Российская республика с её гражданами, стремящимися к чему-то, называемому демократией, колебалась на самом краю анархии. Именно анархия привела к власти Ленина, поскольку русские мечтают о сильной руке, практически ничего не зная о чём-либо другом, и хотя Головко не хотел этого — будучи высокопоставленным руководителем КГБ, он знал лучше многих, какой вред нанёс его стране марксизм-ленинизм, — он отчаянно стремился к порядку, к созданию организованного государства, на которое можно опереться, потому что внутренние проблемы вели к возникновению внешних. Таким образом, его неофициальная должность главного министра по вопросам национальной безопасности стала заложницей самых разных трудностей. Он представлял собой руки израненного тела и пытался не подпускать к себе волков в надежде, что тело окрепнет.

Вот почему он не жалел Райана, чья страна пострадала от столь жестокого удара в голову, но в остальном оставалась здоровой. Каким бы печальным ни казалось положение Америки со стороны, Головко понимал ситуацию лучше, и поскольку знал это, собирался обратиться к Райану за помощью.

Китай. Американцы одержали верх в войне с Японией, однако подлинным врагом была не Япония. Стол перед Головко был усыпан фотографиями, только что сделанными с разведывательного спутника. Слишком много дивизий Народно-освободительной армии Китая участвовало в полевых манёврах. Полки ракетных войск стратегического назначения все ещё находились в состоянии повышенной боевой готовности. Его страна пошла на то, чтобы отказаться от баллистических ракет с ядерными боеголовками, — и это несмотря на угрозу со стороны Китая. Огромные займы, предоставленные России для развития экономики американскими и европейскими банками, делали эту авантюру привлекательной ещё несколько месяцев назад. К тому же у его страны, как и у Америки, оставались стратегические бомбардировщики и крылатые ракеты, способные нести ядерные бомбы и боеголовки, так что ослабление военной мощи было скорее теоретическим, чем реальным. Если, разумеется, китайцы основывались на тех же теориях. Как бы то ни было, вооружённые силы Китая находились в состоянии полной боевой готовности, а российские дивизии, расположенные на Дальнем Востоке, ещё никогда не были такими слабыми. Головко утешал себя тем, что, раз Япония вышла из игры, китайцы не осмелятся действовать в одиночку. Может быть, и не осмелятся, поправил себя Головко. Если трудно предсказать действия американцев, то китайцы были столь же непредсказуемы, как инопланетяне. Достаточно вспомнить, что когда-то они сумели достичь берегов Балтийского моря. Подобно большинству русских, Головко испытывал глубокое уважение к истории. И вот теперь он лежит на снегу, думал Головко, с палкой в руке, пытаясь отогнать волка в ожидании того, что его тело окрепнет. У него по-прежнему сильные руки, да и палка достаточно длинная, чтобы острые клыки не достали его. А вдруг появится ещё один волк? Документ, лежащий слева от спутниковых фотографий, был первым предвестником такой опасности, подобно тому как кровь стынет в жилах при звуках далёкого воя у горизонта. Головко не заглядывал далеко в будущее. Когда лежишь на земле, горизонт может оказаться удивительно близко.

Самым поразительным было то, что для этого потребовалось столько времени. Защита важного политического деятеля от убийства в лучшем случае задача очень сложная, особенно если этот деятель сделал все, что в его силах, чтобы у него появилось как можно больше врагов. Какие средства помогают защитить такого человека? Одно из этих средств — безжалостность, неумолимая жестокость. Похищение людей прямо на улицах, чтобы затем они бесследно исчезали, тоже ценное средство удерживать народ от неразумных поступков. А если хватать не одного человека, а целую семью — можно со всеми близкими и дальними родственниками — и поступать с ними таким же образом — ещё эффективней. Ты выбираешь людей, которых нужно «исчезнуть» — неуклюжий псевдоглагол, изобретённый в Аргентине, — с помощью агентурной сети. Это эвфемизм для осведомителей, услуги которых оплачиваются деньгами или, что ещё лучше, доступом к власти. Они докладывают об услышанных ими разговорах, предательских суждениях, причём доходит до того, что порой простая шутка о чьих-нибудь усах стоит шутнику смерти; а вскоре агентурная сеть приобретает организованный характер и потому появляются нормы, которые следует выполнять. К тому же осведомители тоже люди, со своими симпатиями и антипатиями, в их доносах нередко отражается личная неприязнь или ревность, поскольку полученная ими власть над жизнью и смертью является источником коррупции как для маленьких людей, так и для сильных мира сего. В конце концов система, в которой господствует коррупция, сама становится коррумпированной, и страх достигает своего логического конца: трусливый заяц, загнанный лисой в угол, не видит иного выхода, как защищаться, а ведь у зайцев есть зубы и иногда зайцам везёт.

