Только те, кто понял, что и сержанты могут иногда действовать без указаний своих лейтенантов, переводились в тяжёлые формирования, составляющие остальную армию, забирая с собой приобретённый ими опыт и навыки, которые они уже никогда не забудут. ДЛП представляли собой, короче говоря, что-то вроде фабрик, где армия производила сержантов, обладающих исключительными способностями вести за собой, и навыками полевого боя вечными, никогда не меняющимися истинами вооружённой борьбы. В конце концов, судьба сражений решалась солдатами в грязных сапогах и пропахших потом мундирах, способными использовать условия местности и ночь как своих союзников, чтобы обрушить огонь и смерть на врагов.

Старший сержант Доминго Чавез был одним из них. Ему было двадцать шесть лет, и его знали под кличкой Динг. Сейчас за его плечами было уже девять лет армейской службы; он начал свою карьеру как участник одной из многочисленных юношеских банд в Лос-Анджелесе, и его природный здравый смысл сумел преодолеть отсутствие образования — он понял, после того как его лучший друг был убит выстрелом из проезжающей машины и он так и не узнал причины убийства, что ничего хорошего от пребывания в bandidos ожидать не приходится. Утром следующего понедельника Чавез сел в автобус и приехал в ближайший вербовочный пункт, где шёл набор в армию, поскольку в корпус морской пехоты его не приняли.

Несмотря на почти полную неграмотность Чавеза, сержант, ведающий вербовкой, сразу зачислил его; дело в том, что квота набора ещё не была выполнена сержантом, и юноша выразил желание стать пехотинцем, в результате чего заполнились сразу два белых пятна в ежемесячном отчёте. Более того, Чавез изъявил готовность немедленно отправиться в казарму. Лучшего клиента для вербовщика было трудно придумать.

Юноша почти ничего не знал о военной службе, да и то немногое, что было ему известно, оказалось непохожим на действительность. Потеряв волосы и крысиную бородку, он понял, что упрямство мало что значит без дисциплины и что армия не терпит непокорных. Этот урок был преподан ему за окрашенной в белый цвет казармой сержантом-строевиком, чьё лицо казалось чернее ночи в джунглях.

Однако в жизни Чавеза не было лёгких уроков, и потому он привык не обижаться на трудные. Узнав, что в армии тоже существует своя иерархия со строгими правилами подчинения младших старшим, юноша подчинился правилам и с течением времени постепенно превратился в неплохого солдата-первогодка. Пройдя начальную подготовку в уличных бандах, Чавез уже познал важность товарищества, взаимодействия и чувства локтя и сумел теперь дать этим качествам нужное направление, что оказалось для него совсем просто. К тому моменту, когда завершился период учебной подготовки, его худощавое тело стало подтянутым и сильным, словно вместо мышц у него были стальные тросы; с чувством определённой гордости Чавез смотрел на себя в зеркало, к тому же он уже овладел почти всеми видами оружия, которые состояли на вооружении пехоты. Где ещё, подумал однажды юноша, тебе дают пулемёт, да ещё платят за то, что ты из него стреляешь?

Но солдатами не рождаются, ими становятся. Сначала Чавеза направили для прохождения службы в Корею, где он познакомился с холмами и понял, насколько опасными могут быть вражеские банды, поскольку службу в демилитаризованной зоне уж никак нельзя назвать спокойной. Здесь он узнал раз и навсегда, что дисциплина имеет глубокий смысл. Она позволяет тебе сохранить жизнь. Небольшая группа лазутчиков из Северной Кореи выбрала дождливую ночь для того, чтобы пересечь участок, охраняемый его подразделением, для целей, известных только их командирам. По пути они натолкнулись на скрытый передовой пост; находящиеся там два американских солдата решили ночью поспать и... больше не проснулись. Части южнокорейских войск позднее перехватили и уничтожили лазутчиков, но именно Чавез обнаружил солдат из своего взвода, лежавших с перерезанными глотками, точно так же, как это делалось в его родном городе. Военная служба, тут же решил он — дело серьёзное, и ему захотелось овладеть этим искусством. Первым заметил это взводный сержант, затем лейтенант обратил внимание на способного солдата. Чавез не пропускал занятий, старался запомнить то, что ему говорили, и даже пытался вести конспект. Поняв, что этот солдат не в состоянии читать и писать, — за исключением тех слов, которые он тщательно выучил заранее, — взводный сержант обратился к офицеру за помощью в обучении Чавеза. Молодой солдат посвятил этому все свободное время и к концу года сумел сдать экзамены, соответствующие по уровню средней школе, причём с первой попытки, о чём Чавез говорил этим памятным вечером каждому, кто готов был слушать. Теперь он стал специалистом 4-го класса и получил лишние 58 долларов 50 центов в месяц.

