— Господи! Можно воспользоваться вашей рацией, майор?

— «Скай-один», это «Тайгер-Лид», — услышал офицер АВАКСа на дополнительном канале. — Я на земле с саудовской танковой группой к северу от городка Халеда. — Полковник сообщил точные координаты. — Нас атакуют превосходящие силы противника. Сможете помочь нам? Приём.

— Опознайте себя, «Тайгер».

— Не могу, черт побери, долбаные коды сгорели вместе с моим «иглом». Говорит полковник Берман из «Горного дома», и я сейчас очень разгневанный лётчик, «Скай». Сорок минут назад мы смешали с дерьмом иракскую артиллерию, а теперь на нас надвигаются танки. Хотите верьте, хотите — нет, приём.

— Похоже, он действительно американец, — заключил на АВАКСе старший офицер.

— А если вы посмотрите повнимательней, то увидите, что вражеские танки продвигаются на юг, а наши ведут огонь в сторону севера. — Тут же прогремел очередной выстрел. — Этот обстрел совсем не кажется мне забавой, — добавил полковник.

— Мне тоже, — принял решение диспетчер. — «Тайгер», высылаю помощь. «Девил-Лид», это «Скай-один», у меня есть для вас работёнка…

Всё должно было произойти по-другому, но тем не менее случилось именно так. Тактические истребительные группировки должны распределяться по отдельным участкам фронта и охотиться там за вражескими танками и артиллерией, однако для этого у ВВС не хватало самолётов, да и времени, чтобы выбирать такие участки. У АВАКСа «Скай-один» в запасе находилось звено истребителей-бомбардировщиков F-16, готовых нанести удар по наземным целям, и диспетчер пришёл к выводу, что пора ими воспользоваться.

Наступающие танки Армии Аллаха сначала остановились и начали обмениваться огнём с саудовскими танками, однако быстро убедились, что им не под силу соперничать с системами управления стрельбой, установленными на танках «Эйбрамс» американского производства. К тому же события предыдущих суток пошли на пользу саудовским наводчикам.

Танки противника отступили и начали маневрировать, ставя дымовые завесы, чтобы скрыться за ними. На поле боя остались десятки подбитых Т-80, и чёрный дым, поднимавшийся от них, сливался с дымовыми завесами. Первая схватка длилась пять минут и стоила Армии Аллаха двадцати сгоревших танков, тогда как у саудовцев, находившихся в укрытии, потерь не было совсем. Может быть, подумал Берман, все действительно не так уж страшно.

С запада прилетели истребители-бомбардировщики, едва видимые сквозь дым на расстоянии четырех миль, и сбросили бомбовый груз в самую середину танковой группировки противника.

— Блестяще! — воскликнул по-английски майор Абдулла, получивший образование в Великобритании. Было трудно определить, какие потери понесли вражеские танки, но теперь его люди знали, что они не одни, что о них помнят. Это имело огромное моральное значение.

Улицы Тегерана стали ещё мрачнее и пустынней, если такое вообще возможно. Кларка и Чавеза (соответственно Клерка и Чекова) больше всего удивило общее угрюмое молчание. Люди шли, не разговаривая друг с другом. К тому же попадалось гораздо меньше мужчин — видно, всех резервистов призвали на воинскую службу. Их собирали у арсеналов, вручали оружие и готовили к отправке на войну, о которой неохотно объявило правительство, после того как президент Райан сообщил о её фактическом начале.

Русские указали Кларку место, где находится дом Дарейи. Задача американцев заключалась лишь в том, чтобы посмотреть на него. Это казалось совсем простым делом, но в столице страны, которая ведёт войну, положение для иностранцев резко меняется, а если ещё принять во внимание, что они совсем недавно уже побывали здесь и их лица знакомы службе безопасности, то тем более.

За два с половиной квартала они смогли разглядеть, что Дарейи живёт в скромном трехэтажном доме на улице, расположенной в районе, заселённом представителями среднего класса. Дом ничем не выделялся, выглядел таким же, как соседние, разве что у входа стояла охрана, а по углам патрульные машины. С расстояния в двести метров американцы заметили, что прохожие идут по другой стороне улицы, избегая приближаться к дому. Аятолла явно пользуется популярностью у своего народа, с сарказмом подумали оба.

