Глава 9

Первые контакты

— А дальше? — Эскобедо смотрел на Ларсона холодным взглядом, словно биолог на сидящую в клетке белую мышь. У него не было оснований подозревать Ларсона, но он был в ярости, а Ларсон являл собой ближнюю цель, на которую можно было выплеснуть эту ярость.

Однако Ларсон привык к этому.

— А дальше я не знаю, хефе. Эрнесто был хорошим учеником и стал отличным пилотом. То же самое могу сказать про второго — Круза. Двигатели на самолёте были практически новыми — всего двести часов налёта. Корпус служил уже шесть лет, но в этом нет ничего необычного — за самолётом хорошо ухаживали. На всём северном направлении погода отличная, редкая высокая облачность над Юкатанским проливом, вот и все. — Лётчик пожал плечами. — Случается, что самолёты исчезают, хефе. И не всегда удаётся выяснить, почему.

— Он мой двоюродный брат! Что я скажу его матери?

— Вы проверили аэродромы в Мексике?

— Да! И на Кубе, и в Гондурасе, и в Никарагуа!

— А сигналов бедствия не было? Никаких сообщений с кораблей или самолётов, находившихся в том районе?

— Нет, ничего. — Эскобедо немного успокоился, и Ларсон продолжал обдумывать вероятные причины, как всегда бесстрастно и профессионально.

— Если у него вышла из строя система энергоснабжения, он мог совершить где-то посадку, но... У меня мало надежд, хефе. Если бы они благополучно приземлились, то сообщили бы уже к этому времени. Мне очень жаль, хефе. По-видимому, он пропал. Такое случалось и раньше. И нельзя исключить вероятность подобных происшествий в будущем Существовала и ещё одна вероятность — Эрнесто и Круз решили работать на самих себя, совершили посадку в другом месте, а не в намеченной точке, продали свой груз — сорок килограммов кокаина — и исчезли, но такую вероятность серьёзно не рассматривали Да и о наркотиках даже не упоминали, потому что Ларсон, вообще-то, не являлся участником операции, он был просто техническим консультантом, пожелавшим не принимать участия в этой части дела. Эскобедо доверял Ларсону, считал его честным и объективным — в прошлом лётчик всегда проявлял эти качества. Он брал деньги и выполнял — причём выполнял хорошо свою работу. Эскобедо доверял Ларсону ещё и потому, что тот не был дураком, последствия обмана были лётчику хорошо известны.

Они сидели в роскошной квартире Эскобедо в Медельине. Она занимала весь верхний этаж здания. Этажом ниже жили его слуги и приспешники. Охранники у лифта знали, кого пропускать, а кого — нет. За улицей перед зданием следили. У Ларсона мелькнула мысль, что здесь хоть колпаки не снимут с колёс. Он всё ещё не мог понять, что случилось с Эрнесто. Может быть, просто несчастный случай?

Подобное происходило, и нередко. Ведь отчасти потому его и наняли лётным инструктором — при операциях, связанных с переброской наркотиков, теряли слишком много самолётов, причём часто по самым прозаическим причинам. Однако Ларсон был действительно не дурак. И он подумал о тех, кто навестил его недавно, и о недавних приказах, полученных им из Лэнгли; занятия на «Ферме» отучают верить в совпадения. Готовилась какая-то операция. Возможно, это её начало?

Вряд ли. ЦРУ уже давно миновало такую стадию, хотя, по мнению Ларсона, об этом следовало только сожалеть; и тем не менее факт был налицо.

— Он был хорошим пилотом? — снова спросил Эскобедо.

— Я сам учил его, хефе. Он налетал четыреста часов, хорошо разбирался в технике и неплохо — для молодого лётчика — владел слепым полётом. Единственное, что всегда беспокоило меня, — это его склонность летать низко.

— Почему?

