Истребители F-16 Китайской Республики теперь тоже повернули. Им предстояла большая работа. Новейшие истребители, сделанные в Америке, и их пилоты, элита ВВС Тайваня, составляли треть истребительных сил острова, и на них легла задача прикрывать его и отвечать на все лётные манёвры их континентальных двоюродных братьев. Оставив группу Рейд шесть, истребители которой возвращались обратно, тайваньцы неминуемо перенесли своё внимание на следующее звено, Рейд семь, продолжающее полёт на восток. Скорость сближения все ещё составляла тысячу миль в час, обе стороны включили локаторы слежения, нацеленные друг на друга. В международной практике это признавалось недружелюбным манёвром и его старались избегать по той простой причине, что в воздухе это являлось эквивалентом винтовки, нацеленной кому-то прямо в голову.

— Смотрите, сэр, — доложил старшина, следивший за электромагнитными излучениями, — радары Рейда семь только что переключились на режим наведения.

Вместо поиска целей воздушные локаторы истребителей теперь действовали в режиме наведения на цель ракет «воздух — воздух». То, что было недружелюбным манёвром несколько секунд раньше, стало теперь открыто враждебным.

Тайваньские истребители разделились на две пары и начали маневрировать. Летящие им навстречу истребители КНР последовали их примеру. Первое звено, Рейд шесть, пересекло теперь разделительную линию и продолжало полёт на запад, возвращаясь, по-видимому, на свой аэродром.

— Думаю, я понял, что там происходит, сэр, смотрите, как…

В это мгновение на экране появилась крошечная точка, отделившаяся от одного из истребителей F-16…

— Проклятье, — вырвалось у одного из матросов. — Они пустили ракету.

— Не одну, а две, — поправил его старшина.

В воздухе виднелись теперь две ракеты «воздух — воздух» AIM-120, изготовленные в Америке, которые мчались каждая к своей цели.

— Увидев включённые радары наведения, они решили, что их атакуют. Господи! — Капитан повернулся к офицеру связи. — Немедленно соедините меня с главнокомандующим Тихоокеанским флотом!

События развивались стремительно. На экране один из истребителей КНР превратился в белое пятно. Второй, заметив опасность, дёрнулся в сторону и в последнее мгновение сумел увернуться от нацеленной в него ракеты.

Затем он вернулся обратно. Южная пара истребителей КНР тоже сделала манёвр, звено Рейд шесть резко повернуло на север и включило свои радиолокаторы. Через десять секунд было выпущено ещё шесть ракет, помчавшихся к своим целям.

— Настоящий воздушный бой! — воскликнул старший вахтенный офицер.

Капитан поднял телефонную трубку:

— Мостик, объявить боевую тревогу, боевую тревогу! — Затем он схватил микрофон радиосвязи и вызвал командиров кораблей сопровождения, находившихся в десяти милях к западу и востоку от крейсера. Тем временем по крейсеру «Порт ройял» разнёсся грохот колоколов боевой тревоги.

— Вижу происходящее, — отрапортовал эсминец «Салливаны», находящийся мористее.

— Я тоже, — донеслось с эсминца «Чандлер», который занимал позицию ближе к острову Тайвань, но получал изображение от кораблей «иджис» через спутниковую систему видеосвязи.

— Попадание! — Ещё один истребитель КНР взорвался и нырнул ко все ещё тёмной поверхности моря. Через пять секунд был сбит истребитель F-16.

В центр боевой информации вбегали матросы и занимали места по боевому расписанию.

— Капитан, звено Рейд шесть пыталось осуществить имитацию…

— Да, теперь я понимаю это, но сейчас нам осталось лишь подбирать обломки.

А далее, как и следовало ожидать, одна из ракет сбилась с курса. Они были такими маленькими, что их едва различали на экране радиолокатора, но техник увеличил мощность излучения до шести миллионов ватт, и картина прояснилась.

