— Это лучше, чем ничего.

— У рабочей группы есть этот текст?

— Да, господин президент.

— Может быть, они сумеют разобраться в этом лучше меня. Андреа?

— Да, господин президент?

— Передайте пилоту, что пора отправляться в путь. — Он посмотрел по сторонам. — Где Арни?

— Я звоню тебе по сотовой связи, — услышал ван Дамм голос Пламера.

— Слушаю, — отозвался он. — Между прочим, я тоже говорю по сотовому телефону. — Все линии связи на борту президентского авиалайнера были кодированными и могли переключаться в режим «скрэмблирования». Но глава президентской администрации умолчал об этом. Ему просто хотелось дать понять Пламеру, что он не испытывает особого удовольствия от разговора с ним. Джон Пламер был исключён из списка лиц, кому Арни рассылал рождественские открытки. К сожалению, номер прямого телефона ван Дамма всё ещё был известен репортёру. Как жаль, подумал Арни, что нельзя изменить его. Зато теперь он скажет своему секретарю больше не соединять его с Пламером, во всяком случае в течение того времени, пока он находится в поездке по стране.

— Я знаю, что ты думаешь обо мне.

— Отлично, Джон. Тогда мне не придётся говорить об этом.

— Посмотри передачу новостей сегодня вечером. Я буду в самом конце.

— Зачем?

— Посмотри и узнаешь, Арни. До свиданья.

Глава президентской администрации, нажав на кнопку, отключил связь и задумался, стараясь понять, что имеет в виду Пламер. Было время, когда он доверял репортёру. Черт побери, когда-то он даже доверял его партнёру. Арни хотел было сказать президенту о звонке, но решил пока воздержаться. Райан только что произнёс совсем неплохую речь, хотя его неоднократно отвлекали от темы выступления, хорошо справился с нелёгкой задачей, потому что действительно верил в то, что говорил, а это больше, чем ему следовало знать. Будет глупо отвлекать его внимание посторонними вещами. Выступление Пламера по телевидению запишут на плёнку во время перелёта в Калифорнию, и если оно заслуживает внимания, Арни покажет его президенту.

— Я не знал, что началась эпидемия гриппа, — сказал он, надевая рубашку. Это потребовало усилий — все тело сотрудника автомобильной компании болело и каждое движение давалось с трудом.

— Вирус гриппа всегда бродит по стране. Просто об этом редко сообщают в новостях, — ответил врач, глядя на показания, только что представленные ему медсестрой. — И вы подхватили его.

— Что дальше?

— Дальше — ложитесь в постель. Сообщите в офис, что заболели. Нет смысла заражать всю вашу компанию. Понадобится время. Думаю, к концу недели всё пройдёт.

Группа по составлению сводки национальной безопасности собралась в Лэнгли. Из района Персидского залива поступила масса новой информации, и сейчас её изучали в конференц-зале на шестом этаже. Фотография Махмуда Хаджи Дарейи, сделанная Чавезом, была увеличена в фотолаборатории ЦРУ до размеров плаката и висела теперь на стене зала. Может, кому-нибудь захочется поиграть в дартс, используя лицо религиозного лидера Объединённой Исламской Республики вместо мишени, подумал Динг.

— Жабы на гусеницах, — фыркнул бывший пехотинец, наблюдая видеозапись, сделанную с «хищника».

— «Великоваты, чтобы прикончить их выстрелами из винтовки, Сандэнс»[107], — заметил Кларк. — Эти бронированные туши всегда пугали меня.

— Противотанковые ракеты легко справятся с ними, мистер К.

— Какова дальность действия лёгкой противотанковой ракеты, Доминго?

— Четыреста — пятьсот метров.

— Их орудия поражают противника с гораздо большего расстояния, — напомнил Джон. — Не упускай этого из виду.

— Я плохо разбираюсь в технике, — сказал Берт Васко, махнув рукой в сторону экрана. — Что это значит?

На его вопрос ответил один из военных экспертов ЦРУ.

— Это означает, что уровень боевой подготовки вооружённых сил ОИР гораздо выше, чем мы предполагали.

Майор, присланный службой армейской разведки, не стал возражать.

— На меня это произвело такое же впечатление. Вообще-то, подобные учения не требуют особого напряжения, мы не заметили ничего необычного, кроме отличной организованности. Никто не отбился от своих частей…

— Вы полагаете, что они теперь пользуются приборами глобальной навигации? — спросил аналитик ЦРУ.