— Лететь на малой высоте над водной поверхностью опасно, особенно ночью. В таких условиях слишком легко утратить ориентировку. Забываешь, где находится горизонт, и вместо того, чтобы смотреть на приборы, не отрываешься от ветрового стекла. Случалось, в таких условиях даже опытные пилоты загоняли свои самолёты прямо в воду. К сожалению, полёты на малой высоте доставляют огромное удовольствие, к тому же многие лётчики, особенно молодые, считают такие полёты испытанием мужества. Это глупо, и с течением времени пилоты начинают это понимать.

— «Хороший пилот — осторожный пилот»? — спросил Эскобедо.

— Я твержу это каждому ученику, — серьёзно ответил Ларсон. — Не все мне верят, и тем не менее это правда. Спросите любого инструктора военно-воздушных сил в любой стране мира. Молодые пилоты совершают глупые промахи, потому что они зелёные и неопытные. Здравый смысл приходит с опытом, и очень часто после какого-то ужасного случая. Те, кому удаётся уцелеть, познают истину, но дорогой ценой.

Эскобедо задумался на несколько секунд.

— Эрнесто был гордым парнем, — произнёс он. Для Ларсона эти слова прозвучали подобно эпитафии по погибшему.

— Я проверю журнал техобслуживания машины, — предложил лётчик, — и запрошу метеорологическую сводку на тот день.

— Спасибо, что вы приехали так быстро, сеньор Ларсон.

— Всегда к вашим услугам, хефе. Если узнаю что-нибудь новое, сразу сообщу.

Эскобедо проводил гостя к выходу, затем вернулся и сел за письменный стол.

Кортес вошёл в кабинет из соседней комнаты.

— Какое ваше мнение?

— Мне он нравится, — ответил Кортес. — Он говорит правду. Он — гордый человек, но не слишком гордый.

Эскобедо согласно кивнул:

— Наёмник, но хороший, — ... подобно вам, мысленно добавил он.

Кортес никак не отреагировал на скрытый смысл его слов.

— Сколько самолётов мы потеряли за эти годы?

— Мы начали регистрировать пропавшие самолёты только восемнадцать месяцев назад. С того времени девять. Это одна из причин, почему мы решили воспользоваться услугами Ларсона. Мне казалось, что гибели самолётов объяснялась недостаточной квалификацией пилотов и слабым техническим обслуживанием. Карлос оказался превосходным инструктором.

— Но сам он никогда не проявлял желания принять участие?

— Нет. У него умеренные запросы. Он ведёт хорошую жизнь и занимается любимым делом. В этом есть свой смысл, — с улыбкой заметил Эскобедо. — Вы изучили его прошлое?

— Si. Все совпадает, но...

— Но?

— Но если бы он не был тем, за кого выдаёт себя, все тоже совпало бы. — В такой момент обычный человек говорит что-то вроде: «Но нельзя же подозревать каждого». Эскобедо не сказал этого, что свидетельствовало о его опыте и широте кругозора, решил Кортес. Его хозяин был хорошо знаком с правилами конспирации и понимал, что в этом деле приходится подозревать каждого. Нельзя сказать, что Эскобедо был профессионалом, но и простофилей тоже не был.

— Вы считаете...

— Нет. Он находился далеко от аэродрома, с которого взлетел самолёт, и не имел представления, что происходило той ночью. Я проверил: он был в Боготе со своей любовницей. Они пообедали наедине и рано легли спать. Может быть, происшедшее с самолётом явилось несчастным случаем, но нам совсем недавно стало известно, что североамериканцы что-то готовят против нас, и потому мы не должны считать это случайностью. Думаю, мне следует вернуться в Вашингтон.

— Что вы хотите обнаружить там?

— Попытаюсь что-то узнать про их замыслы.

— Попытаетесь?

— Сеньор, сбор развединформации — искусство...

— За деньги можно купить что угодно!

— В этом вы не правы. — Кортес посмотрел на Эскобедо бесстрастным взглядом.

— Лучшие источники информации никогда не работают за деньги. Опасно — глупо считать, что преданность можно купить.

— А как же тогда с вами?