Лейтенант, командир взвода, так и не осознал — хотя взводный сержант понял, что эти события навечно изменили Доминго Чавеза. Несмотря на то, что у него в сердце всегда пылала гордость, свойственная латинским расам, восемнадцатилетний солдат понял, что сумел, наконец, добиться чего-то, чем действительно стоит гордиться. Этим, решил юноша, он обязан армии и с глубоким чувством благодарности, тоже составляющим часть его культурного наследия, поклялся себе не пожалеть сил, чтобы верной службой расплатиться с армией за хорошее к нему отношение.

Некоторые черты остались у него навсегда. Чавез стремился к физическому совершенству. Отчасти это объяснялось тем, что он был небольшого роста — всего пять футов восемь дюймов, — но сумел понять, что жизнь — это не поле для американского футбола и что лучше всего выдерживают длительные переходы выносливые и терпеливые солдаты, которыми чаще всего являются худощавые, подтянутые бойцы. Чавез заставил себя полюбить бег и получал немалое удовольствие от хорошего пота. Благодаря всему этому его перевод в 7-ю дивизию лёгкой пехоты был почти неизбежным. Несмотря на то, что 7-я дивизия расположена в Форт-Орде, рядом с Монтереем, на побережье Калифорнии, её подразделения ведут боевую подготовку ниже по побережью, в военной резервации Хантер-Лиггетт, бывшей когда-то огромным ранчо семьи Херста.

Резервация, во время влажной зимы представляющая собой великолепные зелёные холмы, превращается раскалённым калифорнийском летом в нечто напоминающее поверхность Луны: бесчисленные крутые холмы с резкими очертаниями, искривлённые бесформенные деревья и трава, превращающаяся в пыль под сапогами. Для Чавеза это был родной дом. Он прибыл сюда только что произведённым в звание младшего сержанта категории Е-5, и его тут же направили на дивизионные двухнедельные курсы боевых командиров, являющиеся школой подготовки взводных сержантов, откуда, в свою очередь, для него открылась дорога для поступления в школу рейнджеров — бойцов военного диверсионно-разведывательного отряда — в Форт-Беннинге, штат Джорджия. По возвращении из этой школы, самой тяжёлой и сложной по обучению в армии, Чавез стал ещё более худощавым и уверенным в себе.

Его прибытие в Форт-Орд совпало с приездом сюда нового пополнения рекрутов для его батальона. Динга Чавеза назначили командовать отделением новобранцев, только закончивших своё обучение в пехотной школе продвинутого типа. Наконец-то молодой сержант получил возможность вернуть хотя бы часть своего долга. Армия вложила в него немало времени и средств, сделала Динга Чавеза человеком, гордым своими достижениями, и теперь наступило время передать эти навыки девяти зелёным новобранцам, а также продемонстрировать армии, что он сделан из материала, годного для настоящего боевого командира. Чавез принял командование отделением подобно приёмному отцу в большой и непокорной семье заново приобретённых детей. Он хотел, чтобы новобранцы превратились в хороших солдат, потому что они принадлежали ему, а поскольку они принадлежали ему, Чавез принял все меры, чтобы эти птенцы стали настоящими бойцами.

В Форт-Орде он овладел искусством несения военной службы, ибо тактика пехоты для лёгких пехотинцев является именно искусством. Приписанный к роте «Браво» 3-го батальона 17-ю пехотного полка, чей несколько претенциозный девиз гласил: «Ниндзя! Ночь принадлежит нам!» — Чавез отправлялся в поле с лицом, покрытым маскировочной краской — в 7-й ДЛП даже вертолётчики носили её, — и по-настоящему овладел этой специальностью, обучая своих солдат. Но самое главное — он полюбил ночь. Чавез научился сам и научил новобранцев скользить в ночи подобно шёпоту ветерка. Цель подобных учений была, в общем-то, одинакова.