— Проклятье! — воскликнул старшина, указывая на главный тактический дисплей. — Капитан, посмотрите!

Ситуация сразу стала ясной. Один из истребителей выпустил ракету с инфракрасной головкой наведения, а самой горячей целью поблизости от района учений был аэробус А-310 авиакомпании «Чайна эйрлайнз» с двумя гигантскими турбовентиляторными двигателями «Дженерал электрик» — примерно такие же двигатели служили силовыми установками на всех трех американских кораблях, — и красному глазу головки наведения раскалённые дюзы его двигателей показались пылающим солнцем.

— Старшина, предупредите его! — крикнул шкипер.

— «Эйр Чайна шесть-шесть-шесть», это военный корабль американского военно-морского флота. С северо-западного направления вас преследует ракета «воздух — воздух», повторяю, с северо-запада вас преследует ракета, немедленно осуществляйте манёвр уклонения!

— Что-что?! — донеслось из динамика, однако самолёт начал манёвр, поворачивая налево и теряя высоту. Впрочем, было очевидно, что это уже не имело значения.

Рассчитанный вектор ракеты ни на мгновение не отклонился от цели. На борту крейсера надеялись, что ракета сожжёт запас топлива и не достигнет цели, но она летела со скоростью в три Маха, тогда как пассажирский самолёт уже сбавил скорость, заходя на посадку на свой домашний аэродром. Когда пилот опустил нос авиалайнера и начал терять высоту, это всего лишь упростило наведение ракеты.

— Это огромный самолёт, — произнёс капитан.

— У него всего два двигателя, сэр, — напомнил офицер, управляющий стрельбой.

— Попадание! — выкрикнул старшина у радиолокационного экрана.

— Опускайся к посадочной дорожке, приятель, быстрее опускайся! — выдохнул капитан, сдерживая желание отвернуться от экрана. — Проклятье! — На дисплее отражённый сигнал, означающий авиалайнер, внезапно в три раза увеличился в размерах и замелькал код аварии.

— Он передаёт «Мэйдэй», сэр, — послышался голос радиста. — «Эйр Чайна три шестёрки» передаёт сигнал бедствия… повреждены двигатель и крыло… пожар на борту.

— Ему осталось всего пятьдесят миль, — заметил старшина. — Он поворачивает на вектор прямого подхода к аэродрому Тайбэя.

— Капитан, все находятся на постах по боевому расписанию. Боевая тревога пробита и исполнена, сэр, — доложил вахтенный офицер.

— Очень хорошо, — отозвался шкипер, не отрывая взгляда от центра трех радиолокационных дисплеев. Воздушный бой, заметил он, закончился так же быстро, как и начался, сбито три истребителя, один повреждён, и обе стороны отозвали свои самолёты, чтобы зализывать раны и пытаться понять, что же, собственно, произошло. На тайваньской стороне в воздухе находилось ещё одно звено истребителей, барражирующих над берегом.

— Капитан! — послышался голос старшины, который следил за электромагнитными излучениями. — Похоже, только что включились все радары на каждом корабле. Источники электромагнитного излучения повсюду. Я начинаю классифицировать их.

Капитан знал, что все это не имело сейчас значения. Взгляды всех были прикованы к «Эрбасу-310», который сбавил скорость и начал терять высоту.

— Оперативное управление главнокомандующего Тихоокеанским флотом, сэр, — произнёс старший радист.

— Докладывает «Порт ройял», — произнёс капитан в трубку космической связи. — У нас только что закончился небольшой воздушный бой, одна ракета сбилась с курса и, по-видимому, попала в пассажирский авиалайнер, совершающий рейс из Гонконга в Тайбэй. Авиалайнер пока в воздухе, но, похоже, понёс серьёзные повреждения. Сбиты два МиГа китайских коммунистов и один F-16 Тайваня, возможно, повреждён и ещё один.

— Кто начал бой? — спросил дежурный офицер оперативного управления.

