Глава 48

Кровотечение

Шесть часов сна, может быть, чуть больше всё-таки лучше, чем ничего. Этим утром Кэти встала раньше его, а отец Первой семьи, ощутив запах кофе, вошёл в столовую небритым.

— Когда чувствуешь себя так отвратительно, хочется сослаться хотя бы на похмелье, — пробормотал президент. Его утренние газеты лежали на обычном месте. К первой странице «Вашингтон пост», прямо над статьёй Боба Хольцмана и Джона Пламера, был приколот листок, чтобы сразу привлечь внимание президента. Ну что ж, с этого и начнём рабочий день, подумал Джек.

— Какая гадость, — заключила Салли Райан. Она уже видела, как телекомментаторы обсуждали вчерашнее выступление Пламера. — Жалкие мерзавцы! — Она предпочла бы назвать их «вонючими козлами», как нынче принято у юных леди в школе Сент-Мэри, но отец её ещё не был готов признать за «своей Салли» право на подобные выражения.

— Угу, — буркнул глава семьи. В газетной статье приводилось больше подробностей, чем можно передать в трехминутном телевизионном выступлении. Упоминалось имя Эда Келти, у которого был — ничего удивительного, но всё-таки противозаконно — источник в ЦРУ, который организовал утечку секретной информации. Эта информация, говорилось в статье, была полностью правдивой, но, что ещё хуже, её использовали для преднамеренных политических нападок на президента, обративших средства массовой информации в стаю злобных собак. Джек фыркнул. Ничего нового. Статья в «Вашингтон пост» подчёркивала, что при этом была серьёзно нарушена журналистская этика и публичное покаяние Пламера само по себе является в высшей степени честным поступком… В заключение говорилось, что руководители службы новостей Эн-би-си отказались от комментариев до завершения собственного расследования, а кассеты с записью утреннего интервью президента находятся в редакции «Вашингтон пост» и проведённый анализ показал, что они ничуть не повреждены.

Райан обратил внимание на то, что «Вашингтон таймс» также освещала вчерашнее выступление Пламера, причём выразила ничуть не меньшее раздражение, хотя и по другому поводу. Теперь начнётся жестокая междоусобная вражда внутри журналистского сообщества, за которой политики будут, несомненно, наблюдать с немалым удовлетворением, подчёркивала передовица газеты.

Вот и хорошо, подумал Райан, хотя бы им будет чем заняться и меня на время оставят в покое.

Затем он открыл папку, обрамлённую полосами, — это означало, что содержащиеся в ней документы относятся к категории секретных. Райан сразу заметил, что материалы прибыли уже давно.

— Вот ублюдки, — буркнул он.

— Они действительно сели теперь в калошу, — заметила Кэти, читавшая свою газету.

— Нет, — ответил «Фехтовальщик». — Я о Китае.

Это ещё не было эпидемией, потому что никто не знал о размахе происходящего. Врачи с удивлением реагировали на телефонные звонки. Взволнованные, а иногда отчаянные просьбы о помощи, поступающие в службы оповещения, разбудили уже два десятка врачей по всей стране. В каждом случае симптомы были одинаковыми — кровавая рвота и понос, но это могло быть вызвано самыми разными причинами. Например, язвенным кровотечением, а ведь многие звонки поступали от бизнесменов, для которых стресс был таким же обычным делом, как белая рубашка и галстук. В большинстве случаев врачи советовали больным ехать в пункт экстренной помощи ближайшей больницы и почти всякий раз поспешно одевались, чтобы встретить там своих пациентов. Некоторым рекомендовали приезжать рано утром в приёмную к своим врачам, обычно от восьми до девяти, чтобы не нарушить таким образом уже установленный график приёма.

Гасу Лоренцу не хотелось оставаться в кабинете наедине с собой, и он пригласил к компьютеру нескольких старших сотрудников лаборатории. Лоренц встретил их с трубкой в зубах. Одна из сотрудниц хотела было запротестовать — курение противоречило правилам поведения в федеральных медицинских учреждениях, — но при первом же взгляде на экран у неё перехватило дыхание.

— Откуда этот вирус? — спросила эпидемиолог.

— Из Чикаго.

— Из нашего Чикаго?