— Всякий, кто подписывается на журнал «Яхты», может без труда приобрести эти приборы. Насколько я помню, их цена опустилась до четырехсот баксов, — сказал офицер своему гражданскому коллеге. — Это означает, что они могут управлять своими мобильными силами намного эффективней. Больше того, их артиллерия стала действовать теперь куда лучше. Если вы знаете, где находятся ваши орудия, где расположился выдвинутый вперёд корректировщик огня и где находится цель по отношению к корректировщику, то ваш первый же снаряд ляжет вплотную к цели.

— Четырехкратное увеличение огневой мощи?

— По меньшей мере, — ответил майор. — Этот пожилой джентльмен на стене располагает теперь солидной дубинкой, которой может угрожать соседям. Думаю, эти учения заставили их задуматься.

— Твоё мнение, Берт? — спросил Кларк. Васко обеспокоенно заёрзал на стуле.

— Это тревожит меня. Все происходит быстрее, чем я ожидал. Не будь у Дарейи других забот, я беспокоился бы ещё больше.

— Каких именно? — спросил Чавез.

— Ему нужно заниматься сплочением новой страны, и он не может не знать, что, если только начнёт размахивать саблей, наша реакция последует незамедлительно. — Представитель Госдепартамента сделал паузу. — Да, конечно, он хочет продемонстрировать своим соседям, кто самый сильный парень в округе. Когда он на самом деле будет готов сделать что-то?

— С военной точки зрения? — спросил аналитик ЦРУ, обратившись к сотруднику разведки Министерства обороны.

— Если не оглядываться на нас, то он уже готов приступить к военным действиям. Однако ему приходится посматривать в нашу сторону.

— А теперь попрошу вас в память о погибших почтить их минутой молчания, — произнёс Райан, обращаясь к аудитории в Топеке. Здесь было одиннадцать утра. Значит, в Вашингтоне сейчас полдень. Следующая остановка в Колорадо-Спрингс, затем в Сакраменто и далее, слава Богу, — домой.

— Вы должны спросить себя, что за человек находится в Белом доме. — Келти проводил пресс-конференцию перед телевизионными камерами. — Погибли пять мужчин и женщин, настоящих американцев, а он считает излишним ввести закон о запрещении огнестрельного оружия. Я просто не могу понять такого бессердечия. Ну что ж, если ему наплевать на гибель мужественных агентов Секретной службы, то я придерживаюсь иной точки зрения. Сколько ещё американцев будет убито, прежде чем он поймёт, насколько важен такой закон? Неужели для этого требуется гибель члена его семьи? Мне очень жаль, но я просто не могу в это поверить.

— Все мы помним время, когда те, кто стремились к переизбранию в Конгресс, говорили нам: «Голосуйте за меня, потому что взамен каждого доллара, уплаченного в качестве налога, в наш округ поступит доллар и двадцать центов». Вы помните подобные заявления? — спросил президент. — Они умалчивали об одном — вернее, они умалчивали о многом.

Прежде всего, кто утверждает, что ваше благополучие зависит от правительственных дотаций? Разве мы голосуем за доброго Санта-Клауса? Скорее наоборот Это правительство не может существовать без ваших денег.

Во-вторых, разве они не говорили вам: «Голосуйте за меня, потому что я выступаю против этих отвратительных ублюдков из Северной Дакоты»? Разве в этом штате тоже не живут американцы?

В-третьих, истинная причина дефицита государственного бюджета заключается в том, что каждый округ получает больше в виде денег, поступающих от правительства, чем он теряет от уплаты федеральных налогов, — извините меня, я имел в виду прямые федеральные налоги, те, которые вы видите собственными глазами.

Итак, они с гордостью заявляли вам, что тратят больше денег, чем имеется в их распоряжении. Если ваш сосед, живущий в доме рядом, скажет вам, что он выписывает чеки на ваш банк, хотя на его счёту нет денег, разве вы не обратитесь в полицию?

Все мы знаем, что правительство забирает больше денег, чем возвращает обратно. Оно просто научилось скрывать это. Дефицит федерального бюджета означает, что всякий раз, когда вы занимаете деньги, это обходится вам в более крупную сумму, чем следовало бы, но почему? Да потому что правительство занимает столько денег, что процентные ставки ползут вверх.

