Советник по национальной безопасности даже не подумал, что за ним могут следить, въехал на территорию ЦРУ и поставил машину в месте, отведённом для особо важных посетителей. Как всегда, его встретили у входа и проводили на седьмой этаж к двери кабинета Риттера. Не поздоровавшись, адмирал Каттер сел в кресло.

— Ваша операция стремительно летит под откос, — резко произнёс он, обращаясь к заместителю директора ЦРУ.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что встретился вчера вечером с Феликсом Кортесом. Он все знает о наших солдатах. Ему известно относительно наблюдения за аэродромами. Наконец, Кортес знает о бомбах и о вертолёте, которым мы пользовались для поддержки операции «Речной пароход». Я принял решение прекратить все операции. Уже вернул вертолёт в Эглин и приказал радистам, обслуживающим связь по коду «Переменный», покинуть эфир и не возобновлять сеансы радиосвязи.

— Черта с два! — крикнул Риттер.

— Не зарывайтесь! Вы подчиняетесь моим распоряжениям, Риттер. Вам это понятно?

— Что будет с нашими людьми в Колумбии? — спросил заместитель директора ЦРУ.

— Я сам занимаюсь этой проблемой. Вас она не должна интересовать. Скоро все успокоится, — пояснил Каттер. — Ваше желание исполнилось. Внутри картеля началась междоусобная война. Контрабандный ввоз наркотиков сократится наполовину. Мы сообщим прессе, что победили в борьбе против торговцев наркотиками.

— И во главе картеля станет Кортес, верно? Неужели вам не пришло в голову, что, как только он укрепит свои позиции, все снова станет по-прежнему?

— А вам не пришло в голову, что он может сообщить средствам массовой информации о наших операциях? Как вы думаете, что ждёт вас и судью Мура в этом случае?

— То же самое, что и вас, — огрызнулся Риттер.

— Ошибаетесь. Я присутствовал при этом разговоре — и министр юстиции тоже. Президент не давал никаких указаний относительно убийства мирных граждан, равно как и не приказывал вести военные операции на территории дружественного государства.

— Вся эта операция задумана вами, Каттер.

— А кто это подтвердит? У вас есть хотя бы один документ с моей подписью? — спросил адмирал. — Если начнётся скандал, лучшее, на что вы можете надеяться, — это то, что мы оба окажемся в одной тюрьме. В случае победы Фаулера на выборах нас обоих ждут крупные неприятности. Это значит, что в наших интересах не допустить такого скандала, не так ли?

— У меня есть ваша подпись на меморандуме.

— Ну и что? Операция прекращена, и не осталось никаких доказательств. Как вы сможете обвинить меня, не рискуя нанести вред самому себе и ЦРУ? Причём и вас, и Центральное разведывательное управление обвинят в намного более серьёзных нарушениях. — Каттер даже гордился этими умозаключениями. Возвращаясь на самолёте из Панамы, он тщательно всё обдумал. — Как бы то ни было, всем распоряжаюсь я. Участие ЦРУ в данной операции подошло к концу. Вы единственный человек, у которого остались документы, связанные с ней. Предлагаю избавиться от них. Все материалы по операциям «Речной пароход», «Переменный», «Ответный удар» и «Орлиный глаз» нужно уничтожить. Это — единственный аспект операции, о котором не знает противная сторона. Стоит превратить её в настоящую тайную операцию, и мы ещё сможем воспользоваться ею. Вы получили приказ. Выполняйте его.

— Все равно останутся нерешённые проблемы.

— Какие? Неужели вы думаете, что найдутся добровольцы, желающие провести немалый срок в федеральной тюрьме? Или ваш «мистер» Кларк публично заявит, что он убил больше тридцати человек? А может быть, команда бомбардировщика напишет книгу о том, как они сбрасывали две «умные» бомбы на частные дома жителей дружественной нам страны? Ваши связисты в пункте «Переменный» ничего не видели и не могут дать показания. Лётчик, пилотировавший истребитель, сбил несколько самолётов, но что он скажет? Самолёт радиолокационной разведки, наводивший его на цель, не видел его атак, потому что перед их началом операторы радаров переставали вести наблюдение по приказу из центра управления полётами. Офицеры спецназа, руководившие наземной частью операции из Пенсаколы, не скажут ни слова. А из членов экипажей захваченных нами самолётов с грузами наркотиков на борту осталось всего несколько человек. Уверен, мы сумеем договориться с ними.