Пьер Александер вошёл в своей кабинет на одиннадцатом этаже здания Росса чуть раньше восьми. Его утренний обычный ритуал начинался с проверки факса. Специалисты, занимавшиеся СПИДом, именно таким образом регулярно посылали ему информацию о своих пациентах. Это позволяло Александеру вести наблюдение за большим количеством пациентов как для того, чтобы давать советы относительно методов лечения, так и для расширения своей базы данных. Этим утром он обнаружил всего один факс, причём содержащий относительно хорошие новости. Компания «Мерк» только что разработала новый препарат, который проходил клинические испытания, одобренные федеральным агентством, и знакомый врач из Пенсильванского университета сообщал о любопытных результатах. И в этот момент зазвонил телефон.

— Александер слушает.

— Это приёмная экстренной помощи, сэр, — послышался женский голос. — Вы не могли бы спуститься сюда? Тут пациент, белый, тридцати семи лет. У него высокая температура и внутреннее кровотечение. Я не знаю, что с ним происходит. — И тут же врач поспешно поправилась:

— То есть я догадываюсь, на что это похоже, но…

— Через пять минут буду у вас.

— Спасибо, сэр, — отозвалась врач.

Александер, который был одновременно терапевтом, вирусологом и специалистом по молекулярной биологии, надел свой накрахмаленный лабораторный халат, застегнул его и направился в приёмную отделения экстренной помощи, которое размещалось тут же на территории университета Хопкинса, но в отдельном здании. Даже на армейской службе он одевался так же. Александер называл это обликом врача: стетоскоп в кармане справа, имя, вышитое на левом кармане, спокойное уверенное выражение лица. Он вошёл в большое, почти пустое помещение приёмной. Сейчас здесь всё было спокойно в отличие от ночи, когда постоянно приезжали машины «скорой помощи» с пациентами. А вот и врач, прелестная и молодая… надевает хирургическую маску, заметил он. Что могло встревожить её так рано этим чудесным весенним днём?

— Доброе утро, доктор, — произнёс он с милым креольским акцентом. — Так что же у вас произошло?

Она передала ему регистрационную карту больного и, пока Александер знакомился с ней, рассказала:

— Его привезла жена. Высокая температура, помрачение сознания, низкое давление, вероятно, внутреннее кровотечение, так как у него кровавая рвота и стул. На лице тоже следы подкожных кровоизлияний. Я не совсем уверена, как поступить с ним.

— Ну хорошо, давайте посмотрим. — Похоже, из неё выйдет толк, подумал Александер. По крайней мере она поняла, что оказалась в затруднительном положении и обратилась за консультацией… Но почему выбрала для этого вирусолога? — задал себе вопрос бывший полковник и снова посмотрел на женщину. Он надел маску, резиновые перчатки и вошёл в изолятор.

— Доброе утро, я доктор Александер, — представился он пациенту. Глаза больного были апатичными, однако на щеках виднелись пятна, от которых сердце Александера едва не остановилось. Это было лицо Джорджа Вестфаля, всплывшее в его памяти спустя более десяти лет.

— Как он попал к нам?

— Семейный врач сказал его жене, чтобы она привезла его сюда. Он состоит у нас на постоянном учёте.

— Чем он занимается? Фотограф службы новостей? Дипломат? Чем-то, что связано с путешествиями? Врач покачала головой.

— Нет, он занимается продажей прицепов и домиков на колёсах. Дилер на Пуласки-хайуэй.

Александер посмотрел вокруг. В палате помимо врача, принявшей больного, находились студент-практикант и две медсёстры. На всех были маски и перчатки. Отлично. Врач, несмотря на молодость, оказалась сообразительной, и Александер понял, почему она испугана.

— Образцы крови?

— Уже взяты, доктор. Сейчас проводим перекрёстное сравнение, и у меня готовы образцы для вашей лаборатории.

Профессор кивнул.

— Хорошо. Разместите его в моём отделении. Мне нужен контейнер для пробирок. Будьте осторожны со всеми острыми инструментами.

Медсестра отправилась выполнять поручение Александера.

— Профессор, все указывает на то… я хочу сказать, что этого не может быть, но симптомы…

— Да, этого не может быть, — согласился Александер. — И действительно похоже на это. Подкожные кровоизлияния — это петачии, причём очень характерные, словно из учебника. Поэтому пока мы будем исходить из худшего, ясно? — Медсестра вернулась и принесла необходимые контейнеры. Александер взял дополнительные пробы крови. — Как только переведёте его наверх, все немедленно разденьтесь и проведите полное обеззараживание. До тех пор пока вы принимаете необходимые меры предосторожности, никому особая опасность не угрожает. Где его жена?

— Она здесь, доктор, ждёт в приёмной.

— Пусть кто-нибудь приведёт её ко мне в кабинет. Мне нужно расспросить её. Есть вопросы? — Вопросов не было. — Тогда за дело.