Таким образом, дамы и господа, каждый взнос за дом и автомобиль, купленные в рассрочку, оплата счета по кредитной карточке — это тоже налог. Может быть, они пойдут вам навстречу и снизят процентную ставку по уплачиваемым налогам. Разве это не любезно с их стороны? Ваше правительство снижает вам процентные ставки на деньги, которые вы вообще не должны платить, и затем вам говорят, что вы получаете больше, чем заплатили.

Райан сделал паузу.

— Есть ли среди вас хоть один человек, который действительно верит в это? — продолжал президент. — Разве есть люди, которые действительно верят, когда им говорят, что Соединённые Штаты не могут позволить себе не платить больше денег, чем имеется у государства? Неужели этому учили нас Адам Смит и Давид Рикардо? Я не помню такого, хотя имею учёную степень в области экономики.

Уважаемые дамы и господа! Я не политический деятель и приехал сюда не для того, чтобы поддерживать ваших кандидатов на вакантные места в палате народных представителей. Я приехал сюда, чтобы попросить вас задуматься над тем, какой выбор вы сделаете. Вы тоже должны выполнить свой долг. Правительство принадлежит вам, а не вы правительству. Когда завтра вы пойдёте голосовать, прошу вас, подумайте о кандидатах и о том, какие идеи они защищают. Задайте себе вопрос: «Разумны ли эти идеи?» — и сделайте свой выбор. Если же вам не нравится ни один из кандидатов, все равно идите на участки для голосования, уединяйтесь в кабине, а затем отправляйтесь домой, не проголосовав ни за кого из кандидатов. Но хотя бы придите на участки. В этом ваш гражданский долг.

Во двор въехал фургон конторы по ремонту отопления и кондиционеров. Когда он остановился, из него вышли двое мужчин и, поднявшись на крыльцо, постучали.

— В чём дело? — удивлённо спросила хозяйка дома.

— Мы из ФБР, миссис Сминтон. — Один из приехавших показал своё удостоверение. — Вы позволите нам войти?

— Зачем? — спросила шестидесятидвухлетняя вдова.

— Мы хотим обратиться к вам за помощью. — На расследование потребовалось больше времени, чем предполагалось. Оружие, которым пользовались при нападении на «Гигантские шаги», проследили до фирмы-производителя, затем к оптовому торговцу, далее к хозяину магазина, торгующему оружием, и, наконец, узнали имя покупателя и адрес, по которому он проживает. Узнав адрес, ФБР и Секретная служба обратились к окружному судье, который подписал ордер на обыск и арест.

— Заходите.

— Спасибо. Миссис Сминтон, вы знаете джентльмена, который живёт в соседнем доме?

— Вы имеете в виду мистера Азира?

— Совершенно верно.

— Не особенно хорошо. Иногда мы здороваемся.

— Вам известно, дома ли он сейчас?

— Его автомобиля нет, — заметила женщина, посмотрев в окно. Агенты уже знали это. Мистеру Азиру принадлежал голубой универсал «олдсмобиль» с мэрилендскими номерами. Сейчас его разыскивали все полицейские в радиусе двухсот миль.

— Вы не помните, когда видели мистера Азира последний раз?

— По-моему, в пятницу. У его дома стояло несколько автомобилей и пикап.

— О'кей. — Агент достал из кармана своего комбинезона портативную рацию. — Приступайте, приступайте. Птичка скорее всего — повторяю, скорее всего — уже улетела.

На глазах изумлённой вдовы прямо из-за дома, что был в трех сотнях ярдов, показался вертолёт. С обоих его бортов вниз упали тросы, по которым соскользнули на землю вооружённые агенты. Одновременно с обеих сторон дороги к дому мистера Азира с рёвом устремились автомобили и свернули на широкую лужайку. При обычных обстоятельствах события развивались бы не так быстро, но теперь поступил приказ действовать молниеносно. Тут же выбили переднюю и заднюю двери, через тридцать секунд взвыла сирена охранной сигнализации. Затем в рации что-то щёлкнуло.

— Пусто, в доме пусто. Говорит Бетц. Обыск закончен, в доме никого нет. Присылайте техников. — И тут же появились два автобуса. Они въехали по дорожке, ведущей к дому мистера Азира, и первое, что сделали вновь прибывшие, — взяли образцы гравия с подъездной дорожки и травы с лужайки, чтобы сравнить с образцами, взятыми с арендованных автомобилей, оставленных у детского сада.