Поскольку власть террора недостаточна для защиты политического деятеля, используются также и пассивные меры предосторожности. Проблему убийства главы государства можно усложнить с помощью самых простых средств, особенно если это государство тоталитарное. Несколько рядов солдат, чтобы ограничить доступ. Большое число одинаковых автомобилей, в которых ездит политический деятель, — в данном случае до двадцати — лишает потенциального убийцу уверенности, в какой машине едет диктатор. Жизнь такого человека утомительна, и потому как для удобства, так и в целях дополнительной защиты появляется двойник, а то и два, которые приезжают в нужный момент и приветствуют толпу или выступают с речью, рискуя жизнью в обмен на безбедное существование.

Следующая задача — выбор телохранителей. Как найти истинно преданных людей в море ненависти? Наиболее простое решение состоит в том, чтобы взять телохранителя из большой семьи, затем обеспечить условия, при которых он будет полностью зависеть от жизни своего босса, и, наконец, так тесно связать его с охраной главы государства и вытекающими из неё последствиями, что смерть босса будет значить для него нечто гораздо большее, чем потеря высокооплачиваемой должности. То обстоятельство, что жизнь телохранителей неразрывно связана с жизнью того, кого они охраняют, является крайне эффективной мерой обеспечения их безусловной преданности.

Однако в действительности все гораздо проще. Человек является неуязвимым только потому, что его считают таковым, так что безопасность этого человека, подобно всем важным сторонам жизни, зависит от духовного состояния.

Однако силы, влияющие на человеческое поведение, тоже зависят от духовного состояния, и страх никогда не был самым сильным чувством. На протяжении всей истории человечества люди рисковали жизнью из-за любви, патриотизма, ради принципов, и вера в Бога влияла на их поведение гораздо сильнее страха. На этом и основывается прогресс.

Полковник рисковал своей жизнью столько раз, что даже не мог припомнить всех случаев, и делал это для того, чтобы привлечь к себе внимание, для того, чтобы его пригласили занять маленькое место в государственной машине, и затем подниматься внутри неё. Ему потребовалось немало времени, чтобы пробиться так близко к Усам — целых восемь лет. За эти годы он мучил и убивал мужчин, женщин и детей, глядя на их страдания пустыми безжалостными глазами. Он насиловал дочерей на глазах их отцов, матерей на глазах сыновей. Он совершил столько ужасных преступлений, что его грехов хватило бы на вечные муки сотне душ; для него это был единственный путь. Он пил спиртное в количествах, способных убедить неверных в том, что готов осквернить закон своей религии. И все это он делал во имя Аллаха, моля о прощении, в отчаянии убеждая себя, что так начертано в его судьбе, что, совершая такие поступки, он не испытывал от них ни малейшего удовлетворения, что, убивая, приносил в жертву жизни людей ради осуществления некоего великого плана, что они умерли бы в любом случае, а умирая таким образом от его руки, они служили Святому Делу. Он был вынужден верить всему этому, иначе просто сошёл бы с ума — и был на грани безумия, несмотря на все заверения, до того момента, пока не миновал точку возврата, пока не оказался во власти навязчивой идеи и не стал тем, к чему стремился во всех отношениях, веря в одну только цель, надеясь, что сможет оказаться достаточно близко и пользоваться достаточным доверием, чтобы за секунду исполнить задание, после чего последует, наконец, благословенная смерть.

Полковник знал, что он превратился в того, кого он и все его окружение были приучены бояться больше всего на свете. Бесконечные лекции, тренировки и постоянное пьянство с друзьями неизменно заканчивались одним и тем же. Они говорили о своей задаче и связанной с нею опасности. Всякий раз речь заходила о страхе перед одиноким фанатичным убийцей, человеком, готовым отказаться от своей жизни, как от проигранной карты, терпеливым человеком, ждущим своего часа. Этого врага боялись все телохранители мира, все службы безопасности, пьяные или трезвые, на работе или на отдыхе, даже во сне. Это и было причиной всех испытаний, необходимых для того, чтобы охранять Усы. Чтобы стать членом его личной охраны, ты должен быть проклят Богом и людьми, только достигнув этой цели, ты поймёшь, что это значит в действительности.