— Этот вопрос вам следует обдумать, однако я уверен, что вы уже сделали это. — Лучший способ завоевать доверие этого человека — постоянно настаивать, что доверия не существует. По мнению Эскобедо, если доверие нельзя купить за деньги, его можно добиться страхом. В этом отношении хозяин Кортеса вёл себя глупо. Он предполагал, что его репутация человека крайней жестокости и насилия устрашит кого угодно, и редко задумывался над тем, что есть люди, способные и тут преподать ему урок. В характере Эскобедо было немало такого, что вызывало у Кортеса восхищение, но ещё больше того, что заставляло презирать его. По сути дела Эскобедо был дилетантом — правда, весьма одарённым, — который легко учился на собственных ошибках, но ему недоставало профессиональной подготовки, в результате которой он мог бы учиться на ошибках других. А что такое разведывательная деятельность, как не профессиональная память уроков, извлечённых из ошибок прошлого? Ему требовался не столько советник по вопросам разведки и безопасности, сколько эксперт по проведению тайных операций, но именно тут ни один из этих людей не захочет выслушивать советы и не будет следовать им. Они вышли из поколений контрабандистов и потому полагались на собственный опыт по части коррупции и подкупа. Дело в том, что они так и не научились вести игру против хорошо организованного и грозного противника колумбийцы тут в счёт не шли. Наркосиндикату просто повезло, что янки пока не обнаружили в себе мужество и решительность, необходимые для того, чтобы полностью использовать своё могущество. А КГБ вдолбил Кортесу, что везения не существует.

Капитан Уинтерс вместе с представителями Вашингтона просматривал видеоплёнку, снятую через прицел своей пушки. Они сидели в угловом кабинете одного из зданий для спецопераций — в Эглине таких зданий было немало. Двое, прилетевшие из Вашингтона, были в мундирах офицеров ВВС, причём у обоих были знаки различия подполковников — удобное промежуточное звание; множество подполковников наезжало в Эглин в состояний полной анонимности.

— Отличная меткость, сынок, — заметил один.

— Он мог бы затруднить мои действия, — спокойно отозвался Бронко. — Но не стал.

— Как относительно судов в этом районе?

— Ничего в радиусе тридцати миль.

— Поставьте плёнку с «Хокая», — приказал старший. Плёнка в три четверти дюйма, популярная среди военных, позволяла получать больше информации.

Видеокассета была уже обработана. На ней виднелся летящий «Бичкрафт», помеченный на дисплее как XXI, одна из многих светящихся точек, большинство которых было чётко обозначено как авиалайнеры, летящие высоко над местом атаки.

Кроме того, на поверхности моря виднелось много судов, однако все на большом расстоянии от зоны нападения, и эта плёнка закончилась ещё до момента атаки.

Как и планировалось, команда самолёта раннего обнаружения не была непосредственным свидетелем того, что произошло после передачи информации истребителю.

— О'кей, — произнёс старший из офицеров. — Условия операции соблюдены.

Они снова заменили кассеты.

— Сколько снарядов израсходовано? — спросил младший.

— Сто восемь, — ответил капитан Уинтерс. — Стреляя из «Вулкана», трудно израсходовать меньше, слишком большая скорострельность.

— По «Бичу» словно прошлись механической пилой.

— Я к этому и стремился, сэр. Можно было бы сбить его чуть раньше, но ведь вы предпочитаете, чтобы снаряды не попали в топливные баки, правда?

— Совершенно верно.

— На случай, если кто-нибудь увидел бы вспышку, было готово объяснение здесь часты учебные стрельбы самолётов из Эглина, при которых сбивают воздушные цели и беспилотные снаряды, но куда лучше, чтобы этого никто не видел.

Бронко не нравилась атмосфера секретности. По его мнению, было вполне справедливо и правильно сбивать мерзавцев. Цель операции, сообщили ему при вербовке, состояла в том, чтобы помешать транспортировке наркотиков в Соединённые Штаты, что угрожало национальной безопасности страны. Подобная формулировка делала операцию совершенно законной.