— Миссис Сминтон, мы не могли бы сесть? Нам нужно задать вам несколько вопросов относительно мистера Азира.

— Итак? — спросил Мюррей, войдя в командный центр ФБР.

— Безрезультатно, — ответил агент, сидевший у консоли связи.

— Проклятье. — Мюррей выругался почти бесстрастно — иного он и не ожидал. Но всё-таки надеялся получить хоть какую-то информацию. В распоряжении техников имелась масса вещественных доказательств — образцы гравия, трава, грязь с внутренней стороны бамперов могли стать доказательством того, что автомобили подъезжали к дому мистера Азира. Ковровые волокна, бордовые шерстинки на ботинках убитых террористов — свидетельствовали, что те заходили внутрь дома. Сейчас группа из десяти агентов ФБР начала заниматься выяснением того, кем на самом деле был этот Мордекай Азир. Вряд ли кто-нибудь сомневался в том, что он был таким же евреем, как Эйхман. Желающих заключить пари по этому поводу не нашлось.

— Командный центр, говорит Бетц. — Билли Бетц был помощником специального агента, возглавлявшего полевое отделение ФБР в Балтиморе, и бывшим снайпером из группы быстрого реагирования, чем и объяснялся его стремительный спуск из вертолёта, когда он вёл за собой своих агентов, среди которых была одна женщина.

— Билли, это Дэн Мюррей. Что нового?

— Вы не поверите! Мы обнаружили полупустой ящик патронов калибра семь и шесть, и номера партий совпадают, господин директор. На полу гостиной тёмно-красный шерстяной ковёр. Именно тут и жил их агент. Из шкафа в спальне хозяина исчезла кое-какая одежда. По моему мнению, по меньшей мере двое суток здесь никого не было. Дом проверен. Мин-ловушек не обнаружено. Техники принялись за работу. — И все это за восемьдесят минут с того момента, как специальный агент, глава отделения ФБР в Балтиморе, вошёл в здание федерального суда. Они опоздали, хотя действовали очень быстро.

В состав группы судебно-медицинских экспертов входили представители ФБР и Бюро по контролю за алкоголем, табаком и огнестрельным оружием — это федеральное агентство переживало трудные времена, но в нём работали превосходные специалисты. Они будут заниматься домом несколько часов. У всех на руках были перчатки. Отовсюду в доме будут сняты отпечатки, которые можно сравнить с отпечатками пальцев мёртвых террористов.

— Несколько недель назад я дал клятву ограждать и защищать Конституцию Соединённых Штатов. Я дал эту клятву уже второй раз. Первый раз, когда стал лейтенантом морской пехоты, закончив бостонский колледж. Сразу после этого я прочитал Конституцию, чтобы убедиться в том, что именно я обязался защищать.

Дамы и господа, мы часто слышим от политиков, что они хотят, чтобы правительство дало вам полноту власти, дабы вы могли осуществлять необходимые мероприятия.

На самом деле всё обстоит иначе, — убеждённо заявил Райан. — Томас Джефферсон писал, что правительства получают свои справедливые полномочия на основании согласия тех, кем они управляют. Все вы должны прочитать Конституцию. Конституция Соединённых Штатов была написана не для того, чтобы объяснять вам, что вы должны делать. Она устанавливает баланс между тремя ветвями власти. Конституция говорит правительству, что оно может делать и чего не может. Правительство не может ограничить ваше право на словоизъявление. Правительство не может говорить вам, кому молиться. Правительство не имеет права делать очень многое. Правительство действует гораздо эффективнее, когда требуется забрать что-то у вас, чем дать, но самое главное — правительство не должно предоставлять вам никаких полномочий. Это вы даёте полномочия правительству. Во главе нашей страны стоит правительство народа. Не вы принадлежите правительству, а оно принадлежит вам.

Завтра вы будете выбирать не хозяев, а слуг, которые будут исполнять ваши желания, вы будете выбирать защитников своих прав. Мы не говорим вам, как поступать, это вы говорите нам, что нужно делать.

Моя работа заключается не в том, чтобы забирать у вас деньги и возвращать их обратно. Она состоит в том, чтобы брать столько денег, сколько необходимо для служения вам, — и я должен исполнять эту работу как можно результативней. Государственная служба — важный долг, который влечёт за собой огромную ответственность, но она не должна приносить выгоды тем, кто работают на ней. Те, кто находятся на государственной службе, являются вашими слугами и должны приносить себя в жертву ради вас, а не наоборот.