— Мы считаем, что один из тайваньских истребителей первым выпустил ракету. Скорее всего он подумал, что его атакуют. — За несколько секунд капитан объяснил создавшуюся ситуацию. — Я загружу радиолокационную запись и пошлю вам как можно быстрее.

— Хорошо. Спасибо, капитан. Я передам ваше донесение боссу. Держите нас в курсе событий.

— Будет исполнено. — Капитан отключил космическую связь и повернулся к вахтенному офицеру. — Подготовьте ленту с записью боя для передачи в Пирл-Харбор.

— Слушаюсь, сэр.

Авиалайнер компании «Эйр Чайна» по-прежнему направлялся к берегу, но на радиолокационном экране было заметно, что он то и дело отклоняется от прямого курса на Тайбэй. Группа радиоэлектронной разведки на «Чандлере» прислушивалась к радиопереговорам. Поскольку английский является языком международной авиации, они слышали, как пилот, сидящий за штурвалом повреждённого авиалайнера, отдаёт быстрые и чёткие команды на землю, готовя аэродром к приёму его самолёта. В Тайбэе задействовали все необходимые пожарные и санитарные машины. Пилот вместе со вторым пилотом прилагали все силы, чтобы удержать повреждённый авиалайнер на прямом курсе. Лишь они знали, насколько серьёзные повреждения получил их самолёт. Все остальные были только зрителями, им оставалось всего лишь молиться, чтобы самолёт сумел благополучно пролететь оставшиеся мили в течение последних пятнадцати минут.

Известия о происшествии в Тайваньском проливе стремительно поднимались по командной лестнице. Центром связи был кабинет адмирала Дейвида Ситона в здании на вершине холма над гаванью Пирл-Харбора. Старший дежурный офицер связался со своим главнокомандующим, который тут же приказал ему отправить в Вашингтон молнию с пометкой «Критическая». Затем Ситон распорядился передать шифровку на семь военных кораблей ВМС США, находящихся в районе учений, приказывая им повысить уровень боевой готовности и внимательно прислушиваться ко всем переговорам. После этого было послано уведомление всем американцам, играющим роль наблюдателей на всех командных постах Китайской Республики в период учений, но… до того как они поступят к адресатам, пройдёт немало времени. В Тайбэе ещё не было американского посольства, и потому там отсутствовали атташе или сотрудники ЦРУ, которые могли бы сразу помчаться в аэропорт, чтобы убедиться, сумел ли авиалайнер благополучно приземлиться. В данный момент оставалось только ждать как известий от кораблей в районе учения, так и вопросов, которые начнут поступать из Вашингтона и на которые штаб главнокомандующего Тихоокеанским флотом ещё не мог ответить.

— Слушаю, — произнёс Райан, снимая телефонную трубку.

— С вами хочет поговорить доктор Гудли, сэр.

— О'кей, соедините. — Секундная пауза. — Что случилось, Бен?

— Неприятности у берегов Тайваня, сэр; не исключено, что серьёзные. — Советник по национальной безопасности объяснил создавшуюся ситуацию на основе данных, которыми располагал. На это потребовалось немного времени.

В целом система связи сработала впечатляюще оперативно. Авиалайнер все ещё находился в воздухе, а президент Соединённых Штатов уже знал о возникшей проблеме и… ни о чём больше.

— Хорошо, держите меня в курсе происходящего. — Райан посмотрел на стол, из-за которого собирался встать. — Черт бы их побрал, — пробормотал он. Вот тебе и пожалуйста — президентское могущество. Практически мгновенно узнаешь о событиях, повлиять на которые не в силах. Есть ли американцы на борту повреждённого авиалайнера? Что все это значит? И что там происходит, в конце концов?