Усы и был человеком, которого он называл своей целью. Он не был даже человеком, этот ренегат перед лицом Аллаха, не задумываясь оскверняющий ислам, преступник такого масштаба, что заслуживал персональное место в аду, где был бы обречён на вечные муки. Издалека Усы выглядел могучим и непобедимым, но не вблизи. Его телохранители знали это, потому что они знали все. Они видели страхи и сомнения, мелочную жестокость, которую он вымещал на провинившихся. Полковник видел, как Усы убивал просто ради развлечения, может быть, просто чтобы убедиться, что сегодня его «браунинг» работает исправно. Он видел, как Усы, глядя в окно одного из своих белых «мерседесов», замечал молодую женщину, указывал на неё, отдавал команду и затем использовал несчастную одну ночь. Те из них, кому везло, возвращались домой обесчещенные, но одарённые деньгами. Те, кому везло меньше, плыли вниз по течению Евфрата с перерезанным горлом, причём часто Усы делал это сам, если сталкивался со слишком ревностной защитой добродетели. Но хотя он обладал огромной властью, хотя был умён и хитёр, хотя был дьявольски жесток, он не был, нет, не был непобедим. И вот настало для него время предстать перед Аллахом.

Усы вышел из здания на огромную лестницу, сопровождаемый телохранителями, и поднял правую руку, приветствуя стоящую перед ним толпу. Народ, поспешно собравшийся на площади, ревел от восторга, питающего Усы подобно тому, как солнечный свет питает цветок. И тут в трех метрах позади полковник достал из кожаной кобуры свой автоматический пистолет, поднял его и сделал один выстрел — в затылок своей цели. Те, кто находились в толпе в первых рядах, видели, как пуля вырвалась из левого глаза диктатора и затем наступил один из тех моментов в истории, когда кажется, что земля перестала вращаться, сердца замерли и даже те, кто кричали о своей преданности уже мёртвому человеку, запомнили только внезапно наступившую тишину.

Полковник даже не подумал о том, чтобы выстрелить ещё раз. Он был искусным стрелком, вместе с товарищами почти ежедневно практиковался в тире, и его открытые пустые глаза видели, куда попала пуля. Он не повернулся и не сделал безнадёжной попытки обороняться. Нет смысла убивать товарищей, вместе с которыми он пил и насиловал детей. О нём и так сейчас позаботятся. Он даже не улыбнулся, хотя было очень смешно:

Усы только что смотрел на площадь, полную народа, который он презирал за преклонение перед ним же, и тут же заглянул в лицо Аллаха, не понимая, что произошло. Эта мысль занимала полковника считанные секунды, пока его тело не дёрнулось от первой пули. Он не чувствовал боли. Все своё внимание он сосредоточил на цели, которая лежала теперь на плоских ступенях, заливая их кровью, которая ключом била из изуродованной головы. В тело полковника попали новые пули, и ему показалось странным, что он чувствует их, но не испытывает боли от того, что они вонзаются в его тело. В свои последние секунды он вознёс молитву Аллаху, умоляя о прощении и понимании того, что все его преступления были совершены во имя Бога, милосердного и справедливого. До самого конца он слышал не звуки выстрелов, а крики толпы, ещё не успевшей понять, что их вождь мёртв.

— Кто это! — воскликнул Райан и посмотрел на часы. Черт побери, как хорошо было бы поспать ещё сорок минут.

— Господин президент, меня зовут майор Кэнон, я из корпуса морской пехоты, — ответил незнакомый голос.

— Очень приятно, майор, кто вы? — Джек моргал, забыв о вежливости, но офицер, наверно, понял, что это спросонья.

— Сэр, я дежурный офицер службы связи. Нам сообщили с очень большой степенью вероятности, что десять минут назад убит президент Ирака.

— Источник? — тут же спросил Джек.

— Информация поступила одновременно из Кувейта и Саудовской Аравии, сэр. Передача шла по иракскому телевидению — какой-то митинг, — а у нас там находятся люди, которые следят за их передачами. Сейчас ведётся ретрансляция видеозаписи через спутник связи — мы получим её через несколько минут. В первом сообщении говорится, что его убили выстрелом в голову из пистолета, с близкого расстояния. — Судя по голосу офицера, он не слишком жалел о случившемся, скорее наоборот. Наконец-то прикончили этого засранца! — звучало в голосе офицера. Разумеется, говорить так своему президенту не принято.