В прошлую пятницу три достойных американца и две достойные американки погибли на службе своей стране. Они защищали жизнь моей дочери Кэтлин. Но там были и другие дети, и, защищая одного ребёнка, вы защищаете всех детей. Такие люди ничего не просят, кроме вашего уважения. И они его заслуживают.

Они заслуживают ваше уважение, потому что делают то, что способен делать не каждый из нас. Именно поэтому мы нуждаемся в них. Они поступают на эту опасную и ответственную службу, потому что понимают, насколько эта служба важна, потому что они думают о нас, потому что они и мы — это одно целое. Вы и я знаем, что не все государственные служащие похожи на них. Но не они виноваты в этом, нет, в этом виноваты вы. Если вы не будете требовать самого лучшего, то не получите этого. Если вы не дадите необходимых полномочий честным и достойным людям, то эти полномочия попадут в руки недостойных людей, которые захватят больше власти, чем нужно, и используют её так, как им этого хочется, а не так, как хочется вам.

Дамы и господа, вот почему ваш долг избрать завтра достойных людей в качестве своих представителей является столь важным. Многие из вас имеют свои предприятия и нанимают людей, которые работают на вас. У большинства из присутствующих здесь есть свои дома, и иногда вы нанимаете сантехников, водопроводчиков, электриков, столяров, чтобы они сделали что-то для вас. Вы стараетесь нанимать хороших людей, потому что вы платите им за их работу и хотите, чтобы она была сделана хорошо. Когда заболевает ваш ребёнок, вы обращаетесь к лучшему врачу и внимательно следите за тем, что делает этот врач, насколько хорошо и квалифицированно он лечит ребёнка. Почему? Да потому что самое главное для вас — это жизнь вашего ребёнка.

Америка тоже ваш ребёнок. Америка — это страна, которая навсегда останется молодой. Америке нужны люди, которые заботились бы о ней. Вот почему ваш долг выбрать в палату представителей достойных людей, независимо от партийной принадлежности, пола, национальности или всего иного, кроме честности и преданности. Я не могу и не буду говорить вам, какой кандидат заслуживает избрания в Конгресс. Бог дал вам право свободного выбора. Конституция защищает это право. Если вы не сможете правильно и разумно воспользоваться этим правом, значит, вы предали самих себя и ни я и ни кто-либо другой не сможет исправить допущенную вами ошибку.

Спасибо, что вы пришли встретиться со мной во время моего первого визита в Колорадо-Спрингс. Завтра для вас решающий день. Воспользуйтесь им, чтобы выбрать в качестве своих представителей достойных людей.

— Президент Райан совершает поездку по стране накануне выборов в Конгресс, произнося речи, явно нацеленные на то, чтобы привлечь симпатии консервативных избирателей. Но даже в этот момент, когда федеральные правоохранительные агентства расследуют обстоятельства зверского нападения на его собственную дочь, президент наотрез отказывается от намерения улучшить законодательство с целью ужесточить контроль за огнестрельным оружием. Сегодня мы получили информацию от корреспондента Эн-би-си Хэнка Робертса, сопровождающего президента в поездке по стране. — Том Доннер продолжал смотреть в камеру, пока на ней не погас красный огонёк.

— У меня создалось впечатление, что сегодня он говорил весьма разумные вещи, — заметил Пламер, пока перематывалась лента.

— Упоминание о Смите и Рикардо придумано, должно быть, Кэлли Уэстон, — ответил Доннер, перелистывая текст. — Странно, раньше она писала отличные речи для Боба Фаулера.

— Ты читал эту речь?

— Перестань, Джон, нам не нужно читать то, о чём он говорит. Мы знаем, что он собирается сказать.

— Десять секунд, — произнёс продюсер, надев наушники.

— Между прочим, ты написал хороший текст для заключительной части передачи, Джон. — На счёт «три» лицо Тома расплылось в улыбке.

— Крупные силы федеральных ведомств брошены на расследование обстоятельств нападения на дочь президента, происшедшее в пятницу. Мы получили следующее сообщение от Карен Стаблер из Вашингтона.

— Я так и думал, что он тебе понравится, Том, — ответил Пламер, когда огонёк снова погас. Тем лучше, подумал он. Теперь его совесть чиста.