— Кто ещё живёт вместе с ним? — спросил Кларк у русского резидента. Он значился вторым секретарём российского посольства и для поддержания своей легенды занимался дипломатической работой.

— Мы думаем, что с Дарейи находятся только телохранители. — Они сидели в кафе, попивая кофе, и старались не смотреть в сторону жилища аятоллы, которое так их интересовало. — Насколько нам известно, все жильцы из окрестных домов выселены. Этот «Божий человек» вынужден заботиться о своей безопасности. Местное население проявляет растущее недовольство — даже энтузиазм, вызванный присоединением Ирака, начал ослабевать. Вы ведь сами видите, каково настроение людей, Клерк, и понимаете обстановку не хуже меня. Они жили под строжайшим контролем на протяжении целого поколения и устали от такой жизни. Ваш президент поступил очень разумно, объявив о начале военных действий раньше нашего друга. Я обратил внимание, что это потрясло народ. Мне нравится ваш президент, да и Сергею Николаевичу тоже, — добавил русский разведчик.

— Это здание находится достаточно близко от дома аятоллы, Иван Сергеевич, — негромко произнёс Чавез, прерывая дружескую беседу и возобновляя обсуждение предстоящей операции. — Всего двести метров, прямая видимость.

— Как относительно сопутствующего ущерба? — спросил Кларк. Для перевода на русский понадобились дополнительные объяснения.

— Вы, американцы, слишком сентиментальны, — улыбнулся резидент, когда он понял вопрос Кларка. Он показался ему забавным.

— Это верно, товарищ Клерк отличается необыкновенной мягкостью характера, — подтвердил Чеков.

На базе ВВС Холлоумэн в штате Нью-Мексико восемь лётчиков пришли дать кровь на анализ. Теперь было налажено массовое производство комплектов, предназначенных для тестирования крови на наличие вируса Эбола, и они были доступны всем. Первым делом ими снабдили все авиабазы, так как ВВС могли передислоцировать свои силы быстрее других родов войск. В Альбукерке, недалеко от базы, было зарегистрировано несколько заболеваний, и все пациенты были доставлены в больницу медицинского центра университета Нью-Мексико, а на самой базе заболели два человека — сержант и его жена. Сержант умер, а женщина умирала. Об этом знал весь персонал базы, и этот случай вызвал ещё большую ярость личного состава, и без того переполненного гневом. Реакция на антитела у всех лётчиков оказалась отрицательной, и охватившая их по этому поводу радость не была просто обычным чувством облегчения. Лётчики поняли, что теперь они не останутся пассивными наблюдателями, а постараются активно участвовать в боевых действиях в Персидском заливе. Следом такой же проверке подверглись члены наземных команд. Их тоже признали здоровыми. Все тут же отправились к самолётам. Половина пилотов поднялись в кабины своих «ночных ястребов» F-117[128]. Остальные вместе с командами наземного обслуживания разместились в транспортных самолётах-заправщиках КС-10 и приготовились к продолжительному перелёту в Саудовскую Аравию.

По каналам связи ВВС во все авиабазы поступала информация о том, что 366-е авиакрыло и F-16, прилетевшие из Израиля, добились заметных успехов. Теперь многим хотелось разделить славу своих коллег, и персонал Холлоумэна — как мужчины, так и женщины — будет во главе второй волны, которая направится в зону боевых действий.

— Неужели он совсем обезумел? — спросил русский дипломат своего иранского знакомого. На долю сотрудников службы внешней разведки России выпала самая опасная — или, точнее, самая деликатная — часть операции.

— Вы не должны так говорить о главе нашего государства, — возразил его спутник, чиновник Министерства иностранных дел, с которым он шёл по улице.

— Отлично, тогда скажите, сознаёт ли ваш учёный святой, что значит прибегнуть к оружию массового поражения? — поинтересовался русский. Оба понимали, что аятолла, разумеется, не отдаёт себе отчёта в этом. Уже более полувека ни одно государство в мире не совершало подобного преступления.

— Возможно, он просто ошибся в своих расчётах, — признался иранский дипломат.