Все могло быть и хуже. Дарейи вернулся к своему самолёту, пробыв в Багдаде меньше четырех часов. За это время он решил проблемы ещё быстрее и резче обычного, испытывая удовольствие от того, что вселил страх в сердца тех, кто осмелились побеспокоить по столь обыденным вопросам. От боли в желудке лицо его помрачнело ещё больше. Он поднялся по трапу, опустился в кресло и сделал знак пилоту, чтобы тот отправлялся в путь побыстрее — этакий небрежный взмах кисти, равнозначный порой смертному приговору. Через тридцать секунд трап был убран и двигатели заревели.

— Где вы научились так играть в покер? — поинтересовался Адлер.

— На флоте, господин секретарь, — ответил Кларк, сгребая выигрыш. Он уже выиграл десять долларов, хотя интерес к игре заключался не в деньгах. Дело в принципе. Он только что сорвал банк в два доллара, причём с его стороны это был чистейший блеф, на который поддался государственный секретарь. Отлично.

— А я полагал, что моряки плохо играют в карты.

— Некоторые так считают, — улыбнулся Кларк, подгребая к себе кучку четвертаков — А вы следите за его руками, — посоветовал Чавез.

— Я и так слежу за его руками, — проворчал Адлер. Подошла стюардесса и разлила оставшееся вино. Меньше двух полных стаканов на троих, просто чтобы провести время. — Извините меня, сколько ещё нам лететь?

— Меньше часа, мсье министр. — Адлер улыбнулся, и девушка пошла обратно.

— Королевские ставки, господин секретарь, — сказал ему Кларк.

Чавез посмотрел на свои карты. Пара пятёрок. Неплохое начало Он бросил четвертак в центр стола после Адлера.

У аэробуса А-310, изготовленного в Европе, при взрыве ракеты вышел из строя правый двигатель, но на этом его несчастья не кончились Ракета с инфракрасной головкой наведения подлетела к правому борту сзади и нанесла удар по боковой стороне огромного турбовентилятора «Дженерал электрик», так что осколки после взрыва разорвали наружную поверхность крыла. Некоторые из осколков пробили топливные баки — к счастью, почти пустые, — и оттуда начало выливаться горящее топливо, что привело в панику тех, кто сидели у иллюминаторов и могли видеть происходящее снаружи. Но это не было самым пугающим. Огонь позади самолёта не мог причинить никакого вреда, опустевший топливный бак не взорвался, как это могло бы случиться всего десятью минутами раньше. Хуже всего были повреждения, нанесённые плоскостям управления.

Оба пилота были опытными лётчиками, как этого требовали правила пассажирских авиаперевозок. Аэробус мог продолжать полет и на одном двигателе, который остался цел и теперь работал на полную тягу, потому что второй пилот отключил правый двигатель и нажал кнопку ручного контроля мощной системы пожаротушения. Через несколько секунд смолкли сирены, предупреждающие о пожаре, и второй пилот смог вздохнуть.

— Повреждён руль высоты, — сообщил пилот, потянув на себя рычаг управления и обнаружив, что аэробус не реагирует на это должным образом.

Однако вина тут лежала не на экипаже авиалайнера Дело в том, что аэробус практически управлялся компьютером и команды поступали от него на основании обширной программы и информации, получаемой непосредственно от различных датчиков, размещённых на корпусе самолёта, и от действий пилотов. Компьютеры принимали эти данные, анализировали их и затем давали команду плоскостям управления, что делать дальше. Повреждения, полученные от взрыва ракеты, не были предусмотрены программным обеспечением. Программа зарегистрировала выход из строя одного двигателя и пришла к выводу, что результатом был его взрыв, что программным обеспечением предусматривалось. Бортовые компьютеры оценили размер повреждений, полученных самолётом, проверили, какие плоскости управления действуют и насколько хорошо, и дали команды в соответствии с ситуацией.