Президентский авиалайнер VC-25 взлетел точно по расписанию и направился на север, чтобы обойти плохую погоду над северной частью Нью-Мексико. Арни ван Дамм сидел наверху, в центре связи. Здесь было достаточно аппаратуры, чтобы управлять отсюда половиной мира — по крайней мере так казалось, — а под тонкой наружной оболочкой самолёта скрывалась параболическая спутниковая антенна, чья сложнейшая система управления могла найти любой спутник связи и замкнуться на нём. По указанию главы президентской администрации на антенну поступала сейчас передача телевизионного канала Эн-би-си со спутника связи Хьюза.

— В заключение выслушайте комментарии нашего специального корреспондента Джона Пламера. — Доннер любезно повернулся к своему коллеге. — Джон.

— Спасибо, Том. Я начал заниматься журналистикой много лет назад, поскольку эта профессия увлекала меня ещё в юности. Я помню свой детекторный приёмник — те из вас, кто прожили долгую жизнь, помнят, что там приходилось подсоединять заземление к трубе, — объяснил он с улыбкой. — Я помню репортажи Эда Марроу из Лондона, когда столица Англии подвергалась германским бомбардировкам, репортажи Эрика Севереда из джунглей Бирмы, короче говоря, помню всех отцов-основателей нашей профессии. Это были гиганты журналистики. Я вырос с красочными картинами в своём воображении, нарисованными словами людей, которым верила вся Америка. Я решил, что поиски правды и передача её людям являются благородным делом и посвятил этому свою жизнь.

Мы не всегда идеальны в исполнении своих обязанностей журналистов, — продолжал Пламер. — Никому не дано быть идеальным.

Доннер, сидевший справа, озадаченно смотрел на «бегущую строку». Слова на ней ничуть не походили на те, что говорил Джон. Лишь теперь он понял, что, хотя перед Пламером лежали печатные страницы, комментатор говорил по памяти, как в прежние времена. Только представьте себе — наизусть запомнить текст выступления!

— Мне хотелось бы сказать, что я горжусь своей профессией. Да, было время, когда я особенно гордился ею.

Я сидел у микрофона, когда Нил Армстронг спустился на поверхность Луны, обращался к слушателям и в другие, более печальные моменты, такие, как похороны Джека Кеннеди. Но чтобы быть настоящим профессионалом, недостаточно просто присутствовать, недостаточно говорить в микрофон. Настоящий профессионал должен защищать что-то, верить в то, что он говорит, отстаивать свою точку зрения.

Несколько недель назад мы провели в течение одного дня два интервью с президентом Райаном. Первое интервью, взятое утром, было записано на плёнку, а второе шло прямо в эфир. Вопросы, которые задавались президенту во время первого интервью, несколько отличались от тех, которые задавали ему в ходе второго. Разница в вопросах была не случайной. В промежуток между первым и вторым интервью нам предложили встретиться с одним человеком. Я не буду пока говорить, кто это был, вы узнаете об этом позже. Он предоставил в наше распоряжение определённую информацию. Это была секретная информация, цель которой заключалась в том, чтобы нанести удар президенту, и в то время такой подход казался достаточно разумным. Это было не так, но тогда мы не знали этого. Нам казалось, что утром мы не задали президенту те вопросы, которые следовало. Мы хотели задать и заострить их.

И тогда мы решили солгать. Мы обманули главу президентской администрации Арнольда ван Дамма. Мы сказали ему, что кассета с видеозаписью утреннего интервью президента повреждена. Таким образом мы солгали и президенту. Однако хуже всего, что мы солгали вам, нашей аудитории. Сейчас кассеты с видеозаписью у меня, и я убедился, что они ничуть не повреждены.

При этом мы не нарушили никакого закона. Первая поправка позволяет нам делать почти все, что нам захочется, и это правильно, потому что вы, наши зрители, принимаете окончательное решение о том, что мы делаем и кем являемся. Но есть одна вещь, которую мы не имеем права нарушать, — это ваше доверие.

Я не сторонник президента Райана. Я не согласен с ним по многим вопросам. Если он примет решение выставить свою кандидатуру на выборах, я, возможно, буду голосовать за кого-нибудь другого. Однако я стал частью этой лжи и не могу жить, не рассказав о ней. Какими бы недостатками ни обладал наш президент Джон Патрик Райан, он честный человек, и я не должен позволять личным чувствам оказывать влияние на свою работу.