— Вы забыли про наших парней в горах Колумбии, — тихо напомнил Риттер. Он уже догадывался, каким будет ответ и что случится с ними в действительности.

— Мне нужны сведения о том, где они сейчас находятся. В этом случае я возьмусь за их эвакуацию. Если вы не возражаете, я сделаю это по своим каналам. Итак, где они сейчас?

— Я отказываюсь говорить об этом.

— Вы не хотите понять меня, Риттер. Это не просьба. Знаете, а ведь я могу просто разоблачить вас. И тогда ваши попытки вовлечь меня в эти дела как соучастника будут выглядеть вроде неудачных усилий свалить вину на других.

— Но президент провалится на выборах.

— Да. Зато вы гарантированно окажетесь в тюрьме. Черт побери, вы же знаете, что Фаулер против смертной казни даже для особо жестоких убийц, виновных в гибели многих, и предпочитает настаивать на длительных сроках тюремного заключения вместо электрического стула. Так какой же будет его реакция, когда он узнает, что есть люди, приказавшие сбросить бомбы на тех, кому и обвинение-то не предъявлено. А как относительно «попутного ущерба», о котором вы говорите с таким пренебрежением? У нас остался лишь один выход, Риттер.

— Кларк уже вернулся в Колумбию. Я послал его за Кортесом. В этом случае нерешённых проблем тоже не останется. — Это был последний козырь Риттера, но он не оказался достаточно сильным.

Каттер резко выпрямился в кресле.

— Вдруг он потерпит неудачу? Сейчас мы не можем так рисковать. Немедленно отзовите его. Считайте и это приказом. А теперь сообщите мне, где находятся солдаты, и приступайте к уничтожению документов.

Риттер заколебался, однако альтернативы действительно не было. Заместитель директора ЦРУ по оперативным вопросам подошёл к сейфу в стене кабинета декоративная панель была сдвинута в сторону — и достал оттуда папки. В одной из них — по операции «Речной пароход-II» — находилась карта, на которой были нанесены намеченные места эвакуации. Он передал её Каттеру.

— Всё должно быть закончено сегодня.

— Будет закончено, — вздохнул Риттер.

— Хорошо. — Каттер сложил карту и сунул её в карман, затем вышел из кабинета, не произнеся больше ни слова.

Вот чем всё кончилось, подумал Риттер. Тридцать лет на государственной службе, руководство действиями агентов во всех странах мира, выполнение всего, что требовала от него родина, и теперь он оказался перед выбором: или подчиниться бесчеловечному приказу, или предстать перед конгрессом и судом, а потом отправиться в тюрьму. Во втором случае он сможет всего лишь забрать с собой остальных. Нет, это не имеет смысла. Боб Риттер беспокоился об этих парнях в горах Колумбии, но ведь Каттер сказал, что позаботится о них.

Заместитель директора ЦРУ по оперативной работе постарался убедить себя, что можно положиться на слово этого человека, хотя и знал, что это не так, знал, что проявляет трусость, притворяясь, будто верит, что адмирал Каттер выполнит данное им слово.

Он снял со стальных полок сейфа тяжёлые папки и отнёс их к себе на стол. У стены стоял механический измельчитель бумаг, один из самых важных инструментов современных правительственных учреждений. Лежащие перед Риттером папки являлись оригиналами, с них не снимали копий. Связисты, работающие в фургоне на вершине холма в Панаме, уничтожали все материалы сразу после передачи информации Риттеру. Операция «Кэйпер» шла через Агентство национальной безопасности, но по этой операции не проходили агентурные сведения, а оставшиеся документы затеряются среди массы других бумаг в подвалах комплекса Форт-Мид.

Измельчитель был большим, снабжённым корзиной, из которой внутрь гудящей машины поступали документы, подлежащие уничтожению. Для высокопоставленных государственных служащих избавляться от старых документов было нормальной процедурой. Лишние копии секретных материалов не приносили никакой пользы и только причиняли неприятности. В результате никто не обратит внимания на то, что прозрачный пластмассовый мешок, ещё недавно пустой, наполнился теперь какой-то бумажной лапшой, являвшейся раньше важными оперативными материалами.