Являясь лётчиком-истребителем системы противовоздушной обороны, Бронко был готов бороться со всякой угрозой национальной безопасности единственным доступным ему способом — сбивать мерзавцев, очищая небо с равнодушием стрелка по глиняным тарелочкам К тому же, полагал он, если это действительно угрожает национальной безопасности, почему нужно скрывать подобные действия от общественности? Но рассуждать не входило в его обязанности. Он всею лишь капитан, и его дело — действовать. Кто-то в высших эшелонах власти решил, что будет правильно сбить самолёт, так что ничего больше ему не требовалось. Сбив «Твин-Бичкрафт», он практически совершил убийство, но во время боевых операций происходит то же самое. В конце концов, если люди хотят использовать равные возможности, пусть соревнуются на Олимпийских играх, а тут речь идёт о жизни.

Если кто-то настолько глуп, что позволяет загнать очередь себе в зад, это его не станет беспокоить, особенно когда против его страны фактически ведутся военные действия. А ведь «угроза национальной безопасности» означала именно это, правда?

К тому же он по всей справедливости предупредил Хуана — или как там звали этого мерзавца, правда? Если засранец считает, что может ускользнуть от лучшего истребителя в мире, — ну что ж, ему дали понять, что он ошибается. Сам виноват.

— У вас пока нет проблем, капитан? — спросил старший.

— Каких проблем, сэр? — Что за идиотский вопрос, подумал Вронко.

Аэродром, куда они прибыли перед началом подготовки, был слишком мал для настоящего самолёта военно-транспортной авиации. Сорок четыре участника операции «Речной пароход» приехали на автобусе на базу ВВС Питерсон, в нескольких милях к востоку от академии ВВС в Колорадо-Спрингс. Разумеется, в темноте. За рулём автобуса сидел один из «лагерных советников», как привыкли называть их солдаты, и поездка была спокойной, без происшествий, так что после изнурительных тренировок, проходивших накануне, многие заснули. Остальные ушли в свои мысли. Чавез наблюдал за тем, как мимо окон мелькали горные вершины автобус ехал по извилистой дороге, минуя последний хребет. Солдаты достигли пика готовности.

— Живописные вершины, дружище, — сонным голосом заметил Джулио Вега.

— Особенно если учесть, что автобус спускается с них.

— Это уж точно! — усмехнулся Вега. — Знаешь, когда-нибудь я вернусь в тот лагерь покататься на лыжах. — Пулемётчик поудобнее устроился в кресле и провалился в глубокий сон.

Через тридцать пять минут, после того как они миновали ворота базы, их разбудили. Автобус подкатил прямо к хвостовому пандусу самолёта С-141 «Старлифтер». Солдаты быстро и чётко разобрали снаряжение; капитаны, командиры отделений, прежде чем все вышли из автобуса, убедились,что ничего не забыто.

Направляясь к самолёту, оглядывались по сторонам. В самом вылете не было ничего необычного — даже службы безопасности, всего лишь группа обслуживания, которая подготовила транспортный самолёт к немедленному взлёту. На другой стороне аэродрома взлетел заправщик КС-135, никто и не подумал, что с этой птичкой им ещё вскоре предстояло встретиться. Сержант ВВС разместил солдат внутри транспортного самолёта как можно удобнее — насколько позволяла спартанская обстановка; главным образом это сводилось к тому, что всем раздали защитные наушники.

Экипаж завершил обычную предвзлетную подготовку, и наконец «Старлифтер» тронулся с места. Несмотря на защитные наушники, шум был оглушающим, но экипаж состоял из резервистов ВВС, все они летали на гражданских авиалайнерах, и полет проходил неплохо — если не считать дозаправки в воздухе. Как только С-141 поднялся на заданную высоту, он сблизился с танкером КС-135, чтобы пополнить запас горючего, сожжённого во время взлёта и набора высоты. Для пассажиров это означало обычную болтанку, как на аттракционе в парке, разве что ощущение усиливалось из-за почти полного отсутствия иллюминаторов В результате желудки у некоторых решительно поползли к горлу, хотя со стороны казалось, что привыкшие ко всему солдаты спокойно переносят это испытание. Через полчаса после взлёта С-141 окончательно повернул к югу, и солдаты от усталости и скуки погрузились в сон на всё время перелёта.