Чавез знал, что он не сможет одержать верх над тяжёлым формированием при лобовом столкновении, и потому учил своих людей утончённым хитростям, неприятным и страшным для противника, которые всегда использовались лёгкими пехотинцами: налётам и засадам, просачиванию через вражеские линии и сбору разведывательной информации. Скрытые передвижения были их главным оружием, а элемент неожиданности усиливал мощь ударов. Они появлялись там, где их меньше всего ожидали, и накосили свирепый удар — часто в рукопашной схватке или с очень близкого расстояния, исчезая в темноте прежде, чем противник успевал прийти в себя. Когда-то американцы немало страдали от подобных трюков, и потому только справедливо, что теперь они овладели ими, чтобы расплатиться сполна.

Короче говоря, старший сержант Доминго Чавез стал человеком, которого апачи или Вьетконг признали бы самым или одним из самых опасных врагов.

— Эй, Динг! — послышался голос взводного сержанта. — Тебя ищет лейтенант.

Ночь в Хантер-Лиггетт оказалась длинной и тяжёлой, и для них она закончилась с наступлением рассвета два часа назад. Учения длились почти девять суток, и даже Чавез испытывал усталость. Ему больше не семнадцать, с каким-то удивлением говорили гудящие ноги. По крайней мере, это были его последние учения с ниндзя. Его переводили в другую часть, и теперь он станет сержантом-строевиком в школе начальной подготовки в Форт-Беннинге, штат Джорджия. Чавез безгранично этим гордился. Армия настолько высоко ценила его, что решила сделать примером для новобранцев. Сержант встал, но, перед тем как отправиться к своему лейтенанту, сунул руку в карман и достал метательную звезду. С того самого момента, как полковник стал называть своих подчинённых «ниндзя», этот маленький, но смертельно опасный метательный снаряд превратился в предмет заботы и беспокойства для командования дивизии. Однако для хороших сержантов всегда было послабление, а Чавез являлся одним из них. Он швырнул звезду внешне малозаметным, но мощным движением кисти, и метательный снаряд на дюйм вонзился в ствол дерева, стоящего в пятнадцати футах. Чавез выдернул звезду, положил в карман и пошёл к командиру.

— Прибыл, сэр! — произнёс Чавез, вытягиваясь по стойке смирно.

— Вольно, сержант, — ответил лейтенант Джексон. Он сидел, опираясь спиной о ствол дерева, чтобы дать отдых покрытым водяными пузырями ногам. Выпускник академии в Уэст-Пойнте, всего двадцати трех лет, он начинал понимать, как трудно угнаться за солдатами, которых должен вести за собой. — Мне только что позвонили. Поступил приказ прислать вас в штаб дивизии. Необходимо выправить какие-то документы, связанные с вашим переводом Можете отправиться на вертолёте, доставившем припасы в хозчасть батальона. Он должен совершить посадку в штабе через час. Между прочим, вы образцово сработали прошлой ночью. Мне жаль расставаться с вами, Динг.

— Спасибо, сэр. — Джексон был не так уж плох для молодого офицера, подумал Чавез. Зелёный и неопытный, разумеется, зато старается поскорее научиться и овладевает мастерством. Он вытянулся и отдал честь лейтенанту.

— Не рискуйте понапрасну, сержант. — Джексон встал, чтобы отсалютовать, как положено.

— Ночь принадлежит нам, сэр! — ответил Чавез, как это было принято в 3-м батальоне 17-го пехотного полка. Двадцать пять минут спустя он поднялся на борт вертолёта Сикорский UН-60А «Блэкхок» и разместился поудобнее, чтобы отдохнуть во время пятидесятиминутного полёта в Форд-Орд. Главный сержант батальона вручил ему предписание, когда Чавез поднимался на борт. Ему давали час, чтобы помыться и привести себя в порядок перед тем, как явиться в отдел кадров дивизии. Чавезу понадобился продолжительный душ, чтобы смыть с себя солёный пот и маскировочную краску, но он сумел прибыть даже раньше назначенного срока одетым в свой лучший пятнистый комбинезон.

— Привет, Динг, — окликнул его другой старший сержант, работавший в отделе кадров, пока заживала сломанная нога. — Тебя ждут в конференц-зале, в конце коридора на втором этаже.

— А в чём дело, Чарли?

— Понятия не имею. Какой-то полковник выразил желание поговорить с тобой, вот и все.

— Черт побери, мне следовало подстричься, — пробормотал Чавез, поднимаясь по деревянной лестнице. Да и ботинки можно было почистить получше. Чертовски плохо появляться в таком виде перед каким-то полковником, однако можно было и предупредить заранее. Всё-таки это было одной из положительных сторон службы в армии, подумал сержант. Правила применялись ко всем без исключения. Он постучал в нужную ему дверь, чувствуя себя слишком усталым, чтобы проявлять беспокойство. В конце концов, скоро он уедет отсюда. Его документы для отбытия в Форт-Беннинг были уже готовы, и сейчас Чавеза интересовало, какими окажутся женщины лёгкого поведения в Джорджии. Может быть, более оседлая жизнь сержанта-строевика позволит ему...