К тому же ещё не известно, кем были убийцы.

— О'кей, майор, как следует теперь поступать?

Ответ последовал немедленно. Райан положил телефонную трубку.

— Что случилось? — спросила Кэти.

Джек опустил ноги на пол, прежде чем ответить.

— Убили президента Ирака.

Жена едва не произнесла «отлично», но вовремя удержалась. Смерть государственного деятеля такого масштаба теперь не была столь отдалённым случаем, как раньше. Как странно так думать о человеке, который сейчас совершил самый благородный для всего мира поступок, покинув его навсегда.

— Это действительно важно?

— Я узнаю об этом минут через двадцать. — Райан закашлялся и продолжил: — Ну и чёрт с ними, я и сам достаточно разбираюсь в таких вопросах. Да, потенциально это может оказаться очень важным. — Сказав это, он поступил так, как поступают утром все мужчины Америки, — пошёл в ванную, опередив жену. Что касается Кэти, она выполнила другую утреннюю функцию, которой обычно занимаются мужчины, — взяли пульт дистанционного управления, включила телевизор и с удивлением увидела, что компания Си-эн-эн не сообщила ничего нового, за исключением того, что аэропорты страны отстают от графика. Джек уже несколько раз говорил ей, как хорошо функционирует отдел информации и связи Белого дома.

— Есть что-нибудь? — спросил Джек, выходя из ванной.

— Пока ничего, — ответила Кэти, теперь наступила её очередь пользоваться ванной.

Джеку пришлось задуматься над тем, где находится его одежда, — интересно, подумал он, как полагается одеваться президенту? Он нашёл свой халат — его привезли из Морской обсерватории, после того как семья Райанов переселилась в Белый дом из казарм корпуса морской пехоты на углу Восьмой улицы и Ай-авеню, первоначально взяв в доме, где они жили раньше… так где же… черт побери — и Джек открыл дверь спальни. Агент личной охраны передал ему три утренние газеты.

— Спасибо, — поблагодарил его президент.

Увидев это, Кэти замерла на месте и с опозданием поняла, что за дверью их спальни всю ночь стояли люди. Она смущённо отвернулась, и на лице её появилось такое выражение, как будто она увидела что-то неприятное на полу кухни.

— Джек?

— Да, милая?

— Если я попытаюсь убить тебя когда-нибудь ночью, эти охранники с пистолетами арестуют меня сразу или подождут до утра?

Настоящая работа шла в Форт-Миде. Видеосигнал пролетел от одной ретрансляционной станции на границе Кувейта с Ираком и другой — в Саудовской Аравии, они носили названия соответственно «Пальма» и «След бури», причём последняя записывала все сигналы, исходящие из Багдада, а первая следила за активностью эфира в юго-восточной части Ирака, в районе Басры. С обеих станций информация поступала по световоду в обманчиво маленькое зданьице Агентства национальной безопасности, расположенное в Военном городке короля Халеда, и оттуда передавалась в космос на спутник связи, а далее её принимали уже прямо в штаб-квартире АНБ. Там, в специальном помещении, десять человек, вызванных одним из младших дежурных офицеров, собрались вокруг телевизионного монитора и следили за передачей, записанной на плёнку, в то время как офицеры более старшего ранга сидели в кабинете за стеклянной перегородкой и пили кофе.

— Вот! — воскликнул сержант ВВС, увидев момент выстрела. — Прямо в цель! — Остальные обменялись одобрительными взглядами. Старший дежурный офицер, уже позвонивший в Белый дом, кивнул более сдержанно, передал записанную плёнку и распорядился произвести цифровую обработку, на которую потребуется всего несколько минут — в конце концов, важными были только несколько кадров, а в его распоряжении находился мощный суперкомпьютер «Крей», способный сделать это с лёгкостью.

Пока Кэти готовила детей к школе, а сама собиралась на работу, Райан сидел в отделе связи, наблюдая за повтором момента убийства. Офицер, который должен был провести утренний брифинг по национальной безопасности, все ещё находился в ЦРУ, собирая последнюю информацию, которую он затем переработает и передаст президенту. Должность советника по национальной безопасности оставалась пока вакантной — ещё одно дело, которым нужно сегодня заняться.