Вертолёт МН-53.1, пополнив топливные баки после прогрева двигателей, взлетел с базы ВВС в Эглине примерно в то же самое время полковник Джоунс поднял его на тысячу футов и лёг на курс два-один-пять в направлении Юкатанского пролива. Спустя три часа самолёт заправки и боевой поддержки МС-130Е догнал его, и Джоунс решил доверить процедуру заправки в воздухе капитану Уиллису. Им придётся заправляться ещё трижды, так что танкер будет следовать за ними до места назначения с группой технического обслуживания и запасными частями на борту.

— Готов к вводу, — сообщил Пи-Джи командиру танкера.

— Действуйте, — ответила капитан Монтань на МС-130Е, удерживая танкер на прямом курсе и высоте.

Джоунс следил за тем, как Уиллис ввёл зонд в конус, что тянулся на шланге за танкером.

— О'кей, ввод завершён.

Капитан Монтань, сидящая в кокпите танкера, заметила, что включилась сигнальная лампочка, и нажала на кнопку микрофона.

— О-о-о! — прошептала она со страстью в голосе. — Только вы способны на это, полковник!

Джоунс рассмеялся и дважды нажал на кнопку своего микрофона — раздался двойной щелчок, означающий согласие, затем он переключился на систему внутренней связи.

— Стоит ли расстраивать женщину? — бросил он Уиллису, который, к сожалению, был нетерпимым в вопросах нравственности. Заправка длилась шесть минут.

— Как вы думаете, сколько времени мы пробудем там? — спросил капитан Уиллис после того, как операция закончилась.

— Мне об этом не говорили, но если пребывание затянется, обещали прислать замену.

— Приятно слышать, — заметил капитан. Его взгляд перемещался с приборов на контрольной панели в пространство за бронированной кабиной вертолёта.

Винтокрылая машина была загружена боевым снаряжением даже больше обычного. Джоунс твёрдо верил в огневую мощь, — а крепления для средств электронного глушения были пустыми. Какой бы ни была предстоящая операция, им не придётся заботиться о радиолокаторах противника, а это означало, что операция не будет проводиться в Никарагуа или над Кубой. В результате освобождалось больше места для пассажиров и устранялась надобность во втором механике.

— Вы были правы относительно перчаток. Жена сшила мне пару, и действительно стало много легче управлять вертолётом.

— Есть пилоты, которые просто летают без них, но мне не нравится, когда за штурвал держатся потными руками.

— Неужели будет так жарко?

— Жара бывает разной, — напомнил Джоунс. — Руки могут потеть не только от высокой температуры снаружи.

— А-а, понятно, сэр. — Боже, неужели и он не лишён чувства страха — как и все мы? — подумал молодой пилот.

— Я не устаю твердить: чем тщательнее вы обдумаете предстоящие действия, прежде чем ситуация станет по-настоящему захватывающей, тем менее захватывающей она будет в действительности. А она и так будет достаточно захватывающей.

— Если вы будете и дальше рассуждать таким образом, сэр, мы можем даже напугаться, — послышался третий голос по системе внутренней связи.

— Сержант Циммер, как обстоят дела у вас в хвосте? — осведомился Джоунс.

Обычно сержант сидел сразу за спинами обоих пилотов, наблюдая за множеством приборов на своей контрольной панели.

— Что вам подать, сэр, кофе, молоко или чай? Во время полёта будут готовить куриные котлеты по-киевски с рисом, ростбиф с печёным картофелем, а для тех, кто сидит на диете, — апельсиновый мусс и овощи, припущенные без мосла. Впрочем, если вы поверите этому, сэр, значит, слишком долго не отрывались от контрольной панели. Почему, черт побери, у нас нет на борту стюардессы?