— Двадцать миль, — доложил второй пилот, когда аэробус лёг на курс прямого подлёта к аэродрому. Пилот отрегулировал подачу газа с помощью дросселя, а компьютеры — на борту авиалайнера их было семь — пришли к выводу, что действия пилота правильны, и уменьшили тягу двигателя. Самолёт сжёг почти все топливо и потому был лёгким. В распоряжении пилотов было достаточно тяги. Они уже успели спуститься, так что потеря давления внутри салона им не угрожала. Пилоты чувствовали, что могут управлять самолётом и постараются дотянуть до посадочной полосы. Рядом летел пришедший на помощь истребитель. Его пилот решил осмотреть снаружи причинённые повреждения и попытался связаться с экипажем, чтобы сообщить результаты осмотра, но те на мандаринском наречии раздражённо потребовали, чтобы он оставил их в покое.

Пилот истребителя видел, как поток воздуха срывает обшивку с аэробуса, и попытался сообщить об этом, но его снова отказались слушать. Истребитель отлетел чуть назад и в сторону, чтобы наблюдать за авиалайнером, одновременно он вёл переговоры со своей базой.

— Десять миль. — Скорость была теперь меньше двухсот узлов, пилоты попытались опустить закрылки и предкрылки, но плоскости управления на правом крыле не сработали, и потому компьютеры, заметив это, не выпустили их и на левой стороне. Это сулило посадку на излишне высокой скорости. Оба пилота нахмурились, выругались и продолжали вести самолёт.

— Шасси, — скомандовал первый пилот. Второй пилот щёлкнул переключателями, шасси опустилось и замкнулось на месте, что вызвало вздох облегчения у пилотов. Они не знали, что обе покрышки на правой стороне повреждены.

Теперь они видели перед собой посадочную полосу и вращающиеся огни аварийных автомобилей. Аэробус пересёк ограду аэродрома и снизился к дорожке. Обычная посадочная скорость составляет сто тридцать пять узлов, а они зашли на посадку при скорости в сто девяносто пять. Пилот знал, что ему понадобится вся длина полосы, каждый её фут, и потому колеса авиалайнера коснулись дорожки меньше чем в двухстах метрах от её начала.

Аэробус сильно ударился колёсами и покатился по дорожке. Это продолжалось недолго. Правая пара покрышек выдержала меньше трех секунд, затем они потеряли давление, а ещё через секунду металлическая стойка шасси начала бороздить по бетону посадочной полосы, прорывая в ней все более углубляющуюся борозду. Оба пилота и компьютеры на борту авиалайнера пытались удержать самолёт на прямом курсе, но это им не удалось. Аэробус А-310 развернуло вправо. Покрышки левой стороны шасси взорвались с пушечным грохотом, и двухмоторный реактивный авиалайнер лёг на брюхо. Секунду казалось, что он начнёт кувыркаться по траве, но потом конец крыла отломился, и самолёт принялся крутиться, лёжа плашмя на земле. Фюзеляж разломился на три неравные части. В том месте, где левое крыло отделилось от фюзеляжа, мелькнул язык пламени. К счастью, передняя часть самолёта откатилась вперёд, задняя часть — в сторону, зато средняя остановилась почти точно в середине пылающей лужи топлива, и все усилия примчавшихся сюда пожарных оказались напрасными. Позднее определили, что сто двадцать семь человек, оказавшихся в средней части фюзеляжа, погибли, почти сразу задохнувшись в пламени. Ещё сто четыре пассажира уцелели, включая экипаж, но с травмами разной степени тяжести. Видеозапись катастрофы будет передана по спутниковым каналам меньше чем через час, и главной новостью станет этот международный инцидент.

Когда самолёт коснулся посадочной дорожки, Кларк почувствовал, как у него по коже пробежал холодок. Глядя через иллюминатор, он решил, что узнает кое-что, но потом признался себе, что скорее всего это ему просто кажется и к тому же все международные аэропорты выглядят в темноте одинаково. Французские лётчики рулили к ангару в целях безопасности, следуя указаниям следовать за другим реактивным самолётом, который совершил посадку минутой раньше.