В данном случае я нарушил это правило. Я совершил ошибку. Я прошу извинения у президента и прошу извинения у вас. Наверно, это станет концом моей карьеры как телевизионного комментатора. Если так, то я хочу уйти из телевидения точно так же, как и пришёл в него: по мере своих сил и возможностей говоря правду.

— До свиданья, желаю вам от службы новостей Эн-би-си доброй ночи. — Пламер глубоко вздохнул, глядя в камеру.

— Какого черта?!

Пламер встал, прежде чем ответить.

— Если ты не знаешь ответа на этот вопрос, Том…

На столе Пламера зазвонил телефон, вернее, на нём замигала лампочка вызова. Он решил не отвечать на него и прошёл в свою раздевалку. С остальным пусть разбирается Том Доннер.

В двух тысячах миль от Вашингтона, над национальным парком «Скалистые горы», Арнольд ван Дамм остановил запись, извлёк кассету и по винтовой лестнице пошёл с нею в президентский салон в носовой части авиалайнера.

Райан знакомился с текстом следующей и последней речи этого дня.

— Джек, думаю, тебе надо посмотреть это, — широко улыбнулся глава администрации.

Все когда-нибудь случается впервые. На этот раз это случилось в Чикаго. Женщина побывала у своего врача вечером субботы, и он сказал ей то же самое, что и всем остальным. Грипп. Аспирин. Побольше жидкости. Постельный режим. Однако, глядя в зеркало, она заметила как изменился цвет её кожи, и это напугало женщину больше всех остальных симптомов. Она позвонила своему врачу, но наткнулась на автоответчик, а эти пятна не могли ждать. Она села в машину и поехала в медицинский центр Чикагского университета, один из лучших в Америке. Ей пришлось подождать в приёмной экстренной помощи около сорока минут, и когда её вызвали, она встала и пошла к столу, но, не справившись с собой, рухнула на кафельный пол на виду у персонала. Последовала мгновенная реакция, и уже через минуту два санитара вкатили её на каталке в кабинет. Одна из сестёр несла сзади бумаги больной.

Молодой врач, которому предстояло осмотреть её, оказался практикантом, это был его первый день в больнице. Он закончил университет и теперь специализировался на терапии.

— Что случилось? — спросил он, глядя на больную.

— Вот, — сказала сестра из приёмного отделения, передавая врачу заполненные бланки. Врач быстро просмотрел их. Тем временем две медсёстры принялись проверять пульс, измерять кровяное давление, температуру.

— Похоже на симптомы гриппа, но что это?

— Частота сердечных сокращений сто двадцать, кровяное давление… одну минуту. — Медсестра проверила его ещё раз. — Кровяное давление девяносто на шестьдесят? — удивилась она. Больная выглядела слишком нормально для столь низкого давления.

Тем временем врач расстегнул блузку женщины, и ему все сразу стало ясно. Он тут же вспомнил страницы своих учебников. Молодой практикант предупреждающе поднял руки.

— Немедленно прекратите все, чем вы занимаетесь. По-видимому, мы столкнулись с серьёзным заболеванием. Я хочу, чтобы все, не теряя ни минуты, надели перчатки и защитные маски.

— Температура тридцать девять и семь, — сказала другая медсестра, отходя от пациентки.

— Это не грипп. У неё сильное внутреннее кровотечение, а эти пятна — это петачии. — Врач надел маску и сменил перчатки. — Вызовите сюда доктора Куинна.

Медсестра побежала выполнять его указание, а врач снова посмотрел на бланки, заполненные при приёме пациентки. Кровавая рвота, тёмный стул. Пониженное кровяное давление, высокая температура и подкожные кровоизлияния. Но ведь мы в Чикаго, запротестовал его мозг. Он взял шприц.

— Всем отойти назад, никто не должен приближаться к моим рукам, — сказал врач, ввёл иглу шприца в вену пациентки и набрал пять кубических сантиметров крови.

— Что тут у вас? — спросил входя доктор Джо Куинн. Молодой врач перечислил симптомы, переставляя пробирки с кровью на стол.

— Что можешь сказать, Джо? — спросил он коллегу.

— Если бы мы находились в каком-нибудь другом регионе мира…

— Совершенно верно. Геморрагическая лихорадка, если такое вообще возможно.

— Кто-нибудь не спрашивал её, ездила ли она недавно куда-нибудь? — спросил Куинн.

— Нет, доктор, — ответила сестра из приёмного отделения.