— Это да! — выдохнул майор Кэнон.

Президент кивнул, затем вернулся к своей прошлой жизни офицера разведки.

— О'кей, скажите мне, что нам известно.

— Сэр, мы знаем, что кого-то убили, по-видимому, президента Ирака.

— Это не мог быть двойник?

— Не исключено, — согласился Кэнон, — но «След бури» докладывает, что внезапно резко увеличилась активность переговоров по высокочастотной связи как по военным каналам, так и по полицейским, и эта активность исходит из Багдада. — Офицер морской пехоты показал на монитор, на котором демонстрировались «перехваты» в реальном времени, осуществлённые многочисленными станциями прослушивания Агентства национальной безопасности. — Потребуется некоторое время для перевода, но моя профессия заключается в анализе потока информации. Происходящее похоже на правду, сэр. Полагаю, такое можно и фальсифицировать, но я не решился бы… Вот, смотрите!

На экране появился перевод, опознанный как исходящий из военной командной сети.

«Он мёртв, он мёртв, объявите тревогу в своём полку и приготовьтесь немедленно двинуться в город — получатель команды: полк Республиканской гвардии особого назначения, расквартированный в Салман-Пак; ответ: будет исполнено, будет исполнено, кто отдаёт команду, каковы мои приказы…»

— Опечатки и все такое, — заметил Райан.

— Сэр, нашим людям трудно одновременно переводить и печатать. Обычно мы редактируем текст, перед тем как…

— Успокойтесь, майор. Я сам пользуюсь только тремя пальцами. Ну, скажите, что вы думаете.

— Сэр, я здесь всего лишь младший офицер, вот почему мне приходится нести ночное дежурство и…

— Будь вы глупым, вас вообще не взяли бы сюда.

— Хорошо, сэр, — кивнул Кэнон. — Он стопроцентно мёртв, Ираку нужен новый диктатор. В нашем распоряжении спутниковые фотографии, необычно возросший поток информации и обмен сигналами — все это указывает на исключительное происшествие. Я так считаю. — Он сделал паузу и, как всякий хороший разведчик, постарался придумать другое объяснение. — Если только это не заранее обдуманный манёвр, чтобы очистить своё правительство от ненадёжных людей. Это возможно, но маловероятно. Подобный случай не должен произойти в общественном месте, на глазах тысяч людей.

— Значит, камикадзе?

— Да, господин президент. Такое можно сделать только один раз, и даже в первый раз это чертовски опасно.

— Согласен. — Райан подошёл к кофеварке — отдел информации и связи Белого дома был военной организацией, и они сами готовили себе кофе. Джек налил две чашки и вернулся обратно, вручив одну майору Кэнону, чем потряс всех находившихся в помещении. — Быстрая работа. Поблагодарите от меня парней, которые занимались этим, ладно?

— Слушаюсь, сэр.

— С кем мне нужно связаться, чтобы колеса начали крутиться?

— У нас есть телефоны, господин президент.

— Вызовите сюда как можно быстрее мистера Адлера, директора ЦРУ… кого ещё? Начальников отделов Ирака Госдепа и ЦРУ. Военной разведке представить оценку состояния их вооружённых сил. Выясните, все ли ещё в городе принц Али. Если он ещё здесь, передайте ему мою просьбу остаться. Я хочу поговорить с ним сегодня утром, если это возможно. Что ещё?

— Командующий центральной группой, сэр. В Тампе у него лучшие специалисты по военной разведке, я имею в виду, лучше всех знакомые с тем регионом.

— Вызовите его сюда — впрочем, нет, мы поговорим с ним по наземной линии связи, это позволит ему ознакомиться с ситуацией.

— Мы немедленно займёмся этим, сэр. — ответил майор Кэнон. Президент похлопал офицера по плечу и вышел из комнаты. Только после того, как за ним закрылась тяжёлая дверь, майор Чарлз Кэнон произнёс:

— А вы знаете, наш верховный главнокомандующий разбирается в своём деле.

— Это правда, то, что я слышала? — спросила Прайс, когда они вышли в коридор.

— Вы когда-нибудь спите? — поинтересовался Райан, и тут же у него мелькнула мысль. — Я хочу, чтобы вы приняли участие в совещании.

— Но почему, сэр, ведь не…

— Вы должны разбираться в политических убийствах, верно?

— Да, господин президент.

— Тогда ваше мнение сейчас для меня важнее, чем точка зрения разведчика.