— Войдите! — громыхнул голос в ответ на его стук. Полковник сидел за дешёвым деревянным письменным столом. На нём был чёрный свитер поверх светло-зелёной рубашки, а на груди висела карточка с надписью «Смит». Динг вытянулся по стойке смирно.

— Старший сержант Доминго Чавез прибыл по вашему приказанию, сэр.

— Вольно, сержант, ведите себя свободно. Садитесь. Я знаю, что вы прибыли прямо с учений. Если хотите, в углу кофеварка.

— Нет, сэр, спасибо. — Чавез опустился на стул и только было сочувствовал, как спадает охватившее его напряжение, как увидел на столе перед полковником обложку своего личного дела. Смит раскрыл папку. Вообще не слишком приятно, когда кто-то копается в твоём досье, но полковник взглянул на Чавеза с ободряющей улыбкой. Тут сержант обратил внимание, что у полковника над карточкой с именем нет знака принадлежности к роду войск, отсутствует даже штык, означающий 7-ю дивизию лёгкой пехоты. Откуда взялся этот полковник? Кто он?

— Ваше личное дело, сержант, производит превосходное впечатление. Мне кажется, что через два-три года вас могут повысить до категории Е-7. Кроме того, я вижу, что вы бывали к югу от границы. Три раза, верно?

— Так точно, сэр. Дважды в Гондурасе и один раз в Панаме.

— И действовали там отлично. Здесь говорится, что вы в совершенстве владеете испанским.

— Я вырос в этой среде, сэр. — Это сразу узнавали по его акценту. Чавезу хотелось спросить, что происходит, но старшие сержанты не задают вопросов полковникам. И тут же получил ответ на незаданный вопрос.

— Сержант, мы формируем группу специального назначения и предлагаем вам войти в неё.

— Но у меня уже есть приказ, сэр, и...

— Я знаю. Нам нужны люди с хорошим знанием языка, и, черт побери, нам требуются лучшие бойцы, лёгкие пехотинцы, которых только можно найти. Судя по имеющимся у меня данным, вы один из лучших в дивизии. — Выбор, павший на Чавеза, основывался и на других критериях, о которых «полковник Смит» не упомянул. Чавез был неженат. Родители умерли, у него не осталось близких родственников, по крайней мере таких, с кем бы он часто переписывался или разговаривал по телефону. Вообще-то, Чавез не совсем соответствовал предъявляемым требованиям. У него отсутствовали некоторые свойства, обладание которыми было бы желательно, но всё остальное было в норме. — Предстоит выполнить особое задание. Не исключено, что оно может быть сопряжено с опасностью, но, возможно, никакой опасности не будет. В этом мы ещё не уверены. Потребуется, наверно, пара месяцев на его выполнение, но, во всяком случае, не больше полугода. Затем вы получите категорию Е-7 и сможете сами выбрать место дальнейшей службы.

— А в чём будет заключаться это специальное задание? — с интересом спросил Чавез. Возможность получить категорию Е-7 на год-два раньше обычного очень ему понравилась.

— Я не имею права говорить об этом, сержант. Мне самому не нравится вербовать людей вслепую, — солгал «полковник Смит», — но и я вынужден подчиняться приказам. Пока могу лишь сказать, что вас направят к востоку отсюда для усиленной подготовки. Может быть, на этом все и кончится, а может быть, и нет. Если действительно все закончится на этом, вы все равно получите категорию Е-7 и право выбора места службы. А если дело пойдёт всерьёз, вас пошлют кое-куда, где понадобятся ваши навыки и опыт для выполнения этого специального задания. Ну хорошо, могу сообщить, что речь идёт о тайном сборе разведывательных данных. Мы не собираемся высаживать вас в Никарагуа или где-то в этом роде. Вам не придётся вести секретную войну. — Строго говоря, такое заявление не было ложью. «Смит» не знал точно, каким будет специальное задание, и от него не требовалось высказывать свои догадки по этому поводу. Ему всего лишь сообщили, что требуется для выполнения операции, и его почти завершённая работа заключалась в том, чтобы подобрать людей, способных осуществлять задание, каким бы оно ни было, черт побери.