— Потому что мы с тобой, Циммер, слишком старые для таких глупостей, — рассмеялся Пи-Джи.

— Нет, сэр, такая акробатика на вертолёте очень даже... Вся эта вибрация и тому подобное...

— Я пытаюсь наставить его на путь истинный с самого Кората, — объяснил Джоунс капитану Уиллису. — Сколько лет твоим детям. Бак?

— Семнадцать, пятнадцать, двенадцать, девять, шесть, пять и три года, сэр!

— Господи! — воскликнул Уиллис. — Ну и жена у вас, сержант.

— Она боится, что я заведу себе кого-нибудь на стороне, и потому лишает меня всех сил, — объяснил Циммер. — Вот я и стараюсь проводить побольше времени в полётах — чтобы улизнуть от неё. Только так мне и удаётся выжить.

— Судя по тому, как сидит на тебе мундир, она неплохая повариха.

— Неужто полковник снова принимается за своего сержанта? — спросил Циммер.

— Ничуть. Просто мне хочется, чтобы ты выглядел гак же хорошо, как и Кэрол.

— Боюсь, это невозможно, сэр.

— Это точно. Чашка кофе не повредила бы.

— Сейчас приготовлю, сэр.

Циммер вернулся в кокпит меньше чем через минуту. Контрольная панель вертолёта была большой и сложной, но Циммер уже давно установил на ней держатели на кардановом подвесе, в которые устанавливал чашку для полковника Джоунса. Пи-Джи отхлебнул глоток.

— И кофе она отлично готовит, Бак.

— Какой странной иногда бывает судьба, верно? — Кэрол Циммер знала, что её муж поделится кофе с полковником. Кэрол не было именем, полученным ею при рождении. Она родилась в Лаосе тридцать шесть лет назад и была дочерью вождя племени ххмонг, длительное время боровшегося за страну, переставшую быть его страной. Она оказалась единственной из десяти членов его семьи, кому удалось остаться в живых. Пи-Джи и Бак сняли девушку и горстку её соплеменников с вершины холма во время заключительного этапа вьетнамского наступления 1972 года. Америка не оправдала надежд семьи этого человека, но по крайней мере не обманула ожиданий его дочери. Циммер влюбился в неё с первой минуты, и теперь все соглашались, что их семеро детей — самые прелестные во всей Флориде.

— Это точно.

В Мобиле был поздний вечер, а тюрьмы — особенно тюрьмы на Юге — славятся жёстким соблюдением правил. Для адвокатов, однако, правила часто смягчают, и, как ни парадоксально, в случае этих двух к применению тюремных правил относились с большой снисходительностью. Этим двум предстояло встретиться когда, ещё не было известно, — с электрическим стулом в тюрьме Эдмор, поэтому тюремщики в Мобиле опасались каким-то образом нарушить конституционные права заключённых, доступ адвоката или разрешённые законом удобства. Адвокат по имени Эдвард Стюарт получил исчерпывающий инструктаж до приезда в тюрьму и свободно говорил по-испански.

— Как они сделали это?

— Не имею представления.

— Ты визжал и дёргал ногами, Рамон, — сказал Хесус.

— Знаю. А ты пел, как канарейка.

— Все это не имеет значения, — сказал им адвокат. — Они не обвиняют вас ни в чём, кроме убийства, связанного с провозом наркотиков, и пиратства. Сведения, полученные от Хесуса, в этом деле не будут использованы.

— Тогда примените свои адвокатские знания и выручите нас!

Лицо Стюарта недвусмысленно отразило его реакцию на это требование.

— Передайте нашим друзьям — если нас не выручат, мы все расскажем.

Тюремщики уже объяснили обоим с самыми трогательными подробностями, какая их ждёт судьба. Один но же продемонстрировал Рамону плакат с изображением электрического стула и надписью: «Хорошо прожаренный или с хрустящей корочкой».

