларк этого здесь уже не застал. Он побывал в Иране дважды, оба раза тайно в 1979 и 1980 годах: первый раз — чтобы собрать информацию для подготовки операции по спасению заложников, и второй — для участия в ней.