— Так или иначе, это все, что я могу вам сказать. Наш разговор не должен выйти за пределы этой комнаты — то есть вы не должны обсуждать его ни с кем, ни с кем без моего разрешения, понятно? — властно закончил полковник.

— Понятно, сэр.

— Сержант, мы вложили в вашу подготовку немало времени и массу денег. Настало время вернуть долг. Страна нуждается в вас. Нам требуются люди с вашими способностями, люди, которые знают, как добиваться цели.

— Когда мне отправляться, сэр?

Смит тут же проявил себя исключительно энергичным человеком. Из центрального ящика стола он достал большой конверт из плотной бумаги. Фломастером на нём было написано «Чавез».

— Сержант, я позволил себе сделать кое-что от вашего имени. Здесь находятся ваши медицинские документы и денежный аттестат. Кроме того, я уже договорился с почтой, а также составил доверенность, чтобы вы могли поручить кому-то переслать личные вещи, — адрес написан на бланке.

Чавез молча кивнул, полный изумления. Кем бы ни был этот «полковник Смит», он обладал немалым весом, чтобы так быстро провести все эти документы через легендарную армейскую бюрократию. При обычных условиях только на почту требуется пять дней ожидания. Он взял конверт из рук полковника.

— Уложите вещи и возвращайтесь сюда ровно в восемнадцать ноль-ноль. Не тратьте времени на стрижку или там ещё на что. Все равно вам придётся некоторое время отращивать волосы. Я сам решу все проблемы с командованием дивизии. И запомните: вы не должны обсуждать этого ни с кем. Если вас спросят, просто отвечайте, что получили приказ прибыть в Форт-Беннинг немного раньше. Это будет вашим объяснением, и, я надеюсь, вы станете придерживаться его. — «Полковник Смит» встал и протянул руку, произнеся очередную ложь, приправленную долей правды:

— Вы поступили правильно, сержант. Я знал, что мы можем рассчитывать на вас.

— Ночь принадлежит нам, сэр!

— Можете идти.

«Полковник Смит» уложил личное дело Чавеза к себе в портфель. Вот и все.

Большинство завербованных уже были на пути в Колорадо. Чавез принадлежал к числу немногих, оставшихся напоследок. Интересно, подумал «Смит», что получится из всего этого? Его настоящее имя было Эдгар Джеффрис, когда-то он служил в армии, но уже давно его сначала откомандировали в Центральное разведывательное управление, а потом он стал работать на него. С удивлением он заметил, что ему хочется, чтобы всё закончилось хорошо, в соответствии с разработанным планом, но он не первый день служил в управлении и потому не слишком полагался на планы. Уже не впервые он производил вербовку. Далеко не все операции заканчивались благополучно и ещё меньше их проходило, как запланировано. С другой стороны, Чавез и все остальные добровольно поступили на военную службу, так же добровольно продлили её и добровольно приняли его предложение сделать 'что-то новое и необычное. Мир был опасным местом, и эти сорок человек приняли сознательное решение выбрать одну из самых опасных профессий. Это несколько утешало, и, поскольку у Эдгара Джеффриса имелись ещё остатки совести, он нуждался в утешении. Удачи тебе, сержант, произнёс он про себя.

Чавез был очень занят весь день. Он переоделся в штатское, выстирал свою форму, привёл в порядок и почистил снаряжение, которое оставлял в роте. Снаряжение пришлось чистить особенно тщательно, потому что сдавать его следовало в лучшем состоянии, чем при получении, как ожидал этого сержант Митчелл. К тому времени, когда остальная часть взвода прибыла с Хантер-Лиггетта в 13.00, Чавез уже завершал работу. Другие сержанты обратили внимание на деятельность Чавеза, и скоро к нему подошёл взводный сержант.

— Ты чего это собираешь вещи, Динг? — спросил Митчелл.

— Мне сообщили, что я должен прибыть, в Форт-Беннинг раньше назначенного срока, — вот почему... да, именно поэтому я и прилетел сюда на вертолёте сегодня утром.

— А лейтенант знает об этом?

— Наверно, ему сообщили — да, конечно, они должны были передать ротному писарю, правда? — Чавез испытывал некоторое смущение, ведь ему приходилось обманывать взводного сержанта, и это беспокоило его. Боб Митчелл был хорошим другом и учителем на протяжении почти четырех лет службы в Форт-Орде. Но приказ о сохранении тайны Чавез получил от полковника.