Доктор Александер визуально проверил целостность пластикового контейнера, в котором были пробирки с кровью, положил его в левый карман халата, предварительно убедившись, что пробирки герметически закрыты, а контейнер запечатан, и направился к лифту. Спокойные манеры уверенного в себе врача исчезли, как только Александер вошёл в лифт и полированные стальные двери автоматически закрылись за ним. Он попытался убедить себя, что нет, это невозможно, что скорее всего это что-то другое. Но что? У лейкемии встречаются схожие симптомы, и хотя её тоже боятся, но всё-таки она намного предпочтительней той болезни, о которой думал он. Выйдя из лифта, он поспешил к своей лаборатории, которая занималась исследованиями самых опасных вирусов и их носителей.

— Доброе утро, Жанет, — едва переступив порог, кивнул Александер своей сотруднице.

— Привет, Алекс, — отозвалась Жанет Клеменгер, имевшая докторскую степень в области молекулярной биологии. Александер достал из кармана пластиковую коробку.

— Мне нужен срочный анализ вот этого. Немедленно.

— Что тут такое? — Жанет редко говорили, чтобы она бросила все, чем занимается, особенно в начале рабочего дня.

— Похоже на геморрагическую лихорадку. Будь максимально осторожна с образцами… Считай, что опасность заражения четвёртой степени.

Её глаза удивлённо расширились.

— Здесь, в Вашингтоне? — Такой вопрос, не зная того, задавали по всей Америке.

— Сейчас сюда доставят пациента. Мне нужно поговорить с его женой.

Жанет взяла красный контейнер и осторожно поставила его на лабораторный стол.

— Обычный анализ на антитела?

— Да, только будь предельно осторожна, — повторил Александер.

— Непременно, — заверила она профессора. Жанет приходилось принимать участие во множестве экспериментов, связанных со СПИДом.

Затем профессор отправился в кабинет Дейва Джеймса.

— Ты действительно уверен в этом? — спросил его спустя две минуты декан.

— Дейв, это пока только подозрение, но ведь мне доводилось видеть подобные симптомы и раньше. Лицо этого больного сейчас очень напоминает лицо Джорджа Вестфаля в конечной стадии лихорадки Эбола. Я поручил Жанет Клеменгер провести анализ взятой у пациента крови. А пока нам следует относиться к случившемуся с максимальной серьёзностью. Если лабораторные анализы подтвердят мои подозрения, следует немедленно звонить Гасу и поднимать тревогу.

— Ну что ж, послезавтра из Лондона возвращается Ральф. А пока ты руководишь отделением, Алекс. Держи меня в курсе дел.

— Хорошо, — согласился бывший полковник. Теперь ему предстояло поговорить с женой пациента.

В приёмной палате санитары проводили дезинфекцию пола, где только что стояла кровать, на которой лежал больной. За ними наблюдала старшая медсестра отделения экстренной помощи. Над головами послышался характерный рёв вертолёта «Сикорский» — на работу прилетела первая леди.

Курьер вошёл в Центр инфекционных болезней, держа в руке «шляпную коробку», которую тут же передал одному из лаборантов Лоренца. С этого момента работа проводилась предельно быстро. На одном из лабораторных столов всё уже было приготовлено для тестов на антитела. Соблюдая все меры предосторожности, в маленькую пробирку поместили каплю крови. Цвет жидкости в пробирке почти сразу изменился.

— Это Эбола, доктор, — сообщил лаборант.

В соседнем помещении готовили образец для сканирующего электронного микроскопа. Лоренц вошёл туда. Несмотря на раннее утро, он испытывал усталость. Прибор был уже включён. После необходимой фокусировки на дисплее появилось изображение.

— Выбирай, Гас, что тебе больше по вкусу. — На этот раз эксперимент проводил не лаборант, а опытный врач. Как только отрегулировали увеличение, изображение мгновенно стало чётким. В образце крови виднелось множество крошечных нитеобразных существ. Скоро там не останется ничего, кроме них. — Откуда прибыл этот образец?

— Из Чикаго, — ответил Лоренц.

— Добро пожаловать в Новый свет, — пробормотал он, с особой осторожностью регулируя верньеры тонкой настройки, чтобы выделить вирус для максимального увеличения. — Вот ты где, крошечный ублюдок.

Затем приступили к тщательному изучения вируса, стараясь определить подтип штамма. На это потребуется время.

— Значит, он не выезжал за пределы страны? — спросил Александер. Один стандартный вопрос следовал за другим.