Каждый день в ЦРУ сжигали тонны измельчённых документов, причём тепло, образующееся при их сгорании, использовали для нагревания воды, поступающей в туалеты. Риттер опускал пачки толщиной в полдюйма, и на его глазах вся история операции превращалась в мусор.

— Вот он! — произнёс агент ФБР в свою портативную рацию. — Направляется к югу.

О'Дэй увидел автомобиль Каттера через три минуты. Резервный автомобиль уже следовал за адмиралом, и, когда инспектор догнал их, стало ясно, что Каттер всего лишь возвращается в Форт-Майер, район, где проживают высокопоставленные государственные служащие, рядом с Шерман-Роуд, к востоку от офицерского клуба.

Каттер жил в красном кирпичном доме с верандой, выходящей на Арлингтонское национальное кладбище, место упокоения героев. Для инспектора О'Дэя, служившего во Вьетнаме, то немногое, что он знал о советнике президента по национальной безопасности и ведущемся расследовании, делало его проживание здесь чем-то похожим на святотатство.

Сотрудник ФБР попытался убедить себя, что не следует делать скоропалительных выводов, однако инстинктивно чувствовал обратное, следя за тем, как адмирал запирает автомобиль и входит в дом.

Одной из привилегий члена ближайшего окружения президента было то, что адмирал Каттер мог чувствовать себя в полной безопасности и под охраной агентов Секретной службы, когда у него возникало такое желание. К тому же в его распоряжении находились не только вооружённые агенты, но и лучшие средства технической безопасности. Сотрудники Секретной службы и других правительственных агентств прилагали немало усилий, чтобы гарантировать телефон Каттера от прослушивания. Чтобы поставить на любой телефонной линии адмирала свой «жучок», ФБР придётся помимо решения суда получить их согласие. К таким шагам ещё никогда не прибегали. Набрав номер восемь-ноль-ноль, Каттер вышел на международную автоматическую телефонную сеть и соединился со своим абонентом.

Убедившись, что говорит именно с тем, кому принадлежал номер, он произнёс несколько слов. Если бы кто-то даже записал разговор, все равно бы не сумел понять смысл сказанного. Каждое слово, произнесённое Каттером, было первым словом на странице словаря, а в числах на пронумерованных страницах было по три цифры. Старый словарь в бумажной обложке он получил, выходя из дома в Панаме, и скоро его выбросит. Такой шифр был простым и одновременно весьма эффективным, а несколько произнесённых слов означали страницы, номера которых, составленные вместе, указывали на координаты нескольких мест в Колумбии. Абонент Каттера повторил слова, чтобы исключить ошибку, и повесил трубку. Разговор по международной автоматической телефонной сети не будет обозначен в счёте на оплату телефонных услуг как международный. На следующий день все следы разговора по международной автоматической телефонной связи, включая номер счета, делающий возможным выход на неё, будут уничтожены. Наконец Каттер достал из кармана небольшой компьютерный диск. Подобно многим, адмирал пользовался магнитами на дверце холодильника, чтобы прикреплять к ней записки. Сейчас он оторвал от дверцы один из магнитов и несколько раз провёл им над диском, чтобы стереть записанную информацию. Это было последнее упоминание о солдатах, принимавших участие в операции «Речной пароход», последняя возможность восстановить с ними спутниковую связь. И Каттер бросил диск в мусорную корзину.

Операции «Речной пароход» никогда не существовало.

Так, по крайней мере, думал вице-адмирал военно-морского флота США Джеймс А. Каттер. Он смешал себе коктейль и вышел на веранду, глядя на бесчисленные надгробья за зелёным ковром лужайки. Сколько раз он навещал могилу Неизвестного солдата, наблюдая за доведёнными до автоматизма движениями солдат президентской гвардии перед местами последнего упокоения тех, кто отдал своей стране самое ценное — жизнь. У него промелькнула мысль о том, что теперь появится ещё немало неизвестных солдат, сложивших головы на безымянных полях боев. Лежащий здесь неизвестный солдат погиб во Франции во время первой мировой войны и знал, за что сражается, — или думал, что знал, поправил себя Каттер. Почти всегда солдаты не имели представления, из-за чего ведутся войны. То, что им говорили, не всегда было правдой, но их звала родина, и солдаты отправлялись исполнять свой долг. Однако чтобы понять, что происходит, какая ведётся игра, нужно владеть чувством перспективы. А это не всегда — или никогда? — совпадало с тем, что говорили солдатам. Каттер вспомнил своё участие в боевых действиях — он был тогда молодым офицером на эскадренном миноносце у берегов Вьетнама и наблюдал за тем, как пятидюймовые снаряды разрываются на далёком берегу. В то время он задумывался над тем, что значит быть солдатом и воевать, закапываясь в глину.