— Динг, тебе нужно освоить ещё одну вещь — канцелярскую работу. Пошли, сынок. Лейтенант у себя в кабинете.

Лейтенант Тимоти Вашингтон Джексон, командир пехотного взвода, ещё не успел привести себя в порядок, но уже приготовился отправиться в общежитие для холостых офицеров, именуемое 0Х0, или просто О. Он взглянул на своих старших сержантов.

— Лейтенант, Чавез получил приказ как можно быстрее отправиться в Форт-Беннинг. Его забирают сегодня вечером.

— Да, мне сообщили. Только что звонил главный сержант батальона. Почему такая спешка, черт побери? У нас так не поступают, — недовольно проворчал лейтенант. — Когда отправляетесь?

— В восемнадцать ноль-ноль, сэр.

— Превосходно. Мне нужно помыться и переодеться перед встречей с командиром роты. Сержант Митчелл, вы успеете справиться с приёмом снаряжения?

— Успею, сэр.

— Хорошо, тогда я вернусь в семнадцать ноль-ноль и закончу остальное. Чавез, не уезжайте до моего возвращения.

Вторая половина дня прошла быстро. Митчелл с готовностью согласился переслать личные вещи Чавеза — да и вещей-то было немного — и помог молодому сержанту, дав ему несколько полезных уроков относительно канцелярской работы Лейтенант Джексон вернулся вовремя и пригласил обоих сержантов к себе в кабинет. Кругом было тихо. Почти весь взвод уже отправился в город, в заслуженное увольнение.

— Динг, я ещё не могу так просто расстаться с вами. Мы не решили, кто заменит вас на посту командира отделения. Сержант Митчелл, помнится, речь шла об Озканьяне?

— Совершенно верно, сэр. Как ваше мнение, Чавез?

— Думаю, он почти готов, — высказал свою точку зрения Чавез.

— Хорошо, дадим капралу Озканьяну возможность проявить себя. Вам повезло, Чавез, — продолжил лейтенант Джексон. — Я успел справиться со всеми бумагами ещё перед тем, как мы отправились на учения. Хотите, чтобы я высказал о вас своё мнение?

— Будет достаточно краткой оценки, сэр, — усмехнулся Чавез. Он знал, что лейтенант высоко его ценит.

— О'кей. Я считаю, что вы — отличный боец и умеете вести за собой солдат. Жаль, что вы уезжаете так быстро. Подвезти вас?

— Не стоит, сэр. Я собирался пойти пешком.

— Чепуха. Прошлой ночью мы достаточно походили пешком. Уложите свои вещи в мою машину. — Лейтенант бросил ему ключи. — Что-нибудь ещё, сержант Митчелл?

— Ничего срочного, сэр. Остальное можно отложить до понедельника. Думаю, мы заслужили отдых на предстоящий уик-энд.

— Ваше мнение, сержант, безукоризненно, как всегда. В город приехал мой брат, и я уезжаю до шести утра понедельника.

— Ясно, сэр. Желаю хорошо провести время. У Чавеза было совсем мало личных вещей и, что уж совсем необычно, даже отсутствовал автомобиль. По правде говоря, он копил деньги, чтобы приобрести «Корветт», выпускаемый фирмой «Шевроле», — эта машина пленила его ещё в юности, и сейчас оставалось присобрать меньше пяти тысяч долларов, чтобы заплатить за неё наличными. Когда лейтенант вышел из казармы, вещи Чавеза были уже погружены на заднее сиденье «Хонды Сивик», принадлежавшей Джексону. Чавез кинул ключи лейтенанту.

— Где у вас место сбора?

— Мне сказали прийти в отдел кадров дивизии.

— Почему именно туда? Почему не в зал Мартинеса? — спросил Джексон, включая двигатель. Чавез вспомнил, что отъезжающие собирались, как правило, в зале Мартинеса.

— Лейтенант, я делаю то, что мне приказано.

— И не только вы, — рассмеялся Джексон. На дорогу потребовалось всего несколько минут. Джексон остановился и попрощался с Чавезом, пожав ему руку.

Лейтенант мельком заметил, что отправления ждали ещё пять солдат. Все сержанты, с удивлением подумал он. К тому же все вроде испанского происхождения. Джексон знал двоих. Леон служил во взводе Бена Таккера, а Муньоз принадлежал к дивизионной разведке. Отличные бойцы, не хуже Чавеза. Лейтенант отпустил сцепление и уехал, не задумываясь особенно об увиденном.