Время можно было выбрать и более удачно. Дарейи был удивлён только что полученной информацией. Он ни в коей мере не был разгневан услышанным — разве только момент выбран не самый лучший. На мгновение он замолчал, сначала шёпотом произнёс благодарственную молитву Аллаху, потом помолился за душу неизвестного убийцы. Убийцы ли? — спросил он себя. Скорее «судьи», так лучше назвать этого человека, одного из тех, что проникли в Ирак много лет назад, когда война все ещё продолжалась. Большинство из них просто исчезли, вероятнее всего их раскрыли и расстреляли. Общая идея подобной операции принадлежала ему, её разработка не была особенно трудной для «профессионалов», работающих в его разведывательной службе. Эти люди большей частью остались в ней от шахской службы безопасности «Савак» и прошли подготовку под руководством израильтян в шестидесятые и семидесятые годы. Ничего не скажешь, они действовали, знали своё дело, но в глубине сердца оставались наёмниками, сколько бы не выказывали религиозный пыл и преданность новому режиму. Они следовали обычными, стандартными путями, пытаясь таким образом осуществить нестандартную операцию — пробовали взятки и подкупы, искали диссидентов, недовольных правительством, и всякий раз терпели неудачу. На протяжении многих лет Дарейи думал, а уж не пользуется ли цель всего этого внимания в той или иной степени непонятным благоволением Аллаха — но такие мысли вызывались отчаянием, а не разумом или верой, и даже Дарейи был подвержен человеческим слабостям. Можно не сомневаться, что и американцы пытались устранить этого человека, и, наверно, точно таким же способом, пытаясь найти высокопоставленных военных, стремящихся занять трон всемогущего диктатора, провести военный переворот, как это им часто удавалось в других частях света. Однако нет, объект оказался слишком хитрым для этого, и, раскрывая очередной заговор, становился все осторожнее, так что американцы терпели неудачи, так же как израильтяне и все остальные. Все, кроме меня, удовлетворённо сказал себе Дарейи.

Это была традиция, уходящая корнями в глубокую древность. Один человек, действующий в одиночку, один преданный человек, способный на все, чтобы осуществить операцию. Для этого в Ирак было послано одиннадцать человек. Им было сказано затаиться, уйти глубоко в подполье, они прошли тщательную подготовку, направленную на то, чтобы забыть, кем были в прошлом, действовать безо всяких контактов с иранскими спецслужбами или связниками. Все документы, связанные с их существованием, были уничтожены, поэтому, даже если иракский агент проникнет в спецслужбу Дарейи, он ничего не узнает о предстоящей операции, не имея имён её участников. Не пройдёт и часа, как старые соратники Дарейи придут к нему в кабинет, чтобы поздравить его с успехом, восхваляя Аллаха и превознося мудрость аятоллы. Может быть, это и верно, но даже они не знали всего, что он сделал и сколько людей обрёк на смерть.

Телевизионная передача происшедшего в Багдаде, обработанная в цифровом изображении, мало что прояснила, хотя сейчас Райан мог опереться на мнение профессионалов.

— Господин президент, программист с автоматизированным рабочим местом типа «Силикон грэфикс» мог искусственно создать подобное изображение, — заметил офицер, ответственный за развединформацию. — Вы наверняка смотрели кинофильмы, а разрешающая способность фильма намного выше, чем у изображения на телеэкране. С помощью компьютера можно сфальсифицировать практически что угодно.

— Отлично, но ваша задача заключается в том, чтобы объяснить мне, что произошло на самом деле, — напомнил Райан. За несколько секунд он просмотрел эти плёнки уже восемь раз и начал уставать от постоянного повторения — Мы не можем утверждать с полной уверенностью, что это произошло на самом деле.

Может быть, дело в том, что он недосыпал целую неделю, подумал Райан А возможно, виной непрерывное напряжение. Или, скорее, стресс от нового кризиса. Наконец, играет роль и то, что он сам ещё недавно был профессиональным разведчиком.

— Послушайте, — резко бросил Райан, — я повторю это ещё раз: ваша задача не в том, чтобы прикрыть свой зад от неприятностей, а в том, чтобы прикрыть мой!

— Я знаю это, господин президент. Именно поэтому я и даю вам всю информацию, которой располагаю… — Райан перестал слушать заключительную часть. Он выслушивал все это уже сотни раз. Случалось, что и он сам поступал так же, но всегда выбирал наиболее вероятную точку зрения и придерживался её.