Но солдаты всё-таки прибывали на службу стране, не догадываясь, что сама страна не отдаёт себе отчёта в том, что за служба ей требуется. Армия состояла из молодых парней, исполняющих свои обязанности без раздумий, приносящих пользу родине до самой смерти, а иногда, как в этом случае, даже и после неё.

— Бедняги, — прошептал он.

Жаль, не правда ли? Однако ничего не поделаешь.

Все были удивлены, когда не удалось установить радиосвязь. Сержант-радист проверил передатчик и заявил, что он в полном порядке, однако в шесть часов вечера «Переменный» не ответил на вызов. Капитану Рамиресу это показалось подозрительным, но он принял решение продолжать двигаться к месту, откуда их должны забрать. Капитан не упрекнул Чавеза в ночном приключении с любителем молодых девушек, и сержант отправился в путь, считая предстоящий переход последним. Вооружённые боевики противника прочесали эту местность глупо и неквалифицированно, так что появятся здесь не скоро. Ночь прошла спокойно. Они совершали часовые переходы, останавливаясь на сборных пунктах, делали петли, чтобы обнаружить преследователей, и всякий раз никого не находили. К четырём утра группа оказалась там, где их должен был забрать вертолёт. Поляна находилась чуть ниже вершины в восемь тысяч футов, которая была меньше соседних действительно высоких горных вершин. К этой поляне можно подлететь незаметно.

Вертолёт мог бы забрать их почти из любой точки, но, естественно, они по-прежнему стремились к скрытности. Они улетят — и никто ничего не узнает.

Жаль, что понесли такие потери, но никому не удастся узнать, какова была цель их пребывания здесь, и операция, хотя и обошлась дорого, оказалась успешной.

Так сказал им капитан Рамирес.

Капитан расставил своих людей по широкому периметру, чтобы перекрыть все пути подхода на случай чего-то неожиданного и непредвиденного. Закончив с этим, он установил антенну, включил спутниковую рацию и начал вызывать «Переменного».

И снова не получил ответа. Рамирес не мог понять причины, но пока ничто не указывало на неприятности, а трудности со связью хорошо знакомы каждому пехотному офицеру.

Капитана это не слишком обеспокоило. По крайней мере — пока.

Шифровка застала Кларка врасплох. Когда она прибыла, они с Ларсоном готовились к вылету в Колумбию. Самый обычный бланк с несколькими словами, зашифрованными кодом, но этого было достаточно, чтобы вывести Кларка из себя.

Он отличался чрезмерной вспыльчивостью и постоянно старался сдерживать себя, понимая, что столь необузданный нрав — его злейший враг. В первое мгновение он хотел позвонить в Лэнгли, но затем взял себя в руки и передумал. Кларк опасался, что приказ окажется выраженным в такой форме, что не обратить на него внимания будет невозможно. Постепенно он успокоился и снова Начал мыслить рационально. В этом все зло его вспыльчивого характера, напомнил себе Кларк, он не даёт ему думать. А сейчас это было необходимо. Спустя минуту Кларк пришёл к выводу, что нужно проявить инициативу.

— Пошли, Ларсон, прокатимся на машине, — предложил он.

Добиться своего оказалось несложно. Для ВВС он был по-прежнему «полковником Уилльямсом» и тут же получил автомобиль. Следующим этапом стала карта, и Кларк постарался вспомнить дорогу к вершине холма... Они ехали час, и последние сотни ярдов узкой, разбитой, изрытой выбоинами дороги были настоящим кошмаром. Фургон все ещё стоял на холме, а рядом с ним — вооружённый часовой, который оказал им отнюдь не дружеский приём.

— Дайте пройти, мистер, я уже был здесь.

— А-а, это вы, сэр... но мне отдан приказ.

Кларк резко оборвал его.