— Ну что ж, вот мы и здесь, — произнёс Динг, широко зевая. У него на руках было двое часов — одни были поставлены по местному времени, другие по вашингтонскому, и он, глядя на часы, пытался понять, по какому времени живёт сейчас его тело. Затем Чавез посмотрел в иллюминатор с любопытством туриста и, как это бывает обычно, пережил разочарование. Судя по тому, что он увидел, это вполне мог быть Денвер или любой другой аэропорт.

— Извините меня, — сказала черноволосая стюардесса. — Нас попросили оставаться в самолёте, пока обслужат тот, что прибыл раньше.

— Что такое несколько минут? — философски произнёс государственный секретарь Адлер, уставший не меньше остальных. Чавез посмотрел в иллюминатор.

— Вот он, наверно, и совершил посадку перед нами.

— Будьте любезны выключить освещение в салоне, — попросил Кларк и сделал жест в сторону своего напарника.

— Почему… — начал Адлер. Кларк молчаливым жестом прервал госсекретаря. Стюардесса выполнила его просьбу. Динг понял, что имел в виду Джон, и достал камеру из сумки.

— В чём дело? — негромко спросил Адлер, как только в салоне стало темно.

— Прямо перед нами «гольфстрим», — ответил Джон, глядя в иллюминатор. — Их немного в этом регионе, а этот направляется в охраняемый ангар. Давайте посмотрим, нельзя ли узнать, кому он принадлежит, хорошо?

Разведчики всегда разведчики, напомнил себе Адлер. Он не возражал. Дипломаты тоже собирали информацию, и сведения о том, кто имеет доступ к такому дорогостоящему виду транспорта, могут сказать им, кто занимает столь высокое место в правительстве ОИР. Через несколько секунд под колеса их самолёта подсунули тормозные колодки, а к «гольфстриму», стоящему в пятидесяти метрах от них на стоянке, отведённой для самолётов иранских — теперь ОИР — ВВС, подкатила процессия правительственных автомобилей.

— Кто-то занимающий важный пост, — заметил Динг.

— Какой плёнкой заряжена твоя камера?

— ASA 1200, мистер К., — ответил Чавез, выбирая установку для телеобъектива. В кадр поместился весь самолёт. Динг решил, что увеличения достаточно, и начал снимать, как только из самолёта опустили трап.

— А-а, — первым заметил это Адлер. — Ну что ж, это не должно быть таким уж сюрпризом.

— Дарейи, не правда ли? — спросил Кларк.

— Да, это наш друг, — подтвердил государственный секретарь. Услышав это, Чавез десять раз быстро щёлкнул камерой, запечатлев спускающегося из самолёта мужчину, а потом и встречающих, которые обнимали его, словно они давно не виделись. Затем мужчину проводили к автомобилю. Машины отъехали. Чавез успел сделать ещё один снимок, затем уложил камеру в сумку. Прошло пять минут, прежде чем им разрешили покинуть самолёт.

— Как вы считаете, меня должно интересовать, сколько сейчас времени? — спросил Адлер, направляясь к двери.

— Скорее всего нет, — ответил Кларк. — Думаю, до начала встречи нам дадут несколько часов отдохнуть.

Внизу у трапа стоял французский посол, рядом с ним явно охранник и позади ещё десять иранских охранников. Они поедут во французское посольство в двух автомобилях, причём впереди будут ехать две машины иранской охраны и ещё две позади, составив, таким образом, что-то вроде полуофициального кортежа. Адлер вместе с послом сели в первый автомобиль, Кларк и Чавез разместились во втором. В нём на переднем сиденье были водитель и ещё один человек. Судя по всему, оба из французской разведки.

— Добро пожаловать в Тегеран, друзья мои, — приветствовал американцев тот, что сидел рядом с шофёром.

— Merci, — ответил Динг и широко зевнул.