— Неужели? — Русский разведчик на мгновение задумался. Он контактировал с этим сотрудником иранского МИДа уже больше года. Иранец занимал невысокое положение в своём дипломатическом ведомстве, но кто знает, что произойдёт в будущем? — Теперь миру известно, что вы обладаете биологическим оружием. Аятолла проявил особую мудрость, когда стал летать на том самолёте, который сделал это возможным. Он сумасшедший, и вы не можете не понимать этого. Теперь ваша страна превратится в парию, её отвергнет все человечество…

— Этого не произойдёт, если мы…

— Да, тогда не произойдёт, — согласился русский. — Но что, если вы потерпите поражение? В этом случае на вас ополчится весь мир.

— Неужели это правда? — спросил мусульманский священник.

— Чистейшая правда, — заверил его прибывший из Москвы. — Президент Райан — честный человек. Он был нашим врагом почти всю свою жизнь, причём очень опасным врагом, а теперь, когда между нами установился мир, стал союзником Его уважают как израильтяне, так и саудовцы. Принц Али бин Шейк его близкий друг. Всем это хорошо известно. — Встреча проходила в Ашхабаде, столице Туркменистана, которая находилась в опасной близости к иранской границе, особенно теперь, когда бывший премьер погиб в автомобильной катастрофе, — у Москвы были обоснованные подозрения, что катастрофа была не такой уж случайностью, — и скоро предстояли выборы нового главы государства. — Задайте себе вопрос: почему президент Райан так чётко выразил свою точку зрения относительно ислама? Произошло нападение на его страну, на его ребёнка, покушение на него самого, но разве он произнёс хотя бы одно слово против вашей религии, мой друг? Нет, ни слова. Кто может вести себя таким образом, кроме искреннего и честного человека?

— Пожалуй, вы правы, — кивнул сидевший напротив. — Что вас интересует?

— Я хочу задать вам простой вопрос. Вы — служитель Аллаха. Скажите, вы поощряете действия, совершенные Объединённой Исламской Республикой?

— Нет, конечно. — В голосе духовного главы туркменских мусульман прозвучало негодование. — Человек, повинный в смерти стольких людей, навлекает на себя гнев Аллаха. Это знают все.

Русский кивнул.

— Тогда вы сами должны решить, что важнее для вас — политическая власть или ваша религия.

Однако дело обстояло далеко не так просто.

— А что вы можете предложить нам? Мои люди надеются на улучшение своей жизни. Вы не должны пользоваться нашей верой, как оружием против правоверных.

— Вы получите автономию, право свободной торговли с остальным миром, прямое авиасообщение с зарубежными странами. Вместе с американцами мы поможем вам получить кредиты от исламских государств Персидского залива. Учтите, они не забывают дружеских поступков, — заверил он будущего премьер-министра Туркменистана.

— Но как мог истинный правоверный совершить такие поступки?

— Мой друг, — мусульманский священник не был его другом, но такое обращение общепринято на Востоке, — сколько людей стремятся к благородным целям, но в процессе борьбы за них становятся жертвами коррупции и фанатизма? А после этого разве их можно считать честными людьми? Может быть, это послужит уроком для многих Власть — страшное оружие, самое страшное из всех, которые могут оказаться в руках смертных. Вы должны принять решение. Какой вы видите свою роль и с какими главами государств будет поддерживать связь ваша страна? — Головко откинулся на подушки и сделал глоток чая. Насколько серьёзную ошибку совершила его страна, недооценив важность религии. Сидящий перед ним человек полагался на свою веру в ислам, как на оплот в борьбе против прошлого режима, находя в исламе надежду на духовные ценности, которых так не хватало в политической реальности его молодости. Теперь, когда его вера и несгибаемый характер, известные всему народу, вкладывают ему в руки политическую власть, останется ли он тем же человеком, каким был раньше, или превратится в кого-то другого? Теперь, видел Головко, он начал понимать, насколько ответственное решение ему предстоит принять, какая опасность возникла перед ним. Вряд ли приходится сомневаться, что он не задумывался над этим раньше. Политические деятели редко осознают это. Главе туркменских мусульман нужно принять решение, и принять его прямо сейчас. Директор Секретной военной разведки видел, как его собеседник ищет ответа в своей душе, в своей вере в Аллаха.