— Перестаньте пререкаться. Я хорошо знаком с этим приказом. Иначе почему я оказался здесь, черт побери? А теперь будь паинькой, приятель, и убери своё ружьё — не дай Бог, поранишь себя.

Кларк прошёл мимо озадаченного часового, снова изумив Ларсона, на которого нацеленные автоматы оказывали куда большее воздействие.

— Что случилось? — спросил Кларк, войдя в фургон. Он огляделся по сторонам. Вся аппаратура была выключена. Единственным звуком в фургоне было гудение кондиционера.

— Нас закрыли, — ответил старший связист.

— Кто вас закрыл?

— Послушайте, я не имею права говорить об этом. Просто получил приказ закрыть станцию и прекратить связь. Хотите узнать подробности, спросите мистера Риттера.

Кларк подошёл прямо к старшему связисту.

— Он слишком далеко.

— Но я получил приказ!

— Что за приказ?

— Прекратить работу, черт побери! Со вчерашнего дня мы ничего не передавали и не принимали, — сказал связист.

— Кто отдал такой приказ?

— Я не имею права говорить!

— Тогда кто занимается группами, действующими в поле?

— Не знаю. Кто-то другой. Он сказал, что безопасность нашей связи нарушена и её будет осуществлять кто-то ещё.

— Кто этот человек — теперь вы можете сказать, — произнёс Кларк спокойным, но внушающим ужас голосом.

— Не могу!

— Вы можете установить связь с группами, действующими в полевой обстановке?

— Нет.

— Почему?

— Каналы спутниковой радиосвязи зашифрованы. Алгоритм — на компьютерном диске. Мы загрузили информацией все три экземпляра и два стёрли. Он следил за нашими действиями и забрал третий.

— А если понадобится заново установить связь?

— Это невозможно. Зашифрованные каналы радиосвязи основывались на специальном алгоритме, полученном из передач времени со спутников навигационной системы, применяемых при кораблевождении. Они абсолютно безопасны при использовании и не поддаются расшифровке.

— Иными словами, эти парни полностью отрезаны?

— Не совсем так, ведь он забрал третий диск, так что кто-то ещё возьмёт на себя...

— Неужели вы верите этому? — спросил Кларк. Связист заколебался и тем самым красноречиво ответил на его вопрос. Когда оперативник заговорил снова, это был голос человека, не терпящего возражений:

— Вы только что сообщили мне, что код канала связи не поддаётся расшифровке, но подчинились приказу человека, которого никогда раньше не видели. Он сообщил вам, что безопасность связи нарушена, а вы согласились. Там у нас тридцать молодых парней, и, похоже, они брошены на произвол судьбы. Я спрашиваю ещё раз — кто отдал приказ?

— Каттер.

— Он что, был здесь?

— Да, вчера.

— Боже милосердный. — Кларк огляделся по сторонам. Второй связист не решался поднять голову и посмотреть ему в глаза. Оба техника уже размышляли о том, что происходит на самом деле, и пришли к тому же заключению, что и Кларк.

— Кто планировал систему связи для этой операции?

— Я.

— Но у солдат есть и портативные рации тактического типа, верно?

— Вообще-то есть, но это обычные коммерческие трансиверы, слегка модернизированные, с набором десяти частот в диапазоне коротких волн.

— У вас есть список частот?

— Есть, но...

— Сейчас же дайте их мне.

Связист хотел ответить, что не имеет права, но передумал. Он просто скажет, что Кларк угрожал ему, а открывать боевые действия в маленьком фургоне ему не хотелось. Говоря по правде, связист не кривил душой. Ледяное спокойствие Кларка пугало его. Связист выдвинул ящик стола и достал листок бумаги со списком частот. Каттеру не пришло в голову уничтожить этот список; впрочем, это не имело значения — связист помнил частоты наизусть.

— Если кто-нибудь спросит...

— Вы никогда не появлялись в нашем фургоне, сэр.

— Отлично. — Кларк вышел наружу, в темноту ночи. — А сейчас — обратно на базу, — сказал он Ларсону. — Нужно отыскать вертолёт.

Кортес вернулся в Ансерму; никто не заметил его семичасового отсутствия.