— Нет, не выезжал, — заверила его женщина. — Только побывал на выставке. Он ездит туда ежегодно.

— Мэм, мне придётся задать вам несколько вопросов, и некоторые из них могут показаться вам оскорбительными. Прошу принять во внимание, что я делаю это для того, чтобы помочь вашему мужу. — Она кивнула. Александер умел быть обходительным с людьми. — Нет ли у вас оснований подозревать, что у него могла быть интимная связь с другой женщиной?

— Нет.

— Извините, но я был обязан задать этот вопрос. В вашем доме есть экзотические домашние животные?

— Только два спаниеля, — ответила удивлённая женщина.

— Может быть, обезьяны? Или какие-нибудь животные из других стран?

— Нет, никого.

Пока безрезультатно. В голову не приходило больше никаких вопросов, способных пролить свет на причину заболевания. Врач надеялся, что женщина даст утвердительный ответ, когда он спросит, не выезжал ли муж за рубеж.

— У вас нет кого-нибудь — родственников, знакомых, кого угодно, — кто много путешествует?

— Нет. Мне можно повидать мужа?

— Да, конечно. Только прежде нам нужно разместить его в палате и приступить к лечению.

— Вы знаете, доктор, он никогда не болел. Каждое утро совершает пробежки, не курит, редко выпивает, и мы всегда проявляем осторожность… — На лице её появилось выражение отчаяния.

— Я не собираюсь обманывать вас, мэм. Ваш муж очень серьёзно болен, но семейный врач послал его в лучшую больницу в мире. Я только что приступил к работе в ней. До этого провёл больше двадцати лет в армии и все двадцать лет занимался инфекционными болезнями. Так что вы прибыли, куда надо, и ваш муж находится в надёжных руках. — Александер был обязан произнести эти слова, какими бы пустыми они ни были. Главное — ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не отнимать у людей надежды. Зазвонил телефон.

— Доктор Александер слушает.

— Алекс, это Жанет. Тест на антитела оказался положительным. Я повторила его дважды. Это Эбола. Я упаковала запасные пробирки для отправки в Атланту. Через пятнадцать минут можно приступить к электронной микроскопии.

— Понял. Я приду к этому времени. — Профессор положил трубку. — Позвольте мне проводить вас в комнату ожидания и познакомить с медсёстрами. В моём отделении замечательные медицинские сестры.

Пожалуй, Александер проявил чрезмерный оптимизм в разговоре с женой человека, больного лихорадкой Эбола, что, впрочем, легко объяснимо: заразные заболевания не вызывают ни у кого особого восторга и он, пытаясь приободрить её, вселить надежду, несколько перестарался. Теперь она будет прислушиваться к каждому его слову, словно это глас Божий. Однако сейчас этот «бог» не знал, что предпринять дальше, разве что предупредить женщину, что сестры возьмут и у неё пробу крови для исследования.

— Что там у тебя, Скотт? — спросил Райан у своего госсекретаря через тринадцать часовых поясов.

— Они сделали все, чтобы затруднить переговоры, Джек.

— Но ты хотел сказать что-то ещё?

— Помнишь, мы говорили о тамошнем парне по имени Чанг? Так вот, я встречался с ним дважды. Он редко вступает в разговор, но явно занимает более высокое положение, чем мы предполагали. Думаю, он следит за поведением министра иностранных дел. Это явно птица высокого полёта, и он что-то задумал, господин президент. Пусть оба Фоули заведут на него досье и пометят как особо важное.

— Как ты считаешь, Тайбэй согласится на выплату компенсации? — спросил президент.

— А как поступил бы на их месте ты сам?

— По логике вещей их следует послать подальше, но ведь я не должен терять хладнокровия, верно?

— Они выслушают требование правительства КНР, а затем спросят меня, какова позиция Соединённых Штатов. Что мне ответить?

— В данный момент мы стремимся к восстановлению мира и стабильности в регионе.

— Я сумею продержаться час, может быть, два. Что дальше? — В голосе госсекретаря звучала настойчивость.

— Ты знаешь этот регион лучше меня. Какова подоплёка случившегося, Скотт?

— Не знаю. Сначала мне казалось, что всё ясно, но теперь я понял, что ошибался. Первое, о чём я подумал, что это просто несчастный случай. Затем мне пришла в голову мысль, что они решили потрясти их клетку — Тайвань, я имею в виду. Получается, нет. Они оказывают слишком мощное давление и совсем не в том направлении, в каком следовало бы. Третий вариант — все это задумано для того, чтобы испытать нас. Если дело обстоит именно так, то они стремятся достигнуть какой-то крупной цели и на то не жалеют сил. Просто они ещё не знают тебя, Джек. В этой партии ставка слишком велика. Короче говоря, я не знаю, о чём они думают. А без этого я не могу дать тебе совет, как поступать дальше.