— Наша религия, наша вера сотворены Аллахом — богом добра и милосердия, а не богом смерти. Пророк благословляет священную войну, это верно, но джихад не должен превращать нас во врагов. Если Махмуд Хаджи не сумеет доказать, что обвинения, выдвинутые против него, являются ложными, я не встану на его сторону, несмотря на все данные им обещания. Когда наступит время, мне хотелось бы встретиться с президентом Райаном.

К 13.00 по местному времени картина уже почти определилась, хотя соотношение сил, понимал Диггз, по-прежнему оставалось угрожающим, ведь на четыре воинских части, каждая силой в бригаду, к тому же не успевших собраться в единый кулак, наступали пять бронетанковых дивизий. Но кое-что уже можно было предпринять.

Небольшая саудовская группировка к северу от военного городка короля Халеда совершила поразительный подвиг: она сдерживала наступление противника в течение целых трех часов! Теперь, однако, её начали окружать, и Диггз решил отвести назад уцелевшие танки, несмотря на возражения генерального штаба Саудовской Аравии. Американский генерал не знал имени офицера, стоявшего во главе группировки, но хотел бы познакомиться с этим молодым парнем. Может быть, после пары лет подготовки из него выйдет настоящий командир.

По «совету» Диггза началась эвакуация военного городка короля Халеда. Из-за этого пришлось приостановить деятельность разведывательных служб, которые там базировались, в частности групп, контролировавших полёты «хищников» и получавших от них очень важную информацию. Этим группам пришлось вернуть обратно свои «птички» и отступить к линии, находившейся под защитой бригады «Волчья стая» к северу от Эль-Артавийя. Теперь, когда у всех появилась возможность обдумать свои планы, военная кампания начала походить на гигантские учения в Национальном центре боевой подготовки, только сейчас вместо батальонов им противостояли бронетанковые корпуса, хотя в принципе ничего не изменилось, верно?

Генерала Диггза беспокоила, правда, иранская бронетанковая дивизия, которая шла через болота к западу от Басры. В оперативном плане противника оставалась неизвестная брешь. Обходя Кувейт, Армия Аллаха не оставила в том районе группы прикрытия, возможно, генералы ОИР не считали это необходимым, но, что более вероятно, не хотели привлекать к этому внимания, надеясь закрыть брешь позже, — и вот теперь вспомнили об этом. Ну что ж, у каждого плана есть слабое место.

Возможно, слабое место существует и в плане «Бафорд», который разработал Диггз, хотя генерал не сумел обнаружить его, потратив на поиски целых два часа.

— Вы согласны, джентльмены? — спросил Диггз у собравшихся в центре. Каждый саудовский офицер, присутствовавший здесь, был старше Диггза по званию, но все поняли логику его предложения. Они собирались разгромить противника, а не просто проучить его. Генералы кивнули в знак согласия. Они даже не возражали против того, чтобы оставить врагу военный городок короля Халеда. У Саудовской Аравии достаточно денег, чтобы заново его выстроить. — Тогда операция «Бафорд» начнётся сразу после заката, — подвёл итог генерал Диггз.

Они отступали эшелон за эшелоном. Сюда прибыли несколько самоходных артиллерийских установок, и теперь они произвели залп дымовыми снарядами, чтобы поставить завесу на поле боя. Как только снаряды разорвались, половина танков майора Абдуллы выехала задним ходом со своих оборонительных позиций и поспешила к югу. Машины, находившиеся на флангах, уже отступали, отразив попытку окружения, которую предпринял противник. Правда, на этот раз крайним флангам саудовской группировки пришлось заплатить дорогую цену.

Вертолёт так и не прибыл за Берманом, зато вторая половина дня, полная шума и напряжения, оказалась для него весьма поучительной. Если саудовцам удастся выбраться из клещей, которыми пытались охватить их группировку части Армии Аллаха, полковник навсегда запомнит то, как он ещё четыре раза вызывал штурмовики и какой урон они наносили противнику на поле боя.

— Садитесь ко мне, полковник, — сказал Абдулла и побежал к своему командирскому бронетранспортёру. Так закончилась первая битва за военный городок короля Халеда.