Он оставил инструкции относительно связи с ним и теперь, отдохнув и приняв душ, ждал, когда зазвонит телефон. Кортес поздравил себя с тем, что проявил дальновидность и обдумал систему связи с Америкой сразу после того, как начал работать на Медельинский картель. Далее он пришёл к выводу, что правильно провёл разговор с Каттером, хотя исход и был известен заранее. Кортес изначально не сомневался в успехе, правда, глупость американца облегчила ему решение задачи. Аналогичный промах допустил Каттер с marielitos, хотя бывший президент, по крайней мере, руководствовался гуманными соображениями и не стремился извлечь политическую выгоду. Теперь оставалось только ждать. И в применении словаря для шифровки сообщения был свой забавный аспект. Обычно все делалось наоборот: книжный код использовался передачей цифр, по которым определялись слова, а в данном случае слова обозначали цифры. У Кортеса уже были американские тактические карты — любой мог купить такие карты в Картографическом управлении Министерства обороны, он уже пользовался этими картами при планировании операций против заброшенных в Колумбию «зелёных беретов». Шифровальная система, основанная на книжном коде, всегда представляла собой надёжный способ передачи информации, а сейчас это было особенно важно.

Как и всякий человек, Кортес не любил ждать, но он воспользовался этим временем для дальнейшего планирования своих действий. Он знал, какими будут два следующих шага. А что после них? Во-первых, решил Кортес, картель не обращает должного внимания на европейский и японский рынки сбыта. Оба региона переполнены твёрдой валютой, и, хотя проникнуть на японский рынок окажется нелёгкой задачей — вообще импорт зарубежных товаров в Японию весьма затруднён, — доступ на европейский рынок скоро заметно облегчится. После того как страны ЕЭС завершат интеграцию в единое экономическое целое, торговые барьеры станут ослабевать. Откроются новые возможности. Понадобится всего лишь найти методы ввоза наркотиков в Европу и создать оптовую распределительную сеть. В конце концов, сокращение поставок в Америку не должно отразиться на доходах картеля.

Европейский рынок до сих пор практически не использовался, и именно там он начнёт расширять операции, поставляя оставшиеся наркотики. Что касается Америки, то сокращение ввоза кокаина всего лишь повысит цену на него. По сути дела, Кортес рассчитывал, что его обещание Каттеру уменьшить поставки наркотиков — на непродолжительный отрезок времени — окажет благотворное воздействие на доходы картеля. В то же время, после того как поставки сократятся, неорганизованная сеть американских торговцев наркотиками быстро придёт в порядок. Крупные и жестокие торговцы выживут и поведут дело эффективнее, уничтожив более слабых соперников. Американцы куда больше возмущаются не воздействием наркотиков на свою молодёжь, а связанными с ними преступлениями и насилием. Стоит насильственным преступлениям сократиться, и проблема наркомании несколько утратит свою важность в пантеоне социальных проблем Америки. Картель от этого не пострадает. Пока люди готовы платить немалые деньги за наркотики, он будет богатеть и укреплять свою мощь.

А тем временем эрозия власти в самой Колумбии продолжится, но уже более утончённо. Это была ещё одна сфера подрывной деятельности, в которой Кортес получил профессиональную подготовку. Современные главари картеля прибегали исключительно к грубой силе, предлагая деньги и угрожая смертью в случае неповиновения. Кортес положит этому конец. Страсть к кокаину в развитых странах когда-нибудь начнёт спадать, не так ли? Рано или поздно мода на наркоманию пройдёт, и потребность в наркотиках станет постепенно уменьшаться. Вот этого и не понимали главари картеля. Когда начнётся этот процесс, у картеля должны быть надёжная политическая база и прочная экономика, основывающаяся на участии в различных предприятиях. В противном случае он не сумеет сохранить свою прежнюю мощь. Для достижения этой цели требовались более тесные отношения с правительством страны, где находятся предприятия картеля. Кортес был готов и к этому шагу. Важным этапом на пути к этой цели станет устранение тех главарей, которые пользуются особенно дурной репутацией. Он знал из истории, что мирное сосуществование возможно практически с кем угодно. Кортес только что подтвердил своими действиями справедливость такой точки зрения.