— Мы знаем, что они негласно поддерживали Японию — Чанг лично стоял за спиной этого мерзавца Яматы и…

— Да. И они наверняка знают, что нам это известно, а потому им вроде бы не следовало выступать против нас, особенно сейчас, так скоро после окончания конфликта. Судя по всему, игра идёт по-крупному, Джек, — подчеркнул Адлер. — И причина столь крупной игры мне не понятна.

— Может быть, стоит сказать Тайваню, что мы на его стороне?

— Если ты сделаешь такой шаг и об этом станет известно, а КНР не испугается и повысит ставку, нужно принять во внимание, что у нас в континентальном Китае тысячи — нет, черт побери, тысяч сто — американских граждан и они превратятся в заложников. Я не говорю уже о торговых отношениях, но в политико-экономическом смысле это может вызвать значительные потрясения.

— Однако если сейчас мы не поддержим Тайвань, Китайская Республика придёт к выводу, что мы бросили их и она оказалась загнанной в угол…

— Совершенно верно, сэр, так же это будет истолковано и правительством континентального Китая. Я бы посоветовал ничего пока не предпринимать. Я передам требование правительства КНР, Тайбэй ответит отказом, и тогда я порекомендую, чтобы они передали КНР, что предлагают временно воздержаться от решения этой проблемы, пока не будет рассмотрен вопрос гибели авиалайнера. Для рассмотрения этого вопроса мы, то есть Соединённые Штаты, потребуем созыва Совета Безопасности ООН. На это понадобится время. Рано или поздно у их дерьмового флота кончится топливо. В регионе находится наша ударная авианосная группа, и потому ничего страшного случиться не может. Райан нахмурился.

— Не могу сказать, что такое решение мне по душе, да ладно, действуй. По меньшей мере на это уйдёт пара дней. Интуиция подсказывает мне, что следует поддержать Тайвань и послать КНР к чёртовой матери.

— Мир не так прост, и ты знаешь это, — донёсся голос Адлера.

— Да, ты прав. Действуй, как договорились, Скотт, и держи меня в курсе.

— Хорошо, сэр.

Александер посмотрел на часы. Рядом с электронным микроскопом лежала записная книжка доктора Клеменгер. Под временной пометкой 10.16 она описала, как вместе с профессором Александером, возглавляющим отделение инфекционных болезней, подтвердила наличие вируса Эбола в крови пациента. Тут же в лаборатории за другим столом лаборант проводил анализ крови, взятой у жены пациента «Зеро». Анализ на наличие антител лихорадки Эбола оказался положительным. Она тоже была больна, хотя ещё и не знала этого.

— У них есть дети? — спросила Жанет, когда стало известно о результатах анализа.

— Двое, оба сейчас в школе.

— Алекс, если только тебе известно что-то, о чём я не знаю… Надеюсь, они регулярно вносили взносы в свою страховую компанию… — Клеменгер ещё не имела статуса врача в университете Хопкинса, но в такие моменты не жалела об этом. Врачи соприкасались со своими пациентами гораздо ближе, чем учёные-исследователи.

— Что ещё ты можешь сказать мне?

— Я хочу заняться генами, но посмотри вот сюда. — Она показала пальцем на экран. — Видишь протеиновые узлы и вот эту структуру? — Жанет специализировалась на строении вирусов.

— Штамм Маинги? — Господи, ведь именно от этого умер Джордж… И никому не удалось установить, как он заразился, подумал Александер, а теперь он не знает, каким образом произошло заражение этого пациента…

— Пока ещё слишком рано говорить об этом. Ты ведь знаешь, что мне нужно произвести детальный анализ, но .

— Но все совпадает. Нам не удалось установить факторы риска для него, как, похоже, и для его жены тоже Господи, Жанет, а вдруг вирус этого штамма способен передаваться по воздуху.

— Я знаю, Алекс. Ты сам позвонишь в Атланту или хочешь, чтобы это сделала я?

— Я позвоню ему.

— Тогда я займусь этим крошечным выродком, — пообещала доктор Клеменгер.

Путь от лаборатории до кабинета показался Александеру бесконечным. Его секретарь уже сидела за своим столом и сразу обратила внимание на настроение профессора.