Хотя Рамон был жестоким и сильным человеком, мысль о том, что его посадят на деревянный стул с высокой спинкой, затем подсоединят медное кольцо к левой ноге, а небольшую круглую пластинку наложат на выбритое накануне тюремным парикмахером голое место на макушке, о губке, пропитанной соляным раствором, чтобы увеличить электрическую проводимость, о кожаной маске, не позволяющей глазам выпасть из орбит... Рамон был храбр, когда судьба жертвы находилась в его руках и одна из этих рук сжимала пистолет или нож, нацеленный на безоружную или связанную жертву. Вот тогда он был по-настоящему бесстрашен. Ему и в голову не приходило, что когда-нибудь он может оказаться в подобном положении сам. За последнюю неделю он похудел на пять фунтов, у него пропал аппетит, и он начал проявлять необычный интерес к электрическим лампочкам и настенным розеткам.

Рамон был испуган, но ещё больше был зол — на себя из-за охватившего его страха, на тюремщиков и полицию за этот страх и на своих бывших партнёров за то, что те не торопились выручать его из беды.

— Мне многое известно, многое из того, что может оказаться полезным.

— Это не имеет значения. Я говорил с federales — их не интересует ваша информация. Федеральный прокурор утверждает, что ему не нужны эти сведения.

— Но такого не может быть. Раньше они всегда смягчали наказание в обмен на информацию, всегда...

— Но не в данном случае. Правила игры изменились.

— Тогда что вы можете сказать нам?

— Я сделаю все, что от меня зависит, — произнёс Стюарт. Меня просили передать, чтобы вы умерли как мужчины, подумал, он, но не смог сказать этого вслух. — За несколько недель многое может измениться.

Лица подзащитных выражали скепсис, но не лишённый надежды. Сам адвокат ни малейшей надежды не питал. Федеральный прокурор намерен был лично участвовать в процессе, чтобы попасть в программу новостей «Глазами свидетеля», которая демонстрируется по телевидению в 5.30 и 11.00. Этот процесс закончится очень быстро, и место в сенате США освободится чуть больше, чем через два года. Будет хорошо, если прокурор сможет напомнить о своей неустанной борьбе с преступностью, за закон и порядок. Стюарт знал, что смерть на электрическом стуле двух торговцев наркотиками, пиратов, насильников и убийц несомненно получит одобрение граждан суверенного штата Алабама. Сам адвокат был принципиально против смертной казни и потратил немало времени и денег, добиваясь её отмены. Однажды ему удалось довести апелляцию до Верховного суда и добиться пересмотра дела, причём голоса судей разделились — пять к четырём. А однажды смертный приговор был заменён пожизненным тюремным заключением плюс девяносто девять лет. Стюарт считал это победой, хотя его клиент прожил после этого ровно четыре месяца, пока кто-то из обитателей тюрьмы, питающий неприязнь к детоубийцам, не вонзил заточку в поясничную часть его позвоночника. Стюарт не считал, что должен испытывать расположение к своим клиентам — и большей частью его не испытывал. Иногда он боялся их, особенно контрабандистов наркотиков. Они наивно ожидали, что за определённую сумму наличными — обычно это были наличные, — которыми оплачивались его услуги, в обмен получат свободу Они не понимали, что у правосудия нет гарантий, особенно для виновных. А эти двое были виновны да ещё как. И всё-таки они не заслуживали смерти. Стюарт был убеждён, что общество не могло позволить себе опуститься до уровня... его клиентов. Такая точка зрения не пользовалась популярностью на Юге, но он не собирался становиться народным избранником.

Как бы то ни было, он являлся их адвокатом, и его задачей было обеспечить им наилучшую защиту. Стюарт уже прощупал возможности добиться смягчения наказания в обмен на признание вины — пожизненное заключение за информацию. Он внимательно изучил позицию обвинения. Доказательства были косвенными — свидетелей не было, за исключением его клиентов, разумеется, — но вещественные доказательства выглядели невероятно убедительными, причём береговая охрана намеренно покинула место преступления, собрав лишь некоторые улики, которые теперь замкнули необходимую цепь доказательств.