Зазвонил телефон. Он поднял трубку, записал продиктованные ему слова, положил трубку и открыл словарь. Уже через минуту он делал пометки на крупномасштабной карте. И сразу убедился, что американские «зелёные береты» совсем не дураки. Их группы располагались в местах, приблизиться к которым будет непросто. Придётся понести немалые потери, прежде чем американцы будут уничтожены. Очень жаль, но за все надо платить. Кортес вызвал своих помощников и начал сеансы радиосвязи. Меньше чем через час подразделения боевиков двинулись по горным склонам вниз для перегруппировки. Он решил уничтожать американские группы одну за другой, поочерёдно. В этом случае у него будет достаточно солдат, чтобы обеспечить подавляющее численное превосходство, и атакующие понесут такие потери, что ему придётся потребовать дополнительные подкрепления. Таким образом, у каждого главаря медельинского картеля уменьшится число боевиков. Кортес, разумеется, не будет сопровождать свои подразделения, когда они отправятся обратно в горы. Жаль. Было бы интересно понаблюдать.

Райан не мог уснуть. Одно дело — заговор, направленный против внешнего врага. Его служба в ЦРУ именно в этом и заключалась: стараясь поставить свою страну в более выгодное положение, он часто причинял вред другой. И совсем иное — когда ты принимаешь участие в заговоре, целью которого является, можно предположить, разоблачение действий своего собственного правительства. Это не давало ему заснуть.

Джек сидел у себя в библиотеке. Стоящая рядом лампа освещала стол. Тут же находились два телефона: один — подключённый к линии, защищённой от прослушивания, другой — обычный. Зазвонил обычный телефон.

— Алло?

— Говорит Джон, — послышался голос в трубке.

— Что-нибудь случилось?

— Кто-то отдал приказ лишить солдат поддержки.

— Но почему?

— По-видимому, кому-то хочется, чтобы они просто исчезли.

Джек почувствовал, как у него по коже пробежал мороз.

— Ты сейчас где?

— В Панаме. Связь с ними прекращена, и вертолёта нет. Тридцать молодых парней брошены на произвол судьбы. Они ждут в горах помощи, которая не придёт.

— Как мне связаться с тобой? — Кларк продиктовал номер. — Хорошо. Позвоню тебе через несколько часов.

— Не теряй времени. — Раздался щелчок, и связь прервалась.

— Боже мой. — Джек посмотрел в темноту библиотеки. Снял трубку и сообщил дежурному офицеру, что приедет на службу на своей машине — посылать за ним автомобиль не надо. Затем позвонил Дэну Мюррею.

Через шестьдесят минут Райан въехал во внутренний двор здания ФБР. Мюррей ждал его у входа, и они поднялись наверх. Там сидел Шоу. Все налили себе по чашке кофе, в котором очень нуждались.

— Мне позвонил домой наш оперативный агент. Пункт связи «Переменный» закрыт, и вертолёт с командой, уже готовый к вылету для эвакуации наших солдат, отозван. По его мнению, этих парней — черт побери, этих ребят...

— Понятно, — заметил Шоу — Если это так, мы имеем дело с возможным нарушением закона — заговор с целью совершения убийства. Правда, доказать это в суде будет нелегко.

— Да наплевать на законы — что будет с нашими парнями?

— Это верно, их нужно спасать, — согласился Мюррей. — Может быть, обратимся за помощью — нет, мы не можем вовлекать в это дело колумбийские власти.

— Как, по-твоему, они отнесутся к вторжению на их территорию воинских подразделений иностранной армии? — спросил Шоу и тут же сам ответил:

— Примерно так же, как и мы.

— Что, если потребовать ответа у Каттера? — произнёс Джек.

— На основании чего? У нас есть какие-нибудь доказательства? Никаких. Да, конечно, можно допросить связистов и членов экипажа вертолёта, но сначала они откажутся давать показания, а потом? К тому времени, когда мы сумеем собрать достаточно доказательств, солдаты погибнут.

— Даже если мы спасём их, с чем обратимся в суд? — спросил Мюррей. — Все, кто связан с этим делом, уничтожат компрометирующие документы, откажутся говорить.

— У меня есть предложение, джентльмены. Может быть, прекратим пока разговоры о суде и сосредоточимся на спасении наших солдат, а?

— Конечно, спасти их было бы неплохо, но...

— По-вашему, обвинение будет звучать более убедительно, если жертв будет на тридцать — или сорок человек больше? — резко бросил Райан. — Какой цели мы хотим достигнуть?

— Ты несправедлив, Джек, — упрекнул его Мюррей.

— На чём основывается обвинение, мистер Шоу? Что, если президент дал согласие на проведение операции?