— Твоё мнение, Скотт? — спросил Джек у исполняющего обязанности госсекретаря.

— Этот сукин сын мертвее пойманной вчера рыбы, — ответил Адлер.

— Есть у кого-нибудь другая точка зрения? — Президент обвёл взглядом сидящих за столом. Никто не возразил, что служило своего рода благословением. Даже офицер, ответственный за развединформацию, не осмелился выступить против общей точки зрения. В конце концов, он дал свою оценку происшествия. Теперь все ошибки будут отнесены на счёт госсекретаря. Идеальная ситуация.

— Кто стрелял в президента Ирака? — спросила Прайс. Ответ последовал от начальника отдела Ирака ЦРУ.

— Неизвестно. Я поручил своим сотрудникам просмотреть видеозаписи предыдущих выступлений, чтобы убедиться, что он и раньше стоял поблизости. Понимаете, судя по всему, это высокопоставленный офицер его личной охраны, в ранге полковника иракской армии, и…

— А я чертовски хорошо знаю каждого члена личной охраны своего президента, — закончила Прайс. — Таким образом, кем бы он ни был, он входил в круг приближённых президента, а это означает, что человек, нажавший на спусковой крючок, сумел пробиться в его личную охрану, стоял достаточно близко, чтобы выстрелить без риска промахнуться, и был готов умереть после этого. На это ему понадобилось много лет.

Повторный просмотр видеозаписи — они смотрели её пять раз — показывал, что стрелявший упал под градом пистолетных выстрелов с близкого расстояния. Это удивило агента Прайс. Таких людей всегда стремятся захватить живыми. Мёртвые уже не могут ничего рассказать, а казнить убийцу никогда не поздно. Если только он не был убит другими участниками заговора. Но насколько вероятно, что в личную охрану иракского президента сумел проникнуть не один человек, а несколько? Прайс подумала, что об этом неплохо было бы спросить Индиру Ганди — однажды в саду её виллы на неё напали все члены личной охраны. Для Прайс это был в высшей степени позорный поступок — убить человека, которого ты поклялся защищать. С другой стороны, она не давала клятвы защищать подобных людей. Её внимание привлекла ещё одна деталь на видеозаписи убийства.

— Вы обратили внимание на то, о чём говорят движения его тела? — спросила Прайс.

— Что вы имеете в виду? — удивился Райан.

— Посмотрите, как он поднял пистолет, произвёл выстрел — затем остановился и стал ждать. У игроков в гольф это называется проводкой мяча после удара. Убийца ждал удобного момента долгое время, и уж по крайней мере думал о нём очень долго. Он мечтал о том, как это произойдёт. Вот почему ему хотелось увидеть все и насладиться своим успехом, перед тем как убьют его самого. — Она покачала головой. — Это был фанатичный убийца, поставивший перед собой всего одну задачу и выполнивший её.

Прайс получала удовлетворение от своих пояснений, несмотря на то, что обсуждалась тема, от которой леденела кровь. Большинство президентов обращались с агентами Секретной службы, словно они были мебелью, в лучшем случае домашними животными. Редко случается, чтобы столь высокопоставленные лица интересовались их точкой зрения по вопросам, затрагивающим другие темы, кроме узко профессиональных, таких, как, кем может быть подозрительный человек, укрывающийся в толпе.

— Продолжайте, — заметил сотрудник ЦРУ.

— Это наверняка был человек, прибывший издалека, с совершенно чистой биографией, никак не связанный с теми, кто относились к числу недовольных правительством в Багдаде. Он не был желающим расквитаться за то, что убили его мать, понимаете? Он продвигался внутри существующей в Ираке системы медленно и осторожно.

— Иран, — кивнул сотрудник ЦРУ. — Наверняка приехал из Ирана. У него самая сильная мотивация — религиозный фанатизм. Он не рассчитывал спастись с места покушения, поэтому даже не подумал об этом. Конечно, это могло быть и актом мести, но мисс Прайс права: такие люди чисты во всех отношениях. Как бы то ни было, это не агент Израиля или Франции. Англичане больше не занимаются такими делами. Местные диссиденты все уже истреблены. Значит, покушение было совершено не из-за денег. Мы можем исключить личные или семейные причины. Я не думаю, что он руководствовался политическими соображениями. Следовательно, остаётся религиозный фанатизм, а потому — Иран.