— Извините, что мы подняли вас так рано, — добавил Кларк. Скорее всего это местный резидент Управления французской внешней разведки, подумал он. Те французы, с которыми они с Дингом беседовали в Париже, явно уже успели позвонить в Тегеран и предупредить, что двое охранников госсекретаря, похоже, явно не из Госдепа, а из ЦРУ.

Слова француза тут же подтвердили его догадку.

— Насколько мне известно, это у вас не первый визит в Тегеран, — заметил он.

— Сколько времени вы уже здесь? — спросил Джон.

— Два года. Говорить в автомобиле безопасно, — добавил француз, имея в виду, что в машине нет подслушивающих устройств.

— Мне звонили из Вашингтона и поручили кое-что передать вам, — обратился в то же время посол к Адлеру в первом автомобиле. Затем он рассказал все, что ему было известно об инциденте с аэробусом в Тайбэе. — Боюсь, что после возвращения домой вам придётся немало потрудиться.

— О Боже! — вырвалось у Адлера. — Только этого нам и не хватало. Какова реакция сторон на это печальное происшествие?

— Пока мне ничего не известно. Но ситуация изменится через несколько часов. Ваша встреча с аятоллой Дарейи намечена на половину одиннадцатого, так что можете немного отдохнуть. Вы вылетаете обратно в Париж сразу после ланча. Мы окажем вам всяческое содействие.

— Спасибо, господин посол. — Адлер слишком устал, чтобы продолжать.

— Вам известно, как это произошло? — спросил Чавез во втором автомобиле.

— Мы знаем только то, что передало ваше правительство. По-видимому, произошёл короткий воздушный бой над Тайваньским проливом, и ракета попала в случайную цель.

— Число пострадавших? — задал вопрос Кларк.

— Пока неизвестно, — ответил глава местной французской резидентуры.

— Вообще-то трудно попасть ракетой в авиалайнер и никого при этом не убить, — прокомментировал новость Динг и закрыл глаза, предвкушая мягкую постель во французском посольстве.

Та же самая новость была передана Дарейи точно в тот же момент. Он удивил сопровождающее его духовное лицо тем, что никак не отреагировал на это. Махмуд Хаджи уже давно пришёл к выводу, что люди, ничего не знающие о происходящем, вряд ли смогут помешать развитию событий.

Французское гостеприимство ничуть не пострадало от того, что его проявили в месте, уж слишком отличном от Города Света. На территории посольства, огороженной высокой кирпичной стеной, трое французских солдат забрали багаж приехавших американцев, а какие-то люди в ливреях проводили их в отведённые им комнаты. Постели были готовы, а на тумбочках рядом стояли кувшины с водой, в которой плавали кубики льда. Чавез снова проверил часы, застонал и рухнул в постель. У Кларка сон пришёл не сразу. Последний раз, когда он находился в здании посольства в этом городе… Что было тогда? — спросил он себя. Почему это так его беспокоит?

Брифинг в ситуационном центре проводил адмирал Джексон, иллюстрируя свои слова видеозаписью.

— Это было записано на крейсере «Порт ройял». У нас есть аналогичная запись, сделанная на эсминце «Салливаны», но поскольку между ними нет разницы, мы решили воспользоваться этой, — начал он.

В руке адмирал держал длинную деревянную указку, которую начал передвигать по телевизионному дисплею.

— Вот звено из четырех истребителей, по-видимому, это «Джианджи Хонгзай-7», мы называем их Б-7. У них два двигателя, и они двухместные, технические характеристики мало отличаются от нашего старого «фантома» F-4. Звено покидает землю и залетает слишком далеко. Примерно вот здесь проходит ничейная полоса, и ни одна из сторон до сегодняшнего дня ни разу не нарушала эту границу. Вот второе звено, по-видимому, истребители такого же типа и…

— Вы не уверены в этом? — спросил Бен Гудли.

— Мы опознаём самолёты по их лётным характеристикам и по отражённому сигналу на экране радара. Радар не в состоянии определить тип самолёта, — объяснил адмирал. — Мы делаем заключение относительно типа самолёта по его поведению в воздухе и по электронному излучению, исходящему от установленного на нём оборудования. Короче говоря, первое звено летит на восток и пересекает невидимую линию вот здесь. — Указка пробежала по соответствующей линии на дисплее. — Вот звено из четырех тайваньских F-16 мчится им навстречу, готовясь дать отпор. Они видят, что истребители КНР залетели слишком далеко и устремляются им наперерез. Затем первая группа истребителей КНР поворачивает на запад… вот здесь… второе звено из четырех истребителей коммунистического Китая включает свои радиолокаторы, но, вместо того чтобы следовать за своим первым звеном, они освещают F-16-e.

— Что ты хочешь этим сказать, Робби? — спросил президент.

— У меня создалось впечатление, что первое звено имитировало предрассветную атаку на континентальные аэродромы, а второе звено должно было защищаться против этого нападения. На первый взгляд это кажется самыми обычными учениями. Однако второе звено осветило своими радиолокаторами не те самолёты, а когда они переключили радары с режима поиска на режим наведения, один из тайваньских пилотов пришёл к выводу, что его атакуют, и выпустил ракету. Затем то же самое сделал его ведомый. Вот в этом месте «Слэммер» попадает в Б-7, а его ведомый уходит от нацеленной в него ракеты — ему чертовски повезло — и выпускает свою. Далее все начинают пускать ракеты друг в друга. Вот этот F-16 уклоняется от одной ракеты, но тут же натыкается на вторую — видите, пилот катапультируется, и мы думаем, что ему удалось спастись. Но эта пара истребителей пускает четыре ракеты, и в поле наведения одной из них попадает авиалайнер. Маршевый двигатель этой ракеты действовал необычно долго, должно быть, она попала в авиалайнер в последние секунды своего полёта Мы проверили расстояние — оно оказалось на две мили больше обычной дальности таких ракет. К тому моменту, когда ракета попала в авиалайнер, все истребители уже повернули обратно — истребители КНР потому, что у них, по-видимому, подходил к концу запас топлива, а тайваньские потому, что истратили весь боезапас. В общем обе стороны проявили себя не лучшим образом.

— Вы считаете, что это простая случайность? — послышался голос Тони Бретано.

— На первый взгляд все походит на это, за исключением одного…

— Ты хочешь сказать, зачем им во время учений боевые ракеты? — спросил Райан.

— И это тоже, господин президент. Истребители Китайской Республики несут, разумеется, белые ракеты, потому что рассматривают все эти учения как угрозу…

— Белые ракеты? — снова послышался голос Бретано.

— Извините меня, господин министр. Боевые ракеты окрашены в белый цвет, а учебные — в синий. Истребители КНР несли боевые ракеты, к тому же оснащённые головками наведения. Почему? В подобной ситуации мы обычно не пользуемся такими ракетами, потому что их нельзя перевести в безопасное положение: после того, как эти ракеты выпущены, они полностью автономны, мы называем их «пусти и забудь». И вот что ещё. Все птички, выпущенные в тайваньские F-16, были оснащены ракетами с головками радиолокационного наведения. Лишь одна ракета, та, что ушла за авиалайнером, имела головку инфракрасного наведения Мне это совсем не нравится.

— Преднамеренный акт? — негромко произнёс Райан.

— Это тоже нельзя исключить, господин президент. Но все столкновение выглядит каким-то странным, прямо-таки классически странным. Сначала создаётся впечатление, будто пилоты истребителей были просто заведены до предела и при первой же угрозе вступили в бой, люди погибли, и мы ничего не сможем доказать. Но, если вы посмотрите вот на эту пару истребителей, мне кажется, что они с самого начала имели своей целью авиалайнер, если только не приняли его по ошибке за истребитель Китайской Республики, а с этим я никак не смогу согласиться….